Автор Слова о полку Игореве

Всякое научное сочинение начинается с гипотезы. А вот гипотеза всплывает из подсознания как результат какой-то ассоциации. Для меня такой ассоциацией явились слова Алексея Александровича Шахматова из его капитальной монографии «История русского летописания»: «…в том погибшем в 1812 г. сборнике Спасо-Ярославского монастыря, где находился список «Слова о полку Игореве» … В этом сборнике вслед за хронографом помещался «Временник», еже нарицается летописание Русских князей и земля Рускыя [1, с.380].
 «Со времени первого издания этого произведения были написаны тысячи исследований, посвящённых автору, времени создания, жанру, композиции, отражению истории в «Слове …», соотношению этого произведения с памятниками древнерусской книжности, русского фольклора, средневековой словесности Запада и Востока» [2, с.10]. Но, главная загадка «Слова …», разгадка на которую даст ответ и на многие остальные вопросы - кто же его автор?
Математической моделью процесса идентификации автора «Слова …» каким то известным историческим субъектам является объединение n - го количества единичных критериев, каждый из которых является необходимым, но недостаточным условием возможности предполагаемого автора написать такой текст. Интегральным критерием истинности является логическое умножение: идентификация истинна тогда и только тогда, предполагаемый автор соответствовует всем критериям, определяющим возможность написания им данного произведения.
Исследователи выдвигали множество критериев ai, по которым пытались идентифицировать автора «Слова …» с известными историческим личностями. Они обобщены, например, в работах А.М. Ранчина Путеводитель по «Слову о полку Игореве» и «Словаре книжников и книжности Древней Руси. 11 – первая половина 14 в.» [2, 3].
Основной из них, не противоречие приведенной автором в тексте «Слова …» информации по истории и хронологии событий, политике и княжеским взаимоотношениям, военному делу, топологии и географии, и многому другому, известным летописным материалам. В основе этой идентификации лежит посыл, что автор является очевидцем всей информационной составляющей «Слова …». Но, если автор «Слова …» писал историческое сочинение на основе известных летописных сводов, то указанный критерий идентификации теряет всякий смысл, поскольку заведомо информация «Слова …» будет соответствовать летописным свидетельствам. Например, «Радзивиловская летопись содержит длинный рассказ» о походе князя Игоря [1, с.57]. Кроме того, в подавляющем большинстве работ в логическом условии (2) рассматривается не всё множество (1), а отдельные показатели ai, что делает некорректными их выводы относительно истинности высказывания, как это сделано, например, в статье Б.А. Рыбакова «Кто же автор «Слова о полку Игореве?». [4]. 
Другой критерий – это способность и умение предполагаемого автора написать такое высокохудожественное произведение. Попытки такой жанровой и композиционной идентификации особенно сомнительны, поскольку сводятся в основном к следующему: если предполагаемый автор «Слова …» известен в истории как книжник [2], значит мог быть истинным автором. Но, попробуйте ответить на гротескный вопрос: «А мог ли, например, известный русский поэт В.К.Тредиаковский среди своих сочинений иметь поэму, соответствующую творчеству С.А.Есенина?» Слишком преувеличенно контрастны стихотворения указанных великих поэтов, что бы у кого-то могла возникнуть мысль приписать (условное) анонимное стихотворение времен В.К.Тредиакова, написанное в стиле С.А.Есенина, перу В.К.Тредиакова  только потому, что это был самый известный в то время поэт? Ответ очевиден! Но, в выдвигаемых гипотезах авторства «Слова …» считают возможным, что книжник Древней Руси, известный своими летописными записями и компиляциями, агиографическими и прочими малочисленными произведениями в совершенно несвойственном «Слову …» художественном стиле, может являться его автором.
И совершенно нелепо выглядят такие критерии идентификации автора, как упоминание данного субъекта в тексте «Слова …». Если признать этот путь прецедентно правомерным, то, в известной дискуссии об авторе романа «Тихий Дон», наряду с М.А.Шолоховым можно рассматривать в качестве возможного автора «деда Щукаря». Нонсенс!
Малоисследованными идентификационными критериями авторства остаются «История открытия «Слова …», тёмная, в своём роде детективная» [2, с.15], и возможный мотив создания данного произведения, помимо общепринятого «призыва русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ» [3, с.17].
История Русского летописания [1] неопровержимо свидетельствует о том, что если бы «Слово …» писалось вскоре после изображенного в нём события – похода Игоря Святославича, князя Новгорода-Северского на половцев в 1185 г.» [3, с.17], и была «озвучена» в любом жанре, она не могла бы остаться незамеченной в летописных сводах и книжности Древней Руси. Говорить о том, что «Слово …» было известно в Древней Руси, ссылаясь на то, что в слегка измененном виде цитата из «Слова …» была включена в послесловие к псковскому Апостолу, переписанному в 1307 г. Домидом, что «Слово …» послужило основой «Задонщины» [3, с.16], можно с большой натяжкой, поскольку текст «Апостола» нам известен с 1307 г., а «Задонщины» был напечатан только в 1852 г.
