СОЛНЦЕ за тучей , лето в разгаре , по березовому лесу в поскрипывающей телеге едут поджарый крестьянин Прохор Лобов и его дебелая дочь Нюра , сидящая к отцу левым плечом , отмахиваясь от мошкары и стараясь не попасть под отцовскую хворостину: тихоходную лошадь Прохор Лобов ею не подбадривает , но наседающее на него комарье , рискуя полоснуть дочь , отгоняет. На дочь Прохор Лобов сердит.
- У Евстафия Даниловича тебе будет привольно , - промолвил Прохор.
- Знаю , батюшка , - сказала Нюра.
- Наши деревенский девки , что с барином жили , худого о нем не говорят , обращение с ними в упрек ему не возводят , ни за что охаять они по своей бабской породе горазды , но об Евстафии Даниловиче они в дурных речах не заходятся. В его доме он обходится с ними с деликатностью , при отправке назад в деревню одаривает звонкой монетой , и вот тебе готовая невеста. Сладенький кусочек для парней… непорочная беднота им не надобна , а за пожившую у барина и вернувшуюся от него с приданым они и соревнование устроят. Наши парни тебе знакомы.
- Да , батюшка , я уже познакомилась.
- За то , что Никифор тебя попортил , - процедил Прохор , - я бы возжами его бы иссек , не будь он крепок , как дуб и драчлив , как напившийся пономарь. Тебе-то он люб?
- Это самое он и у меня насчет себя спрашивал. Я сказала , что открыть сердце ему не могу , и он вопросил: «А отдаться можешь?». Из-за охватившего меня стыда я с ответом подзадержалась , ну и… у нас случился грех.
- Родись ты у меня тугодумной , ты бы мигом вскричала: «Нет!» , и он бы тебя не завалил! А так он истолковал , что ты вроде бы и не возражаешь. Отца не чтишь и Бога не помнишь! О собственном здоровье хоть попекись. Не выбалтывай там у Евстафия Даниловича о твоей истории с Никифором – за ваше с ним непотребство Дашка Лопатова тебя порежет , и батюшка вызволить тебя из беды не поспеет!
- С Дашей у него душевный трепет , - прошептала Нюра. - Меня-то он без чувств , а с ней он миловался… они прохаживались по деревне будто бы голубь с голубицей. Он и к Евстафию Даниловичу , говаривали мне , понежиться с ней пробирается.
- Тебе набрехали. Евстафий Данилович мужчина не жесткий , но если к живущей у него девке кто-то повадится , он эту девку выгонит и ничего ей не даст. Нашим девка подобное не с руки. Они у нас , окромя тебя , головастые.
ЧЕРНОВОЛОСАЯ Дарья Лобанова разнеженно сидит в кресле. Марфа и Лукерья , хихикая , стоят у стола и изучают художественный альбом , раскрытый на странице с голыми мужскими скульптурами.
Евдокия туго закручивает косу и , расхаживая , задевает неопрятного помещика Евстафия Даниловича Дьячкова , не видящего для себя места в своем собственном кабинете.
- Набиваться в мой кабинет всей вашей общностью , - сказал Евст. Дан. , - вам вовсе не рекомендовано. Что я утвержаю , повторяя и переповторяя. У вас есть своя площадь , есть двор… придумайте себе развлечение , которое бы происходило вне данных стен. Тебе , Дарья, я поручаю провести основную изыскательную работу и для начала всех отсюда увести.
- И куда вы прикажете их направить? – спросила Дарья. – Неужели по домам?
- А это возможно? – поинтересовался Евст. Дан.
- Они не пойдут , - ответила Дарья.
- А если я прямо сейчас выдам им все обещанные деньги?
- Это не пройдет , - промолвила Дарья. – Деньги у них отберут , и что им останется?
- Ну , как что… вы выйдете замуж , обретете мужей и будете заниматься с ними любовью. Я же с вами , извините меня , практически не сплю. А вы девки молодые , до этих дел , насколько я помню , охочие – чего вам здесь со мной маяться?
- У вас , Евстафий Данилович , - сказала Лукерья , - мы чем-то обделены, но что-то имеем в прибытке. Мой жених Степан , стань я его женой , на меня бы бескультурно орал и загружал грязной работой , а у вас мы сидим чистенькие , гладенькие , какие у нас в вашем доме заботы? Сварить вам покушать , где-нибудь подмести , окна иногда протереть – нас тут много и каждая непосильным трудом не отягощена.
- В вашем жилище , барин , и люди приятные , - сказала Марфа.
- Не то что наши деревенские , - согласилась Евдокия. – Мужики у нас ростом длинные , плечами широкие , а с женщинами хамы… образованность никудышняя. У вас же мы навидались , что и ребенок книжки читает.
- Михаил Евстафьевич – мальчик ученый , - сказала Лукерья.
- Глупого сынишки у Евстафия Даниловича и быть не могло , - промолвила Дарья. – Мужчинам дай Бог ума , женщинам красы и скромности… сестра у Михаила Евстафьевича не безобразна , но запальчива.
- Волком на нас глядит , - сказала Лукерья.
- Не тем волком , что усмотрел охотников , - подкорректировала Дарья. – Тем , что утащенную курицу рассматривает.
НЕУЛЫБЧИВАЯ двадцатитрехлетняя барыня Людмила Евстафьевна Дьячкова выгуливает себя по дорожке , идущей от неказистого , обросшего пристройками дома к раскрытым воротам. В ворота въезжает телега Прохора Лобова. Когда она подъезжает к Людмиле Евстафьевне , Нюра начинает ей кланятся , а Прохор делать вид , что он ее не замечает ; Прохор хочет проехать мимо , но Людмила хватает лошадь за хомут и суховато вперивается в Лобова.
- Нашей несравненной Людмиле Евстафьевне с ее разрешения наигромаднейшие восхваления! – воскликнул Прохор Лобов.
- Привет , Прохор. Зачем к нам?
- Да я с дочкой. Евстафию Даниловичу ее привез.
- А он тебя просил? – спросила Людмила.
- Ваш папенька никого касательно этого не просит – все как-то сами решают и доставляют. И отказа им не следует. Вы меня вашим взглядом тревожите… смотрите на меня , не смотрите , но Евстафий Данилович на позорище меня перед всей деревней не выставит. Он принимал девок и покривее моей Нюрочки.
- Вы наглые , безбожные типы , - процедила Людмила. – Папа мягок , и вы с вашей окаянной подобострастностью подсовываете ему то , что ему давно не нужно. Когда умерла мама , он , чтобы сгладить горе , сошелся с деревенской девушкой и через неделю от нее устал, щедро задарил и отослал. Вы запомнили! Стали подвозить ему новых… они ехали , уже зная , что тут можно поживиться. Ты , Нюра , от Евстафия Даниловича чего ждешь?
- Я подчиняюсь батюшке , - промолвила Нюра. – Что он мне насоветует , то я и выполняю. Без его дозволения и бы и близко к дому Евстафия Даниловича не подошла. А где меня в нем поселят?
- В самой светлой горнице , - желчно ответила Людмила. - Где всегда уютно и солнечно.
- Вашими бы молитвами…
Нюра мечтательно вздыхает.
ЕВСТАФИЙ Данилович Дьячков унижительно смотрит на почтительно согнувшегося в его кабинете Прохора Лобова.
- Нет , Прохор , - сказал Евст. Дан. – Не было бы у нее крова , я бы ее из христианской любви приютил , но ее привела ко мне не бездомность , а ваш с ней расчет на барскую милость , которую , обрушься на вас какая болезнь или погодная напасть , я бы вам оказал. Погибнет урожай – заходи за компенсацией , захворает лошадка – не примени заглянуть за лекарственными пилюлями , за сносное существование расселенной около моего имения деревенской массы я перед Богом порука , и я целую ему крест на том , что при сгущении ниспосланных Им испытания я вас на произвол судьбы не брошу. Кто из вас высмотрит в себе возможность во мне усомниться?
- Подобных подлых злыдней среди нас не проживает , - ответил Прохор. – У нас , как у кого что случится , тут же идет воспоминание о барине Евстафии Даниловиче , что никакой не притеснитель – заступник он! Мы вам благодарно кланяемся , пылаем к вам почтением , хмм… моя Нюрочка воспылала к вам с ее девичьей стороны! Я прикатил в вашу усадьбу не за наваром , а вот почему!
- Я твоей Нюре что , понравился? – недоверчиво спросил Евст. Дан.
- И не скажешь , когда! Никак , барин , не сосчитаешь , какой день кряду ее горячность к вам длится! Если она вам вида не подаст , разумейте следующее – она бурлит , но в стеснении.
Не особенно веря Прохору , Евстафий Данилович слегка надеется , что сказанное им хоть немного правда.
ВЫТАПТЫВАЮЩУЮ лужайку Нюру перед домом враждебно обступают Дарья , Лукерья , Марфа и Евдокия.
- Вещей-то с собой ты порядочно притащила? – спросила Дарья.
- Коли вам взбрело меня обобрать , - промолвила Нюра , - я от грабительских помыслов вам избавлю. Что на мне , тем я и богата , а мое единственное платье , пусть оно и миленькое , ваших стараний по завладению им не заслуживает. За него я бы царапалась с вами кровопролитно. Куда мне без него? Евстафий Данилович на мое обнаженное тело насмотриться , но не перед всеми же мне нагишом расхаживать.
- Твоя застенчивость здесь не приживется , - сказала Дарья. – Ты бы оставила ее на околице деревни и подобрала бы , когда домой на отцовской телеге последуешь. В обличии для тебя невообразимом – в парчовом сарафане , с денежным мешочком на высокой груди , не станешь барину надоедать – все получишь.
- Докучливость я не проявлю , - сказала Нюра. – Я думала , это барин мне проходу не будет давать.
- Ты барина , верно , с кем-то спутала , - сказала Лукерья. – С Никифором Стребневым.
- Сравнивать Никифора с Евстафием Даниловичем , - сказала Дарья , - все равно , что делать сравнение между владельцем городского бордельного заведения и годами не притрагивавшимся к женщине лешим. Что томится по нам в чащобе.
- Не говори о нем , - перекрестилась Евдокия.
- Заросший безмолвный лешак с длиннющей , бесцельно стоящей дубинушкой! - назло ей выпалила Дарья.
- Дьявольщина это! – воскликнула Евдокия. – Не пристало тебе о ней заговаривать – вину себе перед Богом создашь!
- От того , что я о ней поговорю , - сказала Дарья , - она у нас в лесу не объявится. В нашей чащобе лишь отшельник Исидор свой богоугодный подвиг вершит.
- Мой батюшка уважает Исидора безмерно , - промолвила Нюра. – Если видит , что я касательно моих обязанностей не радетельна , пугает отвести меня к Исидору , чтобы он меня наставил и чему полагается обучил.
- Стращал повезти к отшельнику , а привез к барину , - усмехнулась Марфа.
- Отец мне зла не желает , - сказала Нюра. – Мы с ним жили , не тужили , ну а нынче… порознь.
- Все мы с кем-то порознь , - пробормотала Дарья. - Как там мой Никифор? Сильно обо мне тоскует?
- Сожаления о твоем отсутствии присутствуют.
Давая честный ответ , Нюра скрыто изводится ревностью.
КОНОПАТЫЙ гувернер Борис Воляев в отведенном под занятия темноватом помещении невесело взглядывается в ученическую тетрадь.
Четырнадцатилетний , неровно подстриженный , предполагающий негативный комментарий Михаил Дьячков воротит от гувернера нос.
- Во мне , Михаил Евстафьевич , разгорается нелицеприятное предположение , что вы записывали не под мою диктовку , - сказал Воляев. – Из собственного кладезя мыслей черпали. Я диктовал вам по-французски с указанием по-французскии и писать , и французские слова слова тут попадаются… но написанные вами без огрехов столь малочисленны , что правильно составленных на французском предложений я не нахожу.
- Я бы учил английский , - проворчал Михаил.
- Английским языком я не владею. Вы предпочитаете его из-за этого?
- На английском разговаривает Денни Джонсон.
- На вашем герое дешевых романов вы , Михаил Евстафьевич , извините меня , свихнулись. И к чему вам английский? Они прекрасно издаются на русском. Не имей я представлений о том , насколько они вам дороги , я бы обратился к вашему папеньке с просьбой выписывать их прекратить. Но я понимаю , что Денни Джонсон для вас важнее какого-то гувернера и его честного заработка , от которого бы он , пойдя против вашего увлечения был бы отрезан великомудрым Евстафием Даниловичем , не отказавшим бы своему сыну в любезности и прогнавшим бы меня из кормящего меня имения тяжеловесными пинками. И мне бы вновь надлежало подыскивать место , что без рекомендаций неимоверно непросто.
- А к нам вас кто рекомендовал? – спросил Михаил.
- До вас , Михаил Евстафьевич , я пестовал отпрыска отставного артиллерийского полковника Воеводина. Семейка у них была не нарадуешься…
- Наша поприятней?
- В немалой степени.
Борис Воляев хочет от судьбы намного больше.
ЗА СТОЛОМ в кабинете Евстафия Даниловича Дьячкова он грызет с помещиком сушки.
Нюра вносит самовар.
- Ваша новоприбывшая касаточка? – поинтересовался Воляев.
- Нюрочка , - ответил Евст. Дан. – Прохора дочь.
- Я здешний деревенский люд по именам не знаю. Прохор ли он , Афанасий…
- Прохор Ильич , - сказала Нюра. – У нас в деревне мужчины ваших лет зовут моего батюшку по отчеству.
- А женщины? – спросил гувернер. – Похотливым Прошкой кличут?
- Да как вы себе позволяете о моем батюшке так судить , - возмутилась Нюра. – Он-то в блуде никем не замечен , а вы… и вы! Девушки мне о вас все поведали.
- На этих девушек я и вполглаза не гляжу , - сказал Воляев.
- Да , - насмешливо кивнула Нюра.
- Он что , на них глядит? – строго спросил Евст. Дан.
- Они над ним хохочут , - сказала Нюра. – Сколько раз его в свою комнату всем , чем можно , подманивали , но он не заходит.
- Ну , и браво ему за это , - сказал Евст. Дан.
- Девушки полагают не как вы , - промолвила Нюра. – Они слышали , что где-то в Нижнем Новгороде у него любовь , с которой он переписывается , но мужчина , если он мужчина , подвернувшейся женщиной бы не пренебрег. Ему сама Дарья предлагала испытать с ней блаженство , а он ни в какую.
- С Дарьи я спрошу , - процедил Евст. Дан. – Вы , Борис Константинович , не возлегли с ней потому , что это я наказал вам моих девушек сторониться?
- Я бы , Евстафий Данилович , и без ваших предупреждений с ней не лег. Я помолвлен с поразительно подходящим мне по сути женским существом и оскверняться с деревенскими бабами я не хочу , и за мое терпение Бог возблагодарит меня тем , что я женюсь на моей Жене , и удовлетворю с моей Женечкой в том числе и нужды плоти. Греховные рвения к нежным и сочным… они меня преследуют.
Борис Воляев панически убегает от реально существующего у него внутри.
МИХАИЛ Дьячков атакует – вцепившись в охотничье ружье , он рыскает возле дома на виду у вытряхивающих одеяло Марфы и Лукерьи.
- Я Денни Джонсон , - прошептал Михаил. – Ган-файтер. Сижу в салуне , пью виски со смешливой Молли , и вдруг проносится весть , что к нам приближаются гуроны. Поселения , расположенные по пути к нам, сожжены! С шерифов сняты скальпы , к солнцу вздымается дым , к нему поднимаются крики безутешных и изнасилованных дам , если в предыдущих населенных пунктах сопротивление обернулось разгромом , то кто встанет на защиты нашего городка? Я! Я , воскликнул я , я! Денни Джонсон! Помощников мне не надо – у меня револьвер и винчестер , а это не пустяки! Стрелять и перезаряжать я буду резво и промахов не допущу , гуроны меня…
- Михаил Евстафьевич! – обратилась к нему Марфа.
- Что тебе , девушка? – недовольно поинтересовался Михаил.
- Вы на тетеревов когда-нибудь ходили?
- А с кем мне ходить? Папенька не охотиться , а одного меня не отпустят. С папенькиным ружьем мне выходить за границы усадьбы не дозволяется. А что , у нас тут приличные тетерева?
- Наши деревенские примечали , - кивнула Лукерья. – У кого ружье , тот подстрелит и к столу принесет , но ружей у наших нет – они силки расставляют. А в них не всякий тетерев залезет.
- В ловле тетеревов практическим опытом я не наделен , - промолвил Михаил. – Я мог бы , разумеется , вообразить , что я собираюсь их изловить и уготавливаю для них средство по уничтожению… скучно даже думать. Мне занимательнее побеждать не тетеревов , а таких , понимаете ли , врагов из врагов.
- До нас , Михаил Евстафьевич , доходило , что ваши родичи поигрывания вами в войну не одобряют , - сказала Марфа.
- Супротив них в основном гувернер восстает , - сказал Михаил. – Папеньке он о них не докладывает , поскольку боится со мной конфликтовать… примите мое ружье и отнесите папеньке.
- А вы не домой? – взяв ружье , спросила Лукерья.
- Я за пределы имения.
- А что вам там? – поинтересовалась Марфа.
- Прогулка. Вдыхание воздуха , которым ни с кем не нужно делиться. Без ружья мне забредать туда позволяется.
- В особую даль не забредайте , - сказала Марфа. - Пожалейте вашего папеньку.
- Я его не расстрою.
УГРЮМОСТЬ на челе шагающего за обсаженным забором Михаила Дьячкова не задерживается ; к нему приходят вдохновляющие его образы и он , соорудив из пальцев рук подобия пистолетов , стреляет в тех , кто видится ему впереди – затем разворачивается , вращается , палит во все стороны и обнаруживает мускулистого , таящегося в низине Никифора Стребнева.
Михаил опускает руки. Между ним и Никифором повисает молчание.
- Мне что , Никифор , первым с тобой здороваться? Что ты творишь , Никифор? Где ты видел , чтобы молодой барин шел мимо крестьянина , и тот не почувствовал в себе долг его поприветствовать? У господского дома ты к чему отираешься?
- Я к Дарье , - ответил Никифор. – Вы , Михаил Евстафьевич , ее для меня не свистнете?
- Мы это , Никифор , уже пробовали. Я , как мальчишка для мелких поручений , пробежался от тебя к ней , и она сказала передать тебе , что тайных свиданий с тобой мой папенька с рук ей не спустит , из-за чего тебе полагается заиметь выдержку и других баб взамен нее не заваливать , иначе она с тобой порвет , а ту , что тебе уступила отдубасит смертным боем и отобьет в ней охоту…
- Да не повторяйте вы , - перебил Михаила Никифор. – Говоримое вами сейчас до моих ушей было донесено вами раньше , и при вашем повторении слаще оно мне не кажется.
- Несуразен ты , Никифор. Здоровенный лоб , а увяз в абсолютно не мужской дребедени.
- Она мужская наивыше всего , - пробормотал Никифор. - Подрастете – осознаете.
- Я буду брать пример с Денни Джонсона. Он из-за женщин в хандру не впадает – весь женский род служит ему усладным разбавлением его боевых дел и только. Никакая Молли или блондинка Дженни Хаксон от действительно значимых задач его внимание не оттянут.
- Господин он , видать , с понятием. Не нашего пошиба… англичанин?
- Бог с тобой , Никифор – он англичан на дух не переносит. Он из северных штатов. Из заокеанских.
- От нас это такая отдаленность , что и не представишь, даже если захочешь представить… что у них есть похожего на имеющееся здесь?
- Полно всего , - ответил Михаил. – По погоде и природе ничего как бы и не разнится , но народ там ведет себе по-свободнее – перед властями не лебезит , для охраны своего достоинства носит в кобурах револьверы , при незаконных поползновениях на права собственности , а тем паче личности , стрельба ведется без оглядки на чины и на лица.
СПОКОЙНАЯ Нюра , оставшись один на один с Евстафием Даниловичем Дьячковым , принимает у него снятый им жилет. Она вешает его на спинку стула , Евстафий Данилович садится на кровать и стягивает с себя брюки , Нюра Лобова тянется , чтобы взять и их , но Евстафий Данилович брюки ей не отдает.В коровьем взгляде Нюры он выискивает пламя.
- Про твоего отца Прохора , - сказал Евст. Дан. , - я бы у тебя не спрашивал – у меня не отсечено сознание того , что девушке , когда она наедине с мужчиной , разговоры об ее отце видятся несвоевременными , однако я нуждаюсь в прояснении. Не после , а до нашей интимной близости. Прохор наговорил мне , что ты восхотела жить со мной не ради зарабатывания денег. Он убежденно настаивал на твоем ко мне неравнодушии. Слова об этом не только слова?
- Я же с вами. Мне идти к вам?
- Чуть погодя. Когда ты двинешься к моей кровати , что тобой будет вести?
- Вы мой барин , - ответила Нюра.
- Это ты говоришь о моем общественном положении. А что ты к твоему барину чувствуешь? Будь я не барином , а конюхом , ты бы пришла со мной спать?
- С конюхом вашего возраста и вашей наружности я бы… за подобную любовь мой батюшка Прохор Ильич сожрал бы меня с потрохами. Соверши я плотскую оплошность с молодым , дородным мужчиной , мой батюшка , пожалуй бы , опять вошел в понимание и дальше ругани и обзываний бы не продвинулся , но за сношение с безродным и безденежным мужчиной преклонных годов батюшка меня бы утопил , потому что бы подумал , что неисправимо развращена , раз прихожу пообжиматься и с такими.
- У меня в имении конюх не старый , - процедил Евст. Дан.
- Ну и что. Меня , Евстафий Данилович , его молодость не привлечет. От вас , от барина , я к нему , чтобы потешиться , не побегу.
- Коли ты , Нюра , его увидев , к нему побежишь , ты и вправду докажешь , что похотливости в тебе не в меру. Мои прочие девушки , да будет тебе известно из моих собственных уст , не монашки , но на конюха Якова они глядят без влечения и на конюшню к нему с задранными подолами наперегонки не носятся.
- Девушки небось удерживаются опаской… вогнать вас в гнев.
- Тут , Нюрочка , иное.
НЕГНУЩИЙСЯ конюх Яков Михалишин , чье правое плечо неизменно располагается по отношению к земле ближе , чем левое , ковыляет по двору и разом останавливается с задумкой погладить по голове сидящую собачонку.
Собака от Якова слева. Левой рукой он до нее не дотягивается. Повернувшись к ней другим боком , Яков исполняет задуманное ; из беседки на Якова взирают Людмила Дьячкова и Борис Воляев.
- Бедолага Яков , - промолвила Людмила. – Столько нахлебался , а Агата ему еще и чисти , и выгуливай… мечтается убить , а предписано ухаживать.
- Агат – это тот конь , что его сбросил? – поинтересовался Воляев.
- Жеребец непокорных степных кровей. Папеньке он преподнесен в дар мужем моей старшей сестры.
- Тем , который из татар?
- Ильшат Маратович из них. Но он православный – нашу Катерину он полюбил ровнехонько так , что из своей веры вышел. Надо же так влюбиться… и не в меня.
- А вы ему симпатизировали? – спросил гувернер.
- Я познакомилась с ним , когда они с Катериной уже были парой. Брось он ее и возьмись за меня , я бы не ответила ему взаимностью… перейди он даже куда подальше , чем от Магомета к Христу.
- Это , простите , куда же?
- Из торговцев в поэты. Вы , Воляев , знайте - посвященный мне сонет впечатлит меня поглубже какого-нибудь модного аксессуара для пеньюара.
- Вам легко говорить , - промолвил Воляев. – Да , вы не замужем , да , в категории любви у вас наличествует совершенное ничто , но вам по вашему достатку позволительно пассивно сидеть и всего этого мечтательно ждать. А мне , чья душа летает не ниже вашей , приходится копошиться , шустрить , набиваться в гувернеры… прибретать те средства , что составят мне и моей будущем жене наш скромный капитан. Я ведь , Людмила Евстафьевна , как ни боязны последствия , с надлежанием замахнулся на придание себе семейного статуса!
Бориса Воляева подхватывает и несет высокая волна оптимизма.
В КОМНАТЕ для занятий , баражируя возле считающего мух Михаила Дьячкова , гувернер Воляев ползет по выжженному косогору заунывной серьезности.
- Возращаясь к занимающему нас растению , - сказал гувернер , - я укажу на то , что оно обладает утолщенным корневищем и приземистой надземной частью с уникально гигантскими листьями. Между ними произрастают плоды. Растут они кучно – в так называемых кистях , достигающих полусотни килограммов веса и двух метров длины. Мякоть плода плотная , вкусовые свойства пресно сахарные , созревшие плоды – желтые , не довершие созревания – зеленые.
- А у нас бананы бы выросли? – спросил Михаил.
- Понижение температуры до минус пяти они выдерживают , но наших морозов банановое растение бы не пережило. Бананчика со своего огорода нам , Михаил Евстафьевич , не испробовать. Не отослать их корзиночку за океан вашему ненаглядному Денни Джонсону. Чем он у вас питается?
- Кровавыми бифштексами. И соленой олениной , если он в долгом рейде по спаленной солнцем равнине.
- На коне ваш Денни скачет , скривившись , - усмехнулся гувернер.
- Это он-то?! Первейший наездник?
- При подкормке тела одним мясом без фруктов и овощей проблемы с желудком ему гарантированы , - сказал Воляев.
- Вставлять в нашу беседу Денни Джонсона для того , чтобы подвергать его охаяниям , вы не должны , - проворчал Михаил. – Не желаете говорить о нем в величественном ключе – не говорите никак. И не думайте , что мне за исключением вас поговорить о нем не с кем. Не тешьтесь подобным самообманом. Почитывайте ваши разумные книги о законах , растениях , философах… не о Денни Джонсоне. Пополняйте образованность и пишите письма. Вашей нижегородской мамзели!
Пораженный в самое сердце гувернер бессильно исходит злобой.
ПОРОСШЕЕ дикорастущим разноцветием поле рассыпанной цепочкой преодолевают четверо крестьян.
На упитанном Демьяне Авдышеве красная парадная рубаха. Судощавый Харитон Бобонин смолит полноценную самокрутку. Прохор Лобов бронебойно зыркает на уводящего от него взгляд Никифора Стребнева.
- До того , как барчук начнет выступать , нам полагается заключить с ним договор о стоимости нашего внимания , - сказал Демьян. – По сколько на брата запросим?
- Идиотски ты мыслишь , Демьян , - промолвил Никифор. – Всю игру мне , орясина , сломать хочешь? О выдаче нам рубликов я ему , разумеется , скажу , но опосля и без увязки этого с нашим выслушиванием его историй о том огалтелом всаднике Денни… что ли.
- Он Денни , а у нас Демьян , - заметил Харитон. – Михаил Евстафьевич поведает нам о Денни , ну в мы в радушности ответной благодарности попотчуем его всамделишними рассказами о Демьяне. Как Демьян чистил на лодке барский пруд и с головой бултыхнулся , как Демьян с помышлением на соблазнение заявился на двор Любашки Перновой , и ее индюк клюнул его в стыдное переднее место…
- Цыц , холера! – воскликнул Демьян. – Звенеть обо мне ты мастак , но и я о тебе сыщу , что молодому барину натрендеть. С тобой же оказии погнусней моего происходили!
- Это ты о каких? – спросил Харитон.
- Ни о каких , - закрыл тему Никифор. – Никто из нас ни о ком из нас ничего рассказывать барчуку не станет. Мы идем к нему не байками с ним обмениваться. Он про этого всадника нам проталдычит , а мы его выслушаем , и я в подходящую секунду вверну , что Михаил Евстафьевич такой смышленый , а мы такие сирые и нуждающиеся… не имей я того упования , что по полтинничку-то каждому из нас выгорит , я бы Прохора Ильича не побеспокоил.
- А в чем его загруженность делами превышает нашу? – спросил Демьян.
- Оторвать человека от изматывающих крестьянских дел означает оказать ему милость , - ответил Никифор. – Жизнь-то у нас непосильная.
- Как бог свят , - кивнул Демьян.
- Но Прохор Ильич хозяйство ведет без увлечения , и я оторвал его не об забот , а от пребывания в отдыхе. Что ему утруждаться? Сбагрил барину дочку Нюру , и еще полегчало.
- Мою Нюру я тебе , Никифор , не простил , - промолвил Прохор. – Врученным мне посредством молодого барина полтинником ты от меня не откупишься. Мира между нами не будет.
- Ты это , Прохор Ильич… оставь , - пробормотал Никифор. – Мы его восстановим.
Бескровного примирения взгляд Прохора Ильича Лобова не предвещает.
КОНЦЕНТРИРУЕТСЯ пекло , обжигает знойный ветерок , Прохор , Никифор , Харитон и Демьян сидят в чистом поле вокруг замявшегося Михаила Дьячкова.
- Перед таким количеством людей я раньше о Денни Джонсоне не рассказывал , - промямлил Михаил.
- Смотрю , засмущались вы , Михаил Евстафьевич! - воскликнул Никифор. – Нужно ли вам так… дуйте напрямик! Кого он в последней книжке укокошил?
- Работорговца Френка Гиллума. Он предложил Денни войти с ним в пай и снарядить на черный континент корабль для доставки рабов плантаторам , которые покупают их даже при всеобщем запрете рабства. Денни Джонсону данная идея показалась бесчестной , и он разрядил в Френка Гиллума свой револьвер.
- Вся книжка написана об этом? – спросил Харитон.
- Та повесть называется «Денни Джонсон встает перед выбором». В ней он много размышляет , забирается в Аппалачские горы и приглашает к общению о смысле существования небесные светила. На всем ее протяжении он убивает лишь Френка Гиллума.
- Скучновато , - промолвил Демьян.
