те, кого любят боги. Им дают талант

Как ни тяжело было это сделать, но тайна будет сохранена до того времени, как Дедим надумает выкинуть свою козырную карту. Более того, жена Александра – жестокая до полного помешательства развратная бабенка,  узрев такое неслыханное богатство – струящиеся, как золотой песок волосы, обрила бы Ксену наголо. Царица никому из женщин не прощала никакого превосходства над собой  – ни во внешности, ни в богатстве, ни в уме. И только в одном она не ревновала и не соперничала ни с кем – в доброте. Потому что считала доброту самым жалким и уродливым пороком.
        Александр женился на этой женщине, чтобы прекратить раздоры с её отцом царем Дарием.  Который был свирепым и талантливым полководцем, и сильно досаждал ему своими вылазками, отвлекая военные силы на борьбу здесь, по соседству, в этих бездарных пустынях, тогда как Александр  стремился завоевать весь известный ему мир.
        Да и дочка его была весьма смазлива – упругая, гибкая,  с огромными черными глазами и длинными, цвета полуночи, блестящими, как водопад, волосами. Однако, проведя с ней первую брачную, она же оказалась и последней, ночь, Александр навсегда покинул супружеское ложе.  Тело новоиспеченной царицы – умасленное розовым маслом роскошно пахло, и на нем были удалены все волосы - ни единой щетинки не проросло! Красивые ноги, руки с тонкими запястьями, но… живот рожавшей женщины! С едва заметными перламутровыми насечками и растяжками.
        Это бы Александр еще пережил. Обычные среди простолюдинов обеты девственности в среде развратных царей и циничных философов не действовали. Отвращение царя вызвало другое. На левой груди у принцессы красовалось  багровое родимое пятно, размером с небольшую лепешку, и к тому же покрытое густой шерстью, которое, видимо, не поддавалась никаким ухищрениям и усилиям  вывести его. От множества притираний, и пятно, и шерсть стали только ярче и грубее.
        - Дьяволица! – С отвращением сказал Александр, узрев это украшение, и оттолкнул жену. Он вернулся в объятия своей молоденькой возлюбленной, которая, впрочем, уже успела родить ему ребенка. Но недолго царь наслаждался её нежностью…
        Царица, оскорбленная до глубины души его пренебрежением, но почему-то страстно воспылавшая к нему разнообразными, в обширном спектре - от ненависти до любви, чувствами, приказала незаменимой в таких делах Иризе, потихоньку, не демонстративно, отравить и мать,  и малыша. Что и было вскорости исполнено. 
        Александр горевал не долго. Его собственная матушка отличалась такой же, как прелестная женушка, подлостью и жестокостью. И исключительной хитрожопостью, словно обучалась этому искусству у самого Одиссея. Прослышав, что её муженек как-то серьезно загулял с молоденькой прошмандовкой и, совсем спятив от страсти, старый козел, надумал на ней жениться, стала думать, как ей остаться царицей. Прежние многочисленные похождения старого козла она полностью  игнорировала. Но тут почувствовала угрозу своему личному благополучию и грядущему царствованию собственного сына. И приняла решение. Для начала, Олимпия отдалась стражнику – считалось, что неподкупному воину, поставленному охранять Филиппа - царя Македонии, от недругов и убийц. И за свои небесные ласки, говорят, потребовала нехилую плату – отправить на тот свет муженька –  алкоголика и патологического бабника. А следом убила  и  его возлюбленную – юную Клео с новорожденной малышкой на руках.
        Александру такая бессмысленная жестокость была отвратительна – он великий воин, а не подлый убийца женщин и детей. Он доблестно воевал, удовлетворяя победами своё непомерное честолюбие, но завоевывая всё новые и новые страны запрещал своим воинам  убийства и жестокость по отношению к мирным жителям из одного только  садистского развлечения. Если, конечно же, эти жители не сопротивлялись его власти и платили исправно дань. Оправдывая убийство из необходимости, он презирал убийство ради потехи. Александр был воспитан философами и удовольствия в причинении страданий людям и животным не получал. И эти чувства претили ему и в других.
