партия с КГБ, ход 15, по тюрьмам и психушкам

Из машины водитель-полицейский доставил меня прямо в суд. Сел я на лав-ку при входе, на своё привычное место напротив судьи, закрыл глаза. «Защита», от которой была только подруга, подскочила ко мне несколько раз – ей надо по-говорить со мной в коридоре. Я отмалчивался, но всё-таки громко похвалил её: «Уважаемая, я не против тебя, не хочу обидеть тебя, но и не желаю разговари-вать!» На меня зашикали, что сказано было громко. Полицейский устроился возле меня. Я стал ждать конца говорильни.
Вдруг чувствую рядом, ниже моего лица: справа – «защита», слева – проку-ратуры. То ли наклонились ко мне так неприлично, то ли сидят на корточках. Но говорят одно и то же: «Михаэль, соглашайся на условное заключение, на этом кончаем и идём по домам». По нескольку раз повторили и отстали.
Потом слышал взволнованный голос «защиты». Потом долго говорила судья. И вдруг рядом со мной радостный голос «защиты»: «Михаэль! Ты идёшь до-мой!» Потом толчок полицейского, я открыл глаза и мы пошли.
По дороге он сказал: «Через три месяца снова будем брать тебя».
Позвонил Любимой. В автобусе – на привычное заднее место: анализировать ход товарища КГБ.
Протокол
Прокуратура: Мы получили обращение из больницы <>, согласно которому обвиняемый не согласен на госпитализацию. Они просят продления постанов-ления о задержании с целью госпитализации. Мы просим отозваться на просьбу. Наше мнение очень облегчает, доказательства сильные, если обвиняемый про-должит молчать, доказательства будут более сильные. Я попрошу суд убедить его прийти к соглашению. Наше мнение, в случае окончания дела сегодня, это условное заключение только. Для его пользы предпочтительно, что госпитали-зация в закрытом отделе не поможет. Моё предложение закончить суд сегодня соглашением.
Защита: Задержание на этой стадии, по моему скромному мнению, не за-конно по причине, что суд не задержал его, а послал его на проверку и задержа-ние будет для доставки его в больницу <>, беседовала с психиатршой, и она ска-зала, что он не соучаствует, не было у неё права оставить его здесь в принуди-тельном задержании или, как альтернатива, задействовать её гражданские пол-номочия. Факт того, что он прибыл в суд принудительно, требовал представле-ния постановления о задержании, было возможно продолжить заниматься этим делом также без сегодняшнего задержания. Относительно дела, я затрудняюсь высказать мнение, нет у меня согласия клиента, и я не знаю его мнения, и я не могу согласиться с таким шагом, право суда дать постановление о принуди-тельной госпитализации, но не задержание, на несколько дней с целью самой проверки, по статье 15 часть 3, всё это на ограниченный срок, это тоже про-блемно. Если правильно поняла, это отсутствие соучастия и должны доказать суду, что существуют причины для госпитализации, всё, что написано в статье 9, и всё это, по моему скромному мнению, не осуществляется. Поэтому, попро-шу освободить обвиняемого. Относительно самого дела, трудно мне вести дока-зательства в деле, без линии защиты.
Прокуратура: Фактически, технически существует причина для задержания.
Решение
Поведение обвиняемого, действительно, непонятное и необычное, но видно, что психиатр, который проверял обвиняемого, не убедился, что существуют ис-ключительные обстоятельства, свидетельствующие о его невозможности пред-стать перед судом. Правда, не имеется положительного решения по этому делу, но формулировка рекомендации, согласно которой «невозможно исключить», что говорится о психиатрической патологии, склоняется к предположению, что не говорится о душевной болезни, которая не позволяет продолжения суда. Не-смотря на то, что обвиняемый обвинён в насильственных проступках, говорится об уровне более низких насильственных действий. Также мнение прокуратуры о наказании относительно лёгкое. В этих обстоятельствах, как мне видится, ука-зание о задержании ответчика на срок не отменяемый, не будет пропорциональ-но обвинениям против него. Поэтому, при отсутствии соучастия со стороны об-виняемого, не будет подано на этой стадии дополнительное мнение психиатра.
Суд: Обвинение зачитано обвиняемому.
Обвиняемый не реагирует. Объяснено обвиняемому, что недача ответа спо-собна усилить доказательства против него.
