Старый перец

Трагикомедия

1

«Смертельно болен, дни сочтены,
Нет ни родни, ни душечки жены.
Один на свете, будто перст,
Тоска гнетет и душу ест.
Ищу сиделку-женщину лет 30,
Чтоб дома умереть, а не в больнице.
Хочу заботою быть согретым,
Есть не бурду, а вкусные обеды.
Уход, лекарства, процедуры.
Коль будет честной, а не дурой,
То отпишу имущество, квартиру
И с орденами два  мундира.
Обычный и парадно-выходной
Пусть поживет, пока со мной.
И лишь при личной встрече
На все вопросы искренне отвечу.
Прошу суровых дам, не беспокоить,
Ценю теперь я время золотое.
Немного у меня его осталось.
Горька и безутешна старость.
Купоны не позволю стричь
Сиделку жду. Макар Ильич» .
В газете прочитали объявление
Ровесницы Алена и Евгения.
— Жаль старика, — Алена прослезилась. —
Еще на свете есть несправедливость.
С какою нежностью он о жене.
Похоже добр и одинок вдвойне.
Хотя  бы звание он указал.
Узнай,поди, а вдруг он генерал?
— Держи карман ты шире.
— У генерала тоже есть мундиры?
— Пойми, вот если   генерал,
То сразу б в  руки женские попал.
Я думаю, не старше капитана.
Придется потревожить  ветерана.
До хера нам, хоть сто мундиров,
Пусть на тебя отпишет он квартиру.
А, если есть авто и дача, тоже.
И Бог ему легко уйти поможет.
Ковры, хрусталь и золотишко,
Поди, не пень трухлявый, нищий.
Алена — ты, гляжу, сентиментальна.
Запомни, в каждом человеке тайна.
Его душа и замыслы — потемки,
А у тебя характер мягкий, тонкий.
В делах серьезных не годится,
Бери всегда пример с лисицы.
И разве мы с тобой суровы?
— Нет, мы добры, психически здоровы, —
Уверенно ответила  Алена.
— Но следует быть,  закаленной.
Такие нынче  нравы,  времена,
Без хитрости не выйдет ни хрена.
Коль не обманешь, то тебя надуют,
Как девку деревенскую, простую.
Чтоб не лакать потом бурду из миски,
Предвидеть надо гадости и риски.
Втянуть в такую могут авантюру,
Что потеряешь имидж и натуру.
Держаться предлагаю друг за друга,
Как альпинисты в снегопад и вьюгу.
Алена отозвалась: Я согласна.
—Ты — умница и потому прекрасна, —
Евгения с улыбкою польстила. —
В союзе наша красота и сила.
— Понятно, что имущество, квартира,
Но глупо  рекламировать мундиры?
Как экспонат сдать в боевой музей,
Но там хватает утвари своей, —
Задумчиво произнесла  Алена,
Но Женя возразила строгим тоном:
—А-а, не скажи, подруга, орденам
На черном рынке красная цена.
Вдруг  у него Звезда героя?
С  Макаром  пообщаться близко стоит.
Возможно, недалекий ветеран,
Хвастлив, как озорной пацан.
А, если деда поразил  маразм,
Игрушкой легкой станет он для нас.
Грабителей рискует навести,
Тогда от жуткой смерти не спасти.
В истории уже был прецедент,
Когда в Москве  в один  момент
Погибли адмирал Холостяков,
Что не боялся вражеских штыков
И боевая спутница —  жена.
Причиной стал мундир и  ордена.
Бандитов  все же  изловили
И главаря с подельницей  судили.
Его приговорили к мере высшей,
Такие вот с наградами делишки.
—Ужасно, но ведь мы — не аферисты.
Иду в сиделки не от сладкой жизни.
Хочу иметь квартиру и уют,
В общаге жить соседи не дают.
На угол мой, заразы, претендуют,
Взбесились, все гребут и арендуют
Любую площадь, коридор, балкон,
Чтоб  выжить постояльцев  вон.
А с ними заодно и участковый,
Всегда под «мухой», хер моржовый, —
Прелестной головой качая,
Алена поделилась печалью.
— Такой тебе старик и надо,
Посмотрим, дышит ли на ладан?
Не важно, сколько там мундиров,
Ведь  на  кону — имущество, квартира.
Заинтриговать чтоб, заморочить,
Не написал, какая  все же площадь?
Нам «сталинку» б, а не «хрущевку»,
В  ней кухня маловата, что каморка.
Дай, Бог, твоя исполнится мечта,
Ведь без квартиры  — грусть и маета.
Нет с милым где тебе уединиться,
Чтобы любовью насладиться
Жизнь  на виду, как будто на вокзале. —
Сочувствуя, Евгения сказала. —
Пока нам кислород не перекрыли,
Жилью устроим мы смотрины.
Вперед! — труба в поход зовет,
Уверена, нам  нынче повезет.