О том, что «Задонщина» подражала «Слову …», достаточно сравнить даже самые первые строки этих произведений: «Не лепо ли ны бяшетъ, братие, начатии старыми словесы трудных повестий о полку Игореве …» [11, с.23] и «Лучше ведь нам, братья, начать поведать иными словами о похвальных о нынешних повестях, о походе князя Дмитрия Ивановича …» [10, с.86].
Единственное свидетельство об указанном времени создания поэмы, это слова Б.А.Рыбакова, что: «Лет пять спустя после создания «Слова …» киевский летописец, оформляя записи о событиях 1184-1185 г.г., явно подражал «Слову …» [4, с.121]. А может быть «Слово…» писалось на основе киевского летописца и других летописных сводов? И, конечно, предположение о том, что автор «остался для нас анонимом оттого, что был слишком хорошо известен людям своего времени и не посчитал нужным подписывать свою поэму» [4, с.119], маловероятно с учётом того, что Древней Руси того времени был не известен даже сам текст «Слова …».
По свидетельству ученого-историка К.Ф.Калайдовича, рукопись «Слова …» была приобретена графом А.И.Мусиным-Пушкиным у удалившегося на покой архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского, который умер в 1798 г. [2, с.17]. Видевший её типографщик С.А Селивановский заявил, что «песнь Игорева» была написана белорусским письмом, не таким древним, похожим на почерк святителя Димитрия Ростовского» [2, с.20]; эту же версию развил русский литератор Андрей Нарваткин, «назвавший автором книжника второй половины 17-начала 18 в. Димитрия Ростовского» [2, с.17]. Конечно, авторство св. Димитрия маловероятно в свете того огромного комплекса исследований его наследия, накопившихся к его недавнему юбилею – 250-летию прославления в Лике Святых. Но это не исключает того, что рукопись «Слова …» побывала в руках митрополита.
Поэтому, можно предположить, что в Спасский монастырь Ярославля рукопись «Слова…» попала из Спасо-Яковлевского Димитриевого монастыря. Известно, что библиотека митрополита Димитрия после его кончины в 1709 была отослана в Московскую патриаршую библиотеку. Но нельзя исключить, что какая-то часть книг осталась в монастыре и, после переезда в 1788 г. архиерейской кафедры в Ярославль, рукопись, вместе с архивом архиепископа Арсения 4, могла оказаться в библиотеке Спасского монастыря. В свою очередь, рукопись «Слова…» могла попасть в Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь из упразднённого в 1764 г. Спасо-Песоцкого монастыря. Эта версия, что рукопись «Слова …» первоначально была доставлена и хранилась в Ростовских хранилищах, подробно обоснована ростовским краеведом М.Б. Сударушкиным [7, с.96…109], но не получила своего дальнейшего развития.
Впервые гипотеза, что автором «Слова …» является княгиня Мария Михайловна (около 1211 – 1271 г.г.) выдвинута ростовским писателем В.А.Замысловым в романе «Княгиня Мария»: «Прав был когда-то мой двоюродный брат Василько, говоря, что его супруга, обладает необычайным умом. Она действительно выдающаяся женщина, и только ей было по силам написать изумительное «Слово о полку Игореве», кое Александр (Невский) прочел  в стенах Григорьевского затвора. А почему ты свое «Слово» не отдашь переписчикам и не размножишь книгу для других княжеств? Не могу преодолеть себя, Александр. Такой же вопрос мне задал ученый монах Дионисий, кой пришел в Ростов из Москвы. Всю жизнь он занимался летописями, прочел сотни знаменитых книг, и теперь настаивает, чтобы «Слово»  отдать переписчикам. Но… но я до сих пор страшусь. Я до сих пор не считаю свою рукопись совершенной. Пусть пока полежит в Григорьевском монастыре. Чересчур скромничаешь, Мария Михайловна. Уверяю тебя: твое «Слово» - изумительное творение, кое должно стать достоянием всей Руси. Не знаю, не знаю, Александр. Может быть я когда-нибудь и решусь на размножение книги о своем пращуре (Мария была внучкой великого киевского князя Всеволода Святославича Черемного, кой доводился старшим племянником князю Игорю)…»
Писатель из Ярославля И.А. Смирнов в своём отзыве о трилогии Валерия Замыслова «Святая Русь» («Князь Василько», «Княгиня Мария», «Полководец Дмитрий»), вышедшей в Ярославле в издательстве «Лия», писал:  «по мнению академика Д. С. Лихачева и многих выдающихся историков и ученых России и Запада, княгиня Мария была самой образованной женщиной Средневековья. Как не прочесть такую книгу? Тем более что ее героиня является… автором «Слова о полку Игореве»! Замыслов так и пишет: «Силу Галицкого княжества, его борьбу с половцами и оборону русскими Дуная обрисовала княгиня Мария в своем «Слове о полку Игореве»». Не один век исследователи безуспешно ищут автора великой поэмы — а Валерий Замыслов взял да нашел. Академик Лихачев считал, что «Слово…» «не могло быть написано позднее 1187 года». Княгиня Мария родилась в 1210 году. Получается, она написала «Слово о полку Игореве» почти за четверть века до своего появления на свет?» В то время мнение академика Лихачёва было истиной в последней инстанции и гипотеза об авторстве княгини Марии не получила дальнейшего развития.