- Я того же мнения , - кивнул Михаил. – Но есть и предыдущие повести – из-за них я Денни Джонсона и полюбил. Он был в них отважен , стрелял без раздумий , и выходило , что он приканчивает тех , кого и следовало – к нему как-то подошла чопорная миссис и сказала , что индейцы к ним в село не наведываются , и вы , Денни , тут не возникайте , сдайте ваш пистолет шерифу… вам ясен подвох?
- Темнит баба , - пробормотал Демьян.
- Она лазутчица! – воскликнул Михаил. – Наполовину индианка! По цвету ее лица этого не поймешь , но Денни Джонсон что-то почувствовал , и миссис не стало. Тамошние обыватели на него взъелись , они подняли вой , что он всадил шесть пуль в невиновную – когда ее избавили от одежды , все разом убедились в том , что Денни Джонсон не ошибся.
- А зачем ее было раздевать? – спросил Никифор.
- Ее , кажется , обнажил гробовщик , - ответил Михаил. – Для чего он это сотворил , я… чем бы он с ней ни занимался , он вскрикнул и позвал поселян. И они увидели!
- Ее прелести? – спросил Демьян.
- Да , ее тело. Изрисованное индейскими татуировками!
- Хмм , - протянул Харитон.
- Доказательство , - кивнул Прохор.
ЕВСТАФИЙ Данилович Дьячков стоит у кромки его собственного пруда. Вода неподвижна , мутна , смотреть на нее и видеть в ней символ своей пропащей жизни Дьячкову несладко , но слышащиеся из-за деревьев крики пропахивают Евстафия Даниловича еще мощнее.
«А барин-то где?!» , - кричит Марфа.
«А ты в конюшне глядела?!» , - спрашивает Лукерья.
«Я туда и иду!» , - отвечает Марфа.
Содрогнувшийся Евстафий Данилович взор от воды не отводит. К отцу бодро подходит изрядно попользовавшаяся и белилами , и тушью Людмила Евстафьевна.
- Удочку тебе принести? – спросила она.
- Я прихожу сюда не ловить , - пробормотал Евст. Дан. – От девок , можно сказать , убегаю… ты для кого свое лицо разукрасила?
- Я еду к Ольге Павловне.
- К турецкой супруге? А что ты у нее для себя обретешь? Если тебя разобрала маета , съездила бы в город.
- Со мной поедет Мишкин гувернер – вот он направляется в город. Яков сначала довезет меня , потом прокатиться с Воляевым в город и на обратном пути заедет за мной… к Ольге Павловне.
- Турку от меня привет не передавай , - сказал Евст. Дан. – Русские дворяне предателей не жалуют.
- Я направляюсь не к нему , а к Ольге Павловне. Она несчастная женщина… при ее родовитости и знакомствах в высшем свете навалившееся на нее отношение для нее избыточно чувствительно. Ты-то , папенька , в Санкт-Петербурге отродясь не был , и тебе не уразуметь , каково приходится женщине , считавшейся в девицах желанной столичной штучкой и обреченной теперь на брезгливость и ухмылки. Не из-за того , что загуляла с тем , кто им не нравится , а потому , что она в него влюбилась. За роман с турецким генералом наша аристократия ее бы не отринула , но законный брак их взбесил.
- Брачная бедственность Ольги Павловны меня не щибко занимает , - промолвил Евст. Дан. – Мне бы , доченька , тебя за кого-нибудь выдать!
Глас отцовской души звучит для Людмилы Евстафьевны оскорбительно.
В БРИЧКЕ она смурна. Яков Михалишин правит идущей шагом лошадью на прямых ногах ; держа поводья , другой рукой он ухватился за специально приделанную ручку ; Борис Воляев втягивается в прострацию - убаюкивающим сочетанием почти отсутствующей скорости и необозримой ширины лежащих вдоль дороги полей.
- К твоему удовольствию , Яков , - с осоловелым видом промолвил Воляев , - я отмечу , что твоя вышколенная лошадка продвигается , как заведенная. Заводящаяся от ключа… механическая… мышцы сокращаются , ноги переставляются. Что у нее за кличка?
- Мирная , - ответил Яков.
- А Агата ты не запрягаешь?
- Он тяжесть за собой не потащит , - пробубнил Яков.
- Агат и на себе ее не особо выдерживает , - сказал гувернер. – Ты , Яков , к твоему барину за компенсационными выплатами не обращался? За увечья он обязан тебя не обидеть. Во сколько ты их оцениваешь?
- Ходить я могу.
- А нагибаться?
- А с чего мне нагибаться… что , у меня под ногами деньги валяются? Если бы барин за то Агатово своеволие вынес бы мне из дома немного монет и презрительно бросил их на землю , я бы до них наверняка дотянулся. Лег бы , но взял бы.
- Эх ты , Яков , - вздохнула Людмила.
- Что , барыня?
- Прекращай унижаться! Имеешь к моему папеньке материальные претензии , говори мне. Я донесу до него все , что ты мне скажешь.
- Вы , барыня , лучше ему обо мне ни гу-гу. Отправит еще куда-нибудь на все четыре стороны… кто , по-вашему , меня в услужении возьмет , конюха искалеченного? Я же управляю лошадью стоя не в силу того, что я лихой – не сгибаюсь я. Из-за этого и не присаживаюсь. Вам , господин гувернер , в какую часть города требуется? В трактир «Веселый горожанин»?
- Я держу путь на частную квартиру. К моему выпивающему приятелю Александру Петровичу… из железнодорожного управления. Он , само собой , не статский советник , однако в беседе он поучителен. Не махнуть ли вам , Людмила Евстафьевна , со мной? Укоротите время вашего разговора с Ольгой Павловной до обмена любезностями и залезайте на это колесное приспособление для дальнейшей езды в город – мы с Яковом вас подождем. Ты , Яков , от барыни не унесешься?
- Исходя из ее приказания , - ответил Яков. – Мне , барыня , что , в город его без вас не вести?
- Я к Ольге Павловне , - промолвила Людмила. – Вам в город , а мне к ней.
Подъехавшую к генеральской усадьбе бричку отделяют от ее ворот наглые крестьяне , похлопывающие себя по коленям и по бедрам в такт распеваемой чубатым Порфирием песне.
«Россия всегда турка бивала! И как же славно это бывало! Ох! Ох! Новый турок сдох! Турка проткнем саблей , турка на штыки , испытывать к ним жалость нам , братцы, не с руки! Ох! Ох! Нам поможет Бог! Ох! Ох! Раненого турка топчем наш сапог! Ох! Ох!».
- Ну и дрянной же народишко , - процедила Людмила. – Как бы они , прооравшись , усадьбу им не спалили… вы , Борис Константинович , когда приедете в город , не забудьте сказать полицейским властям , что здесь вытворяется. Меня вы ехать с вами не упрашивайте! И не собиралась , и… сейчас и подавно. Моей Ольге Павловне , урожденной Мезенцовой , а ныне носящей двойную фамилию Кабзе-Шукюр я , выясняется нужнее , чем я думала.
- Вы , Людмила Евстафьевна , к ней ступайте , но бочком ,- сказал Воляев. - Не будоражьте толпу вашими нотациями – будьте , голубушка , опасливее.
- Уезжайте , - сходя на землю , сказала Людмила. – За мной вы , Яков , часа через три с половиной приедете?
- А то и поскорее , - ответил Яков. – Коли господин гувернер у своего дружка не засидится. Ну и если колесо не отвалится , лошадь не падет , мозговой удар ни с кем не случится… упаси меня Господь от немощи телесной более ужасной , чем моя нынешняя. Пошла , Мирная! Цок-цок-цок! Пошла!
Бричка уезжает. Людмила Евстафьевна направляется к выжидательно замолчавшим крестьянам.
- Счастливого дня вам , хари , - сказала она. – Признали меня?
- Ваше вопрошание , барышня , нас удивляет , - промолвил Порфирий. – Не доведись нам узнать вас в лицо , мы бы определись с тем , кем вы являетесь по Якову – его-то с кем перепутаешь! Таким примечательным возницей только Евстафий Данилович и похвастается… ваш отец , который барин , как барин , а у нас турка! Иноземщина не германская или аглицкая , а турецкая , самая для нас омерзительная!
- Но жена-то у него русская , - сказала Людмила. – Наша соотечественница Ольга Павловна! Вы бы ее-то не оскорбляли.
- А мы про эту турецкую подстилку бранных слов не выкрикиваем , - сказал Порфирий. – К вашему сведению мы и турецкого генералишку Кабзе-Шукюра не плошадной руганью кроем - при всей привычности к этому наших ртов и ушей. Поганого генералишку Кабзе мы трясем песней!
- Солдатской! – воскликнул ушастый Фрол.
- Угу , - пробормотал Порфирий.
- Чего сморщился? – спросил Фрол.
- Поют ее солдаты , но ты что , думаешь , ее простой солдат написал? Да я побожиться готов , что она кем-то из благородных придумана! Они с кофием и коньячком располагаются за непробиваемыми стенами и сочиняют нам песни , составляют для нас планы и чертежи военных кампаний , а нам что? Запевай и ступай под пули и ядра! Что нам еще?
- Нам бы еще… все , - ответил Фрол. – У нас же ничего.
- И не будет! – заявил Порфирий.
- Боюсь , твоя правда , - кивнул Фрол.
Перестав вслушиваться в крестьянский диалог , Людмила Евстафьена несет свои стопы к прилизанному Еремею Горобикову , выглянувшему на ее голос из приоткрытой калитки.
- Я без шляпы , - сказал Еремей. – Входи она в мой костюм , я бы перед моей бывшей госпожой ею , скрючившись , поразмахивал.
- И я , приехав я к вам в шляпке , сорвала бы ее с головы и поприветствовала тебя , нашего бывшего управляющего Еремея Львовича. Это не ты , моим папенькой изгнанный и турецким генералом принятый , народ против Кабзе-Шукюра подстрекаешь?
- Если вы , Людмила Евстафьевна , сумеете мне сказать , какой мне в этом толк , я отвечу вам утвердительно. Сумеете?
- Деловой выгоды я для тебя не просматриваю…
- Вот видите.
- А чисто по-человечески вы с генералом могли и не поладить. Например , из-за Ольги Павловны. Ты под платье-то к ней не залазил?
- Я не полудурок , - пробормотал Еремей.
- Ты бабник. Поэтому мой папенька тебя и погнал – за твое настойчивое внимание к его девкам.
- Я с ними и здесь своего не упускаю , но не с женой же Кабзе… мы-то с вами добрые христиане. Натягивай я в имении Евстафия Даниловича даже не его девок , а вас , его дочь , как бы он меня наказал?
- Кнутом бы , - процедила Людмила.
- Выпороли бы , побили , короче , до смертоубийства бы не дошло. Не то что с турком , поведай ему кто-то , что я с его женой… достал бы он ятаган , и прощевайте Еремей Львович! Принимайте вашу погибель от турецкого предателя! Изменника! И мужа…
ТОРС у Кабзе-Шукюра обнажен , кальсоны на генерале грязные ; покусывая обвислый ус , интересный на лицо Кабзе-Шукюр разминает свой выпирающий живот в плетеном кресле за домом , по которому увенчанная черным платком и не пользующаяся косметикой Ольга Павловна водит размалеванную Людмилу Евстафьевну Дьячкову – из-за смуглого лакея Исхана , несущегося на них с поросенком на блюде , женщинам приходится посторониться.
- После ваших петербургских хором вам тут , думаю , тесновато , - сказала Людмила.
- Не мне , а голове , - печально улыбнулась Ольга Павловна. – В платке.
- Без него вам ходить не полагается?
- Когда я связывала судьбу с моим генералом , я предполагала , что в моей жизни будут и неудобства. И ношение платка в сравнении с тем , что от меня отреклась моя собственная семья , мучает меня столь же мало , как и то , что я оказалась подзабытой устроителями великосветских балов. У князей , и говоря по-простонародному , графьев. Накануне переезда в вашу губернию мы с генералом давали в Петербурге обед , и кто же к нам пришел?
- Кто-нибудь пришел. Да?
- Достойные гости к нам не пожаловали. Нас обременил своим посещением Иосиф Мершиц. Армейский поставщик и снабженец , делающий на этом миллионы , которые ему приходится делить с вошедшими с ним в сговор государственными сановниками.
- В нашем Санкт-Петербурге происходят такие беззакония? – поразилась Людмила.
- Милая Людмила Евстафьена , - грустно усмехнулась Ольга Павловна. – Да будет , так сказать , свята ваша провинциальная чистота. Иосиф Мершиц зашел к нам распросить моего генерала о его связях в турецкой армии – нет ли у него в ней высокопоставленных знакомых , согласных прокручивать махинации с продовольствием и вооружением. Незапятнанному генералу подобное не скажешь , а Кабзе-Шукюру пожалуйста… он же замарал честь предательством. За двести тысяч рублей передал врагу сведения стратегического значения…
- А это имение? Вы его покупали или вам и его… за услуги российскому самодержавию.
- Оно , а также просторная дача на Балтийском побережье выделено нам дополнением к деньгам. Та дача чересчур неподалеку от ранившего меня Санкт-Петербурга , что и исключило ее из числа устраивающих нас с генералом жилищ. Мы , Людмила Евстафьевна , отправились жить в вашу глушь , полагая наладить приятственные отношения со здешними помещиками. Однако они нас… да-с.
- Они и моего папеньку стороной объезжают. Из-за его гарема.
- Я наслышана , - улыбнулась Ольга Павловна.
- Вашему мужу-мусульманину гарем держать впору , а моего папеньку за него честят будь здоров… столько мелкодворянского осуждения и Андрею Никитину не доставалось. Ему принадлежало до вас подаренное вам поместье.
- Мне рассказывали.
ДВИГАЮЩИЙ впалыми щеками и широко раздутыми ноздрями Андрей Никитин , скребя брусчатку нечищенными штиблетами , проходит мимо харчевни.
ПРЫЩАВЫЙ железнодорожный служащий Александр Финогеев разливает по стаканам вино. Вино в кувшине , кувшин в правой руке , правый рукав затертого сюртука закатан ; гостящий в каморке Финогеева гувернер Воляев , чтобы спастись от духоты , обмахивается ладонями.
- Мотылек ты , Борис Константинович , - промолвил Финогеев. – Перелетаешь от ученика к ученику и крылышки свои позолачиваешь. Чему-то малютку научишь, вобьешь в него правило или формулу и зовешь его родителей на показательный экзамен – отвечает он бойко! О чем ты будешь его спрашивать , вы же с ним обговорили.
- О ромбах буду , а о параллелепипедах не буду?
- Ну , да. Он о паралле…параллеле…пипедах и знать-то не знает.
- Мои ученики знают , - проворчал Воляев. - И я их менял не от того , что стремился поскорее заработать на следующем. И как на этом заработаешь? Мне же оплачивают не результат , а дни. Выучил всему за два дня – получи за два дня и гуляй.
- При таких обстоятельствах тебе нужно учить их подольше , - сказал Финогеев. – С чего же ты на одном месте-то не задерживаешься?
- Случается , не лажу.
- За полтора года нашего приятельства ты наведывался ко мне в город уже из четырех разных имений. А я где работал , там и работаю! Сны и те… те же вижу. Я под водой и я думаю , что в воде есть кислород.
- Над водой его больше , - сказал Воляев.
- Я , чтобы надышаться , начинаю всасывать в себя воду. Неудержимо , озверело , я втягиваю в себя всю воду , вся вода планеты теперь в мне , я лежу на оголившемся дне колоссальной , раздувшейся округлостью, сравнимой по размерам с Землей… шар на шаре! И я , тот шар , что я , он лопается! И шар Земли губительно затапливается… мною! Существовавшая на Земле испокон веков жизнь исчезает. Ее убиваю я.
УШЕДШИЙ из гостей Борис Воляев плетется по мощеной улице , пребывая во власти жутких образов из пересказанного ему сна.
Обратив внимание вовне , Воляев видит , что стоящий возле брички Яков о чем-то переговаривается с каким-то мужчиной – с Андреем Никитиным.
При приближении гувернера взглянувший на него Никитин хлопает Якова по плечу и удаляется.
- С кем ты разговаривал? – спросил у Якова гувернер.
- С барином Андреем.
- Он хотел тебя нанять , чтобы ты его куда-нибудь отвез?
- А куда мне его вести? Его имение у него отобрано и передано позорному турку.
- Ах , это тот барин , - пробормотал Воляев. – Политический…
- Прежний жених Людмилы Евстафьевны. Ко мне он подошел выспросить о ее сегодняшнем житье.
- Но он ведь должен быть на каторге , - сказал гувернер.
- Пять лет истекло. Их тяготы Андрей Георгич перенес без утраты его господской осанки – не сломался человек вот ни на чуть-чуть. Недаром его наша барыня обожала.
ЛЮДМИЛА Евстафьевна Дьячкова катится на бричке назад в свое поместье , расположив на коленях преподнесенную ей Ольгой Павловной корзинку с проложенными белой бумагой продуктами питания.
Борис Воляев причмокивает от удовольствия , он доедает сочную домашнюю колбаску , потом берет из корзинки печеный баклажан – откусывает , разочаровывается , встает и запихивает остатки баклажана в рот стоящего кучера. Яков принимается оживленно жевать.
- С турком , выходит , вы не пообщались? – поинтересовался гувернер у Людмилы.
- Он к нам не зашел , - ответила она. – К Ольге Павловне я заезжаю нередко , но с генералом пока ни словом не перемолвилась.
- Наверно , он стесняется своего плохого русского , - предположил Воляев.
- С Ольгой Павловной он беседует на французском. На вашем любимом.
- Уи , - кивнул Воляев.
- Об Андрее Георгиче мне барыне сказать или вы скажете? – спросил у гувернера Яков.
- А что с ним? - встрепенулась Людмила. – Что вы о нем узнали?
- Он в городе , - ответил Воляев.
- Переведен в тамошнюю тюрьму?
- Вольно ходит по улицам. Его срок по утверждению Якова вышел. Вы сами-то что , подсчетов не вели?
- Первые три года я считала вплоть до каждого дня , а затем стала высчитывать время до его освобождения более приблизительно… Андрея я не забыла. Я и к Ольге Павловне , может , потому езжу , что раньше в том доме он жил.
- А кто вас к нему возил? – подал голос Яков. – Я , Людмила Евстафьена. Парень удалой… с Агата еще не упавший. Вы , Людмила Евстафьена , досадуете из-за того , что я поломался?
- Я катаюсь с тобой лишь здесь… где меня не волнует, насколько осанистый у меня кучер.
- Вы так мой вопрос понимаете , - пробормотал Яков. – Недобро , недобро… когда Евстафий Данилович предложит вам нового кучера , вы согласитесь? А мне убирайся и нищенствуй? Вы вашему батюшке не возразите… не скажете ему , чтобы Якова он не трогал.
- Раскудахтался , - протянула Людмила. – Ты , Яков , не бойся. Мой папенька тебя и без моего заступничества не вышвырнет.
МЕЖДУ сидящими за столом отцом и дочерью Дьячковыми стоит двустороннее и поддающееся вращению зеркало круглой формы ; глядящаяся в него Людмила стирает с лица косметику.
У зеркала такой наклон , что Евстафий Данилович себя в нем не видит.
Зеркало он поворачивает. Исчезнувшая из него Людмила Евстафьена издает протестующий звук.
Евстафий Данилович видит в зеркале свою строгую физиономию.
- Встречаться с Андреем , - сказал он , - тебе не возбраняется , но ты обязана осознавать , что твоим супругом Андрею не стать. Если для тебя играет роль мое благословение. Андрей Георгиевич , доченька , уже не помещик… как бы ты меня ни уговаривала , я тебя за него не выдам. И зачем же тебе искать с ним встречи? Да и в каком антураже? В трактирном? В гостиничных номерах?
- Я к нему сломя голову не понесусь , - сказала Людмила. – Если приедет , поговорю… и ты с нами посидеть не почураешься – Андрей же не подонок , чтобы его избегать.
- Он неблагонадежен. На банкете у предводителя дворянства он позволил себе выступление , потянувшее за собой пять лет каторжного заключения – он вещал о народе. О праве оного на лучшее будущее… Андрея Георгиевича не перебивали. Речь твоего жениха лилась без помех! Под стражей он шел несколько зажато.
- Это я тебе сказала.
- Когда его брали , ты была у него , - насмешливо промолвил Евст. Дан. – Андрея повезли в острог , а тебя Яков повез домой.
- Мне что , надлежало идти за ним? До Сибири?
- Ты за ним не пошла , поскольку пожалела отца. Говоря без шуток , ты , уехав за ним , меня бы больно задела.
В комнату заглядывает Михаил Дьячков.
- Доброй ночи , папенька , - сказал он. – И тебе , Люда.
- Подожди! – воскликнул Евст. Дан. – Ты где сегодня пропадал?
- В полях с мужиками.
- Скажи мне это дочь , я бы и вовсе обалдел , но и от сына это слышать странновато. Ты был… в полях с нашими мужиками?
- С Прохором , с Никифором , с Демьяном…
- А чем вы занимались?
- Игрой.
- Во что?
- В Денни Джонсона. Словно бы я Денни Джонсон , и со мной мои френды , с которыми мы атакуем войско апачей. Индейцев никто не изображал , но мы породили их в воображении и успешно разбили. Жестокого вождя по прозванию Красное Перо подстрелил сам Денни Джонсон!
- Ты выстрелил в него из ружья , взятого у меня? – спросил Евст. Дан.
- Ну… ну , да , я вынес его в поле. Ты меня не заругаешь?
- Я тебя прощу , но отныне ни-ни. Угу?
- Угу…
- А мужики , они твоим шалостям что , задаром способствуют? – поинтересовалась Людмила.
- Они , - пробормотал Михаил , - они… со мной они. Я , папенька , хочу тебе напомнить , что на именины ты обещал мне подарить десять рублей. А пораньше нельзя?
Евстафий Данилович показывает лицом , что , наверное , можно.
ЛИЦА четырех идущих по полю крестьян опаляются солнечным жаром. Крестьяне , а также идущий впереди них Михаил , вооружены грубо сработанными деревянными пистолетами.
Михаил держит оружие у сердца , Никифор у носа , у Демьяна и Харитона их пистолеты в опущенных руках , Прохор Лобов несет свой пистолет , неуважительно держа его за ствол.
- Запасные патроны прихватили? – поинтересовался обернувшийся Михаил.
- Для деревянных пистолетов они как бы и совсем не требуются , - ответил Демьян.
- Чего?! – вскричал Михаил.
- Какой же ты тупица , - процедил Никифор.
- Ой , вы , Михаил Евстафьевич , меня извините , я опростоволосился , - сказал Демьян. – На кого мы сейчас идем?
- Мы выдвигаемся отбивать карету , захваченную кодлой мексиканца Хуареса , - ответил Михаил. – В карете женщины. Прекрасные донны!
- Мы их спасем , и они нам в любви не откажут , - усмехнулся Харитон. – Что , Михаил Евстафьевич? Нам к ним не притронься?
- Мы поторапливаемся их выручать не для того , чтобы их лапать , - сказал Михаил. – Вам ясно , что нами командует?
- Намерение избавить их от бесчестья , - промолвил Прохор.
- Верно , - кивнул Михаил. – Другие мнения есть?
- Не имеется , - ответил Никифор.
- Деревянными пистолетами изумительных дам не отобьешь , - сказал Демьян. – Кабы не женщины , но раз они , то… с деревянным-то пистолетом? И думать о прекрасных дамах?
- Я постараюсь раздобыть нам настоящие , - пробормотал Михаил. – К нам послезавтрашним днем приезжаем моя сестра Татьяна и с ней ее татарин. Мужчина усатый , не дряблый – я к нему обращусь.
НЕ ВОСТАНОВИВШИЙ после долгой дороги всю полноту двигательных навыков Ильшат Фахрутдинов проводит осмотр участка своего ковыляющего тут же тестя. За Евстафием Даниловичем следуют трое его детей – Людмила Евстафьевна , Михаил Евстафьевич и броская , умиленно обозревающая здешнее ничем не подновляемой постоянство Татьяна Евстафьевна. Она ласково трепет брата по волосам. Он , считая себя взрослым , руку сестры нетерпимо сбрасывает.
- Разорения и бедлама я на вашей земле не констатирую , - промолвил Ильшат.
- Травка подстрижена , - откликнулся Евст. Дан.
- Управляющего еще не нашли? Могу прислать.
- Его функции я возложил на себя и полагаю , что так и останется. С прибавлением забот мне стало проще убивать время.
- Возлежания с вашими девицами его ход не убыстряют? – спросил Ильшат.
- И не говорите , - пробормотал Евст. Дан. – Татьяна! К чаю у нас кислые оладьи. Они тебе не разонравились?
- Под влиянием Ильшата Маратовича я пристрастилась к яблочным , - улыбнулась Татьяна.
- А к конине он тебя не приучил?
- Ну , папенька , - недовольно промолвила Татьяна.
- Про это вы хорошо , - засмеялся Ильшат. – Стереотипно , но занятно. И опять же о лошадях.
- Без них вы , татары , не можете , - сказал Евст. Дан.
- Что есть , то есть. Я пройду на конюшню. Не Агата приобнять – с Яковом поздороваться.
В ПРОХОЖДЕНИИ до конюшни растягивающийся и встряхивающий ногами Ильшат Фахрутдинов возвращает себе временно потерянную гибкость и раскованность.
Вразвалку зайдя в конюшню , Ильшат Фахрутдинов наблюдает жалкие перемещения по ней негнущегося Якова Михалишина. В первом стойле исходит яростью массивный Агат. Ее увеличивающиеся искры приплясывают и в потупленном взоре Якова.
- Что с самочувствием , Яков? - спросил Ильшат.
- Боли нет.
- Ну , а в остальном?
- Жизнь не без трудностей. Но Христос терпел и нам велел. И вам , Ильшат Маратович – вы же с недавних пор наш. Во Христе.
- Я принял крещение , - глядя в сторону , промолвил Ильшат.
- Променяли вашего пророка. Не на кого-нибудь никчемного! На Христа , сына божьего… душой-то вы из-за этого не болеете?
- Как у нас все перевернулось , - пробормотал Ильшат. – Я заглянул к тебе посочувствовать твоим мукам , а уже ты меня о них спрашиваешь. Под кожу мне пролезть хочешь. Хам!
- Если вы на меня орете , беседе конец , - сказал Яков. – Орать он на меня еще будет… привел искалечившего меня коня и свою вредную ко мне политику продолжает – обругивает меня , видите ли.
- Ладно , Яков , - примирительно сказал Ильшат. – Не вороти от меня морду. Я прикрикнул на тебя , поскольку меня завел поднятый тобой по неосторожности вопрос о высших материях. Он чреват для меня возникновением чудовищных раздумий… Агат-то в порядке?
- Здоров.
- Ты ему втихую не мстишь?
- Воды ему в поилку не наливаю? – уточнил Яков. - Колю ему под ребра чем-то острым? Тогда он взбесится и разнесет мне всю конюшню.
- В обиду он себя не даст.
Ильшат Фахрутдинов выходит из конюшни с ощущением бодрящей гордости. Поджидающий его снаружи Михаил Дьячков в себе не уверен.
- Замечального коня я вам все-таки подарил , - сказал Ильшат. – Евстафий Данилович ездить на нем не желает , так ты езди , а то он застаивается и может начать и обрюзгость набирать , что и меня , как дарителя, умалит. Люди-то что скажут? Не конь , скажут , а боров , и дарить такое – и себя ни во что не ставить , и одаряемого… говоря иначе , Евстафия Даниловича , который является для меня фигурой глубокоуважаемой.
- Агат тому поручительство , - промолвил Михаил. – Вы дарили папеньке вашего наилучшего коня , а что тут с ним стало или станет , разжирел ли он , или , напротив, скукожился – беда не ваша.
- Но это же надо всем разъяснять , каким он был , каким стал… тебя , наверное , позвали меня оповестить , что суп стынет?
- Я пришел по собственному изъявлению. Вы мне револьвер не купите?
- Мужчине оружие полагается , - ответил Ильшат. – Отец тебе не покупает , считая , что ты еще не мужчина?
- По вашим татарским понятиям мальчик превращается в мужчину лет в десять , а я старше.
- Револьвер ты получишь , - кивнул Ильшат. – Когда я поеду назад через ваш городок , я в оружейной лавке тебе его подберу и распоряжусь , чтобы доставили. Ты счастлив?
- Мне требуется пять револьверов.
- Для чего? – удивился Ильшат. – Кого ты надумал вооружать?
- Мужиков. Их содействие понадобится нам для защиты имения от выпущенного на свободу каторжанина. От Андрей Никитина.
Зловеще произнесенное имя понуждает Ильшата Фахрутдинова сделать растерянное , неумное лицо.
ЛЮДМИЛА Евстафьевна Дьячкова , стоящая на веранде с сестрой Татьяной , отдает свои глаза во владения грусти.
- Как это для тебя назвать , мысли я не имею , - сказала Татьяна.
- Напастью , - подсказала Людмила.
- Возвращение Андрея тебя ни чуточки радует?
- Ты , Танечка , мне сестра , но мое состояние ты не чувствуешь. Если бы радость мне в душу не закрадывалась , я бы о напасти не говорила – какая же тут напасть , когда вышедший с каторги тебе отвратителен? Или настолько размылся в памяти , что ты питаешь к нему безучастную индифференцию. Но мне-то Андрей мил… он меня не отпускает.
- В наших с тобой разговорах он не всплывал года два , - сказала Татьяна. - Мне думалось , ты с ним развязалась.
- Моя симпатия к нему продвигалась к кончине , но вот он вышел , и она пошла в обратную сторону. Дойдет до прежнего пика , а там , кто знает , возможно , и выше взойдет… куда бы она ни взобралась , обручальными кольцами мы с Андреем не обменяемся. Папенька воспрепятствует.
- За кого-нибудь тебе выдавать ему все равно придется , - промолвила Татьяна.
- Вероятно…
- Замуж тебе пора.