        Ксена видела его лишь однажды –  стоя на лестнице ипподрома, он любовался бегом богато украшенных колесниц. И сегодня увидела во второй раз - он шел по галерее в покои Дедима.  Опустив кудрявую голову, и о чем-то размышляя, но проходя мимо неожиданно подняв голубые глаза, он мельком взглянул на девушку, сидевшую за вышиванием своей новой одежды в первой комнате,  перевел взгляд на вставшего в дверях Дедима, побледневшего, из-за неожиданности появления в его покоях самого царя, и уныло сказал:
        - Надоели мне эти праздность и роскошь! Сердце жаждет приключений. Как только закончится траур по моему умершему молочному брату, выступаем в поход. Мне рассказывали, что в полнощных странах на севере есть такие полноводные реки, что рядом с ними Нил покажется ручейком…
        Ксена не видела знаменитого Нила, но по этим рекам она путешествовала  в детстве – они действительно  были величественны и широки  настолько, что вековые деревья на другом берегу казались низенькой травкой.
        - Распорядись накрыть мне стол в Венерином зале. Я буду ужинать один. Я должен подумать и решить, куда мы пойдем – на север или вернемся в Индию. Правда,  климат там гнилой – дожди, дожди, да для разнообразия - парильня.
        С этими словами Александр вышел из покоев Дедима.
        - Будет ужинать в полном одиночестве? – Повторил тот слова Александра, задумчиво глядя ему вслед. – Бог за меня! Сам предупредил! – Дедим взглянул на Ксену и добавил. – Случай, случаем, но нужно предусмотреть все повороты фортуны. Ты сейчас пойдешь в баню, вымоешься самым тщательным образом, особенно прельстительными должны стать твои волосы. Пусть служанка сделает тебе массаж  - вот тебе специальные духи  - я их купил у индийского купца, и они приводят в неистовое возбуждение любого мужчину в возрасте от двенадцати до девяноста лет. Да что там, мертвого разбудят.  Это самый мощный афродизиак – запах индийского растения пачули. Александр любит такие штучки!
        Ксена вдруг со страхом сообразила, что сегодня же она может оказаться в объятиях Александра. И что именно для такого случая и сохранял её девственность хитроумный Дедим.
        - Но, может быть, моя голубка, тебе не придется идти к царю. Хотя все женщины во дворце просто мечтают об этом. Говорят, что он страстный и неутомимый любовник, и может доставить женщине подлинное наслаждение. Но ты -  ты только моя! – Сказал он с мукой в голосе. – Может он всё же не изменит своего решения и останется сегодня ужинать в одиночестве! А я, наконец, получу вожделенное – проникну в твое райское, и до времени запретное для меня,  местечко.  Которое сводит меня с ума своей недоступностью!
        - Я боюсь его! – Сказала Ксена.
        - Напрасно, - отозвался Дедим, -  он не причинит тебе ни малейшего вреда. Однако,  будь с ним скромна лишь до потери невинности, а потом  подари ему наслаждение любым самым изощренным способом. Будь – вакханкой, сатирессой! Александр обожает разврат!
        - Как вы все! – Ехидно вставила Ксена.
        - А откуда ты об этом знаешь? – Обеспокоенно поинтересовался Дедим. –  Разве,  кроме меня имела мужчин и изучала их вкусы?
        - Нет, - поспешно ответила она, - просто я умею наблюдать и делать выводы.
        - Смотри, ты должна быть сегодня вечером совсем особенная  - наспех перепихнуться, заглушить свой сексуальный голод он может и с Иризой, но этого мало! Именно с тобой он должен прийти в полный чувственный экстаз. Чтобы забыл обо всём! Чтобы упивался  любовью, а поддержания сил - вином.
        - Ты, как я поняла, хочешь его убить и убить таким образом, чтобы никто не догадался, что он убит, а не умер, скажем, от болезни.
        - Ты слишком догадлива, моя милая. Следи за языком, как бы он не принес тебе неисчислимые беды.
        - Ты выбрал медленнодействующий и проявляющий симптомы какого-нибудь заболевания яд! – Тоном обвинения заявила Ксена.
        - Молчи! – Страшным голосом произнес Дедим. – Если нас услышат и донесут, мы с тобой окажемся очень быстро во рву у городских стен… - Он содрогнулся. – Хочешь поплавать там?
        - Нет! – Вскрикнула Ксена. Она представила себе этот страшный ров, буквально кишащий нильскими крокодилами. И куда время от времени бросали особенно опасных преступников, а также  больных и обессиливших от непосильной работы  рабов. Таким образом,  решая сразу три задачи – наказание, устрашение черни и утилизацию трупов.
        - А всё равно, ничего у тебя не получится. – Насмешливо сказала Ксена, уже разобравшаяся в характере Дедима, и презиравшая его за трусость. - Тебе не стать таким же Великим, как Александр. И этот его статус не вопрос рождения, а вопрос его личного таланта. И ты ему смертельно завидуешь, трусливый и ничтожный Дедим, а зависть, как известно признак бездарности!
