Мухтар, домой - однажды

Часть первая
из сборника: «Вот и Всё».

     Белой ночью в Куоккало солнце, едва нырнув за горизонт, немедленно начинает свой неторопливый разбег к полуденному торжеству. Две зори долго горят на севере не прерываясь. В это время морская вода в чуть остывшей прохладе перегретого воздуха безмятежно закипает и парит, размывая утреннюю акварель неба, моря. Морской бриз под утро напрочь меняет направление. Чем жарче полуденный день, тем сильнее утренняя отжимная волна в Финском заливе.
     - Гав. Гав-гав!!! - Огромный мохнатый пес, по шею забравшись в свежие отжимные волны, тревожно смотрит на еле заметно уползающую волну.
     - Мухтар, что случилось? – слышен веселый звонкий девичий голосок со стороны мирно серебрящейся на солнце воды.
     Лес, вплотную подступивший здесь к бухточке, утыкается в узкую полоску крупного золотого песка, вынесенного сюда, по-видимому, бурными потоками двухтысячелетней малышкой Невой. Несмотря на близость мегаполиса белки, лисицы и даже лоси в этих местах завсегдатаи. Берег залива, редко посещаем людьми, и потому небольшой пляж бухты девственно прекрасен, чист и сакрален...
    
    Жаль, что теперь спустя почти полвека цивилизация проглотила эту бухту. Мало, что напоминает об ушедшей эпохе. Лишь старинный финский двухэтажный дом, превращенный ещё тогда в семидесятые в «коммуналку» и чудом, сохранившийся здесь внутри маленького клочка леса до сих пор, хранит голоса нашего детства. Когда мы с женой приезжаем сюда с внуками, чтоб увидится с ним, то он (дом) нет-нет, да выкрикнет что-то нам сквозь время, позовет, поманит. А море, Финский залив, проглядывающий сквозь вековые сосны и ели, обязательно эхом за ним вдруг зашипит, забеспокоится, засуетится, словно выговаривая свое далёкое, наболевшее.
    
     …- Гав! Гав-гав! «Выходи, далеко зашла», - заливается на весь пустынный берег испуганный пёс. Он не любит купаться, боится воды, как огня. В детстве его, похоже, топили в ней, он вообще осторожен с людьми, но детей любит, очень.
     - Отстань. Иди домой, - смеётся в ответ девочка, сверкая белой ещё не успевшей загореть в начале лета попкой меж золотых «барашков» незаметно ускоряющейся отжимной волны всего-то в пяти метрах от собаки.
      - Гав! Гав-гав! «Вернись к берегу, там глубоко», - сердится собака (помесь северных лаек с кавказкой овчаркой), всем своим огромным молодым собачим сердцем уже привязавшейся к этой маленькой девчушке лет пяти отроду.
     - Не переживай, всё хо-ро-шо, - весело кричит та и беззаботно ныряет по направлению волны в сторону невидимого горизонта.
     Пересилив страх, пёс срывается с места и плывет, что есть сил, плывет, пыхтя, поскуливая и отфыркиваясь от залетающей к нему в пасть теплой пенящейся противно-солоноватой жижи, пока не ловит кончики её длинных, светло-русых волос, расплескавшихся по волне во все стороны...


     Да-а, вода в Финском заливе здесь в этой бухточке знаменитого поселка Репина, как и раньше, несмотря ни на что по-прежнему чиста, тепла, ласкова и предательски маняща.

     …- Что случилось? – удивляется девочка, медленно приходя в себя от шершавого языка собаки, усердно вылизывающего ей мокрое испуганное лицо.
     - Гав! – обиженно бросает он ей и… отворачивается.
     - Ты меня спас… Да? Ой.
    Девочка садится на корточки, удивленно смотрит по сторонам на пустынный берег, на абсолютно спокойное серебрящееся море, мирно расползающуюся к горизонту рябь отжимных волн, а затем, наконец, успокоившись, переводит взгляд на собаку.
     - Хороший ты мой друг, спасибо тебе, я так испугалась, когда там вдруг под ногами ничего не оказалось. Это наверно воронка… или ветер такой от берега понес меня на глубину, - затараторила маленькая русалка, обняв своего великана-спасителя и целуя его прямо в глаза.
     - Р-р-р, - недовольно фырчит пёс, но всё же не вырывается, сидит смирно.
     - Давай мы никому ничего не расскажем, - шепчет девочка в ухо собаке, встав на цыпочки и не выпуская из рук мохнатую могучую шею своего мокрого друга.
     - Гав… «Ну ладно, давай», – не сразу, но не без радости соглашается пес и ласково бодает её в мокрый грязный голый живот по направлению к носочкам, трусикам, платью и сандаликам, раскиданным здесь же на песке неподалеку в последовательности её стремительного движения к морю пару минут назад... 

