Цивилизация Шумера и грехопадение. Часть 2

 Следующий миф, составляющий продолжение эпоса, в этой сюжетной канве, является промежуточным к крайне важной мистерии "Эн-ки и Нин-кур-саг", которую мы затем проанализируем подробнее.

 Теперь переходим к мифу. Традиционно его называют "Энки и мироздание"
 Этот миф мы рассматриваем лишь в самых существенных чертах, не усматривая в нём ни структуры управления матрицами в универсуме, ни важнейших свойств разрешения конфликта времени в точке соединения рекурсий и толчка к развитию в грядущее, что характеризует исторический, диалектический дискурс, делает его инструментом управления универсумом (это имело место в предыдущем мифе и свойственного также следующему мифу "Эн-ки и Нин-кур-саг")

 О бесплодности и неисторичности дискурса идеальных представлений о добре и зле (дискурса идеологии)
 С чем связана историческая бесплодность этой, на первый взгляд, весьма масштабной мистерии, показывающей распространение знаний в Шумере и даже за его пределами?

 Этому возможны несколько объяснений. Либо весьма разрозненные фрагменты мифа, дошедшие до далёких потомков, являются лишь частью более масштабного сюжета, либо вся мистерия представляет собой образец хвалебного гимна власть имущим богам и царям, гимна идеологического.

 Здесь, в логике идей неизменного добра и зла, якобы присущим некоторым личностям и некоторым событиям, образ абсолютного и уже совершенного, не нуждающегося в изменениях, в пути развития, добра отождествляется с Шумером, с богами и царями этой страны, с её друзьями, а образ абсолютного, неизменного, неисправимого, подлежащего уничтожению зла становится представлением о врагах Шумера (племенах кочевников, атакующих его, убивающих, разрушающих его ценности)
 Этот архетип, явно возникающий в военное лихое время, является недиалектическим архетипом мультиверса и не он служит инструментом управления единого мира.

 Как мы уже отмечали, в дискурсе идеологии есть центр "я" (эго), есть ракурсы взгляда в прошлое и будущее, то есть причинно-следственные связи в самом сюжете, есть завязка в его начале и кульминация в конце.

 Тем не менее прошлое такого архетипического сюжета и его будущее не содержат в себе "зеркал времени", то есть образа развития личности в моментах качественного времени, способного диаметрально менять ценности человека и общества, их взгляды на меру вещей, на добро и зло, менять сам базис человеческих знаний.

 Именно такие зеркала в историческом дискурсе дают человеку возможность рефлексии к себе и понимания своего греха, пути своих ошибок. Отсутствие их делает идеологический архетип такой частью мультиверса представлений, который влияет на сознание и судьбы множества людей с ценностями и отождествлениям прошлого, не давая им при этом толчка к будущему.

 Почему прошлое и будущее в сюжета этого архетипа бесплодно в истории универсума? Именно потому, что такой архетип не историчен, это идеалистическая статичная утопия (ис-тория универсума есть торение истины), так как история человечества и путь его знаний к истине есть путь постоянных конфликтов между прошлым и будущим в архетипах эпистемического знания (основанного на групповом опыте этносов), путь и разрешения и преодоления этих конфликтов, вызванных естественной энтропией материальной информации из прошлого) в новых, негэнтропических знаниях гнозиса (знаниях грядущего)

 Завязка такого сюжета мультиверса не связана с историческим прошлым, а его кульминация не связана с историческим грядущим.

 Архетип идеологии, будь это хвалебный гимн царю-победителю, источнику плодородия и военного успеха, полный благодарности и симпатии, или плач по убитым, полный антипатии к врагам, если и служит зеркалом хроноса в универсуме, то этот лишь момент победы или момент поражения по отдельности, то есть момент динамики пространства, но этот не момент подлинного времени, событие которого качественно меняет историю на пути к грядущем, так как содержит в себе диалектическую перемену курса в представлениях человека о жизни(вещах знания о знании)

 Поэтому исторический дискурс показывает в подлинной истории универсума противоречивый курс знаний человека о добре и зле, и курс судьбы человечества. Эта судьба состоит из циклов: кризис знаний эпистемы и их разрешение новыми знаниями гнозиса.

 Появление в знании человечества множества дискурсов идеологии говорит о глубоком кризисе культуры общества, стоящего на пороге большой войны, это бытие к смерти.

 И наоборот, когда в культуре возникают исторические дискурсы развития, это обозначает путь к миру, бытие к жизни.

 Например, если мы сравним дискурсы перед Великой отечественной войной в СССР (путь к войне)  с военными (путь к миру), в первом случае находим множество архетипов идеологии абсолютных добра и зла, где образ друга, вызывающего симпатию, образ мудрого учителя и нравственного вождя, дихотомически резко отделён от антипатичного образа врага: злого и безнравственного невежды.
 Тут отсутствует диалектика жизни, столкновение внутренних противоречий в теле-сознании (будучи заменено надуманным социальным конфликтом поколений старого и нового)
 А в военном творчестве таких авторов как К. Симонов, А. Твардовский, С. Гудзенко уже возникают исторические дискурсы.

 В мистерии "Эн-ки и мироздание" мы находим все признаки дискурса идеологии: хвалебные гимны Эн-ки самому себе и молитвы анунаков к Эн-ки, своему вождю и богу, источнику благодатных знаний, образ благодатной любимой, поэтически воспетой земли Шумера и земель его экономических партнёров-друзей, которым дарится плодородие, высшее знание и правильное управление, и образ земель его врагов, по отношению к которым нравственно уничтожение и грабёж.

 Возможно такие мифы идеологии создавались в период III династии Ура - последнего этапа в истории Шумера, который следовал за преодолением как ассирийского владычества семитов, так и власти кочевников-кутиев, и вернул шумерам их сословно-монархическую культуру, но культура была уже иной: аккадско-шумерской (содержащей в себе неразрешимое противоречие, эклектику), и династия погибла от рук завоевателей-кочевников.

  В таком случае мы вполне можем судить о том, что автору идеологического мифа (где идеализируются друзья и демонизируются враги) предстоит еще тяжелая война, выживание в которой этноса зависит от того, является ли архетип его знаний историческим дискурсом знаний гнозиса, дающим грядущее бытие к жизни, или же обновление шумерского архетипа в истории универсума уже невозможно.
 При этом его бытие в истории культуры (мультиверсе) не только возможно, но и необходимо, так как несёт в себе важнейшие уроки грехопадения морали и знаний для школы истории народов.

 В самом деле, и страна Шумер в Месопотамии и этнос шумеров во II тысячелетии до х.э. перестали быть подлинной реальностью, но ушли в историческое прошлое тела-сознания человечества, в чувственную память его эпистем, так что уроки Шумера и генезис мировоззрения шумерского этноса сохранились для грядущих поколений человечества как действенная сила сознания, характерная для периода квантитативной эволюции (осуществляющего борьбу за выживание и отсев энтропичного элемента в теле-сознании)

 Рассмотрим некоторые аспекты этого мифа, устанавливающие, с одной - ретроспективной стороны, его связь с предыдущим историческим дискурсом: мифом "Энки и Нин-ан-на", с другой - перспективной связь с будущим мифом: "Эн-ки и Нин-кур-саг на пресветлом острове Дильмун"

 Таких аспектов три: два ретроспективных и один перспективный:

 1) Образ царской ладьи Эн-ки и вопрос власти в троице верховных богов: Ан и его сыновья Эн-ки и Эн-лиль
 2) Финальный диалог Эн-ки и Нин-ан-ны, богини Урука (который также есть город, посвященный Ану)
 3) Характеристика Эн-ки в гимне самому себе и описание его путешествия в другие страны

1.

  Образ царской ладьи Эн-ки, в которой он посещает все места Шумера, где упорядочено хозяйство, указаны боги-управители, определён цикл пресного водообмена, и соседние страны, которые также упорядочивает, благословляет, а Дильмун еще и "очищает" в круговороте воды: с помощью бога солнца Уту восстанавливает цикл испарения, при переходе к наземной воде от подземной, пересыщенной минеральными солями (делающими воду "горькой", неспособной к плодородию, мёртвой, обедненной мерой материальной информации), а затем к небесной воде: облачно-тучевой влаге (воде без минеральных солей, обогащенной мерами материальной информации, живой воде), и возврата небесной воды на землю.
 
  Обратим внимание на формирование в самом начале мифа образа бога знаний и мудрости Эн-ки (Нудиммуд) как такой силы, которая обеспечивает плодородие полей и животных, неба и земли, предотвращая как бесплодие, так болезни и смерть плодов, то есть становится символом успеха сельского хозяйства:

    Когда отец Энки выходит на засеянную пашню,
    Плодородное семя в ней произрастает,
    Когда Нудиммуд идет к моей плодоносной овце,
    Приносит овца молодого ягненка.
    Когда он выходит к тяжелой корове,
    Приносит она здорового теленка.
    Когда он выходит к тяжелой козе,
    Приносит коза здорового козленка,
    Когда ты выйдешь в поле, возделанное поле,
    Поставь снопы и стога на высокой равнине
    в другом месте Эн-ки говорит:

    Когда я приблизился к небу, богатства дарующий дождь
    Пролился с небес,
    Когда я приблизился к землям, случился высокий разлив,
    Когда подошел я к зеленым лугам,
    Встали стога, послушные моему слову.

 Вспомним что Нудиммуд (в отличие от двуликого Исимуда) есть именно образ линейно-цикличного, целенаправленного времени.
 Лодка Эн-ки (её образ воплощался в барке для сакральных ритуалов): ма-гур, "козерог Абзу", есть парафраз к "небесной ладье" Нин-ан-ны из прошлого мифа, а эн-зи этой ладьи Нимгирсиг, который несёт золотой скипетр царя Эн-ки, соответственно есть парафраз кормчего Исимуда, бога циклического хроноса, образ которого имел значение в предыдущем мифе о Нин-ан-не, и еще будет иметь значение в мифе о Нин-кур-саг.

     Сакральные песни и речи наполнили мой Абзу.
    Ладья моя магур, корона, "козерог Абзу" -
    Посреди нее радость большая.

    Нимгирсиг, энзи лодки моей магур,
    Держит мой скипетр златой

    Образ этой ладьи ("ма") прямо связан с Междуречьем: "живым домом" и причем в устье Евфрата (начало шумерской цивилизации) - там "страна высоких болот", местОразвитие шумерского этноса, к которому Эн-ки обращается как к "малой родине" с чувством великой любви, доходящей до глубокой поэзии, до торжественной кантаты и в то же время тонкой, завораживающей лирики, эротически-пантеической:

    Страна высоких болот, любимое место моё,
    Простирает руки ко мне, клонит шею ко мне.
    Кара дружно возносят весла,
    Сладкие песни поют, тем самым радуя реку
   и в другом месте продолжается этот вдохновенный напев чувств, полный песенными образами живой природы:

    Я дом свой возвёл, святилище в месте чистом,
    Нарек его именем славным,
    Абзу свой возвёл, святилище, я огласил ему добрый удел
    Мой дом - его тень по змеиным болотам простёрлась,
    Мой дом, его бороды носят среди медвяных растений,
    Сазан ему плещет хвостом в низких зарослях гизи-травы,
    Воробьи чирикают в своих (владеньях)

 Именно с "живого дома", его опыта и пути знаний, начинается история первой городской цивилизации Шумера, этническое местАразвитие - история цивилизации нома Эредуга, накапливавшего кроме мистерий веры также и научно-философские знания о природе, социумах и разделении человеческого труда во времени природных  и хозяйственно-экономических циклов.

 Начнём с образа ладьи магура, "козерога Абзу", трактовка которого вызывает ряд недоумений в шумерологии, хотя учеными подробно раскрыто явление, описанное этим образом: лунно-солнечный (месячно-полугодовой), то есть лунно-астрологический календарь труда в натуральной экономике, созданный в Уре и Ниппуре.

 Действительно, магур есть синоним Нанны, бога Луны (здесь его именуют Сином, так как миф возник в постаккадский период), основы календаря лунных неомений (отмерявшего месяцы как двенадцатые части года) могли быть заложены в Уре, посвященном Нанне. А в Ниппуре, городе Эн-лиля (царя и бога ветра) окончательно сформировался синтетический календарь, уточняющий лунные фазы астрологическими фазами Солнца.

 Действительно, текст мистерии показывает, что Ур (шум. "корень") становится центром месопотамской цивилизации.

    Город, имеющий всё, что уместно иметь,
    омываемый водами, твердо стоящий бык,
    обильный престол нагорья, колени открыты,
    Зелен, точно гора,
    Где рощи хашур бросают широкую тень,
    Тот, чье величье в силе его,
    Назначил тебе совершенные ме,
    Энлиль, "Высокая гора".
    Произнес во вселенной высокое имя.
    Город, чью участь Энлиль огласил,
    Святилише Ур, да вознесешься ты до небес

 Вернёмся теперь к образу календаря-ладьи (путешествующей не в пространстве, а во времени-пространстве) и при том "Козерога Абзу".

 Не забудем, что зима (эмден) это в Шумере - период дождей, то есть очищения земной воды с помощью влаги небес, Это как раз то полугодие, когда Эн-ки обновляет свою пресную воду,"оплодоторяет" её живительной влагой Евфрата и Тигра (как бык оплодотворяет коров), даёт жизнь воде колодцев, которые поят людей и животных, и каналов, которые поят сады, виноградники, огороды, пастбища и поля.
 Козерог - это астрологическое созвездие, в которое тогда «входило» солнце в момент зимнего солнцестояния.

 Но что означает символ "козерог Абзу"? Именно тот факт, что периоды деления года на полугодия сухое и горячее и влажное и холодное не только имеют решающее значение для месячных циклов натуральной экономики, смены сезонов, обозначаемые "точками" летнего и зимнего солнцестояний, но это именно циклы возобновления живительной силы запасов пресной воды (абзу), наполнения этих запасов энергией жизни.

  Обратим внимание на образ "двух дождей": вероятно, осеннего, начинающего зимний - влажный и прохладный сезон, и весеннего, зимний сезон завершающего, что имеет смысл для циклов сельскохозяйственных работ зимних и летних.
 В эпизоде о назначении ответственным за водообмен бога грозы Ишкура находим такие строки:

    а)
    Вызывает он два дождя, воду небес,
    Их выравнивает, как плывущие облака,
    Вселяет в них (жизни) дыхание до горизонта,
    Обращает холмистые земли в поля.

   и в другом месте:

    б)

    Он ступил на земли левою сторону.
    Процвела земля для него,
    Как принял он скипетр в правую руку,
    Чтобы Тигр и Евфрат "ели вместе"
 
 Как и для чего Эн-ки во фрагменте а) "выравнивает" эти два дождя, да еще "как плывущие облака"?
 Как во фрагменте б) его перемещения на левую сторону земли и взятие скипетра власти в правую руку приводят к тому, что Тигр и Евфрат "едят вместе"?
 Это образы упорядочения небесного и земного цикла в круговороте воды фазами сельскохозяйственных работ этноса, живущего на двух реках, то есть имеющего в своей пространственно-хрональной ориентации левую и правую сторону. Причем жизненный цикл обоих сторон (время спада и подъема энергии этноса) должны быть синхронизованы.

 Обогащение пресной водой жизни обоих рек синхронно есть их совместное "кормление". И оно зависит от циклов природы, от Эн-ки как хозяина "живого дома", который "выравнивает два дождя как плывущие облака", наполняя жизнью реки и поля.
 Выравнивание двух дождей, описанное во фрагменте а), есть установление количественной соразмерности благодатных осадков, имеющих в зиме как полугодии обновления пресной воды две очевидных для земледельца фазы:

 - первый дождь начинает обновление самих водных резервуаров рек, а кроме того, колодцев и оросительных каналов. Но оросительные каналы сами по себе не удобряют почву естественным образом

 - второй дождь обозначает пространственные последствия первого дождя: разливы рек, входящие на земли и оставляющие там плодородный ил
 И тот и другой период нуждается в соразмерности: слишком мало воды грозит засухой и бесплодием полей, слишком много - наводнением. Можно себе представить, что размерность дождей (в пространстве и времени: количественных мерах орошаемого пространства и качественных мерах времени осадков) люди определяют как динамику облаков, которые перемещают воздушную влагу с места на место в пространстве-времени их земель.

 Но синхронность циклов экологии-экономики Шумера зависит также от Эн-ки как господина своей земли и руководителя властью в городах, который повелевает и богами-управителями хозяйства и людскими социумами, определяя частоту циклов хозяйственных работ: время и количество севов и уборок урожая, рытья каналов и колодцев, обновления инвентаря, циклы городских праздников плодородия, коллективного зачатия детей.

 Итак, мы пониманием фрагмент б) так, что западная сторона земли Шумера: бассейн Евфрата (Урук, Ур, Ниппур) - источник природных богатств, а правая сторона: бассейн Тигра (Умма, Адаб, Лагаш) - источник управленческой мудрости и военных побед, то есть тех знаний, которые дают возможность управлять как экономикой, так и политикой страны.

 Отец и его два сына, которым он передаёт родовое наследство (а наследство богов есть власть над миром)- вот "вертикальная" логика в понятиях родового общества, в его представлении о праве наследования (сравним еще раз эту мысль с идеей семитов о первородстве одного из двух братьев-наследников в сюжете об Исааке и его сыновьях Исаве и Иакове - предке всех иудейских колен)

 Свою власть Эн-ки однако должен линейно (равноправно) делить со своим братом Эн-лилем: если Эн-ки владычествует над вещными материальными телами-сознаниями людей и мерой в них качественного времени, то Эн-лиль над вещественными организмами-телами, мерой в них физической энергии пространства.
 Ан выступает между подчиненными ему сыновьями двух реальностей и над ними как образ единой реальности, благодаря которой свершается онтологическая диалектика: часть энки присутствует в царстве Эн-лиля, а часть энлиля в царстве Эн-ки (материальная метрика в физическом универсуме, физическая метрика в универсуме материальной матрицы)

 Таким образом, одна из важнейших тем мифа есть тематика власти: лодка магур не только как ладья, но и как корона и золотой скипетр Эн-ки. Это тема власти триады высших богов Шумера, распределяемая между отцом Аном, с одной стороны, и его сыновьями: богом воды и её волн информации Эн-ки (в соединении элементов "вода" и "огонь") и Эн-лилем, богом энергии и власти, даруемой ею ветру, который динамизирует воздух, переносящий живительную влагу (в соединении элементов "воздух" и "огонь")

 Как видим образ энергии "огонь" есть общий для двух братьев, поэтому логично предположить, что это и есть образ их отца — Ана, бога энергии, как и его сын Эн-лиль. Они вдвоём и делят "небесную гору" Шумера в одном из мифом о мироздании, тем разделяя области своей власти. Причем, мы уже отмечали, что словосочетание "гора небес" может быть переведено как "имя небес", а "имя небес" есть сфера времён.

 Действительно, в традициях людей отец передаёт сыну родовое, семейное имя - фамилию, и это традиция родо-племенного общества.
 Но Эн-ки утверждает, что именно он (а не Эн-лиль) - первенец Ана. И что Ан передал именно ему священные "ме".

 Это побуждает нас предположить, что образ энергии подразумевает два её вида.
 Отец Ан, таким образом, обладает двумя видами энергии, дающей власть на Земле: материальной энергией времени и физической энергией пространства.
 Действительно, хтонический образ небесного бога Ана еще достаточно недифференцирован в теле-сознании древнейшего народа, чтобы они могли уже разделять вещи первого и второго рода.

 Меры материальной энергии времени (первичного по отношению к пространству) верховный бог неба Ан передаёт поколению двух сыновей с общей титулатурой "эн", которая передается им, повторим эту мысль ещё раз и с новым смыслом, как фамилия: признак семьи, знак её общности, переходящая от старшего поколения в роду отца к младшему, обозначает в сыновьях линию рода их отца (а поколения исчисляются во времени рода)

 А когда речь идет о правящей династии, при этом также передаются и обязанности, связанные с властью того, кто стоит, возвышаясь над миром, чтобы править им как независимый от мира его судья.
 Рассмотрим этимологически, более того: фонологически, с определением смысла отдельных фонем, переход от имени Ан к именам его сыновей, которые начинаются с контейнера "эн".
 Мы видим, что при переходе от Ан к "эн" остаётся согласная "н", а гласная "а" меняется на "э".

 Если мы рассмотрим контейнер Ан как результат соединения двух контейнеров "а" и "н": А-н, и также рассмотрим: "Эн" есть Э-н, то очевидной становится значимость фонемы "н" как источника власти (энергии управления), "А" символ неба, "Э" символ Земли.

 Итак, мы видим как мифология Шумера передаёт преемственность поколений "богов" от власти небесной к власти земной (а мифология Египта, описывающая динамику власти фараонов, указывает на два вектора: от неба к земле и от земли к небу. Такова история взаимоотношения между Ра и его сыновьями Гебом и Шу, и сыновьями его сыновей Осирисом и Сетом, история тяжбы Сета и Гора, сына Осириса.
 Вторая же часть в титулатуре царских сыновей (Эн-ки иногда называют в тексте мистерии принцем) как их собственные имена, каждому принадлежит лично: "-ки" (сын земной и человеческий) и "-лиль" (дух, витающий над землей, между ним и небом, а именно такого понятие "лиль", прежде чем оно становится воздухом, а затем и дыханием несущим жизнь)

 Здесь мы видим прообраз христианской Троицы.
 Причем Ан дарует своему первенцу Энки - власть над подлинной реальностью вещества и движения, а Энлилю — над описательной реальностью вещей.
 В прагматической цивилизации Шумера вещественные ценности подлинной реальности, отданные Энки, ценились выше ценностей души, потому Энки у Шумеров есть бог мудрости, знаний и «ме» отданы на хранение ему.

  "Гора времени" как иерархия, "треугольник власти знания"
 Подумаем о том, почему и в каком смысле Отец небесный и земное поколение его рода: два сына составляют триединство, и перед нами возникает образ "треугольника власти", направленного вершиной к небу (так что треугольник "исходит" из вершины, как луч света, направленный от неба к земле, исходит из небесной точки и потом расширяется).

 На Земле этот треугольник покоится на линии между двух своих оснований, причем каждое основание (Эн-ки и Эн-лиль) обладает собственным отношением с отцом, доверившим каждому сыну каждому свою область мира, где тот осуществляет власть (как в царственных династиях людей и было принято делить наследство)

 При этом мы поймём и смысл православного "филокве": Дух не может исходить от Сына, но лишь от Отца, так как и Дух, и Сын относятся к "младшему поколению" власти над миром, и оба подчинены Отцу (сам образ возник в родо-племенном обществе тела-сознания, основанного на принципах рода и его поколения, от старшего к младшему)

 Итак, образ Эн-ки есть соединение элемента "огонь" (физическая энергия пространства) и "земля" — плотное физическое вещество, а образ Эн-лиля: соединение элементов "огонь" (материальная энергия времени) и "воздух" — полевая материя.
 Кроме того, важно заметить: коль скоро мы знаем, что Ан и его сын Эн-лиль делили "гору небес», отцу Ану осталась при этом вершина горы и "точка управления", а богу подчиненного мира Эн-лилю при дележе наследства власти достался  унифицированный в количественных мерах длительности хронос материальных архетипов.

 Но вот Эн-ки, первенцу Ана и "сыну человеческому», коль скоро это есть бог мудрости, знаний, ремёсел и урожая, приписывается линейно-качественное время перемен, неунифицированное время моментов качества, дающее миру генезис знаний, развитие сознания согласно вектору устремления знаний человечества к истине, а значит, и любви.

 Отметим в "треугольнике" роли организующего космоса:
 Бог Ан (небесный отец) проявляет себя через единую реальность Дао, управляющую двумя подчиненными реальностями.

 Говоря с позиций теории машинного управления нашей модели, деятельность отца-Ана есть полная машина неразрывно целого образа, "небесной плоти" (образ единой реальности Дао), управляющая своими манифестациями в двойном мире Земли: материей времени (эн-лиль) и физическим веществом пространства (эн-ки)
 Проиллюстрируем эти мысли отрывками из текста мистерии "Эн-ки и мироздание"

    Связь Эн-ки с отцом Аном (на диахрональной вертикали времени)
    Отец мой, владыка вселенной,
    Дал мне жизнь во вселенной
    Мой предок, всем землям владыка,
    Собрал воедино все "ме" и вложил их мне в руку
    Я тот, кто вершит справедливость
    С повелителем Аном на Ана престоле
    Я тот, кто рожден был как первенец Ана святого.
    После того, как владыка превознес самого себя
    (прим.: вознёс себя на вершину горы времени)

    Связь Эн-ки с братом Эн-лилем (на синхрональной горизонтали второго поколения власти)

    Я тот, кто судьбу оглашает с Энлилем на "горе мудрости"
    Он вложил мне в руку оглашение судеб
    Пределов, где солнце всходит
    От Экура, дома Энлиля,
    Я принес ремесла в Абзу Эриду.
    Об Ане, Эн-ки и Эн-лиле, обращение к Шумеру
    Твой бог - почитаемый бог,
    Он сидит с повелителем Аном на Ана престоле,
    Твой царь - "Великая гора", Отец Энлиль

 Итак, у шумеров "великая гора небес" есть также великое "имя небес" (время)
  В человеческой культуре иногда сравнивают с горой историческое время и тяжкий труд преодоления пути к вершине той горы, которую можно назвать эпохой (завершенный этап исторического опыта поколения) когда испытывают опыт и собирают его плоды, вместе с плодами любви и знания. А ряд веков соответственно становится образом горной гряды (таков переход от вещи второго рода к наглядным вещам первого рода: идеографическим образам подлинной реальности)
 Мы читаем, к примеру, у Маяковского, когда он говорит о стихе, плоде своего труда, познания жизни, о его пути к будущим поколениям: "мой стих трудом громаду лет прорвёт" и "мой стих пройдёт через хребты веков".

 Да, преодоление гор - волнообразный (подъем и спуск) путь познания, и физический образ горы нам немало даст для понимания той функции, которую время изменения качеств, время неунифицированных моментов генезиса человеческого тела-сознания, выполняет для выживающего этноса.

 Гора времени - такой путь векторного устремления к грядущему, когда гору нельзя обойти, на неё следует подняться и достичь вершины, после чего следует спуск. Такое время исторического опыта мы называем линейно-векторным и образ его иногда сравнивают со спиралью.
 Для человечества путь к истине знания проявлен как реализация архетипа этого пути.

 Архетипом, квантитативно управляющим событиями универсума, является ни что иное как литературно-исторический дискурс, соединение двух рекурсий в точке вершины (единая реальность и "точка сборки")

 Таков образ такой горы, основание которой: линия, соединяющая как начало и конец сюжета, точки подъёма и спуска. Причем в середине "треугольника власти" и над линией его основания находится вершина. А путь состоит из тяжкой стадии подъёма, когда знания накапливаются, становятся двуединым архетипом, и стадии спуска, когда архетипы реализуются. Тогда, как образно-идеографически представляют себе мир вещами первого рода древние шумеры, Эн-лиль оплодотворяет "гору времени" - год и она естественно, мягко как по маслу, рождает два шумерских полугодия: зиму и лето.

 Значит, монада времени познания - это исторический архетип и дискурс, где две рекурсии времени: в прошлое и в будущее архетипа, каждая из которых содержит в себе конфликт представлений между вещами первого и второго рода, сталкиваются в диалектическом конфликте и цельному субъект в момент подлинного времени единой управляющей реальности разрешает обоюдные противоречия времён ("снимает их" в синтезе), именно потому что эти рекурсии друг к другу комплементарны.

 Отметим в дискурсе эти две взаимно-комплементарные рекурсии и центральную точку снятия обоюдных противоречий в конфликте времён (момент единого времени), именно в отношении к переходу между вещами первого и второго рода:

 1. Вектор-путь получения и накопления в эпистеме знаний, то есть формирование архетипов исторического, чувственного, означивающего опыта, который на данном этапе формирует шкалу количественных мер физической реальности, отождествляя её с иерархией качественных мер
  Переход от эмоциональных вещей первого рода (идеографическое описание физической реальности, а в экономике это теория стоимостей в мерах физической энергии пространства) к чувственным вещам второго рода (номотетическое описание смысла, а теономике это теория ценностей в мерах материальной энергии неунифицированных мер качественного времени)
 Это эмоционально-чувственный переход, фаза синтеза в цикле кругового потока сознания.
 Конфликт времён в этой рекурсии - между ракурсами чувственно-умственного (вещь первого рода) и умственно-чувственного познания (вещь второго рода)

 2. Вектор и путь реализации в физической подлинной реальности веществ и движений накопленных ранее архетипов знания. Путь опыта в истории познании, когда формируется иерархия мер качества (а значит, времени изменения качеств) в сопоставлении со шкалой количественных мер
 Переход от чувственных вещей второго рода к эмоциональным вещам первого рода, описывающих универсум.

 Чувственно-эмоциональный переход, являющийся фазой анализа в цикле оборота потока сознания.
 Конфликт времён в такой рекурсии - между ракурсами умственно-чувственного (вещь второго рода) и чувственно-умственного познания (вещь первого рода)
 Таким образом, конфликт, заложенный в формирование исторического дискурса знаний есть противоречия:
 1. Кризис и разочарование чувственного опыта (познания), свойственный юности человека и цивилизации

   Грехопадение познающего человеческого чувства
    (далее см. раздел 175, подраздел "О грехопадении сперва чувствующей Евы - символ веры, затем рационального Адама - символ знания")

 В первой, ретроспективной рекурсии кризис чувственно-умственного познания: переход от описательной вещи первого рода, заряженная энергией эмоций, к смыслоносной вещи второго рода, заряженной энергией чувств. Это фаза эмоционально-чувственного синтеза.

 Возникает при переходе от поры чистой веры и романтизации мира к суровому умственному опыту абстрактного смысла и знанию о трудностях мира, это конфликт между эмоциональным опытом прошлого в восприятии физической реальности, и категориями прагматического рассудка, здравого смысла в настоящем (фаза синтеза есть шаг абстрактизации, универсализации знаний)
 Конфликт ракурсов в этой рекурсии: это ракурс эмоционально-чувственного посыла в будущее становится в мультиверсе представлений о мире, которым еще не хватает знаний (а стало быть, опыта), ракурсом в прошлое. Так формирование категорий ума, встречает, будучи отраженным от знаний прошлого, опыт чувственных разочарований, за которым нередко, в результате грехопадения следует охлаждение чувств.

 Это характерно для людей творческих, уже в юности предельно эмоциональных и с высоким интеллектом. В кризисе этнической культуры это явление массовое  («страстей игру мы знали оба, томила жизнь обоих нас, в обоих сердца жар угас, обоих ожидала злоба слепой фортуны и людей на самом утре наших дней»)
 В том и дело, что «на самом утре наших дней», когда «и жить торопятся, и чувствовать спешат», но чувства людей нуждаются в моральном воспитании, иначе возникает «быстрый продукт» якобы многоопытного знания мира. Но увы — это уже вслед за грехопадением чувств, полном обид, обвинений, разочарований и мстительности, следует грехопадение рационального ума, становящегося «холодным рассудком».

Такой конфликт есть и свойство человека юного возраста, полного сил, стремящегося к знаниям жизни побыстрее, и юной цивилизации, познающей благодаря развитому интеллекту сравнительно быстро.
 И самый разрушительный её быстрый продукт, ставший архетипом богоборческой техноцивилизации — научно-философский атеизм, которому присуща замена  религиозной веры материализмом.

 Обработка продукта материальной информации в теле-сознании шумерского этноса отстаёт от скорости обработки  продукта физической информации, который накапливается в ландшафтном геоконтуре Шумера, а также в "земных зонах" тела-сознания шумерского этноса.

 Умственно-чувственное познание "небесных зон" не успевает за абстрактным продуктом ума, то есть жизнь чувств не успевает за "быстрым продуктом" физической информации "земных зон" тела-сознания, а ведь именно осознанные чувства субъекта являются проводниками человеческой любви.

 Поэтому при грехопадении умного чувства этнос скудеет любовью, а значит, верой в прошлые ценностью и надеждой на будущее. Это рождает в человеке предельно эгоистичное желание жить в максимуме удовольствие именно сегодня, ломающее пределы морально-нравственных запретов. Но освобождение от того «ига» запретов Бога, требование Его к самоограничению человека, терпению и смирению, которое несут в себе нормы и табу религиозной морали и нравственности, ведут к худшему виду рабства: поначалу незаметному внутреннему порабощению человека греховными страстями.

 Такая цивилизация получает в своём грехопадении быстрый продукт тела-сознания, которое не только "жить торопится и чувствовать спешит", но уже на второй фазе грехопадения спешит познавать, переходя от конкретных чувственно-умственных вещей первого рода (энерго-информация) к абстрактным, умственно-чувственным образам номотетического знания (инфо-энергетика). А при этом воспринимает в знаниях другого горькие незрелые плоды познания добра и зла: дифференцирующую физическую метрику в материальной матрице знаний.

 Таковы цивилизации и долины Инда, и Шумера. И если мы сравним развалины городов: Мохенджо-Даро и шумерского Ура, то увидим одинаково циклопические постройки с архитектурой строжайших прямых линий. Конечно, это не жилища городской бедноты, это храмы и административные здания, и они носят черты техногенной цивилизации локально перенаселенных городов. Там быстрый продукт познаний, концентрируемых в закрытом пространстве локально перенаселенного города, сначала приводит к удивительным успехам узкого социума экспертов в математике, астрономии, астрологии, механике, архитектуре, ремёсел, искусств, но этика этноса, образующего власть, иссякает любовью, а за этим, как эхо, следует смертельный кризис экономики и экологии региона в месте с кризисом семейной морали, морали труда, воспитываемой в многодетных семьях, и этнической культуры.

 2. Кризис умственного познания, свойственный человеку и цивилизации при реализации прежних представлений о мире

   Грехопадение чувствующего ума, следующее тотчас за грехопадением чувств
 Во второй, перспективной рекурсии кризис умственно-чувственного познания (вещь второго рода-вещь первого, чувственно-эмоциональная фаза анализа), то есть разочарования в знаниях возникает при переходе от мультиверса негативных абстрактных представлений, обедненных чувственностью, к физической реальности универсума, который познается человеком в знаниях описательных, насыщенных уже крайним негативом эмоциональной энергии, с целым набором пороков, свойственных грешному уму.

 Фаза синртеза есть апперцептивный чувствено-эмоциональный переход от умного чувства к чувствующему, подвластному эмоциональной стихии уму, владеющему иллюзией, будто то силой своего рассудка он обуздал чувства (и не замечая в себе уязвимости для стихии эмоционального негатива)
 Конфликт ракурсов в этой рекурсии противоположен описанному в первом случае конфликту: ракурс ума, потерявшего истину в мультиверсе представлений о будущем, обедненном чувственной энергией, куда он совершает свой посыл (вещи второго рода, ложно представляющей грядущее в своем образе негативного настоящего и будущего), нуждается, чтобы продолжать бытие, в возвращении к чувственной жизни универсума (к настоящему), так как матрица-мультиверс теоретических знаний в этом случае даёт человеку сюжетом своего архетипического будущего ошибочный прогноз на грядущее.

 Таким образом, подлинное время и становится грядущим - временем истины, которая грядёт неожиданно для носителя ложного архетипа.
 Поэтому Иисус-истиное Слово говорит верующим, что его второе пришествие грядет и застанет грешных людей врасплох, и предупреждает против ложных пророков, который якобы знают такой момент.

 Грехопадение чувствующего ума, скудеющего истиной, а потому и любовью, свойственно тем пожившим, опытным людям и тем опытным цивилизациям, которые собственный опыт проецируют на новое поколение, так как возвращаются к этому поколению, как образу собственного прошлого, полного чувств. Но тот, кто чувствовать спешит, а потом еще и спешит знать и получает отравленный ложью быстрый продукт, тот пожинает и плоды незрелых чувств, еще не знающих границ между добром и злом, уязвимых для стихии негативных эмоций.

 А если знания скудеют истиной, если они заблудились в мультиверсе представлений о мире, в вещах второго рода "небесных зон" тела-сознания, они - или прожектерство, утопии (технотопии), или темный, пессимистичный взгляд на мир, его историю и ценности, на самого себя.
 Кризис истины в знаниях (и таковы знания богоборческой цивилизации, техногенные «чудеса» которых есть быстрый продукт познания мира) возникает, когда субъект в теле-сознании не успевает обрабатывать продукт физической дифференцирующий информации: продукт ума не успевает за продуктом эмоций и незрелых чувств, также скудеющих любовью

 В каждой из описанных выше рекурсий, вошедших в кризис быстрого продукта (ума или чувства), мы находим переизбыток того продукта, в котором противоположная рекурсия испытывает недостаток - при едином для обоих противоположностей недостатке любви.

 Вот в чем комплементарность, комплектность такой диалектической пары и её возможность образовать диалектический дискурс истории, потенциально способный действовать и разрешать противоречия, проявляя в себе, с одной стороны, любовь, достигающую истины, с другой же стороны: истину, которая на пути преодоления в вещных знаниях людей диалектических кризисов находит любовь - в тот момент настоящего времени, когда в центре архетипа исторического дискурса проявляется живой: чувствующий и разумный субъект, осознающий себя в момент настоящего времени.

 Итак, рекурсии кризиса охлажденных чувств (вещь первого рода есть продукт апперцепции умного чувства), которым не хватает руководящей роли ума (прошлому требуется будущее), и кризиса охлажденного ума (вещь второго рода есть продукт апперцепции чувствующего ума), которому также недостаёт чувств (будущему требуется возвращение в прошлое, чтобы его изменить), комплементарны кризису «перегретой» стихии негативных эмоций.

 Противоречия рекурсий при разрешении диалектического конфликта противоположностей взаимно-снимаемы в моментах настоящего, подлинного времени субъекта, соизмеряющего в себе и путь знаний к истине, и путь веры и надежды к любви.

 Момент настоящего есть возвращение обоих сторон конфликта к чувственной жизни, это вспышка эмоций и чувств, но имеющая для каждой стороны своё значение:
 Становящейся цивилизации, становящемуся человеку, для жизни в грядущем в преодолении кризиса веры и знания необходимы знания и вера обновлённого грядущего (результат творения мира)

 А опытной цивилизации и опытному человеку, которые угодили в ложный мультиверс, для грядущего необходимы временные возвраты в то прошлое, когда происходило становление, недостаточное морально-нравственное воспитание чувственной жизни, то есть переформирование того архетипа, который и привел к проблемам будущей цивилизации (циклы, в которых ц
ель возврата есть исправление ошибок, а по большому счету есть  покаяние)
 Путь человечества к линейному грядущему, когда преодолеваются циклы («круги Сансары») то есть путь опытных знаний к истине и любви, может быть лишь путём разрешения противоречий между подлинной и описательной реальностью в диалектических кризисах.

 Финальный диалог Эн-ки и богини Урука, обиженной тем, что ей, святой Нин-ан-не, не дали власти во всей стране, как её богиням-сёстрам, есть парафраз к диалогу Эн-ки и Нин-ан-ны в конце предыдущего мифа
 Предыдущий миф заканчивается конфликтной ситуацией между богиней царского и священного города Урука Ни-ан-ной, в покои которой (гипар) явился сам Эн-ки чтобы изъять из собственности богини священные сути «ме», хотя и оставить в ей владении формальную основу вещей.

 В этом мифе показано, что отныне священные знания "ме" дарованы всему Шумеру и даже за его пределами, но судьба царского и священного города на этот раз передана Уру, городу Нанны (соответственно Урук теряет эту позицию в иерархии городов Шумера)

 Поэтому после того, как  в мифе "Энки и мироздние" царь Эн-ки поставил богов-ответственных за различные области природы и хозяйствования  в стране (Энбилулу, Нанше, Ишкура, Энкиду, Ашнан, Куллу, Думузи, Утту, поставив солярного бога Уту главой над всей вселенной), сюжет заканчивается парафразой на финальный эпизод предыдущего мифа.

 Под парафразой мы понимаем здесь обратную последовательность причинно-следственных связей между обоими персонажами сюжета, противоположную рекурсию в сравнении с финальным эпизодом мифа, что эти два эпизода-рекурсии становятся взаимно комплементарны и образуют дискурс.
 Действительно, на этот раз Нин-ан-на является в Эн-ки со своими жалобами и ожиданиями получить "ме", которые дадут ей власть в экономике и политике - на этот раз уже не в Уруке, а во всей стране.

 Но прежде чем обратиться к этому моменту подробнее, отметим и другой парафраз, связанный с образами Эн-ки и Нин-ан-ны: между описанной в предыдущем мифе "небесной ладьёй" Нин-ан-ны, которую вела кормчий Нин-шубура и которая совершила путешествие со священными "ме" из Эредуга в Урук, и описанной в этом мифе ладьёй магур, козерогом Абзу, на которой Эн-ки вероятно совершает поездку со священными "ме" в город Ур. На этой же лодке он потом посещает и другие страны, одних благословляя или одаривания (например, подарив скот полукочевому народу "марту"), других же наказывая.

 Кормчий ладьи магур не упоминается (возможно, тот же Исимуд), но упоминается эн-зи лодки, который несёт золотой скипетр царя Эн-ки.
 Эн-зи с золотым скипетром - вероятно, управляющий финансами успешного хозяйства.
 И действительно, во времена III и последней династии Ура титул эн-зи означал уже далеко не то, что в далёкие славные времена Шумера до аккадского и кутийского владычества:

 Мы знаем, что эн-зи Лагаша и Уммы были полновластными владыками не только отдельных городов, но и целых городских царств, пока Лугальангези не пал в битве с Саргоном-древним.

А у последних царей Ура послеаккадского периода эта должность девальвировала и означала уже лишь положение советника (в данном случае ведающего денежным бюджетом) при том, кто был хозяином  - явное влияние Аккада, цари которого стали владыками над управляющими шумерских городов.
  Отметим, что "небесная ладья" Нин-ан-ны из Урука является одной рекурсией (первой частью цивилизации), а лодка-магур, на которой Эн-ки посещает Ур (следующую часть цивилизации Шумера), другой рекурсией, которая первой комплиментарна.

 Теперь поместим, войдя в архетип исторической памяти Шумера, источник взгляда между первой (Урук) и второй (Ур) частями этой цивилизации, уже зная, к тому же, что древний Урук, где жрец "эн" обладал атрибутами власти как представитель богов, являлся родо-племенной цивилизацией на стадии перехода к сословно-монархическому обществу.

 А в древнем Уре, принявшем у предшественника эстафету жреческой и царской власти, жречество стало элитарным, то есть имущественно-обеспеченным, обладающим различными видами собственности и владения на храмовые земли, сословием общества, перестав быть изолированно-сакральным, а значит, и управляющим.
 Тогда появляются цари: лугали ("великие люди"), военные вожди - это стадия зрелого сословно-монархического общества с переходом на стадию социально-сословного.

На этой, предпоследней стадии, сословия, ранее приращивавшие веру и  знания диахрональной культуры этноса, становятся социумами, в которых приращиваются продукты экономики (и теономики) и генерируются враждующие между собой социальные культуры.

 Относительно такого взгляда возникают две рекурсии на образ ладьи:

  1. ретроспективная по отношению к мифу "Энки и Нин-ан-на": "небесная ладья" Нин-ан-ны (в Урук, город Ана и Нин-ан-ны). Мистерия об Уруке
 1.1 ракурс, переход от вещи первого рода к вещи второго рода: первый поход ладьи в Урук, несущий знания "ме" Эредуга и ставший материальным архетипом в номе Уруке
 1.2 ракурс (отражение от знаний прошлого: цивилизации Эредуга), переход от вещи второго рода к вещи первого рода: согласно реализации архетипа в физической реальности, многочисленные корабли направляются в Урук - отныне богатый торговый город (обогащающий прежде всего власть имущих - жречество)
 
   2. перспективная по отношению к мифу "Эн-ки и мироздание": ладья-магур Эн-ки (путешествие в Ур, город Нанны). Мистерия об Уре
 2.1 ракурс, переход от вещи второго рода к вещи первого рода: атрибуты богатства и царства перемещаются в этно-ландшафтном архетипе Шумера в ном Ур, как ранее они перемещались в Урук
 2.2 ракурс (отражение от знаний будущего, которым владеет Эн-ки), переход от вещи первого рода к вещи второго рода: Эн-ки закрепляет единый порядок экономики, унифицированное взаимоотношение управляющих сил, всей страны в её материальном архетипе для последующей его рекапитуляции в циклах единого природно-производственного календаря

   Составим ту же схему для диалогов Нин-ан-ны и Энки:
 1. Ретроспективная рекурсия по отношению к мифу "Энки и Нин-ан-на": диалог Нин-ан-ны и Эн-ки, явившегося в Урук в её священные покои

 1.1 ракурс, переход от вещи первого рода к вещи второго рода: в вещах знаний "ме", привезенных богиней в Урук, "ме" первого рода (ценности торгового города, то есть экономические стоимости товаров) остаются в Уруке, а сущности второго рода (абстрактные ценности жречества и царства) возвращаются в ведение Эн-ки, который решает сам, как ими распорядиться и кому передать

 1.2 ракурс (отражение от знаний прошлого), переход от вещи второго рода к вещи первого рода: отказываясь вернуть увезенные "ме" в Эредуг, Нин-ан-на считает священной ценностью вещи первого рода, которые она привезла (образы физических предметов, например таблички с текстами), но Эн-ки забирает у неё вещи второго рода (материальные архетипы ценного, знания и представления о жречестве и царстве) и забирает не в Эредуг

   2. Перспективная рекурсия по отношению к мифу "Эн-ки и мироздание": диалог Эн-ки и Нин-ан-ны, которая явилась с жалобой к верховному богу

 2.1 ракурс, переход от вещи второго рода к вещи первого рода: Нин-ан-на произносит жалобы, будучи недовольна тем, что ей, в отличие от богинь - её святых сестёр, не дали власти на различными областями экономики Шумера. Вещь первого рода описывает физические вещественные предметы, производимые экономикой, то есть богиня торгового города не понимает, что её сестры получили власть не над физическими предметами (зерном, землёй или вкусной рыбой, которую богиня Нанше якобы поставляет ко двору отца Эн-лиля), а власть над материальными архетипами - инструментами управления экономикой страны

 2.2 ракурс (отражение от знаний будущего, которыми владеет Эн-ки), переход от вещи первого рода к вещи второго рода.
 Это объяснения Эн-ки, который говорит недовольной Нин-ан-не о её будущей власти в экономике и политике Шумера так:

    Ты теперь одета в одежды "сила юношы"
    Ты утвердила слова, что произносит "юноша",
    Ты отвечаешь за посох, палку и кнут овчара,
    Дева Нинанна, что, что еще дать нам тебе?
    Битвы, набеги - ты оракулам вложишь на них ответ,
    Ты среди них, не будучи птицей арабу, дашь неблагоприятный ответ,
    Ты свиваешь прямую нить,
    Дева Нинанна, распрямляешь крученую нить,
    Ты придумала форму одежд, ты нарядные носишь одежды,
    Ты спрятала пряжу маг, нить продела в веретено,
    В [...] ты окрасила многоцветную [...] нить.
       Нинанна, ты разрушила нерушимое, уничтожила неуничтожимое,
    Ты заставила смолкнуть [...] "тамбуринами плача"

   Как нам понять фразы, являющиеся следами древнейшей культуры цивилизации, большая часть которой давно утеряна?
   Со смысловой реконструкцией пробела последняя фраза этого текста может означать: "ты заставила смолкнуть скорбь, передаваемую "тамбуринами плача" (музыкальными инструментами в тот момент, когда они в храмах военного времени сопровождали ритуал оплакивания погибших).

   Это уже звучит теперь в достаточной степени откровенно, связывая проявление любви с прекращениями войн, что является достаточно действенным влиянием на экономику и политику страны, коль скоро речь идёт о её власти именно в этой области жизни, чего Нин-ан-на и добивается.

   Способность же любви разрушать нерушимое и уничтожать неуничтожимое может означать снятие противоречий кризисов путём разрушения незыблемых ранее догм знания, препятствующих его пути к истине, и уничтожение препятствий к проявлению добрых чувств, необходимых творческой силе любви.

 Эти кризисы вызываемы двумя предыдущими грехопадениями человека и цивилизации. О них мы упоминали в прошлом подразделе, и должны упомянуть еще раз, в связи с библейским эпизодом двойного грехопадения: сначала Евы, а потом, через её посредство, и Адама.

 Это необходимо для того, чтобы в шумерской мифологии дискурс ладьи и дискурс диалога во взаимоотношениях Нин-ан-ны и Эн-ки стали окончательно ясны:
 Последовательное грехопадение Евы (чувственная вера) и Адама (рациональное знание)
 (далее см. раздел 175, подраздел "О грехопадении сперва чувствующей Евы - символ веры, затем рационального Адама - символ знания")

 1) "Земные зоны" тела-сознания, производство вещей первого рода: энерго-информации, заряженных эмоциональной энергией (созидания или разрушения)      
 Грехопадение Евы, человека веры, который способен чувствовать добро и зло своим сердцем, и грехопадение которого есть кризис чувств (путь к любви чувствующего ума)
 Итак, зло быстрого продукта повреждает сначала веру и область чувств, отдавая их во власть разрушительных эмоций.
 Это значит, в дискурсе избытка-недостачи: быстрый продукт неопытных человеческих эмоций становится недостачей любви к Богу, а значит, и людям (если любви, то веры и надежды). Кризис Любви есть кризис Истины (а стало быть, и знаний).

 Страшным продуктом избытка и последующего грехопадения человека в пучину разрушающих эмоций, есть чувственное невосприятие другого человека и агрессия к нему вследствие расхождения пространств пониманий. И это уже есть незнание о другом человеке как о самостоятельном бытии, отождествление другого с вещами своих ложных представлений о нём, овеществление людей.
 Нечувствующее других, не со-чувствующее, неопытное тело-сознание становится легким объектом для инфекции вещей второго рода - результатов грехопадений разума, о котором мы говорим ниже.
 И таков типичный кризис первого монотеизма - древнего иудаизма, наступивший в результате избыточности потока религиозных чувств, перешедших в «перегретые» эмоции мирских страстей ставших в результате эмоциями разрушения.
   2) "Небесные зоны" тела-сознания, производство вещей второго рода: энерго-информации, заряженных энергией чувств осознающего существа (любви или ненависти)
      
  Грехопадение Адама, человека знаний, который способен рационально понимать добро и зло своим диалектическим разумом, так что его грехопадение есть кризис прямолинейного, прагматичного, дихотомичного ума, где двойстенность лишена противоположностей

 «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» - говорит Агнец лаодикийцу в «Откровении» Иоанна Богослова.
 Единство добродетелей истинного христианина в принципиально едином (сила любви и добра) отношении к противоположностям: христианин холоден в отношении к «горячей» стихии негативных эмоций, кипению грешных страстей, но он горяч своим сердцем в любви к ближнему, доходящей до жертвы, в желании блага другим.

 Дихотомия же (того, кто ни холоден, ни горяч) есть иного рода двойственность, в человеческом отношении называемая равнодушием. Не обладая силой любви, она ищет компромисс между крайностями, но не способна оградить добро от зла и различить их. Потому такой некомплементарный компромисс между горячим и холодным, становится уже злом грехопадения, замаскированным под «теплоту», которая не греет (греть, а согревается душа любовью, способно лишь то, что горячо в определенную меру, а  равнодушие негорячо)

 Итак, повредив веру человека, зло быстрого продукта через её посредство повреждает также и знание. В результате иссякающее истиной знание попадает во власть матрицы ложных представлений о мире: мультиверсе негатива или утопии (человека знания отличает крепкая вера в то, что он знает)
 Это значит, в дискурсе избытка-недостачи: быстрый продукт познания вещей второго рода, насыщенных чувствами опытного человека становится недостачей истины. А кризис Истины есть кризис Любви
 Страшным продуктом грехопадения избытка физической информации в вещах абстрактного знания второго рода становится идея одобрения зла, возводящая сознательное убийство в ранг добродетели, оправдывающая необходимостью массовые уничтожения людей.

