Интрига

   
           Как же банально все, как серо и скучно! Как дни стали похожи один на другой. Огюст Ренуар повесился бы от отсутствия сюжетов, Поль Сезанн сошел бы с ума от одноцветности, а Ван Гог, наверняка отрезал бы себе не только ухо. Эту бабку точно вместе с лавочкой хоронить придется - она приросла к ней однозначно - думал Гаврилов, выезжая из своего двора - а это дерево на углу дома, эти доминошники, с полупустой бутылкой под столом, которой не дает опустеть Зина-самогонщица с шестого этажа. Как же все достало! Одно и то же, удивляться уже нечему...
       С тех пор, как сбылась его последняя мечта, и он отпраздновал свой первый миллион, ему вдруг стало скучно. Он никогда не был финансистом, и деньги не интересовали его как таковые, ему просто хотелось жить и, по возможности, жить хорошо. Хорошая жизнь радовала недолго. Перманентная сытость, как бы это ни прозвучало вызывающе, расхолаживает,и малозаметно приводит к деградации. А когда еще все дни однообразны, как клоны, и никакой интриги...
      - А может быть,  проблема, все таки в Марине, которая от тебя ушла, после того, как ты ей сказал, о том, что детей ты, конечно же любишь...ну в общем, она поняла всю бесперспективность пребывания с тобой, и дождавшись удачного варианта ( они ведь не имеют привычки уходить в никуда), исчезла из твоей жизни, не упустив при этом возможности громко хлопнуть дверью? - умный внутренний голос сегодня однозначно был расположен поговорить.
  - Тебя не обманешь, но ты же прекрасно понимаешь, что я в любом случае не был бы с ней - не мой фасон, внешность еще ладно, а начиночка... Мне постоянно приходилось заполнять паузы, мириться с её заморочками, да и вообще - она не была готова на меня - учитывая мою специфичность.
 - Все люди специфичны, каждый что-то из себя представляет, и любой еще в состоянии удивлять.
- А мне так не кажется. Я думаю что ничего нового от людей ждать не следует, они такие предсказуемые в своих проявлениях,и это противно до невозможности! Мне это делает нервы, особливо в последнее время.
-А вот здесь, я бы с тобой поспорил. Как на счет того, что каждый человек уникален, и все, так или иначе, являются личностями?!
- Ты путаешь, мой друг, все являются индивидуумами, а до личности нужно еще дорасти.
- А ты дорос? Уверен?
- Мне не совсем нравится тон. Мы можем помолчать какое-то время?
- Как скажешь...
      Гаврилов остановился на светофоре. Через дорогу шел человек, вернее его подобие - весь перекошенный, он шел как-то боком и голова его шаталась, как будто висела на нитке. Небрежно одетый, грязный, в стоптанных ботинках, явно без носков, человек мало походил на хозяина жизни. Он шел медленно, не обращая внимания на сигналящие ему машины, которым давно уже был зеленый. Он даже не поворачивал головы в их сторону.Это нереагирование не  могло не раздражать, а учитывая жару, которая недавно установилась, могло спровоцировать агрессию, но похоже, человека это мало интересовало. Водители нервничали, что-то кричали человеку, и наверняка что-то недоброе. Гаврилов тоже, открыл, было, окно, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, он тоже очень торопился.
      Внезапно, прямо возле человека, как из под земли возник огромный черный Лексус. С визгом, он резко затормозил возле человека. Из машины выскочил двухметровый детина и рванул в сторону никуда не спешащего человека.
    Ну все, сейчас он его здесь и похоронит, этот долго разговаривать не станет. Огромного роста, бритоголовый, в черной кожаной куртке, под которой угадывалась гора мышц, его внешность напрочь исключала всяческие сомнения - у таких аргумент один - кулак, или огнестрельное, в зависимости от ситуации.
 - Ну вот, я же говорил - ничего нового, избитый сюжет, сейчас кто-то выгребет по полной.
 Детина подбежав к человеку, резко остановился, и взяв того заботливо под руку,  повел к тротуару. Он ступал не спеша, осторожно, и никуда не торопился. Он пытался шагать в ногу с человеком, чтобы тому было удобней идти. Человек доверчиво оперся на поддерживающую его руку. Детина что-то говорил человеку, тот ему что-то отвечал. Он был слеп, а трость свою видимо потерял, или её попросту украли, у слепого ведь так легко все украсть.
    Машины перестали сигналить, и даже казалось двигатели стали тише работать.
      Внутренний голос молчал.
     Гаврилову было стыдно.


ЭРНСТ ХЕМИНГУЭЙ. СТАРИК И МОРЕ.