Я - Чингачгук Большой Змей

Моё советское детство 70-х годов проходило бурно не только летом, в любимые нами всеми длинные яркие и тёплые каникулы, но и не очень длинные, холодные и снежные зимние. Игры на свежем воздухе, деревянные горки, залитые водой, самодельные катки во дворах многоэтажек, снежные крепости и бастионы. Хоккей и коньки, лыжи и санки, «царь горы» на той самой горке и «догонялки» на льду или в крепости с лабиринтами, что могло быть интереснее всего этого? А ничего! Сидение дома утомляло и тосковало, приводило в уныние. За окном мягкий и пушистый белый снежок укрывал землю и валил целыми сутками, набивая во все закрома двора сугробы. Зимняя обиходная тёплая одежда едва поспевала просохнуть ото льда и снега на горячущей батарее, как цепляешь снова на себя и во двор!..

Сегодня воскресение и единственное, что может меня временно удержать дома, так это программа «Будильник» с тётей Надей и песнями да «В гостях у сказки» с неизменной и самой любимой тётей всех школьников страны, тётей Валей. Между ними есть несколько часов и надо срочно бежать во двор. Мне лет десять-одиннадцать, зимние школьные каникулы в самом разгаре…

…Пару дней минуло, как убрали праздничный новогодний стол и только настоящая лесная красавица – зелёная ёлочка – с хрупкими яркими разноцветными шарами и безопасными пенопластовыми разрисованными снеговиками и Дедами Морозами стоит в углу зала и напоминает о вчерашних объеданиях и плясках всех наших родственников и друзей родителей. Полный дом народу, как всегда, стол ломился от вкусностей, выпивки для взрослых и детей. Мы играли в разные игры и прятались по углам трёхкомнатной «хрущёвки». Родители же наполняли свои желудки расставленными по столу колбасами и куриными ножками, солеными грибами и огурцами, помайонезенными вдоволь «оливье» и «селёдками под шубой». Потом были танцы под песни Валерия Ободзинского и Льва Лещенко, Карела Готта и Марели Родович, любимых маминых певцов. А потом и кульминация каждого такого праздника, когда на столе осталось «всего понемногу и закусить нечем» по словам моего папы и он закусывал рюмку водки хвостиком шпрот, бережно уложенным на кусок масляного торта. Никогда не мог понять этого совмещения продуктов, да и сегодня, спустя четыре десятка лет, не могу, как так можно кушать. Да ладно, я не о том, просто вспомнилось…

- Мам! Я пойду, погуляю? Свежим воздухом подышу! – кричу из зала в родительскую спальню, где они отлёживаются после вчерашних гостей.
Ноги у них, как всегда, «гудят, как провода высокого напряжения», от танцев «до упаду» под пластинки на проигрывателе «Рекорд».
- Иди, только намокнут штаны и пальто, сразу домой, а то заболеешь. А что вы делать будете? – мамин голос доносится из спальни.
- Мы вчера под теннисным столом ходы сделали, вот, в догонялки будем там играть.
- Опять на коленках ползать? Варежки сухие на батарее возьми.
- Хорошо, - радостно звучит мой довольный голос.
- Стас! – это папа.
- Да, пап.
- Через два часа будет фильм про индейцев. Ты просил напомнить вчера.
- Крикни меня со двора! – уже из коридора кричу я, напяливая на тёплые штаны свои валенки. Варежки на резинке уже торчат из рукавов пальто. Я лечу со второго этажа, как самолёт, через пару ступенек…

- Стас, кино начнётся через пять минут, - моя старшая сестра Света вышла во двор позвать меня, папа, наверное, попросил.
- Иду! – мой голос доносится из снежной крепости с лабиринтами, что под столом для тенниса.
Я вылезаю из одного выхода. Всё, что на мне надето, висит мокрыми лохмотьями или «колом стоит», замёрзнув. Бегу домой. А там!..

Пока шёл фильм про индейцев «с Гойко Митичем в главной роли», как сказал папа, короткий зимний день сомкнул свои веки и во дворах наших пятиэтажек вместе с наступлением темноты загорелись голубые уличные фонари. А мне уже прямо сейчас, по горячим следам, хочется почувствовать себя сильным, ловким и смелым Чингачгуком Большим Змеем. Я представляю себя с колчаном стрел и луком с натянутой тетивой или с копьём наперевес. Скачу я на коне за убегающим по горам или зелёной траве прерий испугавшимся бледнолицым завоевателем, испугавшимся надвигавшимся на его отряд размалёванных индейцев, защитников своего крова. Вот, блин, облом, нет никого из моих ровесников, кого бы можно «превратить» в бледнолицего. Никого!..

- Максимка, видел сейчас по телику фильм про индейцев? – я подошёл к пацанёнку из нашего дома, на пару лет моложе меня, младшему брату одноклассника моей сестры.
У меня в руке прототип копья – деревянная клюшка для игры в хоккей с шайбой с надписью «Мукачево». Папа недавно мне купил её с «тринадцатой зарплаты», вроде, как годовая премия за хорошую работу, как он сказал.
- Нет, не видел, - испуганно смотрит на меня он. – Мама не дала, сказала, что рано ещё такое смотреть.