Решение
Установлено для доказательств на день 1.5.06 в 10:00. Обсуждение, установ-ленное на день 21.2.06, отменяется. Также, установлено дело напоминания на день 25.4.06 в 9:00. Если не появится обвиняемый в этот срок, будет дано реше-ние о его задержании с целью доставки его на данное заседание. Секретариат пригласит всех свидетелей прокуратуры. Будет ясно, что обвиняемый сейчас не находится в задержании. Рекомендовано, что вернётся в психиатрическую боль-ницу <>, продолжить проверку, но он не обязан сделать так. Дано сегодня 19.1.2006 в присутствии сторон. Судья <>.
(Так!)
«Ой!» – закричал огорчённый, но и радостный.
Вот свяжись с такими, тяни их на матч столетия! А они – в кусты: предлага-ют сделку, которую я, конечно, отклонил. Прокурор КГБ демонстрировал силу – привёл жалобщика КГБ за ручку, усадил болезного и держал за ручку – вот, мол, какие у нас сильные доказательства! Хорошо, что у суда не было затмения мозгов проверить его здоровье и его «дела». А то бы испортили поединок, о ко-тором один я забочусь, чтобы сделать его великим.       
Пришёл домой, а там все меня ждут и внуки смотрят на меня, ничего не по-нимая, но скоро начнут догадываться, что их дед всё по тюрьмам и по психуш-кам.
Сын спросил с улыбкой:
- Зачем тебе это? Возьми хорошего адвоката, он быстро докажет твою право-ту.
- Ты не понимаешь, – начал я безнадёжно объяснять то, чего невозможно объяснить тому, кто не родился в том КГБ. Но распрямил согнутую тюрьмами и психушками спину и продолжил вдохновенно: – Стрелки кремлёвских курантов приближаются к двенадцати ночи, Левитан торжественно объявляет на всё госу-дарство, в одном конце которого ещё не легли спать, а в другом давно уже вста-ли, что экс-чемпион мира гроссмейстер Ботвинник отложил партию с чемпио-ном мира гроссмейстером Талем и записал свой сорок первый ход; потом гре-мят куранты: «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!», «бом-м!»,  – я честно отбом-бил двенадцать раз, – и с шумом ниагарского водопада обрушиваются первые аккорды гимна, – я развёл руки и тряс дирижёрскими палочками и грянул вме-сте с Ниагарой: – «сою-ю-юз... не-е-еруши-и-имый...», и утром простая колхоз-ница рассказывает простому рабочему простыми русскими словами, что в пар-тии миттельшпиль перешёл в эндшпиль, а к вечеру всё государство приникает к радиотарелкам, – я припал ухом к стеклянной дверце книжного шкафа, – узнать, что записан ход... даже слеза во весь экран на торжествах наследия Рабина не тянет на торжество наследия записанного хода... все замирают... в радиотарелке слышно разрывание конверта... ещё несколько напряжённых секунд... гроссмей-стер Левенфиш взволнованно читает: «ферзь f3-g4!!!» – такие простые русские слова радостно передаются из уст в уста...
Хохотали все, особенно внуки, глядя на своего папу, который задрал ноги выше стола и сквозь смех с трудом выговорил:
- Ни слова не понял, – и вновь закатился от смеха.
Да, с русским у него плоховато. Но я же говорил на иврите! Чтобы всем было понятно.
Вот так никому не понятно про здешний КГБ, в которой родились.
Опустив ноги, но, не отсмеявшись, сын тыкал в меня рукой, как в чучело огородное:
- Чего ты хочешь доказать? – он не говорил, а охал от смеха, – ты умнее Все-вышнего? Ох!
Мне не было стыдно, что сын умнее отца, а стало стыдно, что не мог отка-заться от увлекательного матча столетия – мои страстишки сильнее моей веры?
- Хочу помочь евреям, – жалко промямлил я.
- Ох! – стонал сын, ослабев от смеха, повалившись на бок и вытирая слёзы,  – всё идёт по Его плану! Ох!
- Но мы тоже должны прилагать всевозможные усилия, – сопротивлялся я неуверенно.
- Всевышний хочет от тебя одно усилие – учиться, – сын одержал победу, и мы с ним поменялись ролями, теперь он поучал меня, но добродушно: – ты должен больше учиться. 
Все были весёлые и довольные, особенно Любимая. Теперь-то мне, присты-женному и осмеянному, некуда будет деться, как ехать после тюрем и психушек на Мёртвое море. Там сыну предстояло три дня следить за кашрутом большой группы, которая сняла целый отель. Сын брал свою семью и маму, но Любимая никак не соглашалась быть без меня и винила, что не думаю о её здоровье. А мне было жаль тратиться на себя. Теперь же я только поартачился немного. Но смекнул, что там будет работа над домашней заготовкой!
Твой ход, товарищ КГБ.