2

И нанесли по адресу визит.
Звонили долго. «Может спит? —
Предположила между тем Алена. —
Не слышит стук, малинового  звона.
Увы, не знаем номер телефона.
Вдруг слух утратил или заложило,
Ведь, сообщил, что на исходе силы?
—А может дуба дал старик?
Но тут за дверью шум возник.
Прошаркали  шаги в передней,
В проеме  облик изможденный, бледный,
В пижаме, будто циркуль, человек
С папахою серою на  голове.
— Зачем пришли? — едва не плача,
Спросил. «Ах, «божий одуванчик»,
Не жилец», — подумала Евгения. —
За ним костлявая плетется тенью».
— Мы к вам по объявлению,  —
Смущенно молвила Алена,
Вид старика убогий тронул
И жалостью наполнил сердце. —
Макар Ильич, готова стать сиделкой.
Условия  вполне  подходят…
— Извелся я, переезжай сегодня, —
Велел старик, чуть слышно. —
Замучила меня змея-одышка.
С трудом я нынче  сполз с постели.
Эх, годы золотые пролетели.
По совести и долгу от  души
В морской я  авиации служил.
Имею честь, я — гвардии полковник.
Должны об этом знать и помнить.
Отправить собирались, даже в космос,
Но оказался запредельным возраст.
— Как жаль, ведь знамениты б были
И ни о чем бы нынче не тужили, —
Евгения, сочувствуя, сказала.
— Да, жаль, что жить осталось мало.
Я по натуре— стойкий оптимист,
В бою последнем постою за жизнь.
С почтением относитесь к ветерану,
Сражался я с душманами в Афгане.
Был ранен, боевые есть  награды,
Чужих заслуг и славы мне не надо.
Ведь скромность украшает человека
Обидно быть на старости калекой.—
Смахнул рукой слезу скупую.
 Теперь вот не живу — тоскую.
— Заботою согрею вас, полковник,—
Алена заявила тихо, скромно.
— Не радость — эта старость.
Немного жить мне на земле осталось.
В небесной канцелярии часы
В последний  раз  заведены.
Утешьте, напоследок ветерана
Без корысти коварной и обмана.
— Судьбу решает рок небесный,
Но послужу вам искренне и честно, —
Заверила Алена нежным тоном.
— Не сомневаюсь, — ветеран сказал. —
Элитная квартира — не вокзал.
Имущество  отдам и роскошь,
Все до последней вилки, ложки
Достанется, красавица, тебе,
Лишь стоит постараться, потерпеть.
Взамен уход, уборка и забота.
Без лени и капризов поработай.
А коль не станет командира,
Похорони не в майке, а в мундире
С салютом оружейным, орденами
И чтоб на крышке гроба знамя…
— Макар  Ильич, о чем вы, ради Бога,
Живите без  печали  долго, долго. —
Евгения  пылко деду пожелала. —
И без того, вас, ветеранов, мало.
Обязаны, как золото, беречь.
Священный долг, большая  честь!
— Спасибо, внучка, али дочка,
Твои слова —  бальзам на раны точно,
Охотно произнес  Макар Ильич
На  женский  страстный спич.