Какие же имеются основания, что бы отнести авторство «Слова…» княгини Марии? Главный персонаж «Слова …»  князь Игорь Святославич (1150 – 1202 г.г.) сын Святослава Ольговича, князя черниговского, сам с 1199 г. являлся князем черниговским. Его победы над половцами 1170-х годов и неудачный поход против них в 1185 г. явились сюжетной основой для «Слова …».
Княгиня Мария Михайловна имела мотив как никто другой ненавидеть татар. Она дочь святого Михаила Черниговского,  который сам с 1223 года был одним из организаторов сопротивления русскими князьями от надвигавшихся татарских полчищь, и погиб в Орде мученической смертью вместе со своим сподвижником святым боярином Феодором. Она жена князя Василько Константинович Ростовского, также мученически погибшего в 1238 г. от рук татар в битве на реке Сить. Немаловажным фактом является и то, что ее прямым предком был знаменитый Олег Святославич, потомки которого в «Слове …» названы Гориславичами.
В тоже время, Княгиня Мария Михайловна не имела возможности заявлять открыто о своей ненависти к татарам. Ведь оба её сына Борис (1231 – 1277 г.г.) и Глеб (1236 – 1278 г.г.) Васильковичи активно сотрудничали с татарами и, хотя сама княгиня до этого не дожила, их смерть непосредственна связана с пребыванием в Орде.
О том, что «Слово …» являлось историческим сочинением свидетельствует, например, такой факт: «Историки искусства относят постройку каменной церкви в Полоцке к концу 11 – началу 12 века, но Софийский собор в Полоцке уже упоминается в Слове о полку  Игореве в связи с подробностями из жизни Всеслава Полоцкого и его кратковременного княжения в Киеве (в 1068 г.) [8, с. 268]. 
Спасский монастырь был основан княгиней Марией Михайловной примерно в 1240 г. В нём она поселилась в 1244 г. Исследователи считали княгиню Марию причастной к ростовскому летописанию. Академик Д.С. Лихачев даже ввел в литературу термин «летописание Марьи». Итоги этого летописания известны по Лаврентьевской летописи, являющейся компиляцией, состоящей из нескольких летописных сводов, в том числе, Ростовских записей (1239 г.) и Ростовского свода (1246 г.), написанных уже после того, как княгиня поселилась в Ростове после замужества с князем Василько в 1227 г.
По свидетельству Д.С.Лихачёва, летописный свод княгини Марьи, «весь проникнут идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость родины. Именно эта идея определила собой и содержание, и форму летописи. Летопись княгини Марьи соединяет в своем составе ряд рассказов о мученической кончине русских князей, отказавшихся от всяких компромиссов со своими завоевателями. Рассказы эти резко выделяются и своим объемом, и своим стилем в ростовском летописании Марьи». В цикл этих рассказов входят — рассказ под 1238 г. о гибели Василька Константиновича, рассказ под 1239 г. о князе Юрии Всеволодовиче, запись под 1246 г. об убиении в Орде Михаила Черниговского. Их подвиг представлен как мужественное выступление против гнета поработителей, а не только как страдание за веру, поскольку монголо-татары относились к вероисповедным вопросам весьма лояльно и русская церковь пользовалась в Орде целым рядом привилегий.
После смерти мужа, Мария не постриглась в монахини, что было частым явлением в ту эпоху, а осталась регентшей при сыновьях, сохраняя за ним Ростов и Белоозёрские княжества [5]. Как никто другой она осознавала, что Батыев погром на Руси только начало, что так же когда-то впервые грозно пришли половцы. И тогда тоже князья хотели отсидеться в своих княжествах. О творческом и литературном потенциале княгини свидетельствуют её такие яркие и нестандартные произведения, как «Некролог Васильку» и «Повести» об отце.