- Ой , пора , - вздохнула Людмила.
- Как откровенно , - усмехнулась Татьяна. – В этом вздохе моя младшая сестренка выдала себя со всеми потрохами. Очень мужчину хочется?
- Спасу нет…
В ГОРНИЦЕ , где проживают взятые из деревни девушки , алчущий прелестей противоположного пола гувернер Воляев узревает их вдосталь. Сидящая у окна Марфа пододвигает к дуновению оттуда едва прикрытую грудь. Лукерья , нескромно развалившись на полатях , позволяет Воляеву разглядывать ее ноги. С печи на Бориса Воляева смотрит тугой зад лежащей на ней Евдокии.
- «Трепет объял и сердца , и прекрасные члены» , - проборотал гувернер.
- Ты похабничаешь? – спросила Лукерья.
- Я прочел вам из Гомера. «Гектора я не огню на пожрание – псам я оставлю!». Ешьте , песики , вражину , не пренебрегайте в ней ничем… за стол к Евстафию Даниловичу меня пригласили , а я не сел. С разносольной жратвой они управятся и без меня. Семейно. Я к их господскому кругу не примазываюсь… даю себе зарок , что «пока я между живыми влачусь и стопами к земле прикасаюсь» , я своим нечищенным рылом в калашный ряд не сунусь , ну а , начистив его до сверкания , нахраписто ввалюсь. Когда обрету положение… обзаведусь экипажем… «все справедливо и все ты разумно , старец , вещаешь».
- Старец в лесу , - сказала Марфа.
- Она о тутошнем , - пояснила с печи Евдокия. – В самоотверженной строгости отмаливающим нас перед Всевышним. Святительная надежа он нам в маловерии нашем.
- Ага , - кивнул гувернер. – «В прахе лежит он , огромный , туда и сюда распростертый».
- Ты , гувернеришка , не глумись! – прикрикнула на Воляева повернувшаяся к нему Евдокия. – Исидор никакой не гигант.
- При измерении его роста в вершках набегает порядочно , - сказала Лукерья. – Нюркин отец Прохор говорил, что в Исидоре вершков тридцать пять.
- Это выходит где-то около метра шестидесяти , - подсчитал Воляев. – Раскричавшуюся на верхней ветке птицу Гамаюн он кулаком не достанет.
Лукерья удивленно поднимает брови.
Евдокия их негодующе хмурит.
БЕЗ ВСЯКОГО выражения на заросшем , костистом лице отшельник Исидор взирает на сплотившиеся перед ним деревья.
Исидор укутан в несоответствующую летнему сезону рванину. Вместо обуви у него перевязанные бичевкой тряпки.
- Пошевелю губами , - сказал Исидор. – Для выхода слов - это надобность. Слыхали? А вы были в уверенности , что говорить я разучился. Лопухи вы , ох… моя инаковость не в пропаже речи. С Господом Богом я состою в общении через дышу , а с деревьями и со зверьем , что за ними попряталось , болтать – время терять. Ты , лес , меня кормишь и мне вроде бы следует источать тебе похвалы… я их про себя высказываю , но не тебе! Не заставляй тебя Бог подкидывать мне что-нибудь на прокорм , ты сделал бы так , что в верстах десяти ни грибка бы не вылезло. И черника с брусникой , не дозрев бы , осыпались , и найденные в кустах яйца , которыми я изредка лакомлюсь , тухлятиной бы мне в нос резанули. Уморил бы ты меня голодухой! За мое несогласие стать язычником. Не молитвы в скиту, в сырости и во мраке , сурово читающим , а с венком на голове вяскому бездушному растению умиляющимся. Весело же ему , язычнику… ну а нам , православным , чему веселиться , когда наш Спаситель стольким страданиям на кресте подвергался. Кто истинно с ним , тот с ним отнюдь не в неге райского чертога – там он с ним… с гвоздями в умирающем теле.
Отшельник Исидор в нечеловеческой близости с мучающимся Христом.
ЛЕГКО ступающий по городской улице священник Фроликов в ровном расположении духа. Навстречу аккуратному священнику идут двое купцов: липко глядящий Былованов и выпячивающий губу Друбов.
- Позвольте приложится к ручке , отец Климент , - сказал Былованов.
- Ну , целуй , - протягивая расслабленную руку , промолвил Климент Фроликов.
Былованов целует.
- Жизнь похорошела? – поинтересовался священник.
- Да у нас и так неплоха! – воскликнул Былованов. – Господь нас не обижает!
- К господам купцам Он благосклонен , - сказал Фроликов. – Служб вы не пропускаете , если что нужно на обустройство храма , раскошеливаетесь безотказно , обходить вас мирским преуспеванием Создателю не за что. Доведи я до Него , что вы такие-сякие , он бы ваши дела , вероятно , расстроил , но я вас в огорчение не введу. Ты , Козьма Антонович , чего мою руку-то не лобызаешь?
- Не смею , - пробормотал Друбов.
- Почему?
- Могу заразить вас бациллой. От небольшого бугорка , образовавшегося у меня под губой. Не при вас будет сказано , но я тут сошелся с некой девкой , и теперь меня лечат. Только вы , отец Климент , об этом никому! Из причащающихся у вас купцов подобной болезнью все переболели и вести со мной торговлю они не перестанут , однако моей купчихе знать это не полагается. А у вас она бывает часто.
- Она у меня исповедуется , - промолвил Фроликов.
- И? – выдохнул Друбов.
- Она передо мной , а не я перед ней.
- В общем , вы ей не скажете?
- А хоть бы и скажу. Помогу заблудшей женщине поменьше чувствовать себя виноватой. Ты , Козьма Антонович , не думай , что твоя супруга намного чище тебя.
- А она… она что?
- Услышанное на исповеди публичной огласке не подлежит , - отрезал Фроликов.
- Но я….
- Не проси.
- Я вам… я ей…
- Пойдем , Козьма Антонович , - сказал Былованов. – Пойдем , дорогой , пойдем. Не след при батюшке выражаться.
Прихватив кипятящегося Друбова под локоть , Былованов его уводит.
ПРИЕХАВШИЙ в некогда свое имение Андрей Никитин , сдерживая готовые прорваться чувства , смотрит на отошедшие к турецкому генералу дом , клумбы , кусты – с Андреем равнодушно прохаживается работающий на турка Еремей Горобиков.
- Дорогу с каторги вам не оплатили? – спросил Еремей.
- Пришлось самому выбираться. Деньга-деньга-деньга… ушла. Все это , Еремей , моим было.
- Нынче оно турецкое.
- А кому понадобилось увольнять Василия Римкина? Турку? Чем ему не угодил мой управляющий?
- Василий Архипович оставил свой пост сразу после вынесения вам обвинения , - сказал Еремей. – Заявил , что пусть здесь все разваливается и зарастает , но я уезжаю , и меня не ищите.
- К брату в Переяславль он , видно , подался , - промолвил Никитин.
- В вашей политической деятельности он не задействовался?
- А в чем она была? – возопил Никитин. - Говорил я чего-то , моим мужикам ярмо поблажками ослаблял , и меня хвать и на каторгу?!
- Срок вам определили не чрезмерный.
- Тебе бы его поотбывать… Евстафия Даниловича , если я сейчас к нему , я застану?
- Он привычкам не изменяет , - ответил Еремей. – Людмила Евстафьевна еще туда-сюда выезжает , а он , как прикован. Чего ему путешествовать , коли вся ляпота у него под боком.
- Ты о его девицах , - усмехнулся Никитин. – Когда я дружил с Людмилой Евстафьеной , девицы ее папеньку уже угнетали.
- А меня нисколько , - промолвил Еремей. - Вы помните , как я на них смотрел?
- Нескромно.
- С позывом…
Взгляд Еремея Горобикова изливается в никуда сочной похотью.
ЧЕТВЕРО крестьян вопросильно глядят на двигающегося к ним по полю Михаила Дьячкова. В руках у молодого барина оттопыривающийся продолговатостями мешок. Посматривания Михаила на мешок до смешного горделивы.
- Что у него в мешке? – спросил Харитон.
- Кого-то что ли наловил , - пробормотал Демьян.
- Это что-то в мешке бы дрыгалось , а он у него не дергается , - сказал Никифор. – Чем-то явно наполнен.
- Не монетами? – спросил Демьян.
- Размечтался , - пробормотал Никифор. – Откуда у мальчишки такие деньги? Здравствуйте , Михаил Евстафьевич! И чего вы нам принесли?
- Револьверы , - ответил Михаил.
- Что , не игрушечные? – усомнился Прохор.
- А ты , Прохор Ильич , - сказал Никифор , - сам глянь , какие тяжелые. Как мешок-то оттягивают!
- Револьверы у нас иностранные , - промолвил Михаил. – В оружейной лавке имелись по девять рублей , по семнадцать и по сорок три. Ильшат Маратович не жмотина! Он на них не сэкономил.
- По сорок три рубля за пистолет? – поразился Прохор. – В кого же из них стрелять надо , чтобы окупилось?
- Револьверы не заряжены , - сказал Михаил. – Патроны мне привезли , и я вставлю их по назначению после – поглядев на ваше поведение. А то безоружными вы обычные , а как получите по револьверу , так глаза нездоровым светом и загорятся… засовывайте руки в мешок и разбирайте. Суй , Прохор.
- Я? – пробормотал Прохор.
- А что ты , Прохор Ильич , замялся-то? – спросил Никифор. – Тащи и удача тебе не изменит. Пистолеты-то одинаковые.
- Ясен день , - пробормотал Прохор.
Прохор Лобов нерешительно запускает руку в мешок и извлекает из него длинноствольный , блеснувший на солнце револьвер.
Демьян восхищенно расширяет зрачки.
В ПОСЛЕДУЮЩЕЙ ходьбе по облепленному лесом полю револьверы есть уже у всех.
На плечо Никифора Стребнева , рассекающего обильные травы непосредственно за Михаилом Дьячковым , наброшен пустой мешок.
- За мостом , - сказал Михаил , - мы выйдем на нэшвильский тракт , а там до долины Гуляющих Предков всего час ходу. Она заселена мирными хлебопашцами , чье мирное течение жизни подрывается аризонским отщепенцами Стивом Робертсом и «Бурбонным» Клодом… и Уолтом Багбумом. И Винни «Реформатором». И козлоногими кузенами Мактавишами , дьявол их рази.
- Ну , мальчишечка и раззвенелся , - прошептал Демьян.
- Какой-то мост сочинил , - пробормотал Харитон.
- Скажет , по мосту – пойдем по мосту , - чуть слышно процедил Никифор. – Скажет , что через выдуманную речку способнее перелететь – полетим. Будет даже интересно.
- Тоже мне интерес , - фыркнул Прохор.
Из леса доносятся выстрелы.
- Это кто? – обернувшись к крестьянам , спросил Михаил.
- Кузены Мактавиши , - пробормотал Прохор.
- Мужики это , Михаил Евстафьевич , - сказал Никифор. – Помещика Колчеданова , в чьи угодья наш лес не входит , но его мужики в нем охотятся , и если кто из наших захочет их турнуть , они упирают на то , что серп ружью не указ.
- Против ружья и косой не помашешь , - вздохнул Прохор. – У топора и у того равенства с ним нет. «Убери-ка ты , Прошка , свой топоришко» , - заявили мне как-то с подсмеиванием. «Вертайся к себе и жри мякину, а мы пока тетеревов с глухарями себе на трапезу настреляем».
- Отвратные субъекты , - нахмурился Михаил.
- Ваш папенька мог бы воздействовать на них через помещика Колчеданова , - сказал Никифор. – Взамен попустительства приехать и припугнуть скандалом. Дуэлью! Хотя бы вынесением вопроса на земское собрание. Вы бы , Михаил Евстафьевич , вашего неактивного папеньку бы раскачали. Вас же грабят!
- А нас позорят , - процедил Прохор. – Колчедановские анафемы…
- Беззаконничать в нашем лесу мы их отучим , - веско сказал Михаил. – Подберемся к ним с револьверами и такой страх нагоним , что в столбняк введем… и бесчувственными и ошалевшими до их деревни дотолкаем. Без единого патрона уделаем! Наличие патронов нашу тактику бы разнообразило , но если я пойду за ними домой , мы потеряем драгоценное время и колчедановские утопают к себе безнаказанными. Подумав , я скажу, что патроны нам иметь и незачем – не стрелять же мы идем. По христианскому народу? Из-за тетерева? Колчедановские в нас тоже не выстрелят… что они , безбожники?
ВСТУПИВШИЙ на лесную тропинку Михаил Дьячков заглядывает в просветы между деревьями. Крестьяне , смотря только перед собой , прислушиваются. Никифор и Харитон подаются при этом вперед всем телом , Прохор и Демьян акцентированно выставляют одно из ушей , лес шумит. Он нечленораздельно разговаривает и изумительно поет птичьми голосами. Прохор Лобов придает своей физиономии негативную кривизну.
- Ни скрипа от них , - промолвил Прохор.
- Не ветки же им ногами ломать , - сказал Никифор. – По лесу они ходят умеючи… чтобы никого не распугать. Коли охоту они закончили , мы на них и не выйдем. На звук выстрела мы бы пошли , а раз его не будет , то чего мы здесь шастаем?
- Мы надеемся , что выстрелы еще последуют , - сказал Михаил. – Их отдаленных переговоров из-за наших собственных разговоров нам не расслышать , а выстрел мы слухом ухватим. Когда в пяти шагах от проезжавшего по Айове Денни Джонсона грохнула пушка , он временно оглох и непривычно для него растерялся. «Кто же это , мелькнуло в голове у Денни , кого подвергают обстрелу и где пушка? Около меня лишь убогая хижина , чей потолок на уровне моего плеча… а-ааа! из ее окна чуть заметно высовывается пушечное дуло». Задвинув дуло в хижину , изогнувшийся Денни Джонсон заглянул в окошко и соприкоснулся взором с наделенным уникальным зрением Мэтью Ховардом , талант которого был использован губернатором штата для стрельбы на огромное расстояние – по предполагаемой точке схода индейских вождей. У Мэтью Ховарда правительственный значок. Он сует его в лицо Денни Джонсону и говорит , чтобы Денни поскакал и взглянул , какие достигнуты результаты , сколько жертв , все ли они краснокожие , ошибочно уничтоженных белых ты перекрасишь под индейцев: ведро с краской у меня для этого всегда припасено , при езде верхом ты постарайся его не расплескать , бледнолицые трупы ты раздевай и подкрашивай их , ничего не пропуская – Мэтью продолжал деловито излагать , а Денни Джонсон поддернул его за шкирку на себя и прошипел , что за попытку отдавать распоряжения Денни Джонсону я тебя… в русском переводе его слова преподносятся так: «за попытку мною распоряжаться , я причиню травму тому месту , на котором ты сидишь». В оригинале , мне думается , Денни Джонсон выразился гораздо жестче.
- Сказал , что отдерет , - пробормотал Демьян.
- Пожалуй , и того резче , - промолвил Никифор.
- Я знаю! – воскликнул Демьян. – Но мне что , при Михаиле Евстафьевиче матом ругаться?
- Тебе я это не… ох , ты! А ну-ка пошли к нему!
Сотрясая револьверами , четверо крестьян с застилаемыми злобой глазами метнулись к пересекающему дорожку мужчине с ружьем.
Игорю Промышеву лет двадцать пять. Куртка у него охотничья , шляпа тирольская , усы тонкие , гетры доходят до колен.
Михаил Дьячков за крестьянами не побежал , но и без его вклада Игорь Промышев в оторопи.
- Ты колчедановский? – спросил у него Никифор.
- Я , - пробормотал Промышев , - за всю нашу деревню отвечать не обязан , мне…
- Ружьишко-то положи! – приказал Прохор. – Зачем оно тебе , когда перед тобой такие добряки , как мы?
- Мы приветливые мужики , - сказал Харитон.
- А какие уступчивые , - добавил Прохор. – Ваши колчедановские, границы меж угодиями не разбирая , у нас пробавлялись , над нами усмехались , и мы им помех не строили , кушайте , говорили , смейтесь! На здоровье! Вы же к нам издалека… из Вифлиема! Вы волхвы-мудрецы-звездочеты , шедшие за звездой и увидевшие в колыбели… кого? Не младенца Иисуса. Черта рогатого! Особливо владычествующего над жителями содомскими и колчедановскими! До теперешнего события мы были перед вами в прогибе… ружей пужались. А сейчас сами с пистолетами пришли! Что ни говори , а пистолеты , они… а чего ты столь разодетый?
- Одет он не по-крестьянски , - сказал Демьян.
- Франтишь? – спросил Прохор у Промышева.
- Моя одежда утилитарна , - промямлил Промышев.
- Что-что-что? – не понял Прохор.
- Я не из вашего сословия. К Савве Максимовичу Колчеданову я прибыл в статусе племянника его двоюродной сестры Марии Алексеевны Пукшанской. Прожив в усадьбе Колчеданова три полных дня , я почувствовал на себе лапы тоски и спросил у Саввы Максимовича , чем тут можно заняться. Он указал мне на охоту. Я взял его ружье и до нашего с вами контрапункта безуспешно с ним прохаживался.
- Но вы из него стреляли , - сказал Михаил.
- Неточно , - ответил Промышев.
- А в кого?
- Я четко не рассмотрел. Слишком быстро оно в кусты промелькнуло.
- Однако объем-то вы углядели? – поинтересовался Демьян. – С лося , с лису , с кого?
- Ну уж не с лося , - ответил Промышев. – Какой же оно лось , если оно и из травы-то едва выделялось.
- Получается , это не он , - сказал Демьян.
- Не отшельник Исидор , - кивнул Никифор.
- Что за отшельник? – удивился Промышев. – Что вообще за… гипотетические допущения того , что я могу выпустить пулю в отшельника?
- Я имею честь вам сказать , что вы никоим образом не под подозрением. Разрешите отрекомендоваться – Михаил Евстафьевич Дьячков. Сын помещика и дворянина Дьячкова Евстафия Даниловича.
- Очень приятно , - пробормотал Промышев.
ЗАБРАВШИЙСЯ в узкий костюм Евстафий Данилович Дьячков гуляет по аллее с наведавшимся к нему в усадьбу Андреем Никитиным.
Глядя на галдяще разучивающих плясовые движения девушек и ковыляющего мимо них Якова , Евстафий Данилович чувствует себя выше.
Андрей Никитин высматривает среди присутствующих здесь людей кого-то пока отсутствующего.
- На каторге-то что , все вперемешку? – поинтересовался Евст. Дан. – Благородных господ от черни не отделяют?
- Тесное соприкосновение с низкородной массой для уяснения ее тягот весьма небесполезно , - промолвил Никитин.
- Ты , господин Андрей , поместишь эту фразу в книжку твоих воспоминаний , а мне ты ответь от души. Насчет того , как тебе с мужичьем и дурачьем пот приходилось лить – вонь же небось?
- Наибольшое смердение у нас там шло не от крестьянина или мещанина. От сиятельного графа Вороцкого , который долго уходит от наказания , но после бессчетных изобличений был , наконец , осужден. За растление малолетных детей.
- И откуда в людях такое… в людях древнего русского рода. При крепостном праве наши отцы принадлежащий им народ секли , избивали , но детишек они к себе в опочивальню не волочили. Не потому что Бога боялись – просто нужды в этом не испытывали. Бог-то что… молитвой к Нему бесовское хотение не прижгешь.
- Раскаленным железным штырем , думаю , можно , - сказал Андрей.
- Ну , это не само хотение , а орган хотения. Ты из города-то чего… к Людмиле прибыл?
- Жить я приехал.
- С Людмилой? – нахмурился Евст. Дан.
- У меня , Евстафий Данилович , абсолютно нет денег. Абсолютно! Оплачивать городскую гостиницу я больше не в силах , и мне , пока я отвыкаю от оков и определяюсь с планами , доступна лишь деревенская жизнь. Мою деревню я по понятным причинам даже не рассматриваю.
- Тебе бы в ней… конечно.
- Против вашей у меня предубеждений не имеется , - сказал Андрей. – Мне бы комнату с кроватью , какое-нибудь маломальское питание , за скудный рацион и паршивенькую клетушку я, витиевато говоря , заплачу из фатально мелеющего хранилища последних средств.
- Денег-то я тебе займу , не проблема.
- Не надо , - покачал головой Андрей. – Протекцию , если не трудно , окажите.
- Рекомендательную записку прочесть в деревне не сумеют. Неграмотны-с… и обучаться чему-либо не соотносящемуся с их тысячелетними устоями не желают-с.
- Это мы виноваты.
- Мы? – возмутился Евст. Дан. – Мы , мы… не вытаскиваем народ к свету , позволяем ему догнивать в его скотстве , зачин прогрессивных господ не подхватываем , реакционеры мы! Старорежимщики! Тьфу… не на нас тьфу , а на тех , на всех. Тебе , Андрей , изба-то какая потребна? Неприменно , чтобы с одинокой бабой?
- Да незачем , - пробормотал Никитин.
- Раз незачем , то… давай к Прохору Лобову. Он живет бобылем, да и из дочкой он нынче в разлуке – у него ты разместишься как следует. Повлачишь твои деньги от сна до сна в хорошей компании… хмм…
- Людмила Евстафьевна , - промолвил Никитин.
- Легка на помине.
К Дьячкову и Никитину торопится Людмила – не взглянув на отца , она сцепляется взглядом с Андреем , и они без слов доказазывают друг другу , что между ними многое еще живо.
ПО ДОМУ разносятся полоумные крики гувернера Воляева.
«Дура ты что ли ошалевшая?! Что же ты , господи тебя помилуй, выделываешь?! Голова-то у тебя что , совсем ничего?! Не действует?! Ты что , чай без сахара пьешь?!».
На крики гувернера в его комнату стекаются девушки. Ворвавшиеся в нее Марфа , Лукерья и Евдокия видят Воляева сидящим за столом с пишущим пером: перед гувернером повалившаяся чернильница и замаранный чернилами лист бумаги , в верхней своей части исписанный каллиграфически.
Рядом с Воляевым усмехается Дарья.
- И чего за трубы тут иерихонские? – спросила Евдокия. – Чего было?
- Ущипновение , - процедил Воляев.
- Дашка тебя щипанула? – удивилась Лукерья.
- За шею! Я писал письмо моей невесте в Нижний Новгород , а ваша свихнутая товарка подобралась ко мне цыпочках и так кожу на шее скрутила , что я встрепенулся и опрокинул рукой чернильницу. Пролив ее на фактически готовый текст! Теперь сиди и переписывай!
- Один в один ты это можешь не делать , - сказала Дарья.
- Ага , - процедил гувернер. – Нет уж! Если я внесу в письмо изменения , они будут продиктованы моим нынешним умосостоянием , касательно женщин отрицательным. Переносить его на невесту я , разумеется , не собираюсь , но оно прорвется… формулировки огрубеют , проскакивающих через строчку птенчиков и цветиков поубавится , и моя приученная к ласкательным прозвищам Женечка вычитает в письме что-то смахивающее на охлаждение. Отложит моя лебедушка письмецо от сокола своего ясного и запечалится…
- Когда ты задумываешься о Женечке , посматривай на меня , - сказала Дарья.
- Нужна ты мне…
- Я , по-твоему , кто?
- Девка ты… до срама охочая и без мужика изнывающая! Поэтому и ко мне пристающая.
- Нам , девкам , без мужика прискорбно , - промолвила Дарья. – Понял? Я о твоей невесте. Или мужик у нее есть?
- Ты такого даже не предполагай , - пробормотал гувернер. – Что там творится в Нижнем , мне отсюда не высмотреть , но за ее честь я не в тревоге… Женя – моя. По ее торжественным заверения , для нее существую только я.
- Но ты не с ней , - сказала Дарья.
- Мыслями с ней… и она ими со мной!
- Для девушки мысли не первостатейны , - ухмыльнулась Дарья. – Они ей мужика во плоти не заменят.
- Ни за что и никогда , - кивнула Марфа.
- От возжелания , - промолвила Евдокия , - и самые что ни на есть мысли о Боге не оттягивают , а ты , Боренька , говоришь о мыслях о тебе… разве ж они что могут?
- Ни-че-го , - пробормотала Дарья. – Ни-че-го… твоей Женечке , что бы ты о ней ни придумывал , приходится туго. В ней буря с громом , в ней засуха , в ней саднящий трясун… при написании письма ты это учитывай.
Борис Воляев взирает на Дарью с неверием и интересом.
СТЕСНЕННЫЕ неловкостью совместного нахождения Андрей Никитин и Людмила Дьячкова идут по перелеску к деревне. У Никитина саквояж.
- «Сей день сотворил Господь» , - промолвил Андрей. – «Возрадуемся и возвеселимся в оный».
- Сто тридцать девятый? – спросила Людмила.
- Сто семнадцатый. Подтянуть знание псалмов вы , Людмила Евстафьевна , не потрудились.
- А для кого мне? С вами я в это поигрывала , а без вас отвечать мне некому – не к папеньке же обращаться , чтобы он меня проверил. Он Псалтирь и вовсе не знает.
- Псалмы надо знать , - веско сказал Андрей.
- В них восхваляется Бог , что с вами , Андрей , не сочетается. Вы же всецело за народ.
- А Бог что , против народа?
- А чем и когда он ему помогал? – спросила Людмила.
- Сразу и не скажешь. За эти годы вы , Людмила Евстафьевна , идейно подросли – взвились надо мной , над тополем облетающим , елью крепкой , сибирской. Я-то в народных бедах земную власть обвинял , а вы и на небесную ропщете.
- О Боге , народе , монархии я в моей повседневности глубокую думу не думаю , - промолвила Людмила. – У меня и своего , интимного , столько , что и не передумаешь… а с вами увиделась и пошло-поехало. Честному и порядочному – каторга , предателю-генералу – его поместье , и эта чертовщина случилась по божьей воле. Прости меня , Господи…
- Возблагодарите его , Людмила Евстафьена , - невесело усмехнулся Андрей. – Если я вам по-прежнему дорог.
- Вы-то мне , конечно… а Его за что?
- Лютые зимы я пережил , в рудниках не надорвался , цинга и чахотка меня не тронули. Я довольно упруго шагаю рядом с вами.
- И я… я рядом.
- Мы движемся к Прохору Лобову , - не откликнувшись на ее позыв , сказал Андрей.
- К Прохору… к кому? Ах , к Прохору… да гори он в аду , этот Прохор. Э-эххх…
- Мне , наверно , не стоило о нем говорить.
- М-да… вы , Андрей Георгиевич , сбили мне такой настрой.
Людмила Дьячкова оглашает окрестности внятным , тяжелым вздохом.
В ПЫЛЬНОЙ избе Прохора Лобова она собрана и почти разгневана.
Насупленный Прохор , уходя взором от Никитина , поглядывает на его поставленный на лавку саквояж.
- Ты , Прохор , не ерепенься , - процедила Людмила. – Наказ моего папеньки я тебе передала , и ты , гнусная ты рожа , изволь его выполнять.
- Селить у себя каторжанина , это , понимаете ли , грозит неприятностями , - сказал Прохор. – При всем моем к вам , Андрей Георгич , благорасположении и осведомленности о том , что вас законным образом отпустили , я беспокоюсь о разговорах. Последующих… из-за того , что двери вам открыл не кто-то , а Прохор. До этого ни в чем не замешанный. Не завидовавший крестьянам Андрея Георгича , которым он давал жить вольготно. Не «давал им жизни!» , как говорят большинство господ , а в самом истинном смысле не разрушал их надежд… на накопление и сбережение.
- Прохвост , - промолвила Людмила. – Ты оплел нас своей нудятиной , чтобы выцыганить у него деньги? Ты что , не соображаешь , кто он и что я тебе ради него сделаю?
- Ну и что вы мне…
- С дочерью я тебя воссоединю! Она приползет к тебе сегодня же , и в ее кулачке будет пустота! На то , что мой папенька ей что-нибудь выделит , ты , Прохор , не полагайся. Ты же не меня сейчас перед Андреем Георгиевичем дурочкой выставляешь , а наказ моего папеньки игнорируешь. Тебе сказано , вселить. Ты имеешь собственное мнение. Я над ним и над тобой не правительница… жди дочь! Заместо Андрея Георгиевича она жить с тобой станет.
- Вы , Людмила Евстафьевна , дочерью меня в страх не вгоните , - пробормотал Прохор. – Дочь она мне! Нюрочка… у Евстафия Даниловича ей полезней , чем здесь… ладно! Я выбираю Андрея Георгича.
- Мы с тобой , Прохор , достойно уживемся , - усмехнулся Никитин.
- Не говори гоп… денежек-то вы мне что , нисколько за комнату не подкинете?
- Малость заплачу.
- Это ободрительно , - закивал Прохор. – По-вашему , по-барски , мелочь , а по-нашему , по-крестьянски , сумма… приличнейший вы человек , Андрей Георгич! Не какой-нибудь ирод! Не помещик Колчеданов , лихоманка его разбери.
ПУТЕШЕСТВУЮЩИЕ по лесу Игорь Промышев и Михаил Дьячков слышат из зарослей чей-то хищный клекот. Промышев снимает с плеча ружье и наводит его на заросли.
Клекот не повторяется. Промышев переводит прицел на безружного Михаила Дьячкова. Едва поясняя глазами , что это он не всерьез.
- Мы уже в том лесу , что ваш , - сказал Михаил. – В колчедановском.
- Не могу уразуметь , как вы определили , - оглядевшись , промолвил Промышев. – По каким-то особым деревьям?
- На одном чувстве. Повеяло чем-то вражьим… я вашего дядю никогда не видел , но если он не уважает моего отца , он для меня хуже койота.
- В этом лесу попадаются койоты?
- Они бегают по страницам книг о Денни Джонсоне , - ответил Михаил. - Читали?
- Серия о Денни Джонсоне еще издается , однако ее популярность падает. На авансцену выходят другие стрелки.