3

Подруги  при осмотре  всей квартиры
Издалека увидели  мундиры.
И гроздья орденов, медалей
Слепя глаза, как золото, сверкали.
Чтоб не обидеть старика,
Не прикоснулась  к ним рука.
Блестела тускло мебель «Кипарис»,
Хрустальный в ней отсвечивал сервиз.
Под потолком большая люстра —
Изделие тончайшего искусства.
Ковры,  диван, сервант, картины
Их очень, даже очень восхитили.
— А пенсия у вас, какая? —
Промолвила Алена, замирая.
— На жизнь вполне хватает.
И в тот же вечер скромная Алена
Сиделкой стала у больной персоны.
— Макар Ильич, я вызову врача?
—Агента смерти, — произнес ворча. —
Не верю я лукавым эскулапам,
Они не лечат, а берут на лапу.
Ты для меня чудесный лекарь,
Корми получше без аптеки.
И вскоре сполз Макар с постели.
Лицо, глаза его помолодели.
Отменный появился аппетит,
Лишь воздух травит и храпит.
А желваки, как жернова,
Перемолоть способны и дрова.
Готовя экзотические блюда,
Сама Алена удивилась чуду.
Пошел он быстро на поправку
И постоянно требует добавку.
Расхваливает, говорит, что вкусно
Ее кулинария, как  искусство.
Она в душе гордится и радеет,
От похвалы той  маком рдеет.
И кошке слово теплое приятно.
Сиделка и искусна, и опрятна.
В быту, потребностях  неприхотлива,
В общении доверчиво-красива.
Пакеты с рынка барышня носила
И в старика вселилась сила.
Он маялся, томился, наконец
Проснулся в нем неистовый самец.
Гормоны взбунтовались ненароком
И страсти захотелось высокой.
А рядом нежно дышит антилопа
С упругой грудью, пышной попой.
Соблазн велик, огромно искушение
Плоть сразу возжелало наслаждений.

4

— Чтоб был я телом, духом молод,
Купи,  Аленка,  масло, сыр и творог,
Сметану, цитрусовых  вдоволь.
Гранат, хурму, бананы,  киви,
И буду я здоровым и красивым.
Полезны организму  витамины.
Чтоб не старел, а расцветал мой ум,
Ты покупай грейпфруты и изюм.
Зеленый обязательно горошек,
Я оценил его эффект хороший,
От шлаков и токсинов избавляет
И организм мой прочно укрепляет.
Само собой икорку и балык, —
С утра, как шмель, гудел старик. —
Да, что тебя, красавица, учить,
Сама ты знаешь, чем меня лечить.
Чтобы не ныли  боевые раны
И сердце не болело ветерана,
Поставила на ноги из могилы,
Вернула прежний  аппетит и силы.
Вперед на рынок, милая принцесса,
Из рук твоих люблю деликатесы.
Возьми записку, чтоб склероз
Не поразил твой драгоценный мозг.
Всучил ей список на покупки.
Алена, хмуро поправляя юбку,
Промолвила: А где, Ильич, деньжата?
Нигде продукты не дают по блату.
Моих  финансов кончился запас,
Кормлю усердно целый месяц  вас.
Пора, как  боевому офицеру,
Знать честь и совесть, чувство меры.
— Аленка, шибко не гуди,
И без тебя тоска-печаль в груди.
Вновь с пенсией задержка.
Верну должок тебе прилежно.
И даже выплачу проценты,
Коль приведешь ты аргументы??
— Какие аргументы, что за бред?
Расходов ваших абсолютно нет.
А лишь мои затраты и потери,
Как  я могу вам дальше верить?
— Упреков  глупых не желаю слышать,
Ты под моею обитаешь крышей.
И жрешь из моего котла,
Будь благодарна и добра,
Иначе предъявлю я точный счет
И поглядим, кто среди нас банкрот.
Не платишь за жилье и газ,
За воду, ванну, свет и унитаз,
 И. даже  паровое отопление.
Ведь баба в доме — разорение.
А мужику совсем немного надо,
Ни мармелада или шоколада,
А доброты и женской ласки,
Чтоб жизнь была, как в сказке.
В недоумении, в печали
Алена оробевшая молчала.
И чтоб не исхудал мошенник,
Харчи купила на  остаток денег.