О книжном богатстве Ростова того времени свидетельствует такой факт, что «Об одном из ростовских епископов, Кирилле (духовном отце княгини Марии), летопись говорит как о ревностном собирателе рукописей и различных богатств: «был Кирилл зело богат деньгами и селами и всяким имуществом и книгами». [8, с. 204]
Таким образом, не вызывает сомнений способность талантливой писательницы княгини Марии Михайловны создать «Слово …». Понятны мотивы, побудившие её к этому. Понятна анонимность автора и «засекреченность» самого произведения. Понятно движение рукописи от Спасского Княгинина монастыря к правопреемнику – Спасо-Яковлевскому Димитриевому монастырю, к возможному её пребыванию в руках св. Димитрия Ростовского и, после перехода архиерейской кафедры в Ярославль, попаданию её в библиотеку Спасского монастыря, где она и была обнаружена князем Мусиным-Пушкиным.
Интересна, в этом отношении, и история написания «Задонщины», на художественный строй которой, как указывалось выше, повлияло «Слово…». Это древнерусское произведение написано Софонием, брянским боярином, ставшим позднее священником в Рязани и который, очевидно, спасаясь от монголо-татар нашел своё убежище в Ростове. Для написания «Задонщины», он использовал помимо потаённого в Ростове «Слова …», летописную повесть и народные предания о Куликовской битве, имевшиеся в монастырских хранилищах. [10, с.86]. Имеются и другие версии. Что Софоний был по происхождению рязанец, но затем переселился в другой город (Ростов ?) и там создал своё произведение. [9, с.348].
Конечно, княгиня, писатель и политик, имевшая под рукой летописную информацию, выросшая среди княжеских воинов, среди приозёрной природы Ростова, когда образ сокола, ростовского промысла, Волги, как величайшей реки, жившая во время, когда (согласно исследованиям Л.М. Демина) [14] фактически в Ростовском и Белозерском удельных княжествах мирно уживались христианство и язычество, слышавшая легенды Ростова о языческих богах и не боявшаяся вставить их в своё произведение как человек светский, и много другого, что неоднократно ставилось исследователями во главу идентификации, прекрасно всё это знала и использовала в своём произведении. О стойком сохранении остатков язычества в Ростовской земле говорят восстания волхвов в 1024 и 1071 г.г., «избивавших во время голода «старую чедь». И в том и другом случае волхвы были представителями языческих кругов. [8, с. 290]
Ждёт своих исследователей и возможное объяснение «тёмных мест» в «Слове…», гапаксов. Признано, что это безусловные или вероятные этнические названия [2. с.74]. Возможно, их разгадка найдётся в топонимическом многообразии, лексики, лингвистики мери, чуди, язычества Ростовской земли, в настоящее время достаточно исследованных, например,  А.Ю.Данилов., А.Л.Каретников «Ойконимы ростовской мери», А.Малышев Меряно-русский, русско-мерянский словарь. [12, 13].
1. Шахматов А.А. История русского летописания.- С-Пб.: Наука, Том 1, кн. 2, 2003 г.
2. Ранчин А.М. Путеводитель по «Слову о полку Игореве».- М.: МГУ, 2012 г.
3. Словарь книжников и книжности Древней Руси. 11 – первая половина 14 в.- Ленинград: Наука, 1987.- с. 16 … 32, 435 … 437.
4. Рыбаков Б.А. Из истории культуры Древней Руси. Исследования и заметки. Кто же автор «Слова о полку Игореве?».- М.: МГУ, 1984.
5. Плешанов Е.В. Княгиня Мария Ростовская.- Ростов, ИКРЗ, 2003 г.
6.История русской литературы X- XVII веков. Под. Ред. Д.С.Лихачёва.- М.: Просвещение, 1985 – с.130
7.Сударушкин М.Б. Истории оборванные строки.- Тверь: Седьмая буква, 2008.
8. Тихомиров М.Н. Древнерусские города.- СПб.: Наука, 2008.
9. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина 14 в.- 16 век.- Ленинград: Наука, 1988.
10. Федорова М.Е., Сумникова Т.А. Хрестоматия по древнерусской литературе.- М.: Высшая школа, 1985.
11. Слово о полку Игореве. Древнерусский текст.- М.: Художественная литература, 1986.
12. Данилов А.Ю., Каретников А.Л. Ойконимы ростовской мери. 13. А.Малышев. Merjan Jelma. Меряно-русский, русско-мерянский словарь. Мерянский ономастикон. Издательство Merja-press.  Москва 2013.
14. Демин Л.М. Белозерское удельное княжество в системе феодальных отношений средневековой Руси и в свете объединительной политики московского государства.- М.: Университет дружбы народов, 2005. - 190 с.