Про счастье, уролога и Санта-Барбару

- Скорее всего, "Санта-Барбара" была невообразимой мутью... - говорит Мария Александровна, - Просто смотреть тогда было нечего, вот и приходилось смотреть её.
Дочь в свои пятнадцать куда как более реалистка, чем я в свои тридцать девять. Очень взвешенно и трезво оценивает как окружающую реальность, так и саму себя.
- Ой, снежинка в глаз попала, - пытается проморгаться она на троллейбусной остановке, - пиши-пропало. Теперь она попадёт в сердце, то обратится в кусок льда, и я стану холодной, равнодушной и злой.
И добавляет, проморгавшись:
- Другими словами, ничего, в сущности, не поменяется.
А я вот неисправимый романтик. Всегда верил в то, что у меня огромное горячее сердце. Анализы, правда, показали, что это не так - сердце, говорят, не увеличено. Ничуть. Это страшно обидно, была какая-то слабая надежда на собственную исключительность и большое счастье. Уролог, кстати, тоже романтиком оказался - тоже всё про счастье говорил.
- Так нельзя, друг мой, - говорил он откуда-то сзади, - Ну разве так можно? Вы же видный мужчина, и счастья у вас должно быть много. Как минимум, регулярно!
Отоларинголог потом озадаченно смотрела то на меня то сверху вниз, то снизу вверх, пытаясь прикинуть расстояние. Потом махнула рукой - решила, что талантливый уролог до миндалин отовсюду дотянуться сможет.
Уролог же на самом деле оказался негодяем, поступил со мной очень некрасиво. В этой жизни все разговоры про счастье заканчиваются мерзкими поступками.
А "Санта-Барбара" и правда что жуткая муть.