5


Дни потекли и  через месяц,
У  Жени и Алены снова встреча.
В квартире домоседа-старика
За  рюмками  вина и коньяка,
Что привезла с собой Женя,
Для тонуса, беседы,   настроения.
Старик  уж третий час опочивал
И богатырский храп его витал
По всей квартире и в гостиной,
Они  сидели тихо под картиной.
— Оформил ли твой старец, завещание? —
Евгения спросила   не случайно.
—Так обещал, что наберется силы
И все напишет почерком красивым.
Чтобы рука, мол, не  дрожала,
Пера, чтоб не сломалось жало…
— Не верь, родная,  в этот лепет,
Горбатого тебе верблюда лепит.
На кой он ляд,  красивый  почерк?
Он ничего тебе отдать не хочет.
Как видно, скупердяй   хитер,
Сейчас везде компьютерный набор.
Лишь подпись ставит завещатель
И денежку нотариусу  сам платит.
Под хвост коту и кошке  обещания,
Потребуй, наконец то,  завещание.
Ты для него здесь вроде няньки,
Поэтому волынку пусть не тянет.
Да  пригрози, что бросишь и уйдешь,
Уверена, поднимет он  галдеж.
А, если  быть понравилось прислугой,
То с участью смирись, моя  подруга.
—  Не смею  словом я его  обидеть.
— Так он здоров, хочу увидеть?
—  Пошел уход ему мой впрок,
Спит долго  в спальной, как сурок,
После него «дроздов»,  большую стаю,
Я по утрам на волю отпускаю.
Проветриваю  спальной помещение,
Но он тогда кричит от возмущения:
"Опасен свежий воздух и сквозняк".
Подозревает  в подлости меня.
Считает, что загнать хочу в могилу,
Чтоб захватить мундиры и квартиру.
Заклинило на этой фикс-идее,
Поэтому, как волкодав,  звереет.
— Нередко от мундира с портупеей
Под старость мужики тупеют,—
Произнесла с усмешкой Женя.—
Но нам не угрожает портупея.
— Табак Макар   не переносит,
Дым разгоняет и воротит носом.
Сейчас по распорядку «тихий час»
Спит крепко, не услышит нас.
Чтоб не проснулся, не кури
Скандал затеет, мерзкий паразит…
— Ты, вижу, на него в обиде?
— Так опостылел, больно видеть, —
Призналась горемычная Алена. —
Ведет себя, как  царь на троне.
Ох, до чего коварный аферист...
Из комнаты донесся храп и свист.

К стене, прижавшись, осторожно
Прошли, насколько тихо можно.
И на постели пышной и  высокой
Лежал старик-крепыш розовощекий.
Ноздрями воздух поглощал упорно,
«Дрозды» витали стойко и  привольно.
От «ароматов» столь ужасных
Лицо Евгении вздрогнуло гримасой.
Зажала пальчиками чуткий носик,
Ослабли ноги, в сторону  заносит.
А у Алены  свой  иммунитет
На запахи, что оставляют след.
— Ох,   муторно и  жутко плохо
Впредь не корми его горохом
Ужасный  газ, быстрей на воздух,
Вдруг  онемеют губы, ноздри, —
Панически в тот миг велела Женя,
Изнемогая  в страхе и бледнея.

