Крутьков род глава 12

     Помнил Петр, как просил тогда жалобно в те далекие годы голодные дядьку, что ссыпал в мешочек мелкие зернышки бережно:
   – Дядечку, дайте вы мэне хочь трошечки маку вашего! А я вам чого надо зробыть помогу!
   – Тю, дурнэ дытя! Та який же це мак?! Це ж табак! Сэмена! – отвечал ему дядька, из высланных тоже.
   – Ну так дайте ж вы мэне хочь сэмян тогда трошечки! – еще жалостней просил его Петька.
   – А на кой воны тоби здалысь? Чи курыть ты надумав?
   – Ни, дядечку, я нэ курю! – отвечал он, взгляда не отводя от мешочка.
   – За якой же воны тоби надобностью тогда?
   – Так, а вам зачем? – любопытствовал Петька.
   – Я его посажу, табак выращу. Самому курыть и другым продать.
   – Так и я посажу, дядечку! – умолял его Петька.
   – Та в чого ж я его насыплю тоби?! – начал сдаваться дядька.
   – Хочь сюда! – протянул ему Петька ладошку.
   – Ну дэржи, колы так! – улыбнулся дядька и насыпал щепоть табачных семян.
     Давно приглядел Петька полоску земли. Там когда-то стена кошары,  видно, была или забор турлучный. Только все это растащил народ на свои нужды со временем, а полоска доброй, ничейной землицы осталась. 
     Раздобыл тогда Петька лопату и вскопал в один штык всю полоску эту. Посадил свой табак, на сколько семян хватило, а еще посадил тыкву. Сберег он когда-то несколько семечек, которые так хотелось тогда проглотить с кожурой вместе. Но сдержался, пересилил себя. Только присыпал семена, только воды принес, чтобы полить посадку свою, дед Буряк тут, как тут. Никуда от него ты не денешься!
   – А чого же ты робышь тут, хлопче? – наклонился над грядкой Буряк.
   – Ось табак посадыв та тыкву, – отвечал ему нехотя Петька.
   – Ты, дывысь, ты ж який молодэц! Табак посадыв, додумався! – всплеснул руками Буряк, – А идэ ж ты сэмян раздобыв?
   – Та мэне дядечка трошечки дав, – не знал, как отделаться от любопытного деда Петька.
   – Ну давай, давай, росты! А я тэбе помогу потом з ным управыться!
     И так быстро табак тот взошел. И рядочек такой же ровненький, и такие листки лохматенькие. Ходит Петька, не налюбуется. А что делать с тем табаком потом будет – не знает. Тыкву-то съесть можно, а табак куда? Дед Буряк приходил каждый раз, все никак не мог он нарадоваться.
   – Ты, гляды, Пэтька, лыстья яки у табака твоего!
   – Та лыстья, як лыстья, – пожимал он плечами.
   – Ох, табак у тоби добрый будэ! М-м-м! Сыла! – ходил кругами Буряк, аж облизывался.
   – Слухай, Пэтька, а може ты дашь мэне два лысточка уже, хочь на крепость попробую!
   – Та вон, дывысь, жовтенький вже лыст, та и вон, – сорвал деду Петька пяток листьев.
     Бегал он за водой, поливал, рыхлил землю, вырывал сорняки. Зеленой стеной стоял табак. Прошло время, зацвел желтыми цветами, глаз радовался.
Листья крупные, стебли толстые. Стал Буряк табак подворовывать. Смотрит Петька – трех кустов нет, потом еще двух с краю.
   – Не иначе Буряк шкодит! – решил он тогда. – Погоди, я тебя поймаю, выслежу!
Через два дня застал он деда, когда в очередной раз он  табак ломал.
   – Чого ж вы, диду, дэлаете?! Як же ж нэ стыдно вам вороваты?!
Чуть не носом в землю клюнул с испуга Буряк, листья выронил.
   – Ой, Пэтька, просты, Хрыста ради! Бис попутав! Я бильше нэ буду! Та я два куста тильки вырвав!
   – Та нэ два, а пять! – укорял его Петька.
   – Ось я тоби яйцами курными вытдам! Уж дюже у тоби табак знатный! Так курыть захотелось, а тоби нэ було, що б зпросыть.