- Другие? – поразился Михаил.
- Билл Макбрайт и Фил Блэвидсон по прозвищу Фил «Натягиватель».
- А что он натягивает?
- Женщин , - ответил Промышев. – Для Денни Джонсона основным являются сражения и иногда раздумия – женщины все это лишь дополняют , ну а для Билла и Фила они – гегемон… в рассказах о них пистолетные эпизоды занимают где-то часть восьмую. Прочее отведено под постельные подвиги.
- Но женщины были и у Денни Джонсона…
- Не столько. Тут практически женщина накладывается на женщину – вздохи , ахи , трясущиеся кровати , протяжные хрипы… истории , разумеется , не для детского глаза и не для недоразвитого… того , что в брюках. Благодаря откровениям моего дяди я посвящен в то , что у вас , Михаил , имеются сестры. Они в пределах досягаемости?
- Старшая замужем , - пробормотал Михаил.
- А та , что помоложе?
- Люда дома. Вы желаете с ней переговорить?
Игорь Промышев отвечает Михаилу Дьячкову туманной ухмылкой.
К ДОМУ Евстафия Даниловича подходит Никифор Стребнев – он несет мешок с револьверами и узнает со спины Дарью , что собирает в подол горох.
Распаляясь , Никифор к ней подкрадывается.
- Дарьюшка , - прошептал Никифор.
- Йох , - пробормотала обернувшаяся Дарья.
- Дарьюшка моя ненаглядная…
- Ты чего , дурень , сюда завалился? Барин заметит – всем плохо будет…
- А у меня оправданье , - сказал Никифор.
- Никаких оправданий он не примет. Ты же знаешь его установление – пока мы у него , мы его. И с парнями нам встречаться не велено. Брысь , Никифор! Молнией за забор!
- Я с ношей , - кивнув на мешок , сказал Никифор.
- И что , она у тебя неподъемная? Вали отсюда вместе с мешком!
- Я от Михаила Евстафьевича.
- Да приткнись ты… я вроде бы слышу барина. Он разговаривает с Яковом.
- Они ковыляют сюда?
- С конем , - ответила Дарья. – Судя по поступи , Агат.
- Мощный конь…
Из-за дома выходят ведущий Агата конюх Яков и пристроившийся к коню с другой стороны Евстафий Данилович Дьячков.
От Дарьи и Никифора барина заслоняет конская голова. Когда конь ее опускает , Евстафий Данилович , увидев Никифора , багровеет.
- Ты , Никифор , тут зачем? – поинтересовался Евст. Дан.
- Я по распоряжению вашего сына. Доставить мешок.
- А к чему с тобой Дарья?
- Мы с ней… мы… мы не договаривались. Я пришел , а она здесь.
- А в мешке у тебя что? – спросил барин.
- Михаил Евстафьевич сказал мне , сохранить это неназванным. Отнести мешок в его спальню и ступать по своим делам. Он нынче в лесу. Разговорился с племянником помещика Колчеданова и продолжил наши шатания уже без нас. Остальной народ двинул в деревню , а я с поручением к вам. Ножками , конечно , не конным… какой у нас Агатушка! Прирученный…
- Не суй к нему клешни , - промолвил Яков. – Мигом оттяпает.
- Кость он мне не перегрызет , - пробормотал Никифор. – Каждой живности отпущена своя возможность членовредительства , и у лошади она в скидывании и затаптывании копытами. Вы , Евстафий Данилович , под них не попадайте – дюже это болезненно , как мне видится. Ты , Яков , барина на Агата не сажай! Ты же помнишь , как Агат может сбрасывать. Тебя-то он затаптывать не стал , а перед Евстафием Даниловичем он сущность изведенного угнетением организма , пожалуй , и выкажет. Вы , Евстафий Данилович , на него не запрыгните?
- Яков сопровождает его растрястись , - процедил Евст. Дан. – Я , гуляя по моему двору , оказался около них не нацеленно.
Евстафий Данилович без приязни смотрит на Никифора , на коня , на небо.
ЗА СТОЛОМ в своем кабинете он сидит со столь же неприветливым гувернером Воляевым. Нюра расстилает скатерть.
- У вас , у девок , - сказал Воляев , - вошло в обыкновение кормить нас с Евстафием Даниловичем пищей излишне неблагородной. Такой , в которую проник ваш холопский дух , насыщенно чувствующийся в щах и сырниках. Сегодня чего?
- Капустняк , - ответила Нюра.
- Ой , пакостно-то как , - скривился гувернер. – Когда сюда внесут горшок с этим кушаньем , я , вероятно , пожелаю ударить Марфу или Лукерью по рукам , чтобы она соскребала данное овощное блюдо с пола , где ему и место.
- Коли с горшком зайдет Дарья , ты и ее стукнешь? – спросила Нюра.
- Да без вопросов , - заявил Воляев.
- Ты что говоришь? – процедил Евст. Дан. – Моих девок он будет у меня бить… ты кем себя представляешь? Чему ты учишь моего сына? Чем он на твоих уроках напитал свою ковбойскую головешку?
- Италией , - ответил гувернер.
- Неужели , - недоверчиво проворчал барин.
- И ее областями – Сицилией и Сардинией.
- Ну что же , весьма-весьма , - удовлетворенно промолвил Евст. Дан. – И что он о них знает?
- То , что Италия названа в честь Итала , Сицилия в честь Сицила , а Сардиния в честь Сардина.
- Вот же чепуха , - прыснула Нюра.
- Что может быть смешного в исторических фактах , образованным людям не уразуметь. Мы с Евстафием Даниловичем , как ты видишь , не смеемся.
- К хохоту я сейчас не близок , - процедил Евст. Дан. – В носу у меня полипы , но я хмурюсь не из-за этого – на тебя , гувернер, негодую. В доме , где подрастает мой сын , жизнь течет по моим законам , и твоими Италами и Сардинами норовишь поставить себя вне закона… тебя что , потянуло в дорогу?
- Вы об увольнении?
- Об изгнании поганой метлой. А чего ты еще достоин? Михаил-то под твоим учительским попечением не выправляется… мешки из леса передает! Один я засек , а сколько их было всего , Бог знает. Что находится в мною замеченном , тоже ведомо не мне , а Ему. Мешок у сына в комнате.
- Завязанный? – спросил Воляев.
- По-моему , нет…
- Для обладания сведениями о том , заглядывали в мешок или не заглядывали , его завязывают так , что , не разрезав , не заглянешь , - сказал гувернер.
- Хитроумных узлов Михаил не накручивал. Заглянуть что ли…
В Евстафии Даниловиче вершится борьба между порядочностью и любопытством.
МИХАИЛ Дьячков и Игорь Промышев приближаются к выбеленному каменному забору.
- До центральной усадьбы моего дядюшки мы уже почти дотопали , - промолвил Промышев.
- Это положительный фактор? – спросил Михаил.
- Фактотум , - сказал Промышев.
- Синоним фактора?
- Физическое лицо. Беспрекословно выполняющее чьи-либо поручения. Я , Михаил Евстафьевич – ваш фактотум! Говорите мне, что делать , и я со всей неразборчивостью в средствах метнусь вам угождать. Любые подлые вещи для вас совершу.
- Ни о чем таком мне и…
- Я , Михаил Евстафьевич , полюбил вас настолько , что , если бы мой дядя проповедовал черный языческий культ и задумал принести вас в жертву , я бы вместо вас стать жертвой бы вызвался!
- А ваш дядя , он…
- Не колдун , нет , не подумайте.
- И все же , - пробормотал Михаил. – Направившись из леса не домой , а к помещику Колчеданову , я осуществил дерзкий маневр.
- Вас за него живьем под магическое бормотание не изжарят , - весело сказал Промышев. – Не волнуйтесь по пустякам!
Предполагая обычный ход вещей , Михаил Дьячков покусывается прорывающимися допущениями чего-то противоположного.
У ВЫСТРОЕННОГО в готическом стиле дома он стоит перед выхоленным Саввой Максимовичем Колчедановым и его крючконосой, вторящей его строгому взору супругой Зинаидой Тимофеевной.
Доля заключенного в ее взгляде неприятия выпадает и Игорю Промышеву.
- Вы-то , дядюшка , меня не осуждаете? – отвернув голову от Зинаиды Тимофеевны , спросил Промышев.
- Твой замысел я еще не разгадал , - промолвил Колчеданов.
- Он лежит на поверхности , - сказал Промышев. – Он в примирении вас и вашего соседа Дьячкова , чей сын Михаил Евстафьевич соизволил откликнуться на мое приглашение и посетить наше имение , где ему , полагаю , будет оказана гостеприимная всевозможность с показом оранжереи и имеющейся в доме пейзажной живописи. Чего вы уставились на него , как на антихриста?
- Его отец морально небезупречен , - сказал Колчеданов , - и на отношение к сыну это волей-неволей накладывается.
- Но сын ведь может быть лучше отца! – заявил Промышев.
- Он с отцом - одно семя , - процедила Зинаида Тимофеевна. – Иль неж! Иль плэ!
- Идет снег , идет дождь , - перевел с французского Колчеданов. – Ты , голуба моя , к чему об осадках-то прокричала?
- Какие бы жидкости или плотности с неба ни шли , они без церковного благословения святой водой и… святым снегом не считаются. При том , что они с небес , а вода , которой священник придает статус святой , зачастую пробивается из темных земных недр.
- Вы , тетушка , - пробормотал Промышев , - развели многомудрую философию. К Михаилу Евстафьевичу она как-то приложима?
- Я стараюсь вывести его портрет не на чем-то твердом , - ответила Зинаида Тимофеевна.
- На зыбком? – спросил Колчеданов. – А как тогда он четким выйдет?
- Любую четкость мне надлежит исключить – при детальной прорисовке этот мальчик станет похож на его отца , что уведет нас с тобой в область категоричного отмахивания… от него самого. Увидев вас , Михаил Евстафьевич , в несколько измененном обличии , я бы приписала ваша обновление не себе , а Создателю, сотворившему вас без схожести с вашим отцом. На нашу оранжерею вы поглядите?
- Возможно , - пробормотал Михаил.
В ОКРУЖЕНИИ просвечиваемых солнцем оранжерейных стекол следующие друг за другом Колчеданов и Михаил Дьячков уходят от замешкавшейся у входа в оранжерею Зинаиды Тимофеевны.
Михаил изумленно замирает. Юношу притягивает цветок вышиной в полтора его роста – желто-коричневый , большеголовый , с колючим стеблем и треугольными лепестками.
- В полях подобных цветов не встретишь , - сказал Михаил.
- Это привозной сорт , - промолвил Колчеданов. – Для тех стран , где они растут , они не экзотика. Зинаида Тимофеевна!
- Что , Савва Максимович?
- У цветка , который мы с юмором кличем Бубонным Императивом , что за родина?
- Остров Гаити.
- Видите , Михаил Евстафьевич , какая тьму-таракань , - сказал Колчеданов. – На тарантасе за этим семечком не прокатишься – в море упрешься. Нам оно прислано в конверте. Нашим воронежским другом-цветоводом Чистяевым , вложившим в конверт и записку.
- С суммой к оплате , - кивнул Михаил. – За семечко.
- Оно – презент , - улыбнулся Колчеданов. – Почти невесомое присовокупление к словам , коими он поздравил меня с избранием мировым судьей.
- Почета у вас прибыло , - промолвил Михаил.
- И ответственности прибавилось.
- А ваш Бубонный… он что , вызывает чуму?
- На невежливость вашего вопрошания я вам не попеняю , - процедил Колчеданов , - но я укажу вам на его невежественность. Через цветок , Михаил Евстафьевич , мор не посеешь. Не переносчики они , цветы , чумы.
- Они цветы чумы , - прошептал Михаил.
- Вы неправильно повторяете! И осмеливаетесь допускать , что я, мировой судья , тут нечто с чумой замышляю - он прозывается нами Бубонным , поскольку он страшилище! И баста!
Савва Максимович Колчеданов в исступлении рубит ладонью воздух.
МИХАИЛ Дьячков задумчиво шагает к поджидающей его двухлошадной конке с сидящим на козлах возницей. За Михаилом идет Игорь Промышев.
- Напутствуя вас в путь , я , Михаил Евстафьевич , пожелаю вам , чтобы каждый ухаб давал вам встряску для прозрений. Чтобы взбалтывания крови у вас в черепе разливали бы по нему реки поразительных , проницательных мыслей. С чем вы от нас уезжаете , вы мне не скажете?
- Ваш дядя – мужчина слоистый , - промолвил Михаил. – Принял он меня нелюбезно , затем исправился , демонстрировал мне оранжерею , накричал , извинился , предоставил мне экипаж. Цветок , как бы он меня ни переубеждал , у него сомнительный. Занимается ли он колдовством? Я для себя не решил. Но куда бы ни клонил , у вас мне было занимательно.
- Теперь приезжайте к нам вместе с сестрой. На этой неделе сможете?
- Зависит от нее , - ответил Михаил.
- Она у вас домоседка?
- А к кому ей ездить? У Ольги Павловны она бывает , а больше ни у кого. Не зовут.
- Вот я ее и…
- И вы не зовите. Нужно тоньше. Будто бы не вы , а ваши дядя с тетей – на их зов она , может , и отзовется. Отдельно к вам , к молодому и неженатому , она не приедет , подчиняясь симпатии к Андрею Никитину. Когда-то жениху.
- Ну , если когда-то , то несущественно.
Игорь Промышев четко и ясно видит свои перспективы.
ПРИСЛОНИВШИЙСЯ спиной к печке Андрей Никитин с уничижительным скепсисом взирает на поселившего его у себя в избе Прохора Лобова.
Бездеятельно сидящий Прохор , держа перед глазами блюдце , разглядывает нарисованную на нем женщину-птицу.
- В моей деревне , Прохор , мужики горбатились от зари до зари , - сказал Андрей. – Меня разбирала жалость , и я не спал ночи , думая , как бы снять с них часть тяжести. Наглядевшись на тебя , я бы спал крепчайшим сном. Вопросы облегчения мужицкой доли мне бы не досаждали. Я бы не выступал , на каторге бы не оказался , что же ты , Прохор , мне раньше не повстречался. Бездельник ты непрошибаемый! Молоко с сыром ты у кого берешь?
- У бабки Ангелины , - ответил Прохор. – Мамаши моей приснопамятной женушки… в Талдом подавшейся. Егорий Пузырин туда на заработки съехал , и она за ним. Взвалив на меня дочку нашу Нюрочку… бабка Ангелина , как мамаша этой паскуды, обязана меня вовек дармовым питанием снабжать и не морщится , когда я попутно на нее ору. Кулаками не охаживая. Старушку-то чего дубасить.
- Супругу ты бы избил?
- Она у меня была не битая… меня бы ее бить , лупить , хлестать так , чтобы ростки всего прочего , помимо уважительности к мужу , в ней завяли , но это я сейчас такой головастый. Вы бы вашу Людмилу Евстафьевну , доведись вам с ней обженится , зуботычинами бы наставляли?
- Дурак ты , Прохор.
- Раз я дурак , я вам не компания , - проворчал Прохор. – Пойду гулять.
- По деревне?
- По моему двору только мухе с оторванными крыльями ходить. Для нее он не мал , а мне бы чего пошире.
- Разделяю , - кивнул Андрей.
АНДРЕЙ Никитин и Прохор Лобов прогулочно двигаются по деревне. Навстречу им голопузый ребенок катит палкой деревянный обруч. Заглядевшись на мужчин , ребенок отвлекается , и обруч у него падает.
Ребенок восклицает: «Вот же дьявол!».
Прохор Лобов , вспоминая былое , нечистого не винит.
- Как тут на озлобишься , - пробормотал Прохор. – Он-то на него, а я на себя… с мальчишкой играться! В вымышленного , не русского… с пистолетом.
- С каким пистолетом? – ничего не понимая , спросил Андрей.
- Револьверным. Нам их вручают , а после игры забирают. Михаил Евстафьевич… у него игра в американского ковбоя , и мы с мужиками ему подыгрываем. За какие-то подкидываемые им гроши… у вас , барин Андрей , с деньгами туго , поэтому , давайте , идите завтра с нами.
- А где вы играете?
- В поле. Из деревни до него ходьбы немного , и если вы завтра проснетесь на рассвете , вам будет позволительно еще поваляться. Завтра нам установлено быть там в десять.
- Кому вам?
- Нас четверо. Мы сейчас проходим мимо дома Харитона Бобонина , который в забавах Михаила Евстафьевича не в стороне. Взглянуть на Харитона вы… что?
- Взглянем , - промолвил Андрей.
Просочившись через дырявый забор на участок , Прохор и Андрей проходят по грядкам и становятся свидетелями происходящего около избы обострения: Харитон Бобонин толкает Никифора Стребнева в грудь , затем он сует ладонь ему в лицо , но Никифор ее перехватывает и берет на излом , что понуждает Харитона одну руку безуспешно вырывать , а второй по плечу Никифора охаживать.
- Здесь и Никифор , - пробормотал Прохор.
- Привет тебе , Прохор Ильич , - сказал Никифор. – Ты по какому понуждению барина-то привел?
- А я с ним накоротке , - ответил Прохор. – После его вселения ко мне сословные преграды между нами попадали , и мы отныне едины , как шурупами друг в друга вкручены. Когда я начну метелить тебя за мою Нюрочку , барин Андрей к тебе подскочит , и что было мною промазано , доложит точнехонько в цель.
- В ряху его постылую , - процедил освободивший руку Харитон. – Гнус он неугомонный…
- А детальней? – спросил Андрей.
- Паразит…
- Взять в толк у меня не получается , - промолвил Андрей. – Что, Никифор , у вас произошло?
- Да Харитон надумал себе , что пока он обихаживал свой огород , я вознамерился забраться к его Фекле. А я пришел к нему. Обсудить рост свеклы.
- Ты вошел в дом! – вскричал Харитон. – Я вытащил тебя чуть ли не из постели! Фекла в ней , а ты возле нее. Она что , не сказала тебе , что я на огороде?
- Я с Феклой и не говорил , - ответил Никифор.
- Без разговоров ее собирался , да?! – проорал Харитон. – Ну ты у меня сейчас и нахватаешь…
- Я тебя , глупого , прибью , - сказал Никифор.
- Со мной ты… со мной и сто таких , как ты… мне кто-нибудь поможет?
- Мы с барином Андреем тебя поддержим , - сказал Прохор. – Приступай , помолясь!
- Я налечу на него коршуном , - прошипел Харитон.
- Только сунься , - усмехнулся Никифор.
- Я постановляю обратиться к Фекле , - сказал Андрей Никитин. – Пусть она нам поведает , как Никифор на нее смотрел , и не способствовала она тому , что его взор , что не доказано , желаниями переполнился.
- Она нам наговорит , - процедил Харитон. – Выспрашивать ее я не буду. Мне и в дом-то заходить противно…
- Идемте к Демьяну , - сказал Никифор.
Харитон пожимает плечами и смотрит на Прохора. Тому все равно.
У ДЕМЬЯНА Авдышева обносительно пришедших к нему в избу людей безразличия нет.
Глаза Демьяна обеспокоенно бегают от Прохора с Харитоном до отстранившегося от них Никифора и Андрея Никитина , расположившегося возле висящего на стене кнута.
- Если барин Андрей вам что-то сказал , - пробормотал Демьян , - то вы это и до меня доведите. Для какого своего развлечения он нас подряжает? Хоть позже всех , но я хочу быть уведомленным и в недоумении перед вами не находиться. К чему барин Андрей вас склонил? Не к тем , наверно , невинным шалостям , коим мы предаемся с Михаилом Евстафьевичем – с ним-то мы от людских глаз не прячемся… не скапливаемся в избе поздними вечерами , чтобы черт знает какие выверты учинять.
- А ваш Демьян всех вас стоит , - промолвил Андрей.
- Да он к деньгам все ведет , - сказал Прохор. – Привык с Михаила Евстафьевича подживаться , отсюда и в вас поживу видит. Коли вы у него , выходит , что у вас к нему интерес , а коли и я с мужиками вас сопровождаю , прибыльность дела становится ему яснее ясного , и Демьян…. хмм… Демьян считает , что я бы мое время вам , барин Андрей, бесплатно не уделял , но я бы смог.
- Ты бы смог , - кивнул Демьян.
- Смог! - сказал Прохор.
- Никифор бы не смог , - сказал Демьян.
- От барина Андрея ему денежки не посыпятся , - промолвил Прохор. – Барин Андрей расходует их избирательно – на сигары с омарами не выкидывает , а мне за постой в ладонь вкладывает , и я ему кланяюсь. Мой взгляд при выражении этой признательности самоходом идет вниз и зависает над ладонью , чтобы глаза рассмотрели вблизи , что же у меня в ней и какого номинала. Монета , конечно , не банкнота и огромной содержимостью ее не наполнить , но при чеканке ее из стоящих металлов , она… подернет нашу крестьянскую ладонь прикосновением райского удовольствия , которое пойдет от ладони по всему телу и вытолкнет изо рта выкрик…
- Спаси , Христос! – предположил Андрей.
- Перехватил я , да , - пробормотал Прохор. – Впредь мне наука.
- Барин ловко тебя вразумил , - заявил Харитон.
- Он обо мне всегда печется , - кивнул Прохор.
- Чем же? - поинтересовался Харитон.
- С монетами барина Андрея мне Господа и Пресвятую Богородицу подобной сладострастной конвульсией не разгневать. Не того его медь достоинства… в бесноватый раж не впадешь.
НЕ УШЕДШИЙ далеко от дома Михаил Дьячков , тыкая пальцем , пересчитывает лежащие у него на ладони монеты. В ногах у Михаила валяется мешок с револьверами. К Михаилу подходит его сестра Людмила ; она видит , что у брата в руке и позволяет себя сподобится на беззлобную полуулыбку.
- Корову идешь покупать? – спросила она.
- Людей , - пробурчал Михаил.
- Мешок для них у тебя приготовлен. Для маленьких человечков из сказок Гофмана. Быть введенным в круг твоего чтения он когда удостоился? Ты же , кажется , предпочитаешь современную литературу. О непрестанно носящемся ковбое… Джонсоне!
- Денни Джонсон свою состоятельность доказывал неоднократно , - промолвил Михаил.
- Он , вероятно , силен , но попади ему в противники крошка Цахес , от твоего Денни Джонсона останутся рожки да ножки.
- Это не от него останутся.
- Что , от Цахеса? - усмехнулась Людмила.
- От той коровы… о покупке которой ты меня спрашивала. Ее в сыром виде сожрал одетый в городском стиле странник Гаррифил. Воющий на луну! Продрав спросонья глаза , Денни Джонсон кинулся за ним вскачь… а ты , сестричка , приготовляйся к поездке на бричке. К нашему соседу Колчеданову. К его племяннику. Он живет у Колчеданова.
- А как ты узнал , что он у него живет?
- Был и узнал. К Колчеданову меня привел его племянник , попавшийся мне в нашем лесу , где мы с мужиками выловили его , как нарушителя. Попри он на нас с апломбом , мы бы ему надавали и укоренившееся противоборство с Колчедановым этим бы не искоренили , а обострили. Я бы и открытую войну не исключил… с перестрелками , засадами , налетами , мы бы колчедановских погнали.
- Загнали бы их за Можай , - промолвила Людмила. – В начавшейся войне я бы вам , мужчинам , подсобила. Со шпагой или с маршальским жезлом впереди гвардии , состоящей из конюха Якова , папенькиных девок и… кого бы еще под мое руководство забрать? Возьму-ка я Прохора Лобова. За его неподвергаемую умалению опытность.
- Прохор со мной , - сказал Михаил.
- В кавалерии?
- Ты прочла мои мысли , - прошептал Михаил. – О лошадях я , что скрывать , подумываю.
ОБЛАГОРОЖЕННЫЙ полководческой величавостью мысли Михаил Дьячков наблюдает за проводящимися в полях упражнениями по бессмысленной стрельбе из револьверов.
Харитон Бобонин и Демьян Авдышев с тупой радостью на лицах попеременно стреляют перед собой. Никифор Стребнев собранно спускает курок , демонстрируя видимость того , что он во что-то целится. Прохор Лобов без всякого воодушевления отправляет пулю вверх.
- Нам бы Михаил Евстафьевич , чтобы не палить в белый свет , бутыли бы какие-нибудь , а может , жестянки , - сказал Никифор. – Стреляй мы в нечто вещественное , вы бы увидали , кто из нас сколько попал и наградили бы самого меткого по-барски. За соболью шапку вашего папеньки мы бы посостязались увлеченно!
- Потягались бы , что говорить , - кивнул Харитон.
- В расчете заиметь такую меховую красоту , - сказал Демьян , - я бы даже провел уточнение того , какая стрельба точнее. На выдохе ли надо , на вдохе.
- На выдохе , - пробурчал Прохор.
- Пусть мне Михаил Евстафьевич скажет , - промолвил Демьян. – Он мне в грядущей борьбе не соперник , а тебе , Прохор Ильич, спорить со мной за ту же шапку , и обман от твоего лица при получении от тебя подсказок мне надлежит учитывать насущно. Из вас , мужики , я ничьи советы без усомнения в них не выслушаю.
- Ты , Демьян , не простак , - сказал Никифор.
- По вам мерку беру , - язвительно произнес Демьян. - Землячки вы мои , премудростью преизобилующие…
- Шапки вам не будет , - сказал Михаил.
- Ну , - разочарованно протянул Демьян.
- А денежно вы… нас в победе не заинтересуете? – спросил Никифор.
- Если лучший из вас выбьет где-то четыре из двадцати , мне и тогда ему выплачивать? – поинтересовался Михаил. – Нет , мужики , не здраво это… рублей на вас не напасешься! Мечтаете подработать – приводите лошадей. Безлошадные среди вас есть?
- Я , - ответил Демьян.
- Тебе беспокоится нечего , а с троих остальных две лошади. Трех других я уведу с нашей конюшни , и мы станет пятью внушительными гринго на ярых мустангах. На них и за поездом угонишься… и дым его трубы совместно с шумом его котлов задаст нам курс погони за машинистом Ходжесом и кочегаром Пилманерри , бросающими с поезда стометровую сеть , крадя и уводя всех , кого в нее поймают. Четвертого июля , в день всеамериканского благодарения их сеть опеленала непорочную колорадскую баптистку… Изабеллу Марию Кромсбромств!
Выкрик Михаила Дьячкова вводит Прохора Бобонина в немое остолбенение.
Прохор Лобов глядит на юношу с сочувствующим участием.
ВЫЛЕЗШИЙ из кровати Евстафий Данилович , обдумывая имевшее в ней место соитие , к позитивным выводам не приходит. В кровати лежит Лукерья.
- Поведать вам , барин , что о вас наши бабы толкуют? – спросила Лукерья.
- Просвети , - кивнул Евст. Дан. – С называнием имен. Выдай мне какую-нибудь из вас , чтобы я за неуважительные обо мне отзывы на вольные хлеба ее выслал. Кого ты приговариваешь к выдворению? Дарью?
- Она и иже с ней вас не поносят , но обиженно говорят , что вы по вашей пронесенной сквозь годы мужской сохранности можете вызывать нас к себе менее изредка. И не по одной… за раз обрабатывать. А вы и по одиночке-то нас не каждую неделю высвистываете.
- Для сотворения свиста в рот вкладываются пальцы , - промолвил Евст. Дан.
- Знамо дело , - пробормотала Лукерья.
- Я вас увидел , пальцы в рот сунул , и вы решили , что я сейчас я вас позову.
- Не позовете?
- Я всунул пальцы в рот , поскольку к моему горлу подкатила рвота и мне нужно вырвать.
- Вы так о нас думаете? Ну , а мы-то , дурехи , к вам ластимся , наперебой предлагаем для вашей кровати наши выпуклости и углубленности , неужто они дряблые? Неужто не жаркие?
- Дожидайтесь зимы , - сказал Евст. Дан. – Когда наступят холода, я буду вас вызывать и обладываться вами в постели , как грелками. Кого под бок , кого в ноги , кого-то и поверх себя растяну - глазами мне в глаза и грудью мне в грудь. Я уже узреваю , что вы меня до того сожмете , что и не сдвинешься… и все ваши ручонки во всем их количестве потянутся к моему потрепанному удальцу. Не рассчитывайте! Коли что , я , забавницы вы мои , не промедлю. На пол вас начну скидывать.
КОГДА-ТО упавший с лошади Яков Михалишин курсом от дома к конюшне продвигается по двору с Михаилом Дьячковым. Нюра и Евдокия синхронно работают косами , изничтожают траву ; не останавливаясь , Яков Михалишин пытается повторить их плавность движений , но повороты окостеневшего корпуса выходят у него прерывистыми.
- Ну ты , Яков , короче говоря , уяснил , - промолвил Михаил. – Я забираю Мирную , Петровну и Флавия.
- Петровну бы нужно перековать , - сказал Яков. – В замену ей вам Агат не подойдет?
- Для атаманского коня он , разумеется , кандидатура вне конкуренции , но возиться с его норовом в первый же день формирования конницы охоты у меня нет. В будущем вот… как сложится.
- Его богатое седло мне на кого одевать?
- Давай на Мирную , - ответил Михаил.
- Ее вы под ваше седалище для своей безопасности и моего покоя избираете не ошибочно. Она и при наихудшем обращении не сорвется и привезет вас назад , где я поставлю ее в стойло и поздравлю с тем, что молодой барин невредим и трудные беседы с его папенькой перед нами не грядут.
- Папенька бы слегка посерчал , да и осекся – чего ему вас собачить , если я сам решение принял?
- Вы-то вы , - пробормотал Яков. – Произойди с вами трагический конфуз , ваш папенька нас с Мирной бы разделил. Ее на скотобойню… меня , скрученного путами до неподвижности , лицом в муравейник. Эта полушка серебром , что я получил от вас за молчание , оплатила бы мои крики… не являйся Мирная столь отвечающей ее кличке. На ней вы поедете , а прочих за собой в поводу поведете?