Знаю я их семейку, живущую в подъезде с моим другом Вовкой Суворовым, на первом этаже с окнами во двор. Какие-то странные у них родители. Да ладно, я не о них.
- Там главный у индейцев Чингачгук Большой Змей был, такой сильный и ловкий! Копьё метал на сто метров! - «заливаю» я, понимая, что Максимка всё равно ничего не видел и поверит любому моему слову.
- И чего? – его глаза округлились до размера «с пять копеек».
- А давай поиграем в индейцев. Я буду Чингачгук Большой Змей, а ты бледнолицый. Ты убегай по сугробам от меня, а я буду тебя догонять и копьё метать, - поднял над головой клюшку я.

На улице совсем стемнело и мы стоим на пришкольном участке, занесённом снегом «по самые валенки». Где-то там, за чёрными стволами и голыми «руками» клёнов и тополей, отгораживающими участок от дороги, светят уличные фонари. Отблеск от их голубоватого света едва проникает к нам, создавая полное ощущение каких-нибудь прерий. По сугробам бегать не очень удобно, но Максимка побежал, как получается, старается убежать далеко, хотя, понимает, что мы играем в «понарошку же ты в меня копьё кинешь?». Я и не хотел сильно кидать или он не смог по глубокому снегу далеко отбежать, но…

Всё ещё находясь под сильным впечатлением от фильма, на полном серьёзе представив себя сильным и метким индейцем, я кинул клюшку в его сторону, словно копьё. В полутьме не угадал с расстоянием между нами, а бедный пацан, уже запыхавшись пробираться через сугробы, в это время оглянулся на меня. Так оно, копьё моё, в виде черенка клюшки попало прямо в цель, ударило Максимке по голове, чуть выше глаза.

- А-а-а-а!!!!!! – только и услышал я в полутьме и кинулся к нему. – Больно!!!!!!!

Максимка сидит в сугробе, держится за лоб и с его лица льётся кровь на пальто.
- Что случилось? – не на шутку испугался я да ещё зная его крикливую маму.
- Ты мне глаз выбил! – на весь пришкольный участок кричит, плача, он. – Больно!!!!
Я оттянул от лица руку в варежке и слегка успокоился, разглядев, что кровь идёт из брови. Глаз не пострадал, это ему показалось так от боли.

- Ллл… ад… но, - всё ещё сильно испуганный, заплетающимся дрожащим языком, еле проговорил я, - ты б… еги домой, с… кажи, что упал. Т… олько про меня не г… овори, что я к… люшкой кинул, к… ак в кино.
Он в ответ только мотнул головой, держа варежкой больное место и тем самым пытаясь сдерживать кровь, с плачем во весь голос поплёлся домой. Благо тут «десять шагов» до его подъезда.
Я же кинулся через все сугробы на другой конец площадки, скрылся за деревьями, будто меня тут и не было, понимая, чем может мне грозить неудавшаяся игра в Чингачгука и моя бравада по поводу ловкости и силы…

На следующий день Максимка появляется во дворе с повязкой на лбу вокруг всей головы и закрытым ею же глазом. Мой испуг сковал все клетки организма, я подумал, что и вправду выбил пацану глаз.
- Чё, правда глаз выбил? – медленно, на ватных ногах, я подошёл «к Чапаю», как мы таких называем.
- Я про тебя никому не сказал. Даже, маме, - прошептал Максимка, - глаз красный весь и ничего не видит.
- Больно?
- Уже почти нет. Зато я в школу не скоро пойду, - улыбнулся он.
- Хорошенькое дело, - уже чуть осмелел я, понимая, что пацану на руку рана, хотя, понимая же, что последствия теперь для него могут быть плачевными, если один глаз не будет видеть, а виноват в этом я.
- Да ладно, мама сказала через полгода пройдёт.

Ни фига себе, успокоил!!!! А вдруг и не пройдёт???...

Он так и ходил до конца школьного учебного года в повязке. Правда, через три месяца показал мне глаз под ней, который почти прошёл и красные прожилки только кое-где проходили по глазу…

А через полгода, в начале лета, их семья получила новую квартиру и они все выехали с нашего двора. В школе мы как-то не пересекались и я не знал, что с ним и как. Только спустя несколько лет, учась в восьмом классе, я увидел Максимку в актовом зале на празднике. Слава Богу, с его глазом было всё в порядке и мы немного раскованно и весело вспомнили тот самый фильм «с Гойко Митичем» и мою глупую затею скопировать кумира всех школьников того времени…

Хорошо, что хорошо заканчивается, чего не скажешь про Максимкиного старшего брата Сашу. Того самого, что учился с моей старшей сестрой в одном классе. Он был гордостью школы со своими умопомрачительными показателями в лёгкой атлетике, подающим большие надежды на будущее, но…
Играя со своими друзьями на стройке новой районной четырёхэтажной больницы, он нечаянно упал в пролёт грузового лифта и сломал позвоночник.
Но, это уже совсем другая история и она не моя…

Я просто её помню и она всплывает в памяти снова и снова, всегда, когда захожу в дверь этой самой больницы, которая более тридцати лет принимает пациентов…

21 октября 2016 года