Сиреневый туман Глава 18

                Глава восемнадцатая

  Николай Иванович Лисицын любил своих студентов. В каждом он находил непременно что-то хорошее. Вот, например, Мария Мацкевич: как она мечтала учиться! Ему было известно, скольких сил стоило убедить строгого отца дать согласие на учебу дочери. Но девушка проявляет прекрасные способности к хирургии. А уж о трудолюбии и говорить не приходится. Можно кому угодно в пример ставить. Однако, где же она? Он обвел глазами всю группу, Мани среди студентов не было.
   
  – Почему отсутствует Мария Мацкевич? – спросил педагог у старосты. – Я ведь видел ее в прозекторской.
  Староста пожал плечами и опустил глаза. С задних рядов послышался смешок.
  – Кто закрывал зал?

  Все молчали. Тогда Лисицын поднялся и обвел студентов строгим взглядом.
  – Принесите ключи от прозекторской, – сказал он, – и не дай вам Бог пошутить так. Не каждый из вас справится с чувствами, останься он один на один с трупом в темной комнате. Трупы выделяют светящиеся газы, создающие видимость материализации духа. Это может стоить неподготовленному человеку надлома психики и даже комы…

  В последнем ряду послышался шум, двое студентов поспешно бросились к дверям за ключами.

  …А Маня сидела на табурете возле мраморного стола, на котором лежала молодая женщина, умершая от большой дозы принятого снотворного, и неотрывно смотрела покойнице в лицо.
   
  Поначалу, когда ее послали справиться, опущен ли в погреб подъемник, она ничего не заподозрила, и только очень удивилась тому, что погас свет. Девушка окликнула в темноте своих однокурсников, но вокруг стояла поистине мертвая тишина. Мертвая в самом прямом смысле слова. Маня на ощупь прошла вдоль стены к окну и раскрыла ставни. Снаружи, во дворе, была непроглядная темень. Тогда она осторожно продвинулась дальше и, дойдя, наконец, до двери, поняла, что ее заперли в прозекторской и теперь тут придется куковать до утра.

  Глаза понемногу привыкли к темноте. Маня невольно подошла к столу и снова всмотрелась в черты самоубийцы. Бледное лицо в обрамлении золотистых густых волос, казалось, само излучало слабый свет. Она пробовала молиться, но губы не слушались. Ноги, кстати, тоже. Как подкошенная, девушка опустилась на табуретку, рядом с покойницей. И тут случилось невероятное: веки красавицы дрогнули. Покойница приоткрыла глаза и моргнула.

  Маня замерла, напряглась и стала всматриваться до оторопи в бесстрастные черты: покойница опять моргнула. Тогда будущая фельдшерица решительно встала и накрыла труп простыней с головой. Кое-как собравшись с мыслями и не отводя глаз от простыни, она стала читать короткие молитвы, едва пришедшие на ум. Неизвестно, как долго это продолжалось. Внезапно ее ослепил вспыхнувший свет.
  В дверях показался Николай Иванович, а за ним толпилась вся группа. Трудно было сказать, кто перепугался больше. Лисицын первым подошел к пережившей шок студентке и осторожно взял за руку.

  – Она моргает, – сообщила Маня, едва разлепив одеревеневшие губы.
  – Возможно, – согласился Лисицын. – Мышцы лица сокращаются рефлекторно. Мы это будем проходить на третьем курсе. Желаете ли вы написать докладную записку директору? Ваши обидчики будут строго наказаны.

  – Нет, нет. Что вы?! Я сама случайно осталась… И потом, я вовсе не боюсь покойников.
  Вы же сами видите: я совершенно спокойна.
  – Конечно, конечно… – улыбнулся Лисицын. – Но кое-кому от меня крепко достанется.

  Он обернулся к притихшим студентам, строго помахал пальцем и тут… отважная студентка хлопнулась в обморок. Едва привели Маню в чувство, как трое зачинщиков добровольно сняли ремни, положили на стол хирурга и пожелали отправиться в карцер на отбывание наказания.
   
  – У нас нет карцера, – сообщил Лисицын, – отработаете по 12 часов на приготовлении перевязочных материалов для фронтовых госпиталей.
  – Ура! – завопили “штрафники” и бросились со всех ног исполнять наказание.
  Ну как тут сердиться? Студенты, золотая пора…
   
   
  Шутки на кафедре, впрочем, не иссякали. Делали, скажем, так, что скелет вдруг обнимал робкую девушку, или мертвая рука шлепала зазевавшегося анатома, или нога вдруг самостоятельно поднималась у препарируемого трупа.
   
  В конце концов и Маня за все отыгралась: она встала на площадку подъемника, а шустрые на проказы сокурсники неожиданно опустили подъемник в погреб. Но Маня уже не была боязливой, она вошла внутрь подвала; в тот день поступило много трупов, они были свалены на столах. Слышит вверху голос Николая Ивановича: где Мацкевич, спрашивает. Она живо спряталась за входными дверями. Поднимают подъемник – пусто! Вспомнив предупреждения своего наставника, студенты перепугались и бросились в подвал – нет Мани!

  Тут уже настоящий переполох поднялся, едва ли не между трупами искали. А Маня чинно сидела в пустой аудитории и с невинным видом поджидала своих товарищей. Нагоняй от Лисицына получили все по полной программе, включая мадемуазель Мацкевич, но выдумщики до разных проделок среди студентов не перевелись.

  Частенько на отработках мышц и сосудов они весело напевали, нисколько не угнетенные видом расчлененного и вымоченного в формалине трупа – это был их “материал”, и каждый должен был “сдать” за учебный год ногу, руку и внутренние органы. Студенты делали аккуратные надписи и помещали свои наглядные пособия в стеклянный шкаф. Именно в тот, где Маня впервые увидела поразивший ее мужской орган. Все они были очень заняты и на баловство, честно говоря, времени оставалось мало.
   
  Иногда доктор Соболевский приглашал к себе в гости всю группу, и они проводили вечер в большой домашней библиотеке у него на квартире. Там Маня восхищалась потрясающим обилием медицинских книг, а когда рассматривала “Медицинскую энциклопедию”, то просто дух захватывало от великолепных иллюстраций и цветных анатомических атласов. За всю свою жизнь Иван Алексеевич собрал много интересных и уникальных медицинских изданий, которые давал читать своим студентам с большой охотой. Они ценили его щедрость и очень бережно относились к книгам.
   
  По воскресным дням будущие фельдшера собирались небольшими группами, шли в театр или в кино, а иногда пели под гитару и танцевали у кого-нибудь дома.
  Но вот один эпизод Маниной личной жизни едва  не разрушил напрочь ее налаженную студенческую жизнь...

********************
Продолжение следует