- Расписано у меня так… тебе , Яков , видится , что я не справлюсь? Хмм… чтобы тебя , Фому неверующего , усовестить , я доведу лошадей методой , разным там конюхам не представляемой. Предумышленно трехсложной!
МИХАИЛ Дьячков , уложив перед собой мешок с револьверами , в черепашьем темпе едет по полю на Мирной , к чьим задним ногам привязаны поводья Петровны и Флавия.
Испытывающая неудобства Мирная несводобными ногами брыкает , при ее взбрыкиваниях морды Флавия и Петровны принужденно дергаются , Михаилу Дьячкову тряско , но он непреклонен.
В ПУНКТЕ сбора , что на том же поле , трех доставленных Михаилом лошадей держит Демьян Авдышев - Никифор и Харитон держат каждый свою ; перед ними и стоящим без лошади Прохором Лобовым прохаживается приглядывающийся Михаил.
- Твоя , Никифор , помасластей Харитоновой , - сказал он. – Стать у нее не выставочная , но мы же не на плацу гарцевать намерены – наше назначение в разгоне и дальнейшем галопе по почве неровной. В лошадиных ногах нам понадобится не изящество , а силушка.
- Моя Зоряна не хлипка , - сказал Харитон.
- Похоже , - пробормотал Михаил. – Определение того , кто из вас придет без лошади вы определяли переговорами?
- Да о чем нам переговариваться , когда Прохор Ильич в опережение всего сказал , что свою Тучку он за ворота не выведет , - ответил Никифор.
- Что же ты , Прохор , - осуждающе промолвил Михаил. – Либо она у тебя хворает , либо… вдаваться не хочу. Значит так , мужики - вам , приведшим , я неприкрыто отпускаю по полтора рубля. Тебе , Демьян , полтинник.
- Удовлетворительно , - закивал Демьян.
- А со мной как? – спросил Прохор.
- Полтора , - ответил Михаил.
- Ха , - усмехнулся Прохор.
- С тебя , Прохор.
- Чего с меня-то?! Демьян тоже без лошади , но ему вы даете , а с меня забираете? И где же тут это самое равенство?
- У Демьяна лошади нет и его появление без нее меня против него не настраивает , чего про тебя , Прохор , я не скажу. Ты со мной или ты теперь… от Денни Джонсона отошел и к плохим переметнулся?
- Я - прежний я , - пробормотал Прохор. – На протяжении всей жизни не меняющийся. Ни с какой монеткой и даже ни с чем монетку напоминающим я по чужому хотению не расстанусь! При вашем , Михаил Евстафьевич , настаивании я ушагаю от вас до моей хаты , и вы меня лишитесь , а башковитые командующие людьми не разбрасываются , и вам бы у них поучиться и меня от оставления вас отворотить , выказывая мне…
- Не гомони! – крикнул Михаил. – Бог с тобой. Делать тебе санкцию я не буду. Поедешь на Петровне.
ИСПОЛЬЗУЮЩАЯ ширину поля , сжимающая револьверы пятерка всадников несется по нему россыпью.
По бокам Харитон и Демьян. В середине Никифор и Прохор.
За ними , активно подгоняя Мирную , скачется бесящийся и расстраивающийся из-за своего отставания Михаил Дьячков.
- Притормаживайте ваших лошадей! – воскликнул Михаил. – Не по-моему что-то у нас все происходит… скача с другими всадниками , Денни Джонсон кавалькаду бы не замыкал!
- Ну и вам никто засиживаться там не велит , - сказал Никифор. – Вырывайтесь , Михаил Евстафьевич , просим!
- На Мирной я без снижения вами темпа вас не обойду! Копыта у нее, как ни посмотри , не мелькают! Грива от возбуждения не топорщится… из коней Денни Джонсона медленней ветра летал только Гройнт-Пойнт – грудастый черныш с сиреневыми подпалинами. Когда Денни Джонсон был в незнании того , куда бы ему съездить и с кем разобраться , он поил Гройнт-Пойнта водой с джином , и окосевший конь вез полагающегося на него ездока согласно своим внутренним радиусам и диагоналям. В громовом неистовстве поднявшейся в Вайоминге бури Гройнт-Пойнт завез Денни Джонсона на ранчо Фердинанда Скабичини. Злонамеренного воспиталя павианов… ворующих младенцев… эй , народ!
- Чавось? – откликнулся Никифор.
- Мы заскочим к помещику Колчеданову. Уведомим его племянника о точной дате нашего с сестрой прибытия.
- Слыхал , Прохор Ильич , - промолвил Никифор. – К Колчеданову едем. Мимо его деревни , где проживают твари человеческие , над нами у нас в лесу поглумившиеся.
- Железо , Никифор , - процедил Прохор.
- Ты меня что ли , взбадриваешь что ли?
- В серпах и вилах железо колющее , и мы с тем железом не прославились , но нынче-то железо у нас стреляющее. С ним-то нас к ногтю не прижмут!
Истово взмахнув револьвером , Прохор Лобов воодушевляет Никифора на ответный взмах.
ПО ДЕРЕВНЕ лошади идут шагом. Едущий первым Михаил Дьячков имеющийся у него револьвер убрал , следующие за ним крестьяне скрывать свои стволы не пожелали , они вызывающе показывают их другим крестьянам – стоящим у заборов и смотрящим на всадников с гневом и ужасом.
НА ТЕРРИТОРИИ колчедановской усадьбы Прохор , Харитон , Никифор и Демьян остаются на лошадях и с револьверами напоказ.
Михаил Дьячков , передавший Мирную под опеку держащего ее за узду Демьяна , прохаживается с Игорем Промышевым.
- Известие вы привезли не бросовое , - сказал Промышев. – Оно безусловно заслуживает того , чтобы для передачи его приезжать с вооруженным конвоем. Завтра после полудня вас с сестрой будут сопровождать они же?
- Мы прикатим на бричке без всякого охранения , - ответил Михаил. – Под ваше обещание , что вы и ваш дядя душегубных хлопот нам не доставят.
- За себя я скажу уверенно. А о дяде вы не волнуйтесь потому , что он к вам вряд ли выйдет. Он еще давеча закрылся в своей сторожке на дальнем конце участка и над чем-то колдует.
- По-черному? – поинтересовался Михаил.
- Ботанически и зоологически , - усмехнулся Промышев. – Опытные прожекты с травками-муравками и лягушками с пауками. Мировому ведь тоже досуг положен.
- Сутками напролет что-то проделывать – это не досуг. Это на износ. Ваша тетушка взаимодействие ему не оказывает?
- Она ревностная христианка.
- А что для нее может быть запретного в его работе с жуками и пауками? Если он , конечно , занимается лишь ими.
- Ими , - кивнул Промышев. – По христианской парадигме они – низший сорт , и причинение им вреда вину перед Господом не образует , однако убийство их , пусть и безгрешно , но оно забирает время , а Зинаида Тимофеевна и без того корится временем , расходуемым ею на оранжерею. Но в ней-то она ковыряется с молебнами , а разрезать и убивать жуков , славословя Господа , все же неудобно. Вы , Михаил Евстафьевич , не пробовали?
- Я не убиваю. И не молюсь.
ЗАСУНУВШИЙ руку под рубашку Евстафий Данилович Дьячков расчесывает себе грудь , живот и бока. Продвигаясь к стоящим в его кабинете Лукерья , Марфе и Евдокии , он оглядывает оголенные части девичьих тел: ноги , плечи , шеи. Девушкам к их радости думается , что барин их хочет , но Евстафия Даниловича подводит к ним не возбуждение , он высматривает на их коже покраснения – следы укусов.
- Шкура у вас , у девок , потоньше нашей , мужицкой , - пробормотал Евст. Дан.
- У вас она не мужицкая , - сказала Лукерья. – Во всей ее длине господская.
- Какие наименования ни подбирай , она у меня мужская. Но меня не выручает… меня заедают клопы! Вас они не покусывают?
- В постелях мы егозим , - кивнула Марфа.
- Когда на клопов нападает жор , - сказала Евдокия , - тут , как говорится , всех святых выноси. Отчего пошло изречение о выносе святых вы , барин , не помните?
- Объяснение этого выражения мне не встречалось.
- Эх , - вздохнула Евдокия.
- Да ничего , - сказала Марфа. – Мы полюбопытствуем у гувернера.
- Вам бы не праздные вопросы задавать , а одолением клопов озаботиться , - процедил Евст. Дан. – Вы думаете их выводить?
- Мы бы чего-нибудь применили , - сказала Марфа , - но клоп , он - зверюга , что упрямей вепря , и воплями с трещотками его с мест его обитания не сдвинешь. Бахвалиться о том , что с клопом он совладает , немало кто потянет , но несомненным умельцем у нас в деревне полагают Прохора Ильича. Нюркиного батюшку.
- Кого бы вперед прочих не хотел здесь видеть , так это его , - проворчал Евст. Дан. – Но что уж… нечего уж. Пошлите за ним.
- Кого? – спросила Лукерья.
- Нюрку! – проорал Евст. Дан. – Что мне , самому за ее Прохором Ильичем с просительной физиономией отправляться?!
Евстафий Данилович воспален и покусанной плотью , и клокотанием духа.
СИДЯЩАЯ в девичьей Нюра Лобова бурлением крови не захвачена. Помимо пришедших к ней с поручением Лукерьи , Марфы и Евдокии , на нее глядит Дарья.
- По батюшке я не стосковалась , - промолвила Нюра. – Без барского распоряжения я бы к нему не зашагала.
- Мы наплетем барину , что Нюре видется с отцом необычайно отвратительно , и поэтому пошла я , - сказала Дарья.
- С заходом к Никифору? – усмехнулась Лукерья.
- Кто меня выдаст , тому в мире со мной уже не блаженствовать , - процедила Дарья. – Ополчусь я на нее огромадно… ну и кто же из вас замышляет ею стать?
- Меня твои любовные похождения не раздражают , - пролепетала Лукерья.
- У кого есть иные воззрения? – поинтересовалась Дарья.
- Я поспешила , - помолчав , сказала Нюра.
- В чем? – спросила Дарья.
- В объявлении того , что идти мне не хочется. Это к батюшке меня ничто не подгоняет , а к кому помилее я бы…
- К кому? – спросила Дарья. – К Никифору?! Он в тебя , пока я была здесь , входил?
- Я об этом не говорю… тебе. Мы же с тобой в оценке моего права быть такой же женщиной , как и ты , не сойдемся. По тебе бы только тебе сиять от удовольствия… я , Дарья , устремлялась к тому же. Отдавая себя… себя не щадя.
- Тебя раздирал мой Никифор? – процедила Дарья.
- Его чувства принадлежат тебе…
В комнату заходит чем-то убитый гувернер Воляев.
- Уходи отсюда! – вскричала Дарья. – У нас тут бабский треп , для тебя пустозвонный.
- Бом , бом , бом , - пробормотал Воляев. – Бам! Бам! Мимо данной усадьбы проехал почтовый человек. Письмецо , что он мне всучил , везлось и тряслось досюда из Нижнего Новгорода.
- От твоей невесты? – спросила Евдокия.
- Она пишет , что она отныне не моя. У нее говяжий промышленник… жениться не клянется , но балует и ублажает. На курорт минеральных вод ее повезет.
- А ты из-за нее всех радостей избегал , - усмехнулась Дарья.
- Освобожден я от этого… ваш я , девки. Вы меня расстравливали , но я слабоволию не поддавался и от близости с вами отмахивался знаменем , на котором начертаны слова любви к той неверной дряни , что перепилила во мне все… кроме животворящего греховодника , чью восставшую прямизну я ниспошлю вам! Лукерье! Дарье! И тебе , Нюрочка…
Реагирую на сластолюбивые взоры гувернера , Лукерья отшатывается , Дарья натянуто улыбается , Нюра задумывается.
У ДОМА помещика Колчеданова его племянник Промышев прямолинейно ощупывает взглядом смущающуюся Людмилу Дьячкову.
- Мой младший брат , - пробормотала Людмила. – Нагородил мне в беседах , что мы приедем , познакомимся… познакомил и куда-то запропастился.
- Он с моей тетушкой , - пояснил Промышев.
- Ее зажиточность тут просматривается. Все богато , ухожено. Мой Михаил ей для чего?
- Не для чего , - ответил Промышев. - Она в его и в вашем приглашении сюда из юбки не выскакивала и сравнительно с ее супругом не выделялась. Это я удумал.
- Вас мне надлежит сторониться , - потупилась Людмила.
- Чистота моих намерений вас поразит.
- Вы изъясняетесь не без патетики. С сенными девками вы у ваших дядей с тетей не развлекаетесь?
- С ними я не знаюсь , - пробормотал Промышев.
- Ваша богомольная тетушка , наверное , и прислугу подле себя держит не распущенную , из-за чего вам с ними и не разгуляться… что вас от них и отваживает. При первом удобном случае вы обуревающую вас женскую недостаточность восполнили. Мною.
- Алэа якта ест , - кивнул Промышев. - Жребий брошен!
- К чему вы это столь… не малозначительно восклицаете?
- Михаил Юрьевич Лермонтов говаривал: «как язвы бойся вдохновенья!» , но если я сейчас вдохновлен , я намерен вдохновляться и в дальнейшем – нами с вами.
- Нами с вами , - усмехнулась Людмила. – Нами-с-вами… словно бы из какого-то восточного языка. Намисвами… нами с нами…
- Холостым мужчиной и незамужней девушкой.
Глаза Игоря Промышева обволакивают и призывают , Людмила Дьячкова показывает своими , что ничего не исключено.
В ЗАПОЛНЕННОЙ образами и иконами комнате Михаил Дьячков обжигается поданным ему Зинаидой Тимофеевной чаем.
Он ставит чашку на стол.
Зинаида Тимофеевна протягивает к ней руку и , вращая чашку толстыми пальцами с обкусанными ногтями , позволяет Михаилу полностью рассмотреть нарисованную на ней сцену Голгофы с чернеющими небесами , тремя крестами и стражниками.
- Евстафий Данилович-то , развратник он не извиняемый , он к нам как , не засобирался? – поинтересовалась Зинаида Тимофеевна. – По вашим следам и стезям. Когда нам для него обожаемые им ватрушки с серой готовить?
- Мой папенька уже у вас , - ответил Михаил.
- В каком виде? В мысленном? Если я о нем думаю , вам представляется , что он , будучи у себя , распространяется своим пребыванием и на ту комнату , где мне пришла о нем мысль?
- Вы говорите о несколько экстравагантном способе его проникновения в ваши владения. Куда резонней предположить , что он приехал с нами на бричке. Наказал кучеру Якову быть во внимании и направился не в дом , а в угловую сторожку – постучаться к мировому судье. Человек , которому нечего скрывать , моему папеньке отворит и все ему покажет.
- А иной человек? – хмуро спросила Зинаида Тимофеевна. – Таящийся… что он с вашим папенькой сотворит?
- Нечто жестойчайшее , - пробормотал Михаил. – Исходя из этого, я папеньку с собой и не прихватил.
- Кимвал вы звенящий , - усмехнулась Зинаида Тимофеевна. – Слушаешь вас и забываешь , что Евстафий Данилович душа греховодная , но в подтверждение его дворянства не подленькая. Без соизволения хозяев он бы шпионски здесь лазать не взялся. Да и вам бы воспретил.
- Не заручившись вашим одобрением , я к сторожке не проскользну. Скажите , что мне туда можно , и я пройдусь к ней официально.
- В ней вам чего-то сколько-нибудь чудесного не обнаружить , - промолвила Зинаида Тимофеевна. – Савва Максимович скучно осуществляет в ней неприглядные препарации , кои могут образовать торжество исследователя , но не зрителя. Чарующей зрелищности он вам не предоставит… нипочем… не ходите.
Смотрящий на супругу мирового судьи Михаил Дьячков совсем не в состоянии определить , от чего же она старается его оградить – или от чего-то неинтересного , или от чего-то страшного.
ОТШЕЛЬНИК Исидор , не сгоняя усаживающихся ему на физиономию слепней , замер у обугленных бревен , еще недавно составлявших для него лесное пристанище.
- Где семь , там и семьдесят семь , - пробормотал Исидор. – Цифры не множа , а приставляя одна к одной , дабы в сдвинутой похожести присмотреться к тому , что какое бы число грехов не было , разнообразие горестей после их совершения куда количественней. Но чем же я нагрешил… что? По моему жилищу шарахнула молния? «Прошу тебя , отче , пошли его в дом отца моего , ибо у меня пять братьев , пусть он засвидетельствует им , чтобы и они не пришли в это место мучений». У евангелиста Луки прописано о попавшем в ад богаче , который и поныне изнывает в огне , точь-в-точь совпадающем с тем , что сглотнул уже здесь мою рукописную Библию. Мое убежище сметено начавшимся из-за жары подземным пожаром? Молнией бы мне его сжег Господь , а пламя с низов , оно… не из ада ли оно? Не Сатана ли , отняев у меня жилье , к недовольству Господом меня подталкивает? Да… козни нечистого. Он думает , что сможет заставить меня возроптать , но я-то все вижу. Наш спаситель Иисус Христос пришел в этот мир , чтобы невидящие видели , а видящие стали слепы. А я вижу… сожжено и спутано у меня порядочно.
Мыслительные блоки отшельника Исидора постигает распаянность.
АНДРЕЙ Никитин намыливает у рукомойника руки , и рядом с его руками появляется третья рука.
Рука выдохшегося Прохора Лобова. Брызгая воду себе на физиономию , он посылает ее и в Никитина.
- Внедрением в организм такой нагрузки я вскорости истомлюсь , - пожаловался Прохор строго поглядевшему на него Андрею. – С молодым скачи , к старому бреди и клопов ему выводи , иди-ка ты , весь дом попробуй обработать , когда тебе каждая шваль , вроде гувернера Бориски , поучающими влезаниями всю сосредоточенность рушит. В клопах он понимает , как я во французских Бастилиях , а вмешательство производит – не удержишь.
- Взятием Бастилии французский народ шагнул от рабства к свободе , - сказал Никитин. – Король был арестован и позже обезглавлен , у аристократии и церковников были отняты все привилегии , живущие трудовой жизнью ремесленники и крестьяне получили устраивающие их законы , что привело и приводит к развитию промышленности и сельского хозяйства. Во Франции. Дэмэн иль фэра бо. Завтра во Франции будет хорошая погода. Объяснить тебе разницу между их положением и нашим?
- Коли у нас похуже , мне о французских преуспеваниях и слушать-то неохота , - проворчал Прохор. – Чего душу-то травить.
- Клопов ты травишь , а ее бережешь , - кивнул Андрей. – Небось страшишься того , что находящийся в ней Бог повредится… надежнейший союзник вашего брата простолюдина. «С тобой избодаем рогами врагов наших , во имя твое попрем ногами восстающих на нас!».
- Ого , - пораженно промолвил Прохор.
- Сорок третий псалом. Людмила Евстафьевна твою работу с клопами критически не воспринимала?
- Барыня у нас в приподнятости , - усмехнулся Прохор.
- Отчего?
- Не поверив моей Нюрке , я переспросил у Лукерьи и расхождений между ними на слух не поймал. У Людмилы Евстафьевны затеялся романчик… с племянником помещика Колчеданова.
Андрей Никитин очень неприяно удивлен и подлинно уязвлен.
ЛЮДМИЛА Дьячкова на усадебной аллее отдается роскошеству грез. Во двор усадьбы уверенно заходит отшельник Исидор.
- Чья усадьба? – спросил Исидор.
- Дьячковых , - пробормотала Людмила. – Ваш приход к нам нашего одобрения не вызовет.
- Я не вырожденец. Об отшельнике Исидоре слухи до вас доползали?
- Расползаясь , добирались и до нас , - ответила Людмила. – Вы выбрались из леса на людей посмотреть?
- В лесу у меня было пристанище , где мне о людях и не вспоминалось. Оно , дева ты моя красная , не уцелело. Утер я , выходит , слезу и поковылял из леса от простуд и воспалений , что мою запостившуюся плоть после перенесенного в бесприютности ливня доконали бы беспрепятственно. У вас какая-нибудь плохонькая сараюшка часом не пустует?
- Хлама у нас везде навалено.
- И его что , никак не подвинуть?
- Не мне же его сдвигать , - промолвила Людмила. – Потолкуйте с моим папенькой. Вы же не мышь. Без ведома моего отца вам в нашем сарае не жить.
Кивающий отшельник Исидор уже изучает окрестности , чтобы подыскать для себя что получше.
В КАБИНЕТЕ Евстафия Даниловича отец и дочь Дьячковы направляют на отшельника всю нетерпимость своих взглядов.
Сложив пальцы в трехперстие , ходящий по помещению в рванине отшельник безрезультатно высматривает в углах икону , на которую он мог бы перекреститься.
- Обновление кафтана я вам предоставлю , - сказал Евст. Дан.
- Одежа у меня не светская , - согласился Исидор. – Ни стиркой , ни чем-то таким я ее не тревожил. Не подвергал промыванию и то , что под ней. Но для сарая сойдет! А обосновываться в вашем доме я и не запрашиваю. Если я не подхожу вам и для сарая , помойте меня , расчешите , перемените , как вы обещали , мне одеяние и…
- Этого мы не сделаем , - сказал Евст. Дан. – Пройдя через омовение и причесывание , вы , вероятно , станете привлекательным для моих девок , а я этого не выношу.
- Но он же отшельник , - промолвила Людмила. – Какие девки?
- Ему не семьдесят годов , чтобы на них не заводиться. Оставив без помощи пострадавшего от пожара отшельника , я совершу поступок , который в заслугу мне не поставишь , но не давать же ему тут распоясываться. Он же отшельник… а отшельник что , не мужчина?
- Он мужчина , любящий Бога , - торжественно заявил Исидор.
- Вы бога , гувернер Воляев какую-то бабу из Нижнего Новгорода… она написала ему в письме , что с Воляевым у нее все закончено , и он , по рассказу Дарьи , пришел к моим девкам за их позволением на сношение!
- Ну и нехристь , - покачал головой Исидор.
- Воляев? Он крещеный не меньше нас с вами.
- Меня вы под уравнение с ним не подводите , - категорично сказал барину Исидор. – У него его связь с бабенкой оборвалась , но мою-то связь с Богом ничем не разорвешь. Бог ведь… Бог наверху , я в скиту. Потом в сарае… да?
- В доме из-за вас уже попахивает , - промолвил Евст. Дан. – Перейдем во двор… а ты , Людмила , вызови-ка к нам Воляева.
Устремляться за покинувшим комнату Евстафием Даниловичем отшельник Исидор не торопится – он вызывающе задерживается. Любовно поглаживает рванину.
У КРЫЛЬЦА барин и отшельник стоят в отчужденной разрозненности.
К ним выходят Воляев и Людмила.
- Ну что еще , Евстафий Данилович? – проворчал гувернер. – Я вашего сына едва усадил , а вы меня выдергиваете… у нас история Египта.
- На пирамиде фараон , а у ног фараона ублажающая его Клеопатра? – спросил барин.
- Серьезный экскурс в историю Египта вы не проводили , - пробормотал Воляев. – Чтобы ваш Михаил был пообразованней вас, я сейчас себя и утруждаю.
- Силенки-то сохранил? – поинтересовался Евст. Дан. – На моих девок все не потратил?
- Вам сказали , что я заходил к ним с определенной инициативой?
- Сказали!
- А в каком я пребывал состоянии , они вам не поведали? Вам-то я его разъясню , откроюсь и перед вашей дочерью , но разливаться перед этим оборвышем… ты из бродяг?
- Я отшельник , - ответил Исидор.
- Раз ты отшельник , то чего ты толпишься здесь с нами?
- Мое отшельничество приостановлено огненным бедствием. Пламенем внешним… не тем , что захватило тебя.
- Отшельник поживет у нас в сарае , - глядя на потупившегося Воляева , промолвила Людмила.
- А ты , Борис , если на тебя не опустятся тысяча пудов умиротворения, и сарая у меня не увидишь , - добавил барин.
- Что же вы меня вашим шантажированием-то допекаете , - жалобно сказал гувернер. – Расхрабрились! Нет , чтобы понять!
Взорвавшийся и метнувшийся гувернер Воляев во всей кошмарности своей неприкаянности опрометью доходит по аллее до приоткрытых ворот.
Сдержанно шагнув наружу , он обнаруживает священника Фроликова , привязывающего к забору впряженную в бричку лошадь.
- Здравия вам , милейший , - сказал Фроликов.
- Бонжур , - процедил Воляев.
- Евстафий Данилович Дьячков никуда не убыл? Вы из его домочадцев?
- Из них я помышляю выбыть. Вы , святой отец , здесь за отшельником? Для возвращения его , куда следует?
- В монастырь что ли?
- В лес! Каких из окрестных отшельников вы знаете?
- Говоря о лесных , я назову… Исидора. Он у вас?
- Все у нас! – прокричал Воляев. – И вы вот с чего-то приехали… будто бы мы чьи-то именины справляем. Я нынче не именинник!
- Чтобы посильно успокоить мятущиеся души , я земли моей епархии и объезжаю , - промолвил Фроликов.
- И в деревнях бываете?
- Чаще я по усадьбам. К Евстафию Даниловичу я прибыл от Саввы Максимовича Колчеданова. Благословение ему , его супруге – раздав благословения , я заговорил с мировым судьей о социальной обстановке в нашем уезде , но его жена Зинаида Тимофеевна запричитала , что мы не о том , давайте-ка мы будем лишь о Христе и прочем божественном. Сыроватая женщина. Я ей назидательно сказал , что в Христе соединяются два начала – божественное и человеческое. Ограничивающие его природу только божественным впадают в ересь монофизитства, чей разработчик был низложен еще в пятом веке. Константинопольский архимандрит Евтихий.
- Наслаждение одного неглубоко , - пробормотал Воляев.
- Что?
- Дидро. «Наслаждение одного неглубоко. Человек хочет наслаждаться с другими».
К Воляеву и Фроликову подходит идущий из деревни Андрей Никитин.
- Милостивым господам мое почтительное приветствие , - сказал Андрей. – Чего вы за оградой? Дерзкие планы вынашиваете?
- Насчет подрывных затей , это , Андрей Георгиевич , не к нам , а к вам , - промолвил Фроликов. – Решившись раскачивать наш устоявшийся строй , вы осознавали , что у вас выйдет из этого предприятия , но умолчанием кажущиеся вам несправедливости не обходили. Каторга вашу революционность поумерила?
- С засахарившимся попом я о том , что во мне творится , не поговорю , - отрезал Андрей. – Вы , месье Воляев , в духовной семинарии не учились?
- Я образован не там , - ответил гувернер. – По каким моим чертам вы предположили , что я ее выпускник?
- Вы скромного происхождения и такого же не блестящего мозгового дарования… но я сказал о семинарии в основном потому , что побывал памятью на каторге , где со мной мыкал горе Анатолий Вячеславович Бесструев. Ректор духовной семинарии , оставивший кабинетные заботы и поднявший на орловщине крестьянское восстание. Анатолию Вячеславовичу Бесструеву , гордому , уравновешанному индивиду , обрыдло ощущать себя тлеющим поленом. Он вспыхнул… отметим , что он это смог.
А я , читается на лице Никитина , смогу ли я? встану ли я с ним вровень?
В БЕСЕДКЕ недружественной компанией сидят Евстафий Данилович , Борис Воляев , Андрей Никитин , отшельник Исидор и священник Фроликов.
На отшельнике вместо рванины подарочный татарский халат.
- В феврале , когда я заезжал к вам по снегам , у вас , Евстафий Данилович , подобное общество собрано не было , - сказал Фроликов. – Упрекая вас в том , что вы не посещаете храм , я и догадки-то не имел, куда в вас произрастет к лету ваша нетерпимость к нашим службам и обрядам. Гостевой состав у вас отборный. Политические… отшельники… Не воцерковленные. Ты , Исидор , небось отступничества придерживаешься? Даниила , Логгина , и конечно , твоего кумира протопопа Аввакума. Так и есть? За упокой души окаянного Аввакума ты молишься?
- Посейдону , - ответил за отшельника Никитин.
- Подшучивать над нами , господин политический , не надо , - промолвил Фроликов. – Для вас Аввакум или что , все равно , но для меня та свистопляска середины семнадцатого века громыхает и по настоящее время , деля православное народонаселение на тех , кто принял реформы патриарха Никона и тех , кто… как Исидор.
- Я не за раскол , - сказал отшельник.
- Ну , говорить-то ты говоришь , но в лоно единственно спасительной церкви не вливаешься. И какие бы аскетические подвиги ты ни выделывал , вечную жизнь у Бога тебе не заполучить. Столпничество тебе , Исидор , не поможет. Укрощение плоти веригами не поспособствует.
- Столпничество – это стояние на столбе? – уточнил Никитин.
- Долгосрочное , - ответил Фроликов. – На столпе создается площадка , на которую допустимо присаживаться , но выдающиеся столпники , начиная с самого антиохийского Симеона Столпника , отдавали колоссальнейшее предпочтение стоянию.
- Коли ты столпник , то стой , - заявил Евст. Дан.
- И они стояли! – воскликнул Фроликов. – Симеон Столпник – сорок лет , наши отечественные столпники Никита Переяславский и Савва Вишерский и того , говорят , поболе: о симеоновских достижениях удостоверяюще писали авторитетнейшие историки Феодорий Киррский и Феодор Чтец , ну а наших русичей , что печально , подобная документальность свидетельств из прошлого в будущее не сопровождает. Сугубо легенды , предания…
- А если семиметровое бревно врыть в море и поставить столпника на него? – спросил Никитин.
- Впритык к берегу? – осведомился гувернер.