 Заметим при этом, что неизбежность зла в истории противоположна необходимости именно с точки зрения морали поступка: необходимость добра есть то, к чему разум стремится, а неизбежность зла — то, чему он всему силами препятствует, что он минимизирует.
 Иссякающее любвью  тело-сознание становится невосприимчивым и нетранзитивным к добрым чувствам живых людей, но транзитивно к негативным эмоциям и чувствам (он заражен негативной чувственностью вещей второго рода, чувственностью прошлого, энтропичным продуктом материальной информации)
 Таков в самом деле кризис технократических знаний ХХ века: религии, философии, науки, наступивший в результате избыточности потока физической информации, избыточности управления природой, экономикой и сознанием человека в богоборческой цивилизации.

 Таким образом, мы выстроили в двух рекурсиях дискурс Евы и Адама, которые после грехопадения образуют комплементарную пару так, что могут друг для друга стать проводниками спасительной любви, истины от Бога
 Отметим эти пути комплементарные спасения, которыми идёт человеческая цивилизация в своём историческом опыте:

 I. Путь чувств веры и надежды к Любви, который становится и путём Истины (и знаний о мире). Таков Новый Завет христианства, преодолевший кризис иудаизма в креационизме и монотеизме
 II. Путь знаний к Истине, который становится путём Любви (веры и надежды) Это путь научно-философских познаний к религиозной науке

  Хорошо, однако чем это поможет нам для выяснения дискурсов ладьи и диалога, для понимания слов Эн-ки в финале мифа, который мы анализируем?
  Но разве Нин-ан-на, богиня плотской страсти, потока эмоций, которая в шумерской культуре так и не стала богиней любви в "небесных зонах" тела-сознания (хотя и стала богиней брака, а значит: защитницей семей), не есть прообраз Евы, после её грехопадения чувств в поток эмоций, как будто у Бога могут быть недобрые замыслы, подобно человеку или языческому богу зла?

  Разве шумерский бог Эн-ки, карающий врагов Шумера бог информации, так и не ставший знанием о едином Творце, не прообраз согрешившего Адама, который под влиянием Евы усомнился в запрете Бога, как будто Бог может ошибаться подобно человеку или языческому богу зла?
 Итак, хотя Эн-ки и Нин-ан-на не образуют брачной пары, подобно Адаму и Еве, но их взаимодействие в обоих мифах составляет дискурс чувствующего ума (вещь первого рода) и умного чувства (вещь второго рода)
 Таким образом:

 1. Дисурс ладьи

  1.1. Первая рекурсия - Нин-ан-ны.
 Ракурс: на своей "небесной ладье" богиня является в Эредуг к Эн-ки за священными "ме" для своего города Урука
 Обратный ракурс в пространстве-времени: возвращение ладьи с подаренными и похищеными "ме" в Урук
  1.2. Вторая рекурсия - Эн-ки, комплементарная первой.
 Ракурс - теперь Эн-ки, проявляя себя как бог всего Шумера, прибывает на своей ладье магур в Нин-ан-не в Урук

 Обратный ракурс в пространстве-времени: он забирает атрибуты жречества и царства, которое потом, в следующий момент времени, передаст в город Ур, а экономическое богатство городов, основанное  на круговороте пресной воды, на производстве и торговле, распространит по всему Шумеру и даже за его пределы, в дружеские страны.

 2. Дискурс диалога (часть диахронральной культуры этноса) протекает не в двух местах пространства-времени, а в двух моментах времени-пространства, которые описываются в разных мифах: "Эн-ки и Нин-ан-на", "Эн-ки и мироздание"
 2.1. Первая рекурсия - Нин-ан-ны.
 Ракурс: диалог обоих в мифе "Эн-ки и Нин-ан-на" (бог Эредуга по отношению к богине Урука)

 Нин-ан-на: переход от вещи второго рода (помыслы Нин-ан-ны) к вещи первого рода происходит в двух диалогах между персонажами: в Эредуге и потом в Уруке: везде богиня воспринимает ценность знаний "ме" как физические предметы, которые можно получить из рук другого бога, переправить в своей город и затем потерять.

 Обратный ракурс: диалог обоих в мифе "Эн-ки и мироздание" (верховный бог Шумера по отношению к подчиненной ему богине Шумера)
 Нин-ан-на: также переход от вещи второго рода (помыслы Нин-ан-ны) к вещи первого рода: власть богиня воспринимает как управление производством физических предметов
 Как видим, вектор познания Нин-ан-ны не меняется в этом дискурсе моментов динамики пространства.
 Что же Эн-ки?

 2.2. Вторая рекурсия - Эн-ки, комплементарная первой.
 Ракурс: диалог обоих в мифе "Эн-ки и Нин-ан-на" (бог Эредуга по отношению к богине Урука)
 Эн-ки: переход от вещи второго рода к вещи первого рода (бог мудрости всей страны в диалоге с Нин-ан-ной, представляющей интересы отдельного города, также проявляет себя как царь своего города Эредуга)
 Обратный ракурс: диалог обоих в мифе "Эн-ки и мироздание" (верховный бог Шумера по отношению к подчиненной ему богине Шумера)
 Эн-ки: переход от вещи первого рода (Эн-ки - царь над людьми Эредуга) к вещи второго рода (Эн-ки - царь анунаков, управляющих силами природы и экономики Шумера)

 Итак, во втором моменте качественного времени Эн-ки к лучшему меняется кардинально.
 Что он может предложить богине, отвечая на упрёки в том, что ей не дали никакой власти?
 Только одно: - вещи второго рода взамен вещей первого:
 Место в своём "кабинете министров" и управление не производством физических предметов экономики и не ту власть, которую даёт правителю экономика, а производство вещей тела-сознания, то есть власть теономики над телами-сознаниями.

 Но для этого Нин-ан-на должна быть не богиней любви, проявленной в страстях физического тела и прочих эмоций (вещи первого рода заряжены эмоциональной энергий), а богиней любви в сознательных человеческих чувствах (содержание вещей второго рода).
  Эн-ки напоминает Нин-ан-не, что иногда это ей удаётся, и тогда смолкают "тамбурины плача", утихают человеческие конфликты.
  Именно в этом смысл речи, которую в финале мифа Эн-ки обращает к богине Нин-ан-не.

 Что означает нижеследуюшая фраза?

    Битвы, набеги - ты оракулам вложишь на них ответ,
    Ты среди них, не будучи птицей арабу, дашь неблагоприятный ответ

    Богиня любви отсоветует людям воевать, совершать набеги. Арабу у шумеров - птица недобрых предзнаменований. В отличие от неё, богиня любви сознательно даст негативный совет на запрос о целесообразности начать войну.

 Речь царя богов относит читателя к обычаям, заключавшим в себя мировоззрение целого народа, костюмированным языческим мистериям, сложившимся церемониалам с ритуальными текстами, которые обязаны произносить участники, играющие роли сюжетных персонажей. Есть и аналогичные народные обряды, например, инициация юношей, о которой шумерологии почти ничего неизвестно.

 Но мы замечаем, что в тексте, где перечисляются обязанности Нин-ан-ны, речь идёт об изготовлении одежд, что представляло у шумеров сложную технологию работ с разделением специальных обязанностей, а также самой моды на одежды, а она в Шумере периода активной экономики уже довольно разнообразна и ориентирована на пол человека или гендер (соединение половой и социальной идентификации), его профессию, доход и положение в иерархии общества.
 И если мы понимаем содержание в образах этой речи (вещи второго рода, дающие иносказательное толкование предметам), тогда проясняется связь указания: "Ты отвечаешь за посох, палку и кнут овчара" с обязанностями богини любви.

 Оснащение овчара свойственными ему орудиями труда для того, чтобы он наилучшим образом исполнял свои обязанности, есть древний обычай, который не должен нарушаться, то есть материальный архетип, который находится в прямом ведении богов. Но ведь недостаточно иметь посох, палку и кнут, чтобы труд пастуха стал успешным - мало физических предметов, их еще требуется правильно применять.
 Почему богиня любви участвует в производстве таким образом, что она "отвечает" за применение орудий труда у овчара? Это имеет прямое отношение к теономике.

 Ведь посох, палку и кнут можно применять по-разному, тем более, что овчар есть пастух своих овец, а у людей также имеются свои "овчары", традиционно вооруженные царскими посохами, "палками" власти  и кнутами (в прямом и переносном смысле)
 Если за их применение не отвечает богиня любви, они превращаются в орудия физического и социального насилия, конфликтов и войн.
 В противном же случае неизбежное насилие, без которого власти не обойтись, из технологии кнута, свойственной этатизму, превращается в гибкий метод "кнута и пряника".

 Но и конечно образ овечьего пастуха находит себе окончательное развитие в христианском образе духовного пастыря, который не только пасёт своих овец и направляет их на живые источники вод, ведущих в вечность, но и наказывает их при необходимости. Однако это наказание заботливого отца, который любит каждую свою овцу, понимая, что путь каждой в жизнь вечную индивидуален, полон личных заблуждений, и готов пуститься на опасные поиски каждой из овец, если она заблудилась на этом пути, отбившись от стада.

 И в этом дискурсе мы видим связь образов в вещах первого и второго рода. Как в профессии овчара, который, найдя заблудившегося ягненка, далее не пасёт его одного, но возвращает к стаду, которое продолжает пасти как и прежде, так и в деятельности пастыря христианского. В том и дело, что путь к спасению сопряжен с судьбой всего стада (Христианской Церкви), именно к стаду, которое ведёт к цели, возвращает пастырь заблудшую овцу, и о стаде в целом, о его пути к спасению печётся.

 Далее эта любовь пастыря к своему стаду в дискурсе христианства доходит до самопожертвования, образ беспомощного перед опасностями мира ягнёнка отображается в образе самого пастыря, верование закрепляет традицию в ритуале жертвы  (заклание "чистого ягнёнка" - часть еще шумерского культа), и в "Откровениях Иоанна Богослова" (очень близких к языку символов Торы) мы видим Спасителя мира как Агнца, закланного за спасение человечества, и затем воскресшего к жизни вечной.

 Характеристика Эн-ки в гимне самому себе и описание его путешествия в другие страны есть отчасти ссылка к следующему мифу, где подробно описывается то "очищающее" (здесь восстановлен цикл опреснения воды жизни) посещение Дильмуна, о котором в этом мифе упоминается лишь как об эпизоде, в числе прочих мест, посещенных Эн-ки.

           Упоминание стран, соседей Шумера, которые везут дань Эн-лилю:

    Земли Маган и Дильмун
    Взглянули на меня, на Энки,
    Подчалили Дильмун-ладью к суше,
    Нагрузили Маган-ладью до небес,
    Магилум-ладья Мелуххи
    Везет золото и серебро,
    Везет их в Ниппур для Энлиля, повелителя всех земель.

     Этот весьма важный по своему смыслу отрывок текста показывает установление торговых отношений между Шумером и остальным странами своего региона.
 Действительно, по-видимому уже в середине своего "золотого" III тысячелетия до х.э. страна шумеров была центром оживленной торговли, устанавливая связь с Сирией, Эламом, Египтом, Эфиопией, а кроме того, с городской цивилизацией долины Инда, которую мы отожествляем со страной Мелухха (так что и Маган, и Магиллум, и Дильмун могут быть отдельными городами этой земли)

 Как видим, образ ладьи используется здесь в двух значениях:
- как вещь первого рода - физический предмет корабля, который нагружают товарами и отправляют морем или реками в шумерские города
- как вещь второго рода - термин "ладья" символизирует хозяйство некоторой страны (например Магилум-ладья есть экономика города Магилума, который отправляет морем в Шумер торговые корбали, описываемые вещами первого рода См. выше)

 И эти два значения ведут к общему смыслу: физическая ладья может проделать свой путь успешно, а может утонуть или стать жертвой разбойников, а ее товары тогда потеряны, и экономика страны может быть как успешной так и "утонуть", потеряв свою производительную силу.

 Кроме того, мы уже знаем, что образ ладьи связан в мифологии Шумера с образом волн, на которых качается лодка и образом волн циклического времени (экономика и политика с их спадом и подъемом успеха волнообразны)
 При этом важно понять, что крайне неоднозначным по своей ценности является обмен социальных культур производства, сопровождающее эту международную торговлю, для развития самого Шумера, становления различных видов его экономики: сельского хозяйства, ремёсел, технологий производства различных ценностей и социальных технологий.

  Ведь одно дело - как правило, товарно-товарный обмен плодов своей экономики на сырьё для развития различных промыслов и аграрного производства. Такое сырьё: белые и цветные металлы (медь), различные породы дерева, собственных запасов которого было в стране немного, слоновая кость, пряности, различные красители, сырьё для парфюмерии и косметики, драгоценные камни для ювелирного дела, лён, новые виды полезных растений для разведения и выращивания новых плодов натуральной экономики или весьма развитой в Шумере фармакологии, виноградное вино, так как шумеры могли растить виноград только в нагорьях.

 Искусные, опытные мастера страны, трудившиеся тонко, изощрённо и вдохновенно, могли импортировать редкие породы дерева, слоновую кость, драгоценные камни и металлы, создавать из них настоящие шедевры мебели или кузнечного, ювелирного, прядильного, ткаческого и златоткаческого, швейно-дизайнерского, гравировального, инкрустационного творчества с применением ляписа и глазури, а затем, с большой прибылью, оценивающей их неповторимый труд, обменивать на новые партии сырья или товаров, необходимых для жизни граждан.

 Совсем другое дело: экспортировать свои товары за драгоценные металлы как предметы роскоши и престижа, что даёт наценку стоимости.
 Также, с точки зрения теономики - науки о ценностях тела-сознания другое дело: собственный товарно-денежный импорт редких животных и экзотических растений для потехи богатых домов, предметов изысканной роскоши и особые лакомства.

 Таким образом, две различных ценности для Шумера имеет товарно-денежный экспорт-импорт. Это, во-первых, обмен на серебро и золото других стран, то есть экспорт:
- либо своих высокотехнологичных товаров, содержащих меру уникального творческого труда
- либо своих товаров, обретающих прибавочную стоимость вследствие особого спроса (обмен становится ценностным обманом)
 
 Во-вторых, это обмен своего золота и серебра, то есть импорт, на товары других стран:
 - либо важных для жизни, для экономики и оттого ценных
 - либо приобретающих прибавочную стоимость вследствие особого спроса, ценимости (и вновь обмен становится обманом)

 Вспомним кроме того, что именно весовые меры серебра и вероятно также штучные меры золота (как обязательного атрибута элиты в её украшениях), служат в Месопотамии универсальными мерилами ценности для соизмерения с ними на рынках стоимостей товаров экономики - именно потому, что эти драгоценные металлы являются сами по себе деньгами-товаром.

 Месопотамия и Египет, в отличие от Индии, не имели своих рудников серебра и золота, что способствовало признанию этих металлов достаточно редкими для того, чтобы стать атрибутом универсального денежного эквивалента. Напротив, Магиллуму крайне выгодно в обмен на свои золото и серебро (продукт экономики, добывающей продукт, лишь относительно ценный) получить готовый продукт натуральной экономики, необходимый жизни.
 Итак, какую значимость в таком случае имеет для экономики Шумера (а также, как мы увидим в дальнейшем, и для Египта) экспорт своего товара Магуллуму за его золото и серебро?

 Теономические законы импорта и экспорта для экономики страны (и её социума власти)
 (см. также раздел 121, подраздел "Баланс импорта-экспорта во внутренней экономике страны (и социума управления" и раздел 130, подраздел "Социальная реформа Эхнатона, вызванная производственным кризисом падения ценности труда вследствие проблем сырьевой экономики и накопления валютного эквивалента ценности (золота)")

 Отметим такую особенность теономики, связанную с ценностью творческого труда, заключенного в продукте: трудовая ценность золота и серебра, как правило, не очень велика, в отличие от товарной стоимости.
  Ценность в нашей модели есть понятие теономики — науки о производстве и потреблении вещей группового тела-сознания человечества.
 В русском языке этимология слова «вещь» ясна: то, что ведают. Вещным является человеческое знание о мире, о знаемом. Знаемое же (назовем его сущностью бытия) есть то, о чем ведают.

 Вещи знания, производимые субъектом в теле-сознании человека и потребляемые в групповом теле-сознания человечества при коммуникации в его сетях, есть модели мира, в которых идеи являются формами, а содержание заряжено энергией этико-эстетической оценки.

 Итак, экономическая ценность это не сам вещественный физический предмет или процессы движения, необходимые жизни природы и людей и произведенный в природе или усилиями людей в некоторой телесной идеографической форме (объект подлинной реальности), но это представления людей о необходимости для жизни человека и общества всего, что производится в природе (предмет экологии) или людьми с затратой некоторых ресурсов жизни. Это предмет экономики, в том числе присваивающей, так как даже сбор ягод или грибов, которые сами выросли в диком лесу, не говоря уже об охоте на животных в естественной среде, требует целенаправленных усилий человека.

 Ценность экономики описывает, таким образом, качество продукта в его производстве. Но используются для этого количественные показатели.
В экономике товарного производства ценность присуща продукту еще до того, как он становится на рынках товаром и там обретает стоимость.
 Мы различаем ценности: экономическую (вещь первого рода) и теономическую (вещь второго рода)

 Теономической ценностью являются вещные (в смыслоносных вещах второго рода) знания людей о мире, природе, человеческом обществе и его производственных социумах, но не знания вообще, а именно прикладные знания обо все ценном, что производится, составляет производственный процесс, требующий ресурсов, траты энергии и дающий в результате нечто, необходимое для жизни людей, в том числе функционирования экономики.

 Очевидно, что знания причин производства первичнее и глубже знания следствий. И потому в обществе Шумера, построенном в развитии и применении технологий управления, законов этнически-социального устройства ирархически подобного иерархии процессов в законах природы, бытие к жизни (первые две стадии) или смерти (последние две стадии цикла) обреченной политеической цивилизации зависит от веры и знаний, от ценностей элитарных слоёв, управляющих обществом и его протогосударственными структурами власти.

 Именно такие структуры социума власти способны обществом управлять, более или менее успешно его деятельность упорядочивать, ритмы отдельных социальных групп синхронизировать на благо всего города и даже всей страны.
 Первые два периода Шумера («серебрянный» и «золотой»), то есть общество родо-племенное и сословно-монархическое есть период тех элит, которые способны производить ценности теономики, обладая соответствующими знаниями законов естества.

 Итак, власть в обществе жрецов и царей-жрецов утверждала в триаде веры и знания главенство религии в доступной цивилизации на данном уровне абстрактизации сознания в мифологически-политеической форме над построением  естественной философии и практической науки. Главенство религии с её необходимыми обществу догмами нравственности и жизненно необходимым человеку догмами морали, даёт возможность Богу к благу человечества управлять и научно-философским познанием, ограничивая его «быстрый продукт». Лишь атеист в силу своей веры материрализма утверждает что религии якобы закабаляли и порабощали, угнетали науку. Это философия богоборчества.

 Этническая религия способствует тому, чтобы уровень развития производственных сил социумов и соответственного научно-практического познания, который у городской промышленной экономики всегда опережает производящие силы природы и производящие теономический продукт силы общества, не превышал скорость морально-нравственной эволюции человечества.

 Кризис религиозного тела-сознания в развитой богоборческой техноцивилизации, а тем более глобальной, ведет к ослаблению такого контроля. Это значит, что человечество, намеревающееся управлять природой с помощью программ, управляется программой механического бытия к смерти, и не ведая о всех масштабах трагедии, начинает с уничтожения экологического и теономически-экономического базиса цивилизации и завершает частичным уничтожением самого себя.

 Очевидно, что посттехнологическая цивилизация должна не только вернуть религиозную веру человечеству, но требует также религиозной науки, где религиозная вера не только не противоречит практическим основам опытных наук, но глубоко подтверждает, поясняет и объясняет языки науки тезисом о мире, сотворенном и управляемом его Творцом.

 Периоды упадка Шумера (общество социально-сословное и социально-технологическое) есть время власти производителей экономических ценностей, соответствующих стоимостям экономики.

 Это социальная и синхрональная культура производственного социума (производства вещей первого рода на уровне желтой социальной зоны тела-сознания, где производится социальная энергия), будучи присуща структуре власти, не способна объединить социальные культуры экономики, каждая из которых объявляется ценностью-прима собственный продукт. Объединить социумы  в бытии к жизни может только диахрональная культура этноса, у которой ценность жизни есть ценность прима — именно по той причине, что ценности жизни являются для всех социумов их вторичной ценностью в парадигме (которая способна стать и первой)

 Итак, в обществе, достигшем определенного уровня развития производительных сил и технологий процессов управления, в себе упорядоченного и для разделения труда организованного  (а это уже знающее общество) с развитым товарным производством ценность есть представление о значимости для жизни людей, о качестве продуктов, ставших товарами для развития продуктивной экономики, которая служит жизни в растущих городах страны.

 Но как переходят ценности из страны в страну при международной торговле в балансе импорта и экспорта каждой страны?
 Ценность импорта товара из другой страны, соизмеренная с эквивалентом универсальной стоимости, для покупающей (или меняющей товары) страны зависит от того, каково качество покупаемого товара. А это значит, с точки зрения теономики качественных мер: какова в его качестве мера творческого труда человека-субъекта в теле-сознании.

 Чем эта мера выше, тем эффективнее для продуктивной экономики и получаемый от импорта денежный и товарный эквивалент ценности, и тем он лучше инвестируется в производящую отечественную экономику.
 Аналогично и для экспорта: чем выше доля творческого труда тела-сознания в продаваемом продукте, тем  ценнее для покупателя получаемый эквивалент денег. То есть, чем продуктивнее экономика контрагента, тем лучше для продающего субъекта экономики: ведь чем больше объект экспорта развивает свою продуктивную экономику, значит тем больше мера производительного труда человека и в импортируемых им, то есть покупаемых субъектом товарах.
 Сравнительная экономическая автаркия, как это и происходило в СССР сталинского периода, возможна лишь в ограниченный момент времени (и в тот период предстоящей борьбы с национал-социализмом была необходима), так как накапливает энтропический продукт знаний в тела-сознании страны по мере получения продукта эффективных технологий.

 Из этих, как видим, вполне простых соображений, следует, что обман на рынке: ложно созданная прибавочная стоимость или легко полученный, например просто отобранный у контарагента продукт (это особенность военной и колониальной экономической системы капитализма), вовсе не является мерилом успеха для субъекта экономики - конечно, лишь в случае, когда между торгующими странами существует единый критерий ценности, от которого стоимости товаров и денег результируют. А этот баланс всегда рано или поздно возникает у постоянных партнёров, взаимно зависимых, в общем регионе экономики (потому он же часто создаёт образ врага-конкурента в геоэкономике государственных систем, а значит, и в политике, в истории войн)

 Например, одно дело, когда Великобритания эксплуатировала труд своих колоний в Индии, при этом еще мало завися от сырья - тогда эта политика способствовала росту экономики в метрополии. Но дело в том, что сам этот рост потребовал и всё более широкого рынка сбыта готовых товаров, и расширения рынка сырья.
 И когда объектом такого сбыта стали те же колонии в Индии (Великобритания добилась того, чего хотела, став в созданной ею колониальной империи "мировой мастерской", где сама же осуществляла экономический диктат), что процесс неизбежный, тогда и только тогда эксплуатируемая Индия начала экономически и политически усиливаться, а потребительская экономика Великобритании постепенно слабеть. При этом дисбаланс знаний и умений экономики между этими странами стал редуцироваться:

 Ввиду действия законов импорта-экспорта теономики в результате товарно-товарного обмена Индия получала продукт, содержащий в себе меры высокотехнологичного производительного труда, а в обмен Великобритания получала из Индии сырьё для промышленности - продукт, содержащий в себе малую долю творческого продуктивного труда, так как добыча такого сырья, за который платили меньше его трудовой ценности, есть результат лишь тяжелой физической работы, результат эксплуатации наёмных работников.

 Подавляя в свою пользу развитие производительной экономики своих колоний, превратив их в собственный сырьевой придаток, экономика Великобритании в итоге получила крайне невыгодный ей обмен ценностей сознательного труда в соотношении экспорта-импорта товаров по линии сырьё-продукт технологий
 Зато в геопространстве-времени Земли обмен культурным достоянием знаний будущего техноцивилизации (Великобритания) и прошлого (Индия) между востоком и западом больше шел на пользу Великобритании, способствуя расширению в ней пространства понимания между народами, обогащая техногенную цивилизацию опытом древней культуры, а телу-сознанию Индии в обмен доставались лишь рациональные технологии, вытеснявшие достояние одной из наиболее продуктивных философий, хотя и одной из прагматичнейших социальных иерархий мира.

 Как видим, при расширении экономического рынка до мирового, как колониальная, так и неоколониальная система по мере морально-нравственной и когнитивной эволюции человечества, оказывались естественно непродуктивными, а все мировые войны и революции такого периода становились лишь неизбежным инструментом (неотвратимым минимумом зла) в процессе мирового выравнивания уровня научно-технических знаний между странами и государствами.
Это выравнивание (вслед за Японией Китай вдруг стал главным технологом Земли) в техногенной цивилизации закономерно привело к явлению такого гибельного глобализма социальной культуры, который расширил до мирового кризис богоборческой цивилизации.

  Таково действие грехопадения в законах технологий передового, оснащенного знаниями, производства, с которым сталкивалась, как видим, экономика Шумера ещё в глубокой древности.

 Так как торговля между странами крайне нужна Шумеру, Эн-ки благославляет страны, торгующие с его землёй. Но так как значимость продукта экономик других стран для Шумера, как мы заметили, всё же очень неодинакова, его отношение к ним и населяющим эти страны этносам нельзя назвать однозначным. Например, полукочевой нации марту бог Шумера просто дарит скот, что является признаком реципрокной экономики (раздел 3.6.2.2.6, подраздел "Корыстный дар (обмен дарами как форма натурального кредитования) — реципрокность" (раздел 148, подраздел "О полной машине управления над агрегатом двух машин в обоих матрицах - модель реципрокной экономики в первобытной этнической группе")
 Кроме того, у Эн-ки есть и другие, и причем личные основания относиться к соседям морально по-разному, о чем мы сейчас и пойдёт речь.
  Сначала вновь отметим, как мы уже упоминали, что Эн-ки благословляет разрушение и грабёж тех стран, население которых враждебно Шумеру и не раз наносило ему ущерб, то есть постоянным врагам:

    Элам и Махараши [...]
    Обречены быть сожранными, как [...] рыба,
    Царь, кого силой Энлиль одарил,
    Разрушил дома их, разрушил их стены
    Их металл и ляпис-лазурь (и содеримое) их хранилищ,
    В Ниппур он доставил Энлилю, повелителю всех земель

   Что показывает еще один источник преуспевания Шумера: военные завоевания с ограблением других стран.

 И вот результат, одобряемый автором:

    Он наполнил Экур, дом Энлиля, добром,
    Вместе с Энки Энлиль ликует, Ниппур (в восторге).
    Бог, венчанный диадемой на царство,
    Возложил долговечную тиару царства
    Путешествие Эн-ки в Дильмун
    О двух, особенно дружеских землях Эн-ки говорит так:
    Земли Маган и Дильмун
    Взглянули на меня
   
  Это очень глубокий образ, который мы встречаем в мистериях шумеров не раз: взгляда как интимного контакта между телами-сознаниями, с обменом эмоционально-чувственной энергией добра или зла, жизни или смерти.
  В этом случае речь идёт о взгляде, который несёт жизнь. А сам Эн-ки бросает на Дильмун, страну болот, взгляд любви и счастливых воспоминаний, так как речь идёт, возможно, о чистой, пресветлой прародине шумеров, на которую бог мудрости теперь возвращается как в свою юность, чтобы помочь городу, пострадавшему от экологической катастрофы, которая превратила живую воду (несущую жизнь людям и природе) в горькую, перенасыщенную минеральными солями воду "несмерти" (но и при том нежизни)

  Дильмун - это имя города, расположенного в Индостане, и причем это порт в усте реки на берегу моря. Ниже мы изложим соображения, которые ведут к такому выводу.
  И так как речь идёт о прародине, где по крайней мере один из социумов шумерского этноса, социум-мигрант, жил до переселения в Месопотамию в IV тысячелетии, местные этнические богини-архетипы имеют к Эн-ки особое отношение.
 Таким образом, посещение Эн-ки Дильмуна - это временное путешествие в собственное этническое прошлое, чтобы оказать ему помощь, путешествие в архетип памяти.

   Дильмуну посвящены и следующие строки:

    Он омыл и очистил страну Дильмун.
    Поручил Нинзикилле опеку над ним,
    Он дал [...] как возделанное поле, он вкушает его финики
    Связь с мифом "Эн-ки и Нин-хур-саг на пресветлом отсрове Дильмун" есть и в славословии Эн-ки самому себе:
    Я тот, перед кем склоняется Нинту,
    Я тот, кому славное имя дано самой Нинкурсаг
     Итак, три имена богинь связаны с Дильмуном:
     Нин-зикил-а, что значит: "госпожа жизни непорочной" - пантеическая титулатура, характеризующая всю землю нома, это имя городской богини (так как ей Эн-ки вручил город Дильмун, дал над ним опеку)
     Нин-ту - титулатура рождающий богини Матри, культ которой процветал в древней Индии

     И, наконец, Нин-кур-саг, что значит: "госпожа главной горы" есть глава матриархального языческого пантеона предков этноса шумеров на Индостане. Поэтому один из титулов, который ей даётся после иерогамии с Эн-ки: Дам-галь-ну-на, а второй титул - после того, как Нин-кур-саг становится матерью, отождествляет её же с богиней Нин-ту (Матри, священной матери земли и матери этноса).
    Как мать общих детей и как почтительная супруга-царица эта богиня склоняется перед своим царственным мужем, но как глава этноса именно она обращает на Эн-ки, пока между ними не приключится ссора, взгляд жизни, и царь горд тем, что после улаживания конфликта сама Нин-кур-саг дала ему имя славы.

     Титул "Дам-галь-ну-на" означает: "великая святая супруга", и это имя дано царице по праву супружества с  великим святым Эн-ки.
     Текучий как вода, как информация, как время, которые олицетворяет, бог шумерского этноса Эн-ки не имеет, в отличие от своего царственного брата Эн-лиля, постоянной жены, а значит и семьи, он вступает в иерогамию с женским-архетипом матриархальной цивилизации Дильмуна, а затем её покидает, оставив после себя бога-управителя, то есть уже патриархальную цивилизацию.
 
     Характерно, что в мифологии аккадцев (полукочевого этноса семитов, который стал в Месопотамии оседлым и прошел стадию сословно-монархического общества), где образу Эн-ки соответствует бог Эйя, титулатурой его жены становится Дам-ки-на: "царица земли", то есть  царица по праву правящей династии, укоренившейся на этой земле
     "Сама Нин-кур-аг" даёт Эн-ки "славное имя" - запомним эту мысль, переходя к описанию следующего сюжета.

    Теперь мы рассмотрим один из важнейших мифов Шумера, связывающей его мифологию с философией Индии, прародины шумерского этноса.

     Хоральная литургическая мистерия "Эн-ки и Нин-кур-саг на пресветлой земле Дильмун"

 1)

Меж градов пресветлых - ей её отдайте -
Дильмун есть страна, страна пресветлая.
В Шумере пресветлом - ей её отдайте -

 Хор:

  Дильмун есть страна, страна пресветлая.
 Дильмун страна пресветлая,
 Дильмун страна непорочная,
 Дильмун страна непорочная,
 Дильмун страна воссиянная.

 2)

А он там сам, в Дильмуне он возлег.
Энки вместе с супругою там возлег,
Та земля непорочная, та земля воссиянная, -
А он там сам, в Дильмуне он возлег,
Энки с Нинзикилою - с "Непорочною" - он возлег, -
Та земля непорочная, та земля воссиянная.

 3) 

А там, в Дильмуне ворон не каркает.
Птица смерти не накликает смерти.
Там лев не бьет.
Волк ягненка не рвет.
Там собака сторожевая, как козлят стерегут, не знает.
Там свинья зерна не пожирает.
Вдова на крыше солод не рассыпает.
Птица небесная солод тот не склевывает.
Там голубь головою не вертит.
Там хворь глазная -"я хворь глазная" - не говорит.
Там хворь головная - "я хворь головная" - не говорит.
Там старица не говорит - "я старица".
Там старец не говорит - "я старец".
Там девушка не умывается, водой из окна не плещется.
Там перевозчик -"навались!" - не кричит.
Там страж вокруг зубцов не кружит.
Там певец песнопений не распевает,
Плачей за городом не заводит.

 Ниисикила Энки, отцу своему, так молвит
"Вот дал ты мне город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
Вот дал ты мне Дильмун-город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
О отец мой, ты дал мне город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
В моем городе нету воды в каналах!
Вот дал ты мне город, вот дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
В моем городе нету воды в каналах!
Его колодцы с водою горькой
Не дают расти зернам-злакам
На полях, в бороздах, на нивах!
Город мой не "Дом прибрежный, пристань всей страны!"
Да станет Дильмун "Домом прибрежным,
пристанью всей страны"!

4)

Отец Энки Нинзикиле так отвечает:
"Отныне и вовеки под солнцем,
Когда солнце-Уту в небесах восстанет,
От... перед Эзеном - "местом празднеств",
От "дома рыбы рогатой" месяца-Нанны,
Устами воды прибрежной, бегущей воды,
злаки из земли для тебя подымутся,
По путям твоим просторным вода да выбежит.
Город твой водой изобилия тебя напоит.
Дильмун водой изобилия тебя напоит.
Твои колодцы с водою горькой да станут
колодцами с водою сладкой!

 С хором

Город твой "Домом прибрежным,
пристанью всей страны" да станет!
Дильмун "Домом прибрежным,
пристанью всей страны" да станет!
Страна Тукриш золото Харали,
Светлый лазурит да переправит.
Страна Мелухха сердолик желанный, драгоценный,
Дерево Магана морское, ценнейшее
На кораблях пусть тебе доставит!
Страна Марахши горный хрусталь драгоценный светлый
Да переправит!

Страна Маган крепкую медь,
Диорит, сосуды из камня доставит!
Страна заморская дерево эбен роскошное,
Царское да переправит!
"Страна шатров" лучшую шерсть, порошок рудный
Пусть тебе доставит!
Страна Элам свой груз - шерсть тончайшую
Да переправит!

Храм Ура, град священный, святыня царства,
Зерно, масло, наилучшие ткани на больших судах
Пусть тебе доставит!
Просторное море изобилие это пусть тебе переправит!
О город! Его жилища прекрасными жилищами будут!
О Дильмун! Его жилища прекрасными жилищами станут!
Зерно его чистое-чистое,
Его финики - крупные-крупные,
Свой урожай соберет он трижды!
Деревья его - великаны-деревья!
Отныне и вовеки под солнцем!"

 Событие 2 (обратный ракурс 12 к излечению) Физическая матрица подлинной реальности, интегрирующая материальная машина
 
 5)

 И вот солнце-Уту в небесах встало.
От... перед Эзеном - "местом празднеств",
От "дома рыбы рогатой" месяца Нанны,
Устами воды прибрежной, бегущей воды, злаки из земли
Для нее поднялись, вышли,
По путям просторным вода побежала,
Город водой изобилья ее поит,
Дильмун водой изобилья ее поит,
Колодцы ее с водою горькою стали колодцами
С водою сладкою.
Вода в полях, вода на нивах, в борозде рост дает
Зерну-злакам.
Стал ее город "Домом прибрежным,
пристанью всей страны"!
Стал Дильмун "Домом прибрежным,
пристанью всей страны"!

 Контейнер третий вмещаемый, управляемый и отображающий. "Оранжевая зона" тела-сознания: биологически-гендерный архетип

  Рекурсия II перспективная: от настоящего знаний к их будущему путем создания потоками квантов информации родовой линии взаимнопрождающих архетипов знаний о естественной вегетации и искусственной селекции растений
 Отображение в биологически-гендерных образах социальных содержаний управляющего контейнера Один

 событие3 (ракурс 21 к созданию архетипов знания о селекции, искусственном оплодотворении растений) Материальная матрица, дифференцирующая физическая машина

 С хором:

 Так от дней от тех под солнцем, отныне и вовеки
 Воистину так да будет!
 А сам он. Разум Премудрый, перед Нинту,
 Что страны матерь,
 Он, Энки, Разум Премудрый, перед Нинту,
 Что страны матерь, -
 Его корень рвы наполнил семенем,
 Его корень тростники окунул в семя,
 Его корень дал жизнь покрову могучему.

    6)

Он вскричал: "По болотам никто да не ходит!"
Энки вскричал: "По болотам никто да не ходит!"
Жизнью небес он поклялся.
Ту, что возлежит в болотах, ту,
что возлежит в болотах, ее,
Дамгальнуну - "Супругу великую" свою,
он ее оросил своим семенем,
Нинхурсаг в утробу он излил семя.
Нинхурсаг в утробу приняла семя, семя Энки.
И один ее день - словно месяц.
Два ее дня - словно два месяца.
Три ее дня - словно три месяца.
Четыре дня - что четыре месяца.
Пять ее дней - это пять месяцев.
Шесть ее дней - это шесть месяцев.
Семь ее дней - это семь месяцев.
Восемь дней - это восемь месяцев.
Девять дней - это девять месяцев,
Девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу,
По прекрасному нежнейшему маслу
Нинту, матерь страны,
Породила Нинсар.

На брегах реки взрастала Нинсар. 
А Энки - он затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
"Отроковицу милую я ли не поцелую.
Нинсар милую я ли не поцелую?"
Советчик его Исимуд так ему отвечает:
"Отроковицу милую, поцелуй ее!
Нинсар милую, поцелуй ее!
Господин поплывет, я буду править,
Он поплывет, я буду править!"
Он поставил ногу в лодку,
А другой уж коснулся земли твердой.
Он к груди прижал ее, он поцеловал ее.
Энки излил семя в ее утробу.
Она приняла его семя, семя Энки.
И один ее день - словно месяц,
И второй ее день - словно два месяца.
Девять дней ее - девять месяцев,
Девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу,
по прекрасному нежнейшему маслу,
Нинсар, словно по маслу, словно по маслу,
По нежнейшему прекрасному маслу,
Родила Нинкур.

На брегах реки взрастала Нинкур.      
А Энки - он затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
"Отроковицу милую я ли не поцелую?
Нинкур милую я ли не поцелую?"
Советчик его Исимуд так ему отвечает:
"Отроковицу милую, воистину поцелуй ее,
Нинкур милую, воистину поцелуй ее!
Господин поплывет, я буду править,
он поплывет, я буду править!"
Он поставил ногу в лодку,
А другой уж коснулся земли твердой.
Он к груди прижал ее, он поцеловал ее.
Энки излил семя в ее утробу.
 
Она приняла в утробу семя, семя Энки.
И один ее день - словно месяц.
Девять дней ее - что девять месяцев,
Девять месяцев материнства.
Словно по маслу, словно по маслу,
По прекрасному нежнейшему маслу,
Нинкур, словно по маслу,
по прекрасному нежнейшему маслу.
Утту, крепышку-толстушку, породила.

 событие 4 (обратный ракурс 22 к созданию череды необходимых Шумеру форм растительности)
Физическая матрица, интегрирующая материальная машина

 7)

Нинту речи обращает к Утту:
"Совет тебе дам, прими совет мой,
Слово скажу, слова мои выслушай!
Некто - он затаился в болотах, он в болотах затаился,
Энки - он затаился в болотах, он в болотах затаился",
<...>

Разрушено около 15 строк.

"Принеси огурцов спелых,
Принеси абрикосов в связках,
Принеси виноград в гроздьях.
Пусть он в доме узду мою схватит,
Путь Энки узду мою воистину схватит!"
И дважды водою их наполнив,
Он водою канавы наполнил,
Он рвы водою наполнил,
Земли нетронутые водою наполнил.
Садовник тут, полный радости,
На шею к нему кинулся, с ним обнимается.
"Кто же ты, кто сад мой полил?"
Энки садовнику отвечает:

Строка 161 разрушена.

"Принеси огурцов спелых,
Принеси абрикосов в связках,
Принеси виноград в гроздьях".
Он принес огурцов спелых,
Он принес абрикосов в связках,
Он принес виноград в гроздьях, он подол ему наполнил.
Энки глаза себе зеленым подвел, посох взял,
Энки шаги свои к Утту направил.
В дом ее он постучал: "Открой двери!"
"Кто это, кто это здесь?"

"Я садовник, огурцы, абрикосы, виноград я принес тебе!"
Утту радости полна, дверь ему она открывает.
Энки Утту, крепышке-толстушке,
Огурцы спелые ей дает он,
Дает абрикосы в связках,
Дает виноград в гроздьях.
Дает ей пиво в больших сосудах.
Утту, крепышка-толстушка, руками всплеснула,
Руками от радости всплеснула
Энки опьянел от радости, Утту увидев.
Он груди ее взял, он на лоно ее возлег.
Он бедер ее коснулся, он их рукой коснулся.
Он за грудь ее схватил, он на лоно ее возлег.
Он в девочку корень вложил, он ее поцеловал.
Энки в Утту, в ее утробу излил семя.
Семя в утробу она приняла, семя Энки это!
Утту, прекрасная женщина, - "О бедра мои, о тело мое,
О утроба моя!" - кричит!

Нинхурсаг семя с бедер ее вытерла.
 С хором:
  1."Трава лесная" выросла.
 2."Трава медовая" выросла.
 3."Трава садовая" выросла.
 4."Трава семенная" выросла.
 5."Трава колючая" выросла.
 6."Трава густая" выросла.
 7."Трава высокая" выросла.
 8."Трава целебная" выросла.

 Контейнер Один настоящего времени (между ретроспективной и перспективной рекурсиями). "Желтая зона" тела-сознания: социальный архетип
  (здесь субъект, находящийся в центре конфликтов ретроспективного и перспективного, сам образует рекурсию-конфликт между продуктами тела-сознания прошлого и будущего, а значит два ракурса: первый - болезнь, второй - излечение, и разрешает этот конфликт.

 Возникает тема братской любви, которая сменяет любовь супружескую)
 событие 5 (ракурс 1 к прошлому). Инволюция. Функция контейнера, отображающего содержания вмещаемых им контейнеров:
 
 Социальные болезни Эн-ки: проблемы организма-тела гуморальные соматические и психические вследствие проблем тела-сознания при новом употреблении растений (отождествление тела-сознания производственного социума и организма природы)
 Отображение социальных отношений в контейнере втором: пантеическом и третьем: биологически-гендерном

  8)

 А Энки затаился в болотах, он в болотах затаился.
Советчику своему Исимуду так он молвит:
"Травы, судьбу им я не решу ли?
Что это, что это?"

Советчик его Исимуд так ему отвечает:
"Господин мой, это "трава лесная"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава медовая"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава садовая"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава семенная"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава колючая"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава густая"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
"Господин мой, это "трава высокая"" - так он молвит.
Он ее ему срезает, тот ее съедает.
Энки решил судьбу растений, он познал их сердце.

 9)

Нинхурсаг прокляла имя Энки.
"Не взгляну на него взглядом жизни
До самой смерти его!"
Ануннаки во прах уселись.

 10)

Лиса одна была там, так Энлилю она молвит:
"Если я верну тебе Нинхурсаг,
что дашь ты мне в награду?"
Энлиль лисе так отвечает:
"Если ты мне вернешь Нинхурсаг,
В моем граде тебе посажу дерево,
Имя твое да будет прославлено!"
И вот лиса почистила шкурку,
Хвост, волоски свои распушила,
Румяна на лицо наложила.
<...>
Строки 229-232 разрушены.
"Я пошла к Энлилю, но Энлиль не помог мне. *
Я пошла к Нанне, но Нанна не помог мне.
Я пошла к Уту, но Уту не помог мне.
Я пошла к Инанне, но Инанна не помогла мне".
 <...>

Строки 237-244 разрушены.

Нинхурсаг кинулась...
Ануннаки схватили свои одеянья.
... они сделали.
... судьбу решили.
<...>
 событие 6.(обратный ракурс 2 к будущему) Кульминация. Функция контейнера вмещающего, управляющего и отображаемого: Исцеление тела-сознания Эн-ки

11)

Нинхурсаг Энки на матку свою посадила.
1."Брат мой, что у тебя болит?"
"Макушка моя болит".
"Абау - отец растений будет рожден для тебя".
2."Брат мой, что у тебя болит?"
"Корни волос моих болят".
"Нинсикила - владыка чистый будет рожден для тебя".
3."Брат мой, что у тебя болит?"
"Нос у меня болит".
"Нинкируту - госпожа, что рождает чутьё, будет рождена для тебя".
4."Брат мой, что у тебя болит?"
"Рот у меня болит".
"Нинкаси - госпожа, что речь наполняет, будет рождена для тебя".
5."Брат мой, что у тебя болит?"
"Горло мое болит".
"Нази - порядок будет рожден для тебя".
6."Брат мой, что у тебя болит?"
"Рука у меня болит".
"Азимуа - та, кто добрую руку растит, будет тебе рождена".

   Уточнение перевода:

7."Брат мой, что у тебя болит?"
"Ребро мое болит".
"Нинти - владычица жизни будет тебе рождена".
8."Брат мой, что у тебя болит?"
"Бок мой болит".
"Эншаг - владыка доброго сердца будет тебе рожден".
"Крошкам этим, что я породила, определи ты им судьбы".
1."Да станет Абау владыкой растений.
2.Нинсикила господином Магана да будет!
3.Нинкируту супругою Ниназу да станет.
4.Нинкаси ублажающей желанья да станет.
5.Нази супругом Умундари да будет.
6.Азимуа супругою Нингишзиды да станет!
7.Нинти владычицей месяцев станет.
8.Эншаг господином Дильмуна будет!"
Отец Энки, тебе хвала!

 Переходим к подробному анализу:

 Прошлое, комплементарное к кульминации прошлого мифа. Прибытие Эн-ки в страну Дильмун
 Контейнер второй вмещаемый, управляемый и отображающий.
 "Красная зона" тела-сознания: пантеический архетип

 Рекурсия I ретроспективная: от прошлого (гуморальный кризис Дильмуна: болезнь "амрити") к настоящему (очищение-излечение подземной, то есть грунтовой, и наземной вод Дильмуна двумя типами дождей: небесной "водой жизни")
 Социальные содержания управляющего контейнера Один (будущее) отображаются в пантеических образах сакрализованной природы (прошлое)
 
 Событие 1

 (ракурс 11 к болезни, и рецепт очищения-исцеления)
 Материальная матрица, дифференцирующая физическая машина
   Принцип дифференциации содержаний и знание о том, каково содержание образов вмещающего контейнера (социального тела-сознания) в контейнере пантеических представлений тела-сознания о мире, позволяют нам начать дешифровку первого и второго фрагментов таким образом:

 1) Возвращение чистоте и красоте этнической природы её сущности: жизни
 Меж градов пресветлых - ей её отдайте -
 Дильмун есть страна, страна пресветлая.
 В Шумере пресветлом - ей её отдайте

 Именно смысловой код "ей её отдайте" открывает суть событий, происходящих в Дильмуне к моменту прибытия туда Эн-ки.
 Сразу следует отметить, что "чистая, пресветлая" страна Дильмун, одними учеными, по-видимому, ошибочно отождествляется с островом Бахрейн в Персидском заливе (так как Дильмун не может быть островом по соображениям, которые станут ясны в дальнейшем), другими же, и также ошибочно отождествляется с вечным блаженным раем (для людей или языческих богов, которые в шумерских мифах во многом похожи на людей, качественно отличаясь, пожалуй, лишь пророческим даром, так это есть ни что иное как управляющие архетипы, поэтому они, как можно судить по мифу о потопе, способны жить долго, но не вечно)

 Понятие о вечном, блаженном рае для праведников после их земной смерти (то есть посмертном бытии и Царствии небесном) присуще уже монотеизму, и сформировалось при переходе от воззрений иудейской деноминации ессеев к христианской религии и затем отчасти присуще также исламу.

 Таким цивилизациям как Шумер или Древняя Греция ещё свойственно крайне мрачное представление о посмертной жизни человеческих душ. "Нижняя большая земля" у шумеров (царство Эрешкигаль и Нергала), царство Аида у греков погружают нас в печальное повествование о безрадостном бытии душ (хотя и неодинаковом для всех, здесь уже появляется некое разделение судьбы для праведных и неправедных, добрых и злых)

 Аид греков отделен от мира живых людей Стиксом (у латинян Лета) - рекой забвения. И у шумеров, кроме семи врат, лишающих любого входящего его земных ценностей, отделяет царство Эрешкигаль о наземного мира и также река, побуждающая прибывшего к забвению.

 Что же касается идеи превратить образ пресветлого Дильмуна в "санаторий" для вечно отдыхающих богов, ничто в шумерской мифологии не наводит на такую мысль, кроме разве что эпизода с Зиусудрой в финале мифе о потопе, но и там речь идет о жизни долгой, как у богов, но не вечной, и никто не утверждает, что эта жизнь не полна трудов:

 Энлиль с Зиусудрою ласково заговорили.
 Когда жизнь, словно богу, ему присудили,
 Жизнь долгую, словно богу, ему изрекли

 Анунаки в понимании людей шумерской цивилизации - труженики в сфере управления (хотя инструменты не могут быть тружениками, и главный труженик вселенной - Творец, управляющий архетипами).
 Даже цари богов в Шумере имеют свои обязанности, постоянные хлопоты и волнения, они должны подчиняться нравственным канонам и судьба их бывает очень непростой.
 Но главные работники и труженики Дильмуна - не боги, а люди, и образы людей так важны для всего сюжета.

 Для шумеров, крайне прагматичной цивилизации, их прародина Дильмун - земная страна, и о вечности и бессмертии христианского Эдема ещё нет речи.
 Итак, сперва болотистая, а потом осушенная, но периодически заливаемая половодьями рек, равнина эден - есть земля шумеров, их "малая родина", как и гористая, лесистая, болотистая местность в бассейнах рек Индостана, откуда они родом. Совсем другое дело, и противоположная нравственная оценка у пустынь и горячей степи, окружающей Двуречье, источнике опустошающих вражеских набегов: это внешнее пространство ("тьма внешняя") воображение в теле-сознании этноса прокляло и населило демонами.

 А что же образ вещи второго рода - чистоты, сияния и непорочности земли Дильмуна?
 Он связан с образом вещи первого рода: чистотой сияющих вод, которые несут жизнь природе: её микроорганизмам, растениям, животным и людям
 Чистота таких вод есть незамутнённость их мусором технической промышленности, которая не только меняет вещество, но и меняет в вещах второго рода тела-сознания естественный взгляд на мир Земли.

 Вода первозданного Дильмуна (до его техногенного грехопадения) непорочна, хотя ею вовсю пользуются люди, что странно человеку городского мира в ХХ веке. И он напрасно считает, что экологические мероприятия техногенной цивилизации способны очистить порочную воду его промышленности.

 А люди речных цивилизаций селились на берегах своих чистых рек, рыли для себя и скота колодцы и оросительные каналы для полей, но именно потому, что это их родной дом, частью которого (а не царями и реконструкторами природы) эти люди себя считали, их промыслы не становились техногенной промышленностью, и они не мусорили в доме природы, не загрязняли отходами промышленной деятельности.
 И сама численность такого этноса, соотношение рождаемости со смертностью, регулировалась природой в соответствии с циклами восстановления плодородной силы её ареалов, естественно, "как по мягкому маслу".