6

— Спасла Алена, откормила  зверя, —
Произнесла с укором Женя.—
Румянец на щеках, как боров, сыт.
Дай Бог, такой нам аппетит.
— Здоров, как бык, ты не поверишь.
Лежу, но вдруг открылись двери.
И мигом он полез ко мне в постель.
Такая приключилась канитель.
— И что,  каков  его  успех?
— Отвергла я, ведь это грех.
С трудом от искушения устояла,
Всю ночь от горечи стонала.
Пожалуй, в дедушки годится.
Но он признался, что влюбился.
Колени обнимал, мусолил   ноги,
Молил о ласке, титьки  трогал.
Шептал, что   кровь  бурлит,
Отдаться страсти, мол, ему велит.
И даже Пушкина стихи  напомнил:
«Любви все возрасты покорны».
— Так ты, голубка, мать Тереза,
Из гроба подняла такого  беса.
Ведь был тогда  он труп ходячий,
А ныне — боров настоящий.
Кряхтел, хрипел, дышал на ладан.
Такой душевной быть не надо.
Возилась, словно бы  с ребенком.
Твои заботы вышли боком.
Давно бы в коробок сыграл
И с делом   кончилась  б игра.
Хозяйкой стала бы жилища,
А остаешься девой глупой, нищей.
— Что делать, Женя, помоги?
— Пока не  засадил копье, беги…
— Без паспорта, куда  бежать?
Твердил, что прописать, намерен
Меня в квартире, но не верю.
Желает, чтоб поила и кормила,
Но у меня, ни денег нет, ни силы.
Да и уйти так просто не могу,
Он предо мной в большом долгу.
— В каком долгу, сознайся живо?
— Весь месяц я его кормила.
Жил старец на моем обеспечении,
Спалила  быстро сбережения.
Весь день и  ныл, и голосил,
То «Биттнер», то икру просил,
Пил коньячок, вкушал деликатесы
И величал меня  своей принцессой.
Шептал  стишки  мне в  ушко,
Приятно очень было слушать…
— Алена, ты —  простушка,
А дед — альфонс  искусный,
Любитель жизни на халяву  вкусной,
По сути, тунеядец, паразит.
— Он говорит, почетный  инвалид?
— Не верь, подобных много гнид.
Он по натуре  — хитрый волк,
Поэтому и  не погасит долг.
Давал ли он тебе расписки?
— Нет, человек ведь вроде близкий.
Вернет, лишь пенсию получит
Стонал, что от овсянки пучит.
Продуктов список составлял,
Но на расходы не давал рубля.
Носила с рынка, будто лошадь,
Под аппетит его хороший.
— Да, вляпались, вот незадача?
Фортуна отвернулась, не иначе.
Чтоб покрыть ущерб, не быть лохами,
Его оставить надо с потрохами.
Мундир похитим, ордена, медали?
— Забыла что ли, это тяжкий грех?
За это ведь Господь  карает всех,—
Напомнила с тревогою Алена,
Испуг застыл в глазах зеленых.
— Какая ты, однако, суеверна.
Клин клином выбивают, вот что верно.
Не удалось коль получить квартиру,
Пока он  спит, пощупаем мундиры.
Нашли в шкафу, встряхнули, где же звон?
Прошелестел раскрашенный картон.
— Не ордена, медали, а муляж.
Старик-чудак устроил нам кураж.
Ни бронзы, серебра и меди звон,
Надул, как девок, штопанный кондом,
А мы его считали генералом,
Но он, как песне Пугачевой  Аллы,
Наврал, что гвардии полковник,
А оказалось — ушлый уголовник.—
Посетовала, размышляя,  Женя. —
Как  сбросить  нам такое  бремя?
А впрочем, варианты все же есть.
Чтоб  отстоять  и долг, и честь.