- Метрах в сорока , - сказал Никитин. – Если столпник умеет плавать , резких отличий он не ощутит , а если плавать он не обучен , с бревна он не сойдет и до упора длить свое столпничество не передумает – ради выживания. Здесь же не земля – выбора-то никакого , там слез и пошел , а здесь некуда. В довесок и опасность волны , что накроет да и смоет. А кто управляет волнами?
- Посейдон? – процедил Фроликов.
- Ему столпник и взмолится , - кивнул Никитин. – О , Посейдон , Посей-дон , посей ты не войну , а мир , дон Посейдон… ну и пес бы с тобой. «Плывет в спокойных водах судно города. Как ни ярились волны , течи нет нигде». Людмила Эсхила не читала.
Внимание Андрея Никитина перетекает на проскакивающих мимо беседки Людмилу и Михаила Дьячковых.
Брат с сестрой на ножах. С надутыми лицами они резво топают к конюшне.
- Не пойдет у нас так , братишка , - промолвила Людмила.
- Ничего , пойдет , - пробурчал Михаил.
- Ты , Мишка , не… под себя все не тяни. Петровну с Флавием забирай , а Мирную оставь мне для брички – у меня же с Яковом уже условлено , что мы с минуты на минуту к Колчедановым выезжаем.
- Мирная повезет меня , - сказал Михаил. – Если Яков ее запряг , распряжет.
- На моих глазах-то? Я посмотрю , как он тебя послушается , когда я скажу ему тебе не повиноваться. Откровенно идти против меня он из-за столь малой необходимости не вздумает.
- Во всем потворстовать барскому сыну является для него необходимостью не очень-то микроскопической , - заявил Михаил. – Да и приплачиваю я ему.
- Сколько? – спросила Людмила.
- У честных девушек таких денег быть не может , - усмехнулся Михаил.
- Нахал.
- А что я произнес грубого?
- Ты нахально… перечишь твоей старшей сестре.
- О чем пререкаетесь? – вкрадчиво поинтересовался у Дьячковых настигнувший их Никитин.
- О парнокопытной скотине , - ответил Михаил. – Мне она нужна для Денни Джонсона , а Людмиле для любви.
- Для поездки , - подкорректировала Людмила.
- К колчедановскому племяннику? – спросил Андрей. – Болтовня о вас с ним что , не напраслина? Нам надлежит об этом перемолвиться.
От предположения , что ей придется вступать с Никитиным в нудные словопрения , Людмилу Дьячкову коробит.
УЕДИНИВШИСЬ с Андреем у пруда , Людмила сменила сморщенность на мрачность.
- Имеешь , что спросить , валяй , - процедила она.
- Ты в таком нервическом вулканизме , что душевно нам не потолковать , - сказал Андрей. – Сорвав твой визит к Колчедановым , я превратился для тебя в ненавистного типа?
- Если бы ты не появился , я бы лошадь у брата отбила , и Игорь прождал бы меня не впустую… спорить с Мишкой при тебе я не захотела , и сегодня мне у Игоря не побывать. Раньше вечера Михаил лошадей не вернет.
- По ночам ты к этому хлыщу Игорю еще не ездишь?
- Я отказываю себе даже в дневных поцелуях. С Игорем я веду себя , как девушка , которая отдаст ему все только после замужества.
- Рассудительно , - промолвил Андрей. – «Рассуди меня , Господи , ибо я ходил в непорочности моей и , уповая на Господа , не поколеблюсь. Искуси меня , Господи , и испытай меня: расплавь внутренности мои и сердце мое…
- Семнадцатый?
- Двадцать пятый. Ну а отношении твоего Игоря я скажу , что взять тебя под кустом , он бы взял , но взять тебя в жены… не надейся.
- Когда я пойму , что он на мне не женится , я пойду с Игорем в спальню или на сеновал.
- Куда ты с ним пойдешь? – пробормотал Андрей.
- Туда , куда бы я пошла и с тобой , подмигни ты мне позадорней. После твоего обеднения для тебя недостижимо со мной лишь венчание , а внебрачно ты меня мог бы и добиться… расчетом на какого-то эфемерного жениха я бы тебя не оттолкнула. Богатого и элегантного барона , встающего передо мной на колено с предложением связать наши жизни , я и во сне-то не вижу , а за шляпника , брандмейстера и тому подобного разночинца папенька меня не выдаст. И мои женские желания меня дожмут! Ты бы знал , как они меня изворачивают… согрешив с Игорем , я погублю свою репутацию. Сохранив себя невинной , из-за неудовлетворенности желаний заболею головой. Из двух зол я выбираю меньшее. Игорь , он… он недурен , но мое с ним беспутство – вынужденная мера. Впрочем , вопрос это отдаленный. Чего мне загодя в гулящие зачисляться? Глядишь , он на мне и жениться…
- И в том , и в ином случае карта тебя ляжет в масть.
Видя в положении заулыбавшейся Людмилы сплошные достоинства , Андрей начинает обуреваться мыслью о внесении в него радикальных изменений.
ПО ПРОСЕЛОЧНОЙ дороге мерно едут на лошадях Михаил Дьячков и его крестьяне: первым Михаил , за ним Демьян с Никифором , в замыкающих Прохор и Харитон.
- Как приеду , поведаю барину Андрею , что мы проехались аж до того, что прежде было его , - сказал Прохор. – До его земель , что в собственности он не уберег. Перед тем , как бунтарски выступать , ему бы смекалисто преобразовать эти земли в казначейские билеты , которые , если бы он их припрятал , от него бы не ушли. Землю-то от изъятия никуда подальше от глаз не уберешь – раз постановили , отберут… а денежки бы в саквояж. А саквояж бы зарыть.
- У кого саквояж? – спросил Харитон.
- Не у тебя , Харитон , - ответил Прохор. – У тебя все путем и без саквояжа. А у кого-то и с ним не все гладко.
- А что за саквояж-то?
- Барина Андрея. С ним он ко мне пришел , когда заселялся. Прокламации ли в нем у него , либо теплое исподнее – он знает , я нет. А тебе тут знать нечего. Проскачи-ка ты вперед к Михаилу Евстафьевичу и спроси , где он думает поить лошадей. Коли он задумается и ничего не ответит , расскажи ему о ручье.
- Добро , - кивнул Харитон. – У ручья можно будет и пострелять.
- Фантазия нашего ковбоя у ручья заиграет , - промолвил Прохор. – Флотилия , скажет он , к нам гребет. Пиратское воинство на нас надвигается.
- Под парусами , - сказал Харитон. – Не гребет , а идет.
- Сейчас безветрие. Паруса провисли , и пираты гребут… чтобы сойти на берег и потягаться со всадниками.
- А те всадники кто?
- Турок что ли… оба , кажись , турки.
Перед Михаилом и крестьянами возникают генерал Кабзе-Шукюр и его слуга Исхан.
Не сближаясь , представители обеих национальностей пришпоривают лошадей. Генерал и слуга вступают между собой в перешептывание.
- Хозяева они тут , Михаил Евстафьевич , - пробормотал Никифор. – По государеву законодательству им вас , как дворянина , насильно выкинуть из их угодий не позволено?
- Какие бы права закон им ни предоставлял , я травмировать им мою гордость не дам , - прошипел Михаил.
- Вы к нам с чем тут зачем? – громко спросил Исхан. – Назовитесь и назовите , чего вам у нас. На лошадях вы к нам заезжать , потому что блуждать?
- Мы ехали по своей дороге , - сказал Михаил. – Когда она перешла в вашу , мы с нее не свернули. Вам что , дороги жалко?
- Одинокий если кто ходить , возражать никто нет , но если много и на лошадях , генерал Кабзе-Шюкур это не выносить , - сказал Исхан. – Откуда он знать , что вы люди не опасный? Вы же русский… у нас с генерал Кабзе-Шюкур друзей в ваш страна не иметься.
- Будете приятными в общении , заведете , - промолвил Михаил.
- Ты о сейчас сказал? – спросил Исхан.
- Проявить тактичность вам не возраняется и сейчас. В беседе с нами.
- Из вас генерал Кабзе-Шюкур друзей не найдет , - заявил Исхан. – Ты , мальчик , не подходишь в них юностью , а прочий , что с тобой – это мужик. А что такое мужик , мы с генерал уяснить по наш собственный мужик. Порода у него гадкий. Слишком смельчак он от того , что они больше не крепостной.
- Бесправных душ ему хочется , - процедил Никифор. – Чтобы они простирались перед ним ниц , а он им в спины инструмент с зубьями и давай шкуры с них драть… живодер босфорский. Гадина черноморская…
- Наставь на него револьвер , - прошептал Демьян.
- Без разрешения Михаила Евстафьевича не могу.
- Если дело за этим , я ваше рвение не придержу , - сказал Михаил. – Господа турки!
- Чего надо? – спросил Исхан.
- Твой позабывший о воинской чести генерал пусть молчит и дальше , а тебе , смерду и прислуге , я повелеваю извиниться перед всеми расейскими мужиками , чье представительство осуществляется здесь моими крестьянами с самыми простыми именами – Никифор , Демьян…
- Прохор Ильич , - промолвил Прохор.
- Отец семейства , трудолюбивый пахарь , - кивнул Михаил. – Кайся , турок!
- Меня что , ты что , заставлять меня просить прощений? – выдохнул Исхан. – За мой не нравящийся вам слов о мужик? Да я вам не что извини – я добавить вам о них новый слов , и он будет грязнее , чем был! Я говорить о мужик с прямизна! Я сказать о нем , что он собак! Я и вдобавок о мужик что-то сказать!
- Ты скажешь , скажешь , - промолвил Михаил. – Не отступишься от своего , когда увидишь… доставайте!
Крестьяне вытаскивают револьверы. Турки ввергаются в кромешную боязнь.
СВЕТЯЩИЙСЯ ярче солнца Прохор Лобов расхаживает с револьвером по своему двору под пытливым оком сидящего на завалинке Андрея Никитина.
- Отрок Михаил револьверы у вас уже не собирает? – спросил Андрей.
- На этот раз класть в мешок не приказал. Опосля конфликта с турками мы у него , наверно , в доверии. Михаил Евстафьевич , он же зрит , что мы из тех лапотников , кем мы были , выросли до обученных вояк , что генералов с лошадей ссаживают и на травку лечь говорят. Они с лакеем лежат-с , а мы сидим на конях и коней рядом с лежащими водим. Близко-близко! Чтобы , если конь кому-то из них на голову наступит , то как бы конь сам оплошал. Не туда ступил по его лошадиному недогляду. Никак не по-нашему изуверскому измышлению.
- Михаил Дьячков бедокурил наравне с вами?
- Он отъехал , - ответил Прохор. – Сказав , что поверженные враги его не занимают , Михаил Евстафьевич прытко пропали из виду - его влекло одолевание шайенов , циклопов , нетопырей , а нам с мужиками и турков в самую пору.
- Помещика Колчеданова вы к ним прибавить не желаете? – поинтересовался Никитин.
- Попортить ему жизнь кто же из нас откажется… у нас же к нему , не как к туркам – не вспыльчивость какая минутная , а нелюбовь во всей ее устойчивости и проверенности. Ты , Андрей Георгич , турок с Колчедановым на одну доску не ставь! Равную аттестацию им тебе в нас никакими заумностями не организовать.
- Я вижу , что это я не смогу… вы же турок к их Аллаху не отправили. А Колчеданова вы убьете.
- То бишь , сможем убить вообще?
- Убьете. Поедете со мной и убьете. Не вы , так я.
Прищуренные глаза Прохора Лобова светом понимания не блистают.
ПОСЛЕ вхождения с Никитиным в избу и выслушивания от него неких комментариев к сказанному на воздухе , подумавший Прохор взглянул на стоящего перед ним Никитина с криминальным лукавством.
- Избавить Русь от Колчеданова в некотором смысле не преступно , - промолвил Прохор.
- Справедливое суждение , - кивнул Андрей. – Поразмышлял ты , Прохор Ильич , с толком.
- Говоришь , мы приедем к нему на лошадях , совершим задуманное и прямо от Колчеданова поскачем лесами за границу. В том , что леса идут до самой границы , твоя уверенность полная?
- Полнее не бывает. Не выезжая из леса , можно доехать до Парижа , а нам я наметил путь не столь протяженный.
- Но деньков этак немало подергаться нам придется… и в душе , и в седле. А что с ценностями , которыми ты меня приманил? Ты к ним точно не притронешься?
- Все награбленное у Колчеданова будет вашим , - ответил Андрей. – С этими сокровищами заграница вас приветит , как коронованных особ – жилье просторнейшее , леопардовое рагу на фарфоре с вензелями свежайшее , обслуживающий принцев крови портной , сгибаясь перед вами , снимает с вас мерку , и вы в ваших сшитых по последней моде костюмах раскатываете по бульварам в четырехместном ландо…
- Я бы охотнее покатался в одноместном , - промолвил Прохор.
- Добычей ни с кем не делясь?
- С Колчедановым мы бы и вдвоем управились. За какой надобностью нам Харитон и остальные?
- Для придания убийству оттенка народного возмущения , - ответил Никитин. – Мировой судья сеял в округе истребляющую печаль , и многочисленные крестьяне , натерпевшись от него , ему выдали! Не некто Прохор Ильич с бывшим каторжником Никитиным , а общность… масса.
Андрей Никитин изображает руками что-то внушительное и легко поддающееся растягиванию , лепке и трамбовке.
ХАРИТОН , Никифор и Демьян разбираемы многотрудным процессом мышления. В избе Демьяна находятся и Прохор с Никитиным , но они в основном следят за раздумиями других.
- Меня , как я ни вспоминал , в нашей деревне ничего от покидания ее не отвращает , - промолвил Демьян.
- У меня баба , - сказал Харитон.
- Чего там баба , - проворчал Демьян. – Заляжешь с какой-нибудь европейской и разницу-то не заметишь. Прохор Ильич с дочкой вот навсегда расстается… тут уже грусть , так грусть , не приведи Господь, как говорится. Ты бы , Прохор Ильич , не ехал. У тебя же Нюрочка.
- Мои отцовские чувства ты не расстравливай , - заявил Прохор. – Из дела меня этим не выкинуть! И вы меня не совестите… я Нюру не голодранкой оставляю. С избой и с теми деньгами , что она у Евстафия Даниловича заработает. За мои лихачества у нее все это не оттяпают?
- Сложностей у нее не возникнет , - ответил Никитин.
- Что же , полагаюсь на ваш сказ… думаю и надеюсь , что судьба с ней жестоко не распорядится. Не обидит мою деточку повторением того , что учинил с ней Никифор.
- Тебе бы , Прохор Ильич , о том давнишнем давно бы подзабыть , - сказал Никифор.
- Я о нем помню.
- Много будешь помнить , - сказал Никифор , - всю башку прошлым заполонишь , и для размышлений о будущем местечка-то и не сыщется. А нужно бы. Чтобы бы они струей внутри нас вдарили… очищая лик будущего , что чем-то забрызган и зыпылен. В какие волости поскачем , с какими припасами , столько ли у Колчеданова злата и серебра, как нам Андрей Георгич нарассказывал. Вы , барин , мужчина матерый , с каторжным опытом , но туда вас упекли за слова. Чего-то серьезнее вы не совершали. А нынче в ваших устремлениях убийство. Когда и почему вы стали к нему готовым?
- Мое мышление в Сибири подправили , - ответил Никитин.
- Сидевшие с вами отпетые? – спросил Харитон.
- Горячие приверженцы революционного террора , стоящие на том , что надо меньше говорить и больше делать. Выйдешь , борись , шептали они мне , хватит с тебя уже быть блаженным дурачком , который увещевает , трепется и уходит на каторгу , не нанеся царизму никакого ущерба. Окажись те господа свидетелями грядущего события , они бы мне за мирового судью одобряющими хлопками все плечо бы отбили.
- А за его племянника? – спросил Никифор.
- Игоря? – переспросил Никитин. – А он-то тут что?
- Мне отчего-то видится , что в ваших планах скорее не Колчеданов , а его племянник , - сказал Никифор. – С Людмилой Евстафьевной погулявший и приговор себе подписавший. Не чрезмерно ли смертный приговор за столь пустяковые шалости?
- Мне тебе , Никифор , - пробормотал Никитин , - и сказать-то… что мне тебе сказать-то…
- А вы ему скажите! – воскликнул Прохор. – Этому похотливому долбителю порядочных девок! В колчедановском племяннике он узрел гниловатую ягоду одного с ним поля , и чтобы выгородить заодно и себя, указует нам на незаслуженность той кары , что поджидает племянника , а за племянником и его. От меня! Поскачущим рядом с тобой всадником твоей смерти!
- Только моей? – спросил Никифор. – Узко как-то , Прохор Ильич. Ты либо будь любезен всех , либо всадником смерти не называйся. Не гневись… курам на смех.
- Для меня в отношении тебе Прохор Ильич не смешон , - промолвил Демьян. – Ох , чую , причинит он тебе нечто , от жизни тебя отделяющее… ты бы с нами не ехал , а? Я о тебе беспокоюсь!
- Ты , Демьян , о возрастании твоего куша помышляешь , - усмехнулся Никифор. – Ну и дрянцо же ты , Демьян. Подлюка ты хитрющая.
- Теперь снова о Демьяне? – устало спросил Харитон. – Демьян на Прохора Ильича , тот на Никифора , Никифор на Демьяна , из ваших склок я понял , что едете вы все , но свои лошади у вас не у всех. Мы с Никифором и Прохором Ильичом сядем и поедем , а ты , Демьян? Ты и Никифору говоришь , чтобы он не ехал , и Прохору Ильичу , коварствуешь ты тут великолепно! Но без пользы для себя , поскольку тебе самому ехать-то не на чем!
- И как раз Демьян-то и не поедет , - засмеялся Прохор.
- Бабка вела резать гуся , а гусь поставил ей подножку , и она свалилась на собственный нож , - усмехнулся Никифор.
- Хе-хе , - хохотнул Прохор.
- Андрей Николаевич , я что , не еду? – воскликнул Демьян. – Они же , коневладельцы они этакие , припечатали меня – не поднимешься! Грабить Колчеданова я бы с вами обязательно двинулся , но на чем… и не придумаешь , на чем…
- Мы впятером поедем на тех же лошадях , на которых вы ездили с Михаилом , - сказал Никитин.
- Ну , слава богу! – вскричал Демьян. – Слава Ему , ну правда же слава!
- Ликуй , Демьян , - улыбнулся Никитин.
- Ту тройку лошадей , что не наши , а барские , мы у Михаила Евстафьевича заберем полюбовно? – помолчав , спросил Никифор.
- Примерно , - кивнул Никитин. – Он , как обычно , приедет в поле с вами играть , ну и мы его…
Андрей Никитин не договаривает , и крестьяне навостряются , напрягаются , переглядываются.
В ПОЛЕ , стоя с лошадьми вокруг сидящего на Мирной молодого барина , крестьяне глядят на него со скорбной теплотой.
- Взбирайтесь же на коней , - призывающе сказал Михаил. – Чего вам сегодня-то вздумалось-то? Подменять бурную скачку кислым стоянием! Если Денни Джонсон имеет договоренность с кем-то действовать сообща , он настаивает на том , чтобы так оно и происходило. Он может входить в союз с умным , с неумным , с ученым бостонцем и неученым техасцем , но при существовании договоренности на двухсотмильную конную поездку пешее прибывание на месте Денни Джонсона не удовлетворит , и его компаньоны это уловят. По его бровям , недовольно хмурящимся , по его револьверу , на них наставляющемуся, когда на Денни Джонсона не смотрят , а он хочет , чтобы на него смотрели , он достает револьвер и взгляды к нему каким-то сказочным образом сразу же притягиваются. Ты , Никифор , на кого смотришь?
- На Андрея Георгича. Он подходит к вам сзади.
Приближающий Никитин продуманно источает душевность.
- Михаилу Евстафьевичу и его мужикам многие лета! – воскликнул Андрей.
- Живы будем , не помрем , - пробормотал Харитон.
- А чего вам помирать-то? – улыбнулся Андрей. – Ребята вы боевые! Бульоном наверняка питаетесь… из волчьего мяса , подсоленного порохом! В поучение мне , что хилым гражданским лицом по ягодки здесь шарит.
- Без лукошка? – с сомнением спросил Михаил.
- С ним! – воскликнул Андрей. – Я , увидев вас , поставил его на кромке леса. В перетаскивании его к вам рацио нет , а силы израсходуешь – оно же у меня двухведерное. Наполненное хузиникой , будиникой , гвоздиникой… такие названия ягод мне в детстве говорила моя немножко помешанная няня. Но вас , Михаил Евстафьевич , я призываю поглядеть не на ягоды. Пройдясь со мной в лес , вы не сумеете не впасть в умиление – я , взрослый , и тот умилился , когда это попалось мне на глаза.
- Да кто вам попался-то? – резко спросил Михаил.
- Лисята , - ответил Андрей. – Я шел , гляжу – лисья нора. Пригляделся , а в ней лисятки… пойдемте посмотрим.
- Не нужно мне , - пробормотал Михаил. - Чего вы – я вам что , дитя? Лисяток смотреть… ничего захватывающего мне в вашей норе не углядеть. Благодарствую вам за инициативу , но я не пойду.
- Пойдите , Михаил Евстафьевич , - попросил Никифор. – Не обижайте Андрея Георгича.
- Андрей Георгич , - промолвил Прохор , - не поленился до вас дойти: предвкушал , что вы от его слов о лисятах ваше юное сердечно затрепыхается , ну а вы что… вам не пять годов , и лисятами вас до восторженного визга не возбудить , но раз вы уже грамотный подросток , вы должны понимать уважение!
- В нем я Андрею Георгиевичу не откажу , - сказал Михаил. – В лес я поеду на лошади.
- И будете намного выше меня , верховую езду не практикующего , - промолвил Андрей. – Хорошенькое уважение!
- Ну , пойдемте , ладно , ногами… данными нам от природы средствами передвижения. Сабля бы мне при ходьбе мешала , и я бы ее отстегнул , а с револьвером мне расставаться не для чего. Я захвачу его с собой.
- Отдайте его мужикам , - сказал Андрей. – Что вы , Михаил Евстафьевич , как маленький!
- Идущий с револьвером , значит , маленький , а шагающий поглядеть на лисят – не маленький , - проворчал Михаил. – Сказать что-то более не то , чем то , что вы сказали , и не скажешь.
Михаил Дьячков саркастично фыркает и встряхивает головой.
ЗАЙДЯ с Никитиным в лес , цепляющийся ногами за кочки Михаил чувствует лишь неохоту.
- И где же ваше лукошко? – спросил он.
- Оно левее , - ответил Никитин.
- С земляникой?
- Я вам потом отсыплю. Вы что-нибудь с себя снимете , и я вам в это высыплю.
- Насыпать мне земляники в ковбойскую шляпу или в гусарский кивер я бы вам позволил , но ничего из одежды я стягивать с себя не стану , - обеспокоенно сказал Михаил.
- Дело ваше , - промолвил Андрей. – Не мне делать вам замечания , но если вы исповедуете игру в достопочтенного ковбоя Денни Джонсона, носить шляпу вам полагается. Чего же вы без нее?
- Ковбойских шляп моего размера наша торговля не предлагает. А носить сползающую мне на нос и закрывающую глаза – плохо для обзора и для авантажности внешности убийственно. Кто-то , одев вычурный камзол и туфли с батистовыми бантами , лишь себя перед девицами бы высмеял , а я в такой шляпе выставил бы на осмеяние всех ковбоев и даже саму идею ковбойства. Ее противникам я эту радость не доставлю.
Михаил Дьячков болезненно серьезен. Андрея Никитин готов рассмеяться.
СИДЯЩИЕ на лошадях Прохор Лобов и Харитон Бобонин , отвернувшись друг от друга и пасущейся поодаль Мирной , взирают на противоположные участки повсеместно зажимающего поле лесного массива.
- Ты , Прохор Ильич , в твой узел чего напихал? – спросил Харитон.
- Крупы да гороха , - ответил Прохор. - Сопрут – будет не жалко. Приедем к Колчеданову и , окромя всего ценного , и провианта наберем.
- Если у узлов есть вероятность быть украденными , нам не стоило их отвязывать и прятать.
- Подъехай мы с ними к Михаилу Евстафьевичу , он бы увидел, что мы отступили от обыденности и попер бы вызнавать , что и зачем. К саквояжу он бы привязался отдельно.
- Прикрученный к моей лошади саквояж еще у нас в деревне людишек встрепенул , - промолвил Харитон.
- Подозрений с ним не оберешься , - кивнул Прохор. – Крестьянин с саквояжем притянет взор жандармерии почище голубой жемчужины на коричневом дне. Андрей Георгич , конечно , говорит , что до границы мы поедем дремучими чащобами , но на кого-то из егерского приказа мы и в буреломе способны налететь. Здесь-то и будет важно, на чьей лошади саквояж. Коли он у барина , сомнительность никого не обуяет , а коли саквояж у крестьянской рожи , догадки в относительности нас пойдут худые.
- Сюда я саквояж ему привез , но дальше он повезет его сам , - заявил Харитон. – У него и лошадь для это появится. Мы ему Мирную выделим?
- Носить главаря этой неспешной кляче не привыкать , - покосившись на Мирную , сказал Прохор.
- Быстрота – отличие не ее , - кивнул Харитон. – Кто к нам быстрей из леса-то вынырнет? Те , кто уехал за нашими вещами или тот , кто увел в него нашего прежнего маршала?
- Никифор с Демьяном обернутся минуток за семь. А сколько уйдет у одного барина на другого , мне , простолюдину , непредставимо.
Прошедшийся тревожным взглядом по разным частям леса Харитон Бобонин неведение Прохора Лобова разделяет.
МИХАИЛ Дьячков , умаявшись следовать за Андреем Никитиным по густеющему лесу , встает.
- Не застаивайтесь , Михаил Евстафьевич! - сказал обернувшийся Андрей. – Продолжайте движение! Сейчас нам до норы уже меньше версты.
- Вы не оповещали меня , что наш путь до лисят меряется верстами , - промолвил , зашагав , Михаил. – Чтобы оправдать всю объединенность телесных и душевных затрат , лисятам надлежит не только там быть, но и быть совершенно невиданными.
- С бирюзовыми мордочками и лиловыми спинками?
- С переменными челюстями. В норе сжимающимися , а вне жилища идущими на возрастание и увеличиваюшимися до тигриной величины , а затем и до кашалотовой. Из челюсти вырастают столь же масштабные ноги , и она , перемещаясь на них , съедает все… а что она съедает? Она же настолько высоко над поверхностью , что ничем земноводным ей не подкормиться. Остаются птицы. Еще воздухоплаватели на воздушных шарах. Создатели цикла о Денни Джонсона на воздушный шар его отчего-то не помещают. Наверно , от того , что он не умеет им править… сделали бы , чтобы умел! Что ему беспрерывно на коне-то скакать – пока прискачешь из Дакоты в Портленд , весь взмокнешь , а на воздушном шаре летишь и в ус не дуешь. Ветерок тебе , кофейничек… выстроившиеся в каре бандиты Берни Фелпсона как на ладони. Забросать бы их сверху чем-нибудь горючим… учинить над ним расправу без всякой опасности для себя. Для героя это, по-вашему , приемлемо?
Михаил обращается за ответом к Никитину , но тот исчез.
Молодой человек озадачивается.
ВОЗВРАЩАЯСЬ , водит глазами.
КОГДА Михаил выходит к краю леса , он видит скачущих по полю Никитина и крестьян. Михаил смотрит им вслед зачарованно и вместе с тем разочарованно.
ДОБРАВШИЕСЯ до колчедановской усадьбы и расположившиеся в ряд в кустах сирени Никитин , Прохор , Харитон , Никифор и Демьян беспросветно взирают на открывающийся их взорам кусок выложенной щебнем дорожки.
- Глядеть отсюда туда , куда мы смотрим , занятие бестолковое , - промолвил Никифор.
- Выпучивать глаза не на что , - согласился Прохор.
- Недостача напористости была не у меня , - сказал Никитин. – Я бы сразу же направился к дому. Это вам понадобилась забираться в листву и забираться с духом… из вашего зудения я вывожу , что ваша пассивность вас уже заела. Она же успокоению не товарищ – натяжение внутри от нее не спадает. Оно нарастает.
- Через минуту я , чувствую , не утерплю и вынесусь отсюда , как оглашенный , - сказал Демьян.
- Если хочешь , можешь кричать , - разрешил Никитин.
- Его крики нам все не подпортят? – поинтересовался Харитон.
- Они вынудят вас определиться , - ответил Никитин. – Улепетывать ли отсюда , за богатством ли идти – наше нахождение здесь станет явным, и если мы и дальше останемся в сирени , я не знаю , что мы скажем , когда к нам подойдут.
- Нас здесь и раньше видели , - промолвил Никифор. – Ну , нас , мужиков – мы приезжали к колчедановскому племяннику с Михаилом Евстафьевичем. Сейчас нам будет подходяще наврать , что мы снова с ним.
- А где он сам? – спросил Прохор.
- С нами , - ответил Никифор.
- Ты говоришь эту сдуру? – осведомился Прохор.
- Чего-то я , вероятно , не домыслил… однако узнав , что он с нами , они начнут крутить головами , а мы нежданно для них вытащим револьверы и всех их со всеми их ружьями постреляем.
- Хмм , - хмыкнул Никитин. – Вполне себе план.
- С ружьями они на всего лишь крик не принесутся , - сказал Демьян. – Если и раслышат , рассудят , что… выпь кричит.
- Членораздельными словами? – спросил Харитон.
- Я обещания кричать словами не давал , - сказал Демьян. – Цепочка нечеловеческих звуков мне бы… он.
Перед прячущимися в сирени проходит помещик Колчеданов. Андрей Никитин на пальцах показывает крестьянам – я за ним , вы к дому.
САВВА Максимович Колчеданов заходит в заставленную банками , склянками и колбами сторожку.
За Колчедановым в нее вваливается вытащивший револьвер Андрей Никитин.