 Вот экологическая непорочность, из которой следует особенность аграрной экономики и также экологическая нравственность, закрепленная мистериями-ритуалами, обычаями и обрядами.

 Это предшественник городской цивилизации, живущий в полной гармонии с "живым домом" Эн-ки, каждый "кирпич" которого способен давать человеку мудрые советы.
 И вполне возможно, что когда Дильмун становится закрытым пространством-временем (пространством-местом), содержащим в себе промышленный (с ремесленными промыслами) город, ему становится присуща интенсивная и притом товарно-денежная экономика, локальное перенаселение, а тогда от экологической нравственности остаётся только форма-ритуал, лишенная содержания (любви к родине и семье, чувствование их энергий), а от этики народа остаётся только этикет, от сакральности храмовых мистерий формальность ритуалов.

 Тогда город и окружающее его пространство ареала, поначалу полные жизнью людей, культурных растений и животных, затем становится местом "несмерти" (и ещё не смерть, но уже не жизнь), о чем речь ещё впереди.
 
  Перед нами образ родного края: кормящего этно-ландшафтного контура в геопространстве, того края, что вызывает у впечатлительного человека, члена своего этноса, живущего в этой стране поколениями её народа, чувство любви и признательности, светлые и чистые (как воды моря, рек, каналов и колодцев, как небесные дожди) воспоминания детства: поры свежих, искренних чувств, тонкого восприятия энергий мира.

 И если автор мистерии после того, как он говорил о милой его сердцу чистоте и непорочности Дильмуна (а также Шумера), вслед за этим восклицает: "ей её отдайте!", что же это значит?

 Ключ находится в самих словах.
 Это значит, что в пресветлых водах Дильмуна их чистота и непорочность остались лишь по форме, но по содержанию воды, которая больше не несёт жизни, они потеряны.

 Отдать чистоте Дильмуна, его влаге, суть жизни, которая непорочности воды присуща (форме вещи отдать её содержание) - вот что требует этот слоган.
 Его слова говорят об экологической катастрофе локально перенаселенной городской цивилизации, которая постигла народ в его этно-ландшафтном контуре жизни.
 Та же проблема присуща также Шумеру. Поэтому образ Дильмуна связан с образом родной цивилизации, автор упоминает о том, что происходит и в его стране.
 Какой же знакомый образ должен у нас появиться при означивании смыслового "ключа"?

 Мы видим сияющую поверхность колодцев и рек Дильмуна, где в свете солнца или луны сверкает и переливается вода, на первый взгляд вполне чистая и прозрачно "непорочная". Но это лишь видимость, форма идеи чистоты, феномен для неопытного зрения.
 
 Вода колодцев не несёт в себе жизни, так как она перенасыщена минеральными солями грунтовых вод, каналы пересохли, так как люди бегут прочь, прекратился ритм ирригационных работ и некому их возобновлять, летом поля неплодородны, так как при половодьях ил лишен своего органического богатства (ядовитая вода губит жизни популяций ареала)

 Однако воду колодцев и рек можно очистить, вернуть людей в поселение и каналы наполнить свежей водой, так как состояние всеобщей депрессии временное, город не весь опустел.
 Состояние "амрити" несёт в себе потенцию жизни, нужно лишь восстановить потерянный промышленным городом естественный кругооборот пресной воды в ареале.
 Как говорит автор мистерии, Эн-ки очистил Дильмун (как мы понимаем: от избытка его воды минеральными солями и отходами цивилизации, как очищают организм-тело от "шлаков")
 Но что такое "пресная вода", которая несёт в себе жизнь (текст мифа называет её сладкой)?

 Воде, которая потребляется биосом, необходимы минеральные соли, нужны результаты деятельности живых микроорганизмов подземного грунта, почвы и даже атмосферы, но - и в этом всё дело, лишь в определённой мере качества и количества, которые требует биос.

 Для восстановления динамического баланса такой воды (так как меры в динамике вод грунтовых, наземных и атмосферных в состоянии пара, постоянно меняются в геопространстве-времени) нужно восстановить точную меру качественного времени в процессе обогащения "небесной воды" дождей мерами материальной информации - материальной метрики в физической матрице геоконтура.

 Эта динамика сопровождает процесс опреснения, противостоящий обратному процессу: минерализации, засаливанию воды подземного океана грунтовых вод, который в мифологии шумеров и называется "океаном Абзу", где царствует бог мудрости Эн-ки, скрытый и недоступный для других.

  Состояние водной жидкости и поэтому печальное состояние всего нома, опустевшего и обезлюдевшего после экологического коллапса природного водообмена, осуществляющего опреснение засоленных вод, характеризуется как состояние несмерти ("амирти") есть сущность такого знания, "вещь в себе".
  Этот нумен - знание того, что есть "живая вода" (оплодотворенная материальной энергией жизни) сама по себе, а это определяет ценность её мер для водного кругооборота в ареале.

  Согласно тексту мистерии такой нумен доступен лишь богу воды, который становится также богом информации, знаний и мудрости, ведающий также, каким образом жители города Дильмуна довели свою родную землю до столь трагического состояния.
  Поэтому Эн-ки не только спасает экологию края, он предпринимает меры к изменению мировоззрения, экономики и политики в регионе.

 2)Переход от образа социальных отношений к образу отношений пантеических

А он там сам, в Дильмуне он возлёг.
Энки вместе с супругою там возлёг,
Та земля непорочная, та земля воссиянная, -
А он там сам, в Дильмуне он возлег,
Энки с Нинзикилою - с "Непорочною" - он возлег, -
Та земля непорочная, та земля воссиянная.

 Для понимания смысла этих строк необходимо учесть: образ природной воды, которая "возлегает" (ложится возле) непорочной и воссиянной земли, подобно тому как супруг ложится возле супруги, есть отображение и социальных, но и гендерных отношений двух элементов. Между ними существует определённая иерархия двух ценностей парадигмы, и также иерархия следующей из этого власти: способность одного управлять другим.

 В данный момент элемент вода "важнее" элемента "земля", так как гидродинамика опреснения определяет плодородную силу земли. И так же в маскулинном социуме-обществе супруг "важнее" супруги", так как именно он добывает основные средства к жизни для всей семьи.

 Эти социальные роли представителей двух полов в общественной "ячейке" семьи как производящего социума (и в самих производственных социумах общества) и есть два гендера, которые в основе своей содержат идею двух биологических полов. Но пол особи биоса определяется функцией её физического организма-тела, несущего в себе соответствующие половые признаки и набор соответствующих гормонов.
 Гендер есть идентификация тела-сознания, то есть архетип мужский и женский, которые в основе своей слиты.

 Адрогин или антропос, иначе говоря, "первозданный Адам" (в отличие от физического урода гермафродита который рождается вследствие мутации при рекомбинировании генов) - это материальный образ цельного существа, то есть то представление о человеке, в котором функции гендерных различий не дифференцированы, они будут отражены в символах мужчины и женщины:
 "И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божьему сотворил его" - создание первозданного Адама, а затем следует: "мужчину и женщину сотворил их" - отображение цельного образа человека в двух архетипах: вторичного Адама и его жены, которую Адам наречет Евой.
 
 Эта первоначальная слитность гендеров в базовом историческом слое тела-сознания определяет способность тела-сознания мужчины и женщины отображать в себе бинарность гендерных архетипов, один из которых доминантный и отождествлён с своим биологическим полом, а другой - рецессивный, отождествлённый с противоположным полом (в случае гендерных инверсий доминанта и рецессива могут меняться местами, а тогда мужчина воспринимает себя женщиной, или наоборот)
 Позднее мы покажем, как социальная жизнь людей при матриархате, при переходе к патриархальному обществу и при патриархате способствовала проявлению сначала мужского гендера в женщинах (матриархат), но также затем женского гендера в мужчинах (при патриархате)

 Мы знаем, что в древнем обществе переход от аграрного матриархата к аграрно-скотоводческому хозяйству и патриархату дорого давался женскому гендеру для многих социумов, кроме элитарного: жрицы, храмовой труженицы, а также супруги влиятельного человека.

 Женщина именно в тяжело трудящихся социумах должна была совмещать чрезвычайно важные для этноса функции матери с обычными функциями работницы, что не требовалось от жриц, от неплодных ткачих в храмах (мы еще упомянем эту проблему). А супруги влиятельных и богатых мужчин могли рожать не так часто как в семьях бедняков, страдавших от большей детской смертности, как и не обязаны были совмещать материнство с тяжелыми работами.

 Подобное обстоятельство касается мужчин Шумера: и жрецы (некоторые совмещали обязанность священослужителя с профессией ученого-астронома и селекционера или деятеля искусств, поэта при постановке костюмированных музыкальных мистерий в храмах), другие представители элитарных социумов были лишены тягот военных, полевых, садовых, ремесленных, ирригационных работ, которыми в лучшем случае лишь командовали и управляли (и только в этом случае можно с известными допущениями говорить о разделении коллективного опыта)

  Таким образом, возможные расхождения между половой идентификацией и гендерной проходит по причине социально-имущественного, профессионального и трудового расслоения общества на отдельные страты.

 Тяжко работающие по преображению природы производственные группы прежде всего образовывали в обществе моногамные (бинарные) семьи, где муж просто не мог содержать нескольких жен как при полигамии.

Бинарная семья — основа бытия и выживания этноса есть и производственный социум, члены которого добывают средства к жизни вовне семьи и в ней  самой, воспитывая в членах семьи мораль труда, и ячейка общества, производящая саму жизнь, основанная на любви вплоть до жертвенности, бескорыстии, заботе, взаимопонимании, взаимопомощи. А такой ячейке обществ в подходящих для этого условиях от родителей к детям, от старших детей к младшим передаются добрые нравственные традиции этноса, то есть между поколениями и внутри поколения, знания добра и зла, знания о мире, воспитываются чувства, идеалы социально-гендерного, семейного и общественного устройства.

 Таким образом, появление таких семей и присущая им нравственность устойчивой пары, которую соединяла кроме интимной близости, симпатия, общее дело по ведению хозяйства, рождению, лечению и воспитанию детей (а коллективный опыт совместных радостей и бед есть и взаимное понимание), уже признак зрелого родо-племенного общества оседлых женщин-аграриев, соединенных с мужчинами-скотоводами, прежде полукочевыми, а теперь оседлыми.
 
  Значимость в двойной иерархии ценностей моногамной синтетической семьи, где двойственности гендеров соответствует единственность подчиненности женского или мужского в двух событиях для семьи как общественной и  как социально-производственной группы:

1) Событие с иерархией ценностей: "общество-социум" (прежде общественные ценности, культ матери, супруги, и её качеств любви и заботы, и уже потом ценности производственные)

  - согласно старой иерархии ценностей (матриархальной) в тот момент, кода речь шла о зачатии, рождении, выкармливании и воспитании детей, то есть при воспроизводстве этноса.

2) Событие иерархией ценностей: "социум-общество" (прежде всего социальные ценности главного производителя материальных благ, воина, ученого и властного руководителя, это культ мужчины и его доблестей)
- согласно новой патриархальное иерархии, значимость мужчины становилась выше женской, когда речь шла о производстве средств к жизни или, тем более, их охране от посягательств.

 Таким образом, для рабочих социумов роль женского пола сливалась с ролью женского гендера, а роль мужского пола с гендером мужским, а переход значимостей (иерархия ролей главного в семье) менялась в моментах времени календаря производственных фаз, единых для всех социумов.

 Когда же социумы становились сословиями, где ценности рода, его нравственные принципы, передавались из поколения в поколения, от отца к сыновьям, от матери к дочерям, а с ними и профессиональные навыки, значимость моногамной семьи, где властью обладает муж-добытчик, тем более возросла, что мужчины-труженики в сельской местности уже могли самостоятельно прокормить семью, так что мать занималась домашним хозяйством и воспитанием многодетного потомства.
  На примере Шумера мы видим, что ситуация с семьями в элитарных социумах, напротив, оказывается противоречивой, как и роль гендеров, связанная с биологической природой человека.

 Здесь и в мужчинах, и в женщинах проявляется дуальная природа мужского-женского архетипа, в результате семья теряет свою устойчивость, принцип моногамии нарушается, а крепость постоянной семьи не всегда обязательна.
 Возьмём в этой связи образы двух богов-царей в высшей троице шумерского пантеона, двух братьев Эн-лиля и Эн-ки.

 Эн-лиль - образ царя в мире власти, а именно мире представлений о власти, иерархии сил управления, мире веры и знаний и который описывается вещами. Это царь-жрец, царь — философ и ученый.

 Но на закате цивилизации, что характерно для Шумера, при III династии Ура, в перечней царских доблестей, подлежащих подражанию подданных, В. Емельянов хотя и находит признаки высокой культуры, но это светская культура, искусство и светские знания, от верований и мистерий уже отделенные. Именно в этот период блага физического вещества считают наиболее ценными, а знания о мире и его движущих силах второстепенными. И потому ученый, жрец на последних фазах общественной культуры уже не обладает прежней властью при управлении над обществом, она переходит к богатым собственникам земель (и потому жрец, управляющий храмовыми землями, уже скорее экономист-практик, чем служитель богам), военным и чиновникам, политикам.

 Но царь-жрец ранних Урука и Ура не был жрецом по своей профессии. Семейная нравственность такому царю, власть которого становилась наследственной, присуща: и потому что он образец для своих подданных во всём, включая военное дело, экономику и культуру, и потому что он - представитель родового сознания правящей династии.

 Но такой образец проходит тяжкий путь страданий, социального падения, путь преображения и очищения, преодоления диалектического кризиса семейной морали.
 Действительно, семейная жизнь досталась Эн-лилю нелегко, как впрочем и у многих интеллигентных, тонко чувствующих людях, которых стихия эмоций склоняла к грехопадению:

 В юности он совершил в порыве страсти насилие над будущей женой, был осужден высшей ассамблеей анунаков (мы видим, как строги в этом общетве нравственные законы семьи) к ссылке в подземное царство, но жена полюбила его, сошла с ним и с детьми в "нижнюю землю", после чего обоим удалось освободиться. С тех пор семья Эн-лиля и его супруги Нин-лиль оставалась нерушимой, как и постоянное царство Эн-лиля в Ниппуре.

 Эн-ки, осуществлявший власть над веществом подлинной физической реальности - напротив, образ жреца-царя, а по совместительству образ бога укрощенной, поставленной на службу людям воды, информации, знаний и мудрости.
 Уже это осуждает его на блуждание по стране, так как всем городам нужна информация, знания, мораль и мудрость. И нужна для жизни и хозяйства пресная вода - а с ней дело обстоит не просто, причем именно для речной цивилизации, где пресной воды, казалось бы, сколько угодно. Но в процессе жизнедеятельности организмов биоса, а главное - преобразовательной деятельности многолюдного города нарушается баланс между процессами минерализации и опреснения воды и грунте, а значит и в колодце, и в реке.

 Итак, бог мудрости не только осуждён на скитания из нома в ном, и даже из страны в страну, не имеет и постоянной семьи.
 Это не образ непорочного человека, но и не образ соблазнителя (которого жрец, изображющий Эн-ки, играет в эротической костюмированной мистерии соития с Уттой):

 Эн-ки обязан, что впрочем также вступает в конфликт с принципами моногамной нравственности, в каждом номе сначала вступать не только как вода - в контакт с местной землёй, но и как бог информации - в иерогамию с местным этнически-матриархальным архетипом богини земли.
 Из этого, как мы увидим в дальнейшем, возникает ритуал развода между Эн-ки и Нин-кур-саг, так как дальнейшая судьба Эн-ки не связана с судьбой одного города, даже его родного Дильмуна.

 Социальные иерархии в этом событии отображаются в естественно-биологических наблюдениях за силами природы.  Поэтому для начала мы видим процесс, предшествующий иерагамии Эн-ки с этнической богиней Нин-кур-саг.
 В этой мистерии Нин-зики-ла имеет два отображения:
 1) Переход от образа социальных отношений к образу отношений пантеических
 Нин-зикил-а тут пантеический образ: как непорочная супруга в "браке" двух сакральных начал: родной земли и её воды, потому воссиянной, что реки, ручьи и озёра, воды колодцев и каналов переливаются отражениями света и цвета (описательная вещь первого рода), но и потому воссиянной, это ценность сакральная (смыслоносная вещь второго рода), излучающая свет любви, жизни и разума (взаимоотношение производящих гендеров)
 2) Переход от к образа гендерных отношений в семье двух поколений: отец и мать, сын и дочь к социальным отношениям: один властитель передаёт прерогативы правления другому.

 Нин-зикил-а и Эн-ки в следующих фрагментах идентифицируют себя как дочь и как отец, который дал своей дочери власть над городом Дильмуном.
3) Второй (обратный) ракурс в рекурсии: отображение обстоятельств прошлого в будущем, переход от социальных образов-утопий к экологическому кризису перенаселенного города

  Состояние несмерти ("амрити") в закрытом этно-ландшафтном контуре города Дильмуна
Несмерть есть и нежизнь (в мире Земли невечном, где жизнь сопоставлена смерти, где нет смертей, там нет и жизни)
 Вслушаемся в приведенные ниже строки, которые часто принимались исследователями за образ блаженного рая, где нет болезней и смерти:
 А там, в Дильмуне ворон не каркает.

Птица смерти не накликает смерти.
Там лев не бьет.
Волк ягненка не рвет.
Там собака сторожевая, как козлят стерегут, не знает.
Там свинья зерна не пожирает.
Вдова на крыше солод не рассыпает.
Птица небесная солод тот не склевывает.
Там голубь головою не вертит.
Там хворь глазная -"я хворь глазная" - не говорит.
Там хворь головная - "я хворь головная" - не говорит.
Там старица не говорит - "я старица".
Там старец не говорит - "я старец".
Там девушка не умывается, водой из окна не плещется.
Там перевозчик -"навались!" - не кричит.
Там страж вокруг зубцов не кружит.
Там певец песнопений не распевает,
Плачей за городом не заводит.
 Нинзикила Энки, отцу своему, так молвит
"Вот дал ты мне город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
Вот дал ты мне Дильмун-город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
О отец мой, ты дал мне город, дал ты мне город,
А что мне в твоем дарении?
В моем городе нету воды в каналах!
Его колодцы с водою горькой
Не дают расти зернам-злакам
На полях, в бороздах, на нивах!

 Да, здесь нет смерти, нет убийства плотоядом своей жертвы, нет и болезней, но это очень странный и безжизненный "рай". Словно всё замерло в городе как на кладбище...Нет песен плача, но нет и песен праздника.

 Здесь нет смерти, но мало и признаков жизни
 Автор точно указывает что здесь нет тех естественных и социальных проблем, которых человек так хочет избежать, стремясь к знаниям, и желая уподобиться богам, знающим добро и зло (перед нами возникает библейский эпизод грехопадения), он стремится избежать смерти или по крайней мере, омолодиться, уничтожить или сильно ограничить в природе всех опасных или вредных человеку животных, редуцировать болезни и социальные разногласия любой ценой, в том числе искажением истины (хотя иные болезни, социальные или национальные конфликты, разрешающие противоречия, есть к бытие к жизни)

 Таким путем перфекционизма и недиалектичности представлений о добре и зле в обществе надеются достичь в жизни гармонии и счастья.
 Результатом грехопадения становится: во-первых, незнание того мира, в котором живет человек (то, что в индусской философии называется "авидья"), во-вторых, то бытие к смерти, то есть к злу, которое обретает общество, стремившееся к добру, но так и не узнавшее, что такое добро и зло. В результате возникает состояние "амрити" - также термин философии индусов.

 Наркотический напиток "амрита" есть полулекарство-полуяд (подобно фрамакону в философии платонизма): лишь для языческих богов (архетипов управления) это внесмертие. Но архетип и не есть жизнь, он может лишь проявлять себя в явлениях жизни, в телах людей и том, что на Земле создают люди.
 А для жителей перенаселенного города, который находится в номе, испытавшем экологическую трагедию, цена реализации неуклонного, но не мудрого, и недоброго намерения к благу (и вновь перед нами образ древней философии индусов) слишком велика.

 Для Дильмуна в состоянии "амрити" нет смерти только потому, что нет той жизни на Земле, где смерть естественно сопутствует жизни. Также неизбежны циклы, при которых за периодом спада в производстве социальной энергии этноса следует период её подъема.

 Таким образом, когда жизнь и смерть, процветание и кризис, следуют одно за другим в событиях добра и зла, попеременно, для появления новых форм знания требуется обесценивание старых, которые опускаются в архивы эпистемы знаний.
 Когда в богоборческой цивилизации замирает эта диалектическая эволюция знаний, которую питает только гнозис - знание грядущего от Бога, тогда знания, хранимые эпистемами, становятся мертвой технологией, тогда они превращаются в априорный продукт информации. У таких знаний вместе с любовью истощается истина, как нет и полноты опыта.

 Говоря иначе: в Дильмуне, описанном в эпизоде 3), нет смерти только потому, что там нет и жизни.

 Несмерть есть и не жизнь, а лишь промежуточное состояние потенциальной готовности вновь принять жизнь, которое возникает перед сменой культурных формаций общества и разрешается в этническом "кризисе трёх Э": этики, то есть падении меры любви и морали в социальной нравственности, а отсюда результирует кризис экологии и экономики локально перенаселенного города.
 Ясная практическая философия шумеров несет в себе явные черты той, что некогда проявлялась в Индостане, по-видимому, еще до нашествия "ариев", это мировоззрение индо-иранской цивилизации, которому свойствен подход к описанию сущности негативный, от обратного, от необходимого как отсутствующего (описание объекта как того, что он не есть), апофатический (например, таков метод "нети-нети" в описании ниргуна-брахмана)
 Именно этот взгляд проявлен в эпизоде "несмерти", а иначе легко получить ложное толкование.

 Отчего тут лев не бьёт, и волк не рвёт ягненка?
 Оттого, что и львы и волки, угрожающие огромным стадам богатого города, воспринимались как зло или уничтожались людьми, которых так много, и вооружены они разумом сознательного существа, знаниям и орудиями своего труда, а также орудиями охоты, так хорошо, что природные популяции уже не могут им противостоять.

 Животные, причем как травоядные, так и плотояды, при этом становятся именно хищниками и обретают в мировоззрении людей статус зла.
 Но разве понятия плотояда и хищного животного не синонимы, и разве травоядное животное может быть хищником?

 Мы уже говорили о том, что самые страшные хищники (например, растения, насекомые, мелкие животные), могут вовсе и не быть животными и плотоядами, а плотояд может не быть хищником, только если он берёт у природы не больше потребного ему минимума ресурсов, что совпадает с возможностями ареала, где происходят управляемые обороты жизненных благ.

 Регулятивные машины биоса, локально прижившегося в геопроостранстве, при необходимости как способствуют размножению особей популяции (демографический фактор экономики), так и в обратной связи контролируют её размеры путём ограничений (фактор отбора в экологии), перекрывая хищникам путем машинного управления природные ресурсы среды обитания (тем биос сдерживает демографическую экспансию хищных популяций согласно возможных ресурсов ареала).

 Хищничество как в природе, так и в зонах проживания человеческой цивилизации, особенно городской, промышленной цивилизации повышающего для эффективной экономики свою численность этноса, которая так достаточно обеспечивает себя управляемыми ресурсами, что на неё теперь уже недостаточно эффективно действуют демографические ограничители от природной экологии (что и характеризует её экономику)

 Такая ситуация вызывает экологические кризисы, которые спровоцированы локальным перенаселением особей биоса или людей, чья слабо контролируемая скорость размножения превышает скорость возобновления экологией ареала средств для их жизни  Такие кризисы в городской цивилизации или приводят к массовому вымиранию людей, и/или их бегству из ареала.

 Заметим, что русское слово "хищник" родственно слову "похищать". И действительно хищная живая особь, причем, не только животное и плотояд, в отличие от гармоничного, берущего необходимый минимум ресурсов среды, как бы похищает у природы больше, чем необходимо для выживания популяции, тем нарушая равновесие оборотов жизненных ценностей в ареале выживания.
 Важно отметить, что люди потребительской цивилизации, особенно в техногенных промыслах, при которых живой природе нечего противопоставить людям - эффективнейшие хищники, которые свой деятельностью как раз провоцируют диких животных, причем как травоядных, так и плотоядных, также становиться хищниками, нарушающими балансы ресурсов жизни в ареалах.

 Домашние хозяйства людей, нарушающих своей деятельностью в ареале природное равновесие (такова нравственная эко-логика природы), подвергаются разорению со стороны диких зверей как раз потому, что у травоядов, а также плотоядов: лисиц, львов и волков вблизи города становится меньше естественной воды в водоёмах и пищи, так как сокращается ареал выживания микроорганизмов, растений, насекомых, животных, участвующих в возобновлении (обмене, круговороте) потребных ресурсам биоса органических и неорганических веществ.

 Это всегда и происходит вслед за нарушением городской цивилизацией природного равновесия, что характеризуется сокращением площади диких трав и лесов, осушением болот, вымиранием полезных микроорганизмов и насекомых, эррозией почв (кроме того, разрушается водный баланс, ухудшается качество пресной воды)
 Заметим: до своего кризиса локально перенаселенный город, концентрировавший в себе население этноса, становится и накопителем богатств природы, как бы отбирая эти ценности жизни у окружающего ландшафта, где их соответственно становится всё меньше. Именно поэтому звери, гонимые голодом и жаждой, приходят к жилищу человека, ответственного за кризис пищи и воды, и одни обгладывают побеги домашних растений, другие же режут без меры беззащитных одомашненных животных: домашнюю птицу, коров, коз и овец, которые не могут спастись бегством как дикие звери, пьют молоко, разоряя хозяйства.

 Согласимся, что эта вполне реалистичная картина техноцивилизации и этически, и экологически крайне далека от наивного образа блаженного рая, где лев и волк не убивают, потому что им дана зелень травяная в пищу (таково буквальное толкование слов библейского Шестоднева, при переходе сознания от вещи второго рода к вещи рода первого)
 Конечно, экологическая катастрофа, приводящая к запустению, приходит в Дильмун не сразу, ведь не все же колодцы стразу одинаково ядовиты. Но этот экологический апокалипсис усугубляется экономическим кризисом жаждущего и голодного города, за чем постепенно проявляется и кризис нравственности.
 Отчего тут старцы и старицы не жалуются на свою старость и на свои хвори? Потому что в условиях экологического и экономического кризиса,а затем кризиса родовой нравственности, при сражении за воду и продукты, прежде других погибают пожилые люди.

 Отчего сторожевые собаки забывают свою службу? Потому что им больше нечего сторожить. Отчего вдова не рассыпает на крыше солод для просушки? Нет солода, а может быть, нет уже и самой вдовы.
 И, вот окончив жалобы, Нин-зи-кила обрашается с отцу с просьбой помочь беде, и вернуть Дильмуну прежнюю экономическую мощь процветающего портового города с международной торговлей:
 
 Город мой не "Дом прибрежный, пристань всей страны!"
 Да станет Дильмун "Домом прибрежным,
 пристанью всей страны""!

 4)

 Отец Энки Нинзикиле так отвечает:
"Отныне и вовеки под солнцем,
Когда солнце-Уту в небесах восстанет,
От... перед Эзеном - "местом празднеств",
От "дома рыбы рогатой" месяца-Нанны,
Устами воды прибрежной, бегущей воды,
злаки из земли для тебя подымутся,
По путям твоим просторным вода да выбежит.
Город твой водой изобилия тебя напоит.
Дильмун водой изобилия тебя напоит.
Твои колодцы с водою горькой да станут
колодцами с водою сладкой!

 Далее следует пророческий гимн будущему процветанию Дильмуна, которому Эн-ки таким образом определил судьбу, как богу мудрости и положено.
 После этого заканчивается описательная часть события, повествующая о прошлом, и мистерия приступит к тому, каким образом Эн-ки, как и обещал (или можно сказать иначе, как иногда трактуют этот эпизод: повелел богу солнца Уту) возвращает городу пресную ("сладкую") воду, а с этим его былую кипучую жизнь портового города - пристани всей страны, плодородие и экономическую мощь (подлинная реальность физической матрицы)
 Нам важно отметить, каким образом деятельность локально перенаселенной городской цивилизации привела к экономическому коллапсу засоленной воды и каким образом, если мы отнесемся к событию серьёзно, с  исторической и научной точки зрения, а не как к сказочным выдумкам древних невежд, бог Эн-ки мог чудодейственным (а на самом деле: вполне естественным) способом добиться опреснения грунтовых вод Дильмуна, и восстановить весь кругооборот пресной воды, несущей жизнь ареалу и городу.
 Прежде стоит обратить внимание на ту власть языческих богов над природой, и причем именно власть слова: повеления или пророчества богов, определяющих судьбы.

 Такую власть богам приписывают мифы, и её атеистическая цивилизация называет властью законов природы и подчиненных этим законам её естественных сил, в людских культах времён политеизма лишь очеловеченных. Потому образы языческих богов выглядят продуктами бурной фантазии людей, пока ещё не ведающих естества природных законов, и очеловечивающих деятельные силы природы, сравнивая с разумно сознательной силой человека, людей, способных управлять над природными процессами.

 Однако природные законы, рассмотренные сами по себе, могут в лучшем случае определить лишь машинные технологии, приводящие к природным циклам и квантитативным преобразованиям, действительно имевшим место (например, закрепление полезных признаков особей в популяциях путём естественного отбора).
 Но творческая эволюции природы и общества оказывается проявлением линейно-циклического времени в управлении жизненным миром Земли извне его, что значит:
 Качественные (квалитативные) эволюции природы Земли и общества, революционные "рывки" новых знаний человечества (гнозис, который в основе есть динамическое знание грядущего) в проекции на ход истории, управляемы извне земной природы и общества.

 Управляемы Тем, чьё время квалитативной эволюции Творения, имманентное универсуму жизненного мира Земли, линейно-векторно, и проявляется в моменты качественных изменений.
 Более того, Творец и управитель мира создаёт направление вектора истории человечества от прошлого к будущему. Ему ведомы цели строящегося жизненного мира, и потому он проявляет свои причины из грядущего как следствия в прошлом, создавая ракурс, обратный естественному ходу эволюционного времени Земли из прошлого в будущее.
 
 И знания из грядущего у него являются творческой силой гнозиса для эволюции эпистемических знаний человечества (путём вменения истины знаниям человека, всегда ограниченным возможностями вещного языка на данном этапе его генезиса)
 Языческие же боги выступают архетипами тела-сознания этноса и этно-ландшафта геопространства, посредством которых происходит и управление природой геоконтуров, и управление над заселившими их человеческими обществам этносов, то зависимых от природы (местОразвитие этноса), то её для своих нужд преобразующих (местАразвитие этноса, после чего возникает экологический кризис и вновь проявляется необходимость местОразвития)

 В своей популярной книге: "История начинается в Шумере" американский исследователь С. Крамер проницательно замечает, что ещё в развитии древних цивилизаций, и притом многочисленных, постоянно возникала мысль о могучей, преобразующей силе пророческого слова, которую обретают (или могут обретать) языческие боги. И не менее тонко он при этом подмечает, что члены социума проецировали (мы говорим: отображали) известные им социальные отношения между людьми в группе и группами людей на взаимоотношения среди сил природы. Как царь повелевает подданным (подчиняет их волю своей), управляя своей властью - и его веление исполняется, так языческий бог, в представлениях древних людей, управляет частью подчиненной лично ему природой.

 Но кто раздаёт им эти подчинения, явно представляющие собой иерархию менее и более значимого и важного? Любой языческий пантеон многобожия тяготеет  к монотеизму путем выделения из своего состава явного лидера (царя или царицу), в каких-то пределах права обладающего властью над подчиненной ему иерархией.
 В этом тяготении власти к единой личности, «третейская» власть которой возвышается над обществом, законы производственного социума, формулируемые в знаниях людей, близки законам природы. Но в природе Бог трансцендентен силам природы Земли и потому от них независим. Модель такой власти гораздо ближе родовому монархизму (и причем самодержавию) чем республика с принципом ротации власти снизу  верх, прежде чем установится вертикаль управления сверху вниз.
 Подумаем: всегда ли по своей ли воле управляет Эн-ки?
 
 Нет, его воля к власти ограничена и далеко не всегда совпадает с рамками неких высших принципов морали и нравственности, и не всегда становится подлинной властью. А Творец мира, управляющий им и обладающий а нём всей полнотой власти, устанавливает в мире законы, а сам не зависим ни от чего мирского— но не потому, что волюнтарен, как тиран, насилием насаждающий другим свою волю и власть по собственной прихоти. А по обратной причине: Бог во всех своих проявлениях в созданном мире есть только любовь и благо.

 Только глубоко религиозный человек, более или менее пострадавший от несправедливостей и всего зла в мире, увидя зло в истории своей жизни или жизни общества, зло от власти, в том числе и апеллирующей к Богу, исходит из того, что не Бог, владыка истории, зол, но напротив, так как зло Бога немыслимо — зло заключено в его собственном восприятии мира, и это произошло не без его участия. И так как не всегда увидит он, того что повредило его изнутри, то к Богу обратит свои мольбы о помощи и спасении.

 И так как в богоборческой цивилизации таких людей становится всё меньше, её общество обречено на разрушение силами зла уже самим ходом «злой» истории мира. Такова глубокая внутренняя, от Бога, внутренняя и прежде всего морально-нравственная связь между знанием мира человеком и обществом, и бытием в нем.
 Кто излучает зло и в историческом дискурсе обращает к архетипам, чей энергоавтомат настроен на эмоционально-чувственные ключи, тот провоцирует ответно ракурсе рекапитуляцию некогда засеянных семян зла, тем пожиная его плоды.

 Что происходит со злобными мечтами о реванше  древних германских племен, которых победили на поле боя? Это семена зла, сохраняемые для последующих поколений немецких этносов. Эти архетипы и рекапитулируют свою негативную энергию разрушений германским реваншистам образца ХХ века. Итак, германская нация во второй мировой войне пожала плоды зла, которые и оказали типичное для него действие: разрушенная к 1945 году врагами Германия, миллионы погибших. Но при этом разрешении диалектического конфликта негативная энергия зла у этноса оказалась разряженной, и страна стала процветающей мировой державой, а главное — мирной.

 Пытался ли реваншизм и национализм пробудится в групповом теле-сознании немецких этносов позднее 1945 года?
 Разумеется, внутренние часы архетипов срабатывали и не раз. Но нация уже не имела тех гигантских запасов зла в социальной энергии, что в начале и середине ХХ века, и её дальнейшие попытки правого радикализма каждый раз оказывались под контролем тех запретов, которые культуры немецких народов как иммунитет наложили на национал-социализм и фашизм.

 Так как Бог также Истина и в Нём нет никаких противоречий, то Бог-любовь и его благо всегда истинны, в отличие от стремления к добру того человека, который в грехопадении своём не ведает истины добра и зла и потому его стремление к благу оказывается злом.
 И мистерии шумеров ограниченность своих богов показывают ясно (вот еще чем Эн-ки так напоминает человека). Эн-ки склонен к периодическим "грехопадениям" знания, после чего ему нужно восстанавливать свой пророческий дар
 Просветление этого архетипа периодично и составляет два, по качеству принципиально отличающихся момента:

 Первый момент есть событие управляемости этого архетипа, когда он выступает как инструмент Творца. В таком событии он истинно пророчит, воля его становится властью и по его слову происходят изменения в мире.
 Но в интервалах между этими событиями, когда грешные люди отпадают от Бога, их чувства скудеют любовью, их знания скудеют истиной, в этот момент архетип не управляется, он накапливает энтропию, и тогда слово его становится частью мультиверса, утопией, ложной фантазией, сказкой.
 Но... эта сказка хранит в себе "добрым молодцам урок", как сказал поэт. Заметим, что выражение "добрый молодец" двусмысленно: это и богатырь, но богатырь при этом добрый.

 Проблемы многобожия, эпистем его знания, противоречий между опытами поколений, грехопадения чувства и разума преследуют этносы и уже после того, как эра язычества осталась далеко в прошлом, так как эти проблемы являются для человечества Земли постоянными.
 Причина греха человеческого, падения веры и любви, периодического отпадения от Бога, не в самом архетипе знаний в эпистемах. Исторические архетипы-литературные дискурсы не могут быть иными, их бытие даже если и линейно, всегда при том и циклично.

 Причина в том, что ложный искус этого архетипа к быстрому знанию добра и зла, как зов библейского змея, становится для человека с его противоречием между высшей природой Бога и косной природой энтропичного мира слишком привлекательным, неотразимым, так как овладевает эмоциями, управляющими телом.
 После этого неотвратимого спада человеческого тела (физического и материального) спасительно только возвращение к Богу.

 Поэтому к сказанному Крамером важно добавить следующие:
 Существует принципиальная разница между образом христианского Логоса - слова Божия, которым творится мир, и образом языческого бога Эн-ки, который в мистериях определяет своим словом судьбы странам, людям, растениям или животным
 Слово Эн-ки это не творящее Слово, а пророческое - и то лишь в лучшем случае такое слово становится пророчеством истинным в универсуме, а в ином случае это иллюзия, мультиверс и пророчество для данного момента ложное.
 Так же отличается воля Эн-ки, то добрая и направленная к истине - и лишь тогда дающая ему власть, то ложная и недобрая - тогда Эн-ки не властен в мире, от неизменной Любови, воли Творца, обладающего подлинной и неизменной властью над своим миром, и подлинной Истиной.

 Вслушаемся в известные слова, которыми начинается "Евангелие от Иоанна":
 "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог"
Рассмотрим эти три фразы последовательно, как три следующих один за другим момента.

 «В начале было Слово»
 Слово (иначе говоря, Логос) — это функция, действие Единосущного, результатом чего в начале творения является замысел мира. «Начало» здесь — и место в среде хаоса, отграничивающее творимый мир от вселенской беспредельной самости, и момент Один бытия мира.
 Если отождествлять Творца с его действием по созданию и созиданию мира, то Логос — это Бог-Творец на первой стадии его действия по созданию мира. Создание же замысла мира в начале, есть сотворение знаний о грядущем мира для любого момента бытия в мире.
«Слово было у Бога»

 На этом этапе Слово становится Делом, творящим мир, и это также отождествлённая с Богом функция Единосущного.
«Слово было Бог»
  В завершении триединства моментов проявления Бога в мире, на третьем завершающем этапе (мир создан и нуждается в эволюционном созидании) Слово выполняет функцию управляющего Бога-Отца.
 Итак, у творящего мир Единосущного Бога нет противоречий между намерением и осуществлением, то есть волей и властью, между словом и делом, между желанием и возможностью, есть лишь строгая последовательность действий.
 В Слове всё цельно, и состав его предельно прост, это неразрывный образ, лишенный всякой делимости на какое-то части, но при этом проявляющий себя в трёх моментах творения, и потому это Троица (триединство)
 Субъект разумный, познающий и чувствующий в человеке может этот цельный Логос в своем сердце ("зеленой" зоне тела-сознания человека проявленный субъект) лишь отобразить.

 Это и есть Образ Божий в человеке эмпирическом, данный ему при сотворении в момент рождения, называемый также иногда духом, так как образ живой. Этот чувствующий, разумный и познающий мир субъект целен и прост, и его взгляд также целен, перманентен в момент кванта времени.
 И всё, о чем в замысле Бога говорится, то исполняется, и что исполняется по власти и воле Логоса, есть благо.
 Языческий бог-архетип, подобно человеку - сотворцу Бога, отданному силам добра и зла, лишь в воле неэгоистичной любви и моральном желании блага причастен мировому благу и подлинной истории универсума, его качественным преобразованиям только в тот момент, когда он становится инструментом управления универсумом Земли, орудием Бога (и это значит, в такой момент созидания мира является помощником и сотрудником Творца)

 Тогда и только тогда, как мы уже замечали, воля Творца совмещена с волением Эн-ки, его пониманием добра и зла, Логос становится и словом Эн-ки, и власть Творца осуществляется через воление и власть шумерского бога мудрости и знаний.
 Разве может волеть, знать и понимать мертвый архетип? Волеет, знает и  понимает, обладает властью и пророчит конечно не персонаж шумерского мифа, не сюжет мистерии и не роль в сюжете, но тот человек во власти над природой и людьми, владеющий некоторыми знаниями, претензией на мудрость правления и даваемыми всем этим прерогативами власти, который с Эн-ки в данный момент рекапитуляции архетипа отождествлён, и в его роли.
 Итак, каким же образом, только ли воплощая свой сюжет в целенаправленной деятельности людей, такой архетип способен словом и намерением повелевать силами природы и общества?

 «Слово Эн-Ки» становится нерушимым, то есть слово обретает силу и власть в деле, само становясь делом, потому, что в этот момент управления-управляемости человек обретает знание грядущего — гнозис.
 Это знание о том, какими события природы и общества станут в универсуме.
Архетипы же в эпистемах этнических культур, хранят следы подлинных, событий прошлого, оставленных в памяти, и воображенных, сочиненных событий, представляющие собой мультиверс возможных сюжетов, литературных дискурсов в описательной реальности.

 Как Эн-ки может приказать что-то солнцу, если это светило - вовсе не атропоморфный Уту, подчиненный богу мудрости "по службе", и у светила свои законы? Как он может повелевать "подземным океаном Абзу" - грунтовыми водами, или дождями, у которых также свои законы и циклы воодобмена?
 У природных циклов есть свои архетипы-программы, которые рекапитулируют в универсум. Знания о них, ставшие практикой людей, запечатлеваются ими в архетипах человеческой культуры.

 Кроме того, у творения в природе, её эволюции, и творения в обществе, у эволюции человечества единый источник формируемого смысла истории.
 В культуре общества, где феномен управления прошлым из будущего отобразился в мультиверсе фантастических рассказов о путешественниках во времени, есть множество интересных сюжетов, иллюстрирующий такой парадокс.
 Например, у М. Твена в книге: "Янки при дворе короля Артура" американец, оказавшийся в Средневековье, обретает там славу могучего мага и волшебника, способного повелевать светилом, используя свои знания того, когда начнётся солнечное затмение. Для этого достаточно в нужный момент приказать Солнцу погаснуть - и вот начинается затмение, и таким образом, слово мага оказывается пророческим.

 Но наивная публика еще и верит, что янки более чем пророк: его воля в самом деле может погасить светило, а может и зажечь.
 Далее в сюжете показано, что янки приходит к власти как всемогущий министр и ускоривает развитие цивилизации.
 Перед нами хотя и обман, но при том иллюзия обмана, так как форма обмана при подаче знаний вынуждена и условна (мера добра в неизбежном зле). Именно таким "обманом", с точки зрения будущих знаний, есть мифо-логическое слово, основанное на принципах образа - иных чем знаково-символическое знание науки и её логики символа в техноцивилизации.

 В примечаниях к космогонии шумеров Крамер в своей книге утверждает научно-философскую догму о том, что причина жестко связана со следствием, и что знание такого рода причинно-следственных связей якобы составляет принципиальное преимущество ученых ХХ века перед шумерами (хотя бы последующие века и откроют ошибки науки ХХ века, причинно-следственная философема научного позитивизма кажется ему незыблемой как аксиома)

 Однако это "преимущество" совсем не означает, что мифо-логические знания древних шумеров, которые возникли на заре их цивилизации (за чем последовало грехопадение) являются недостатком по сравнению с формально-математической логикой техногенной науки, утверждающей принцип исключенного третьего как догму.
 Очередной раз заметим что дискурсивность таких идей проявлялась еще в Древней Индии, в философемах саткарьявады и асаткарьявады.
 Между тем, мистерии Шумера не есть примитивные взгляды невежественных людей на законы природы и общества, но обладают смыслом глубочайшим и в форме того языка, который был доступен верованиям и историческому опыту древнего народа и его научно-философских познаний.

 Ведь они как раз и есть подлинные литературные дискурсы, созданные по мотивам исторических дискурсов на языке образно-символического знания, присущего религиозному мифу, где направление причинно-следственной связи событий зависит от исторической рекурсии цельного взгляда субъекта, отделяющего себя от дискретного объекта, то есть отделяющего источник взгляда от предмета, на который этот взгляд векторно направлен в данный момент (квант) времени, в акте смыслопостроения (наразрывном только в длении самого кванта, и только в течение такого акта действует закон исключенного третьего)
 Эти мистерии, а также краткие литературные формы стали, кроме того, в своем шифре означивания, и обретали такое значение по мере своей десакрализации, в пострелигиозном обществе произведениями в символьно-знаковом языке философского и научного познания мира. Многие сказания кроме религиозного смысла стали еще и оригинальными трактатами по биологии, агрономии, астрономии, математике, экономике, социологии.

 Слово знания, использующего двойственные символы, условным языком ограниченного опыта древних людей, при ограниченных возможностях их тела-сознания к абстракции, к восприятию смыслов, постепенно даёт им необходимые знания в доступной им, обусловленной форме.

 И формы знания (когнитивная эволюция) меняются по мере качественных изменений в теле-сознании этноса в своей стране: эволюции языка и эволюции технологий управления природой и  обществом, накопления сокровищ культуры (культурогенез), повышения производительных сил общества по мере также морально-нравственной эволюции. Однако социально-технологичная фаза общества Шумера, вполне богоборческая уже вела к явной инволюции этноса, непреодолимому «кризису трёх Э».
 Вот какова цель древних языческих мифов и храмовых театрализованных мистерий, воспевающих богов и царей этноса, и каково значение предметов веры для генезиса знаний.

 Те смыслы, а потому и свойственные им сюжеты, которые давались этносам Шумера, позднее в более глубокой и точной форме морали и нравственности, философии любви и истины, становились сюжетами монотеизма у народов последующей техногенной цивилизации.
 Но прежняя сюжетная канва мифа времен политеизма наполняется в монотеизме уже совершенно другим смысловым содержанием.
 Потому мы находим древнейшие символы шумерской культуры и в Торе, и в Новом Завете, и в Коране.

 Такой факт говорит не о том, что новые религии что-то заимствовали у старых языческих культов, и потому якобы неновы, и не есть якобы предмет творчества. Но факт говорит о том, что творческий источник всех религиозных смыслов и прошлого и будущего, как и источник всех знаний человечества, всегда находится и будет находится далеко в грядущем, в вечности, откуда и даруется прошлым формам верования и знания в теле-сознании человечества, проходящем линейно-циклическое развитие.

 Путешествия в прошлое универсума невозможны, но совсем другое дело - "путешествия" в архетипах знания истории. Нам  незачем, да и антинаучно (по крайней мере Бог в своих Откровениях ничего не сказал людям о жизни на других планетах) предполагать, что древних шумеров посетил путешественник во времени или из космоса, так как единственным "путешественником" во времени и пространстве вселенной является Бог, дающий людям знания гнозиса, учитель учителей.

   И мы вполне можем считать "путешественником во времени" знаний того жреца шумерского храма, который после тяжких трудов по выращиванию растений, по изучению знаков на небе, первый ароном и он же астроном и астролог, выявил законы небесной гармонии, циклов природы, затем применил для своего труда по изучению вегетации для отбора, искусственного осеменения и селекции культурных растений, то есть получал новый опыт, а на его базисе и новые знания, новую способность к абстракции, к пониманию смысла законов природы и общества.
 Среди знаний такого жреца науки, который был сначала садовником, а потом стал и ученым, обустроившим свой сад правильно, селекционером (таков Шукаллитуда в одном из мифов, которые обнаружил Крамер) есть новые знания - гнозис, знания из грядущего.
 
  Творческая сила у слов Эн-ки есть проявленная в некоторый момент квалитативной эволюции власть знаний, полученных прошлым универсума от его грядущего.
 Знания получены от мирового антиархетипа Дао, который послужил в управлении миром только посредником того, кто есть Истина
 Итак, Эн-ки не творит словом, а лишь способен истинно пророчить - когда им управляет тот, чья воля всегда благая, чья власть всегда проявляется, когда в мире происходят новые и добрые перемены качества

 событие 2 (обратный ракурс 12 к излечению) Физическая матрица подлинной реальности, интегрирующая материальная машина
 
 5)

 И вот солнце-Уту в небесах встало.
От... перед Эзеном - "местом празднеств",
От "дома рыбы рогатой" месяца Нанны,
Устами воды прибрежной, бегущей воды, злаки из земли
Для нее поднялись, вышли,
По путям просторным вода побежала,
Город водой изобилья ее поит,
Дильмун водой изобилья ее поит,
Колодцы ее с водою горькою стали колодцами
С водою сладкою.
Вода в полях, вода на нивах, в борозде рост дает
Зерну-злакам.
Стал ее город "Домом прибрежным,
пристанью всей страны"!
Стал Дильмун "Домом прибрежным,
пристанью всей страны"!

 Рассмотрим теперь подробнее причину и заболевания и затем причину исцеления кругооборота пресной воды в Дильмуне.
 Начнем с того обстоятельства, почему Дильмун нельзя отождествлять с островом, по крайней мере, таким маленьким как Бахрейн. Небольшой остров, отрезанный от других ареалов жизни, есть изолированный геоконтур, в котором экологически кризис может стать смертельным.

 В этом же случае после возобновления кругооборота пресной воды не только люди возвращаются в свой ранее опустевший город, наполняя его круговоротом жизни и смерти, и возвращая городу славу успешного торгового центра, "пристани страны", но возвращаются, заселяя вновь гостеприимный ареал, необходимые ему популяции растений и животных: как одомашненных и принадлежащих экономике города, так и в дикой природе.
 Ведь биос этого геоконтура, во всей его полноте (микроогрганизмы, растения, грибы и животные), сам есть составная и очень важная часть кругооборота воды, как раз и необходимой для жизни, и потому регулируемой посредством ареала популяций биоса

 Три уровня организации (управления) процесса минерализации-опреснения в двух видах оборота пресной воды в ареале
 Биосу необходима вода с определенной мерой минеральных солей (не больше оптимального, это предел минерализации, но и не меньше его - это предел опреснения). Именно такая вода и циркулирует в речном геоконтуре Дильмуна, во многом подобному стране Шумер в Месопотамии.
 Необходимая мера минеральности достигается в динамическом балансе двух противоположных процессов: тезис: минерализация пресной воды и антитезис: опреснение воды минерализованной.

 Каждый из противоположных процессов характеризуется определенной скоростью, которая может под влиянием определённых факторов увеличиваться и уменьшаться. Таким образом, соотношение этих скоростей (локальных хроносов каждого из диалектических процессов)определяет доминанту в каждый из моментов времени изменения: или к росту минерализации или к росту опреснения.
 Естественный баланс этих процессов, ведущий к получению определенной меры минерализации, которая в данный исторический момент необходима биосу, есть конечно не просто машина, а тонкий инструмент управления, в котором мера материальной энергии времени настоящего играет решающую роль.
 
 Баланс минерализации-опреснения (машина гомеостаза) настроен таким образом, что когда равновесие нарушается и усиливается сверх необходимой меры один из процессов (вода или обедняется солями или перенасыщается), природа старается такой источник возмущения подавить, и усиливает противоположный процесс (одна крайность выступает против другой, что диалектике времени свойственно)
 Это происходит на двух уровнях организации процессов кругооборота как дискурса веществ: в косном веществе, и в живом веществе биоса (сообществ в ареале популяций микроорганизмов, растений, грибов, и животных травоядных и плотоядных, у которых есть свой баланс пищевых цепочек)

 Биос, таким образом, принимает в этом процессе самое активное участие, своим базисом микроорганизмов пронизывая геоконтур в двух физических рекурсиях как по горизонтали, так и по вертикали, свой деятельность он добивается необходимой ему меры минералов в воде и меры в ней материальной энергии, необходимой жизни.
 И геоконтур косного вещества, и населяющий его ареал биоса (накапливающий также вещество био-косное), и социумы человеческого общества выступают в процессе эволюции жизни и генезиса человеческого тела-сознания объектами управления извне.
 