   – Ладно! – согласился Петька. – Тильки вы, диду, больше нэ шкодьте!
   – Ни, Пэтька! Як можно?! Я тоби помогу той табак посушить, та й порубыть, та й продать.
Не обманул Буряк, принес потом пяток яиц. С табаком тоже помог.
      
     Остановились однажды у хатенки, где жил Петьк,а калмыки на арбах. Как глянул он  на них, чуть со страха не помер.
   – Ты табак продаешь? Нам дедка сказал!
Отпираться было бесполезно. А они во двор уже входят.
   – Неси табак. Пробовать будем. Покупать будем.
Метнулся Петька в сарай, где хранил он табак свой в мешках, дедом в ступке порубленный и просеянный. Взял горсть и обратно во двор.
   – Ось табак мий! Пробуйтэ, дядьки! Добрый табак!
Закурили калмыки, на своем о чем-то перекинулись друг с другом, и один спросил Петьку:
   – Сколько торгуешь стакан?
А кто его знает сколько? Не торговал никогда. И Буряка, как на грех не видать поблизости. Как не надо – он тут, как тут, а как надо, так нет его!
   – Ну давай говори! Нам ехать надо, однако!
   – По пятнадцать копиек вытдам! – выпалил Петька, аж сердце заколотилось с испугу. Вдруг цену загнул?!
   – Давай неси, насыпай давай!
   – А в мэне и стакана нэмае, – озадачился Петька.
   – Моей пиалой мерить будем, – пошел к арбе круглолицый калмык. Вернулся с посудиной своей вместительной. Насыпали в нее, уминая табак. С горкой сыпали.
Я – А на рыба меняешь – спросили – Мы скоро повезем рыба продавать, много возьмем табака, если меняешь.
Я – Змэняю, дядьки! А чого ж нэ хмэнять?!
Расплатились они за табак, со двора потянулись к своим арбам. Сокрушался потом дед Буряк:
   – От, дурна дэтина! Та хто ж пыалу за пятнадцать копиек торгуе?! А?! Та воны ж тоби, считай, обокралы!
   – Ни! Воны грошей мэни далы!
   – Та яки там гроши?! Слезы то, а нэ гроши! По сравнению с тем, що взять було можно з них! Ты, гляды, другий раз бэз мэне нэ торгуй!
     Прошло время, и опять остановился у Петькиной хаты обоз калмыцкий.
В этот раз табаком торговал дед Буряк. Часть на воблу сменял сушеную, часть за деньги продал. До пылинки табачной калмыки все вымели. Все довольны остались.
   – Следующий год расти, больше расти табак! Много брать будем, приедем! Хорош табак! Много брать будем! – наказывали Петьке калмыки, загружая в свои повозки покупку. Дед Буряк и себе табачку оставил и рыбки вяленой взял.
     Счастью Петькиному не было края. И еда в доме есть, и живые деньги в кармане. На побывку приехал Ванька на пару дней. Первый раз Петька и сам шел, и брата вел на базар. Он себе купил чоботы почти новые. Ну и что, что размер не его. Все равно целовать их готов был. Туфли брату Ивану купил парусиновые. И себе, и старшему портки еще прикупил. Мамке – юбку новую, Ельке – платьице, а Кольке – штаны на лямке. Да и еще для мамки грошей осталось немного.
     А то бегал он в платье девчачьем, что баба Нюра ему принесла в котомке своей, когда мамку наведать пришла как-то раз из родного их Сотниковского. Больше не было у нее ничего, чем порадовать внуков. Мучицы немного еще принесла да маслица постного. За живот хватался от смеха Иван, когда первый раз Петьку в платье увидел. А теперь вот и Еле еще пригодиться платьишко Петькино. Голым задом не будет сверкать он теперь. Вон обновки какие за табачные деньги купил.
     Тыквы тоже вымахали неподъемными. Кое-как закатил их Петька с Ванькой в сарай, где когда-то табак сушился, натаскал соломы, укрыл их. Перемогут зиму теперь, с Божьей помощью. Когда клюнет петух, куда следует, – встрепенешься и сразу найдешь, чем щи хлебать.