        - Замолчи, женщина! – Он вперил в неё налившиеся кровью воловьи глаза.

        Дедим ушел. А Ксена, которая, как она надеялась, скоро снова станет Русой, стала собирать свои  драгоценности в небольшой ларчик,  ажурно вырезанный из желтоватой слоновой кости.  Она уже  видела этих гигантских животных, несмотря на свой невероятный размер, как оказалось, добрых и покладистых, которые выполняли за человека самую тяжелую работу в благодарность за ласку и сладкие  угощения - морковь да тыквы.  В этой коробке лежало её главное сокровище – колье из медового цвета янтаря сделанное в виде больших клыков волчицы.  Его подарил  отец на пятый её день рождения, и которое осталось единственным предметом,  оставшимся у неё от детства, проведенного в далеких северных  лесах,  с вырезанным на нем письменами, подтверждающими её высокое происхождение. И она навсегда запомнила поверье их страны, что дитя, оберегаемое янтарными бусами, вырастет крепким, сильным, здоровым. Это колье она надела здесь лишь однажды и сразу поплатилась: его случайно увидела проходившая по галерее Ириза – получившая вольную от Дедима и сразу же ставшая начальницей всей дворцовой прислуги.  Она остановилась в полном изумлении:
      – У тебя на шее, рабыня, кусочки божественного солнца? Где ты их украла?
       Дерзко глядя ей в глаза, Ксена отчеканила:
        - Я ничего не крала! Разве кто нибудь заявил о краже бус? Это колье подарил мне мой отец! – Она гордо выпрямилась. – И я не рабыня!
        - Ты – наложница Дедима, а значит, рабыня.
        - Она моя будущая жена, - сказал внезапно возникший рядом с ними Дедим.
        - У тебя есть жена, Дедим, в Греции. И до неё дошли слухи, что ты подарил Нуру свой летний дворец. Говорят, она в ярости.  – Мило улыбнулась Ириза.
        -  Ты так возгордилась, Ириза, потому что царица приблизила тебя к себе? Ласка царицы недолга… Она еще не знает, что ты чаще всех удовлетворяешь  сексуальный аппетит Александра, а значит, воруешь у неё его ласки.
        Ириза побледнела до полной молочной синевы.
        - И ещё – Ксена никогда не была солдатской шлюхой, как ты, моя драгоценная. И она навсегда находится под моим полным  покровительством, кто причинит боль ей, тот ранит и меня. Кстати, я отдал не только свой дворец Нуру, но  и тебя в придачу - мою собственность.  Ты забыла о том, что это я выкупил тебя из солдатского борделя? Почему не живешь с ним? 
        - Его я ненавижу даже сильнее, чем тебя, Дедим, - прошипела Ириза.

        Если бы гордыня и злоба не искажали её лицо, она могла бы показаться красивой. Невысокая, изящная, как змея, с графитово-серыми  глазами и волосами, черными, маслянисто блестящими, как крылья птиц. Концы волос, сантиметров в двадцать были контрастны – того оттенка, каким бывает красное дерево. Этого цвета она добивалась самым варварским образом - часами выставляя свои  волосы выгорать на солнце. Прямой носик, капризные, пухлые губки… И удивительный дар – не стареть в климате, где женская прелесть цветет всего пять лет - с двенадцати до семнадцати, а потом резко увядает. Но Ириза знала секрет вечной молодости, и он заключался в том, чтобы прятать свою кожу от палящего солнца под легким белым хлопком.
        Однажды, разомлевшая от неистовой страсти Дедима, она проговорилась о своем секрете ему. Раскинувшись на ложе так бесстыдно, выставив перед взором мужчины все свои тайны, она легкомысленно болтала – о том, о сём. Он, удовлетворенный,
отдыхал, почти засыпая под её словесное журчание.
        - Глупые бабы, - услышал он сквозь сон, - они сами не знают, кто их враги, - говорила Ириза, - а самый главный враг красоте женщин -  божественный Гелиос.
        - А я думал – время… - сонно пробормотал Дедим.