 Первый уровень управления - в косном веществе
- как по горизонтали:
  - первая рекурсия от истока рек к устьям, то есть от минеральных источников или источников таяния снега в горах до впадения рек в море (от пресной воды к соленой)
  - вторая рекурсия есть переносимые ветром массы туч и облаков к источникам живых вод, где они выпадают обильными дождями, более или менее (это заболочивает местность) уходит в грунт, или снегами в горах, чтобы после их таяния и после возврата грунтовых вод на поверхность в источниках системы бассейнов рек возобновлять первую рекурсию (от соленой воды к пресной)

  Итак, ракурсы в первой рекурсии комплементарны друг другу. И то же самое можно сказать о рекурсии вертикальной:
- так и по вертикали, то есть через почву, поверхность и атмосферу
  - Нижняя рекурсия пространства: от поверхности к грунтовым водам и обратно (здесь скорость водообмена определяется гидрофобностью-гидрофильностью почвы и видом рельефа)

  - Верхняя рекурсия пространства: испарением от поверхности водных резервуаров и с дождями обратно (здесь скорость испарения определяется рядом факторов, начиная от температуры и давления атмосферы, её динамики, и заканчивая активностью той поверхности, откуда испаряется вода)
 Несомненно, древние шумеры приобретали свои представления о подземных резервуарах воды в глубинах грунта, сперва, в местОразвитии просто используя воду минеральных ключей, которая бьет из-под земли, словно природное чудо, даруя утоление жажды животным и людям. Затем, в процессе местАразвития, они рыли колодцы, черпая из них сравнительно чистую, прохладную, живительную влагу - пресную воду (хотя и с некоторым процентом минеральных солей), которую называли "сладкой", противопоставляя "горькой", то есть слишком минерализованной и на вкус, и для целей жизни.

 Уже тогда возник миф о подземном океане Абзу, так как стало ясно, что воды этой очень много, и уже на заре языческих представлений о богах (каждый из которых обладал своим языком, который требовалось понять) шумеры могли дивиться мудрости бога воды - хозяина подземных вод Эн-ки, который хранит свои сокровища и свои знания втайне от всего мира, в месте, недоступном для палящей жары, которая летом царит на поверхности, и от возможных похитителей.
 Подземный океан пресной воды Абзу противостоит пресной воде рек и болот на поверхности земли и тем более он противостоит солёной воде моря (океану Тиамат)
 Но также в своем аграрном опыте они конечно знакомились с животворящей силы воды небесной, падающей на землю - дождей и утренней росы, которая скапливалась где-то наверху, и появлялась периодически.

 Вот две рекурсии мысленного взгляда на подземные ракурсы в путях воды и наземные (вода приходит и уходит) человека, который находится в центре дискурса, между рекурсиями.
 Причем человек - субъект чувствования и мышления расположен как центре рекурсии вещественного дискурса геопространства Земли, то есть пространства промежуточного между надземной и подземными резервуарами, так и в центре хрональной шкалы событий, где момент восприятия - момент "я есть сейчас" - настоящее по отношению к прошедшим событиям своего прошлого, сохранившимся в памяти, и ожидаемым событиям будущего, также сохраняемым в архетипических сюжетах.

 Таким образом в историческом архетипе группового тела-сознания шумерской цивилизации формировались представления о причинно-следственных связях в циклическом хроносе природы: сложившиеся в прошлом, они экстраполировались на события предсказываемые, формируя сюжеты бытия.
 Причина при этом формировании правил формальной логики человека, который живет от своего прошлого к своему будущему (третьего не дано, так как архетип не содержит в себе времени настоящего, лишь предоставляя для него субъекту место между прошлым и будущим), жестко связывалась с событием прошлого, а следствие с событиями будущего, следующего вслед за причиной.
 Проблема грехопадения: дискурс знаний о пресной воде, переходящий при оценке природы в дискурс добра и зла

 Подведём промежуточные итоги вертикальной гидродинамики: человек на земле с его опытом и аналитическим взглядом находится в центре двух рекурсий знания о динамике пресной воде, формирующихся как причинно-следственная связь, соединяющая событие прошлого с событием быдущего. Заметим, что это и вообще свойственно вещи знания:
 1) Феномен воды приходящей.
  Видимая и очевидная часть знания, даваемая в чувственном опыте жизни: вода, дающая жизнь, приплод и урожаи, приходит к человеку в одном случае из-под земли (колодцы, подземные ключи, дающие к тому же, истоки рек), а в другом случае с неба (осадки: дождь, снег, град)
 2) Нумен воды уходящей.

 Часть знания о воде, скрытая от непосредственно-чувственного опыта, доступная лишь знающему уму: попадкние пресной воды в подземные (грунтовые воды) и небесные (во влаге воздуха) резервуары, где она скапливается некоторое время, чтобы затем вернуться в оборот и стать феноменом: объектом очевидного знания.
 То, что мы здесь рассматриваем как факт науки, становится для людей аграрных и притом речных цивилизаций вроде Шумера, дискурсом добра и зла природных или социальных сил, где ясно различимы: вода приходящая, которая приносит пользу, оцениваясь как благо для жизни, и вода уходящая, несущая жажду человеку и его скоту, засуху полям, садам и остальной природе, что очевидно является злом.
  Благо здесь ясно, очевидно, а зло скрыто, при том коварно и таинственно. Даже если и наблюдать цикличные уходы и возвраты воды и устанавливать между этими явлениям взаимосвязь, всё-равно непонятно:

 Да, вода уходит чтобы вернуться, но почему раньше воды хватало, а теперь не хватает? Это процесс совсем не механический: при количественной цикличности, он часто бывает непредсказуем в своём качестве, неся зло и добро людям. А потому нет цивилизации, у которой научные знания (категории разума, полученные в научении опытом)  не начиналась бы с верования в силы таинственные и в конечном итоге чем-то похожие своей логикой на человека, которому ведомо добро и зло.
 Почему половодий и дождей больше или меньше, или воды в них больше или меньше, почему дожди и половодья в одном случае несут благо, а в другом зло и наводнения, разрушающие все то доброе, что раньше, в прошлом, создано при помощи воды?
 Заметим, что грань между добром и злом тут лежит не в самом факте ухода или прихода пресной воды, но в превышении меры того и другого, несущего зло (засуха или наводнение) 

 Таким образом, что происходит при моральной оценке природы по шкале добра и зла, даваемой прежде всего человеку на стадии формирования чувствующего ума (то есть ума, руководимого чувствами), когда количественные меры начинают оцениваться мерами качества?
 Заметим, что это ум женский (Ева), так как первые аграрные цивилизации, переходившие от собирательства растений к их выращиванию, были матриахальными (этот аналитический ум "земных" зон тела-сознания первым подвержен грехопадению, как мы уже знаем)

 При грехопадении чувствующего ума очевидное "добро" сил природы, дарующих, но и забирающих пресную воду, а с ней жизнь и плодородие, категорически противопоставлено скрытому "злу", хотя в природе меры прихода и ухода воды взаимно-обусловлены, и даны богами, как полагают верования древних цивилизаций.
 Но за образами языческих богов-архетипов, управляющих силами общества и природы, стоит образ Того, для которого эти архетипы есть лишь инструменты благого управления вселенной, её творческого упорядочивания ("тоху ва боху") в квантитативные интервалы между актами прямого творения.

 Вера Богу человека есть чувство, при том чувство любви к Богу (в языческой цивилизации выражается через почитание богов - образов сил природы, дающих благо). И если вода, в прошлом несущая жизнь, мир, радость, благополучие и сытость, стала при своём избытке, превратившись в наводнение, нести разрушение, раздоры и смерть, или наоборот: недостаток её превратился в засуху, также смертельную (если жизнь есть ценность, то смерть - антиценность), это повод негативным эмоциям заглушить голос добрых чувств. Тогда иссякает любовь и к богам (образам сил природы), и ко всему живому, то есть и любовь к человеку, а с ней необходимая этносу вера в прошлое и надежда на будущее.
 И тогда коварная оценка созданного мира, установленного свыше порядка как зла приходит на ум человека непреодолимым искушением, так как ум теперь руководим потоком негативных эмоций.

 Эти статичные оценки добра и зла, чередующихся одно за другим как время доброе ("благое имя небес") и время злое, в проекции на события прошлого и будущего в историческом архетипе памяти этноса становятся устойчивой иерархией ценностей и антиценностей (иерархии божественной и также иерархии дьявольской) в чередующихся событиях «календаря» добра и зла.

 Для женщины-матери и работницы на лоне матери-Земли, для супруги, поэтессы и жрицы конкретная шкала добра и зла в иерархии ценностей и антиценностей становится дихотомией добра и зла описательной реальности.

 Хотя в реальности подлинной это дискурс пресной гидродинамики, который становится в вещах первого рода, насыщенных эмоциональной энергией, дискурсом оценок "я" в настоящем, чьи ракурсы ретроспективного взгляда в прошлое и перспективного взгляда в будущее (а то и другое в архетипе связано нравственным сюжетом) становятся рекурсиями. То есть ретроспективный и перспективный ракурсы возвращаются к центру познания и оценки - человеку, будучи отраженными от "зеркал времени" в прошлом и будущем архетипа.

 При этом порядок в следовании причин и следствий между явлениями не установлен жестко в цепочке прошлое-будущее, а зависит от того, обращен ли ум человека к ценностям прошлых поколений в историческом архетипе памяти этноса (или прошлому - памяти собственной жизни), которые и тянут его к чувственно-эмотивным оценкам прошлого, или же разум устремлен к грядущему, новому и  благому, спасающему от кризиса и смерти.

  Далее, нам уже нетрудно заметить то, о чем сообщает автор библейского эпизода о грехопадении людей:   Отошедший от любви к Богу веры в божие благо, ум, человека, подвластный теперь не светлым чувствам, а темным эмоциям, и направленный при том к познанию причин добра и зла, ум, которому только кажется, будто он знает, что есть добро и зло, становится непреодолимым искушением для своего постоянного спутника жизни: умного чувства, свойственного оперативному разуму мужчины в "небесных зонах" тела-сознания (чувства, руководимого умом)
 Для мужчины (Адама), сначала пастуха своих стад (а потом пастыря: царя и жреца), воина, поэта и ученого абстрактная шкала добра и зла вещей второго рода, насыщенных энергией чувств, в иерархии ценностей и антиценностей, свойственной материальной реальности описания (этой нравственной основы знаний) становится дихотомией категорической оценки явлений смысла в природе и человеческом обществе, которые в универсуме взаимообусловлены и составляют исторический дискурс.

 Здесь феномену очевидных оценок противостоит нумен знания о том, что добро есть фактор меры того, что явлено феноменом добра, а зло есть фактор превышения этой меры (то есть, её недостача)
 Итак, дискурс воды в физической реальности подобен дискурсу знания о воде в материальной реальности описания, данной человеку. Эн-ки в эпизоде с очисткой Дильмуна становится первым врачом страны, а русское слово "знахарь" в шумерском языке звучит как "знающий воду" (а-зу)
 
 Теперь мы возвращаемся к основной теме.
 Второй уровень управления - в веществе биоса, переходящем из фазы живого в фазу косного вещества и обратно.
 Кроме того, три сферы пространства, то насыщаемого, то обедняемого водой, более или менее населяют разнообразные виды микроорганизмов, растений и животных, принимающих участие в кислотно-щелочном балансе вещества и, что не менее важно, насыщении вещества продуктами своей перерабатывающей деятельности и их тонкой настройкой.

 Такие продукты мы можем рассматривать как "фармакон", полезность или ядовитость которого относительна, а мера зависит от соотношения между адресантом и адресатом (разделы: 44, 69)
 Биогеоценоз суши принимает самое активное участие как в изменении скорости процессов опреснения и минерализации горизонтальном, так и вертикальном. Например, листья испаряют воду быстрее чем водоём, корни растений и деятельность живых организмов почвы (накапливающей и расходующей продукты жизнедеятельности живых микроорганизмов, перерабатывающих остатки мёртвых особей биоса) влияет на изменения рельефа, степень гидрофобности-гидрофильности почвы, соотношение растений и животных в дикой (неподвластной человеку) природе влияет на состав почвы, речной и болотной воды и атмосферы.
 
 Третий уровень управления - человеческое поселение осевшего на своей земле этноса, которое в успехе цивилизации, обретающей знания, становится быстрорастущими городами экономически успешной оседлой цивилизации. Она порождает при быстром продукте своей информации демографическую экспансию и локальное перенаселение городского контура людьми, домашним скотом и культурными растениями.
 Кроме речных, также очень важны экологические системы болот и мелких озёр, поэтому их осушение цивилизацией сразу вносит очень существенный фактор в нарушение гомеостаза пресной воды.
 Когда био-ландшафтный контур в освоении этносом своего местАразвития становится этно-ландшафтным, и кормящим людей, антропогенный фактор становится третьим, и очень быстродействующим фактором управления как процессом гомеостаза, так и его нарушения - тогда доминанту минерализации воды уже нечем компенсировать в геоконтуре.

  Город успешной цивилизации, где этнос включает машину демографической экспансии (компенсируя смертность населения от голода, болезней и войн) является мощным фактором накопления энтропии в своём закрытом пространстве, где он скапливает живые организмы потребляющие пищу и пресную воду, и выделяющие вещества более энтропийные.
 Урбанизация Дильмуна как техногенного центра усиливает локальность перенаселения: чем быстрее растёт количество городских жителей в номе, тем более растущий город свои благосостоянием "втягивает" в себя сельских жителей и сам расширяется за счет аграрных земель, распространяя на их урожайность промышленные технологии получаемого продукта (это явление мы называем агропромом)

 Мы говорим об этом с известной долей уверенности потому, что такова вообще судьба городских цивилизаций древности, памятники которым история оставила поздним поколениям в изобилии по всему миру.
 Так город с максимальной плотностью ин-формации геопространства концентрирует в одном его месте объект энтропии: людей, скот и других домашних животных и потребные растения, тем больше расходует материальную энергию локального участка среды для свой жизнедеятельности.
 Кризис экологии локально перенаселенного города разрушает гомеостаз почвы и ее баланс гидрофобности-гидрофильности, вносит меры энтропии в рельеф, нарушает природное равновесие диких популяций в ареале, изменяет биохимию и биофизику всех четырёх элементов геопространства.

 Разумеется, следствием экологического кризиса становится и кризис экономики города, а значит, в социальной жизни этносов и её социальной культуры, что возобновляет рекурсивный цикл повреждения экологии и экономики.
 Пытаясь восстановить упадок экономики, переходя к экстенсивному хозяйству и режиму жесткой экономии любой ценой (даже ценой потери ценностей морали и нравственности), перенаселенная техноцивилизация города осуществляет принцип излишнего управления. И это лишь в цепной реакции, вопреки ожиданиям, увеличивает меру хаоса при организации работ и результат обратен желаемому.
 Огромный, быстрый и часто излишне щедрый забор пресной воды для утоления жажды полей, садов, скота и людей из оборота пресной воды (кроме колодцев, речной цивилизации необходима сеть ирригационных каналов, которая к тому же, ремонтируется и расширяется)

 Основой механизм локально перенаселенного и оттого больного социума-общества проявляется в быстром продукте информации. Главное его средство во взаимной цепочке причин и следствий дискурса - ошибочные знания управляющего человека о своих экономике и экологии, за которыми во времени следует то демографическая экспансия, то в качестве реакции, спад населения в результате низкой рождаемости или высокой смертности.
 Еще один, и пожалуй решающий продукт кризиса: грехопадение веры, а затем и знаний, кризис диахрональной культуры и ее морально-нравственных ценностей. Прежде всего, семейных, меняющих состав и принципы семьи как производственного социума.

 В геопространстве нома жители скапливаются в технологическом центре избыточной информации - городе, а местность сельской жизни пустеет. Как уже говорилось:
 "Авидья" (истощение знаний истиной), падение морали и нравственности, скудеющих любовью, разрушение семей (а это значит, что экспансия демоса осуществляется либо во внесемейных связях, либо же семьи неустойчивы, формальны, не выполняют функцию передачи нравственных ценностей новому поколению народа), и далее состояние смерти или же, как в нашем случае, "амрити".
 Какие же средства излечение опустевшего ареала и пустого города Дильмуна предлагает машина природы и управляющий ею Творец?

 Излечение начинается уже в самой болезни, которая в данном случае, как описывает события текст мистерии, оказывается болезнью к жизни.
 Мы не случайно уделяем столь пристальное внимание проблеме очистки воды в Дильмуне, так как эта экологическая проблема техноцивилизации, как ни странно, присуща технократии ХХ-первой половины ХХI века не меньше, если не больше, чем древним шумерам. Хотя они, со своей "тёмной" и примитивной верой в языческих богов — антропоморфных моделей сил природы, имели крайне смутные представления о подлинной чистоте воды, а наука технической эры обладает обширными знаниями химии, и биохимии, физики и биофизики, и технической вооруженностью, чтобы сооружать очистные сооружения, дающие...столь же обманчиво чистую (то есть лишь химически чистую) воду как в Дильмуне, что привело там к состоянию "амрити".
 Проблема техноцивилизации ХХ века в том, что "горькую" воду колодцев Дильмуна сравнительно легко было идентифицировать на вкус благодаря сравнительно быстрому действию, чего не скажешь о квази-очищенной воде последнего века техногенной эры.

 Вопрос состоит, стало быть, не в глубине и масштабе человеческих знаний, не их объеме и подробностях, но в соотношении истины и лжи в "авидье" техногенной атеистической цивилизации, то есть в той форме или содержании заблуждений, которых научно-атеистические знания достигли в техноутопиях апокалиптического века.
 Вода очистного сооружения зрелой техноцивилизации ХХ-первой половины ХХI лишь обманчиво чиста (как и обманчиво чиста вода пресветлого Дильмуна в состоянии "амрити"), она чиста химически, но не биогеохимически, то есть не содержит в нужной для жизни и разума мере продукты жизнедеятельности биоса, обогащающей воду тонкой настройкой жизни. Стандартные меры физической информации о веществе, изучаемые техногенной наукой и анализируемые в природе, соответствуют нормам такой воды, установленными наукой для очистных сооружений, но не соответствуют нормам жизни (то есть «живой воды») в мерах материальной энергии, содержащейся в городских водах.

 И мере энтропии воды соответствует мера энтропии аграрного продукта техногенной цивилизации.
 Но мистерия шумеров даёт будущему человечеству, к которому в середине ХХI века возвращается его тёмное прошлое, и причем в общемировых масштабах, также заряд оптимизма для грядущего: апоклипсис "трёх Э" есть не смерть цивилизации, а прелюдия к очистке мира и новому его расцвету, разительным переменам в обществе, новым знаниям и вере, новой эре.

  Горизонтальный дискурс в динамике пресной воды: от исторического опыта шумеров к опыту древних иудеев

 Выше мы упомянули в гидродинамике жизни два дискурса: горизонтальный и вертикальный, но описали только второй, так как именно он имеет важное значение для оседлой речной цивилизации синтетического этноса с его аграрно-скотоводческой экономикой.
 Именно таков оседлый этнос шумеров: он возник в результате слияния полуоседлых аграриев земледельцев (матриархальное общество) с полукочевым патриархальным этносом скотоводов, ставшим в синтетическом этносе элитарным социумом В следующей техноцивилизации синтетические государствообразующие этносы возникали на втором этапе слияния: после упорной борьбы оседлых этносов с воинственными кочевниками, в результате чего возникали централизованные вокруг власти вождя государства с этнической религией соответствующей монотеизму.

 В результате слияния двух типов социума царем города Урука (лугалем), согласно мифо-логике шумерского этноса в бассейне Евфрата, становится пастух, и он же совершает иерогамию с верховной жрицей аграрного культа, которая символизирует богиню страсти Нин-ан-ну: это знак того, что именно эмоциональная привязанность мужчин скотоводческого племени к женщинам аграрного рода (как и общие дети, и общее хозяйство моногамных семей) стала для пастухов фактором их оседлости и базисом для родо-племенной формы общественного тела-сознания.
 Соединение двух комплементарных друг другу форм натуральной экономики дало расцвет родо-племенному обществу нома Дильмун и привело к городской форме жизни. И вот, когда мы рассматриваем кризис пресной воды в Дильмуне, мистерия даёт нам ясно понять, что жизнь там не вполне замерла, что здесь нет пустоты и полной смерти, хотя общее состояние нравственности и экономики плачевно, и людей стало намного меньше чем прежде.

 Дело в том, что в одно из двух полугодий - влажной зимой тут по-прежнему идут благодатные дожди и наполняют резервуары города пресной водой, тем опресняя колодцы и наполняя каналы. Но этих запасов явно не хватает сухому лету без дождей - самой горячей плодородной поре для земледельца и скотовода, у которого появляется и растёт молодняк.

 Основная экологическая проблема Дильмуна, стало быть, не столько в нарушении вертикального дискурса пресной воды, сколько в горизональном водообмене: а именно, в нарушенной динамики вод подземного грунтового резервуара ("океана Абзу", главным начальником которого и является Эн-ки)

 Если в некотором контуре геопространства-времени, а это и есть ном перенаселенного Дильмуна, в результате разрушительной для почв деятельности людей повышена гидрофобность грунта, то есть замедлена скорость воодобмена между грунтовыми водами и поверхностными слоями почвы, это значит, что колодцы и подземные ключи местности при их минерализации не могут воспользоваться теми опресняющими преимуществами горизонтальной динамики подземных вод, которая как раз и составляет часть: одну из рекурсий в горизонтальном дискурсе пресного водообмена.
 Зато такими преимуществами пользовались оазисы в той горячей степи или полупустыне, по которой перемещались племена аравийских полукочевников-семитов с их неприхотливыми, но все же нуждавшимися в траве и воде стадами: водный резервуар такого оазиса быстро испаряет и минерализует воду, но не менее быстро опресняет её грунтовыми водами, чьим подъёмом на поверхность он и обязан своему существовании.

 Полукочевое племя может напоить своё стадо в оазисе, но никогда в нём не останется ввиду отсутствия постоянного источника пищи - и тем избегает судьбы Дильмуна. Поэтому оно находится в центре не вертикального, а горизонтального дискурса в пресном водообмене.

 И поскольку этот дискурс особенно важен полукочевым племенам скотоводов, для его изучения нам придется временно перейти от шумерского исторического опыта к описанию тех знаний о водообмене, которые сохранились в первых двух главах Первой Книги "Бытие" Торы (Пятикнижия). Ведь западные семиты, первыми ставшие монотеистами-иудеями, как раз прошли опыт перехода от полукочевого и кочевого образа жизни скотоводов к аграрно-скотоводческому родо-племенному обществу, осев на землях Ханаана, где потом стали жителями иудейского и израильских царств, покорённых Римом (перейдя к форме сословно-монархического общества)
 Дешифровка дискурса воодообмена в Первой книге "Бытие"

 Парадокс времени в Книге "Бытие" Торы (Ветхого Завета) заключается в том, что главу вторую считают древнее чем первая. Вторая глава книги "Бытие" написана на первой фазе иудаизма, при переходе представлений о языческом боге одного из племен западных семитов Яхве к монотеизму бога Иеговы (яхвистский период)
 Шестоднев приписывают Моисею, но окончательная редакция явно принадлежит уже второй фазе монотеизма, при формировании образа бога Израиля как Гопода сил Элогим: (элог-им есть слово множественного числа), то есть Единого, который управляет множеством "богов" - архетипов сил природы и общества (элогим)
 Таким образом, библейский змей в главе 3 соблазнявший Хаву тем, что люди, приняв вовнутрь плод знания добра и зла, якобы станут "как боги, ведающие добро и зло", был вдобавок к своим негативным качествам еще и язычник, и слова его, мифо-логические:

 Ложь по содержанию, его слова не были ложью по форме. Змей только забыл объяснить, что такое эти "боги", какое отношение они имеют к Господу сил, и что ведать (получать весть) информацию от этих богов о добре и зле для человека не значит знать добро и зло. Такой же ложью по содержанию, но не по форме было обещание змея Еве, что после вкушения запретного плода у людей откроются глаза: действительно, глаза открылись, но это были невещие глаза физического тела.
 Вторая же глава написана на стадии осмысления Единого в стадии строгого монотеизма. Это религия перехода от образа Яхве (бога иудеев) и Иегове (творца вселенной). Но важно понять, что редакция в целом, и намеренно, осуществлялась в период времени, намного более поздний чем написание первой и второй глав, что позднейшим редактором показан взгляд человека будущего, из родо-племенного общества, синтетического этноса с аграрно-скотоводческой экономикой.
 
 1) В Первой главе Книги "Бытие" Торы (Шестодневе) эпизоду разделения водных резервуаров, то есть статике пространства-времени посвящены фрагменты 7.1 - 10.1, в Дне втором и третьем (причем эти фрагменты необходимо предшествуют созданию мира растений)
6. И сказал Бог: "Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды". [И стало так.]
7. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.
8. И назвал Бог твердь небом. [И увидел Бог, что это хорошо.] И был вечер, и было утро: день второй.
9. И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. [И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша.]
10. И назвал Бог сушу землёю, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо.

 Дешифровка этих строк, то есть перевод образов в научные символы сложна вдвойне, так как язык образов Библии представляет собой язык исторических дискурсов субъективной истины,  требующих участия субъекта в смыслообразовании.
 А такой дискурс, как мы уже обращали внимание, имеет два противоположных толкования: рекурсия от вещи первого рода к вещи второго рода (переносный смысл) и обратная рекурсия. Соответственно, если фрагменты 9.2 и 10.2 не вызывают затруднений, иначе обстоит с событиями Дня второго, где понятие тверди небесной, как правило, служит камнем преткновения для тех, кто пытается понять смысл библейских строк

 Эту проблему мы уже рассматривали неоднократно (например, раздел 44, подраздел  "Образ тверди небесной в Первой книге "Бытие" Торы")
 Понятие дискурса позволяет рассмотреть подробнее два значения образа в строках:
 6. И сказал Бог: "Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды". [И стало так.]
 7. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.
 8. И назвал Бог твердь небом.
  Так как очевидно, что понятие должно иметь два значения, соответствующие рекурсиям веществ и вещей:

 - в физическом универсуме подлинной реальности вещества это твердая поверхность земли, которая отделяет воду наземную от воды подземной. Небо тут начинается над землей, и небо - это насыщенная паром атмосфера, непосредственно конденсирующая росу на предметы поверхности или же несущая сверху воду атмосферных осадков.
- в универсуме материальной матрицы атмосферы "твердью" становится атмосферный фронт влаги, осуществляющий водообмен в горизонтальном направлении при взаимодействии мест-пространств различного атмосферного давления и температуры. Он расположен при вмещении материальной матрицы в физический универсум между конденсированной влагой облаков (будущие снега и дожди) и парами атмосферы (будущая роса)

 Итак, вот две рекурсии горизонтального водообмена в универсуме подлинной реальности веществ, которая соответствует рекурсии в описательной реальности  вещей:
 - надземная: воздушная динамика облаков, снегов и потоков пара
 - подземная: земная и газовая динамика грунтовых вод
 Для водоёмов Шумера эти рекурсии пресной воды противостоят друг другу во времени горизонтального перемещения:
 
 В первой фазе цикла облака несут влагу от испаряющихся водоемов моря и рек к истокам реки и ручьев, благодаря дождям и талым водам от нагорных снегов подземный резервуар региона наполняется водой. Та выходит ключами, ручьями и мелкими реками, наполняет Тигр и Евфрат, которые расходятся по всему Шумеру сетью искусственных оросительных каналов (человек есть сотрудник Бога) А подземный океан пресной воды Абзу снабжает водой колодцы людей.

 Человек шумерского этноса в родном регионе (как и человек цивилизации Дильмуна с похожими условиями бытия) разумный и чувствующий, осознающий и познающий субъект оказывается в центре этого физического дискурса, между двумя рекурсиями: ретроспективной и перспективной. В его прошлом всегда тот процесс водообмена, который скажется на будущих событиях, в его будущем аналогично находится событие, которое станет причиной для будущих следствий.

 Полугодовой цикл сезонов Дильмуна или Двуречья стабилен (прохладная дождливая зима и сухое горячее лето), чего нельзя сказать о грунтовой динамике, как вертикальной так и горизонтальной. Человек аграрно-скотоводческой цивилизации родо-племенного общества речной цивилизации всегда находится между двумя процессами водного дискурса во времени: минерализация и опреснение вод, гидрофобность или гидрофильность грунта. Так что поиски динамического равновесия проходят через состояния крайностей (превышения или уменьшение меры веществ в природе и превышение мер вещей, то есть зло) как в теле геоконтура Земли, так и в телах.

  2) Во второй главе Книги "Бытие", который относится к яхвистскому периоду иудаизма, мы встречаем знакомый нам по языческой традиции (индусов и шумеров) негационный способ описания событий прошлого мыслителем будущего, который при анализе прошлого исходит из соображения, чего же в прошло не хватает из того, что должно появиться в будущем. Поэтому сначала описываются события будущего, но как планируемые (создание растительности), о которых тут же сообщается, что они еще не наступили, так как последуют за моментом подъятия пара от лица земли и орошения (то есть испарения и конденсации влаги на землю как роса), в момент когда Яхве еще не посылал дождя на землю. Это слова человека будущего, которые звучат в прошлом как пророчество.

 Нам теперь важны фрагменты 2.5 и 2.6:
5. и всякий полевой кустарник, которого еще не было на земле, и всякую полевую траву, которая еще не росла, ибо Господь Бог не посылал дождя на землю, и не было человека для возделывания земли,
6. но пар поднимался с земли и орошал все лице земли.

 Итак, сперва на Земле проявлялся только процесс испарения и конденсации влаги у поверхности планеты: орошение. Затем появились дожди, а вслед за тем и травы.
 Росу и дождь уместно сравнить с два ликами бога циклического хроноса. Это шумерский Исимуд или латинский Янус.
 Роса -  первый "лик" Януса: утренний процесс конденсации пара у самой земли на условиях охлаждения некоторых поверхностей до "точки росы".
 Это "лик" процесса, обращенный в прошлое (ретроспективная рекурсия), так как именно в прошлом находится причина охлаждения поверхности, отдающей тепло в атмосферу, вследствие этого и охлажденной до "точки росы".
 Охлаждение поверхности ("тверди") тут предшествует конденсации, то есть появлению на ней влаги.

 А дождь - другой "лик" Януса: обращенный в будущее. Это выпадение осадков, которые ранее после испарения конвектировали в потоках теплого воздуха, затем конденсировались в высоких слоях атмосферы в капли или/и кристаллы льда, собранные в уплотняющиеся или, наоборот, рассеивающиеся (смотря какой процесс из пары противоположных доминирует) контуры водного пространства-времени (облачные формы).
 Здесь осадки из облаков есть следствие процесса охлаждения и нарастания водных масс, устремляющихся к земле, несмотря на встречные конвекционные потоки теплого воздуха.
 Устремленность процесса к будущему событию проявляется в том, что конденсация влаги (причина образования облаков) предшествует, в отличие от образования росы, выпадению воды на "твердь" земли.
 Дело в том, что между начальным и конечным ракурсами водной рекурсии в атмосфере (первый ракурс: вода поднимается с испаряемой поверхности и второй, обратный: частицы влаги падают на землю) как раз и происходит то, что является причиной из будущего для образования дождевых облаков:
 Их горизонтальная миграция ветрами воздушных фронтов к тем местам геопространства, где ареалы ждут дождей.
 
Учитываем влияние энергосферы

Облака небесного "океана влаги" концентрируют в себе водные массы в некие достаточно плотные "пакеты" ин-формированного пространства-времени насыщенной влагой атмосферы: пространства-времени динамичного, так как его балансировка зависит от перепадов давления и температуры воды в форме капель или кристаллов льда, то падающих в земле, то вновь поднимающихся кверху под действием конвекционных потоков встречного более теплого воздуха. Далее образуются мигрирующие вдоль земли фронты влажной атмосферы (водно-воздушая "твердь")
 Уже сам процесс конденсации атмосферной влаги, превращающий воздушный пар в растущее облако, совсем не прост и не механичен, он требует не только наличия центров конденсации, но и скорость возникновения таких центров должна быть выше чем скорость их элиминации. На такие соразмеренные процессы способна только зрелая атмосфера, прошедшая определённый этап эволюции средств управления её составными силами (факторами температур водных потоков, процессов распределяющегося давления, скорости ветра, плотности воздуха, насыщенного пылью)

 Способная к дождям атмосфера, таким образом, представляет особый уровень сложности и управляемости в организации дискурсивных процессов природы.
 Потому можно себе представить связь появления дождей на Земле с тем периодом эволюции, когда появились первые растительные организмы, на больших геопространствах, требующие небесной влаги. Совпадение процесса биоэволюции и эволюции атмосферной динамики представляется не само собой разумеющимся, если не исходить из того, что силами, которые управляют эволюцией Земли в целом, все эволюционные процессы между собой согласованы в моментах времени Дао.
 Именно при образовании дождевых облаков возможна кроме вертикальной гидродинамики еще и горизонтальная, перегоняющая облака вместе с атмосферными фронтами порой на большие расстояния - в этом атмосферном феномене "смысл" облакообразования и дождей для мирового биоса, участвующего в этом процессе более или менее эффективно.
 Например, листья и трава испаряют и активно отдают тепло, чтобы утром принять на себя живительную росу.

 Динамика пространства и динамика времени

 Заметим, что орошению (наземной конденсации пара) в священной Книге древних иудеев не случайно уделено пристальное внимание. Более древний способ увлажнять землю чем дождь, предшествующий появлению растений и там более людей, он вполне оказывается важным и даже единственным и во времена появления растительности, а также скотоводов-пастухов. Они ведь скитались со своими стадами между оазисами по горячей степи, где растёт жесткая трава на почве, сухой почти всегда, кроме разве что росистого утра. В это время ночная роса степи начинает слегка как бы дымиться: это испаряющаяся под лучами раннего солнца влага поднимается от "лика земли", как замечает автор Библии. Он также понимает и причину самой росы: ранее, то есть до наступления степной ночи уходившая от земного лика влага (жарким днём её атмосфере отдает почва, а если почва сухая, еще эффективнее отдают растения, когда они есть), возвращаясь утром, орошает то же "лице земли", как бы погашая свой долг ценности (воды) перед почвой.

 А если на почве степи есть растительность, испарявшая днём, то влажная утром атмосфера тем более отдает этот долг ценной воды, взятой днём у степной растительности, которая охлаждена за ночь, конденсируется на растениях каплями росы (то есть долг ценности прошлого перед будущим)
 Для полукочевых тружеников-скотоводов, чьё отличие от хищных кочевников заключается в привязанности скотовода к достаточным источникам пищи и воды, которые необходимы стадам (фактор, отягощающий перемещение, озабочивающий труженика, и приведёт отдельные социумы полукочевых скотоводов к оседлости) роса была настоящим благословлением Бога:

 Ранним утром, питаясь сочной травой, стадо могло по крайней времени отчасти утолять не только голод, но и также жажду. Конечно, росы недостаточно для множества больших животных - если бесцельно скитаться по степи, но в том и дело, что конечной целью пути всегда являлся оазис, где люди и стадо могли напиться вволю.
   Итак, мы видим, как циклическому переходу пространства воды из наземное в атмосферное состояние соответствует движение той же воды в моментах качественного времени, двух ракурсах: от земли - испарение, к земле-орошение, то есть знакомая уже нам водная рекурсия.

 Роса становится источником существования для животных горячей степи благодаря активному действию неподвижной степной растительности, более или менее распространенной по всей поверхности степи и полупустыни. Но как сами растения выживают при явном убытке влаги от наземного водообмена?
 Это возможно только по той причине, что к их корневой системе в горячее время дня просачивается подземная влага благодаря осмотическому давлению в каналах гидрофильной почвы, то есть действию еще одного "океана" в грунте, и также очень динамичного - его газосферы, несущей при своих потоках устремления к почве также и влагу.
 Причина появления оазисов в полупустынях или пустынях та же - но они, в отличие от растительного покрова почвы, могут возникать лишь там, где при максимальной гидрофильности почв, внизу над оазисом располагается большой подземный резервуар пресной воды.

 Осмос есть подземный к-осмос, так как осмотическое давление "качает" пресную воду из пресного "океана Абзу" к горячей поверхности - и потому оазис среди выжженной равнины становится настоящим раем жизни.
  Вот еще одна рекурсия водообмена, вместе с наземным испарением-конденсацией (два ракурса) составляющая водный дискурс. И вновь человек на земле находится в его центре, между событиями прошлого и будущего, которые ему уму нужно соединить в причинно-следственную связи научной логики.

  Дело в том, что горячий газ содержит в себе больше влаги чем холодный. Благодаря этому как раз происходит ночное испарение воды растениями степи и утренняя конденсация пара к поверхностям, охлажденным ночью. Роса осаждается на краткое время между ночной прохладой и жарой дня, чтобы после рассвета, под пробужденными лучами светила, степь начала "парить" и быстро сохнуть.
  Полукочевые скотоводы обладали особой интуицией, чувствуя источники подземных вод, выходящие на поверхность почвы настоящими ключами жизни. Пастухам ведь необходимо было в степи разыскивать для своих стад места и пищи и воды, становившиеся источниками земной жизни (так и небесный пастырь народов Христос водит бескорыстно и даже жертвенно любимое им стадо на источники вод, ведущие в жизнь вечную)

  Мы говорили о том, что роса и дождь - словно два лика у бога циклического времени, ретроспективный и перспективный:
 Роса отдает влагу там, где испарялась вода, то есть в конечном счете это вертикальная динамика пространства от подземной воды, питающей корни, к надземной, испаренной от поверхности растений и потом вернувшейся, а дождь исходит из небесных облаков, то есть влаги, как правило, испаряемой в одном месте, а затем переносимой порой на далёкие горизонтальные расстояния (место осадков есть "цель" воодобмена в будущем)

 Но таков же водный дискурс и в Дильмуне:
- в описании горизонтальной динамики речь идёт о речном бассейне, подобно дождю питающем сеть оросительных каналов речной цивилизации,
- в описании вертикальной динамики мы говорим о естественных ключах пресной воды (на поверхности земли подобных росе, но только не с неба, а наоборот), а также искусственных колодцах, черпающих пресную воду из глубин земли

 Сеть рек с их притоками и затем искусственно созданная трудом этноса сеть ирригационных каналов, динамична в горизональном водообмене, перенося пресную воду на большие расстояния.
 Сеть водных ключей, а затем созданных людским трудом колодцев использует вертикальный водообмен.

 И то и другое средство получения пресной воды Дильмуном есть, таким образом, моделирование естественно-природных процессов, но при этом ускоренное цивилизацией по сравнению с процессами естественными:
 Чтобы регулярно возобновлять продуктивную силу ареала (запас материальной информации в геоконтуре), потребляемую растущим биосом, необходимо определенное время. Поэтому живая и косная среда геоконтура взаимно обусловлены в совместном гомеостазе, то есть производстве продуктов живых, косных и био-косных.
 Забежав во времени "вперед" в ожидаемое "светлое будущее", цивилизация людей в своем этно-ландшафтном геоконтуре затем, при кризисе, поневоле возвращается "назад" в "тёмное прошлое": и ландшафтно-климатического архетипа в геоконтуре физической реальности (подлинной), и также энтропические слои прошлого в архетипе общественного тела-сознания этноса (исторической памяти) в реальности материальной (описательной)

 Вот циклическая динамика пространства при "быстром продукте" этики, экологии и экономики, свойственная техногенезу в теле-сознании этноса.
 Ясно, что человечеству для его развития кроме циклов необходим также линейный вектор познания, и это задача Творца, время которого в триединой реальности цельно и линейно-векторно.
 Возвращаясь к теме исцеленного Дильмуна, спросим себя, каким же образом сама экологическая болезнь "амрити", повысившая гидрофобность почв, столь драматическим образом сказавшуюся на вертикальном водообмене, но значит и на горизонтальном (так как в кризисном хозяйстве некому заниматься ирригацией) может послужить исцелению, сделав болезнь бытием к жизни, а не к смерти?

 Эн-ки, чтобы помочь Дильмуну, необходимо прибыть в эту страну - нужное место еще и в нужное время: когда природа в ходе квантитативной эволюции "по Дарвину" путём естественного отбора в борьбе за существование уже элиминировала опасный источник энтропии.
 В данном случае путём редукции снимается локальное перенаселение города, а с кризисом экономики прекращаются как раз те работы на почве, которые привели к их экологическому коллапсу.

 Таким образом, Творцу разрушением прежней экономики создан базис для того, чтобы восстановить в Дильмуне баланс пресного водообмена. После этого состояние "амрити" переходит в состояние жизни - а тогда вместе с возвращением пресной воды (вода колодцев из горькой вновь становится "сладкой"), в город возвращаются и люди, и животные, и культурные растения. То есть успех экономики. А значит, город опять становится процветающей "пристанью всей страны".
 Заметим, что как раз вовремя "посланная" Эн-ки, хозяином подземного окена Абзу влага "устами воды прибрежной, бегущей воды" становится благом Дильмуна.
 Не всякий дождь (и разрушения также приносятся дождями), а лишь тот, кто для плодородия земель послан Богом, древние иудеи считают благодатным (дающим урожай плодов).

 Это значит, что лишь Бог знает, когда длимость циклов становится также моментом времени перемен (а по отношению к кризису перемены означают путь к улучшению, оздоровлению земли и её природы)

 И если для иудеев благом становились вертикальная динамика дождей, с чудесным действием которых они познакомились, став оседлым этносом, то для Дильмуна, где цикличность дождей не нарушена, в отличие от цикличности грунтовых вод, благодатным и благодарным становится восстановление горизонтальной динамики водообмена.
 Но в дискурсе горизонтальной гидродинамики феноменом, то есть видимым глазу и очевидным, является лишь горизонтальная рекурсия воды наземной, а подземная динамика остаётся скрытым нуменом. И возобновление в колодцах "сладкой" воды, то есть восстановленная вертикальная динамика, связанная также с восстановлением горизонтальной динамики грунтовых вод, воспринимается как настоящее чудо.
 Поэтому бог знаний и мудрости Эн-ки говорит со своим народом "устами воды прибрежной, бегущей воды"

 Она теперь наполняет каналы не только дождливой зимой, но и жарким сухим летом: люди постепенно возвращаются в Дильмун и возобновляют систему ирригации. Что же есть такое возвращение: следствие прекращенного кризиса экологии или его причина? Причина: возвращения прошлой веры в богов и надежды на светлое будущее чистой непорочной воды, которая и осуществляется.
 Благодарностью богов становится возвращенная Дильмуну жизнь и плодородие.
 Однако, задача Творца, а значит, и его инструмента Эн-ки на этом далеко не закончена:

 Мало обновить экологию и экономику, необходимо еще коренное изменение культуры натурального производства. Новым "мехам" необходимо новое вино, а новой экономике требуется другое тело-сознание этноса, новая этика и порядок жизни - чтобы прежняя болезнь локального перенаселения не постигла город вновь, иначе урок истории не пойдёт человеческой цивилизации впрок.

 событие3 (ракурс 21 к созданию архетипов знания о селекции, искусственном оплодотворении растений) Материальная матрица, дифференцирующая физическая машина

Исцелить цивилизацию - значит её научить новому

 Для этого Эн-ки требуется вступить во временную иерогамию с Нин-кур-саг - главой местного матриархального пантеона языческих богов (тем сделав её своей Дам-галь-ну-ной), чтобы оплодотворить её, (тем сделав богиней рождения Нин-ту) а также оплодотворить совместное потомство, своей информацией, как мужчина оплодотворяет женщину своей спермой, давая семя, затем в плоде произрастающее, как семя растения прорастает в земле

 С хором (припевы):
 Так от дней от тех под солнцем, отныне и вовеки
 Воистину так да будет!
 А сам он. Разум Премудрый, перед Нинту,
 Что страны матерь,
 Он, Энки, Разум Премудрый, перед Нинту,
 Что страны матерь, -

 Его корень рвы наполнил семенем,
 Его корень тростники окунул в семя,
 Его корень дал жизнь покрову могучему.

    6)

 Отображение контейнера представлений, которые возникли в социуме аграрного матриархального племени (контейнер Один) в образах биологических и гендерных (контейнер третий)
 Фрагмент начинается с фразы, на первый взгляд, тёмной по смыслу, которая содержит в себе ключ к следующему остальному содержанию:
 Он вскричал: "По болотам никто да не ходит!"
 Энки вскричал: "По болотам никто да не ходит!"
 Жизнью небес он поклялся.

 Фрагмент 6) пронизывает тема топий и болот, типичных для низовий Тигра и Евфрата, но не Индостана, черты которого явно носит Дильмун, как и черты иранских нагорий.

 Сложность идентификации того, где расположен прообраз Дильмуна вызван тем обстоятельством, что образ этой земли, скорее всего, собирательный, и содержит в себе смешанные черты - как прародины, откуда мигрировали шумеры (индо-иранская цивилизация), так и Месопотамии. Да и культура льна, о которой идет речь в мистерии (одежды общественных элит), а ею славились шумерская и египетская цивилизации, возникает именно в регионах обширного произрастания дикого льна - травянистого растения, растущего в регионах речных цивилизаций (ими были Двуречье на Тигре и Евфрате и Египет на Ниле)

 Далее заметим, что если проблема экологического кризиса Дильмуна (относящаяся и к шумерской, и харрапской цивилизации в долине Инда, и к Древнему Египту) связана с нарушением динамики грунтовых вод и гидрофобизацией почв, становится ясным, что в Дильмуне Эн-ки вернулся к своей основной профессии - хозяина подземного "океана Абзу" (связь которого с заболоченной почвой мы уже описали)
 Таков смысл и его возлежания с непорочной Нин-зи-кил-ой, и его иерогамии с Нин-кур-саг, в которой мы видим не только роль хозяйки Дильмуна.

 Также следует учесть, что в IV тысячелетии до х.э. шумеры перенесли с собой этот культ, прошедший путь от пантеического до антропоморфного, в Месопотамию. Здесь он стал в древних городах почитанием богини плодородия аграрно-скотоводческого хозяйства. И шумеры ставили Нин-кур-саг храмы - шедевры зодчества, искусства орнамента, барельефа и мозаики.

  Таким образом, мифический "пресветлый Дильмун" (описательная реальность) есть в переносном смысле и сам Шумер. Тогда понятно, почему в мифе о потопе боги в награду за все услуги и за почитание отсылают своего "ноя" Зиусудру на длительное поселение в "устья рек", называя эту местность Дильмуном. Значит, Зиусудра становится одним из архетипов древней цивилизации Шумера, возникшей в устьях Евфрата и Тигра, тогда раздельных. Хотя и не как бог, но как героический царь Шуруппака, существующий в памяти народной столь же длительно как и боги. И также понятно, почему в мифах времён Аккада этот "ной", названный Утнапишти, поселяется уже не Дильмуне, а у врат подземного царства, на берег подземной реки, где его посещает Гильгамеш (еще не забвение, но на грани забвения)
 Но в физической матрице Дильмун расположен вовне родной страны (это город-порт, посылающий в Шумер свои корабли), и был такой порт, скорее всего, прародиной шумерского этноса. Для дальнего путешествия конечно необходимо искусство мореплавания (жители морского города овладели им, оно пригодится для путешествий по рекам и каналам Месопотамии)

 Во всяком случае, культура и философия шумерских верований явно носит индо-иранский характер, а рассматриваемая хоральная литургия показывает ясно, где находятся корни шумерского пантеона языческих богов.
 Однако, вернёмся к образу Нин-кург-саг. Богиня плодородия? Но ведь Эн-ки и сам говорит о себе как боге сельского хозяйства, дарующем плодородие.
 Таким образом, в описываемой мистерии идет речь, кроме всего прочего, еще и о связи между индоиранским языческим пантеоном древних времен матриархата и патриархальным пантеоном самого Шумера.

 Что связывает судьбу родителей в семье, с точки зрения практического разума шумеров? Их совместные дети: цель и смысл семьи для продолжения рода, для сохранения шумерского на-рода, хранителя традиционной культуры.
 Такова династия Эн-ки и Нин-кур-саг на Дильмуне: богини Нин-сар, Нин-кур и Утта
 При этом особое значение для оценки шумерской цивилизации приобретает иерогамия бога подземных вод Абзу с Нин-кур-саг, а также последующая ссора, "развод" и возвращение богини в Абзу, но уже как сестры, а не супруги (основные события сюжета о Дильмуне)

 Ведь шумеры мигрировали в Месопотамию далеко не с пустыми руками. И они привезли с собой не только строгую планировку зиккуратов, их роль в экономике, науке и искусстве - этом дискурсе культуры, но и священные знания, которые приобрели еще на своей родине. Эти знания получены в опыте членов этноса, умевших преодолевать кризисы своего живого "дома", который называли кратко: "э" (как в э-тическом, так эко-логическом и эко-номическом планах)

 Шумерская цивилизация погибнет на стадии социально-технологической формации своего общества. Кстати, в завоевательной политике эн-зи Уммы, Адаба, Лагаша, а также лугалей позднего Ура (такова в Лагаше династия, основанная Ур-Нанше), в кризисе предельной эксплуатации, который наступил в Лагаше, легко увидеть черты капитализма и даже империализма, хотя о развитом промышленном производстве городов нет еще речи, как и полноценной финансовой политике государства.
 В конце III века шумеры, пройдя тяжелый путь подчинения Аккаду, потеряют верования в сакральные силы своего этноса, широко распространят знания и даваемую ими власть в светской форме искусств, в социальной культуре производства, в экономике и политике государства, потеряв окончательно способность преодоления этнических кризисов, которая была присуща родо-племенному обществу.

 Вот урок грехопадения жителей Шумера, потерявших корни своей этнической культуры, основанной на верованиях в антропоморфных богов — сил природы.
 Заметим: именно брак бога подземных вод с главой "женского" пантеона в Дильмуне Нин-кур-саг, которая после становится и Дам-галь-нуной Эн-ки и рождающей Нин-ту, становится богиней плодородия, порождая знания, которые дают жрецам владычество над растениями, над "царским" растением - льном, порождая культуру его разведения на храмовых плантациях, а затем порождая сакральную профессию храмового ткачества, создающего для облачения жреческой иерархии льняные разукрашенные полотна (лишь позднее такие одежды станут признаком и других элит)

   Фраза о восклицании Эн-ки, запрещающего хождение по болотам, не сразу понятна (или кажется относящейся к неведомым обстоятельствам) лишь потому, что она содержит ту же смысловую апофатическую негацию, отрицающую принцип исключенного третьего, что и слово "амрити": "несмерть" на Земле не означает ни "жизнь", ни смерть (принцип "нети-нети", который мы встречаем также в понятии "кот Шрёдингера" - проблеме исчисления вероятностей в квантовой механике), хотя в катафатической формальной логике третьего существам не дано (они в данный момент времени либо живы, либо мертвы).

 "Амрити" есть промежуточное состояние между одной формой жизни и второй. Принцип исключенного третьего потому не действует в моментах времени, изучаемых апофатическим знанием, что он имеет смысл, как мы уже отмечали, только в момент реализации одного, неразрывного логического акта, а момент качественного времени является переходом между двум событиями жизни, то есть содержит в себе логический разрыв.