7

— Скажи, какие знаешь варианты?
Готова проявить свои таланты, —
С надеждой молвила Алена.
— Прикинься душечкою влюбленной.
Напрасно страсти ты не уступила,
Быть может, глупая, забыла,
Что в нашей слабости есть сила.
Чтоб не лукавил ушлый старичок,
Взяла б за жабры, на крючок.
А после секса блузку б разорвала
И наказали б бабника, нахала.
Снасильничал, мол, старый хрыч,
На зону б сразу загремел Ильич.
Ты упустила этот явный шанс,
Чтоб хитрый закрутить роман-с
Его бы, однозначно, посадили
И стала б ты хозяйкою квартиры.
Долги б вернул и дал на лапу
Или  забрили б старца  по  этапу.
— Но это грех, зачем тревожить Бога?
— Какая ты, однако, недотрога,
А надо брать от жизни много.
Чтоб танцевать ламбаду или вальс,
Я б никогда не упустила шанс,
Переспала бы с гнусным дедом
И одержала б  для себя победу.
Ведь нам дано чудесное оружие,
Чтоб сделать мужика  послушным.
О, если б согласилась ты зачать,
Права сейчас бы начала качать
Чтоб штамп поставил и печать.
Богатой стала бы женой,
А через год-другой вдовой.
Запомни, эта истина верна:
Любая, очень  грустная  жена
Мечтает быть вдовой веселой,
Растают быстро слезы, горе.
— Со стариком в постель?
Да ни за что, хоть режь или убей! —
Алена, возмутившись, возразила. —
Сама женись на старце сивом.
— Охотно, не в моем он вкусе,
К тому ж, не совладает, струсит.
В любви я настоящая тигрица,
Он может быстро истощится.
— Ходила бы тогда  «налево»,
Вокруг тебя немало кавалеров.
—  Так значит, все пропало?
— Осталось вариантов мало.
Обратный надо сделать ход,
Чтоб в нашу пользу был исход.

8

Алена содрогнулась мелко.
— Забудь, что ты сиделка.
Стань  хитрой приживалкой
С корявой клюкой-палкой.
С  усердием, как кормила,
Теперь, чтоб голодом его  морила.
Пусть скудное и грубое  меню
Даст по зубам  коварному коню.
Чтоб старый мерин, а не жеребец,
В твою постель, голубушка, не лез
И, как маразматик, ловкий, хитрый,
Забыл, что есть коньяк и  «Биттнер».
И не таскай, а будь   принцессой,
На стол  икру, балык, деликатесы.
Готовь ему  тюремную похлебку,
Чтобы от пищи воротило глотку.
Тогда и  жидкий стул, крутой запор,
Попрут, как из мешка, из разных пор.
Для профилактики давай пурген и хлорку,
Для  курева — лишь крепкую махорку.
Забудь ты  о жилье, отставь уборку.
Наплюй на кафель и санузел,
Тебе порядок  на хрен нужен.
И пусть клоны, вши,  тараканы,
Поселятся  в тарелках и стаканах.
В постель пластом, чтоб старец лег,
Не  чуя под собой ни  рук, ни  ног
Я верю, что фортуна  улыбнется,
Когда старик в таком быту загнется.