- Мирового судью Колчеданова приветствует политический каторжанин Никитин , - сказал Андрей.
- Вас кто сюда приглашал? – сурово спросил Колчеданов.
- В ваш дом я бы заходить постеснялся , но проследовать за вами в эту избушечку я счел для себя позволительным. Утратив все свои строения , я где-то в такой же и жил… только без скляночек. Крестьянскую кровь с козлиной мешаете?
- Дверь , Никитин , за вами , - процедил Колчеданов. - Пока она не захлопнулась порывом недоброго для вас ветра , я советую вам через нее удалиться.
- Разговоривая со мной столь повелительно , от чего же вы , господин мировой судья , отталкиваетесь , - задумчиво промолвил Никитин. – Ружье у вас на стене не висит. А в склянках у вас что? Что-нибудь разъедающее вы на меня не выплеснете? Учтите , у меня револьвер.
- Вы пришли меня убить?
- Зачем-то я к вам пришел.
- Я допускаю , что вы посетили меня , чтобы оценить мои научные изыскания. – Колчеданов подходит к столу и берет с него склянку с оранжевой жидкостью. – Я и отправлением правосудия Россию укрепляю , и кое-какими изобретениями стараюсь ее превознести – с склянке у меня не эликсир , с дьяволом сближающий , а неизвестный в Европе раствор , по моей формуле мною составленный. Им наша Россия прославится. Узрейте в упор , насколько он переливчатый.
Направивший взгляд поверх поднесенной к его носу склянки Никитин смотрит в глаза Колчеданова и прочитывает в них намерение наказать , прикончить , плеснуть из склянки в лицо ; уловив , что это последует уже в следующий миг , Никитин стреляет Колчеданову в живот.
Мировой судья падает , склянка разбивается , разлившаяся жидкость шипит на деревянном полу.
СТОЯЩИЙ у каменных ступеней помещичьего дома Демьян , глазея по сторонам , посматривает и на лежащий здесь же труп Зинаиды Тимофеевны Колчедановой.
Из-за деревьев к Демьяну выходит Андрей Никитин. Видит труп , хмурится.
- Умертвлять женщину между нами не уславливалось , - сказал Андрей.
- Это хозяйка , - промолвил Демьян.
- Будь она хоть сто раз женой мирового судьи , ей вслед за ним умирать не полагалось.
- Она развела такую шумиху… мы вышли на нее с револьверами , и она вместо того , чтобы от страха онеметь , с пакостными ругальствами кинулась на Харитона и вырвала у него револьвер. Затем он обратила свою яростность на Никифора , и он , не дожидаясь обезоруживания , в нее выстрелил. Прохор Ильич его за это не отчитал.
- Они в доме? – спросил Никитин.
- На разграблении , - кивнул Демьян.
- А ты почему не с ними?
- По договору с Прохором Ильичом я прикрываю их на тот вариант , что кто-то из дворни может вернуться. Я оберегаю их от неожиданности , а Прохор Ильич прихватывает там и для меня.
- После выстрела из дома выскочили лишь слуги?
- Как солью в них пальнули , - усмехнулся Демьян. – Будто бы вся адова нечисть за ними неслась.
- А племянник?
- И он этот дом оставил. Глаза очумелые! Убегание скороходное! Вы что , в разочаровании?
Андрей Никитин воротит от Демьяна лицо , исполненное недовольством.
БЕСПОКОЙНО оглядывающийся Игорь Промышев спешно движется через поле.
Спустя время перед ним начинает виднется чья-то усадьба.
ВЫСЛУШАВ напуганного Промышева , управляющий генеральским имением Еремей Горобиков проводит рукой себе по загривку ; за спиной управляющего происходит суета , связанная с вытаскиванием из дома разномастной утвари , тюков и чемоданов.
- Клинок невзгод полоснул и по нам , - промолвил Еремей.
- И что у вас? – спросил Промышев.
- Турецкий слуга нашего Кабзе-Шукюра пошел в деревню и второй день не объявляется.
- К какой-нибудь бабе наверняка прилип.
- Хождение по бабам я понимаю , но этот слуга , он в тревоге за Кабзе-Шукюра ночами его неизменно сторожит , но вчера он не пришел и сегодня не показывается. А спозаранку нам подбросили погнутый кинжал. Опознанный Кабзе-Шукюром , как кинжал испарившегося слуги.
- Ваши крестьяне его не переносили? – спросил Промышев.
- Они и Кабзе-Шукюра рогатиной бы проткнули , заявись он в деревню один-одиношенек. На розыски слуги он в нее не ходок… у них с Ольгой Павловной сейчас сборы. Наутек мои господа настроились. От тутошней темени к отдаленному сиянию себя вместе с скарбом перебросить надумали. Перед отъездом в ту , неизъяснимую для меня благоденственность , Ольга Павловна поедет попрощаться с Дьячковой. С Людмилой Евстафьевной. Вы могли бы ринуться с ней.
- Нет уж! – воскликнул Промышев. – Я в здешних краях загостился. От вас я буду пробираться в безопасные , родные пенаты…
Игорь Промышев надеется , что будущее у него светло.
ЛЮДМИЛА Дьячкова горестно глядит в глаза приехавшей к ней Ольге Павловне.
- Я так и знала , что меня вместо поглаживаний возжелают ударить побольнее , чем меня били до сей поры , - промолвила Людмила. – И у того , кто над нами , это вышло неоспоримо… девка шла по воду , а ей наплели про молочную реку с кисельными берегами и вручили посеребренный черпачок. Скинув с плеч коромысло , она пошла налегке с черпачком…
- Никакой реки нигде не оказалось? – предположила Ольга Павловна.
- Река – не вымысел , река существует! Толпы стоящих вдоль нее людей черпают из нее вкуснейшее удовольствие , а когда над рекой со своим черпачком склонилась наша девушка Людмила, кто-то взмахнул коромыслом и со свистом приголубил Людмилу между лопаток… девушка плюхнулась.
- В реку удовольствий , - кивнула Ольга Павловна. – Куда ей и было нужно.
- Она ни глоточка не отпила. Со сжатыми от обиды зубами полежала в ней и… тяжело поднялась , подняла коромысло , в печальном недоумении оглянулась на везунчиков , хлебающих отпущенное им , а не мне… вы , Ольга Павловна , держись за вашего мужа. Он тот мужчина, что с вами… и даже не любовник , а муж. Он даже гладя вас против шерсти , вас все-таки гладит. Не поколачивает?
- Ни разу.
- И меня бы племянник Колчеданова рукоприкладством бы не помял. По всем законам жанра он мял бы меня руками в плотоядной истоме… он бы меня совращал.
- Он сказал моему управляющему , что в нападении на усадьбу Колчеданова участвовали ваши крестьяне.
- Да , да , да , - пробормотала Людмила. – А обо мне он что сказал?
- Вы , Людмила Евстафьевна , от себя-то слегка отвлекитесь. Сделайте усилие и сдвиньте думы на то , что ваши крестьяне устроили. Они убили жену мирового судьи!
- Все относящееся к ней и крестьянам , мне , Ольга Павловна , как слону дробина… чихать я на них хотела.
Из взгляда Людмилы Евстафьевны следует , что ей глубоко наплевать и на Ольгу Павловну.
МИХАИЛ Дьячков , сидя за столом перед проводящим занятие Воляевым , на гувернера никак не глядит.
Молодой человек разбит.
- Мой долг преподавателя , - сказал Воляев , - он требует , чтобы , если мы уж собрались позаниматься , мы должны хотя бы попытаться воспользоваться этим шансом и общими стараниями перекачать чуть-чуть знаний из меня в вас. О чем я вам недавно твердил?
- О Цине Шихуане , - пробормотал Михаил.
- О первом циньском императоре , - кивнул Воляев. – При ком взяло начало строительство Великой Китайской стены?
- При нем , - ответил Михаил. – Он был строгим и здравым политиком , воином и стратегом.
- А магам и шарлатанам кто доверял? И как это сочетается с его здравым складом ума? Здесь есть , где отыскать координату схождения или тут исключительно противоречия?
- Не допекайте меня , - пробормотал Михаил.
- Вы не в себе из-за лошадей? Да вернут вам их мужики , чего вы расклеились-то – они съездят куда-нибудь , не знаю , куда , и в конюшню к Якову приведут. Не на ярмарку же они понеслись их продавать.
- За них особенно не выручишь…
- Ваших лошадей они бы и по рублю сбагрили , а вам бы наговорили , что ездили покупать вам ковбойские шпоры и едва высмотрели самые блестящие , как на них накинулись , обобрали , увели лошадей… и промолвили над распростертыми телами, что это им за сотрудничество с Денни Джонсона. Вы бы , Михаил Евстафьевич , поверили.
- Нет , - сказал Михаил.
- Вас бы крестьяне облапошили , но лошади не ваши , а Евстафия Даниловича. А ему такой микстурой уши не закапать. С произошедшим он уже ознакомлен?
- Я попросил Якова пока не выбалтывать. Возврат лошадей я считаю очень возможным – для отца , как собственника , все еще наверняка обойдется , но мое дружеское чувство возвращением лошадей и револьверов мужикам не оживить… они меня бросили! Ускакали от меня… негодяи.
Михаил Дьячков переходит от жалобного тона на злобный.
ЕВСТАФИЙ Данилович и любующийся теперь уже своим халатом отшельник Исидор шагают с прогулки в усадьбу. Позади мужчин , неся в руке накрытую тряпицей корзинку , идет Лукерья.
- Достойнейший халат вы для меня не пожалели , - сказал Исидор. – Хоть в придворные мне в нем подавайся. К какому-нибудь из магометанских владык , который религиозно не узколоб , и у которого я за мое православие не попаду в прискорбную ситуацию.
- Через пытки тебя от Христа в секунду бы оттащили , - промолвил Евст. Дан. – Петух бы не что три раза бы не прокукарекал – он бы и воздуха набрать не успел.
- Свести с ума за столь малое время нельзя , - сказал Исидор. - Находясь в рассудке , я от Христа не отрекусь , ну а свихнувшись от боли, я могу такого наплести… о Христе , о Богоматери , вы упыри , вопил бы я , меня из-за вас пытают , а вы меня не выручаете и внутренне не укрепляете , поэтому и душу мою упускаете… бессмертную. Она бессмертна , а разум умер. Избави, Господи! Божественную премудрость ты в него не помещай, но и убереженную в нем малость не забирай! На что нам с Тобой мое умопомрачение? Коли оно состоится, ты знаешь , что будет… море по колено. Заявления , что красивейший халат лучше смердящей рванины… как к вам попал этот халат?
- От мужа старшей дочери , - ответил Евст. Дан.
- Он вам его в виде почтительного подношения , а вы мне его , как что-то без толку валяящееся?
- Истинно говоришь , - промолвил Евст. Дан.
Мимо барина и отшельника проезжает бричка с отвернувшейся от них Ольгой Павловной.
- Ко мне что ли приезжала , - пробормотал Евст. Дан. – Ко мне по обыкновению крестьянок привозят. Но не в бричках же…
- Она в платке , - сказал Исидор. – Такие мусульманские жены носят.
- Так это Ольга Павловна… она была у моей младшей. Людмила к ней нередко наезжает , а она к нам до сегодняшнего дня не прикатывала. К чему сегодня-то… Лукерья!
- Слушаю , барин.
- Достань-ка мне из корзинки лимонаду. Небось теплый , но хоть как освежусь… ты , Исидор , меня больше из дома не вытянешь. Пойдемте до моего леса , вы ощутите там Бога… а сам всю дорогу лишь богохульствуешь. А ко мне кто-то вот приезжает… с чем-то.
Евстафия Даниловича Дьячкова пронимают вопросы и предчувствия.
ВОССЕДАЯ в кресле , он враждебно смотрит на непоседливого , присаживающегося и вскакивающего со стула следователя Багницкого.
Гувернер Воляев и отшельник Исидор сумрачно стоят у стен.
- Вашего сына мы скоро увидим? – поинтересовался у барина Багницкий.
- Пока я лично во всем не разберусь , я , господин следователь , моего сына к вам не приведу , - промолвил Евст. Дан. – Сколько бы Колчедановых ни застрелили.
- В России людей с такой фамилией , вероятно , навалом , - сказал следователь , - но из тех Колчедановых , что жили в соседнем от вас имении , убили всех. Двоих , обоих , всех. Убийство совершили ваши крестьяне. Посредством распросов и опросов мы установили , что револьверами их вооружил ваш сын. Так же мы можем предполагать , что в преступлении задействован пропавший вместе с крестьянами Андрей Никитин. Бывший политический заключенный и многолетний жених вашей дочери.
- Никитиным и занимайтесь , - процедил Евст. Дан.
- Мы займемся. У нас тут , знаете ли , все складывается весьма прелюбопытно… в один с Колчедановыми был убит слуга турецкого генерала. Того , что владел поместьем , перешедшим ему от Никитина – грубо говоря , у Никитина отобранным. Собрав некогда никитинских крестьян , я вгляделся им в лица , выбрал из них самое на меня не смотрящее , и тело слуги мы нашли: его закопали в подвале у Порфирия Мещерякова. По показаниям Фрола Тулупова слугу генерала лупило и убивало человек девять… десять… Фрол меня уверял , что они сотворили это из-за справедливого негодования , но отнюдь не по указке Андрея Георгиевича Никитина.
- Нехристя прикончили и пускай , - подал голос отшельник.
- А мирового судью с его женой? – спросил следователь. – Их-то укокошили не те крестьяне , что убили турка. И совсем с иным резонансом! Тут бы Никитину как раз за всем бы и стоять… а что на вас за халат? На русскую национальную одежду он не тянет. Вы здесь кто?
- Он – Исидор , - резко сказал Воляев. – Как я гувернер , а Евстафий Данилович помещик.
- Я будто бы в осином гнезде , - пробормотал Багницкий. – Мне , Евстафий Данилович , без беседы с вашим сыном не обойтись. Вы нам ее устроите?
Евстафий Данилович выражает лицом , что деваться ему , видимо , некуда.
ПОНУРЫЙ Михаил Дьячков за столом , в комнате для занятий , вокруг стола , наклоняя к юноше голову и заглядывая Михаилу в глаза, ходит Багницкий.
- С оружием вы расстались полностью? – спросил следователь.
- У меня было пять револьверов , - сказал Михаил.
- И все они не у вас?
- Я даже своего не сберег. Денни Джонсон надо мной бы обхохотался.
- Что за Джонсон? – поинтересовался Багницкий.
- Из книг. – Сходив к книжной полке и сняв с нее стопку брошюр , Михаил всунул их в руку следователя. – Выпадет свободное время – пролистните.
- А о чем они?
- О ковбойстве. О погонях , о стычках , местами о раздумиях… Денни Джонсон в них убивает , но не судейских жен.
- А самих судей этот ковбой убивал? – спросил следователь.
- Судьи на Диком Западе бывают и продажными. Поведай вы мне , что Прохор с мужиками пристрелили только судью , я бы посчитал , что игра в Денни Джонсона была понята ими ошибочно , но не категорически… а убив Зинаиду Тимофеевну , они перехватили – этого я в них не вбивал и за это я гневаюсь на них серьезнее , чем за то , что они не взяли меня с собой.
- А куда с собой? – с неподдельным интересом осведомился следователь.
Обиженно шмыгнув носом , Михаил Дьячков пожимает плечами.
ЛОШАДИ , отягощенные помимо веса всадников узлами и саквояжем , везут Никитина и крестьян между деревьями.
- О нас по телеграфу сообщать будут? – спросил у Никитина Демьян.
- Если мы сумеем все время двигаться в лесах , наши приметы никому не помогут , - сказал Никитин. – Полиция-то в городах.
- Из города она нам и пошлет , - промолвил Демьян. – Казачий разъезд на перехват. На наших лошаденках мы от казачьих скакунов не утечем. Быть всадниками нам не довольно ли? Ищут же всадников!
- Считаешь , что лошадей безопасней отпустить и идти дальше своим шагом? – спросил Никитин. – Твое предположение заслуживает обсуждения.
Демьян Авдышев польщен.
ОСТАНОВИВШИСЬ и не спешившись , вставшие пятью лепестками единого цветка всадники проводят совещание.
- Я мою лошадь от себя не отошлю , - сказал Никифор. – И Харитон скажет вам то же самое! У нас-то с ним лошади не то , что у вас: у нас они свои и потерять их для нас не что-нибудь такое , вроде раз плюнуть.
- Ты боишься того , что твою лошадь съедят волки , - спросил Никитин , - или досада у тебя из-за того , что ты утратишь ее забесплатно? Оставишь ее здесь пастись , ничего за нее не выручив. Что , Никифор, тебя печет? Утрата наживы?
- Ну и чего? – процедил Никифор.
- Эх , Никифорушка , - усмехнулся Харитон. – Прихлопнулся ты , дубинушка… коли бы ты не захотел отпускать твою лошадь из-за любви к ней , мы бы сказали: да , своя лошадь – это своя, но тебя волнуют деньги , которые ты за нее не получишь. Но деньгами за продажу лошадей могли бы разжиться и те , у кого лошади не свои – где тут перед лицом покупателя и его кошеля какое-нибудь отличие? Своя она у тебя или у Евстафия Данилович сворованная , здесь относительно получения или неполучения денег одна степень радости или недовольства. А ты себя отчего-то выставляешь… говоришь , что у тебя нисколько не то , что у них.
- Не у меня , а у нас , - пробурчал Никифор. – Я и про тебя говорил.
- Про меня-то ты говорил правильно – у меня и вправду не то. К моей лошадушке у меня отношение наитеплейшее , и меня не упущенные доходы снедают. Хищники мою милую поедят - это мне душу скребет.
- Раздирать твою душу в лохмотья не по мне , но от лошадей нам придется избавиться , - сказал Никитин.
- Худо , - вздохнул Харитон.
- А чего нам пешими-то ловить?! – взвился униженный Никифор. – Под кого мы без документов пойдем-то? Под передвижную артель иконописцев? Под собирателя податей и его личную охрану? К нам подойдут выяснять наши личности , а вы , барин Андрей , как заорете: «Слово и дело! Государева служба! Всем от нас отойди и близко от нас не дышать!». И они , считаете , отойдут? Когда мы на конях , за нас в плане побега выступает вся конская стремительность , а если мы будем без них , что за нас будет? Заключенное в вашем саквояже волшебство?
Андрей Никитин находит измышления Никифора Стребнева разумными. Без всякой уязвленности он разворачивает лошадь и трогается в путь.
СИДЯ на траве с разложившими провиант крестьянами , Никитин беззастенчиво берет у Демьяна луковицу , а у Никифора коврижку.
- Что же вы , Андрей Георгич , еду-то у нас таскаете? – проворчал Никифор. – Для прокормления себя вам надобно было с собой ее привозить. И как это вам , дворянской натуре , наш хлебушек и лучок в рот лезет… никак каторга ваш вкус опростила?
- Обильным на лакомства тамошний стол не был , - сказал Андрей. – Если нас схватят , вы с ним еще ознакомитесь. Попомните тогда деревню вашу , ваших дочерей и любовниц , беззлобного барина Евстафия Даниловича и его сына Михаила… воспоминания об утерянной вольнице вопьются в вас на каторге аспидом.
- Другой у нас разговор какой-то пошел , - пробормотал Прохор. – Громящий… гробящий! Не ты ли вводил нас в смуту шикарностями заграничной жизни – ты не о каторге говорил , нет , ты трепал , что мы с нашим добром удачно уедем и широко заживем , не думая ни о суде , ни о работе , потому что мы с деньгами! В безнедежье я бы с Родины и не поехал. И мужики бы с насиженных мест не сорвались. Кем бы нас в Европе работать-то взяли?
- Чистильщиками канализаций , - промолвил Демьян. – Ты , Прохор Ильич , понимаешь , что такое канализация?
- Видать не видал , но слыхивал… за подробностями ее фактуры я к Андрею Георгичу не обращусь. А насчет того , почему его речи сменили окрас , к ответу я его призову. Выкладывай , Андрей Георгич! Чего ты стал с нами столь прям?
- Пока я в вас нуждался , мне приходилось услаждать вас надеждами , а когда спланированное мной вы совершили , надобность водить вас за нос у меня отпала , и я приоткрыл для вас то , что граница далека , каторга ужасна , возможность быть не сцапанными теоретична. Мне бы от вас отмежеваться и неприметно , одиноко просачиваться , но вы-то с вашей неспособностью к ориентированию слепыми котятами пропадете. Посему я , Андрей Георгиевич Никитин , интеллигент , по-прежнему с вами. Ем ваш хлеб.
- А своим-то вы располагаете? – спросил Харитон.
- А к чему мне наполнять им саквояж , если я убежден , что вы обязательно поделитесь со мной имеющимся у вас? Мужики-то вы золотые! Барином , попом и царем обиженные , но ангельскую сердечность в себе уберегшие!
Прохор смотрит на Андрей Георгиевича угрюмо , Никифор еще угрюмее.
ПРИДАВЛЕННЫЙ хмуростью Евстафий Данилович Дьячков лежит в постели с Нюрой Лобовой.
- Останься у меня для брички какая-нибудь лошадь , - пробормотал Евст. Дан. , - я бы послал тебя к Савелию Кымшину. Он бы сделал тебе прическу… на голове моей покойной жены он высокие замки возводил. Неаккуратно в кровати коснешься , и она взбелениться… только что лежала , как мраморная и неживая , а сейчас пусть и от раздражения , но пламенеет. Такие моменты я не упускал…
- Я бы на вас озлиться не посмела , - сказала Нюра. – Хоть все волосы мне вырвите.
- Той пикантности , что пронизывала мою половую жизнь с благородной дамой , с тобой мне не ощутить… ты к себе в деревню-то не засобиралась? А что? Получила бы от меня расчет и обрела на вашем деревенском фоне обеспеченность выше средней. Если брать не семью, а на одного. Да и семьи-то тебя какие опередят – через забор от тебя пять пахарей , три прядильщицы и две ткачихи , а ты одна и у тебя деньга… повесомей , чем у существующих честным трудом. На них уплата сборов , налогов , ты же загребешь все без вычетов. Тебе и отцу теперь отдавать ничего не надо. Дочерью замаравшегося в крови разбойника тебе каково поживать?
Нюра прячет лицо в подушку. Евстафий Данилович выворачивает его к себе и видит на нем выражение пустое и бессмысленное.
ВЫЙДЯ во двор , Евстафий Данилович решительно направляется к гувернеру Воляеву , который о чем-то переговаривается с Дарьей , поглаживаемой им по спине.
- Ты по причине чего не с Михаилом? – осведомился Евст. Дан. – У вас нынче час занятий!
- Пообучать Михаила Евстафьевича согласно распорядку я попытался , - промолвил Воляев.
- И что? Как об стенку горох?
- Ну , стена-то тверда и полна сопротивляемости , чего в Михаиле Евстафьевиче не проглядывается. Он весь скуксившийся , захиревший , словно бы воздух из него выпустили. Я было начал ему рассказывать о воззрениях Иоганна Вольфанга Гете , предпочитавшего бесформенное содержание пустой форме , но вижу, что юноша не только меня не слушает , но и о чем-то своем не думает. Он не заметил , как я вышел. Если я сейчас пойду в комнату , и Михаил Евстафьевич не заметит , что я вошел , урок мне все равно проводить?
- Меланхоличность у Миши из-за крестьян , - процедил Евст. Дан. – Это их отвратные деяния его в нее заточили… что , Дарья? К твоему Никифору у меня большущая нелюбовь! На тебе мне что ли злобность на него выместить… чего бы он особенно не хотел , чтобы я с тобой сотворил? Чего-нибудь в кровати?
- Ничем даже самым грязным вы с Никифором не расплатитесь , - сказала Дарья. – Он прекрасно разумеет , что вы барин , а я ваша девка , и любое допущенное вами со мной извращение покажется ему вполне законным. Его этим не подсечь.
- Сволочь он та еще , - процедил Евст. Дан.
- А вы передайте Дарью мне , - предложил Воляев.
- Тебе?
- Мне , - кивнул Воляев. – Зная , что Дарья с барином , Никифор индифферентен , а узнав , что она отныне не с барином , а с гувернером? Не взовьется ли он в тот миг от гордыни , жестоко ущемленной? Чем вам не шанс причинить ему боль?
- Да откуда боль-то , - пробормотал Евст. Дан. – Никифор уехал , чего-то не слишком-то о своей зазнобе озаботившись… но , пожалуй , испробуем. Ты , Дарья , не против?
- А обещанных денег вы меня за это не лишите? – поинтересовалась Дарья.
- Нет , - пробурчал барин.
- Ну , значит считайте , что мой переход в постель гувернера состоялся , - сказала Дарья. - Ух , и ухарь ты , Воляев! Хитрованистый симпатяга… добился-таки меня.
Гувернер Воляев омывается близостью плотского счастья.
ЕДУЩИЙ по лесной дорожке впереди остальных Никифор подъезжает к остановленному приближением всадников мужичонке с косой на плече.
- Куда изволишь шагать? – спросил Никифор.
- В Перемысловку , - пробормотал Иван Балдобин. – Она в полверсте через лес. В ней мы , Балдобины , уж поколений двадцать , как на ее отшибе житийствуем. А у вас около нашей деревни что за забота? Вы православные какого промысла? Не разбойничьего?
- Ты , мужик , не в свою сферу харю не суй , - промолвил Прохор. – Косишь себе травку , и Христос тебе помогай… ты с покоса?
- Идти на покос сейчас поздновато , - ответил Иван. – А идти с него ничего.
- А отчего ты косишь не вблизи от дома , а где-то у черта на рогах? – поинтересовался Харитон.
- Я и ближнюю делянку скашиваю. Но сено с нее забирает Авакумов… есть у нас в Перемысловке такой богатей. Мы у него все в долгах – он для нас , как крестьянский банк. Кому надобна корова , кому зерно на посадочную – он ничье обращение не завернет… и не войдет в положение , ежели неурожай или корова скопытилась. До последней иконки жилье должника опустошит. Сорвет божий лик , да и вынесет… а нам и помолиться не на что , чтобы карающий небесный огонь на голову Авакумова испросить. На мироеда из мироедов! На паучину бессовестную!
Никитин глядит на Балдобина сочувственно , Никифор с зарождающимся интересом недоброго свойства.
ПОСЛЕ ухода Балдобина между съехавшими с дорожки всадниками состоялся разговор , приведший к жадному блеску глаз Прохора Лобова и осуждающему взгляду Андрея Никитина.
- Я грабить Авакумова не пойду , - сказал Андрей.
- В лесочке нас обождешь? – спросил Прохор. – Ты , гляди , не уезжай! Не отнимай себя вместе со всеми твоими знаниями у твоих соратников , отравляющихся облегчение народу делать.
- Мне понимать вас так , что Авакумова вы убьете? – поинтересовался Андрей.
- А как иначе? – промолвил Никифор. – Мы бы его не кончали , однако… мы же не подонки. Ограбь мы его без убийства , он ведь , чтобы потерянное возместить , куда более люто на бедноту насядет. Вы бы нас за это и попрекнули! С нами для вершения над нами контроля вы не проедетесь? А то здесь-то мы гоношимся , а туда прикатим и пожухнем… и рука у нас на мироеда не поднимется. А с нами вы. Вы-то , барин Андрей , положите его всенепременно!
- Не я , - сказал Андрей.
- Не поедете?
- Тут поболтаюсь.
АНДРЕЙ Никитин ходит , стоит , он изучает лес и оценивают состояние подков у привязанной к дереву Мирной.
УПЕРЕВ подбородок в колено , Никитин рассматривает придерживающую им за ножку бледную поганку.
Никитина окружают подъехавшие к нему крестьяне: рядом с сидящим на траве Андреем они на своих лошадях огромны.
- И каков улов? – поинтересовался Никитин.
- Щуку не словили , но окуньков нахватали приемлемо , - ответил Прохор.
- Мироед был дома? – спросил Андрей.
- На гумне он торчал , - сказал Прохор. – Ты , Андрей Георгич , будь спокоен – сдох мироед. Ради тебя от нас смерть принял! Я бы пограбил , да и довольно с меня , но Никифор мне молвил , что , коли мы мироеда не тюкнем , барин Андрей начнет ворчать , говорить , что главное мы не исполнили… у загнанных в угол домашних мы спросили: «хозяин где?». На гумне. Мы поскакали на гумно и из четырех бывших на нем человеков порешили наиболее жирного и нарядного. Сперва в него выстрелил я. Никифор с Харитоном потом добавили.
- Я , думаю , стрелял уже в покойного , - сказал Харитон. – После шести выстрелов Прохора Ильича и Никифора мироед Авакумов уже вряд ли дышал.
- Если он Авакумов , - пробормотал Никитин. – Чего же вы не потрудились произвести уточнение , кто именно он есть?
- По мере нашей стрельбы , - сказал Прохор , - те , в кого мы не стреляли , второпях из гумна повыскакивали , и был ли среди них Акакумов , мы… у кого узнавать-то?
- Вам следовало это вызнать до стрельбы , - сказал Никитин.
- Позвольте вам возразить , - сказал Прохор. – Заведи мы с ними разговор , стрелять в кого-то из них стало бы для нас сложнее. Тут-то мы настроились , вошли , пах-пах , и дело в шляпе. Ну а потеки между нами беседа , мы бы , заговорившись , могли представиться друг другу по именами , и из этого возникло бы то , что в Гришку или в Кольку не что то в кого-то неопределенного - в него не стреляется.
- Крестьянин в лесу сказал , что Авакумова зовут Киприаном Владимировичем , - напоминающе промолвил Никитин.
- В Гришку , в Кольку или в Киприана Владимировича , - кивнул Прохор. – День священномученика Киприана когда празднуется?
- Тридцать первого августа , - ответил Демьян.