 В катафатическом знании вещь описывается как то, чем сущность, описываемая вещью, даётся разуму в теле- сознании (феномен), а в апофатическом вещь описывает то, чем сущность не является разуму в теле-сознании, так как сущность скрыта («вещь- в-себе», нумен) от распознающего разума, будучи за пределами человеческого опыта, выстраивающего категории смысла.
Как может существовать описание (вещь) того, что скрыто от опыта, чего нет с точки зрения научного знания, требующего доказательств, релевантных свидетельств?

 Эта вещь существует не как объект опытного познания, а как объект веры, даваемой энергией убеждения вне рациональной необходимости и опытного обоснования своего бытия («верую, ибо нелепо» Тертуллиана есть чистый символ веры)
 Это значит, что апофатическое знание не даётся человеку знания, который верит лишь в то, что знает. Оно дается только человеку веры, который знает то, во что верит. Ему доступен парадокс апофатического знания-незнания, интуитивное (или данного знанием закона порождения сущностей) схватывания того, чего в наличии недостает и предполагает скрытую сущность.

 Для шумеров дискурсы природы были еще конечно чаще всего нуменом, а значит предметом веры, данного чистым внутренним убеждением, но не научного знания. Однако они так никогда и не стали для этой цивилизации предметом её науки, а вот вера в период последней династии Ура - это "лебединой песни" шумеров в конце III тысячелетия, уже была потеряна по своему содержанию любви к этническим богам, хотя религиозные ритуалы, музыкально-костюмированные мистерии и литургии храмов формально сохранялись, даже поддерживались царской властью.
 Да и не могло быть иначе на данной стадии эволюции человеческой цивилизации, которой необходимо последовательно пройти все ступени своего бытия. Это важно понять в истории шумерского грехопадения.

 Как говорил Лао Цзе: «На лестнице, ведущей в небо, нельзя перепрыгивать через ступени»
 В данном случае негация фразы Эн-ки относится к глаголу, обозначающему нехождение по болотам. Форма "да не ходит!" означает пророчество ("да будет!"), которое обязательно должно сбыться в Дильмуне, тем более, что Эн-ки в этом клянётся жизнью небес.

 Но нехождение людей на болота означает временный (так как "амрити" есть вообще состояние не постоянное, а переходное) запрет постоянных работ по осушению болотистой почвы, ранее составлявших существенную часть экстенсивной экономики, к которой вынужденно должны были переходить жители перенаселенного Дильмуна, нуждающиеся в плодородной земле (болота же казались им «мертвым капиталом» земель, который можно оживить, убрав «лишнюю» влагу и тем «улучшая» природу)
 Ведь эти метаморфозы осушаемого рельефа, в которых горожане, мобилизованные на аграрные работы, превышали необходимую меру вмешательства в экологический водосбор, вели к пересушиванию почвы и гибели экологических систем на болотах, необходимых региону.

 Заболочивание почвы возникает как раз при повышенной её гидрофобности. Баланс вертикального водообмена всегда есть дискурс между процессами осушения и увлажнения, поэтому сначала осушение болот и людям, и ареалу даже необходимо, при том освобождает людям твёрдую землю для жизни, полей и пастбищ. Но все для жизни (это фармакон) полезно лишь в определенную меру, оптимум, а после превышения его приносит зло.

 Человек и преображаемая им родная природа, пока в труде соблюдена гармония «трёх Э», как бы обмениваются благо-дарностями: услуга за услугу
   Итак, есть некая мера, гармония в процессе преобразования этносом родной природы при его местАразвитии, предел осушения почвы, который следует чувствовать. И люди природной цивилизации чувствуют свой край, дающий им "советы".

 Иное дело - цивилизация быстрорастущего города, которой управляют прагматичные технологии

  Страна болот должна ею остаться, лишь ограничив площадь болот до предела, необходимого и этносу и его ландшафтному архетипу геопространства, ведь именно болота являются важнейшей частью не только увлажнения наземной почвы, но и опреснения предельно минерализованных подземных вод, так как активно участвуют в вертикальной динамике: от воды небесной (пресной) к воде подземной

 Пересушенная летом почва первоначально и является причиной возникновения болот, так как именно зимой, когда постоянно идут дожди и мало воды испаряется (а значит, вода болот, к тому же обогащаемая дождями, меньше минерализуется), из-за плохой пропускной способности грунта слишком много воды скапливается в верхних слоях земли, хотя путь пресной воды лежит вниз, к подземным кладовым, где она необходима.

Этому снижению водной транзитивности почв способствуют и аграрные производства людей, подвергающих насилию свои земли в необходимости прокормить перенаселенные города.

 А летом содержание водоёма  виду испарений пресной воды сильно минерализуется.
 Болота, топи, мелкие озёра и пруды Шумера благодаря своей причине участия в водосборе в некоторой мере становятся фактором защиты земель от пересушивания и от излишней минерализации. Это конденсаты влаги, которая зимой и постепенно уходит в грунт, и пополняется дождями, то есть являются увлажнителями почвы при ракурсе пресной влаги атмосферы в подземную воду, которую таким образом опресняют.
 Итак, секрет водного баланса пресной воды заключен в мере осушения-заболачивания, и эта мера веществ есть в данном случае пространство-время площади болот и циклов их осушения, что как раз и может регулировать цивилизация.

 Понимание человеком, какое осушение земли есть добро, а какое уже зло, зависит от того, не превысят ли люди меру вещей качественную (представления о мере веществ, изменяющие во времени) в своих знаниях о целесообразности, согласно которым из-меряют площади своего рельефа, состав своих почв, а также из-меряют периодичность в календаре аграрных работ, унифицированными единицами абстрактных вещей числа.
 
Вспомним, как любовно и поэтически Эн-ки вспоминал родную "страну болот" и мы поймем, почему фразу: "По болотам никто да не ходит!" (призыв к созданию заповедника экологического равновесия заболоченных местностей и их биотопа) он восклицает с некоторой, как бы, экзальтацией, и почему он клянётся притом жизнью небес.

 Далее достаточно открыть нашим "ключом" смысла следующий экологически-гендерный образ:
 Ту, что возлежит в болотах, ту,
что возлежит в болотах, ее,
Дамгальнуну - "Супругу великую" свою,
он ее оросил своим семенем
 Здесь Эн-ки выступает как «бог» пресной воды, более того — океана подземной воды.

 Здесь Дам-галь-ну-на (священная царица земли Дильмуна, супруга бога воды и мудрости Эн-ки) выступает как пантеический образ родной земли, возлежащей в болотах (логически предшествовавший антропоморфному образу рождающей богини), "возлежащей" на болотах, то есть болота являются её основой.
 Здесь и возникает мистерия плодородия трав, необходимых аграрной цивилизации, которую начинает Эн-ки мистерий плодородия знаний
 Припевы хора:
 Нинкурсаг в утробу он излил семя.
 Нинкурсаг в утробу приняла семя, семя Энки.
 Чаще титул Нин-кур-саг переводят как "владычица главной горы", так как местность Дильмуна может быть гористой, но так как слово "кур" у шумеров имеет значение и как "гора", и как "земля" (некий участок земли), мы вправе предположить также у верховной богини матриархального пантеона иное толкование имени: "Хозяйка главной земли" (в том числе порта Дильмуна - "пристани всей страны")

  Хозяйкой Нин-кург-саг останется вплоть до того момента (которым и заканчивается мистерия), как власть над городом по воле и согласно пророчеству Эн-ки перейдёт к богу-мужчине, что означает переход Дильмуна к патриархальному обществу, аграрному календарю с рабочим ритмом мужского труда, и типу моногамной семьи, где муж является главой брачного союза.

 Форма и содержание в вещах первого и второго рода.

 Шумерский язык, как и русский, поражает богатством значимостей в семантическом поле такого слова в естественном языке, которое передаёт ценное понятие культуры. Значимости в семантическом поле слова "кур" (откуда мы берём только два значения: "гора" и "земля") обладают общей формой, которая относит все элементы дискретного поля к единому источнику этимологии: в данном случае, истории шумерского этноса-мигранта, но разным содержанием (смыслом).
 Разумеется каждая форма вещи (идея) начинает открывать и собственный смысл, так как форма вещи едина с содержанием. Вот почему семы естественного языка, при обращении к их этимологии как семена от форм одного смысла прорастают другими смыслами (как растение, выросшее из семени, несет в себе другие семена). А те, в свою очередь, обладают собственными значимостями.

 Способность текста при его реализации в подлинной реальности в местах прорастания его сем транслировать смыслы от адресанта-объекта к адресату-субъекту, так как текст и есть физическая метрика в материальной матрице пространства-времени группового тела-сознания, в постструктурализме Делёз и Гваттари назвали "ризомой" (в любые стороны прорастающее "корневище")
 Разбавим эту сухую теорию существенными для нас примерами жизни.

 Гора как сущность, описываемая вещью первого рода (образ физической реальности веществ) есть обладающая некоторой мерой выпуклость грунта. В описании языка шумеров возможен и переход к вещи второго рода (образ смысла): как минимум двум, переносным значениям от смысла вещи первого рода: "Великая гора Шумер" или "Великое благое имя Шумер".
 Первое для нас означает пространственный образ буквально (разделение сфер влияния), второе - образ хрональный (урожайный год понимается как "благое имя небес")

 Поэтому в мистерии о делении горы власти между богом неба Аном (имя которого цельно, неделимо) и его сыном Эн-лилем можно понимать этот образ как пространственный (точнее сказать, пространственно-временной, так как разделенной горе во времени предшествует целая), а можно как хронально-пространственный (время царство Ана, когда под его властью было все пространство Шумера, и время разделения полномочий власти между ним и Эн-лилем в собственных пространствах каждого)

  Две значимости (пространственно-временная и во времени-пространстве) при переходе образа вещественной горы (предмет подлинной реальности) к вещам второго рода (прорастание семы от вещи первого рода к смыслоносной) обретает вместе с каждой значимостью и свойственный ей смысл.
  И это исторический дискурс, состоящий из двух рекурсий времени: в прошлое и будущее.
 То же самое можно сказать о второй значимости слова "кур" - понятие земли как некоторого замкнутого геоконтура (если родная земля гориста, две значимости естественно сливаются в один смысл)
 Слово «кур» является контейнером смысла в термине, обозначающем шумерский (и более поздний, в Аккаде и Вавилонии) храм: «зи-кур-рат» где мы переводим контейнеры так:

 «зи» - проявление воли Бога не Земле
«кур» - родная земля
«рат» - результат знания и творения

  Образ земли Дильмуна и Шумера как "небесной горы" - вещь второго рода при практиковании верования становится в Индии зиккуратом ( например, в храмовом комплексе Шивы-Натараджи, а также в храме Брахадисвара ), перенесенным на земли Месопотамии (образ храма в вещи первого рода): усеченной четырехгранной пирамидой. Встречается этот символ конечно и в других культурах.
Легко заметить, что зиккурат есть по форме нижняя земная часть четырехгранной пирамиды: «небесной горы», разделенной горизонтальным «земным» сечением на два части: земную и небесную (так согласно мифу Ан и Эн-лиль разделили свою власть между небом и Землей) Эта пирамида ступенчата, так как вертикаль власти представляет собой иерархию сил, социальную «лестницу престижа» и значимости.
  Итак, потому пирамида усечена, что это нижняя часть горы власти (также родная земля, где осуществляется власть), которая досталась Эн-лилю после дележа первоначальной горы с его отцом Аном. И потому эта пирамида имеет четыре грани, что она символизирует четыре направления в пространстве Земли (север-юг и запад-восток)

 И потому это пирамида, что её земные основания стремятся сойтись в точку вершины (доминанта сужения обращена в небо как источник всякой власти на Земле)
 Если мы сравним такой зиккурат с египетской пирамидой, не усеченной, так что вершина ее не только устремлена к небу, но и сходится в точку, то мы заметим в пирамиде и символ власти (как в зиккурате), но и символ иной веры: в фараона как бога, который после окончания земного бытия и потери земной власти в Египте переселяется на небо, где обретает власть вечную.
 Поэтому египетская пирамида и есть не действующий храм, а посмертная усыпальница фараона (а заложенные в неё ценности цивилизации представляют собой разовую жертву, которую люди приносят богу-фараону от всего самого лучшего, что могут произвести)

  Но нам конечно следует обратить внимание на то, что семе требуется оплодотворение, чтобы она начала плодоносить и стала дискурсом (ризома текста разрастается не сама по себе)
 Новой и притом оплодотворяющей информацией, которая станет для человека гнозисом только после обретения им соответствующего опыта, является тот смысл, который вторгается в дискурс, делая его предметным.
 Продукт такой информации (базис гнозиса: знания из грядущего) мы называем смыслотворчеством (в отличие от смыслопорождения, свойственного эпистемическому знанию)

 В мистерии шумеров творческий продукт процесса такой информации гнозиса - новых знаний передается в понятии "сперма Эн-ки".
 Смысл, который порождает приведенный выше дискурс горы времени, в данном случае: воля к власти, и описанный нами исторический дискурс, как легко заметить, есть именно дискурс власти.
 Вопрос этот приобретает особое значение при переходе от язычества к монотеизму (потому не удивимся, что у Ницше его мистерии языческой культуры вызвали неприятие христианства)

 Действительно, Эн-ки  и другие ану-на-ки имеют волю к власти, то есть управлению обществом, к его качественному преобразованию, более того - улучшению (система ценностей этноса стремится связать шкалу добро и зло со структурой знания о мире)

 Но Эн-ки и другие боги Шумера (как и боги германской мифологии) - не более чем архетипы группового тела-сознания, захватывающие идентификацией "я" (в форме своих вещей-ролей сюжета) в комплексах личности, групповых тел-сознаний людей (серверных сетей), которым вменяются рекапитулируемые сюжеты. При этом персонажи серверов, имеющие власть, и в универсуме при реализации сюжета, обретают харизму и способность управлять массами людей, а точнее говоря: служить кондукторами управления извне, от сервера к его клиентам.

 Поэтому, когда автор шумерского мифа говорит о садовнике, изнасиловавшим богиню Нин-ан-ну, эту вещь второго рода в дискурсе можно понимать двояко, но оба понимания взаимосвязаны во времени, как и во всяком дискурсе:
- и как вещь первого рода: совокупление садовника со жрицей Нин-ан-ны, в тело-сознание которой транслировались архетипы богини страсти, но также и мести, и войны.

 Поэтому жрица сначала предаётся страсти, а потом обвиняет садовника в насилии и наполняется чувством гнева и мести к нему.
 Именно такова Нин-ан-на. С тех, пор как ею путем грехопадения получены сакральные "ме" храмового блудодейства, подобные акты безнравственности среди жриц храма уже нельзя остановить.
 К этой теме мы еще вернёмся, так как она имеет немалое значение в описываемой мистерии.

- и как вещь второго рода, иносказательную: человек, который развращает или грубо насилует другого человека, сам есть жертва, так как прежде он изнасиловал в себе самом образ любви
 Это соображение касается в данном случае и жрицы и садовника, ведь оба грехопадения: сперва чувствующего ума (жрица), а потом и умного чувства (садовник) следуют один за другим.

  Архетипы группового тела-сознания (в исторических дискурсах ими являются именно архетипы этносов) есть инструменты управления Творца, который обладает и неуклонной волей, и властью и любовью, и благом. Потому архетипы-»чувствилища» в себе и своих сюжетах в вещах добра сохраняют созидательные чувства любви, желание блага другим, истины, но в вещах зла они хранят и негативную разрушительную энергию эмоций и чувств людей озлобленных, разочарованных в силах богов и человека, в ценностях добра, в религиозной вере, осуждающих мир и других людей (в том числе непродуктивно  и греховно самоосуждение), склонных к греховным страстям.

 И так как архетип, в котором заключено грехопадение человека, транслирует при рекапитуляции в универсум свои вещи добра и зла телу-сознанию людей в субъект-объектной (небесные зоны) и объект-объектной (земные зоны) коммуникации вещей группового тела-сознания, его хронос квантуется на:
-  квалитативные и квантитативные события управляемости свыше - повышения негэнтропии, а также
-  энтропические интервалы - инволюции, когда в нем управляет собственная механическая программа - квазисубъект (в техноцивилизации это техносубъект, в традициях христианства отождествляемый с образом антихриста).

 Первую последовательность событий управления можно назвать иерархией ангелов, а последовательность интервалов энтропии (исторического отпадения от Бога) - дьявольской (бесовской) иерархией.
 И поскольку таковы вообще эпистемические знания богоборческого человечества, то в нём и люди, и группы, и целые цивилизации в объектной коммуникации неизбежно подвержены зависимости от архетипов материалистической веры и атеистического знания, в которых сюжеты заряженные оценкой добра и зла, неизбежно заканчиваются грехопадением.

 А связью между человеком и архетипом эпистемического знания является энергетика веры
 В православном христианстве факт зависимости тела-сознания от архетипа грехопадения называется испорченностью человеческой природы, наступившей после эпизода искушения Евы и Адама, которому не смогли противостоять первые люди, что и описано в Библии.

 Средством против такой испорченности, дающим тем не менее путь в жизнь вечную, является только регулярное при соблюдении Заповедей, обращении к Богу в рамках церковного бытия, храмовых таинств и соблюдении правил, канонов во времени, соответственного образа жизни,  мыслей, регулярное осознание невольного, но тем не менее принятого на себя греха отпадения от Бога, и возврат к Богу.
 В православии это смирение, терпение, исповедание священнику и покаяние, смысл которых в том, чтобы совершенный грех стал после его понимания верующим частью его когнитивного архетипа. И если это происходит, как человек, так и целый этнос в будущем, при помощи Христа - божьего Слова обретает навык избегать прошлых искушений, приобретая против него иммунитет.
 Почему пара морально-качественной оценки "добро и зло" (ценность жизни и антиценность) не может быть предметом постоянного знания, а только предметом понимания в момент настоящего времени, для которого только знания прошлого недостаточны?

 Мы рассматривали исторические дискурсы знания, при которых дискурсивные события в природе, отображаются вещами первого рода в знании зрелой, опытной цивилизации: таковы обороты пресной воды в регионе, вертикальные и горизонтальные, протекающие в глубинах земли, на её поверхности и в атмосфере. Затем эти знания, коль скоро они не могли стать предметом науки у молодой цивилизации, только вступившей на путь познани мира, становятся вещами второго рода в мифологическом тексте мистерии.

 Таким образом у шумеров периода формирования родо-племенного общества синтетических этносов с аграрно-скотоводческой экономикой формируются исторические дискурсы людей веры, которые знают в той форме, которая может быть поддержана энергетикой их веры, так или иначе подтверждаемой опытом.
 Люди веры знают то, во что они верят, и опыт этой цивилизации, как мы уже знаем, заключается в дискурсе вещей, формируемых в "земных" и "небесных" зонах тела-сознания. Перечислим их в порядке возникновения сперва матриархальных аграрных цивилизаций, а потом уже смешанных, патриархальны

 1) "Земные зоны", где совершается апперцепция чувствующего ума и возникают, а также перемещаются в коммуникации и потребляются вещи первого рода (описания универсума), заряженные эмотивной энергией:
  Представления о мире и знания, возникшие в аграрных цивилизациях времен матриархата, когда у индо-иранцев формируется пантеический культ рода и антропоморфный культ Матри (рождающей земли и рождающей женщины) мы назовём историческим слоём "архетип Евы", так как именно здесь и в это время, при власти ценностей, которые важны женщинам и проявляются прежде всего в женском труде по собиранию злаков, селекции и выращиванию культурных растений, по рождению, воспитанию и обучению культуре детей, появляются и первые знания человека о природе.

 Синтетический: соединяющий причины во времени со следствиями, ум людей этого времени, накапливающий продукт физической информации, можно назвать чувствующим, потому что именно чувства способны руководить таким умом в светлые негэнтропичные моменты понимания, в противном случае такой ум управляем потоком эмоций: материальной информации тела-сознания, несущей энтропию при рекапитуляции архетипов в негативных вещах первого рода
 2) "Небесные зоны" общества с развитым языком абстрактных смыслоносных понятий, где совершается апперцепция умного чувства и возникают вещи второго рода (вещи смысла, абстрагированные от вещей первого рода), заряженные энергией чувств сознающего существа

 Семантическая диаграмма: (форма: физическая информация в структуре языковых значимостей-содержание: материальная энергия чувств в семе смысла)
 Представления о смыслах мира есть абстрактные знания, возникшие при качественном генезисе этнического языка в достаточно зрелых аграрно-сотоводческих цивилизациях родо-племенного строя с развитым естественным языком (второе Дао, имеющее связь с первым) и небесно-земными культами патриархального общества, где выше ценился труд мужчин, и небесные культы маскулинного племени бывших полукочевников, вступавших в брачные союзы с оседлыми женщинами, превалировали над культами аграрного рода, и власть в обществе принадлежала мужчинам скотоводческого социума.

 Назовем такие знания "архетипом Адама". Оперативный, то есть способный различать объект логической операции и его субъект, раз-личающий ум (способный определить лицо субъекта, "я" - отличающее себя от "не-я" объекта), то есть разум (Высшим Разумом называют и Эн-ки) является общим принципом человеческого мышления, свойственным как раз умному чувству: разум здесь способен руководить теми чувствами, которые осуществляют запрос к архетипам означивающего языка (в противном случае, если энтропия достаточно не компенсируется, чувства начинают руководить таким умом, и это момент действия энтропии материальной информации от рекапитулирующих архетипов)

 Светлый ум руководит чувствами, а негативные чувства, напротив, легко овладевают тёмным умом, к ним транзитивным.
 Пастухи управляли своими стадами и собаками, и знания этологии весьма пригождались им, когда наиболее способные к руководству (серверы) пастухи становились элитарным социумом, то есть пастырями над коллективами людей.
 Тем легче было им доминировать над социумами мужчин аграрного рода, что те привыкли подчинятся. Но с женщинами вопрос подчинения был куда более сложный.
 В социумах родо-племенного общества ценности патриархальных и матриархальных культов находились в динамической иерархии, где при определённых обстоятельствах могла происходить перемена ценности-прима в парадигме общества времен миксократии (переменной власти гендеров):

 Архетипы Адам (мужчины) и Архетип Евы (женщина)
 Отображение цельного недеференцированного образа человека, андрогина, он же "первоначальный Адам" (идентификация "мы") в двух символах, вменяемых телу-сознанию человека в зависимости от биологического пола: мужчине и женщине (две стадии сотворения: Быт. 1:27)
  Архетип Адама (мужчина, маскулинум), идентификация "мы как я"
 доминантный гендер: идентификация с мужским полом, мужское отображение андрогина (анимус)
 рецессивный гендер: женское отображение андрогина (анима)

  Архетип Евы (женщина, феминум), идентификация "мы как я"
 доминантный гендер: идентификация с женским полом, женское отображение андрогина (анима)
 рецессивный гендер: мужское отображение андрогина (анимус)
  Так как архетип Адама в патриархальном родо-племенном обществе иудеев, которое быстро достигало знаний и экономического успеха, долгое время являлся всесильно доминирующим, архетип Евы проявил свою значимость и власть в эпоху формирования морали моногамной семьи, боровшейся с полигамией (этническая семья стремится к идеалу многодетной моногамии, благословленной Богом)

 Такая мораль жизненно важна этносу, ведь именно моногамная семья, созданная обществом на основании института брака (когда родители отделяют детям их собственное хозяйство, что закреплено обычаями, традициями и законами) становилась тесным социумом. Там в совместном семейном календаре событий труда, радостей и бед семьи, при воспитании совместных детей любовь между супругами возрастает в более зрелое, более испытанное чувство, чем вспышка эмоций при промискуитете или той быстрой страсти, которая нередко людьми незрелыми принимается за любовь, и уже в ХХ веке, когда идея брака по любви себя достаточно этаблировала, служит поводом для заключения поспешных и быстротекущих браков.
 В зрелой семье и в её обстановке любви и взаимопонимания передаются традиции народа, профессиональные навыки и нравственные принципы мировоззрения, тут родители подают пример, здесь формируются образцы того, что хорошо и плохо в понимании любящего.

 А чувства любви отца и матери, их заботы о детях, в острый период детской сензитивности и также избирательной памяти имеет большое значение для воспитания чувств самих детей, для формирования и у мальчиков и девочек образа будущей семьи (образа, комплементарного собственной семье, недостатков которой каждый старается избежать, а достоинства сохранить)
 Наконец, групповой опыт дружной семьи с совместным трудом, когда он есть, становится наилучший базисом для пространства понимания, ведь именно опыт (соединение теории с практикой) создает категории смысла.
 В такой семейной морали значимость женщины и её власть, то есть архетип Евы возродился на фоне мужской доминации как Феникс из пепла. Для философа времен зрелого патриахального общества это выглядело так, как будто архетип женщины отделился "от ребра" мужского архетипа, после чего возникает уже архетип семьи, где каждый имеет сферу своего влияния, то есть существует разделение труда, прав и обязанностей.

 Ребро как вещь второго рода, абстрагированная от вещи рода первого, есть символ прочности (когнитивных принципов и нравственных устоев)
 Притом уже шумеры заметили, что именно грудная клетка защищает легкие, принимающие воздух, а дыхание есть символ жизни, и к этой мысли мы ещё вернёмся.
 Перед нами возникают образы главы Второй библейской книги Бытия, повествующей о сотворении женщины. И там же мы узнаём о грехопадении - сначала архетипа Евы, а потом и Адама.

 Еву змей соблазнил отведать плод знания добра и зла, обещая, что в результате они не умрут (то есть утверждает, что Бог солгал) но будут как боги, ведающий добро и зло, а затем Ева соблазнила Адама.
 Языческие боги-архетипы человеческого знания заряжены позитивной и негативной оценкой добра и зла в своей иерархии ценностей, то есть в последовательности "исторических слоёв" формирования этнического тела-сознания: исторической памяти. Это плоды знания добра и зла, выращенные из семян, то есть архетипы добра и зла, рекапитулированные в универсум и ставшие его историческими дискурсами.

 Добро и зло, которые человеку-субъекту - жителю единой реальности нужно различить именно в данное время и в данном месте жизни, а для этого преодолеть зло в себе, то есть в полноте опыта совмещая теорию и практику в момент настоящего "сейчас", не есть предмет знания, обращенного к прошлому.
  Это понимание момента «сейчас», которое гораздо ближе к чувственному восприятию мира, к вере, чем рациональному познанию. Не потому что вера знает, а потому что религиозная вера есть путь к Тому, кто знает.
 Вера есть ни что иное, как энергетика связи человека с тем и кем, что или кто ему ценно. И особенность веры та, то что она всегда свершается в момент настоящего и говорит о настоящем


 Иной характер носят знания человека:
 Они соединяют познаваемое в настоящем со знаниями прошлого (если это эпистема) или со знаниями грядущего (если это гнозис), и заключаемы в вещах, которые соединяют форму абстрактной идеи с конкретным содержанием эмоциональной (в вещах первого рода) или чувственной энергии (в вещах второго рода, несущих смысл).
 При этом абстрактные знания передаются идеями в вещах второго рода, конкретные - впечатлениями в вещах первого рода, и всякая вещь знания есть часть дискурса, то есть диалектики языка, и всякая являет собой единство в двойственности своей формы-идеи и содержания.
 Добро и зло (сущности знаемого) - совсем не то, что описание добра и зла (в вещах знания)

  Добро и зло, оцениваемые человеком, есть понимание в момента "сейчас", где добро есть только добро, зло только зло, и третьего не дано ("от лукавого") и такое понимание не есть предмет знаемого.
  Диалектика добра и зла нерушима, они цельны и просты, так как понимание свершается в едином неразрывном акте осознания, где действует закон исключенного третьего.
 В чем диалектика добра и зла как сущностей, как плодов от засеянных ранее семян добра и зла?

 Это противоположности, в которых самих по себе нет единства, и зло есть полное отсутствие добра, но единство заключается в сюжете жизни человека, где зло и добро выступают как две противоположные меры кардинальной оценки мира, как две половины устремлений единого человеческого духа в теле-сознании (к Богу, свету или противоположности: темноте, хаосу), как два полюса в сюжетах жизни природы и общества. Единство заключается в центре личности человека, от которой каждый момент настоящего «сейчас» возможны два противоположных морально-нравственных вектора, составляющих борьбу между собой и выбор человека (к любви, жизни, созиданию или к противоположности, разрушению)

 Напротив: описания добра и зла, которые есть семена добра и зла, засеваемые людьми в плодоносящее поле истории и дающие соответствующие плоды, также полные семенами, составляют дихотомию.
 В дихотомии нет единства, но есть непрерывность промежутка между двумя противоположностями.

 Критерий добра и зла как знания, как предмета устремления в поступке человека, в семенах добра и зла практически неразличимый, есть мера вещей (а ей соответствует и мера веществ) в знаниях человека, мера овещнения реальности в знаниях.
 Само овещнение сущности, которое познается посредством вещей ( а в языке посредством вещей языка, тех самых «мыслей изреченных», которые так сурово осудил поэт), в вещных знаниях неизбежна, однако добро в таком овещнении возможно только до определенного предела отсутствия истинность в знаниях добра и зла.

 Этот предел есть мера вещей, определяемая бытием самого человека во времени его жизни. Потому мера вещей есть историческое время бытия человека и общества (переменных событий зла и добра)
 Такова связь между Любовью (в вере) и Истиной  (знаний) в основе, между добром и злом в следствии.

  Итак, совсем иначе чем сущность, ясно различимая в процесса созидания или разрушения, когда люди отведают плодов познания добра и зла на практике (при этом завершается полнота опыта), выглядит двойственная вещь теоретического знания добра и зла в архетипе (то есть у языческого бога):
Описание, которое выглядит привлекательно, потому что зло здесь, как правило, хорошо замаскировано под добро и у него «товарный вид», это дихотомия описательной реальности, где добро в сюжетах  бытия обусловлено злом, а зло - добром.

  Для Бога, управляющего миром, добро и зло, знаемое им, в самом деле диалектично. Но для человека эта диалектика остаётся только нуменом, и её нельзя сопоставить с объемом его знаний, основанных на категориях опыта (феноменом), хотя диалектику нетрудно описать в схеме. Так и выглядит "китайская монада" даосизма.

 Но никакая схема сама по себе, даже Божья Заповедь морали и нравственности (полнота опыта, но не твоего) дает только ориентир, но не даст человеку понимания в решающий для него момент "сейчас", какой сделать выбор, на практике при выборе поступка решающим оказывается лишь его моральное отношение к событию, то есть любовь или отсутствие любви в его сердце.
 Различение между добром и злом человека лежит в мире универсума настоящего момента и в настоящий момент определятся мерой вещей, превышение которой и есть зло.

 Но так как мера вещей относится к области нумена, её никогда не знает человек, может только почувствовать и понять.
 Понимание добра и понимание зла как недостатка добра может быть только даровано человеку - в акте любви и веры. И не веры человека в его знания. Веры человека Богу, о чем и говорит Библия. Когда есть любовь и вера, тогда соблюдается и Заповедь по сути.
Так «не убий» и «не умертви» не есть одно и то же, и далеко не всегда умерщвление, порою необходимое, есть убийство, которое есть тяжкий грех.
 Различие между ними в мере вещей, а сущность зависит от любви. Кто любит, тот не убивает. Но и чувства могут обмануть человека, и тот принимает греховную страсть за любовь.
 
 Мера вещей ведома лишь Творцу, и потому бытие цивилизации зависит о того, обращается ли искренне человек к Богу, готов ли к честному и трудному диалогу с Создателем и его посредниками, которые открывают совести человека, думающего себе как о носителе добра, все низины его греховности, готов ли к борьбе со злом и присущей ему ложью, и самой тяжелой борьбе: со злом в самом себе без самоосуждения.
 Исторический дискурс знаний, и дискурс светской культуры о добре и зле (мультиверс ложных представлений)
 Итак, понимание человеком в момент "сейчас", чем является текущее событие: добром или злом, не есть предмет ни познаваемого, ни знания, а только предмет  истины (в знаниях) и любви (в вере)

 Обратим внимание на пару двойственностей исторического архетипа, описывающего универсум: в области когнитивных знаний о мире это дискурс, это дихотомия взаимных обусловленностей знаний прошлого и будущего в архетипе, в эпистемах культуры и веры (и так как культура есть достояние группового тела-сознания, религия для большинства людей проявляет принцип соборности, посредничества между человеком и Богом)

 Но в области морали как сущности это диалектика добра и зла. В первом случае (добро) с проявлением любви, а во втором (зло) - с противоположностью любви.
 В первом случае это понимание: свет тела-сознания и путь к жизни, во втором - агрессия (непонимание), то есть тьма и регрессия ко злу.
 В событии блага это соблюдение человеком и цивилизацией меры вещей, в событии зла - превышение этой меры.

 В первом случае это соединение воли человека с волей Творца вселенной, а тогда человек становится со-трудником Бога, его со-творцом и созидателем, во втором случае тело-сознание человека захватывает ложный продукт негативных представлений о мире (вещь мультиверса), архетипы грехопадения, проявляется зло, и люди становятся разрушителями мировой гармонии, нарушая моральные императивы и табу, дарованные Богом человеку.
 Но эти императивы и табу дарованы далёким последователям Шумера — иудеям, освоившим земли Ханаана: первым монотеистам как Заповеди, когда возник и первый Завет между человеком и Богом.

 А у древней языческой цивилизации Шумера - колыбели европейской цивилизации, в которой человечество и совершило грех падения в неверие, нарушения принципа любви, взаимопомощи в этносе, нравственных традиций прошлого для будущего поколения, необходимость канонов морали в общественных нравах (что и делает их нравственностью) стала путем горького жизненного опыта и урок для последователей.

 Мы должны повторить ту мысль, что Бог, согласно принципам теодицеи, не предотвращает зло человечества, которое неизбежно в управляемом двуединстве реальностей, но минимизирует его в универсуме. И потому зло разрушает свои собственные плоды, подобно тому, как квантитативная эволюция природы по Дарвину элиминирует энтропические элементы путем отбора, названного естественным.
 Когда в познании людей проявляется добро, его правда обусловлена, а когда зло, оно сводится истиной к минимуму, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Но при этом явное зло - феномен, заметный многим, а факт его минимизации виден только тому, кто с Богом. Зло служит необходимости разрушить старое знание и прежние формы жизни, экономики, культуры и управления обществом, но при этом зло уносит в экологических, экономических и политических кризисах множество жизней, особенно в периоды глобальных апокалипсисов, наиболее значительный из которых находится в конце техноцивилизации, во второй половине XXI века.

 Это переход к постапокалиптической цивилизации.
 
 Эпистемические знания в теле-сознании этносов человечества есть ни что иное как историческая память рода (череды порождений, отмеряющей народные поколения), названная нами по одной из традиций «чувствилищем», так как знания базируются на иерархии зарядов позитивной энергии эмоций и чувств как ценности созидания (которая противоположна иерархии антиценностей в негативных зарядах энергии хаоса, совершающей лишь разрушения), то есть морально-нравственных оценок.
 Такие оценки нельзя, в попытке найти некую "объективную истину", избавить от самой энергетической сути моральных оценок, подчинить чистой схеме рациональности, выхолостить путём технологического языка, созданного искусственно, как мечтали некоторые материалисты из числа реформаторов научного языка, утопически мечтавшие о "чистом" логосе фактов, якобы избавленном от субъективности познания оценочного, субъективного.
 Истина субъективна, и в вещных знаниях, а потому нельзя от субъективности очистить язык философии и науки.

 Да, истина Бога субъективна, ибо даётся человеку-субъекту, и научно-философские знания эпистем давались людям не как формы истины, а в групповом опыте полноты создания совместных категорий смысла, как функции социального и общественного развития, пытающегося познать добро и зло, как договорные формы общественного языка знаний, то разрушавших страны смертоносными войнами, то обретавших вновь мир, созидание и гармонию представлений о мире. И тогда гармония воцарялась (потому что истинное знание и любящая вера дают человеку власть над миром)
 Вне такого: морально-нравственного познания человеком самого себя, вне циклов подъема и разрушения веры, основы любви, нельзя представить и знания эпистем.
 Историческая, при том чувственная и оценочная, память в культуре этносов, заложенная в самой структуре значимостей естественных языков, а потому и в языке религий, философий и наук эпистемического познания, будучи архетипом пространства-времени, содержит в себе все важнейшие этапы генезиса тела-сознания человечества: и его подъемы к духовной мощи и консолидации сил этноса, но также и периоды инволюции.

 Второе (периодический регресс) есть неизбежное зло и при циклических рекапитуляциях архетипов, проявляется в мире кровавым злом войн и революций, разрушениями и смертями, падением морали, нравственности, любви - основ культуры.

 А первое (прогресс культуры, экономическое процветание этносов) есть обязательное благо школы народов и основы группового опыта, который телом-сознанием этноса выстраивается во времени рода так, что последуюшим поколениям достаётся в наследство от предыдущих сила нравственных традиций культуры (насыщенная любовью), подкрепленная историческим опытом, что помогает этносам преодолевать испытания настоящего. Но в комплекте с благом родовой архетип физических тела и архетипы общественного тела-сознания передают от прошлого к будущему поколению также и свои проблемы мировоззрения, связанные с регрессами культуры, любви и веры - для того, чтобы их решать в познании нового, в морально-нравственном преображении, осмысливая своё прошлое, разряжая его негатив и наполняя новым содержанием нравственного смысла.
 Мы знаем, что только творение мира Богом, его помощь человеку и человечеству, его Любовь, его Истина и знания грядущего, дают человеку и людям Земли возможность быть сотворцами и сотрудниками Творцу в созидании мира.
 Потому мы говорим, что постапокалиптической цивилизации Земли требуется религиозная вера и наука.

  Что в прошлом не решено не решено, далее передаётся будущему поколению народа, если конечно у этноса еще есть будущее в подлинной реальности. Иначе он уходит в историческую память мировой эпистемами (это и произошло с шумерами)
  Только пока проблемы мировоззрения в прошлых поколениях решаются и до того момента, как их можно решать в техногенной цивилизации, этносы продолжают своё бытие в универсуме.

  Техногенная цивилизация, управляемая архетипом техносубъекта, как форма бытия, разрушающая своей социальной культурой эпистемы этнического знания, есть отпадение знаний человечества от Бога, несмотря на все усилия этнических религий. И они в ХХ веке - первой половине ХХI века подвержены разрушению, будучи отравлены вирусом материализма, который может быть свойствен и теизму.
  В такой цивилизации периода глобального наступления социально-технологической формы общества научно-технический альянс знаний, называемый в ХХ веке прогрессом, превращается в стремительный вектор научно-технического регресса знаний - тогда и ученый мир и мир культуры иссякает гениями - этими вестниками грядущего.

 Шумер, в отличие от современной ему цивилизации Древнего Египта, начав с власти храма, диктата верований над наукой, закончил властью имущественных собственников земли, властью светской культуры и развитым образованием, жесткой государственной экономикой этатизма, экономикой и политикой грабительских войн как средства общественного развития и эффективной экономики, беспощадной к людям и попирающей основы морали.

 При этом производительная экономика общества входит в стагнацию, ценности теономики обесцениваются, а значит, религиозный обряд становится формальным ритуалом, и в молитвах верующих, которые обращены богам, нет уже посыла искреннего позитивного чувства, насыщенного почитанием и любовью. Более того, в них все чаще звучит гнев непонимания и неудовлетворенных претензий (проявление негативных эмоций, за которыми, по цепочке грехопадений следуют и негативные эмоции в вещах первого рода, затем и чувства в вещах второго рода)
 Таким образом Шумер, в борьбе иерархий светлых и темных сил, причем архетипы светлых сил постепенно иссякали энергией знаний, проходит весь путь четырех форм культуры технологического общества: от родо-племенной до социально-технологической.

 Тем эта древняя цивилизация предвосхитила крестный путь будущих европейских цивилизаций зрелой техносферы, фундированных последствиями грехопадения.
 Именно шумеры создали удивительно передовую для своего времени науку (особенно, астрономию и агрокультуру, с ней связанную), технику ремёсел. При том у них ремесла уже становились искусствами, дающими талантливые продукты.
 И в элитарной сфере общества храмовые костюмированные действа поэтических музыкальных мистерий со сложной гармонией и развитыми хорами (прообраз будущей оперы) в пору фактической десакрализации общества еще давали тонкие образцы светской культуры и искусств: поэмы, эпосы и басни, литературные формы практически ориентированной философии, музыки, танца, лицедейства, игры костюмов, искусства зодчества и скульптуры.

 Упомянем еще искусство вырезания каменных печатей.
  Благодаря ему становится прообразом будущей типографии техника сырой глины (по которой прокатывается печать). Более того, прообразом текстовых редакторов, так как на сырой глине изображение можно было править (так и поступали учителя в шумерских эдуббах с произведениями своих учеников). Затем после проверки глину обжигали, и так изображения сохранялись на века, а при некоторых условиях хранения даже тысячелетия.
 Техника печатей в период десакрализации общества, когда грамотность появлялась повсеместно, так как этого требовали задачи экономики и политики, способствовала распространению живописного искусства и литературы, несущих светскую культуру и более-менее массовые знания населению шумерских городов.

 Но при неизбежном переходе культуры от сакральной к светской, от этнической к социальной, разложение в результате социально-гендерных болезней "быстрого продукта" тела-сознания охватывало эту прекрасную и даже возвышенную культуру (прекрасную и возвышенную потому, что Бог помогает людям на всех уровнях грехопадения), едва только успевали создаваться её формы. И чувственная энергия расходящихся, всё менее совместимых, пространств понимания (ибо по мере ослабления соборности религий происходила рассинхронизация у людей и групп эмоционально-чувственных календарей зла и добра) в пострелигиозном грехопадении редуцировалась в разрушительную энергию негативных эмоций, властвующих над умами.

 Мораль начала разрушаться еще и в храмовых хозяйствах, и в коллективах мистерий, становившихся совращениями в храмах (как гетеросексуальными, так и гомосексуальными), затем храмовым блудодейством и оргиастическими ритуалами (о чем речь еще впереди).
 Вспомним, что именно такой переход к высокого священства к блуду и содержали в себе вещи знания "ме"о судьбе жречества и царства, похищенные Нин-ан-ной у Эн-ки. И это есть ядовитый плод незнания добра и зла.

 Тем более свойственно падению семейной нравственности развитие внебрачного промискуитета, мужского и женского гомосексуализма, становившегося распространенным обычаем в определенных социумах (то же самое происходило в древних Риме и Греции), и проституции женской и мужской, инцеста и педофилии. Раскол моногамных семей с регрессом в полигамию происходил на финальной стадии шумерского общества, когда развернулась власть бюрократии, мертвой буквы закона, власть богатого над бедным и политически сильного (доминантного) над политически слабым (подчиненным).

 В общественных элитах при этом происходил регресс к полигамии прошлого, которая проявлялась при выстраивании иерархии социальных элит мужчин и элит женщин так же, как в социумах высших животных, что мы уже детально анализировали (волки, приматы, где иерархия строится на ритуале соотношения особи доминантной и подчиненной). Там самка обретает элитарный статус "альфа" благодаря устойчивой связи с "альфа-самцом" и совместному с ним потомству, над которым она некоторое время сохраняет свою власть.

 На этом принципе гендерной доминации основан переход бисексуальности в гомосексуальность мужскую и женскую при которой мужчина и женщина в гендерных связях могут проявлять активную роль в отношениях с подчиненным партнером или пассивную в отношениях с партнером доминантным, но когда в связи решающим фактором является социальная доминация, там мужчина-гомосексуал или женщина допускают для себя лишь активную роль.

 Например, среди римских воинов (как и среди уголовников ХХ века в местах заключения) активная гомосексуальность считалась нормальным явлением и утверждением своего превосходства, а пассивная, соответственно - позором, а римские и древнегреческие философы, музыканты и поэты, среди которых широко была распространена гомосексуальность и педофилия, как и детско-юношеская проституция в народе, допускали для себя обе роли, но активную чаще.

 Боги-архетипы при этом молчали, потому что почти никто их уже не слушал
 Более того, эти языческие боги к моменту социально-технологической фазы общественной культуры (социума-общества) уже исчерпали свой потенциал знаний.
 У шумеров богиня эмоциональной страсти и мести Нин-ан-на не стала богиней любви в высшем смысле слова - то есть богиней созидающих чувств, и стать не могла, так как и не источала любовь, не рождала детей, которым мать отдаёт свою любовь и заботу вплоть до готовности отдать свою жизнь, а могла в лучшем случае лишь отображать свет от источника любви Того, кто ею управлял.

 Светская культура и свойственная ей гедоническая философия создали дискурс культуры и искусства, а наряду с этим и мультиверс ложных версий мира: череду культурных рекурсий, где знания добра и зла, отображенные от дискурса пострелигиозной философии, неотвратимо подменили свойственную историческому архетипу веры диалектику добра и зла идеей знания человеком добра и зла.
 В архетипе знаний и представлений светской культуры эти две моральные категории превратились во взаимно обусловленные тезис и антитезис дихотомии. Так возник мультиверс дискурсов культуры, который плодит утопии прожектёрства и антиутопии консерватизма активно, подобно "лестнице метаязыков Тарского" (раздел 194, подраздел "Теория истинности и метаязыковая "лестница" А. Тарского (в работе "Логика, семантика, метаматематика")")

 Такова самовоспроизводящая череда отображений "искусства для себя", которая лишь повторяет собственные содержания.(лишь этнос своей культурой способен дать основу искусства для людей, общества, страны и государства)
 Такими же становились философские и научные знания светской культуры богоборчества, оживлять которые и направлять к грядущему может лишь гнозис человеческого гения, когда он проявлялся в решающие дидлайны.

 Но знания грядущего даются только гениям той цивилизации, у которой это грядущее есть.
  Суть падения в грех чувствующего ума и затем умного чувства как отпадение человека от Бога

  Суть грехопадения ясно показана в соответствующем библейском эпизоде. Хотя эпизод и не содержит в себе явно ни эротического, ни гендерного характера. Но эта суть - соблазнение показана применительно к супружеской паре, и прямо относится к семейной морали.
 Рассмотрим еще раз этот дискурс, для которого, как и для всякого дискурса, свойственны прямые и обратные связи причины и следствия (соблазнение женским архетипом мужского, соблазнание мужским архетипом женского, то есть переменные роли виновника и жертвы)

  В эпизоде Библии сначала соблазнён женский архетип чувствующего ума (Ева), который управляется эмоциями и чувствами, когда чувства управляемы, а в противном случае над умом власти эмоций (от негативных до позитивных, легко переходящих друг в друга, так как в эмоциях заключено гораздо больше самости, то есть хаоса, чем в чувствах человека)

  Конечно, такой взгляд на "вину женщины", с которой начинается грехопадение, свойствен патриархальному обществу, где доминировали мужчины, и это их взгляд на роль жены в семье.

 Но следует учесть, что речь в грехопадении идет конечно не о женщине, а о феминном гендере (социальной идентификации женского пола в семье, а также в других социумах). Женский гендер присущ и мужчинам в известных обстоятельствах регресии сознания к матриархату и жесткому патриархату, когда женщина в подчиненном социуме вынуждена была применять средства обольщения, намеренно соблазняя мужчин, так как это становилось её оружием подчиненного гендера в борьбе с доминирующим противником.
 Таково сознательное соблазнение женщинами мужчин и блуд (переходящий в проституцию).

 Но в период куртуазной любви в светской культуре социальных элит Европы высокое почитание женщины не выдерживало эмоционального искуса - Данте со своей сакрализацией образа Беатриче еще был сравнительно целомудрен, но затем распространенная мужская "специализация" соблазнителя женщин становилась ни чем иным как проявлением в мужчине женского гендера, который он ранее идеализировал.
 И успех «донжуана», ловеласа среди женщин определенного мировоззрения, как ни парадоксально, становился лёгким и как бы самопроизвольным оттого, что на проявление его женского архетипа отзывались со всех сторон, летя как бабочки на огонь, мужские архетипы женщин.

 Для соблазнителя из элитарного социума куртуазной Европы его роль является естественной защитой от опасности гомосексуализма, болезни социальной культуры мужчин. Как известно из памятников античной культуры, неотразимому эмотивному увлечению мальчиками и молодыми мужчинами не могла противостоять в Древней Греции и Риме интеллектуальная элита мужского общества, идеализировавшая свою страсть и воспевавшая гомоэротику как высший эстетизм, сакральные проявления любви.

 Болезнь мужчины-обольстителя (когда, по выражению русского поэта, "чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей") может или перейти в дальнейшую болезнь женского гендера: проституцию, либо же...другой путь мы видим в судьбах таких людей как Байрон или Пушкин: когда в мужчине проявляется любовь к женщине, он окончательно порывает с проявлениями женского архетипа в своем сознании, и блудом. Более того — теперь уже он сам становится моралистом и ревнителем семейной нравственности.

 Таково действие эротического дискурса в мультиверсе светской культуры.
  Взгляд древних иудеев на последовательность грехопадений не лишен оснований. Ведь архетип Евы создавался в первичных аграрных цивилизациях, которым свойствен матриархат, и этот ранний период мировоззрения, период формирования вещей первого рода в "земных зонах" тела-сознания, формирования аналитического ума, управляемого чувствами, которые соединяет причины со следствиям в жесткую связь хроноса от прошлого события к будущему.
 
 Формирование мировоззрения вещей первого рода в "земных зонах" исторически предшествует созданию языка абстрагированных от вещи первого рода вещей смысла (второго рода) в "небесных зонах" тела-сознания.

 Грехопадением архетипа Евы становился регресс к эмоциональной страсти, к истощению тела-сознания любовью и верой Богу, за чем естественно следует страх смерти и желание не умереть любой ценой, а для этого обрести знания, дающие бессмертие (действительно, Ева и Адам в Эдеме не были ни смертными, ни бессмертными, судьба их еще не была определена)
  Но затем, так как судьбы Евы и Адама (теперь мужа и жены в браке) тесно связаны судьбой их семьи, и потому взаимозависимы, происходит грехопадение носителя умного чувства - Адама, соблазненного Евой съесть запретный плод знания добра и зла.

  Архетип Адама есть умное чувство, то есть чувство, руководимое операциональным разделяющим умом (разумом) - когда сам разум руководим любовью, в противном же случае негативные эмоции и чувства обретают над операциональным разумом власть, и возникает "авидья": неразличения субъекта и объекта.

 А это означает власть вещей негативного воззрения на мир, захватывающих в комплексе личности тела-сознания человека его идентификацию "я" вслед за посылом негативного чувства. То есть негативных архетипов мультиверса культуры при ракурсе ума в историческое прошлое мрачного воззрения на мир и людей, а тогда рекурсия уже несет в обратном ракурсе в универсум рекапитуляцию вещей зла.
 Этот архетип (мировоззрение вещей второго рода в "небесных зонах" тела-сознания) сформирован уже в более зрелом родо-племенном обществе с аграрно-скотоводческим хозяйством, которому свойствен патриархат, сперва жесткий, как следствие суровых порядков в полукочевых-полувоенных социумах мужчин-скотоводов, боровшихся за выживание

 Становление семьи в патриархальном обществе начинается с инститита брака, так как новому союзу необходимо социальное обоснование, имущественный фундамент. Сначала это полигамия одного мужа и нескольких жен (для женщин многомужие запретно)

 При полигамии еще нет, собственно семьи с женой-хозяйкой дома, здесь муж - и полный добытчик и хозяин, но уже возможен прообраз семьи (например, одна из жен для мужа становится любимой и её дети особенно близкие его сердцу)
 К тому же не стоит забывать, что у женщины аграрного рода идеал супружеской жизни - моногамия, по многим причинам, главная из которых: нравственные традиции матриархального племени, откуда она родом.
 Постепенно, при становлении моногамной семьи и её морали, патриархат становится обусловленным, строгость его снижается, допускает регрессию семьи к матриархату и проявляет тенденцию к миксократии.
 Соответственно, в зрелом обществе техногенной цивилизации, когда устанавливается миксократический идеал семьи (разделение обязанностей и власти между равными супругами) при рекапитуляциях социально-гендерных архетипов тела-сознания семьи, вызванных социальными обстоятельствами, возникает возможность регресса семейной морали и власти: или к матриархату (более или менее жесткому), или к патриархату: жесткому либо мягкому.