9

— Побойся бога, он же  человек,
На душу не хочу брать грех, —
Призналась с трепетом Алена.
— Пусть лучше он меня прогонит.
— Дед еще тот, проворный.
А ты не будь овцой покорной.
Чтоб  в этом поединке выжить,
Твой долг должны мы выжать…
Едва произнесла, дверь  распахнулась,
Евгения  от страха поперхнулась.
Старик, как привидение, в   кальсонах
Набросился  на них со стоном.
— Попались, стервы, аферистки! —
Размахивал блестящим  диском. —
Улика,  запись подлинная разговора
В гостиной  с потайного  микрофона.
И вам теперь уже не смыть позора.
Под суд пойдете, а потом на нары
И живо  загремите под фанфары
Загонят вас в тюрягу, за колючку,
И там  «любви»  братва  научит…
— Макар Ильич, родной, простите,
Мы пошутили, выпить не хотите ль?
Коньяк пять звездочек, мадерца
Полезные очень для  души и сердца, —
Евгения  добродушно предложила
С улыбкой очень ласковой и милой.
— Лукавые, я  знаю,  ветерана
Не  жаль таким, как вы,  путанам.
Ни доброты, ни совести, ни ласки,
Лишь, обольщая, строите вы глазки.
Чтоб на халяву получить квартиру,
Имущество, награды и мундиры,
И, как кроты, мне  роете могилу…
— Макар Ильич, мы пошутили просто,
В последний раз поверьте нам, серьезно, —
Едва не плача, молвила Алена,
Стыдливо и доверчиво с поклоном. —
Готова  стать я вашею супругой,
Чтоб оказать приятную   услугу…
— Аленка, ты созрела  поздно, —
Старик ответил  недовольно, грозно. —
Когда  в ногах валялся и просил,
Отвергла, мол, старик без сил.
Теперь в  моих руках прослушка,
Попали в сети, будто рыбки, душки.
Но по натуре я не кровожадный.
Великодушно  предлагаю  каждой,
Чтоб избежать позорного  этапа,
Красавицы, давайте мне на лапу.
Рубли, валюту, камни, золотишко,
А то пуста  моя  казна-кубышка…
Притихли и нахмурились подруги,
Затрепетали их сердца в испуге.
— Нет золота,  рублей, валюты,
Жизнь без того  прижала люто,—
Поникнув головой, Евгения сказала. —
За труд на производстве  платят мало.
— Помилуйте, мои все сбережения
Ушли вам на лечение и кормление, —
Напомнила   «полковнику» Алена
С улыбкою застенчиво-влюбленной.
— По триста евро требую я с каждой, —
Велел старик  сурово и отважно. —
Где деньги вы решите заработать?
До лампочки, то не  моя забота.
Но обладая  знойными телами,
Вы по инстинкту знаете  и сами.
Коль потерпели   поражение,
Сымайте, девки, быстро  украшения.
Трофеи:  кулоны, перстни, серьги
Его в азарт, восторг повергли.
— Жду  плату утром, в воскресение, —
Велел старик с ехидством и почтением. —
Успеете, пожалуй, за недельку
Добыть валюту, золото и  деньгу.
Иначе   мне знакомый прокурор
Устроит вам, красавицы,  фурор.
Валите прочь, скатертью дорога
И пусть поможет Бог вам.

10

— Какой же этот дед — мошенник,
Нас обобрал  на кучу денег! —
В сердцах вздохнула Женя. —
План, будто замок, рухнул  наш,
Он ловко применил шантаж.
У старика, бесспорно, есть талант,
Он хитрый и коварный  симулянт.
Обидно. среди бела дня с тобою
Подверглись унижению,  разбою.
Как наказать нам  эту  жабу,
Чтоб впредь не смел он грабить?
— Советую в полицию  податься,
Там смогут в деле разобраться, —
Решительно Алена предложила.
— Ах, прямо удивила,  рассмешила.
Ведь  запись у него, улика,
У нас в кармане только фига.
Сочтут нас за  коварных  проституток,
И арестуют на  пятнадцать суток
И может даже  оштрафуют круто,
Прощай тогда и гордость и валюта.
Подумай-ка, Аленушка,  теперь,
В какой  бордель податься на панель?
Сама Евгения  тогда  решила,
В мешке запрятав от подруги шило,
Из ОПГ* ребятам сообщить,
Где золото у старика лежит.
Пусть посетят  богатое жилище
И сейф его взломают и «почистят»,
Чтоб паспорт, золото и гроши
Назад вернула старая  колоша,

— Кто скажет, что Макар Ильич,
Не лицедей, а старый хрыч?
Прилипло прочно золотишко
Опять к моей большой кубышке, —
Так над шкатулкой расписною всуе
Сказал старик,  танцуя и ликуя. —
Как горький красный перец жгучий,
Я до сих пор веселый и живучий.
Тем телкам  никуда не деться,
Придут ко мне, чтобы  согреться.
Пока в ударе  вдохновение,
В газету  снова дам  я объявление.
Представлюсь  теперь Адамом,
Такое имя нравится всем дамам,
Ведь каждой быть приятно Евой,
Чтоб величали первой королевой.
Придется снова лечь пластом,
Чтоб заманить в свой дом
Послушную  овцу-сиделку,
Пошли Господь мне озорную девку.