        - Да, великий Хронос уносит красоту. Но быстрее всего делает это - Гелиос. Он дает жизнь всему земному, и он же сжигает их кожу! Я в детстве ещё, когда мылась в бане, обратила внимание, что у самых мерзких старух, с лицами, изрезанными морщинами настолько, что кажется их  мяли своими могучими руками кожемяки, дряблые груди, дряблые ноги, но спины – спины, никогда не видевшие солнца - нежны и свежи, как кожа молодой девушки. Узрев эти старушечьи, но всё ещё свежие спины  я сделала вывод, и больше никогда не выхожу на улицу не закутавшись с головы до пят в покрывала.
        Дедим этот разговор запомнил только краем сознания, но сейчас, глядя на цветущую Иризу, вспомнил. Да, у неё одной во всем дворце была  нежная белая кожа. Даже голубка Ксена потемнела под палящим солнцем. И он приказал Ксене носить на улице одежды, скрывающие любой сантиметр её тела - всё полностью, кроме глаз.

        И этими зоркими глазами она недавно издалека высмотрела на городском рынке чудные предметы – бусы из обсидиана – загадочного дымчатого вулканического стекла, и серебряные женские украшения - армянской чеканки.
        Приблизившись к торговцу, Ксена едва не вскрикнула – это был её приемный отец  Суруб. За этот год он осунулся и сильно постарел, но выглядел всё ещё весьма крепким. Она, оглянувшись и встретив заинтересованный взор немой служанки, не бросилась ему радостно на шею, а тихо, едва дыша, прошептала по-армянски. - Мир, тебе, отец мой.
        Суруб удивленно взглянул на женщину, внезапно побледнел и отшатнулся, но вдруг понял, то, ради чего он пришел в этот варварский город, свершилась. Их встреча с Ксеной произошла так просто и естественно, словно они сговаривались о ней заранее.  И еще он сообразил, что Ксена не может говорить в присутствии этой служанки, и прошептал в ответ, чтобы она заказала у него браслет с бирюзой и горным хрусталем и пришла за ним завтра.  Это не вызовет никаких подозрений. А он, вместе с браслетом, передаст ей послание.
        - А у тебя есть бирюзовые браслеты? – Громко, специально для ушей служанки, по-гречески спросила Ксена.
        - Ах, любезная госпожа, - отозвался торговец. – У меня есть такой браслет, которому позавидует сама Гера – зеленая бирюза, в обрамлении играющего всеми цветами радуги горного хрусталя, а золотая оправа создана лучшими мастерами моей страны, работы которых прославленны во всем подлунном мире.
        Ксена улыбнулась. Торговец есть торговец. Хвалит свой товар даже тому, кто не собирается его покупать.
        - Ты можешь его мне доставить завтра?
        - Для меня не будет большего удовольствия!
        И они, без слов поняв друг друга, расстались. Ксена ликовала. Она, даже окруженная в этом дворце немыслимой роскошью, и остатками одичавших, но всё еще пышно цветущих, висячих садов, некогда так полюбившихся чужеземке Семирамис, среди  прислуги, выполняющей её малейшие прихоти и живущая в атмосфере постоянного обожания, которым её окружил Дедим, была несчастна. Она родилась и выросла свободной! А её заперли в золотую клетку, где ей тесно. Она любит простор, бег коня, горные вершины Армении, голубое и огромное как море, озеро Севан, она смутно помнит великие леса своей прародины.
      Она не любит Дедима. И никогда не полюбит. Он ей абсолютно чужд своими глупыми амбициями!  Даже если свершится чудо и сама капризница Фортуна улыбнется ему, и он займет царский трон, что весьма сомнительно, она не станет его царицей.  Руса  давно задумала побег! Ей, по предсказанию волхва, а его слова подтвердила позже  и ведьма Мирим, надлежит стать учредительницей, матерью многочисленного рода и восстановить стертый с лица земли народ. И, если возможно, разыскать в стане Драконов свою мать. Она была тогда молода, красива и, возможно, жива еще.
        И если надо,  дело восстановления своего народа она начнет сегодня же вечером со страстных мужских объятий Александра Великого. Сегодня она готова к оплодотворению! Кровь царей-завоевателей да пребудет в жилах её детей, внуков и пра-пра-правнуков. А не презренная кровь Дедима, чьё имя, как известно, означает – Двужильный, и подстать только плебеем.
        Руса возьмет семя царя, и вернувшись к своему народу, даст ему правителей, потому что она осталась единственной, кто может спасти племя от полного забвения. Это должны делать мальчики, но маленький брат – последний мальчик из их рода уплыл в страну блаженных,  у её отца не было больше детей и род пресечется. А человек полностью умирает только тогда, когда на земле не остается ни единого существа с его кровью и генетической памятью!