 При этом существенным оказывается любовь в семье, пространство понимания между родителями и детьми, то есть зависимость результата семейного воспитания от того, какой тип культуры здесь практикуется: этнический или социальный:
 - при этническом типе диахрональной культуры, свойственном родо-племенному обществу, в семье от родителей к детям передаются прямые традиции рода и нравственные семейные принципы народа, а с ними идеалы семейной жизни, причем социально гомогенные: от отца к сыновьям (будущим мужчинам и мужьям) и от матери к дочерям (будущим женщинам и матерям)

 Главное в классической семье этноса при всех ее возможных кризисах, ведь такая семья есть комплементарная пара взаимодополняющих начал, диалектика противоположностей (кризис в таком случае является болезнью к жизни): та атмосфера взаимной любови и заботы, взаимопонимания и общности интересов, то воспитание светлых чувств у ребенка в сензитивный период его жизни, которое закладывает основу его будущего мировоззрения, и той семьи, которые он создаст в будущем (или нескольких семей)

 Эта роль колыбели любви в этнической семье для выживания синтетического этноса ничем незаменима, а при разрушении подобных семей сама экзистенция этноса находится под угрозой (этосу народа нужна как ретроспективная, так и перспективная рекурсия культуры и знаний)

 - при социальном (синхрональном) типе семейной культуры, который находит себе активное применение в социально-технологическом обществе (типичен для социума-общества Европы начала ХХ века) гомогенный порядок передачи традиций нарушен, возникают перекрестные связи гендеров ("комплексы Эдипа и Электры"), а также (при перекрестных связях гендеров: отца и дочерей, матери и сыновей) опасность социально-гендерных болезней прошлого: инцеста и педофилии, бисексуальности (переходящей в традиции гомосексуализма при распределении ролей доминантности), регресс к промискуитету, полигамии и оргиастической культуре.

 Теперь, после существенного отступления о грехопадии женского и мужского архетипов и социально-гендерных болезнях социума, мы вернёмся к анализу текста мистерии.
 При этом убедимся, что нам оказываются весьма кстати предварительные размышления о сути грехопадения при переходе исторического дискурса от одной рекурсии к другой, от вещи первого рода к вещи второго рода (падение в грех чувствующего ума) и затем наоборот: (падение в грех умного чувства)

  Далее фрагмент 6) мистерии "Эн-ки и Нин-кур-саг" состоит из цикла трёх последовательных оплодотворений информацией Эн-ки сначала его супруги Дам-галь-ну-ны, потом дочери Нин-сар, и далее внучки Нин-кур (эпизод с соблазнением Утты относится уже к следующему эпизоду и носит обратный смысл)
  Такова цепочка трёх архетипов знания о природе, растениях, их вегетации, селекции, выращивании льна и ткачестве, взаимно рождающих друг друга по форме, но по содержанию происходящие при этом от одного семени Эн-ки.
 После соития и оплодотворения семенем информации Эн-ки верховного архетипа матриархального пантеона Нин-кур-саг, богиня, у которой месяц материнства сопоставлен с одним днем, через девять дней мягко как по нежнейшему маслу рождает богиню Нин-сар ("Хозяйка растений").
 Затем Эн-ки оплодотворяет "отроковицу" Нин-сар, через девять дней мягко как по маслу рождающую богиню Нин-кур ("Хозяйка земли")

 Третье оплодотворение "отроковицы" приведёт к рождению Утты.
 Уже эта часть текста (не говоря уже о последующем явно эротического характера эпизоде отношений между Эн-ки, исполняющим роль садовника, и Уттой) носит черты перехода от вещей первого рода (интимно-половые отношения между мужчиной и женщиной, последующее вынашивание плода и рождение дочери, которая потом сама достигает периода половой зрелости) к вещам второго рода (мистериям знания и плодородия).
 Насколько можно судить по подробностям перевода, интимные детали эротического ухаживания (ласки и поцелуи мужчины, даримые женщине перед соитием) затем полового акта и его последствий составляют ту часть знаний человека, которая привычна в ХХ веке и всем знакома, так как давно стала обычаем, и многим людям светской культуры ХХ века, после "сексуальной революции" знакома с юности.
 Естественно, что эротическое искусство литературного дискурса в художественном творчестве такой цивилизации поначалу лишь отражает события самой жизни, затем приукрашивает их воображением людей, запечатлевается в образцах культуры. Игрой чувств "небесных зон" тела-сознания, которыми насыщены эротические образы, секс и отличается от простого соития, то есть не только искусством взаимного возбуждения эрогенных зон физического тела, создающим активацию эмоциональных центров оранжевой "земной зоны", где проявляется "энергия либидо".

 Но в дискурсе светской культуры также происходит и обратный процесс: эротическое искусство, широко распространяясь среди людей, в свою очередь провоцирует саму жизнь, таким образом практикуется, обогащая теорию практическим опытом.
 У людей времён индо-европейской цивилизации мы наблюдаем как раз обратный процесс: практики интимного ритуала, отражаемые в тексте и ходе мистерии, вовсе недоступной для простых смертных, очевидно, лишь позднее вошли в обиход рядовых шумеров, при постепенной десакрализации общества (как будто эротический фильм-архетип предшествует самой человеческой практике)

 Из описанной С. Крамером таблички, которая содержит легенду о садовнике в женском храме Нин-ан-ны, ставшем ученым-агрономом и астрономом ("жрецом науки") Шукаллитуде, обесчестившим верховную жрицу, отожествленную с богиней, и вынужденном бежать в город, следует, что ритуал таких ласк как поцелуй, был знаком не только жрецам, но уже и работникам в обширном храмовом хозяйстве.
 А когда происходила миграция из сельской местности, где располагались обширные земли храмовых хозяйств, опытных и знающих людей в город, знания мистерий проникали в городской народонаселение, где распространялись, десакрализовались и вульгаризовались.

 Но подчеркнуто биологический, и притом гендерно-эротический, так как здесь описаны некие взаимоотношение в иерогамной семье, характер этого текста, не должен нас отвлекать от главного: иносказательного смысла тех событий, который он передаёт.
 В эпизоде оплодотворения Нин-кур-саг спермой Эн-ки (мы уже знаем что это образ материальной энергии будущего знания: гнозиса), вынашивании девять дней, рождении дочери Нин-сар (архетип нового знания о культуре льна), затем последующем соблазнении и оплодотворении Нин-сар спермой Эн-ки (беременность Нин-сар также длится девять дней) важны следующие детали текста:

 О беременности Нин-кур-саг:
  "И один ее день - словно месяц.
  Два ее дня - словно два месяца"
 После чего хор перечисляет подробно все дни, соответствующие месяцам, а в конце следует:
  "Девять месяцев материнства"
  Итак, автору известно, что девять месяцев составляют срок вынашивания ребенка женщиной. При этом он сопоставляет рабочий день с рабочим месяцем как некоторую меру рабочего времени женщины.

 Работа женщин в пределах года (как некоего цельного периода времени, завершенного цикл аграрных работ) соотносится автором со сроком беременности, так как рабочий год женщины составляет девять месяцев (начиная с момента брака, традиционно приходившегося на новогоднюю иерогамию богов), пока она вынашивала ребенка, потом три месяца зимнего сезона она могла уделять время выкармливанию, и к началу следующего годы была готова зачать снова (в условиях высокой смертности, в том числе детей женщинам аграрного общества приходилось много рожать)
 Но при чем тут браки и моногамная семья, если при любой форме соития срок беременности одинаков?

 Мало знать тот факт, что зачатие ребенка связано с оплодотворением женщины спермой («семенем») мужчины в результате акта соития. Дело в том, что кроме этого для определения срока вынашивания необходимо от дня рождения ребенка отсчитать месяцы до этого акта. Такой срок не фиксируется при беспорядочном промискуитете.
 Лишь когда появились браки, срок заключения которых, то есть срок первого соития фиксирован, срок вынашивания ребенка, если конечно зачатие произошло сразу после создания семьи, показан девятью месяцами: от дня заключения брака до дня рождения совместного ребенка.

 В матриархальном обществе, как правило (то есть в отсутствии дефицита мужчин) не было полигамии. Следовательно, здесь можно говорить о моногамной семье.
 Но почему день вынашивания Нин-сар её матерью Нин-кур-саг сопоставлен с месяцем вынашивания ребенка женщиной? Понятен смысл естественного срока в девять месяцев, это срок созревания плода в утробе матери, но что могло произойти за девять дней?
 Заметим, что Нин-сар и Нин-кур - не есть образы человека. Это образы некоторых плодов знания будущего (гнозиса Эн-ки) и знания о рождающей силы почвы, которые имеются в настоящем (Нин-кур-саг)
 В аграрном обществе при матриархате, хотя совместно работали не только женщины, но и мужчины, градация времени работ строилась по образу рабочего времени женщины.
 Понятие месяца как двенадцатой части рабочего года зафиксировано в календаре Ниппура средины III тысячелетия, то есть уже в зрелом обществе шумеров, но это не значит, что шедевр мысли астронома и агронома (эти науки слиты в аграрном обществе) не был доступен и в более глубокой древности, в аграрной цивилизации, когда еще не был развита письменность.
 Тем более, что месяцы у древних народов еще не имели самостоятельного имени, а назывались теми работами, который агрокультура сопоставляла с каждым таким периодом.

 Народ пользовался обычным бинарным календарем, ясно отличавшем полугодие зимы от полугодия лета, но в храмовых хозяйствах знали и что такое месяц в году, и что такое день в рабочей неделе. Месяц по отношению к году есть то же что день по отношению к неделе:
 Год и неделя (как выразительно говорит о ней русский язык) есть цельный период времени (нечто неделимое), за который создается вполне определенный продукт аграрного хозяйства, то есть эта мера некоего качества, создаваемого в натуральном продукте в определенный период времени (время ирригационных работ, время тыкв и дынь, время винограда и вина, время льна и ячменя, затем время ячменного пива)

 И потому годы отделены друг от друга праздниками новогоднего плодородия, но и одна неделя отделена от другой периодом праздника-отдыха, который необходим людям

 А месяц и день? Они есть части некоторого множества, то есть количественные меры, которая сопоставляется с мерами качества: 12 месяцев - рабочий год для всего общества, 9 месяцев - вынашивание ребенка и рабочий год женщины.
 Сакрализация 9 месяцев при сопоставлении мер качества года и недели есть также сакрализация 9 дней. Это может значить, что рабочая неделя в матриархальном обществе длилась 9 дней, а месяц составлял 3 недели (с поправками на астрономическую длительность месяца)

 Итак, вот ученый-астроном, создающий знания о циклах хроноса, планирует устройство полей и садов, и он же знает циклы вегетации растений (сопоставляет меры времени-номос со мерами номос-пространства). Им создано новое знание о растениях (Нин-сар и потом Нин-кур) И этот человек — труженик храма, где процветает также культ сакральных чисел, потому его рабочая неделя длилась девять дней, а рабочий день девять часов.

 Этот ученый живет и работает в храме верховной богини, где служит огромный штат жриц, составляющий сложную иерархию (одни жрицы молятся, другие участвуют в публичных богослужениях, третьи являются участницами хоральных мистерий). Кроме того, храм есть большое хозяйство, со своим штатом работниц, но сюда уже допускают и работников, так как хозяйство отделено от внутренних помещений храма. И вынуждены допустить, так как эти работники есть избранные, которым дарованы особые знания.

 Обратимся еще раз к образу садовника-ученого Шукаллитуды, который служил при храме Нин-ан-ны и совершил акт соития с верховной жрицей. О себе этот персонаж говорит в третьем лице так:

 Когда он наполнял водой борозды,
 Когда он копал колодцы возле гряд,
 Он спотыкался о корни, они царапали его.
 Яростные ветры со всем, что они несут,
 Ветры с пылью гор, секли ему лицо.
 Его лицо . . и . . руки,
 Ветры вздымали пыль, он не знал. . .
 Тогда он обратил взор к землям внизу,
  Он посмотрел на звезды на востоке,
  Он обратил взор к землям наверху,
  Он посмотрел на звезды на западе.
  Он созерцал благоприятные небесные знаки.
  Созерцая их, он постиг знамения,
  Он узнал, как применять законы богов,
  Он изучил решения богов.
  В своем саду в пяти, в десяти недоступных местах
  В каждом из этих мест, он посадил по дереву для защитной тени
 
 Это садовник лишь в начале своей нелёгкой деятельности, затем он становится настоящим ученым, астрономом и агрономом, познавшим знание будущего о небесных циклах, о неделимости унитарной единицы качественного времени, о циклах земной природы - гнозис. После периода физических работ у него накоплен опыт, и настаёт время для плодотворного умственного труда.
 Именно своём горьком опыте (то есть соединении практики с теорией) он узнал о растительности то, чего прежде не знали: ценны не только такие растения, которые насыщают людей и скот или другим образом непосредственно полезны в хозяйстве: сахарный тростник и кормовые травы, ячмень, пшеница, виноград, огурцы, абрикосы, как установил аналитический ум агрария, который впервые начал разводить растения около своего дома искусственно.

 В те времена боги "живого дома" (на заре неолита) учили человека веры как при выращивании улучшить природные качества дикорастущих растений, полезные для еды или излечения отделяя от ядовитых.
 У растений есть и множество косвенных функций жизни, для познания которых необходим операциональный ум человека агронауки, его наблюдение за условиями вегетации растений, и выводы о необходимых для этого нормах света, почвы и воды. Например, растения могут выполнять защитную функцию для других растений. Таковы у агронома деревья с широкими листьями, защищающие культивируемую растительность от палящего солнца и сильного ветра с гор, несущего остросекущую пыль. Причем сильные корни таких растений играют имеют большое значение для защиты почвы от механических повреждений, играют важную роль в вертикальной и горизональной динамике подземной влаги.
 Таков и колючий кустарник, охраняющий сады и поля от нашествия животных-вредителей.

 Эти растения, которые можно назвать натуральными средствами аграрного производства, также стоят того, чтобы их культивировали. А размещать их нужно определённым образом в пространстве-времени поля или сада по отношению к разводимым культурным растениям, чтобы защита приносила больше пользы, чем вреда (ведь корни сильных растений могут заглушать корневую систему слабых)
  Заметим: садовник Шкаллитуда почувствовал, что культурные растения нуждаются в его защите, только после того, как на своем горьком опыте он познал, каково это гибельное воздействие жары и жестокого ветра, который сечёт лицо.
 Он познал и вредные, и полезные свойства корней для формирования структуры почвы только после того, как спотыкался о них не раз, обессиленный от тяжелой работы в трудных климатических условиях.


 Таковы признаки агрокультуры (которых начисто лишены агротехнологии, свойственные агропрому): культура выращивания растений родственна нравственной культуре человека, его способности на чувственном опыте перенесенных страданий понять вред и пользу для родной земли, на которой он проливает пот (её боль, голод, утоляемый плодородным илом, жажду, утоляемую орошением), и для своих братьев и сестёр по совместному труду, по совместно перенесенным тяготам.
 О дискурсе человеческих знаний: эпистемы (соединяющей прошлое с настоящим) и гнозиса (соединяющего настоящее с будущим). Смыслопорождение и смыслотворчество
 Такова экологический и нравственный этос родо-племенного сообщества, потому и названного этносом, что выживать ему даёт этос, передаваемый через поколения народа.

 Это нравственность - содержание морали личности в общественных нравах. Это содержание морали труда в каждом поколении народа, формирующим собственный этос, должно быть обновляемо, если конечно у этноса есть грядущее, его собственным опытом:
Отметим здесь характерную черту дискурса: его ретроспективная рекурсия выстраивает одну последовательность причинно-следственных связей, а перспективная обратную:

1). Смыслопрождение в эпистеме знаний: от практики прошлого (причина) к теории настоящего (следствие)
 Усвоенные прежде знания эпистемы - причина новой теории (теория есть следствие), в действии дедукции, то есть новая теория вытекает из нового практикования прежних знаний. Тогда новое поколении философов и ученых познают новую теорию в том, что собрано и систематизировано прежними поколениями философов и ученых-практиков, формировавших эпистему в аналитическом и непосредственном изучении природы и общества
 2) Смыслотворчество при восприятии гнозиса: от теории будущего (причина) к практике настоящего (следствие)
 (см. также раздел 176, подраздел "Апофения как смыслотворчество и апперцептивный акт перехода от вещи второго рода (архетип, описывающий себя как мультиверс) к вещи первого рода (описание универсума в момент настоящего времени)")

  Новое знание грядущего - гнозис является индуктивным, а не дедуктивным как в предыдущем случае. Новая, революционная теория грядущего, извне эпистем даваемая гению в акте смыслотворчества - причина, которая в таком случае предшествует своему практикованию (следствию). Из этого следует, что знанием, усвоенным в полноте опыты, гнозис становится после того, как пройдет испытания практикой жизни, поэтому практикование гнозиса становится для человека и человечества также самопознанием человека знаний.
 Есть ценные свойства у травяных растений, требующие для своей реализации особых технологий, и об этом рассказывается в мистерии об Эн-ки и Нин-кур-саг:
 Растения несут в себе наркотические (погашающие боль) и алкогольные свойства (погашающие скорбь), они дают нектар пчелам для создания мёда, они могут лечить или одевать, а иногда то и другое вместе (например, из льна можно создавать прекрасные полотна, и его же семена обладают свойствами исцелять хвори)
 Итак, человек, чем ум оплодотворён новым знанием гнозиса, мужина. Понятие "познать" древние цивилизации применяли к идее вхождения мужского пениса в женскую вульву с целью оплодотворения, но здесь мы видим нечто обратное: оплодотворен именно мужской ум.

 Так мужчина "познаёт" женщину, но и она мужчину, физически-телесно, когда яйцеклетку женщины оплодотворяет продукт генной информации мужского сперматозоида. Лишь при инверсии гендерных отношений возникала также инверсия понятия "познать": по отношению к содомскому греху мужчин.
 Это слово применимо и в иносказательном смысле: гнозис "познаёт" операциональный ум: вещи гнозиса проникают в тело-сознание философа, ученого, неся в своей форме новые идеи (объект-субъектная коммуникация).
 Тогда познаёт философ, ученый: возникает смыслотворчество.

  Правда, пробуждение физической эмоциональности на уровне энергии "либидо" затем сыграло с садовником Шукуллитудой злую шутку.
  Его работа в женском храме не проходит без гендерных последствий, как сообщает рассказ . Этот садовник-ученый совершил акт соития с верховной жрицей, в которой "заснул" архетип Нин-ан-ны именно на период интимной близости. Из этого можно заключить, что здесь имело место не грубое насилие садовника, но обоюдный "сон разума", то есть момент непреодолимой страсти обоих при их грехопадении.

 Правда, именно грехопадение, последующий гнев жрицы, и отправило ученого Шукаллитуду, убежавшего из храма науки в народ "черноголовых", который нуждался в его знаниях.
  Такой образ придаёт всем эпизодам оплодотворения богинь от рода Нин-кур-саг спермой Эн-ки двойной смысл: в материальной матрице тела-сознания происходит оплодотворение эпистемических знаний о плодородии новым знанием будущего — гнозисом.
 Но в физической реальности людей этот быстрый продукт тела-сознания имеет свои последствия: соитие жрицы (человека веры) и ученого (человека знания)
 
 Заметим циклическую повторяемость эпизода трёх соблазнений Эн-ки сперва дочери Нин-сар, потом внучки Нин-кур и правнучки Утты:
 Сперва следует фраза:

 "А Энки - он затаился в болотах, он в болотах затаился"
 Эн-ки "затаивается" в болотах до той поры, как созреет очередная "отроковица". И это, кроме образа супруга, который таится от супруги (земли, которая "возлежит в болотах"), желая совершить инцест, вызывает также иные ассоциации, связанные с отображением различных содержаний в формах социальных отношений:
  - знание гнозиса "таится" до той поры, пока ум ученого не созреет для него и не наберётся достаточно опыта, только после этого наступит сладкое вдохновение творца и "оплодотворение" его ума. Вынашивание "плода" гнозиса блаженно разрешается "как по маслу" формулированием новой теории в зримых образах
 - знание о том, когда осушать болота и где устанавливать границы твердой земли "таится" до того момента, когда людям можно указать грань между дикой природной почвой болот и окультуренной, то есть осушенной ("отроковицы" девственного знания об культуре селекции растений "взрастают" на твердых почвах садов, огородов, полей, плантаций финиковых пальм и виноградников)

 В следующей сцене мистерии Эн-ки выступает в ритуальный диалог со своим советчиком-кормчим: двуликим богом цикличного времени Исимудом. С ним мы уже познакомились при анализе мистерии "Нин-ан-на и Энки", где хозяин называл своего слугу "благим именем небес".
 Исимуд - не просто цельный период времени, циклично повторяющийся (год или неделя), но образ именно "благого времени", и потому он выступает советчиком Эн-ки (богом времени линейно-циклического)
 Вопрос Эн-ки Исимуду построен в характерном стиле негации ("от противного") и выражает как бы сомнение в том, что должно случиться, и причем именно с ним. Это сомнение его советчиком и должно быть снято:
"Отроковицу милую я ли не поцелую.
 
Нинсар милую я ли не поцелую?" (в следующих эпизодах: Нин-кур и Утту)
 Как будто Эн-ки сомневается в идентификации своей личности. Далее важно учесть, что мистерия, то есть храмовая литургия, есть музыкальное костюмированное действо солистов и хора, состав которого отображает действующую социальную иерархию общества (мужскую и женскую)
 А это значит: во-первых, Эн-ки, готового к соблазнению и соитию, изображает жрец, как подлинный актер входящий в образ бога. Для этого он ритуалом сомнения в своем праве совершить, что положено совершить богу (а не жрецу) начинает ритуал негации-подтверждения того, что должно свершится воистину, хотя в мистерии только изображается.

 Но это напрямую совсем не значит, что в молитвенном доме (ставшем "храмом" искусства) должно было совершиться нечто вроде изображаемого соития, способного возбудить эмоции мужчины и женшины. В храмах, посвященных богиням, женщины-жрицы играли роли мужчин (как в мужских мистериях роли женщин исполняли жрецы-мужчины, эта черта присуща и средневековому театру Европы).
 О дискурсе искусства и культуры в материальной матрице тела-сознания
 Вспомним фразу из предыдущего сюжета, где Эн-ки обращается к богине Нин-ан-не как такому образу, в который входят свои телом-сознанием играющие жрицы мистерии: солистки или артистки хора, облаченные в мужские наряды:
 Ты теперь одета в одежды "сила юношы"
 Ты утвердила слова, что произносит "юноша"
 (миф "Эн-ки и мироздание")

 Жрица в любовном эпизоде, где она изображает юношу, не должна отождествлять себя с мужчиной. Она должна идентифицировать себя с богиней, облаченной в одежды, дающие юноше его силу обольщения, и произносить за свой персонаж слова, диктуемые богиней плотской страсти. Тогда актриса женской мистерии остаётся только актрисой, актер мужской мистерии только актёром, и не происходит эмоциональная проекция роли на жизнь лицедеев (как писал Б. Пастернак, что мы уже цитировали не раз: "когда строку диктует чувство, оно на сцену шлёт раба, и тут кончается искусство, и дышит почва и судьба")

 Но соблюдать во всех обстоятельствах такой запрет, чтобы мистерия не стала искусом к оргии, хотя бы и гомосексуальной, было крайне трудно. Тем более, что эмоциональная страсть, которой насыщен гендерный образ, захватывает идентификацию "я" и управляет ею.

 Соответственно, в музыкальных партиях и солистов (или солисток) и хора мистерий могла уже возникать тройственная градация высоких и низких теситур и для мужских, и для женских голосов (с разделением партий хора на первый и второй голос). По крайней мере, из таблички с гимном царя Шульги (второй царь III династия Ура), следует, что шумерам к тому времени были уже известны законы музыкальной гармонии, связанные с повышением и понижением тонов, что даёт возможность транспонировать мелодии при распределении вокальных партий по голосам (свидетельство высокой культуры хорового вокала)

 И в танцах, если таковые имели место во время мистерий (по крайней мере, тщательно отработанных упражнениями ритуальных движениях, подобных классическому танцу), проявлялась искусственная инверсия гендеров (действие двойного андрогина: архетипа доминантного мужчины с подавленным архетипом женщины и архетипа женщины, с подавленным архетипом мужчины): игра мужской идентификации для женщин и женская идентификация мужчин.

 И если искусство мистерий, скрытое в храмах, постепенно проникая в народные массы, там вульгаризовалось, следовательно, нас уже не должно удивлять появление в народных праздниках женственных мужчин-танцоров, позднее названных кинедами, причем это слово стало синонимом развратника.

 Диалектика пространства в дискурсе искусства (ценность личности) и этнической культуры (ценность общества)
 Мы начали описания исторического дискурса со следующей семантической диаграммы архетипа:

(ретроспективная рекурсия (прямой ракурс и обратный, отраженный от "зеркала" прошлого, завязки сюжета)- центр, в котором помещается "я", обладающий вектором своего взгляда - (перспективная рекурсия(прямой ракурс и обратный, отраженный от "зеркала" будущего: кульминации сюжета))
 Всякая диаграмма или схема есть жесткая структура элементов образа реальности, то есть мера физической информации с количественно обусловленным расположением элементов статического пространства. Но и скелет физического организма-тела человека и структура производственных зон материального тела-сознания (души) есть также физическая матрица или жесткая физическая метрика. Однако на базисе скелета или формулы зон находится пульсирующая, динамическая живая плоть или потоки сознания (вещей первого и второго рода), пронизывающие индивидуальные и коллективные тела сознаний

 Таков же исторический дискурс искусства и культуры этноса: он схематичен лишь по форме, а в содержании это живая драматичная история цивилизаций, приносящих грядущему человечества ценные плоды своей культуры.
 Они остаются в наследство будущему благодаря историческим "чувствилищам" - памяти эпистем.
 И потому память этносов как бы живая, и потому она способна овладеть отождествлением "я" живых людей в настоящем времени, когда архетип рекапитулирует, последовательно транслируя свои сюжеты в вещах тел-сознаний людей, целых групп и целых культур, что это энергетические следы мыслей, эмоций и чувств некогда живших людей, групп и цивилизаций. Их сохраняют эпистемы естественных языков, формировавшихся исторически и генетически, также исторически возникавших этнических культур в период цельных цивилизаций, где искусство, включая художественное творчество, занимает подобающее ему место в иерархии ценностей (и антиценностей) общества.
 Искусство есть взгляд человеческой личности, взгляд, совершаемый в момент "сейчас":

 Подлинно настоящего, если человек осознаёт себя находится в подлинном времени единой реальности, но также прошлого или будущего, если человек искусства совершает ретроспективный или перспективный ракурс своего чувствующего восприятия в архетипы исторической памяти, его литературные дискурсы. В таком случае это всегда "настоящее" прошлое восприятие или "настоящее" (гипотетическое) будущее сюжета. Иначе говоря, речь в дискурсе идёт о восприятии образа прошлого, данного в настоящем времени человеку-субъекту, только ему одному, оставляющему настоящий мир за гранью осознания.
 Такой «путешественник во времени», вернувшись в настоящее из прошлого, может изменить себя и свой внутренний мир представлений о мире. А меняя в цикле настоящее, он создает и новый сюжет архетипа, и тем влияет на будущее сюжета цикла, осуществляя очередной этап морально-нравственной эволюции в этносе. После этого цикл может быть прерван и наступает этап линейной эволюции, вплоть до следующего кризиса и нового этапа циклов.

 Например, ретроспекция человека из второй половины ХХ века в России, отображающего в своём теле-сознании культуру общества, к событиям 1937 года есть консервативный ракурс, который оценивает прошлое с современных ему позиций. Ответным ракурсом, который транслирует архетип пространства-времени, становится точка зрения того, кто жил в это время, чувствовал и оценивал свою современность, понимая её согласно категориям своего опыта.

 Так возникает "настоящее" в прошлом - благодаря ретроспекции искусства, со всеми рисками такого действия из-за конфликта ценностей прошлого с ценностями настоящего. О них мы так подробно и говорим, описывая искусство шумеров, зарождавшееся в храмовых хоральных мистериях: вестниках прошлого, но и вестниках будущего, так как один исторический дискурс порождает после себя другой пока не возникает вестник грядущего, которое качественно изменяет мир.
 Прошлое (так как гнозис веками входит в состав эпистем культуры, хранящей творчество гениев) содержит уже в себе семена грядущего, «воспоминания» о нём. Это следы бессмертного, сохраняемые в смертном, сохраняемые поколениями и передаваемые будущим для пользования.

 Человек ХХI века, слушая "Лунную сонату" Бетховена или запись «Аве, Мария» в исполнении Джильи, может её воспринимать как музыку прошлого (то есть написанную и/или записанную в прошлом), но и как музыку предполагаемого будущего (если совершит перспективный ракурс), не без оснований предполагая, что и через сто лет голос гения будут слушать и также воспринимать: как музыку далекого прошлого или же грядущего.

 Это особенность дискурса такой культуры, которая более или менее бережно сохраняется человечеством на Земле. Но даже если когда-то такая культура ценится менее чем прежде или почти не ценится, в будущем общество к ней ещё вернётся, и далее будет возвращаться, пока на Земле существует человеческая цивилизация.
  Возвращаясь к схеме дискурса, можно сказать, что в ретроспективной рекурсии искусства-культуры первый ракурс - посыл к прошлому совершается человеком настоящего времени- носителем культуры (так она соединяет настоящее с прошлым), а ответный ракурс в ретроспективной рекурсии может быть возвратным ракурсом прошлого, повторенном в настоящем, если энергия идей, связанных с эмоциями и/или чувствами людей прошлого заразит своим мировоззрением взгляд человека из настоящего (и сюжет прошлого рекапитулирует в момент настоящего универсума)
 Также же и в перспективной рекурсии: первый ракурс запросы к будущему есть посыл ценностей культуры, а отражением от событийности будущего в архетипе может стать негативное мировоззрение человека прошлого на предполагаемое сюжетное будущее.

 И в том и в другом случае ракурсов в дискурсе речь идет о негативных кризисах, зарожденных в прошлом (засеянные семена зла) и рекапитулирующих в настоящее (пожинаемые плоды зла). Тогда рекурсия возвращает человека настоящего из ракурса в прошлое в ухудшенный мир. Таковы были в 30-е годы ХХ века исторически-литературные ракурсы немцев в архетипы германской нации, ставшие началом «третьего райха».
 Но если ракурс в прошлое изменит человека (людей) к лучшему, разрядив в прошлом заряженные негативной энергией воспоминания, приведя к перемене оценок и ценностей, исправлении ложного взгляда на мир и в настоящем человек изменит сюжет рекапитулирующего архетипа, тем он способен открыть путь к новому грядущему, к очередному линейной морально-нравственной эволюции. И это уже судьба Германии после поражения во второй мировой войне.
 Это значит, что из своего прошлого человек возвращается в позитивно измененный мир.

 В качестве примера из советской культуры, иллюстрирующего последнюю мысль, возьмём пьесу фронтового писателя, поэта и драматурга К. Симонова "Так и будет". Само название отражает веру в будущее, которую часто называют надеждой. Такая надежда в дискурсе культуры-искусства этноса противостоит вере в прошлое, а центре конфликта находится человек, с его способностью к любви как преображающей силе, разрешающей диалектические конфликты.

 В этой пьесе, действие которой происходит в военной Москве и разворачивается эпизодом любви между молодой женщиной-архитектором и немолодым полковником-сапером, ненадолго вернувшимся с фронта, ненавязчиво присутствует дискурс театра (близкий и драматургу Симонову, и его жене актрисе Серовой):
 - первый ракурс театра жизни (в лучших традициях Шекспира), в который только направляется молодая девушка - персонаж пьесы, но из которого уже возвращается разуверившейся в любви, пострадавший от войны Второй герой пьесы - зрелый человек, полковник, ненадолго вернувшийся с фронта в Москву, но он возвращается в ореоле военной романтики (ракурс в будущее культуры).

 - второй ракурс жизни актёров того будущего театра, где поставят пьесу "Так и будет", но и театра самой жизни (ответный ракурс искусства будущего)
 Пьеса показывает светлую надежду писателя на то, что его юношеская страсть к ветренной жене, актрисе Серовой, опьяненной театром и кинематографической славой, останется неизменной и в будущем (чего не произошло в жизни).
 Надежда свойственна культуре этноса, которому жизненно необходима перспектива, как свойственна этносу вера при его взгляде в ретроспективу.
 Итак, Симонов был типичным носителем ценностей этнической культуры, а его жена человеком искусства, в жизни которого искусы огромны.

  За кадрами этой пьесы остался конфликт между искусством и самой жизнью, где живые люди проявляют индивидуальные взгляды на жизнь и совершенно разные ценности. Этот конфликт противоречит тем установкам культуры общества, которые прежде объединили писателя и актрису (действительно, история взаимоотношений Симонова и Серовой крайне драматична)
 Именно я-восприятие, свойственное человеку-субъекту, делает искусство в истории общества периодическими колебаниями (кризисами, которые перемежаются периодами творческих взлётов гения) между двумя крайностями тех граней искусства, которые ему необходимы:

 -  самоопределения человека искусства (это творческое вдохновение от Бога, дающее меры стихии чувственного восприятия реальности).
 Её крайность есть искусство для самого себя при центростремительных тенденциях "эго") или
 -  искусства для другого и с помощью другого, то есть другого человека - учителя, или общества. Это ремесло, навык, приобретаемый упорным трудом, постоянно тренируемое умение, теория, познающая "алгеброй гармонию".
 Её крайность: служение идеологии общественной группы, государства.
 Обе крайности есть зло (превышение меры вещей в осознании человеком самого себя как творца), и обе ведут к истощению сердца любовью (ибо в зелёной "сердечной" зоне тела-сознания проявляется чувствующий субъект)
 И потому что искусство всегда современно, и это взгляд познающего субъекта ("я", отделяющего себя от объекта: "не-я") из глубин комплекса личности индивидуального тела-сознания человека.

 Этот взгляд искусства на мир есть антитезис, оппозиционный тезису культуры, задача которой: соединять сюжеты прошлого и будущего этноса во "взгляде" (иерархии нравственных ценностей и антиценностей) квазисубъекта коллективного тела-сознания.
 Искусство выступает в обратной фазе своих кризисов и возвышений по отношению к частоте кризисов и возвышений этнической культуры данной страны, конкретного геоконтура (зависимых от кризисов экономики общественных социумов и государственного социума власти).

 Поэтому гений искусства, появившийся, например, в России (СССР) периода расцвета советской культуры, оказываются для государства в некий момент его исторического времени "лишним" (что объясняет судьбу в Советском союзе "диссидентов" Э. Неизвестного, И. Бродского, А. Солженицына)
 В судьбах отдельных людей, если они хорошо известны человечеству своими добрыми или недобрыми делами, можно увидеть, как в историях человеческих жизней проявляются архетипы, некогда созданные творческим человеком и пополнившим мультиверс культуры. Например, в судьбе Гитлера и Евы Браун проявился германский архетип Зигфрида и Брунхильды из весьма почитаемой Гитлером тетралогии "Кольцо нибелунга", созданной Вагнером, а в судьбе Пушкина и его жены проявился архетип Ленского и Ольги, созданный самим поэтом в "Евгении Онегине"
 Для целых стран и государств мы увидим те же явления проявленности архетипов материальной матрицы в двуедином универсуме. А еще точнее сказать - единой реальности, цельные образы которой проявляются в триединстве: управляемом двуединстве матриц: физической и материальной.

 В основе подобных явлений - ракурсы в прошлое и будущее этнической культуры группового тела-сознания и обратные ракурсы искусства личности.
 Таким образом, мы показали очевидность риска обращения к архетипам истории первого искусства хоральных мистерий, предшествовавших опере, которая соединяет искусство слова в своём сюжете со множеством других искусств: музыки, вокала, лицедейства, мастерства телодвижений и композиционной постановки, мастерства декораций, грима, костюма.
 Разумеется, культура этноса не может избежать колебаний между индивидуальной и общественной я-идентификаций субъекта в структуре комплекса личности, что свойственно искусству самой жизни (например, политика, оратора) и художественному творчеству.

 И сами гении искусства есть носители гнозиса, способного в нужные моменты собой оплодотворять культуру этноса.
 Но в том и дело, что лишь попеременное чередование кризисов и возвышений искусства и культуры, способно вдохновлять и оплодотворять культуру плодами творчества гениев культуры и искусства.
 Это происходит лишь пока у этноса и государственной власти, которую строит этнос здесь и сейчас, есть в универсуме грядущее. В противном случае искусство начинает деградировать, а тело-сознание его носителей нравственно разлагаться. Это судьба Шумера.
 После существенного отступления вернёмся к анализу мистерии.
 Слуга Исимуд, кормчий лодки магур (основа цикличного времени) и он же - советчик, "благое имя небес", подтверждает своему хозяину легитимность того, что совершается:

"Отроковицу милую, поцелуй её!
Нинсар милую, поцелуй её!
Господин поплывет, я буду править,
Он поплывет, я буду править!"
 А в следующем эпизоде даже так, с подтверждением истинности события, необходимого установлению подлинного отождествления исполнителя с персонажем:
 "Отроковицу милую, воистину поцелуй её,
 Нинкур милую, воистину поцелуй её!"
  О дискурсе водообмена в физической матрице
 Далее об Эн-ки, спешащем к любовному свиданию на лодке магур, которой правит цикличное время, сообщается:
 "Он поставил ногу в лодку,
 А другой уж коснулся земли твердой"

 Так как лодка находится на поверхности водоёма, один шаг бога линейно-цикличного времени, который есть также бог воды, сделанный из лодки на сушу, можно понимать как дискурс причинно-следственных связей при водообмене, прямых (от прошлого к будущему) и обратных (от будущего к прошлому):
 - ретроспективная рекурсия от вещи первого рода к вещи рода второго: "шаг" времени перемен, от периода, когда сохраняются или создаются водные запасы региона, ко времени проведения работ по осушению местности для земель, необходимых сельскому хозяйству
 - перспективная рекурсия от вещи второго рода к вещи рода первого: "шаг" в пространстве, отделяющий границы водоёмов от твердой земли (результат работы по созданию сети оросительных каналов)
 Момент как шаг динамического времени

 Понятие шага Эн-ки - образ проявленного качества в геоконтуре. Этот период негэнтопического управления событиями вселенной, необходимого квалитативной эволюции тела-сознания.
 Момент гнозиса становится единицей хрональной меры. Характеристика цельного, неразрывного по длимости момента исторического времени, проявляющего единый смысл, очень важен для понимания того, что есть мера вещей во времени изменения качеств

  В мистерии один шаг Эн-ки описан как перемена мест в пространстве-времени: из лодки (значит, водоема) на землю твердую, из здесь-бытия1: положение одной ноги) в здесь-бытие2: положение другой ноги. И так как обе ноги принадлежат одному телу бога линейно-циклического времени, совершающего один шаг перемен (один этап линейно-векторного времени перемены качества), речь идёт об одном моменте: сейчас-бытии.
 Таким образом, здесь описывается одномоментность двух событий на разных местах-пространствах физической метрики, между которыми существует пространствоподобный интервал, но нет интервала времяподобного (один момент сейчас-бытие в нескольких здесь-бытиях)

 Это значит, что Эн-ки - и как бог воды, и как бог оплодотворяющей инфо-энергетики, в этот момент остаётся собой: меняя качество мира гнозисом - новым знанием, он в своем неразрывном шаге не меняет смысл двух событий: оплодотворения почвы водой и оплодотворения новым знанием прежних знаний эпистемы в акте творчества.
 А вот между зачатиями Нин-сар и Нин-кур уже явно имеется времяподобный интервал, это два разных шага

 Таким образом, Эн-делает в этом эпизоде мистерии как бы два шага вперед в квантитативной эволюции знаний. Отметим плоды этого движения гнозиса к развитию естествознания и агрокультуры этноса:

 1 шаг) Рождение и вросление Нин-сар, её зачатие дочери Нин-кур
 "Хозяйка растений" (Нин-сар) порождает "Хозяйку земли" (Нин-кур).
 Нин-сар мы отождествим со знанием законов вегетации растений, условий их созревания и роста, а Нин-кур с технологиями искусственной селекции, методами окультуривания даров природы. Именно это дает аграрной цивилизации матриархата возможность стать хозяйкой собственной земли
 2 шаг, делаемый на основе первого) Рождение и взросление Нин-кур, её зачатие дочери Утты

 "Хозяйка земли" порождает Утту. Это совершенно другой образ: уже не оплодотворяемой богини (архетипа), чей титул начинается характеристикой Нин "госпожа".
 Утта - это образ человека, который свой женской профессией обязан тому, что храмовое хозяйство овладело искусством культивации дикого льна, научилось технологии его обработки, изготовлению льняных полотен, созданию изысканной одежды
 Обратим внимание на то, что после Нин-кур череда оплодотворений и рождений в мистерии заканчивается: хотя соитие Утты и Эн-ки состоится, но не принесёт на этот раз плода
 событие 4 (обратный ракурс 22 к созданию череды необходимых Шумеру форм растительности)
 Физическая матрица, интегрирующая материальная машина

 7)

 Утта - образ бесплодной ткачихи в мужском храме, которая создаёт для жрецов, богослужений и для театра храмовых мистерий раскрашенные одежды из льна.
 Таким образом, переходя к теме Утты, мистерия полностью меняет и место действия, и декорации, и характер персонажей, и сам тип театра. Он становится красочным, пёстрым, насыщенным интригующими событиями самой жизни, описанием щедрых плодов земли и гораздо более подробным описывающим эротические утехи, чем в предыдущем действии .

 Понимание дальнейших эпизодов, в которых развивается яркая, маскарадного характера остросюжетная интрига, осложнено повреждением текста, дошедшего до потомков фрагментарно. Но сохранившееся вполне вписывается в канву повествования, если сопоставить смысл, того что должно происходить, с отрывками и при том учитывать ряд особенностей шумерской культуры с использованием других источников.

 Эротическая мелодрама храмовой ткачихи, садовника и жреца - участника мистерий об Эн-ки
 Если в предыдущих сценах образ садовника лишь угадывался и подразумевался, находясь в подоплёке событий, то теперь, при описании событий физической реальности, этот персонаж вдруг возникает, обретая облик и даже принимает некоторое участие в разворачивании сюжетной интриги настоящего маскарада, мастером которого показывает себя автор мистерии.
 Однако, начнём с образа пораженной бесплодием, но вполне жизнерадостной ткачихи Утты и жреца, выступающего под маской бога Эн-ки. По ряду некоторых черт можно идентифицировать в нём соблазнителя женщин из числа тех жрецов, которые участвуют в хоральных мистериях.

 Что даёт основания к таким выводам?
 Приведём в качестве смыслового ключа строки из других мистерий, где описывается, как Эн-ки определяет профессиональные судьбы:
 О певце мистерий:
 Энки, на него взглянув, на того, кто щурил очи,
 Определил ему судьбу, искусством пения его наделил он.
 Ушумгаль, владыка великий, перед царем его поставил.
 Об ткачихе Утте:
 Энки, на женщину взглянув, на ту, кто родить не может,
 Определил ее судьбу - в женский дом
 ткачихою ее устроил.
 ("Эн-ки и Нин-мах)
 О богине ткачества Утте, чей образ воплощается в ткачихах:
    Энки придал совершенство тому, что женским является ремеслом,
    Для Энки, для людей... - облаченье.
    Тиару дворца, самоцвет повелителя,
    Утту, достойную женщину, радостью полную,
    Энки поставил над ними главной.
 ("Эн-ки и мироздание)

 Сравним эту выразительную характеристику Утты: "достойную женщину, радостью полную" с теми словами, которые говорит об Утте автор мистерии "Эн-ки и Нин-кур-саг":
 "Утту радости полна, дверь ему она открывает"
 "Утту, крепышка-толстушка, руками всплеснула,
 Руками от радости всплеснула"

 Возникает образ женщины вполне жизнерадостной, довольной своей сытой жизнью, что отражается и на её формах. Весьма существенное отличие образа ткачихи от богини ткачества заключается как раз в нравственном облике: богиню автор описывает как женщину вполне достойную. И понятно, что ей нужно служить во всём образцом.
 Напротив, на ткачиху её безбедная жизнь действует несколько сомнительным образом: она пристрастна к пиву, судя по тому, что полные сосуды этого напитка ей дарит лже-садовник, а кроме того, неравнодушна и к интимным удовольствиям, что автор даёт понять недвусмысленно по её репликам. Например:

  "Пусть он в доме узду мою схватит,
  Пусть Энки узду мою воистину схватит"
 Слово "воистину", которым лекомысленные слова Утты как будто сакрализованы, как уже отмечалось, являются ключом к отождествлению исполнителей с персонажами храмовой мистерии: ни кто иной, а только Эн-ки, согласно сюжету, должен "схватить узду" Утты.
 Далее следует один из древнейших эротических рассказов цивилизации, живописующий сладострастные крики женщины во врем акта страсти:
  "Утту, прекрасная женщина, - "О бедра мои, о тело мое,
  О утроба моя!" - кричит"

 Отчего же ткачиха в храме так довольна жизнью, так плотна телом, и что послужило причиной её праздных развлечений, хотя у ткачих вообще-то в храме немало обязанностей?
 Беззаботность этой женщины в сравнении судьбами простых женщин древней цивилизации понять нетрудно: храмовая ткачиха, обученная сложному ремеслу, получает за мастерство изготовления прекрасных одежд для жречества и достойную оплату. Она работает не на знойном поле, а в мастерской храма, имеющего обширные плантации пальм, овощей и фруктов, да и кроме того, её интимные потребности есть кому удовлетворить, и соблазнители не оставляют её услуг также без вознаграждения.

 Но главное, что такие связи у бесплодной женщины не ведут к тем последствиям как обычно. Она избавлена от нелегкой обязанности женщин древних времён рожать часто и много (потому половое созревание девочек и брачная жизнь начинается очень рано), затем выхаживая детей, заботясь об их воспитании, образовании, беспокоясь об их здоровье и необходимости обустройства их дальнейшей судьбы.
 Такая женщина вряд-ли знает радости супружества, так как брак без детей не имеет смысла в практической древней цивилизации, которая выживает демографической экспансией. Она не знает и радостей материнства, и чувство её любви выражается разве что в эмоциях страсти внебрачных связей. Она целиком отдана радостям плоти.
 Партнер Утты в сюжете мистерии: жрец, поющий в мистериях, как описывает автор, также обладает проблемами со здоровьем: болезнью зрения

 Заметим, Эн-ки не зря занимался трудоустройством людей с хроническими болезнями, это в самом деле проблема древних цивилизаций: они не настолько успешны, чтобы содержать много людей, не способных выполнять обязанности, важные для этноса.
 Вместе с тем, тяжелые условия работы, недостаток знаний, как раз и порождают профессиональные болезни мужчин и женщин:
 Молодой мужчина, работающий в поле, легко может повредить зрение под действием сильных ветров, несущих с гор твердые частички пыли. А профессиональной болезнью женщин, которые занимаются окраской тканей, может стать отравление органическими красителями, ведущее к бесплодию.

 Если женщина в первом же браке после соития не приносит детей в положенный срок, традиция расторгает такой брак, и репутация женщины подорвана. Тогда путь в храмовые ткачихи становится для неё благом. А там болезнь оказывается скорее кстати, так как уже не страшны работы с ядовитыми красителям, а её интимные связи с персоналом храма также кстати не дают рождения, так что их легче скрыть

 Для мужчины, потерявшего работоспособность, храм также представляет широкие возможности: как людей, способных служить искусству мистерии, так и для работы в храмовых садах и полях, где можно найти не столь тяжкие условия работы, как на обширных полях, которые открыты всем ветрам.

 Дело в том, что лучшие земли страны принадлежат как раз храму при родо-племенной форме общества, когда нет еще собственности на землю, по верованиям, принадлежащую богам. Таким образом, боги делегируют свою власть над землей жрецам, в свою очередь использующих эти земли: поля, сады, виноградники, огороды, пастбища или для непосредственно производства аграрного продукта, которым расплачиваются с работниками, или для оплаты услуг участками земли без наследования и отчуждения (владение без права собственности), или путём сдачи земель в аренду аграрным общинам.

 Не удивительно поэтому, что культивация льна, растения довольно прихотливого, способного жить далеко не везде в Шумере, требующего специальных почв (не слишком гидрофильных, но и не слишком гидрофобных - таковы, например, суглинки в низовьях Тигра и Евфрата) и усиленной влаги в момент вегетации, происходит на храмовых землях, и льняная ткань доступна далеко не всем, это одеяние жрецов и высшей знати (затем царей и придворной аристократии)

 Далее в мистерии разворачивается бытовая любовная интрига с переодеванием, которая позволяет Эн-ки явиться на свидание с Утту под видом садовника, обычно снабжающего ткачиху плодами своего труда: овощами, фруктами и пивом. Для этого Эн-ки слегка шалит: он сперва не даёт воды храмовым участкам, но затем, явившись под видом неожиданного благодетеля, наполняет земли водой так, что они дают обильный урожай. Обрадованному садовнику Эн-ки велит отдать свою одежду и принести всё то, что садовнику велела ткачиха. С этими дарами он сам под видом садовника отправляется на рандеву, наведя на своё лицо вид бывалого соблазнителя (подводит глаза)

 Утту конечно уже знает о том, кто её посетит на этот раз, будучи предупреждена супругой верховного бога. Её автор называет титулом Нин-ту, потому что капли спермы Эн-ки, которая не может оплодотворить ткачиху, богиня собирается использовать для зарождения нового знания: о необходимых людям травяных растениях.

 Речь в использовании именно таким образом гнозиса идет не о том, что новые травы выросли из земли неким волшебным образом. Но появились новые знания о травах, возможности их применения, а значит, о необходимости использования или окультуривания некоторых растений.
 Травы "выросли" для людей именно в том смысле, что они появились в ракурсе их пристального внимания. Ведь агронаука познаёт мир чисто практически
 Травы "выросли" еще и в том смысле, что цивилизация начала их разводить и выращивать искусственно для совершенно определённых целей (например, исцеления больных), при этом подвергая селекции, окультуривать, выделяя необходимые свойства.

 Например, бодрящий и затем опьяняющий напиток из ячменя, называемый переводчиками текста пивом, явно очень древнего происхождения, то есть еще времён матриархата, и он тогда уже содержал в себе уже слабый алкоголь.
 Но сильно алкогольным напитком, содержащим достаточно высокий спиртовый градус, пиво могло стать только позже, при появлении специальных технологий брожения с использованием солода. То же самое можно сказать о финиках и винограде: при развитии культуры алкоголя растительные соки стали пальмовым и виноградным вином.
  Соответственно, в агрокультуре появилось специальное - для новых целей ("дионисийское") разведение ячменя, пальм и винограда, а также растений наркотизирующих.
 И вот результат: на участках, оберегаемых человеком, благодаря Нин-ту:

  I.
 1."Трава лесная" выросла.
 2."Трава медовая" выросла.
  3."Трава садовая" выросла.
 4."Трава семенная" выросла.
    II.
 5."Трава колючая" выросла.
 6."Трава густая" выросла.
  7."Трава высокая" выросла.
 8."Трава целебная" выросла.