- Почти осенью , - промолвил Прохор. - До осени-то мы в Европу въедем? Нам бы , Андрей Георгич , промедлений не устраивать , поскольку с осенними дождями дороги-то развезет… бабьим летом они подсохнут , но его я желаю проводить не в седле , а в разнеженных променадах по иностранным улочкам , садам , кабачкам….
- В Северной Америке бабье лето «индейским летом» наречено, - сказал Никитин.
- Об индейцах мы , барин , в понятии , - усмехнулся Никифор. – С ними воевал Денни Джонсон.
Знакомое имя будит в крестьянах приятную ностальгию.
ОТРАВЛЕННЫЙ упадничеством Михаил Дьячков пребывает в своей комнате.
ЕВСТАФИЙ Данилович с отшельником Исидором прохаживаются от дома к беседке.
- Михаилова хандра меня сковывает , - промолвил Евст. Дан. – Не дает мне применить к нему должный подход. За раздачу револьверов мне бы его наказать , но не бить же мне лежачего… так же и с Яковом , что за пропажу лошадей не меньше моего сына ответственнен. Что ему стоило меня оповестить? Пришел бы ко мне и заявил , что молодой барин для игры с крестьянами просит лошадей. Каких лошадей?! – крикнул бы я. Каких еще лошадей?! Но Яков мне ничего не поведал, и количество лошедей уменьшилось у меня вчетверо. Если было четыре и осталось одна… вчетверо?
- Не математик я , - ответил Исидор. – Не делильщик делягистый и не распутник на распутье. Та лошадь , что у вас не увели , она жеребец или кобыла?
- Она – жеребец , - процедил Евст. Дан. – Агат Агатович Агапуддон… на всю конюшню он у меня теперь единственный. Из-за дикого норова ни к чему непригодный… и что мне? Как с учетом того , что Яков – калека , ты прикажешь мне его наказать?
- Вниз головой в бочку с водой.
- Калеку? – поразился барин.
- Потом , разумеется , вытащить! Ну , не нравится – не делайте… в относительности вашего сыночка я , мне думается , надумал что-то поценнее.
Евстафий Данилович смотрит на отшельника недоверчиво.
В КОМНАТЕ для занятий , где наряду с Михаилом и Евстафием Дьячковыми присутствуют Исидор и Воляев , Евстафий Данилович глядит на своего сына с отцовской строгостью и мудростью.
- Мой любимый сын Михаил , - промолвил Евст. Дан. – Ты не будешь спорить с тем , что ты провинился. Затеянная тобой игра привела к краже лошадей и , что печальнее , к убийству людей – пока фатальный список ограничивается Колчедановыми , но собранный тобой крестьянский эскадрон тоже наверняка перестреляют , и над тобою нависнут и их души. Добавившись к колчедановским , что сейчас свои черные крыла над тобой держат расправленными , из-за чего ты, не видя света , и загрустил… эта картина написана не мною.Ее автор – отшельник Исидор , полагающий , что ужасное состояние духа у тебя не потому , что обида на крестьян у тебя не проходит: оно у тебя из-за твоего собственного греха , который по заверению Исидора необходимо отмаливать в обстановке самой-самой благочинной. Исидор говорит , что когда ты его отмолишь , те черные крыла разойдутся над тобой , подобно тучам , и ты возвратишься к твоему папеньке возвеселившимся , солнечным юношей.
- Откуда возвращусь? – спросил Михаил.
- Из паломничества , - ответил Евст. Дан. – К месту захоронения большого христова человека Вениамина Омывающего , чьи останки упокоены в тридцати шести верстах от нашей усадьбы.
- Около того прудика , что предоставлял ему водицу для его необыкновенных омовений , - дополнил Исидор. – После оных болезни снимало , как рукой! Где бы они ни сидели – в костях ли они укоренялись , в телесной ли мягкости , Вениамин Омывающий вышибал их отовсюду. В девятый день февраля позапрошлого високосного года он в виде исключения омыл принесенный ему труп.
- И мертвец , что же , встал и пошел? – осведомился Воляев.
- Он-то Вениамина и изничтожил , - вздохнул отшельник.
- За воскрешение? – спросил Евст. Дан.
- Он был самоубийцей… вероятно , очухавшись и поняв , что он снова жив , он от недовольства ситуацией взбесился , взял лежавший на бережку камень и вкупе с Вениамином пятерым черепушки разнес.
- А затем вновь покончил с собой? – поинтересовался Михаил.
- Себя он не сей раз не тронул. С дырой в груди от прежнего выстрела он куда-то зашагал и посейчас , небось , где-то бродит… у Вениаминовой могилы мы с ним при божьем заступничестве не встретимся. Возле нее он не околачивается – народ говорит , что он подался к Туруханску… так что , мусье гувернер , у могилы он нас с тобой не зацапает.
- Не нас с тобой , а тебя с Михаилом Евстафьевичем , - сказал Воляев. – Или как? Мне что , с ними выдвигаться?
- А ты полагал увильнуть? – промолвил Евст. Дан. – Мой сын с малознакомым отшельником уйдет куда и Макар телят не гонял , а ты останешься в моем доме и будешь в сытости и праздности любить мою Дарью?! И это когда находящемуся под твоим воспитанием мальчику , возможно , требуется твое участие? Твои советы , твои кулаки… поганец ты , Воляев. Как миленький с ним попрешься!
Опустивший взгляд гувернер претенциозно поднимает его на Евстафия Даниловича , но не удерживает и вновь опускает.
НА ВЫЕЗДЕ из леса восседающие на лошадях Прохор , Никифор и Харитон тремя богатырями взглядываются в просматривающуюся перед ними деревню. В метрах сорока позади них в седлах сидят Никитин и Демьян.
- Монструозные у тебя односельчане , - промолвил Никитин. – Ни одной деревни не пропускают , чтобы разбоя в ней не учинить.
- В таком вот они увлечении , - вздохнул Демьян. – Сейчас поедут , кого побогаче отыщут и что-нибудь ихним да будет… я , Андрей Георгич , на ограбления уже наездился. Они-то словно бы разбойниками и рождены , но у меня от этого во мне что-то ноет… не в животе – над ним.
- На высогорных лугах , - кивнул Никитин. – Парамосах… что в Андах. Крестьян , при первой же возможности превращающихся в бандитов , в тех горах , как и у нас , пруд пруди. И интеллигенция , за крестьян вступающаяся , там тоже не перевелась… надо , не надо , но выступаем за них.
Прохор , Никифор и Харитон , взяв с места в карьер , выносятся из леса.
РАСХАЖИВАЮЩИЙ по опушке Андрей Никитин ведет нелицеприятные размышления. К Никитину вкрадчиво подступается Демьян.
- Вы , Андрей Георгич , пистоль у меня не приобрете? – поинтересовался Демьян.
- Если ты безвозвратно нацелился набегами больше не заниматься , для тебя было бы показательнее разобрать револьвер на детали и разбросать их по кустам. Коли ты этого не умеешь , возьми револьвер за ствол и попытайся размолотить его об дерево - без коммерческих умышлений , что подзуживают тебя не просто отступить от грабительства , но на своем отступничестве еще и наварить.
- Поступлениями от грабежей моя мошна уже не пополнится , однако чем-то пополнить ее мне , конечно , мечтается… жизнь-то в Европе наверняка на траты серьезна. С Прохором Ильичом , знающим наши столичные расценки , мы тут прикинули и определили , что при ценах там , как в Петербурге, мы с тем , что украли у Колчеданова и Авакумова годка три-четыре скромно протянем , а потом , похоже , придется идти… в работники к кому-нибудь наниматься. Или снова браться за разбой , а это моей моралью не приветствуется… а где Харитон?
- Должен быть , - промолвил Никитин.
К Андрею и Демьяну накатисто скачут Прохор Лобов и Никифор Стребнев - Демьян и Никитин идут им навстречу. Подъехавшие грабители перемолоты усталостью , понуростью и укрепившейся между ними нелюбовью.
- Куда подевали третьего? – спросил Никитин.
- Его нашла пуля , - ответил Прохор.
- Насмерть?
- Упал он , как мертвый , но это нами не проверено. Стань Никифор меня прикрывать , я бы к Харитону подобрался и , будь в этом нужда , взвалил бы его на лошадь и оттуда вывез. Никифору всего-то и полагалось палить в того , кто стрелял в нас, а не деру давать… когда мы с награбленным вышли из дома , за нами выскочил бывший там парубок лет шестнадцати. Он уже сподобился где-то нарыть ружьишко , и в нас полетели упокаивающие Свинцы Караваевичи , второй из которых Харитона и подбил.
- А вы чего же? – спросил Демьян. – Вы оба с револьверами и вы допустили , что его стрельба осталась безответной?
- Я-то , забравшись на коня , в его сторону стрельнул , - сказал Никифор. – И поскакал за Прохором Ильичом. Он-то вам рассказывает , что о Харитоне он задумывался и помысливал его выручить , но какие бы товарищеские соображения в нем ни цвели , наш сердобольный Прохор Ильич ускакал восвояси пораньше меня. Наговора здесь не наличествует?
- После выстрела в Харитона я метнулся к лошадям последним из нас , - процедил Прохор.
- Ну… я опередил тебе лишь из-за реакции , что у меня по молодости получше , - сказал Никифор. – Я думал , у меня и ноги пошустрее , но ты настолько рванул , что меня обогнал – твоя лошадь обрела седока первее моей.
- Не побеги ты - и я бы не побежал , - сказал Прохор. – Но если ты , то и я. Тебе убегай , а мне рискуй и погибай? На такую мою бездумность ты , Никифор , губы не раскатывай. Железным тоном скажу тебе: не раскатывай.
От Прохора Лобова веет неприкрытой угрозой.
ПО ПЛОТНОМУ , не предполагающему быстрой езды лесу , всадник Прохор плетется в отстающих ; перед ним вместе со своими лошадьми сквозь ветви продираются Андрей и Демьян , перед которыми начинает разгон уже вырвавшийся на открытый простор Никифор.
- Вы , Андрей Георгич , узреваете , насколько между этими двумя все натянулось? – спросил Демьян. – Они и ехать-то рядом друг с другом не могут… для нас это , может быть , и ничего – на подобном расстоянии они смертоубийство не затеют , и мы , как отряд , урона в человеческой силе не понесем.
- Смотри-ка , какое у тебя мышление стратегическое , - промолвил Никитин. – Не о себе одном , а о том , в чем ты лишь составляющая , тревожишься. Вместе мы – ого-го-го , а по отдельности никто… крестьянские размышления. Вы же живете общиной. Ваши надежды на отряд , на отрядность , они из тех же степей, что и ваша взлелеянность кучности и соборности. Невозможных без язвы конфликта. Которая разъедает и наш отряд.
- Вы о Никифоре и Прохоре Ильиче?
- Да. Потеряв Прохора или Никифора , наш отряд станет здоровее , чем был. Да?
- Ага… но если Прохор Ильич сейчас все же вытащит револьвер и задумает подстрелить Никифора , мы окажемся на линии огня.
- С его меткостью пуля до Никифора , вероятно , не долетит , - промолвил Никитин. – В ком-то из нас застрянет… корю я себя иногда , что поскакал не единолично , а с вами. В уединенном и отсоединенном от вас состоянии я бы ощущал себя не столь непрочно.
Андрей Никитин оборачивается и поеживается.
ОТОЙДЯ ото всех , чтобы побыть в необременительной компании самого себя , Андрей расслабляется , вдыхает лесные ароматы , поворачивает голову и видит Демьяна. С позитива он Никитина не сбивает.
- Дальнейшие для нас тропы разведываете? – поинтересовался Демьян. – Не без души вы этим заняты… любо поглядеть , какой вы на лицо приободрившийся.
- Я , Демьян , тут не следопытствую - голым образом наслаждаюсь. Испиваю удовольствие от того , что пока у нас привал , я могу от вас куда-нибудь отбрести и вас не видеть.
- Вы чего-то про нас , как про холеру говорите.
- Говорю , Демьян , - кивнул Никитин. – Таков я теперь к мужикам. Таков…
- Холера-то , она , Андрей Георгич , бывает , излечивается. Вам следует знать , что и мы , вернее , весь наш отряд , только что стал здоровее. В точности по вашему хотению.
- Прохор что-то сотворил с Никифором?
- Прирезал.
Андрей Никитин , придав лицу окаменелость , уходит в анализирование.
ПРОХОР Лобов с нескрываемой радостью стоит над лежащим животом кверху Никифором. К рассматриванию трупа присоединяются и подошедшие к Прохору со спины Андрей и Демьян.
- Почему в теле нет ножа? – поинтересовался Никитин. – Ты его уже вытащил?
- Ударил и тут же выдернул , - ответил Прохор. – А что , нож нужно оставлять?
- Без ножа в теле убитый враг лежит во многом , как живой , и при его разглядывании ты эстетически чего-то не дополучаешь , - сказал Никитин. – Если кровавой раны я не вижу , мне допустимо предположить , что ты вогнал нож Никифору в спину , а затем перевернул труп , чтобы… зачем его переворачивал?
- Переворачивания не было , - промолвил Прохор. – Да , я пырнул его в спину и , упади он прямиком , он бы упал на живот , но он упал не в момент – прошелся перед мной , покачался , матерком меня обругал , за что я сказал ему нечто из Иоанна Златоуста: об обуздании языка , об отложения гнева… «куда мне , умирающему , его откладывать? – простонал Никифор. И я с ним согласился.
- Твоя ссора с Никифором завершилась для тебя триумфально , - констатировал Никитин. – Из-за чего же ты его убил? Деньги его тебя привлекли?
- Совращении им моей доченьки Нюрочки причина тому поглавнее. Чтобы вы в этом не усомнились , никифорову долю я предлагаю разделить на троих. Ты , Андрей Георгич , треть от нее взять не приминешь?
- Я не возьму , - ответил Никитин.
- Тогда две третьих мне , а треть Демьяну.
- А отчего же не половина на половину? – с досадой спросил Демьян.
- От того… тебе и треть давать не за что , но если я заберу себе все , я утрачу право связывать данное убийство с отмщением за дочку. Ничем не размываемый грабеж – он в основание всех причин выскочит. А оно обстоит не так.
Прохор Лобов говорит без лукавства.
МИХАИЛ Дьячков , отшельник Исидор и накинувший на плечо куль с продуктами гувернер Воляев , страдая от жары , идут по лесной просеке.
- Светило-то наше раскочегарилось , - промолвил Исидор. – Как за грехи нас распекает и пропекает. При такой его неудержимости наибольшая усладность в бане сидеть. В нетопленной. В парилке прохладнее всего.
- Не о своем ты говоришь , - проворчал гувернер. – Когда ты в бане-то был? Насколько я понимаю , отшельники в нее чрезмерно не хаживают.
- Я же не всю жизнь отшельник , - сказал Исидор. – По месту появления на свет я курянин , а по ремеслу бочар – и не задрипанный , а мастеровитый , так заказы к себе и стягивавший. Вам , дядечка , бочоночек? Произведем. Тебе , бабонька , кадушечку? Сколотим. Работа у меня спорилась , никаких невыполнений или нарушений я не допускал , бочары-конкуренты меня , естественно , на дух не переносили. Они-то мне и подсуропили.
- Мастерскую спалили? – спросил Михаил.
- Огонь расстроил меня позже. Поев мое убежище… о нем скоро, но не сейчас. В Курске мне поручили сделать двадцать пять крупных бочек, и пришедший с этим человек упомянул , что он от Терентия Литовца. Вы о Терентии и знать не знаете, а для живущих в Курске Терентий Литовец – громада! Карты , кости , лишающее рассудка курево , продажные женщины , всяческие извращения иного порядка – все это замыкается на Терентии , что носит морскую форму и расправляется с любым, кто поимеет храбрость на него тяфкнуть.
- Он очерствел , - промолвил Михаил. – В его форме он моряку какого звания соответствует?
- Я в знаках офицерского отличия не кумекаю , но , по-моему , форма у него капитанская , - ответил Исидор.
- А твои бочки ему для чего сдались? – поинтересовался гувернер.
- В народе гулял шепоток , что в бочки кладуется убиенные Терентием и его кодлой сопротивленцы , которые опосля то ли в землю в бочках закапываются , то ли по волнам отправляются. Бочки я Терентию сделал. Но в ночь перед выдачей заказа к ним прокрались мои конкуренты и порубили топориками в щепу. Я спозаранку пришел , поглядел… за дверью с сорванным замком чего когда хорошего увидишь? До появления заказчика с полчасика , а бочек у меня для него с кругленькую такую штучку – нулевочку. И как же меня за это отблагодарят? – задумался я. Личину ли начистят , какую-нибудь конечность отрубят или резьбу по горлу учинят? Сколь Бог ко мне ни добр, я предположил , что меня ждет смертоубийственная экзекуция и на крыльях данного предположения вылетел из Курска без захода домой для сбора монаток. Мое обращение в отшельника началось.
- А с чего в отшельники-то? – спросил Воляев. – Доехал бы до Вязьмы или до Архангельска и продолжал бы работать по профессии. За то , что ты в положенный срок не предоставил ему бочки , Терентий бы за тобой по всей Руси не рыскал.
- Затевать производственное дело без копейки и без знакомств , это , голубчики вы мои , куда более значительная трудность , чем божьей милостью в посте и молитве пробавляться. Наверное , не для всех , но для меня , для Исидора… я и при делании бочек нередко до того молитворением отвлекался , что неосознанно сколачивал крест.
На челе отшельника Исидора различим божественный свет.
СИДЯЩИЙ под деревом Прохор Лобов , развернув сверток , жадно впивается глазами в кольца , брошки , колье и купюры. С порицанием во взгляде за Прохором наблюдает Андрей Никитин.
- Поработили они тебя , Прохор , - сказал Андрей. – Необоримо к себе притягивают.
- Они бесподобны , - прошептал Прохор. – Я их полюбил.
- «Не надейтесь на грабительство и не тщеславьтесь хищением ; когда богатство умножается , не прилагайте к нему сердца». Шестьдесят первый псалом. Он означает , что , наворовав и награбив , ты , Прохор , этим не тешься – сейчас тем , что у тебя , ты обладаешь , но будет ли отмерена твоему обладанию долгая жизнь , мы с тобой не разумеем.
- А что же с моим обладанием может произойти? Кто мне его течение прервет-то? У вас , Андрей Георгич , ничего такого в мыслях не проскакивает?
- У меня нет.
Прохор Лобов взирает на Никитина с рьяным усомнением в истинности полученного от него ответа.
В СГУЩАЮЩИХСЯ сумерках Прохор едва не засыпает прямо в седле. Дремотность Лобова передается и его лошади , идущей по лесу чуть менее спешным шагом , чем лошади Никитина и Демьяна.
- В темноте мы через границу не поедем? – спросил Демьян.
- Мы пойдем через нее пешком в рассветной дымке , - ответил Никитин.
- Предвидеть это было нельзя , но мы выехали к ней без сбоев , - промолвил Демьян. – Имея лишь направление и какие-то подсказки встречаемого нами народца… вы ту бабу-то , нас встрепенувшую , не призабыли?
- Ту , что сказала о трехстах семидесяти трех верстах? – усмехнулся Никитин.
- Ее , разлюбезную , - улыбнулся Демьян. - За день до нее мы у кого-то спросили: «Сколько верст до границы?» , и нам ответили , что около трехсот. Прошел день , мы проехали сколько-то еще и , увидев ту бабу, ее спросили. О верстах , от границы нас отделяющих… уморительно вспоминать… триста семьдесят три! – прокричала она. Из-за данного ее отвечания мы все обеспокоились , ведь что же это – мы что , стали ехать не туда? Развернуло ли нас что ли что-то , в круговую повело… а баба , багровея , вновь кричит: триста семьдесят три! Триста семьдесят три муромских праведника! Триста семьдесят три – мое число , я называю лишь его , я чту заслуги трехсот семидесяти трех муромских праведников , и мне…
- Умерься , Демьян! – воскликнул Прохор. – Время к ночи , а тут разгорланился , как петух к побудке… радуйся , что ты не из глины.
- Ну и чего же , что я… ну , не из глины и чего же?
- Будь ты петушком глиняным , я бы башку тебе отколол , - сказал Прохор.
Андрей Никитин смеется.
УЛЫБКА не оставляет Андрея и когда он , растянувшись на земле среди деревьев , отходит ко сну. Рядом лежат Прохор и Демьян , вокруг темно , тихо.
«ВСЕМ сдаваться! Лежите , как лежали , но руки вверх!».
РАЗБУЖЕННЫЙ приказными криками Никитин видит во мгле силуэты всадников.
«ЕСЛИ кто-то из троих не послушается , не подчинившимися будут считаться все! Смерть придет ко всем! Ко всем! И к нам , и к вам , но к вам она придет сейчас! Хотите ее оттянуть – сдавайтесь!».
- Оттянуть-то желательно , - промолвил Прохор. – А то и натянуть!
Прохор Лобов делает из револьвера серию выстрелов.
- Огонь! – кричат из темноты.
Начинается встречная пальба – вспышки , конский хрип , свист пуль.
- Я сдаюсь! – проорал Демьян.
- Отстреливайся , падла! – прокричал Прохор.
- Нет , я не стану , мой выбор – жизнь!
- Ну , живи , живи! Под таким обстрелом это вовсе не трудно! Вы-то , барин , чего не подсобляете?! И у вас душа в пятки ушла?!
- Она-то , может , и ушла , - сказал Андрей , - но что-то осталось.
Извлекший револьвер Никитин скорострельно выпускает пулю за пулей.
СЛЕДУЯ после восхода солнца по поредевшему лесу , озирающийся Никитин несет саквояж и поддерживает свободной рукой спотыкающегося , многократно раненого Лобова.
- День нас проявляет приметно , - сказал Андрей. – В ночи мы растворились , а в данную минуту на виду… погоня бы нас сразу же высмотрела. В точку нашей ночевки они попали не дурачком – вели они нас , Прохор Ильич , следили за нами. После перестрелки с крючка мы , похоже , сорвались. Иначе где они?
- Демьяна небось допрашивают , - пробормотал Прохор.
- А его что , не убили?
- Его-то нет. Будучи уже отступающим , я разглядел , как его скручивают. Демьян будет жить…
- На каторге , - сказал Андрей. – Из нас он самый безобидный , но в качестве неказистого подручного он их не устроит – они его вожаком проведут. Когда перейдем границу , поищем в продаже русские газеты. Завтра , послезавтра в них должны появится устрашающие и успокаивающие заметки о преступлениях и поимке бесчеловечного кровопускателя Демьяна-атамана… сядем с тобой , Прохор Ильич , в кафетерии и почитаем. Ты до границы-то дотянешь?
- Не сумею , - прошептал Прохор.
- Давай остановимся и твои раны как-нибудь подлатаем.
- Не трудитесь… Андрей Георгич. А-ааа! Сколько у меня ценностей… а-ааа! Не мое они счастье составят. О-ооо…
Прохор Лобов падает и умирает. Постояв над Прохором в соболезнующей застылости , Андрей Никитин стремительно его покидает – замедляется , возвращается , ставит саквояж , склоняется над Прохором и вытаскивает у него из-за пазухи несколько свертков.
В саквояж они полностью не помещаются. Никитин освобождает для них место - достает из саквояжа огромный том «Капитала» Карла Маркса. Кладет книгу на Прохора , наполняет саквояж настоящим капиталом и окрыленно уходит.
МИХАИЛ Дьячков и гувернер Воляев у сгоревшего убежища отшельника Исидора. Сам отшельник в противоположность им не отдыхает – в деятельном настрое , переступая с ноги на ногу , что-то прикидывает.
- По моему измышлению тут располагался склад , - сказал гувернер. – Не для уключин , не для скобяных изделий – глубоко в лесу это не хранят , а хранить наворованное исключительно тут и приличествует: если ворье объединено в преуспевающую группу , им не обойтись без хранилища , в которое они все сносят , а затем в зависимости от спроса и установившейся цены распределяют по покупателям. Не всовывают дешевым скопом , а неспешно идут на склад и берут с него то , чем торговать сейчас выгодней. Насчет предназначения того , что тут было , я , мне думается , зрю в корень.
- А почему оно оказалось сожжено? – спросил Михаил.
- Чтобы ответить , нужно знать , с товаром ли его спалили или предварительно опустошив… при сооружении где-то второго склада воры этот могли и пожечь. Уничтожить его могла и полиция , и соперничающие с теми ворами другие воры , и…
- Твоими ворами и складами ты , гувернер , будишь во мне некрасивую порывистость , - процедил Исидор. – Оно толкает меня к тебе подлететь и нещадным кулачным боем выбить из тебя заблуждения , но свою куражность я на мордобой не израсходую. Сохраню ее на строительство.
- Чего строить-то собрался? – поинтересовался Воляев.
- Мое жилье. Сейчас вы на него глядите – не на воровское хранилище , а на отшельническое убежище , что пламенем порушено , но нашими руками отстроится заново. Для его восстановления я вас с собой и вытянул.
- Но мы же шли к Вениамину Омывающему , - пробормотал гувернер. – Ни о каком возведении какого-то убежища ты Евстафию Даниловичу ничего не молвил.
- Идти к Вениамину Омывающему я вас не отговариваю , - сказал Исидор. – Нюанс в том , что до его захоронения не полтора дня хода , а дней тринадцать-пятнадцать , что с обратной дорогой займет у вас месяц. А с сооружением бревенчатой основы для моего убежища мы управимся за пару суток , после чего мы пойдем к Евстафию Даниловичу , и я скажу ему , что паломничество совершено. Молодой барин преображен. Гувернер проявил себя в пути чудесно.
- Разжиться дармовой рабочей силой ты запланировал недурно , - кивнул Воляев. – Мы , Михаил Евстафьевич , что , поддадимся?
- Помочь погорельцу отстроиться - для приличных людей даже обязанность , - ответил Михаил. – А рубить и пилить бревна нам чем?
- Инструмент у меня вон в той траве , - промолвил Исидор. – В промасленную бумагу завернут. Еще с прежнего строительства завалялся… вдвоем мы тогда строили. С Харлампием Беззалыбовым , ушедшим в скитальчество то ли из Чебоксар , то ли из Оренбурга и встреченным мною неподалеку от Курска. В Рыльске. Я наложил на себя послушание последовательно помолиться в каждой из тамошних двенадцати церквей и в седьмой из них пересекся с Харлампием – мне понравилось , как он молится , как кладет поклоны , мы вступили в разговор и после продолжительных бесед о светском и духовном постановили со светским вконей разорвать и двинуться в лес , где мы бы построили какой-нибудь скит и , питаясь чем Бог пошлет , со всеми потрохами погрузились бы в богоосознание и богопочитание. Убежище мы построили , молитва творилась нами изрядно , но совместное проживание с Харлампием открыло мне о нем тайную правду. Несколько странновато он принялся на меня засматриваться… погреться звал. К нему под одеяло.
- Ты его усмирил? – спросил Воляев.
- Дал ему от ворот поворот. Под дождь со снегом единоверца вышиб.
Исидор предается сожалениям.
ПОМАХИВАЮЩИЙ саквояжем Андрей Никитин бодро шествует по вылизанной улице с надписями на немецком языке.
В КОНТОРЕ скупщика он получает за драгоценности увесистую пачку иностранных денег ; повернувшись к выходу , Никитин опускает ее в саквояж и замечает презентабельного , безотрывно смотрящего на него мужчину.
Владимир Суходолин привествует растерявшего Никитина кивком головы. Андрей отвечает ему тем же - выбирается наружу, набирает ход , но Суходолин его догоняет.
- Вы , Никитин , здесь нелегально? – спросил Суходолин.
- Нелегальней не придумаешь , - проворчал Андрей.
- Горе не беда , - усмехнулся Суходолин. – Быть нелегально здесь гораздо симпатичней , чем быть на законных основаниях на каторге. Она угробила целую плеяду верных социалистов , но мы, Никитин , на ней укрепились. Доверительной спаянностью на годы вперед друг к друг приросли. Перед нашими я здесь за вас что надо замолвлю. Вы из России сюда от кого прибыли?
- Да как бы вам объяснить… я…
- Я видел у вас деньги.
- Видели , - пробормотал Никитин.
- Они на революцию?
- Разумеется…
Расставаться с деньгами Никитин не так , чтобы хочет.
ЗА ВОРОТАМИ усадьбы Евстафия Даниловича Дьячкова кособокий конюх Яков Михалишин придерживает за узду агрессивно притоптывающего жеребца Агата.
К ним идут категорически решительная Людмила и с трудом поспевающий за ней Евстафий Данилович.
- Передумай , Людмила. - сказал Евст. Дан. , - Я говорю тебе это заботливо. С Агатом ты не совладаешь!
- Я на нем проедусь , - процедила Людмила.
- К кому? К Ольге Павловне? К племяннику Колчеданова? К Никитину? Все разъехались!
- Все куда-то ездят. А мне , папенька , с вами торчи?! Когда молодость во мне отомрет , из отчего дома меня будет не вытолкать , но сейчас я проедусь… познакомлюсь , может , с кем.
- Конь тебя сбросит , и к тебе , корчащейся на земле , кто-нибудь, наверное , подойдет…
- И пожалеет , - сказала Людмила.
- Тебе что , жалость непойми чья нужна?
- Жалость , нежность , любовь… из необходимого женщине мне все нужно. А что у меня из этого есть?
- Я тебя слушаю и вникаю , - пробормотал Евст. Дан. – Приобретение новых лошадей я откладывать не стану – как только я куплю тебе послушную коняшку , ты и верхом , и на бричке прокатишься себе в любую сторону , подберешь там для себя кого милого , развеешься! А?
- Я проедусь сейчас.
Людмила Дьячкова забирается на Агата , и конь встает на дыбы, он ретиво мечется , Евстафий Данилович смотрит на это обеспокоенно. Яков Михалишин злорадствует.
Малая кровь
© Copyright: Петр Ольшевский, 2016
Свидетельство о публикации №216110101567
Свидетельство о публикации №216110101567
Рецензии