     Мухтар совсем недавно появился в её жизни, всего-то несколько месяцев назад, этой весной 1973 года, когда только-только сошел снег, а птицы весело запели весеннюю песню любви под яркими утренними лучами солнца.
     А было это так.
     Как-то утром мохнатый темно-рыжий нос робко показался меж двух плотно задвинутых занавесок двери веранды, где безмятежно на раскладушке спала девочка. В тот день было необычно тепло для этого времени и папа, уходя утром на работу, впервые оставил входную дверь на резное крыльцо дома открытой, чтоб утренний аромат хвойного леса и звуки весны наполнили дочкину спаленку.
     Надо наверно сказать, что родители девочки работают в пансионате «Балтиец», расположенный в пустынном местечке на берегу Финского залива в поселке Репино (ну, Куоккало по-старому, по-фински), это совсем недалеко от Ленинграда. Папа – водитель экскурсионного автобуса санатория, а мама – бухгалтер, даже старший. Шесть лет назад они познакомились, поженились, получили служебную комнату от пансионата и веранду в этом огромном старом финском доме, а через год у них появилась замечательная, златовласая девчушка, подстать пляжам Куоккалы и лесным светловолосым эльфам, издавна живущим в этих волшебных незабываемых местах.
     - Ой, - от неожиданности вскрикнула девочка, открыв глаза и увидев большой мокрый нос, что-то учуявший видно здесь у неё на веранде. Но, опомнившись, тут же  весело закричала ему, - заходи, заходи зверушечка. Кто ты?
     Нос исчез.
     Девочка, не раздумывая, босиком выбежала вслед за ним на небольшое, но зато их отдельное от главного входа в дом и очень даже симпатичное резное крытое крылечко.
     Огромный черно-рыжий клубок шерсти, не спуская с девочки голубых глаз, испуганно прижимался к перилам крыльца.
     - Собаченька, здравствуй, - присела к нему девочка и протянула руку.
     - Доченька, не трогай, не трогай зверя, он может быть блохастым! И гони, гони его с крыльца, - строго предупредила мама, услышав из комнаты её голос. Но, лишь взглянув из-за занавески на этого молодого, испуганного, почти ещё щенка, зверя, заулыбалась ему, ушла в дом.
     Испуганный пес, услышав неприятное определение «блохастый», как только мама скрылась в доме, одним прыжком спрыгнул с крыльца, но не убежал, а, спрятавшись на всякий случай под лестницей, внимательно следил за происходящим оттуда, высунув свой любопытный мохнатый нос.
     Мама быстро вернулась, неся в руках большую суповую тарелку и целый треугольник открытого молока.
     - Держи, угости Мухтарку, - сказала она дочке.
     Вот так он и стал Мухтаром и остался жить здесь, у неё под крыльцом.

     …Теперь в поселок пожаловало долгожданное лето, и девочке было позволено гулять по территории всего пансионата. Мухтар повсюду следовал за ней, и она перезнакомила его со всеми: дворником дядей Пашей, сторожем дедом Михалычем, вахтершей тетей Леной, поварихой тетей Галей, директором Степаном Кузьмичом и даже многими уважаемыми гостями, коих, надо сказать, до сих пор бывает здесь великое множество.
     Мухтар к лету ещё больше вырос. Из пушистого стога шерсти он превратился в огромного, мохнатого даже немного страшного монстра, но с удивительно голубыми наивными глазами. Он очень полюбил быть в кругу детей, без устали играя с ними, бегая и катаясь по многочисленным солнечным лужайкам пансионата, поселка и сосновому лесу вокруг него. И, что удивительно, ни одна, даже самая строгая мама не запрещала своим чадам, возиться с этим «чудищем». Всем он казался приятным и милым, несмотря на свои внушительные размеры и длинную мохнатую шерсть, в которой могла бы поселится ни одна сотня породистых местных блох и клопов. Но Мухтар был чист и опрятен, всегда. Ни какой даже тени подозрения не могло пасть на присутствие кровопивцев в его шелковистой, свежо выкупанной и вылизанной им самим шкуре. Пёс был настоящим чистюлей. Но, самое главное не это, а то, что Мухтар умел вести себя со всеми удивительно деликатно, солидно, можно даже сказать благородно, как в общении с детьми, так и с взрослыми, опасаясь при этом их, особенно, придирчивых дам, стараясь не подходить к ним близко, дабы не напугать внушительными размерами.
     Впрочем, теперь не со всеми! Девочка для Мухтара после страшного случая стала настоящим товарищем, другом, ведь это он спас её и это был их большой секрет. С ней он мог себе позволить быть безудержно веселым, громким и непосредственным. Ни на кого и никогда, даже на самого назойливого сорванца, таскающего его за ухо, Мухтар не позволял себе не то чтобы зарычать, даже фыркнуть. Но с ней пёс имел наглость говорить, совершенно не стеснясь своего звонкого раскатистого лая.
     Вот так!
     …
14.10.2014г., откорректировано 01.11.2016г.

Автор благодарит своего критика и подлинного участника тех событий (ЕМЮ) за оказанную помощь в подготовке материала. Э-эх, и как же это всё-таки безумного интересно заглянуть туда, в далекие семидесятые сквозь время  и пространство, и пусть только кто-то не поверит мне, что это очень даже возможно.