 Мера количества и качества (иерархия ценностей) в генезисе окультуриваемых трав и в их списке
  Мы пронумеровали каждую траву из списка восьми и разбили его на две группы: I(1-4) и II(5-8), также делимые надва.
  Отметим для начала следующую их специфику: в группе I растения 1-3 относятся к прямому применению трав для пищи и питья, а завершает группу растение, ценность которого заключена в семенах: 4 - ячмень, новое применение которого: пьянящий алкогольный напиток (что даёт основание для такого вывода, станет ясно позднее)

  В группе II растения 5-7 относятся к косвенному применению в агрохозяйстве, а заключительное растение 8 - использование трав для лечебных целей, включая наркотические (их используют в храмовых практиках для достижения жрецом-пророком состояния транса, о чем речь еще впереди, но может использовать и врач)
 Есть соединять меру необходимого количества травяных популяций с качеством, максимум которого достигнут в завершающем, четвёртом растении группы, мы заметим последовательность необходимого числа трёх растений, цепочка которых предшествует максимальному достижению меры качества (ценности) в четвёртом растении.

 В первой группе очевидно, что они выстроены как иерархия ценностей, свойственная системе человеческих знаний: от ценности-минимума (трава лесная) до максимума (трава семенная, ячмень - наиважнейшая культура древней агроцивилизации, вероятно предшествовавшая пшенице)

 То же самое можно сказать и о второй группе: явном генезисе качеств, выстроившим виды трав в шкалу ценностей от минимума, с которого начинается процесс селекции (трава колючая) до максимума (трава целебная)
 Почему количество видов  травянистых растений - четыре составляют в каждой группе минимально необходимую меру (а больше и не требуется)?
 Четыре есть синтагматическая четверица (парадигма, то есть пара качественных мер, между крайностями которых помещена еще одна пара) - число, также показывающее меру количества в четверице морали, которую мы уже упоминали, как свойственную и шумерам, и морали ислама: между полюсами моральной парадигмы зло-добро вмещена промежуточная пара стадийности:

- "минимизированное добро" (составляет со злом одну группу)
- "минимизированное зло" (составляет одну группу с добром)
 В групповом списке четырёх растений соответственно вид с минимумом материальной информации (определяющей степень ценности) и вид с максимумом составляет пару крайностей: начало (аксиологический минимум - зло) и конец группы (аксиологический максимум - добро)

 Действительно, в первой группе первую пару видов (трава лесная и медвяная, то есть луговая, где пчелы собирают свою дань) от второй пары (трава садовая и семенная) отделяет черта цивилизационной оседлости (лес, луг: дикая природа - противопоставлен одомашненному пространству-времени: саду, полю)
 И эта бинарная мера пространства-времени (физической информации пространства) сочетается с бинарной мерой времени-пространства (материальной информации времени): цикличности жизни этноса, постепенно осваивавшего свой ландшафтный архетип по мере накопления опыта, сочетающего теоретические знания с практикой.
 Та же особенность у иерархической четверицы во второй группе: граница оседлой жизни как в пространстве-времени, так и во времени пространстве жизни людей в этносе отделяет траву колючую и густую от высокой (тростник, значение которого для древней цивилизации трудно переоценить) и целебной.

 Более того, этническая цивилизация, сперва создав дихотомию между природой дикой и окультуренной, затем переходит на следующую стадию своего развития:
 Дихотомия двух противоположных начал превращается в диалектику, обусловленность противоположных ценностей. При этом для людей, которые поначалу отгородили себя от природы, переоткрываются заново её дары, а тогда сокровища леса и медвяного луга проникают в геопространство жизни людей (и так расширяется пространство понимания между этносом и благодетельным этно-ландшафтом)

 Тогда и колючая трава приобретает своё значение: она уже не только царапает ноги и рвет одежды людей, но и охраняет посевы от злостных врагов-животных, и медвяная трава, как только окультурены пчелы, становится предметом заботы в агроцивилизации. И "трава лесная" приобретает новое значение в хозяйстве: и ягоды и грибы могут становиться лекарствами и также источниками наркотизирующего влияния, если они подвергнуты определенной технологии (например, перебродившие ягоды становятся алкогольными)

 Мы говорим о диалектике самой жизни, диалектике знаний, но есть ли диалектика в понимании человеком того, что такое добро и что зло? Ведь это моральная диалектика.
 Дело в том, что никакое знание не помогает пониманию человеком того, что есть добро в настоящий момент его времени, а что зло, так как сама диалектика для человека лишь феномен. Суть моральной оценки всегда нумен: понимание меры вещей, превышение которой является злом. Это понимание и возникает лишь в момент настоящего, это смыслотворчество, потому и не относится к области знаемого.

 событие 5 (ракурс 1 к прошлому). Инволюция. Функция контейнера, отображающего содержания вмещаемых им контейнеров:

 Социальные болезни Эн-ки: проблемы организма-тела гуморальные соматические и психические вследствие проблем тела-сознания при новом употреблении растений (отождествление тела-сознания производственного социума и организма природы)
 отображение социальных отношений в контейнере втором: пантеическом и третьем: биологически-гендерном
  8) Эн-ки поглощает травы: собственный опыт бога предшествует опыту человека. Жертва своим здоровьем ради блага людей
 Следующий эпизод: Эн-ки берётся определять судьбу восьми травам: он съедает каждую после того как Исимуд её называет и срезает.
 Первый ключ к пониманию произошедшего - слова автора:

 "Энки решил судьбу растений, он познал их сердце"
 "Познаниесердцем" (говоря иначе, сердечная, то есть милосердная интуиция ума, полного чувствами) вообще свойственна философии шумеров, как отмечает В. Емельянов. Добавим, что это также типичная черта индусской философии.
 А данном случае фаза имеет также конкретный смысл взаимопознания сердец: своим сердцем Эн-ки познаёт "сердце растений". Что же это значит познать? Добрую суть растения Эн-ки познаёт доброй сутью своего сердца.
А добрая суть фармакона есть знание того, в какой мере он способен приносить добро (за этой гранью меры вещей и веществ уже начинается зло)
 Чтобы пророчить будущие болезни и опасности людей при новом применении трав (таковы например, алкоголизм и наркомания), чтобы познать их сердце как раз в том смысле, насколько полезным или вредным (бессердечным) могут оказаться новые агрокультуры, говоря иначе, познать меру добра и зла в применении этих трав, Эн-ки их поглощает.

 Тем он добровольно принимает на себя ряд болезней, и так его горький опыт заболевания, но также излечения, то есть сперва процесса умирания, но затем процесса воскрешения, предшествует горчайшему опыту.

 От смерти за людей и воскрешения Иисуса эта канва сюжета заметно отличается «лишь» тем, что бытие сына человеческого в плоти есть бытие не только Сына человеческого, но и Сына божьего по сути, который приносит себя в жертву временной смерти добровольно во имя спасения всего человечества.
 Дальнейшее излечение Эн-ки должно дать людям архетипы необходимого им знания - тех богов, которые покажут путь этносу для правильного применения трав в меру, которая принесет пользу, чтобы избежать болезней, или чтобы их лечить.
 Отметим важные отождествления этого мифа с мировыми сюжетами:
 Во-первых, конечно библейский сюжет грехопадения: первые люди принимают плод знания добра и зла вовнутрь своих тел. Но для живых людей Евы и Адама болезнь грехопадения носит хронический, при том "генетический", онтологический характер и ведёт к смерти.

 Эн-ки же (архетип) не умирает, а выздоравливает, тем помогая людям, и в этом как раз квинтэссенция всей мистерии. Следовательно, мы может заключить, что первая аналогия для понимания смысла событий мистерии носит лишь косвенный характер. Нам следует найти нечто другое
 Во-вторых, самоотверженный поступок шумерского бога напоминает индусский миф о пахтании молочного океана для производства напитка "амрита", где похожую услугу оказывает миру Шива.

 Дело в том, что изготовление сильного наркотизирующего напитка "сома" (у иранцев "хаома") заключался в смешивании молока и сока, отжатого у растений, набор которых также назывался "сома" ("хаома")
 Согласно мифу, амрита (это и есть сома-хаома) появилась совсем не просто: пахтание молочного океана привело к тому, что у демонов и асуров, которые занимались производством амриты, возник страшный яд халахала, ставший быстро распространяться по миру (заметим: не таковы ли болезни алкоголизма и наркомании?).

 Шива (в Тримурти - сила необходимого разрушения, меру которому дают Вишну и Брахма) помог миру, поглотив яд.
 В итоге этой драматической истории напиток "несмерти" в его окончательной форме "бессмертия богов" дарит миру бог-лекарь Дханвантари (смысловую связь такого эпизода с мистерией шумеров мы еще отметим)
 В индуизме поступок Шивы носит несколько абстрактный характер, хотя и говорит о том, что он не чужд милосердия. Но и ничего особенно жертвенного также в себе не содержал: Шива уменьшил объем яда халахала, который в итоге не принёс ему ощутимого вреда (так и болезнь наркомании "редуцируется" массовыми смертями тех, кто ей подвержен)

 Напротив, поступок Эн-ки, тяжко страдавшего от болезней и даже рисковавшего умереть, уже носит характер христианского типа жертвы собой ради блага человечества. Ведь бессмертие не было присуще шумерским богам, так как шумерам и не было присуще слишком для них абстрактное понятие вечности (в этом уже глубокое отличие от индо-иранской культуры)
 Заметим, что шумерские культы полагают базис сюжетов в религия Откровения, то есть религиях личности, чего лишен азиатский индуизм
  Сложность дальнейших событий заключается в том, что Эн-ки не мог исцелить себя сам. Это должна была сделать проявляющая любовь другая личность, а именно этническая богиня Нин-кур-саг, она же - богиня Нин-ту, порождающая архетипы богов-целителей.

 Но любовь, проявляемая ею, уже не должна быть вполне понятной любовью супруги, тем более что Эн-ки приходит время оставить землю Дильмуна. Здесь требуется любовь общечеловеческая и в то же время родственная: любовь сестры к брату, роль которой нам еще предстоит оценить в следующей мистерии о Нин-ан-не, нисходящей в подземный мир её смертельной сестры Эреш-ки-галь.

 Однако, если любовь Гештинаны к её брату Думу-зи - чувство, соединяющее действительно родственников, в данном случае речь идёт о том, что у анунаков боги и богини одного поколения и равного иерархического статуса любят друг друга как братья и сестры, то есть как члены некоего духовного сообщества, объединяемого узами приязни, милосердия, готовности помочь всеми силами.
 Говоря иначе, языком древнегреческой философии, теперь мистерии необходима любовь агапе богини плодородия к богу шумеров.

 Для этого требуется процедура расторжения брака Эн-ки и Нин-кур-саг, развода их жизненных путей.
 Она возникает в итоге острого конфликта, за которым должно последовать примирение, после того как узы брака оказываются расторгнутыми (тогда между Эн-ки и Нин-кур-саг устанавливаются совсем иные отношения: любви человека к ближнему, подобная любви братской)

 Начнём с конфликта, в котором Нин-кур-саг не понимает мотивов поступка Эн-ки, срезавшего травы-их совместного порождения, и поглотившего их (подобнотому как в мифологии греков Хронос поглощал своих детей, но его мотивировка конечно принципиально отличалась от поступка шумерского бога)
9)
 В результате ссоры "Нинхурсаг прокляла имя Энки", что выразилось в такой фразе:
 "Не взгляну на него взглядом жизни
 До самой смерти его!"
  О роли "взгляда жизни" в мифологии  шумеров мы уже говорили. И в ХХ веке в России жена, поссорившись со своим мужем, может покинуть его со словами: "Глаза мои тебя больше не увидят до твоей смерти!", и такой образ - отголосок давних верований.
А следующем мифе появляется и тема "взгляда смерти". Явно для древних агроцивилизаций понятие взгляда жизни (или смерти) человека, обладающего определенным ракурсом зрения на природу вещей, свойственную также природе родной земли (в отличие от природы подземного мира) и обращенного к воде, имеет особое значение.

 Ведь ракурс анализирующего и устанавливающего причинно-следственные связи человеческого взгляда в прошлое или предполагаемое будущее (экстраполяцию прошлого) в рекурсии, отражении от знаний прошлого и будущего, оборачивается противоположностью связи причины со следствием (в будущем эта связь противоположна связи прошлого)

 Сказанное нами есть схема, абстракция, но она становится для этноса в геоконтуре этнического ландшафтного архетипа фактором выживания, так как именно деятельность людей находится в центре водообменного дискурса региона.
 Вода жизни (необходимая биосу и человеку степень минерализации воды, достигаемая в гомеостазе процессов опреснения-минерализации, то есть мера физической и материальной информации в двойном коде управления) при дискурсе водообмена есть тот уровень сложности управления процессами (уровень негэнтропии), которого в ареале страны достигают согласованными и организованными усилиями все элементы биоса и человеческой популяции:
Это и люди, меняющие природу ареала с гомеостазом деятельности растений, животных, и насекомых, и недоступных взгляду микроорганизмов, чья деятельность, пронизывающая все сферы Земли, включена в установление кислотно-щелочного баланса региона.

 Вновь о фармаконе

 Живая вода, содержащая оптимальную меру материальной энергии времени в универсуме, потребную меру минерализации при тонкой настройке жизни, и необходимая человеку для его жизни и хозяйства, есть результат совместных усилий жителей локально перенаселенной страны, приспосабливающих для собственных нужд природный водообмен, с биосом при деятельности его популяций в регионе,
 При этом вода, минерализуясь только до определенного предела меры веществ, насыщается материальной энергией времени: продуктом жизнедеятельности популяций биоса в регионе.

 Если в популяциях скорость отмирания особей превышает скорость обратного процесса: то есть возврата некропродуктов в жизненный обмен,  продукты отмирания накапливают в материальной информации вещества физической матрицы меру энтропического продукта смерти. Тогда "фармакон" (разделы: 44, 69, 124) из лекарства становится ядом.

 Таким образом, если родная земля Нин-кур-саг не смотрит на бога воды-информации Эн-ки взглядом жизни, это равносильно взгляду смерти.
 Проклятие бывшей Дам-галь-ну-ны (родная земля) брошенное в сторону Эн-ки (богу информации и воды) носит вещий характер (она уже никогда не увидит мужа), обозначает крушение семьи и неформальное расторжение брака.  Нин-кург-саг никогда более не увидит Эн-ки как мужа, а между тем, только она способна его излечить.

 Без элементов земли процесс минерализации воды только до определенного предела невозможен, встреча земли и воды поэтому состоится. Но уже не как брак (единство судьбы, то есть совместная динамика), а лишь сотрудничество, так как в новых отношениях элементов у элементов земли (меры физической информации) и элементов воды (меры информации материальной) своя динамика. Эти раздельные динамики пространства нужно лишь в некоторый необходимый момент согласовать
  Далее мистерия сообщает о процедуре скорби богов, которая проявляется в особом ритуале: "Ануннаки во прах уселись", подразумевающую переживания о болезни Эн-ки, которые вызваны поглощенными растениями.

 Единственный выход из создавшейся ситуации заключается в официальной процедуре развода, которая отрешит обоих супругов от их обязанностей. Такая процедура, будучи сакральной, также освобождает обе стороны от негативных чувств и конфликтов, чтобы их могли в дальнейшем могла соединять дружба и сострадание.
 Сакральная процедура расторжения брака носит довольно замысловатый характер вполне определенных костюмированных обрядов и ритуальный сюжет.
 Вообще ануннаки, как мы уже знаем, строго соблюдают принципы нравственности моногамной семьи, и только всеобщая ассамблея богов имеет право или осудить провинившегося или же наоборот: признать его свободным от семейного долга.
 Смысл мистерии, во-первых в типичном для шумеров иносказании (переходе вещей из одного вида в другой): Нин-кур-саг больше никогда, как и поклялась, не бросит взгляда жизни на Эн-ки как супруга, но ничто не мешает ей бросить этот взгляд на него как уже не мужа, а брата-анунака, страдающего и нуждающегося в её помощи.
 Поэтому, согласно мистерии, после развода Нин-кур-саг "не узнает" в Эн-ки прежнего своего супруга, и называет его "братом".
 Но это еще далеко не всё, а лишь начало интриги и разводного сюжета, который мы назовём "имитация имитации". Чем вызвана столь сложная процедура, которую мы разъясним подробнее?

 Дело в правовом характере отношений между супругами, которое устанавливается в традициях общества и фиксируется властью управленческого социума.
 В патриархальном обществе шумеров мужу представлялось гораздо больше прав чем жене, в том числе и при мотивировке развода. Единственный повод для жены расторгнуть брак, и такая норма коренится в предшествовавшем матриархальном обществе, а в шумерской цивилизации она продержалась, скорее всего, недолго, заключалась в том, что жена расторгала брак, лишь уличив мужа в многоженстве, то есть в том, что он, кроме её семьи, имеет еще и другую.
 При этом жене требуется не просто уличить супруга в измене, нужно доказать, что у него есть другая семья

 Поэтому процедура развода Нин-кур-саг с Эн-ки, хотя он и не является примерным супругом, но другой семьи не имеет, подразумевает появление некоего, и весьма хитрого, опытного персонажа женского рода, который называет себя женой Эн-ки. Этим ритуалом необходимые условия расторжения брака достигаются - при  условии конечно, что участники разводного суда "верят" новому персонажу. На то мистерия и есть лишь ритуал, дающий женщине в период матриархата право покинуть неверного супруга даже в том случае, если он и не завел другой семьи (условный обман против фактического обмана)

 В этом и заключается имитация имитации (отрицание отрицания): ложная жена имитирует неверность отторгаемого супруга, якобы создавшего вторую семью, но это оказывается почти имитацией клеветы (обусловленной правдой), так как супруг и в самом деле нарушил святость своего первого и единственного брака.
 10) Мистерия расторжения брака Эн-ки и Нин-кур-саг. Лиса как "ложная жена"
  Текст мистерии в этом месте сильно поврежден, так что для потомков остаётся загадкой, каким образом добивается своего лиса, которая за вознаграждение, которое обещал ей Эн-лиль, сумела вернуть Нин-кур-саг к ложу страдающего Эн-ки для его излечения (это вознаграждение является отголоском культа деревьев, что мы находим и во второй главе библейской Книги "Бытие")
  Мы реконструируем этот текст в соответствие с соображениями о культуре шумеров, которые изложены выше. При этом сохранившиеся обрывки текста в линии сюжета обретают свою значимость.

 Появление животного - лисы там, где мистерии требуется хитрый персонаж "ложной жены", не должно нас удивлять.
 При углублении в архетип древних верований, строившийся последовательно в естественном генезисе образов, вслед за историческим слоем пантеизма, представлений о гендерах, располагаются формирование образов живой природы: растений и животных на стадии, предшествующей либо сакрализации, либо демонизации (в зависимости от того, какую роль то или иное растение и животное играет в жизни людей)

 Ранее мы описывали этот процесс на примере дерева, цветка, змеи, мангуста и лягушки. Характерный образ лисы у шумеров практически ничем не отличается от лисы русских сказок. У него ясно выраженная динамика жизни этноса в своём геоконтуре, которой соответствует также динамика моральных оценок:
 - на стадии добывания средств к жизни в основном охотой лиса не вызывает негативных оценок, скорее наоборот, потому что она здесь в роли жертвы, которая хитростью пытается спасти свою жизнь и потомство, а это людям понятно и способно вызвать сочувствие

 - но когда дикая природа геоконтура беднеет живностью, так что естественной пищи для лис становится всё меньше, а в хозяйстве человека, наоборот: всё больше, лиса крадётся в человеческий дом с недобрыми целями грабежа. Теперь её образ в шумерской басне приобретёт характер стихийного бедствия, и лиса становится не только хитрой, но также злобной и коварной.
 В данном случае мы видим лису в позитивной роли, то есть её образ находится ещё на первой стадии формирования оценок.
 Уловка, к которой прибегает лиса в данном случае, типична для шумерских мифов.
 Во-первых, она прибегает к искусству перевоплощения, лицедейства с элементами сценического макияжа, ей ведь нужно изображать женщину, причем вполне ухоженную хозяйку семьи:
 "И вот лиса почистила шкурку,
 Хвост, волоски свои распушила,
 Румяна на лицо наложила"

 Хвост не скроешь. Впрочем, древние люди охотились на лис - несъедобных животных, но с прекрасным мехом, и можно предположить, что частью человеческих одеяния становилась шкурка лисы вместе с пушистым хвостом (зимы в Шумере влажные и холодные)
 Зато мордочка лисы уже становится похожей на человеческое лицо.
 Вслед за этим следует стандартный сюжет: лиса находит Нин-кур-саг и заявляет о своей беде: её муж-ануннак заболел столь тяжело, что никто из богов не сумел излечить главу семьи:

 "Я пошла к Энлилю, но Энлиль не помог мне.
 Я пошла к Нанне, но Нанна не помог мне.
 Я пошла к Уту, но Уту не помог мне.
 Я пошла к Инанне, но Инанна не помогла мне".
 Таким образом, вся надежда теперь на милосердие богини Нин-кур-саг. Она в самом деле проникается чувством сострадания к своему брату-анунаку и спешит ему помочь.
 Этой части сюжета соответствует сохранившаяся фраза
 "Нинкурсаг кинулась..."
 Далее неформальная, нравственная часть разводного процесса заканчивается, для развода имеются все необходимые предпосылки, и затем следует заседание ассамблеи богов, освящающих процедуру расторжения брака Эн-ки и Нин-кур-саг, придающую всему официальную форму.

 Этой части текста соответствуют сохранившиеся фразы:
 "Ануннаки схватили свои одеянья.
... они сделали.
... судьбу решили"
 Почему анунакам потребовалось хватать свои одеяния? Потому что предыдущая церемония скорби по умирающему Эн-ки ("анунаки по прах уселись") теперь заканчивается, и богам пора одевать свои парадные одежды для официальной церемонии развода, которая им предстоит. Дело в том, что ритуал падения во прах требует от участников предварительного одевания рубищ - одежды, якобы разорванной в приступах скорби.
 11) Богиня плодородия Дильмуна излечивает страдающего Эн-ки
 Явившись как сестра к брату-анунаку, Нин-кур-саг лечит Эн-ки, восемь раз спрашивая, что у него болит, и каждый раз создавая необходимый образ бога или богини-целителя.

  "Нинкурсаг Энки на матку свою посадила"
 Эта фраза, вероятно, означает натуралистический образ соединения земли и воды без взаимного воздействия меры в динамике водных элементов на динамику земных. Не входить своей информацией в матку богини в результате оплодотворения (это соответствовало бы интимным отношениям мужа и жены), а быть сверху рождающей "матки" порождающей земли для бога информации и воды означает процесс такого же воздействия динамики вод на динамику земных элементов, какое имеет на человека воздействие знаний другого, не изменяющее его собственного мировоззрения, а лишь его дополняющего.

 Для Нин-кург-саг её собрат Эн-ки теперь лишь пациент, недомогания которого целителю требуется узнать и проблемы понять, чтобы определить необходимое лечение, руководствуясь собственными знаниями медицины.
 Образ каждого порождаемого Нин-кур-саг божества соответствует характеру травы, которая привела к заболеванию поглотившего её Эн-ки, так что этот список нам необходимо разделить на соответствующие части, как мы поступали со списком трав.
 Правда, меры пространства здесь уже другие, они в теле-сознании человека не равны, асимметричны по своей значимости:

  I. Архетип Адама. "Небесные зоны" тела-сознания (соответственно в организме-теле от макушки до шеи)
     Профессиональные болезни "умного чувства" (грехопадение, потеря меры вещей: недостаток или избыток чувственности)
1. "Трава лесная"
"Брат мой, что у тебя болит?"
"Макушка моя болит".
"Абау - отец растений будет рожден для тебя".

 Абау, "отца растений" (также в понимании: "господин растений", но господин милостивый, как отец), в шумерологии отождествляют с образом царственного героя Нинурты, в обязанности которого входит управление сельским хозяйством, в том числе, и выращиванием урожая растений.
 И поскольку принцип власти государственного социума есть насилие, а социум элитарной власти в синтетическом этносе на стадии формирования родоплеменного общества в аграрных цивилизациях типа шумерской занимают представители полудикого племени полукочевников-скотоводов. Приобретя оседлый образ жизни, они становятся общественными "пастырями", основное свойство управляющего социума - отдаленность от управляющего общества, подобно тому, как отдалены травы лесные от трав окультуренных.

 Однако, став правителем в аграрной цивилизации, Абау становится именно "отцом растений", то есть ему требуется отеческое отношение к тем, кто культивирует растения, становящиеся таким образом источниками жизни.
 Правило эмоционально-чувственного перехода в обороте потока сознания на фазе синтеза: вещь первого рода - вещь второго рода
 Отметим правило изменения рода вещей в процессе исцеления, когда названию того, что болит у Эн-ки, порождающая лекарей богиня Нин-кур-саг противопоставляет вещам первого рода (части организма-тела) название исцеляющего божества-архетипа, вещи второго рода: Абау:

  В данном случае "боль макушки" описывается как болезнь "фиолетовой зоны" тела-сознания, завершающей систему представлений о мире, и продукт её, соответственно, в данном случае: неправильное, неэтичное (антиэкологическое) воззрение на выращивание растений. Поэтому такой болезни противопоставляется нравственное божество власти.
 Правило диалектической метаморфозы вещей отличает этот шумерский миф от несколько похожего мифа индусов о создании напитка "амрита": и Шива, без вреда для себя поглотивший небольшое количество яда халахалы, и чудом явившийся затем бог-лекарь Джавантари, и сам напиток "несмерти" - вещи второго рода, в отличие от сомы - вещества, сделанного из молока и сока трав, которое в этом мифе только подразумевается.

2."Трава медовая"

"Брат мой, что у тебя болит?"
"Корни волос моих болят".
"Нин-сикил-а - владыка чистый будет рожден для тебя".

 В данном случае мы уточняем перевод в соответствии с правилом: вещь первого рода - вещь второго, что в данном случае связано с игрой шумерских слов: вещь первого рода передаётся словом "сики" - волосы, а противопоставленная ей вещь второго рода: "сикиль" ("зикиль") - чистый, но здесь не в физическом смысле, а нравственном: чистый, непорочный правитель.

 Несколько иная игра слов в почти идентичном имени богини Нин-зикил-ы: здесь не заметно отождествления со словом "сики", но понимание чистоты двояко, и также это игра значений в вещах первого и второго рода: нравственная чистота, непорочность человека (девы) и чистота, непорочность, девственность природы, не испорченной городской цивилизацией (соответствует чистоте воды)

 Однако связь понимания того, как мужчинам и женщинам следует содержать волосы физического тела, с идеей чистоты и непорочности, появляется вместе с правилами гигиены тела во многих религиозных представлениях, обрядах и обычаях европейских народов (гигиена физического тела сопоставляется с "гигиеной" души)
 Таким образом, в названии болезни, и в её исцелении фактор "сказка ложь, да в ней намёк" становится очевиден: у Эн-ки болят корни волос, так как на них возложена корона (соматическое заболевание, при котором часть физического тела испытывает влияние материального образа). Волосы в этом случае - символ власти порочной, искушающей человека воспользоваться преимуществами своей возможности властвуя, осуществлять насилие над теми, кто подчинен, кто социально более слабы.

 Тяжелое испытание властью, популярностью, возможностью насилия, применяемого для эгоических целей, есть искус "сладостью" власти, её "медовостью". Испытание "медовой травой" выдерживают далеко не все правители
 Лекарство: владыка новый - нравственно чистый
 Как видим, обычный перевод имени Нинсикилы как "владыки волос" диаметрально искажает смысл этого образа.
 Итак, первые две болезни и два лекаря-божества, относятся к образу власти, и связаны с "фиолетовой зоной" - где завершается мировоззрение, итожатся знания, способные дать власть. Абау (героический Нинурта) и непорочный, чистый Ни-сикил-а, таким образом олицетворяют: в первом случае образ героя-царя, управляющего социумом власти, а втором жреца с функциями управления обществом (которому не нужна корона, так что корни его волос не заболят)

3. "Трава садовая"

"Брат мой, что у тебя болит?"
"Нос у меня болит".
"Нинкируту - госпожа, что рождает чутьё, будет рождена для тебя".
 В этом случае мы также уточняем обычный перевод: "Госпожа, рождающая нос", имеющим смысл только в том случае, если слово "нос" иносказательно понимать как "чутьё".

 Болезнь полости носа (например, насморк) в физическом мире нарушает у человека способность восприятия запахов, что древнего охотника делало неспособным ориентироваться в пространстве, так как острое обоняние служит тонким ориентиром как у животных, так и у людей, сжившихся с миром природы.
 Обоняние давало охотникам возможность определять направление земли - например, для поиска жертвы.

 Направление земли, определяемое с помощь острого чутья носом, передаётся шумерским словом ки-ри (земля, направлять), ставшего так же значимостью понятия "нос" как и "чутьё".
 Однако основание носа соответствует в теле-сознании "синей зоне", которую можно также назвать источником восприятия образов, чутьём,  внутренним зрением  (в индуизме: чакра "аджна", "третий глаз")

 Таким образом, переход от вещи первого рода к вещи второго допускает расшифровку имени Нин-киру-ту (значение слова "ту"- рождать) с поправкой на изменение гласной (Нин-кири-ту) как "Владычица, рождающая чутьё ума"
 Для сердечной интуиции, необходимой чувствующему уму, как отмечает В. Емельянов, у шумеров есть термин "шаг-залаг": "сияющее сердце". Кроме того, обратим внимание на этимологию слова "милосердие": шаг-ла означает "изобилие сердца", так как "ла" переводится: "изобилие".
 
 Болезни умного чувства (бесчувственность к страданиям других), наступающая в результате охлаждения человеческих чувств (истощения их любовью) при соматических заболеваниях физического организма-тела делают его особо уязвимым к физическим переохлаждениям (причине заболеваний носовой полости)
 Богиня Нин-кири-ту, таким образом, способствует восстановлению у человека, чья профессия связана с интеллектом, способности чутья к чужой боли и сочувствию, а также научной интуиции.

 "Садовая трава" - результат деятельности Шукаллитуды: сначала садовника, знающего цену тяжелой работы и хорошо чувствующего пользу и вред для растения, но потом и "жреца" точной аграрной науки, использующей количественные меры времени и пространства.
 Не случайно эта богиня станет супругой шумерского бога врачевания:
 И целители тел или душ, привыкающие к страданиям людей, которые им приходится видеть слишком часто, и противоположная крайность: "кабинетные" ученые, не знающие последствий своих экспериментов, заболевая равнодушием, нуждаются в услугах такой богини

 Следующие два божества "небесных" зон связаны с "голубой зоной" тела-сознания, зона символического языка:

4."Трава семенная"

"Брат мой, что у тебя болит?"
"Рот у меня болит".
"Нинкаси - госпожа, что речь наполняет, будет рождена для тебя".

 Здесь мы также уточнили перевод, звучащий так: "Хозяйка (или даже так: "госпожа"), наполняющая рот".  Этимология имени вроде бы ясна: "ка" означает "рот", "си" - глагол наполнения. Кроме того, Нин-ка-си широко известна в Шумере как богиня (очеловеченный архетип) производства алкогольных напитков, из которых наиболее распространённым среди всех слоёв населения являлось пиво из ячменя ("трава семенная"), приправленное душистыми травами и облагороженное финиковым соком.

 Но мы следуем правилу перехода от вещи первого рода к вещи второго, от слова "рот" к слову "речь", и для таких выводов есть свои основания.
 Культ раскрепощенного сознания, кроме всего прочего дающего простор речи, был свойствен античности и нашел отражение в пословице: "In vino veritas" (истина в вине). Алкоголю в античной философии свойственно было придавать качество "фармакона" - лекарства, некоторая мера которого, однако, может становится ядом.
 Таким лекарством от скорбей, помогающим забвению проблем, расцвечивающим и приукрашающим мир, становится алкогольный напиток - слишком "быстрый продукт" человеческого утешения. И в этом его проблема для любых народов: как южных, которые живут в плодородных краях, где произрастает множество растений, содержащих все потенции алкоголя, так и народов северных.

 Например, в исландских сагах, скандинавских легендах и германских сказаниях напиток забвений или любовный напиток, снимающий внутренние барьеры кризисов, приобретает магические и даже роковые свойства.
 Эта тема нашла себе выражение в оперно-драматических мистериях великого немецкого композитора Р. Вагнера. Это также философ-культуролог, литератор-публицист, поэт-либреттист и музыкант-теоретик, реформировавший оперу в жанр музыкальной драмы оркестра и певческого голоса как части оркестрового разнообразия музыкальных смыслов.

 Вагнер придал сказаниям северных этносов форму исторического дискурса и возвысил мрачный характер древнего эпоса о воле к власти и золоту до высот жертвенной любви мужчины и женщины (Зигфрида и Брунгильды, Тристана и Изольды), преодолевающей грех эмоциональности, к нравственности общества и государства.
 Эта тема уже близка христианскому воззрению (но конечно не православному, требующему от христианина сознательного отношения к морали, для православия взгляды Вагнера есть грехопадение в фатализм)

  Есть основания для сопоставления культа богини Нин-ка-си с дионосийством (уместным в положенную ему меру, но в крайностях, при потере меры вещей, страдающего болезнями оргиастичности, распада сознания и разложения общества, свойственным алкоголизму)
 
 Но важно заметить существенное отличие шумерской Нин-ка-си от греческого Диониса или вагнеровских напитков судьбы и смерти.
 
 Дионис - архетип социальной элиты, для которой главное в алкогольном напитке: его потребление, а производство второстепенно (хотя тоже имеет своё значение)
 Напротив, Нин-ка-си (сперва хозяйка в экономике, прежде чем она станет госпожой тела-сознания) есть богиня прежде всего производственная, это архетип скромных работников, которые трудятся не для себя (в этом случае трудно избежать болезни алкоголизма), а на пользу общества. Для них свершается мистерия труда, а потребление алкоголя соразмерено с общественными праздниками.
 Труд даёт сознанию мораль, и лишь в морали рождается понимание меры вещей, препятствующее грехопадению.

 Вот лекарство архетипа Нин-ка-си от крайностей в потреблении плодов её деятельности.
 Сохранился текст гимна богине Нин-ка-си, который заслуживает некоторого внимания в связи с трактовкой её имени и проблемой дионисийства.
 Первая, большая часть гимна посвящена технологии производства пива. И лишь в конце звучит радостное восхваление качеств напитка, которому перевод В. Афанасьевой придал характер буйного разгульного веселья, где как будто танцевальные ритмы подхлёстываются повторяющимися строками со словом "кружусь", словно певец в самом деле кружится, пританцовывает и приглашает других за компанию:

 "А вы, мальчики, пивовары и кравчие, - со мною в круг,
 Пока, пивом наполненный, я кружусь, кружусь,
 Кружусь, блаженствуя, блаженствую, кружась"
 Этот праздник хмельного дикого угара позволяет вовлечь в круг танцующих "сатиров" и "нимф" и тех, кто вчера еще усердно трудился.
 Нин-ка-си в её потребительской ипостаси не только наполняет рот алкогольной влагой, поступающей извне, но она также наполняет тело-сознание человека грёзами "изнутри" (несвязным потоком образов, способным также "развязать язык", то есть освободить поток речи). Этот архетип тела-сознания наполняет речь необузданным весельем.

 Конечно, алкоголизм - болезнь далеко не только элитарных слоёв общества. Более того, она становится этнической (сохраняющейся в соматическом родовом архетипе) проблемой как раз тех слоёв общества, которые стремятся, покинув круг нелюбимой им тяжкой деятельности, "утопить" в алкоголе своё горе.
 Иерархия жизненных ценностей у алкоголика смещается к потреблению "напитка забвений".
 Болезнь алкоголизма свойственна также людям творческим, испытывающим страдания от недостаточной реализации своего внутреннего потенциала. Дело в том, что плоды их работы содержат в себе недостаток творческого труда. Человек творчества это чувствует, но не в силах преодолеть, даже если продукты его деятельности достаточно обильны.

 "Трава семенная", став болезнью алкогольной зависимости, лишает творческий процесс семени (способности, прорастая, давать всходы растений с новыми семенами")
 Грёзы мультиверса, который даёт измененное сознание алкоголику, оказываются сильнее подлинной реальности благодаря "быстрому продукту", в который заключено слишком мало усилий самого тела-сознания для производства вещей: поэтому напиток забвения всего в жизни, порожденный чувственностью, становится напитком к смерти.
 Сочетание мер любви и смерти - таков основной символ магических напитков и в оперных мистериях Вагнера.

5."Трава колючая"

"Брат мой, что у тебя болит?"
"Горло моё болит".
"Нази - порядок будет рождён для тебя".
 Здесь русскозычный перевод также нуждается в уточнении, так как на этот раз вещь первого рода в слове "горло".
 В шумерском языке жрецов эме-саль это слово звучит как: "ши-па-н", где "ши" ("дыхание жизни") означает энерго-информацию, тождественную понятию китайского пантеизма: "ци",  значение семы "па" - дыхание, а семы "н" - управление: см. ниже.

 Это внешне не соответствует слову "на-зи", означающему "порядок" (возможная этимология: "на" - совет, "зи" - истинный)
 Пытаясь преодолеть это затруднение и чтобы связать болезнь горла с именем излечивающего архетипа, переводчик остроумно определяет значение имени божества "Нази" как: "та, что держит горло в порядке"
 Однако смысл вещи второго рода в слове Нази - "порядок", абстрагируется от узкого значения проблем горла, хотя первоначально понимание роли горла как "ши-па-н" (управляемая энерго-информация дыхания) связано со смыслом слова "порядок". Ведь ши-па-н (ср. русское "ши-пение", сформированное также по принципу звукописи, шумерам близкому) есть ни что иное как организация, упорядочение, синхронизация тех процессов, происходящих в физическом теле на уровне гортани, которые необходимы человеку: дыхание и речь, пение, что определяется мерой материальной информации (соматическим архетипом организма-тела)

 Соответствующие нарушения могут вести к проблемам со способностью согласования различных процессов в физическом теле, например, глотания и дыхания или десинхронизация ритмов дыхания и звукообразования, а это чревато нарушениями речи (например, болезнью заикания)
 Сведение проблем творчества к проблемам горла может быть свойственно жрецам "гала", певшим или произносившим речетативы в хоральных мистериях.
 Склонность к заболеваниям системы ши-па-н также принадлежит соматическим архетипам физического тела, передающимся по роду. Например, заикание в психосоматике есть болезнь человека, у которого по каким-то причинам нарушения меры вещей заблокирована способность к внешней речи: запрет на слово, когда либо сам человек не разрешает себе высказывание своих мыслительных образов вслух, либо ему это запрещают.

 Кстати, именно этим объясняется успех некоторых методик, которые помогают при заикании:

 Первый из них - пение. Гармоническое звукоизвлечение иногда даёт возможность согласовать нарушенные функции соматической нервной системы.
 Второй способ: давать возможность заике произносить речь, не слыша собственного голоса. Тогда внешняя речь воспринимается как внутренняя, что снимает запрет на слово, а это значит: в процесс звукоизвлечения не вторгается та частота динамики архетипа соматической нервной системы, которая управляла блокировкой.

 Однако, этот способ может и не функционировать, если человек пытается слушать самого себя со стороны, а это значит: подключать и аппарат произнесения звуков. Дело в том, что и восприятие речи человеком, а не только её произнесение через звуковой аппарат тела, есть сперва процесс психофизический, прежде чем стать процессом означивания и схватывания смысла в "небесных" зонах тела-сознания.
 Таким образом, проблема, для устранения которой создан бог порядка Нази, свойственна заболеваниям творческих личностей, у которых в теле-сознании и в жизни нарушен порядок, необходимый в известной мере творчеству.

 Причина заболеваний горла и нарушения порядка в согласовании жизненно важных процессов человеческого тела заключается в "запрете на слово", свойственном грехопадению любой идеологии. Тогда холодный в своих чувствах, но преданный ремеслу свой профессии прагматик "сальери" убивает в человеческой душе романтичного и чувственного "моцарта" - человека одарённого, при этом ведущего беспорядочный образ жизни, поскольку именно так в нём проявляется стихия творчества. Но как ни мрачно злодейство "сальери", он способен погубить "моцарта" лишь потому, что тот уже сам убивает себя своим нарушением нравственного порядка, греша оргиастическим образом жизни (заметим, что эту сторону взаимоотношения своих персонажей А. Пушкин оставляет в тени "маленькой трагедии)

 Таким образом, антагонистами культуры и искусства нарушается творческий принцип нази - не просто порядка, но именно нравственного миропорядка в человеческой цивилизации, это насилие над человеком творчества (образ "колючей травы" воплощает в себе насилие, жестокость, нечувствительность к боли другого)
 Несколько иное значение приобретает близкий по смыслу термина "наси" в семитическом иудаизме: это клановый вождь, олицетворявший в своей власти нравственные принципы родового общества, то есть добро консервативизма. В семитическом исламе, этот термин обретает противоположное значение и противоположную оценку морали (зло): термином "наси" обозначали не устойчивость порядка времён, как у иудеев, а наоборот, его перемену к худшему
 В исламе "наси" - перестановка месяцев года (изменение порядка качественного исчисления времени), которую допускали агрессивные нарушители Корана: они переставляли наименования месяцев, чтобы воевать в те периоды, которые Аллах объявил запретными.

  II. Архетип Евы. "Земные" зоны тела-сознания, в организме-теле соответствующие области рук и грудной клетки, которая защищает лёгкие и сердце
 Оставшиеся три болезни и три излечивающие архетипа (два женских и один мужской) относятся к "зеленой зоне" из числа земных (в организме теле-человека соответствует уровню рук и грудной клетки).
 Эта "сердечная зона" является, во-первых, средоточием  сердечной интуиции ("шаг-залаг") и жизненной энергии: руки "кормят" человека, "сердце" тела-сознания может быть вещим, а движущаяся а такт дыхания грудная клетка физического тела хранит в себе и пульсирующее сердце и лёгкие, принимающие "дыхание" жизни и выпускающие отработанное дыхание тела.
 Именно в "зеленой зоне" сердца (и потому "сердце" бывает вещим) проявляется чувствующий разум: цельный человек-субъект, воспринимающий мир, это центр комплекса личности в теле-сознании (Сфера реального)
 С этим комплексом ("желтая", "зеленая" и "голубая" зоны) и связан соматический архетип физического организма-тела в единой психофизической реальности
 Профессиональные болезни "чувствующего ума" (грехопадение, потеря меры вещей: избыток или недостаток эмоциональности), вызванные превышением веры веществ в технологиях обработки трав

 Таковы вызванные проблемами соматики болезни: двигательного аппарата рук, алкоголизм (в данном случае при чрезмерном употреблении ячменного пива), проблемы дыхания, включая болезни, вызванные курением трав, проблемы наркозависимости, связанные с употреблениям соответствующих веществ в профессиональной деятельности людей, после чего круг пострадавших от яда, порождающего "быстрый продукт" тела-сознания, бытия к смерти ("халахала") стремительно разрастается.
 Эти социальные заболевания архетипа Эн-ки (присущие людям) последовательно отражены в наименованиях болезней, вызванных тем или иным превышением меры при употреблении трав (пункты 6,7 и 8)
 Будучи свойственны соматическому архетипу, то есть передаваясь по роду физического тела от поколения к поколению народа, такие болезни из социальных становятся и этническими.
 
6."Трава густая"

"Брат мой, что у тебя болит?"
"Рука у меня болит".
"Азимуа - та, кто добрую руку растит, будет тебе рождена"

 О богине-архетипе Азимуа нам важно знать следующее. Азимуа и её супруг особенно почитались в Лагаше, о котором мы уже знаем, что это последний и наиболее экономически развитый центр восточной шумерской цивилизации бассейна реки Тигр до аккадского завоевания в начале XXIV века III тысячелетия до х.э.
 История Лагаша, который оставил потомкам большинство глиняных табличек, посвященных и вопросам культуры (литература шумерских школ - эддубб), но более всего это деловая и правовая переписка, включает в себя все стадии зрелой цивилизации, от родов-племенного общества до социально-технологического.
 Итак, этот город, в котором распространение технологий грамотности и знаний достигло максимума, так как всем заправляли чиновники-писцы, то есть достигла максимально возможного уровня зрелая промышленного типа бюрократия и формальное право ("буква закона").

 И ритуалы храмов в это время уже весьма формальны, а совет управления города возглавляет вместе со своим аппаратом чиновник с титулом эн-зи, "подлинный хозяин". Формально, это жрец - предсказатель снов, фактически же очень богатый и властный землесобственник, так как собственность на землю уже пустила в экологию и экономику страны свои цепкие, крепкие корни, разлагающие социумы вопиющим имущественным неравенством.

 Формы эксплуатации и сопуствующие социальные кризисы именно в Лагаше достигают максимума, возможного для шумерской цивилизации (поэтому Шумер как зрелый плод падает в руки Саргона Древного, царя Аккада)
 Кроме того, именно Лагаш, судя по всему, был центром разведения культуры винограда, который служил основой его экономического влияния в стране. Выращивать виноград в Шумере можно было лишь в отдельных, специально приспособленных рельефом и климатом местах со специфическим составом лёгких почв, хорошо пропускающих воздух и влагу.

 Трудно сказать, какие ассоциации вызывает образ "травы густой", но возможно, это виноградный куст, густо усеянный ягодами.
 И так как социальные отношения отображаются в пантеических и натуралистических образах представления о мире, теперь станет понятным, почему покровителями города становится хтонический (в подземном царстве) бог плодородия корней Нин-гиш-зид-а.

 Отметим этимологию его имени: "гиш" означает: дерево, кустарник, "зид": настоящий. И таким образом, этот архетип наименован: "хозяин настоящего дерева" (подразумевая корневую систему подлинной основой для наземной)
 Супруга такого бога в Лагаше отождествлялась с общешумерской богиней виноградарства Гештинаной ("виноградная лоза жизни"), которая однако, в Лагаше имела другое имя: "Амагештине" (букв. «матушка жизни виноградной лозы»), а на жреческом (то есть научном) языке эме-саль именовалась даже так: "Аммамутина", что  означает: «корневище жизни виноградной лозы».

 "Азимуа" есть также общешумерское название этой богини, когда она, уже в качестве супруги своего хтонического мужа, отвечающего за снабжение корней под землей всем необходимым, приобрела профессию писца в подземном царстве.
 Эта традиция, вполне близкая бюрократии Лагаша, не должна нас удивлять, так как и вообще в аграрной экономике, где всё требовало строго количественного учета, богини плодородия приобретали дополнительную специализацию: как покровители социума (а потом и сословия) писцов или ученых-грамотеев (Нин-саба, Нин-даба, Нин-ше)

 Нин-гиш-зид-а, заметим, для корней не просто "снабженец", но и лекарь (а знахарь, в понимании шумеров, как мы уже отмечали, это "знаток воды")
 Какова же этимология имени Азимуа? Посмотрим:

 Время - количественная мера длительности, подсчитываемая писцом ("му" именно в этом значении, но также "му" означает "имя" доброго времени урожая) подлинной (зи) воды (а), то есть имя архетипа можно расшифровать как "время подлинной воды" (подразумевая подземную воду, которую получает корневище виноградного куста в необходимый и очень важный ему период вегетации растения)
 Однако следует в имени учесть также игру значимостей: "а" - в шумерском языке, вероятно благодаря приведенным выше ассоциациям, значит также "рука", то есть "время подлинной руки", в данном случае также:  А-зи-му-а это время, когда рука писца обретает подлинный навык.

 Итак, проблемы с динамикой рук - в Шумере профессиональная болезнь тех, кто зарабатывает на жизнь профессией грамотея. Богиня-архетип динамики пространства даёт ему навык и технику, это подлинный благодетель городской профессии писцов (как и сельские богини Нисаба и Нидаба, как "хозяйка ячменя" Нин-ше - покровитель профессии астронома-агронома)

 Однако, что может дать выздоровление такой болезни, если учесть, что речь идет об описательной реальности, передаваемой вещью второго рода (абстрагированная от первого рода иносказательная вещь смысла)?

 Навык письма - ремесло в искусстве калиграфии, или техника нанесения рисунка на основу, ремесло счета и пользования счетными таблицами для определения мер площади, ремесло точного измерения земли и установки вешек, без чего стать профессиональным писцом, ценным для практической экономики, невозможно.
 Это тщательно изучается и многократно разрабатывается, тренируется в эдуббах, эти ремесла не из лёгких и требуют большого расхода жизненных сил, то есть физической работы, при которой происходит разрядка эмоциональной напряженности - лучше лекарства для морали труда, для внутренней уравновешенности человека не придумаешь.

 К той же мысли нас приводит следующая болезнь и соответствующее божество-лекарь.
7."Трава высокая"
"Брат мой, что у тебя болит?"
"Ребро мое болит".
"Нинти - владычица жизни будет тебе рождена".
 Комментируя имя этой богини, С. Крамер отмечает, что у шумеров сема "ти" имеет два совершенно разных значения, связи между которыми он не усматривает: "ребро" и "жизнь".

 В древнем иврите эти понятия уже не имели ничего общего и в форме слова, замечает далее исследователь.
 Но ведь культура, наука и религия иудаизма(знания и вера этнических семитов) и возникли позже шумерских.
 В Торе заметен более высокий уровень абстрагирования вещей второго рода чем в лексике аграрно-скотоводческой цивилизации Шумера. Для цели развития культа небес иудеи и после обретения монотеизма приобрели богатый опыт жизни в Египте, в мистериях которого связь земли и неба проработана досконально, прежде чем осели в долине Ханаана.

 Напротив, у шумеров всей глубины исторического опыта цивилизация получила от аграрных культов Земли и мифологии хтонической, где небо играет скорее второстепенную роль.
 Таким образом, Крамер отмечает, что имя Нин-ти можно переводить и как "Госпожа ребра" и как "Владычица жизни", что он, как ученый находит равновозможным. Однако второй вариант он проницательно считает более интересным, так как лексическая особенность значимостей выявляет связь болезни ребра у мужского бога Эн-ки с появлением женского божества "Владычицы жизни", способной такую болезнь излечить.

 Для Крамера очевидна не только связь лексикой с мифом, но и между мифом шумеров и поздним сюжетом во второй главе книги Первой книги - "Бытие" иудейской Торы, где описано сотворение Богом жены из ребра спящего человека.
 Так как для многих толкователей Библии с научной точки зрения, с помощью причинно-следственных связей в символически-знаковом мышлении, ясно также, что этот Адам с самого начала и был мужчина, коль скоро ему привели жену (хотя в Торе этот первоначальный Адам назван просто человеком)

 Но дело в том, что простодушные верующие иудеи поначалу в большинстве своём не анализировали Тору (этим занималась элита: ученые-богословы, раби, талмудисты) и тем более не делали это с научной точки зрения. Конечно, для них не было и необходимости знать, чем образно-символическое мышление, на котором основана Тора, отличается от символически-знакового, то есть привычного им, причинно-следственного, при котором происходит о-значивание смысла в символе.
 Пока верующие больше молились чем рассуждали, они попросту, что от них и требовалось, воспринимали образы Торы и верили им, таким образом находясь под влиянием вещей своих священных книг.

 Иное дело ученые-аналитики: для них подход к Книгам Торы, которые и писали и воспринимали люди веры, с помощью современного им символически-знакового анализа человека знания ведет к искажению смысла библейских образов.
 
