Штирлиц

Давно задумала я открыть дом престарелых. Крутой такой. Где им клево будет. Возможно? Невозможно? А не важно. Пишу про бабулю свою 91-летнюю.
Лежит сия гражданка РСФСР в госпитале ветеранов войн. Боялись её туда определять. Так вот слово "лежит" совсем не подходит под описание ситуации.
У бабули появился румянец, интерес к жизни. При почти полном отсутствии слуха, зрение обострилось в разы. Этот спецназовец в юбке ведёт собственное расследование в госпитале и обо всем докладывает своему личному генералу - то есть мне.

От первого лица:

"Люди-то тут со всего свету понаехали, ТАнюшка. Бахарадных - уууу сколько. В аких платьях цветастых. Я думала таких не носят. Намедни стоит в яркой рубахе, в штанах, в шаванцах мужиковатых и лифчик есть. Не знаю кто это - женка али мужик. А спросить не у кого."

На соседней кровати лежачая бабуля. В уме. Наша бабуля глухая и конечно не слышит слабый голос уважаемой соседки. Та вежливо просит подать попить. Я со всей готовностью.
Бабушка: "Не трогай, ты, её, богохульную, лЮбушка. Немая она. Лежит поленом. Что с неё дурной возьмешь."

"Дядька вчера заходил, в халате. Говорил, что таблетки и уколы мне добавит. Спрашивал согласна ли я. Помотала головой, что не зазряж я тут штаны просиживаю. Он вышел. Я за ним тихонечко. Гляжу в щелку. Пишет чевой-то. Врачи рядом ходять. Буду пить таблетки евонные, ТАнюшка. Понравился он мне."

Ну и напоследок. "Домой мне, ТАнюшка в понедельник - первого ноября. Не в этот понедельник - не перепутай!"

Ходить лишний раз не велела бабуля. Некогда ей. Главное, чтоб конфет хватило для перекуров между вылазками разведчика.