 Верующий, который читает Библию, может воспринять мир смыслов своего образа изнутри того же мира "я", что и человек, очень давно ставший автором вербального текста-оригинала, что и те верующие, которые были переводчиками, проявляя линии единого смысла в групповом теле-сознании. А ученый-атеист наблюдает эти образы как бы снаружи, познавая в предмете знания лишь форму, феномен предмета веры
 Таким образом, при анализе Библии человек знания, стремясь к рациональному познанию добра и зла, совершает грехопадение, теряя способность чувствовать и понимать различие между злом и добром. И проблема не в Библии, а в нём.
 Крамер знал, что имя "Хава", которым нарёк свою жену Адам, означает "жизнь" или же "дающая жизнь". Таким образом, завершив анализ двух сюжетов формальным сходством (конечно, имеющим место), аналитик оставил вне своего испытующего взгляда самое существенное: содержания мифа шумеров и библейского сюжета, очевидно похожие по форме, кардинально отличаются по содержанию (что гораздо менее очевидно)

 Мы не будем теперь подробно анализировать соответствующий библейский сюжет о сотворении жены из ребра человека, на которого Бог навёл глубокий "сон разума".
 Но напомним, что переход от вещи первого рода к вещи рода второго есть существенный урок, который можно сделать при анализе понятия:
- "кость" (таково ребро, часть грудной клетки, то есть составная часть физического организма-тела, а в переносном смысле - таковы закостенелые понятия о браке при жесткой полигамии, которую можно считать "сном нравственности") 
- "плоть" (таковы материальные образы жена и мужа, абстрагированные от понятия мужчины и женщины при помощи отображений от цельного образа семьи "мы")

 У шумеров мы также видим этот переход от одной апперцепции к другой:
 Эн-ки говорит о страданиях своего физического тела, а Нин-кур-саг производит для излечения материальные архетипы божеств или царей-героев. Но это порождение, а не сотворение, как в креативом монотеизме (архетип жены и архетип мужа были сотворены, как и цельное тело-сознание моногамной семьи, впервые возникшее в синтетическом этносе на фазе родо-племенного общества)
 Онтологически Нин-ти ничем не отличается от создавшей её Нин-кур-саг, это порождением одного архетипа из другого.

 Бог же, согласно креационистским воззрениям монотеистов, сотворил цельного человека, а потом из его ребра жену и привел к человеку, а это значит, Бог привел образ жены и человеку-мужчине и человеку-женщине, но для мужа и его жены в семье (где мужчина и женщина становятся мужем и женой) воздействие такого образа разное:
 - мужчина приобретает идентифкацию мужа в семье (муж для жены, "мы как я"), в форме брака оставляя идентификацию "я"
 - жена, которая уже имеет идентификацию жены для мужа ("мы как я"), приобретает в качестве формы брака свою человеческую идентификацию женщины ("я как мы").

 Итак, если отношения в семье есть формально брак, а по содержанию семья, то у мужа и жены в семье одинаковые идентификации "мы как я" (отображения от целого образа семьи), но разные формы брачной идентификации (способные проявиться когда образ семьи слабеет): у мужа это полигамное "я", у жены это идентификация свободной женщины, оценивающей идеал семьи: "я как мы", которая однако, при проявлении в женщине мужского гендера может трансформироваться и в завоевательное "я".
 Болезнь "ребра" Эн-ки и божество, которое его лечит, являются частью проблемы, как и в истории Евы, связанной с грехопадением. Но только в иудейском монотеизме жена Адама названа им Хавой уже после грехопадения и ввиду этого (как праматерь жизни человечества на Земле). А мифологическая история шумеров есть тот опыт цивилизации, который как раз и стал плодом древа познания добра и зла в аграрной цивилизации, которая иудаизму исторически предшествовала.

 У Крамера причина непонятного ему сочетания идей "ребро" и "сотворенная женщина" в иудаизме (почему именно ребро?) открывается в лексическом парадоксе: шумерское слово "ти" означает и "ребро" и "жизнь". Это обстоятельство он фиксирует как такой факт, который сам нечто способен объяснить, при этом естественно сам оставаясь необъяснённым.

 Итак, почему у шумеров одним словом "ти" обозначены столь разные предметы как ребро и жизнь? (заметим, вещь первого и вещь второго рода, предмет физический и материальный предмет смысла). Крамер не знает, но это обычная проблема лингвиста, очень часто фиксирующего лишь закономерности феноменов его науки, особенно если речь идет о такой древней цивилизации и такой молодой науке как шумерология.
 Выше мы уже рассмотрели причины, по которым столь разные, на первый взгляд, понятия как "вода" и "рука" оказались соединены линией смысла в слове шумеров "а" (один смысл, но разные процессы означивания)
 То же самое теперь нам нужно сделать со словом "ти".

 Вернёмся к понятию ши-па-н, возникшему в языке жрецов эме-саль, тем более что горло, лёгкие  и диафрагма объединены единым смыслом: здесь рождается энерго-иформация воздушного потока, необходимого человеку и для дыхания и для речи (пения), здесь происходит согласование во времени, то есть синхронизация процессов в физической матрице тела с процессами в материальной матрице тела-сознания.

 При этом в физическом универсуме организма-тела проявляется материальная интегрирующая метрика по созданию образов движения веществ (в соматическом архетипе)
  Чтобы человек мог дышать и говорить, даже не задумываясь, как управлять множеством процессов дыхания и звукообразования, он должен стать объектом действия соматического архетипа в своем организме-теле, а его действие связано психофизическим единством хроноса с образами тела-сознания.
 Итак ши-па-н как понятие о дыхании - "энергии жизни" известно жрецам Шумера. Нин-ти есть "владычица жизни" и при том богиня дыхания человека. Но ребра - части грудной клетки для людей, еще не знавших функции лёгких, принимают на себя вместилище жизненного дыхания, ведь грудная клетка расширяется и сужается по мере того, как человек дышит. Поэтому проблемы с дыханием как процессом, болезнь лёгких как органов физического тела, боль сломанного ребра у шумеров пока еще не отделены друг от друга.
 Ребра таким образом как бы "содержат" в себе жизненное дыхание, и вот смысловая связь между вещью первого рода: "ребро" и понятием "жизнь", постепенно абстрагируемым от мира физических веществ, как и понятие "энергии ши" ("ци") в теле-сознании социума жрецов постепенно абстрагируется от понимания динамики физического вещества - воздуха в физическом теле человека.
  "Энергия ци" - есть такая жизненная энергия (точнее говоря, энерго-информация), которая управляет правильным дыханием. Кроме того, материальная основа воздуха как носителя жизни (тонкая настройка воздуха) в индуизме называется праной.

  Но какова связь между травами, которыми о-трави-лся Эн-ки (отметим ту же логику смыслообразования в русском языке) и дыханием как процессом, требующим синхронизаций движения веществ в физической матрице организма-тела и действиями в теле-сознании? Какова связь между принятием "высокой травы" в своё тело и здоровьем лёгких, между травами и заболеванием дыхания?
 Если в первом случае мы говорили о болезни алкоголизма, сейчас речь пойдет о курении трав (ингаляции дыма от сгоревшей травы), рождающем трансовое состояние, которое даёт идентификации человека войти в материальный архетипы мультиверса: мирового тела-сознания.

 Мы не знаем, насколько физически высоки травы, которые использовалось жрецами при изготовлении смеси для благовонного воскурения в храмах, но переносный смысл этого понятия ясен: подобные травы предназначены для "высоких целей" ублажения богов, и они, сгорая, благородным ароматом возносились к небесам.
 Результатом крайностей такого процесса (так как в грехопадении не удается сохранить меру вещей) становится десинхронизация процессов дыхания, соматические проявления которой разнообразны и, как правило, негативны.
 Мы считаем, что первоначально именно социум жрецов обладал наибольшим риском приобрести такую болезнь, и риск связан с моральным выбором на месте производства.

 Какие соображения наводят на эту мысль?

 Воскурение благовонных веществ, которое у иудеев стало одной из важнейших форм богослужения, уже известно шумерам. А это означает наличие высокой культуры в исследовании запахов, возникающих при сожжении различных веществ, включая и травы. Среди них могли быть такие, что содержат наркотические вещества, выделяемые при возгорании. Эти вещества невольно ингалируются в легкие участникам церемонии, вызывая состояние транса, а при определенных обстоятельствах - и привыкание к блаженному, необычному чувству, которое способно дарить наркотическое опьянение.

 Что это за обстоятельства, мы расскажем подробнее в следующем подразделе, где описывается культ сакрального наркотика сомы (хаомы)
 Трансовое состояние жреца, дающее возможность его телу-сознанию  входить в мировые архетипы материальной матрицы, постепенно становится практикой, давая возможность прорицания, в том числе объяснение смысла сновидений. Именно таковы жрецы эн-зи, толкующие сновидения как вещие, предсказывающие будущие судьбы ("нам-ти-ль", что означает "судьба жизни")

 Более того, сама титулатура верховного жреца эн-зи означает: "владыка истинный" (в отличие от жреческого титула "эн", означающего просто "владыка"). Эн-зи поэтому приобретают особое влияние в таком обществе (мы находим полную власть эн-зи в Умме и Лагаше времён социально-технологической культуры), когда вера в богов уже значительно ослабела, и тем больше всевозможных суеверий, мистики, веры в таинственные силы судьбы.

 К числу обычных рисков профессии жреца, и этих риски возрастали как раз в те периоды, когда вера в богов слабела, является искус для жрецов поживиться для себя из общественных жертвоприношений. А это всегда было проблемой меры вещей (а значит, и веществ). Дело в том, что различные социумы жертвовали богам всегда только самое лучшее из того, что производили: отборные плоды земли, самый лучший молодой скот и птицу, без малейшего физического изъяна. И конечно, наилучшие из всех известных благовоний.

 Посредником при передаче жертвы богам и был сакральный персонал храмов. По традиции жертвенное сжигали, чтобы приятный дым восходил к небесам, кровь жертвенных животных окропляла алтарь. Но небольшую часть ценностей экономики жрецы имели право оставлять для себя. Разумеется, это был их заработок еще с тех древних времен, когда не существовало узаконенной части имущества, которую положено было отдавать на храм ("десятины")

  По мере того как слабела вера в социуме-обществе, зараженном прагматизмом всеобщих технологий, у жрецов возрастал искус из жертвенных даяний меньшую долю сжечь и отдать богам, а большую оставить себе (традиция "всесожжений" у древних иудеев возникла как раз в борьбе с такими явлениями)
  И если существовала практика ингаляции наркотических веществ в лёгкие с целью послужить этим обществу, вероятно и здесь в некоторый период упадка веры у жреца непреодолимым становилось искушение использовать это явление для себя (то есть нарушение морали труда на рабочем месте)

 Сказанное нами выглядит лишь отвлеченной гипотезой. Но стоит обратиться к тексту Торы, и мы увидим, что в иудаизме одной из величайших мерзостей, которой могут грешить священнослужители, является использование сакральных воскурений в личных целях:
 37. курения, сделанного по сему составу, не делайте себе: святынею да будет оно у тебя для Господа;
 38. кто сделает подобное, чтобы курить им, истребится из народа своего. (Исх.30.37)
 Чем грозила человеку такая болезнь, которая в свое время вырвется за пределы храмов?

 Кроме засорения лёгких частицами вещества (известно, такое действие оказывает курение табака), вредным для тела оказывается само трансовое состояние, когда оно нарушает естественный ритм дыхания, вызывая рассогласование дыхательных процессов в физическом организме-теле и процессов распределение материальной информации (потоков сознания) в материальном теле-сознании, то есть ускоренное бытие к смерти.
 Какой же путь предлагает Владычица жизни Нин-ти, чтобы бороться со смертью лёгочных болезней в те простые времена наивной фармакологии и не вооруженной технологическими знаниями медицины?

 Путём восстановления естественного ритма биологических процессов в теле средствами ритмичной физической работы в поле. Учтем, что не только предсказание снов есть профессия жреца, но жрецы были также учеными - и астрономами (а также астрологами, так как в то время эти науки не разделялись), и агрономами.
 Таким образом, астроном-агроном мог соизмерять номос (меры качества в количественных мерах) и на небе, и на земле, где произрастали растения и рос скот.

 Агроном начинает с тяжелейших условий своей деятельности (вспомним образ садовника Шукаллитуды)
 Что наводит на такие предположения?
 В финале мистерии, когда Эн-ки определяет судьбу восьми рожденным божествам, Нин-ти назначается повелительницей месяцев.
 Это смыслопорождающая фраза, которая открывает нам широкие двери в мир семантических полей смысла

 Начнем с этимологии.
 Понятие "ти" - жизнь является составной частью слова "месяц": и-ти-д
 Обратим внимание на конструкцию "и-ти". Выше мы уже анализировали этимологию имени бога циклического времени, "благого имени небес" двуликого И-зи-муд-а, где сочетание "и-зи" означает волну (в данном случае волну циклического хроноса), что значит: "проявление истины" (в историческом мире проявление благой истины циклично)
 "И-зи" при этом распадается на две составляющие: "зи" означает истину, а сема "и" - проявление (выявление)

 Обратим внимание на сему "и". Характерная фонологическая черта шумерского языка - означивание смысла в фонеме, состоящей из единственной гласной, которая является семой и причём богатой смыслообразованием: "э" - дом, "а" - вода, "и" — проявление истины. При этом уникально простые семы обретают и другие - смежные значимости в той области языка, которую называют договорной (она связана с уникальными событиями жизни в каждом поколении этноса)

 Это «контейнерное» свойство шумерского языка и удивительно простое, и эффективное в своём действии. Ведь если смыслы естественного языка строятся как контейнерное пространство-время тела-сознания: последующее на базисе предыдущего, это значит, что самые основополагающие смыслы в семах должны передаваться и самыми короткими, простыми фонемами.
  Такова сема "и", у которой много значений, обнаруживающих единство смысла в содержании. Например, одно значение "и", как уже говорилось: "проявление" (истины)

 Это значение, будучи динамической вещью, означивает образы динамики пространства: "и-зи" - волна циклического хроноса, "и-ти-д" - месяц.
 Значение семы "и" в области договорных означиваемостей взято из ценностей агрокультуры. Это понятие "масло". При переходе вещей из первого рода во второй понятие масла шумеры переносят в область динамических процессов: например, рождение одних архетипов от других протекает "как по мягкому маслу", то есть плавно в перманентном потоке времени

 Кратко о контейнерном способе образования смыслов и значимостей в языке шумеров
 Ниже мы выскажем ряд основополагающих гипотез, иллюстрируя теорию лексикой языка, насколько она известна в шумерологии.
 Условно подразделяя словарный багаж языка на строго логический и договорно-ассоциативный, сосредоточим своё внимание на логическом построении смыслов и структуре языковых значимостей (при этом в семантическом поле значений слова не учитываются те, которые, предположительно, возникали в практике речи путем специфических означиваний фонемы)

 Сначала унитарные фонемы, становящиеся семой смысла (содержание в контейнере вещи) или языковым значимостями (формой контейнера вещи) разделим по фонетической традиции на гласные и согласные
 Гласные соответствуют смысловым семам, которые можно разделить на существительные (статичные вещи пространства) и глаголы (динамичные вещи хроноса). Примеры:

 Гласные
 Существительные
 а - вода
 э — дом (в широком смысле: страна, Земля)
 Глаголы:
 и - проявлять(ся), исполнять(ся): глаголы, описывающие действие в материальной матрице, вещи второго рода (возвратная частица означает взгляд "изнутри" действия)

 у - расти, двигаться: глаголы движения в физической матрице, вещи первого рода (субстантивацией глагола становится "у" в понятиях "растение", "трава")
 Согласные существительные передают форму слова: значимость.
 При образовании контейнерного пространства-времени вещей языка они служат для связи с гласными, несущими в содержании вещи основной смысл.
 Гипотеза нескольких значимостей, при которой используется отождествление шумерского языка с русским:
 н - начальство, власть, управление
 т - творение (или творчество, появление нового)
 з - воля Бога не Земле

 Далее следует основная гипотеза о построении физической метрики контейнеров тела-сознания при образовании слов языка, гипотеза сочетания гласных (содержание вещи) и согласных (форма, хранящая содержание)
 Контейнер есть такое сочетание более или менее сложной семы в "оболочке" лексического значения (в свою очередь, входящее в состав структуры значимостей культурной эпистемы языка в процессе его внутреннего упорядочения), которое складывалось в некоторый момент обретения этносом нового знания о мире.
 Контейнер такого тела-сознания вмещает в себе предыдущий по историческому времени генезиса контейнер понятий.
 Следовательно мы отличаем открытый контейнер (для силабического языка понятию контейнера соответствует слог), который начинается с гласной, от закрытого, начинающегося с согласной фонемы

 В первом случае (зи, ти, ту, зу, ур, нин) закрытый контейнер обозначает целую вещь (форма, содержание), во втором случае (и-зи, и-ти-д, э-н, эн-зи) открытый контейнер обозначает сочетание двух вещей, то есть переход от вещи одного рода к вещи другого.

 В первых двух приведенных примерах (и-зи, и-ти-д) это: переход от понятия циклической истинности "зи" - вещь второго рода к понятию периодической волны на воде (и-зи) - вещи первого рода, переход от понятия жизни "ти" - вещь второго рода к определению месяца как вполне конкретной длительности определенного вида работ, на которые люди тратят физическую энергию (и-ти-д)
 
 Покажем теперь, как в контейнере вещи образуется единство смысла и его формы - значимости на примерах четверицы зи, ти, ту, зу (с учетом приведенных выше гипотез при переводе сем и значимостей шумерского языка на русские аналоги)
   Для этого необходимо построить матрицу: двумерную таблицу, где по горизонтали (периоды) откладываются значимости-согласные (з, т), а по вертикали (строки) - соответственно, смыслы-гласные (и, у)

     з                т
 и   зи                ти
 у   зу                ту

 После этого, с учетом приведенных выше гипотез перевода, покажем логику смыслообразования:
 зи (истина, иногда означиваема как "жизнь") - исполнение воли Бога на Земле, вещь второго рода
 зу (знание, иногда в означивании принимаемые за истину), более позднее понятие, вмещающее в себя контейнер предыдущего: знание в этом смысле есть практикование (исполнение, проявление) истины в физическом мире жизни: роста и движений, передаваемых вещами первого рода
 ти (жизнь) - исполнение того, что сотворено, вещь второго рода
 ту (рождение) - более позднее понятие, вмещающее в себя контейнер предыдущего: рождения - это движения, метаморфозы физического мира, реализующие жизнь
 Но это - вертикальное прочтение матрицы - по рациональным значимостям внутреннего упорядочивания "жизни" языка в практике чувствующего ума, которому приходится совершать рекурсию, обратную исторической:

 Это переход от вещей второго рода к вещам первого, от теории к практике (и так складывался научный язык жрецов эме-саль: основой его служит индукция - вменение новых смыслов телу-сознанию извне, гнозис)
 Горизонтальное прочтение смыслов матрицы, порожденных в умственно-чувственном опыте истории этноса и его естественного языка даёт привычные причинно-следственные связи, от простого к сложному: от вещи первого рода (это мировоззрение в повседневной практике народа возникало раньше) к абстрактным вещам второго рода (дедуктивно, на опыте возникавшим на основе вещей первого рода, таково формирование эпистемы).
 И так складывался естественный язык этноса шумеров эме-гир.
 Сочетание смыслов ти (жизнь) и зи (истина как воля Бога на Земле) показывает единство воли Бога с исполнением той жизни, что сотворена в подлинной реальности, а сочетание смыслов ту (рождение) и зу (знание) показывает логику порождения знаний друг от друга (перманентную линию знаний прошлого, переходящих в знание настоящего), и это естественный переход от вещи первого рода к вещи второго, от простого к сложному (соответственно для веры: от изучения физического мира к изучению "воли" богов, то есть воли Бога на Земле)
 Конечно, такая матрица, как и матрицы в математике, означивается и перекрёстно по диагонали, в данном случае создавая дискурс философем:
 1) ретроспективная рекурсия (от прямого ракурса в прошлое к ответному): "от знания жизни к рождению истины" (ти зу есть ту зи)
 2) перспективная рекурсия (от прямого ракурса в будущее к ответному)  "от рождения истины к знанию жизни" (ту зи есть ти зу),
 
  Таким образом мы показываем на образце этой матрицы дискурсивность древнего языка шумеров.
 Обратим внимание на открытый (то есть переходный) контейнер э-ме в обозначениях двух шумерских языков эме-гир и эме-саль:
 "Э-ме" состоит как контейнер: (форма, она же значение - содержание, оно же смысл) из
  - значения "э" (смысл в вещи второго рода "дом" означен как вещь первого рода, контур геопространства: "Шумер") 
 - смысла: "ме" (вещи второго рода в знании).
 Так строится бинарное понятие: "язык Шумера" (вещи знания Шумера)
 1. Тезис)  здесь дедуктивный язык этноса, возникавший в историческом, чувственном опыте постепенно накапливаемых эпистемических знаний, от простого к сложному.

 Естественный исторический язык шумеров эме-гир является ретроспективной рекурсией: плавной линией квантитативной эволюции в череде смыслопорождений (здесь практика предшествует теории, и ракурсу-запросу ученого-практика отвечает ракурс открытий в эпистемических знаниях)
 
 В философии индуизма соответствует учению саткарьявада

 2. Антитезис)  здесь индуктивный язык научных знаний социума жрецов эме-саль, возникавший в умственном опыте озарений гнозиса (то есть от сложного к простому), является дискретным проявлением знания смыслотворческого, и это перспективная рекурсия (ракурсу-запросу на такие знания следует обратный ракурс-гнозис, потому здесь теория вещей второго рода предшествует практике вещей первого рода)
 В философии индуизма соответствует учению асаткарьявада (антитезис саткарьяваде)

 Итак, когда прояснилась связь между строением языка и динамикой в истории этнического тела-сознания шумеров (в техноцивилизации эти связи изучает психолингвистика), вслед за этимологией учтём также фактор генезиса тела-сознания этноса в истории
 Известно, что понятие месяцев формировалось в календаре астрономии шумеров, изучавшей лунные циклы, не отвлеченно, а совершенно конкретно и прагматично - для нужд агрокультуры. Более или менее равные длительности двенадцати месяцев в лунно-солнечном календаре, периодически вводившем определенные поправки в постоянный цикл, календарь работ распределял на конкретные виды деятельности. Так возник постоянный годовой план из двенадцати видов последовательной сельхозяйственной деятельности, летней и зимней.

 В. Емельянов в статье о Ниппурском календаре приводит этот список полностью. Всё это нелегкие физические работы, которые становятся для агронома в поле живительным лекарством практики после его занятий теорией в замкнутом пространстве храма и храмового сада.
 Таким образом, мы предполагаем, что урок богини Нин-ту, владычицы здорового дыхания и жизни, таков: всякому умственному труду необходима некоторая мера физической работы
8."Трава целебная"
"Брат мой, что у тебя болит?"
"Бок мой болит".
"Эншаг - владыка доброго сердца будет тебе рожден".

 Здесь мы имеем дело с двойственностью значимостей фонемы "шаг": "сердце", и близкой по звучанию "заг", что значит: "бок", "сторона".
 Заметим, что сердце занимает левую сторону груди человека, и представление о физическом органе и его расположении в физическом теле есть вещь первого рода. Но порожденное божество-целитель обозначает вещь второго рода.
 Поэтому имя Эн-шаг означает конечно "владыка сердца" (а не "господин бока", что лишено смысла), и вполне можно предположить, что доброго сердца, так как вещь второго рода "сердце" и у шумеров было свойственно отождествлять с добром.
  Соответственно, проблемы с сердцем, нарушение меры веществ в теле-сознании, и меры вещей в организме-теле есть противоположность добру - то есть зло.
 Лечебные травы. Проблемы сердца, способного порождать добро или зло, и наркозависимость
  Для физического тела болезни сердца связаны как с органическими нарушениями сердечных тканей, вызванные неправильным обменом веществ, при неправильном дыхании и питании, и проблемы с теми нарушением сердечных ритмов, их десинхронизацией с жизненным ритмом организма, которые вызваны крайностями в неправильным образом жизни: либо отсутствием физических нагрузок либо их чрезмерностью.
  С другой стороны, у людей проявляется и предрасположенность к проблемам кардиологии, прямо связанная с соматической нервной системой, то есть с родовым архетипом физического тела (материальной метрикой), передающимся от поколения к поколению по родовым линиям от предков к потомкам путем порождения одного физического тела от других.
 Эту же зависимость: как синхрональную, в актуальном времени собственной жизни человека, когда болезни  вызваны своими проблемами, так и диахрональную (вызванную, влиянием ценностей другого времени, других жизней) можно наблюдать в заболеваниях, связаны с нарушениями потоков сознания в материальной матрице человеческого тела, с десинхронизацией этих ритмов.
 Когда заболевает сердце (как и "сердце"), результатом его деятельности может стать зло, а не добро. Не любовь и путь к жизни, а противоположность: тёмные эмоции и чувства, путь к смерти.
 В этом случае речь идет о "быстром продукте" сердечных машин тела (для сердечно-сосудистой системы физического организма-тела это аритмия, а для материального тела рассогласование ритмов в потоках сознания).
 Так как растениям и, которые привели к заболеванию Эн-ки, является "трава лечебная", можно говорить о профессиональном заболевании жрецов-предсказателей, которые пользуются наркотическими веществами, а также о профессии лекаря, знахаря (у шумеров: "знатока воды") которая возникла на базисе жреческих профессий.
 Нередко, профессия целителя прямо выделялась из священнической, особенно когда профессия священнослужителя, значит "пастыря", управляющего обществом, становилась по совместительству, и специальностью ученого, так как знания дают власть, она стала в городской цивилизации наследственной (сословной).
 Такова роль знаний в том, чтобы учить и лечить. Но не менее важна и вера.
 
 Когда сильна вера, священник может обладать исцеляющей силой, которая не должна нас удивлять, и в которой нет ничего мистического по тем причинам, которых мы уже говорили:
 Когда образ Бога (а не архетип) отождествляется с образом человека в области "сердца", когда воля Бога проявляется в воле человека, тогда и скромная власть над миром становится присуща человеку, способному учить людей и лечить.
 Знахари, шаманы, лекари-фармацевты в период натуральной медицины часто и охотно пользовались лечебными травами, а также разнообразными технологиями производства жидкостей и суспензий при обработки растений.
 В фармакологическом процессе ингридиенты конечного продукта должны быть строжайшим образом количественно дозированы.
 Ведь лечебная трава - это тот же "фармакон", полезный в некоторую меру, а в другую меру способный стать органическим ядом. Однако количественная мера вещества (при дозировании веществ согласно рецептам) есть только одна сторона проблем с органическими лекарственными средствами.
 Другая проблема, еще более сложная, так как ее причина прямо не воспринимается органами чувств,  меру её нельзя сосчитать и трудно соизмерить с какой-то унитарной единицей качества - превышение меры вещей в теле-сознании человека, которое нельзя заранее знать, а можно только - в момент "сейчас" почувствовать (так как мера вещей и дана моменту настоящего)
 Прежде всего, обратим внимание на принципиальную разницу между божествами-архетипами, чей титул начинается с приставки "Нин" и образами, начинающими и замыкающими список. Первым был Абау, хотя и отождествляемый с богом Нинуртой, но ведь Нинурта имеет свой прообраз в герое-человеке, в героическом предводителе племени
 Эн-шаг есть образ человека-правителя, и вероятно жреца, так как титул "эн" жреческий по своему происхождению.
 Рассмотрим этимологию титулов "Нин" (даваемых у шумеров образу языческого бога-архетипа, чаще всего женского) и титула "эн" (образ жреца-правителя)

 Контейнер состоит из трёх знаков: "Н и н", и их действие (как единство формы и содержания вещи) в моментах хроноса становится символами динамизма:
- двойственным, а тогда это динамика пространства: Н-ин (арегат "ин" действует как одно целое, это стадия последовательного управления "Н" над агрегатом матриц "ин" в квантитативной эволюции)
- тройственным, а тогда это динамика времени: Н-и-н (диалектика тройственного управления, это параллельное управление "Н" над "и" и "н", свойственное квалитативной эволюции, революционно меняющей мировые качества)
 Контейнер является закрытым, когда это цельная вещь, в которой можно плавной линией смысла соединить составные части.
 Первый символ есть значение, форма вещи: "Н" - управление единой реальности над агрегатом матриц: "и" - символ физической матрицы (подлинная реальность, где происходит, исполнение, проявление мирового замысла, практикование), "н" - символ матрицы материальной (матрица реальности тела-сознания, замысла, описывающего принципы управление, теория)
 Иерархия передаётся последовательностью символов слева направо, в порядке формирования текста. Открытый контейнер "ин" является вложенным как содержание, смысл вещи.
 Итак, контейнер может быть проявлен либо закрытым как "ин", либо дискретно, открытым: "и-н"
 Он есть описание агрегата матриц, между которыми в некоторый момент качественного времени может осуществляться переход между вещами первого и второго рода:
 Когда агрегат управляется сверху как целое, как мы уже знаем, в нём происходит последовательное управление, ведущее к квантитативной эволюции отбора. Тогда значение семы "и" в цельности "ин" (вещь второго рода, проявление архетипа) является соединением, как и в русском языке, "союзом" с вещью первого рода (тогда первое "н" в титуле Н-ин означает управление над физическими телами)
 Таким образом, статика контейнера "Нин" при расшифровке символов способна обозначить:
1. момент динамичного времени единой реальности Дао, когда архетип есть инструмент Бога) - тройственную диалектику качественного времени перемен (Н-и-н: схема параллельного управления, переход Истины от небесного Н-управления к земному н-управлению), исторический дискурс
2. момент динамики пространства Земли) - диалектику пространства Земли (Н-ин, схема последовательного управления)
 Такова динамика моментов линейного времени качеств и моментов циклической динамики пространства в деятельности языческого бога-архетипа: элемента описательной реальности, ориентированного либо в мультиверс материальной матрицы с её вероятностными сюжетами, либо к единственному сюжету универсума, где он становится инструментом управления миром.
 Рассмотрим несколько подробнее формирование в одном шумерском слове двух контейнеров смысла на следующих  примерах, показанных в виде матрицы
 Предварительное означивание сем
 Установлено в шумерологии:
 а - жидкость (в том числе вода)

 ба - сосуд для жидкости
 га - молоко
 а-аб-ба - море (или же просто "аб")
 аб-зу - подземные воды
 га-га - сливки
 га-ар - творог
 Гипотезы:
 б - резервуар
 г - процесс сгущения жидкости в результате скопления её вещества в некотором месте пространства-времени
  I. Природа
        1      2            
 1.     а-аб - ба   - море
 2.     аб - з-у      - подземные воды
  II. Деятельность человека (натуральная экономика)
     1.    г-а - га    - сливки
     2.    га  - а-р  - творог
    Таким образом, фонемы "аб" и "га" в обоих парах слов одинаковы, но знаково-семантическая структура слов в каждой паре диаметральным образом отличается, и это динамика семантического перехода, при котором логика языка следует за логикой подлинной реальности - в первом случае динамике воды, а во втором случае динамике молока:
- либо статической вещи (описывающей пространство-время, состояние вещества) к динамической (время-пространство):
  I.2 Показывает одну рекурсию в дискурсе вертикального водообмена: от резервуара подземных вод к процессу распространения воды на поверхность земли. То есть именно ту перспективную рекурсию, которая заметна человеку и более всего ему ценна, так как показывает процесс появления естественных водных резервуаров и воды в колодцах (аб).
 Таков феномен всего водообмена - область не только наблюдаемого, но и описываемого.
 Ретроспективная же рекурсия водообменного дискурса: процесс наполнения и минерализации-опреснения подземных "пазух" годной для потребления воды (благодаря чему осуществляется её выкачивание к поверностной зоне доступности) остаётся в этом процессе скрытым нуменом природной технологии (з-у, подземная динамика)
 II.2 Показывает рекурсию в процессе скисления (закваски) творога от цельного молока "га" к процессу перехода от жидкого состояния вещества к студёнисто-слоистому (открытый контейнер перехода а-р, где жидкое состояние - "а" есть начало процесса, а сгущенное состояние - "р" его результат, причем это результат улучшенного качества, так как понятие "ар" имеет в закрытом контейнере значение: "превозносить").
 Именно эта перспективная рекурсия есть феномен человеческой технологии (а-р), который является интересом и целью молочно-кислого производства.
 "За кадром" остаётся ретроспективная рекурсия (га) качественного перехода от воды к молоку путем некоторого сгущения вещества (это естественный процесс, и за него у человека-производителя творога ответственен натуральный производитель, то есть молочная корова: нумен природной технологии живого существа)

- либо обратный процесс перехода от процесса (время-пространство) к состоянию вещества (пространство-время)
 I.1 Показывает одну рекурсию в динамике горизонтального и вертикального водообмена натурального водоёма: понятие о море - два контейнера, моделирующих процесс образования таких водоёмов:
 а-аб (открытый контейнер, показывающий переход от водной динамики "а" к наполнению резервуара "аб") - ба (закрытый контейнер показывающий водоём как состояние, подобное сосуду, полному водой).
 Таков феномен, заметный восприятию и для него существенный: ретроспективная рекурсия, описывающая историю возникновения водоёма как статического контура водного вещества
  Феномен есть не только наблюдаемое, но и описываемое. Море понималось в разных слоях общества с разных точек зрения, при разном уровне интеллекта, чему язык давал широкие возможности понимать слова упрощенно: например, море в значении "аб" просто как большой поток воды

 Скрытой остаётся перспективная рекурсия (о дальнейшей судьбе водного резервуара), показывающая вертикальную динамику (включая важные процессы минерализации-опреснения, определяющие уровень окисления в веществе) естественных и искусственных водоёмов, которые питаются влагой от естественных.
 Особенно в экологических биосистемах суши: рек, ручьев, озер, болот, каналов. Испарение есть скрытый процесс (разве что наблюдать, как "парит" утром степь), далеко не всегда понятна причина наводнений или засухи, но потребление воды и дождь, более или менее интенсивный и длительный - заметный процесс. Однако всегда скрытой остаётся для человека знания мера вещей, показывающая полезную меру вещества (пространства-времени), необходимую в меру времени-пространства.
 II.2 Описывает технологию производства сливок из отстаиваемого молока: первый контейнер "г-а" есть в этом случае уже не просто молоко, но время-пространство в веществе молока: состоящий из двух фаз процесс перехода сливок в верхний слой при расслоении молока в сосуде на "вершки" и сливаемые из крана внизу сосуда остатки (концентрированное вещество "г" есть сливки-вершки, а жидкие остатки - "а")
 Второй же контейнер - цельное "га" показывает конечное состояние продукта - сливок, внешне подобных молоку (пространство-время)
 Здесь технология производства есть интересующая человека, ему важная и понятная (а потому означиваемая) перспективная рекурсия, где продукт сливок является целью. Скрытым нуменом остаётся по-прежнему ретроспективная рекурсия: производство натурального продукта - молока, о котором разве что известно, что молочную корову нужно кормить травой, поить водой и при необходимости лечить.
 Формирование контейнеров тела-сознания в генезисе родового сознания, отражаемого в структуре контейнеров языковой действительности
 Реконструируем три стадии в формировании контейнера со значениями слова: "отец"
 Гипотеза унитарной семы:
 д - смысл: родство (права, передаваемые по мужскому роду) с широким полем значений
 1) а-а

 В открытом контейнере а-а переход от понятия передачи в поколениях мужского рода "воды" (спермы) и "руки" (второе значение "а") - первый контейнер "а", к пониманию термина "а" как вещь второго рода, согласно качествам Бога воды Эн-ки: информация, знания, умения, мудрость, и также понимания руки работающей (ремесло) или дающей (имущество)  (родовая связь от отца к сыну не только от спермы к сперме (в веществе подлинной реальности), но и переход общественных ценностей, умений, знаний и традиций рода, а также переход имущества (в вещах описательной реальности)
 2) а-б - ба
 переход от понятия заполняемого знаниями сосуда (открытый контейнер а-б) к заполненному сосуду, готовому к опорожнению: передаче знаний (закрытый контейнер ба)
 У семитических народов слово "абба" со значением "отец" при замене фонемы, а за ней и семы "б" на "в" становится словом "авва", где "в" - не шумерская сема, но противоположное по смыслу значение, перешедшее в грецизированное византийское православие, обозначает глагол "ведать", то есть "знать". Такие значимости по наследству религиозных культур перешли и в славянские языки.
 Отсюда и разветвление смысла в разных деноминациях христианства, присущих различным этносам в геопространстве: "авва" есть духовный лидер - духовный "отец" в раннем христианстве, а потому встречается в Новом Завете, и у православных при обозначении настоятеля монастыря, а у католиков под влиянием соответствущих культур сохраняется индоевропейское, то есть шумерское озвучивание семы в словах: "аббат" (настоятель католического монастыря) и "аббатство".
 Тот же смысл, но с технологическими подробностями контейнеров ("б"): от процесса (а-б) к состоянию (ба)
 3) ад - д-а
 Тот же смысл, но фиксируемый на ценностях правосознания, поэтому согласная "б" (резервуар) меняется на более абстрактную (широкую в поле значений) сему, передаваемую согласной "д", в смысле родовое право наследования имущества, переходящее от отца (ад) к тому сыну, который обладает правом первородства.
 Процесс обретения права первородства означивается как: д-а, где либо обе значимости есть вещи второго рода: д - символизирует передачу наследственных прав от отца к сыну, а - передачу традиций рода, либо "а" есть вещь первого рода, то есть речь идет о физическом родстве, передаваемом в значении "от спермы к сперме")
 Вещь второго рода для наследственных прав вероятно важнее первой, так как родного сына могло и не быть, или он мог умереть, или могло иметь место усыновление, или передача права дочери (а дочери в шумерских семьях обладали возможностью вступать в права наследства, есть у них не оказывалось братьев)
 При передаче наследственных прав важнее всего "родство душ" между поколениями. Заметим, что в притче иудаизма о "покупке" первородства Иаковом у Исава важнее всего не лукавство Иакова, а то, что он был любимым сыном Ревекки (то есть именно любовь решала, кто будет праотцом двенадцати иудейских колен)
 Такое толкование объясняет значимость шумерского слова "дед", а именно "ад-да-аб-ба", причем именно в этой последовательности, так как понятие "дед" естественно в прагматичном социуме-обществе формируется для тела-сознания внука, по отношению к которому выступает дедом мужчина, передавший отцу и первородство, и с ним наследственные права на родовое имущество. Мы не знаем, имелось ли у шумеров иное, ласковое значение слова "дед", свойственное семейным отношениям, так как большинство шумерских табличек, дошедших до потомков, носило характер правовых и экономических документов, регулирующих права обмена имуществом.
Раздел 129
 Аналогично рассмотрим стадии генезиса в означивании имени древней богини плодородия животных и человека  города Лагаша:
 1) Ба-у
 Контейнер "Ба" означает сосуд, "у" - действие, обладающее двумя противоположными по динамике смыслами, от внешнего к внутреннему пространству и затем из внутреннего ко внешнему пространству:
  1.1 Заполнение сосуда - оплодотворение матки женской особи
  1.2 Опорожнение сосуда - рождение из матки живого существа

 На более поздней стадии развития способности к абстрагированию тот же процесс у женщины описан гораздо технологичнее и подробнее:
 2) Ба-ба
  2.1 Заполнение сосуда - оплодотворение матки женщины
    Стадия зачатия ребёнка, означиваемая как б-а - ба (от динамической вещи второго рода к статической вещи первого рода):
- первый контейнер "б-а": процесс оплодотворения (от "б" к "а": из резервуара мужской спермы к выходу сперматозоида и входу в матку
- второй контейнер "ба": состояние пространства оплодотворённой яйцеклетки ("ба" - есть сосуд)
  1.2 Опорожнение сосуда - рождение из матки живого существа
    Стадия рождения ребёнка, означиваемая как ба - б-а (от статической вещи первого рода к динамической вещи второго рода)
  - первый контейнер "ба": состояние матки перед выходом ребёнка (заполненный сосуд - "ба")
  - второй контейнер "б-а": процесс рождения, сепарация: "отхождение вод" и появление ребёнка на свет
 Далее на примере означивания слова "шаг" - "сердце" покажем как функционирует двух-контейнерное пространство-время с двух-осным хроносом в:
 - материальной матрице вещей и действий, где слово "сердце" ("шаг") есть вещь русского языка первого рода, причем эта динамика времени означивания вещи первого рода соответствует динамике пространства в:
- физической матрице веществ и движений, где сердце есть мускулистый орган, качающий кровяную жидкость по кровеносной системе в организме-теле животного и человека
А переносное значение слова «сердце», то есть смыслоносная вещь второго рода, во многих языках служит синонимом понятию добра и любви (иногда не только любви человека, но и любви как созидающей мировой силы).
 Предварительное означивание унитарных сем
 Установлено в шумерологии:
 а - жидкость (в данном случае кровяная)
 
 Гипотеза:
 г - процесс перехода жидкости в некий резервуар
 ш - отношение внешнего пространства ко внутреннему
 Фаза диастолы
 (закачивание крови в расширяющееся сердце) - осевой момент управляемости сердца
 ш-аг что обозначает: процесс-состояние (от времени-пространства к пространству времени), а именно: внешнее действие - накапливание жидкости внутри
 Фаза систолы
(выталкивание крови сужающимся сердцем в кровеносную систему) - неосевой момент управления сердца
 ша-г что обозначет: состояние-процесс (от пространства-времени к времени-пространству), а именно: внешняя жидкость - процесс перехода
  Теперь для понимания закономерностей сердечного ритма важного знать свойства открытого пространства и закрытого:
 Фаза диастолы - осевой момент управляемости динамики сердца, когда оно есть часть всей пространственной динамики сердечно-сосудистого жизнеобеспечения, соответственно пространство обозначается цельностью "аг" (открытый контейнер пространства-времени) и процесс литерой "ш", что означает внешнее действие по отношению к сердцу.
 Фаза систолы, напротив - неосевой момент управления динамики сердца, фаза самости, накапливающей энтропию, и соответственно пространство-время сердца обозначается закрытым контейнером "ша", а процесс выталкивания крови (время-пространство) обозначен литерой "г", что означает действие изнутри вовне.
 Однако, самое существенное в ритме человеческого сердца даже не это психофизическое соответствие, более или менее стабильное в машинах организма-тела и тела-сознания на уровне "земных зон", где устанавливается динамический баланс материальной информации: её спаду на окончании фазы систолы (характер спада кроме проблем сердечного вещества во многом определяется соматическим архетипом) должен соответствовать приток материальной энергии организма-тела на фазе диастолы (компенсирующий энтропию материальной информации: потери на управление), иначе возникает фактор аритмии
 Еще сложнее фактор влияния материальной матрицы на уровне "небесных зон", так как любой процесс: внешний по отношению ко внутреннему на фазе диастолы ("ш") и внутренний по отношению ко внешнему на фазе систолы ("г") описывается как вещь второго рода (образ тела-сознания).
 С учётом единства управления человеческим телом со стороны причинного тела Дао (над физической и материальной реальностью тела человека), не исключается связь между сердцем как физическим предметом, органом физического тела человека и образом сердца как хранителя и производителя инфо-энергетики добра, но и зла (если превышена мера вещей) в теле-сознании.
 Это, с одной стороны, усложняет понимание сердечной динамики, а с другой, иносказательной, упрощает.
 Отметим эту особенность также при анализе водообмена в Шумера: соотношение между динамикой пространства воды в физическом универсуме страны и образами богов воды (информации)
 Рассмотрим динамику семантического пространства на примере имён солярного божества аккадцев и шумерского.

 Предположение о том, что известно:
 Ша-м-аш - бог солнца у аккадцев - полукочевого племени, чья языковая культура в родо-племенном щумеро-аккадском государстве ассимилирована шумерской семантикой означивания унитарными семами звуков-букв при обратном процессе "завоевания" и вытеснения бытового шумерского языка правосознанием семитов:
 Богослужения у аккадцев проходили на шумерском языке эме-саль при том, что эме-гир постепенно вымирал, теряя носителей.
 У-т-у -  бог солнца у шумеров (оседлой цивилизации, синтетического родо-племенного этноса)
 Гипотезы об унитарных семах
 Гласные:
 а - жидкость (данном случае вода)
 у - принцип действия в материальной матрице (описание процесса управления) и принцип движения в матрице физической (подлинная реальность динамики водного пространства)
  Согласные:

 ш - динамика внешнего пространства ко внутреннему
 м - принцип зарождения жизни (ср. сема "ма" в культе Матри у оседлого народа индусов)
 т - принцип творчества. Заметим: у аграрного оседлого народа славян творчество (буква "т" означена в славянской азбуке как "твердь") ассоциируется с инструментом творческого управления: пространством-временем, а для воинственного правосознания племени русов, напротив, время-пространство перемещения, определяющее его скорость, выигрыш манёвра, становится ценностью-прима
 Отметим: в мифологии Египта, также речной цивилизации, культивируется не вода, а солнце (мера энергии) как ценность, первостепенная в сравнении с водой Нила (мера информации). И потому принцип построения имён А-мон и Р-а составляет диалектику, свойственную человеку знания, затем сливаясь в титул Амон-Ра.
 К имени Амон и причине солярного культа в жреческом социуме речной цивилизации мы еще вернёмся.
 Напротив, шумеры и аккадцы культивируют воду (информацию), потому солнце рассмотрено с противоположных стороны в историческом дискурсе, свойственном человеку веры: отношение динамики воды (мере информации) к динамике солнечного света как мере энергии.
 Здесь в структуре имени солярного божества рассмотрены два процесса, противоположных в структуре времени вертикального водообмена: испарение воды и конденсация-осаждение воды
 И в самом деле:
 У-т-у - солярное божество шумеров. Здесь мы видим зеркальную симметрию контейнеров "у" и "у" вокруг центра "т" Центр смыслообразования обозначает творческую метаморфозу: переход значимости действия температуры от подъема к спаду (сперва нагревание, затем охлажение): от испарения воды к её конденсации и осадкам.
 Намного подробнее и технологичнее этот процесс рассмотрен в совместном творчестве шумеров и аккадцев.
 Ша - м - а - ш (солярное божество аккадско-шумерской мифологии) - и здесь мы видим зеркальную симметрию контейнеров "ша" и "а-ш" вокруг центра "м" (порождение)
 "ша" (закрытый контейнер, ёмкость) - есть фаза испарения воды и перспективная рекурсия в дискурсе вертикального водообмена (невидимый взгляду нумен):
 В этом случае действие высокой температуры исходит со стороны неба, внешнего по отношению к земле, поэтому сема "ш" занимает в структуре контейнера "ша" первое место, а сема "а" (вода) второе.
 Очевидно, что в этом случае сема "ш" означивает землю как пространство внешнее, а небо как внутреннее, присущее.
 Такова особенность "нуминозного" (субъективного) сознания аграрных мифов: если вода каким-то образом оказывается на небе, в некоторых "небесных резервуарах", чтобы потом "открылись хляби небесные", значит речь идёт о действии небесных сил, и взгляд сознания направлен к земле как внешнему для небесных богов пространству.
 Но как мы знаем, такой взгляд (его мы встречаем и в Шестодневе) с точки зрения динамики геопространства не лишен смысла. Ведь резервуар закрытого контейнера, накапливающего воду в облаке, есть то временное состояние контейнера, когда в его самости проявляется динамика собственных (внутренних, направленных к центру конденсации облака) процессов образования облачной массы и туч.
 То есть при росте облачного контейнера длится его неосевой момент (при конденсации пара в форму облака проявляется его собственная динамика температуры, водной массы, веса дискретных частиц воды или льда, динамика газа, при которой распределяется внутреннее давление).
 Когда же в облаке его неосевой момент сменяется осевым моментом управляемости, среда внешнего давления, динамики газа и температуры управляет процессом вертикальной динамики водообмена, обратным концентрации облаков: либо рассеивает облако, либо начинаются водные осадки.
 В последнем случае облако проявляет себя как открытый контейнер по отношению к земле:
  а-ш (открытый контейнер, процесс) - есть фаза конденсации и осаждения воды, её "рождения на земле" ("м"), это ретроспективная рекурсия в дискурсе вертикального водообмена.
 Именно ретроспекция (предшествующая перспективе испарения) в водообмене составляет феноменальную: видимую часть дискурса веществ. Поэтому естественно, что в контейнере "а-ш" первое место занимает сема "а" (вода), а на втором месте сема "ш", которая в этом случае обнаруживает взгляд человека на динамику водного дискурса как на изливание небесной воды на землю (действие небесных сил, внешних по отношению к земле)
 Шумерские значимости языка вместе со своим смыслом проникают в более поздние языки, хотя и с разной письменностью: в романской культуре контейнер "аш" (Н) становится символом химического элемента, в русском языке названного "водо-родом"
 Сравнение семантики шумерского имени бога-архетипа и того, что возникло в шумеро-аккадском царстве наводит на мысль, что промышленная цивилизация гораздо более подробно внедряет методы и технологию производства в семантику имен. И с это точки зрения полезно сравнить с именем солярного бога Уту, возникщего в аграрной цивилизации, с именем богини ткачества Утту, возникшем в закрытых производственных коллективах храмов (так как сложные промышленные технологий ткачества и школы ткаческого мастерства появились именно там)
 Покажем, что при тех же унитарных семах "у" и "т", в имени Утту гораздо более сложный состав контейнера чем в имени бога солнца Уту:
 У-т - ту
 С семой "ту" мы уже знакомы, её смысл - в рождении кого-то или чего-то живого. Но здесь это слово понимается иносказательно, как вещь второго рода. Богиня ткачества Утту не рожает детей, как мы уже знаем. Но создание предметов подлинного ткаческого мастерства сродни порождению нового, хотя и произошедшего от телесного "материала" родителей. И в состав тканей (а это порой не только лён, шумеры владели секретами златокачества, ткали и серебряной нитью, ткань отличается и своей структурой) и в окраску ткачиха вкладывает своё мироощущение. Это если еще не и смыслотворчество (когда созданная ткань становится художественной ценностью), то уже смыслопорождение.
 Таков продукт создания цельного куска ткани как результат труда в теле-сознании, проявления образного мышления. И второй контейнер есть вещь второго рода, а ведь контейнер слова открытый, мы вправе ожидать перехода к вещи второго рода от вещи рода первого.
 Итак, первый контейнер "у-т", скорее всего, есть описание процесса в физической матрице (вещи первого рода)
 Какова же технология процесса для физического организма-тела? Это проявление ткаческого ремесла, то есть работы, требовавшей целого ряда навыков и умений.
 Резюмируя этимологический анализ, заметим, что понятие о том, является ли контейнер тела-сознания в составе слова, описывающего физическую реальность человека, открытым или закрытом пространством, зависит от смысла, то есть контекста, который следует из описываемого пространства (от референта означивания): закрыто это пространство или открыто в момент означивания источнику цельного смысла.
 Мы гипостазировали, что гласная в начале контейнера у шумеров обозначает его открытость, а согласная закрытость, но слово, описывающее подлинную реальность, как феномен само по себе не даёт окончательного заключения (без того нумена в единой реальности - образа, который слово описывает и придаёт смысл его значению, в нем отображаясь)
 Почему? Слово может быть и целым контейнером смысла, а может являться частью некоторого контекста, сокращенного, утерянного или же подразумеваемого по умолчанию как общеизвестного в своё время. Это в культуре договорно-ассоциативного языка распространенное явление, и такой исторический язык, формируемый в культурогенезе и этногенезе носителя языка неотъемлем от языка логического и философски-научного.
 Например, в словах "а-б-ба" и "аб-зу", в первом случае "а-б" есть открытый контейнер, а во втором аб закрытый, так как наземный водоём или море - открытое пространство, а грунтовые воды - закрытое.
 Отчего же этот контейнер "аб" во втором случае, вопреки принципу гласной, может считаться закрытым? Потому что в этом случае "аб" по умолчанию является составной частью (точнее сказать, отображением) образа "Абзу", воспринимаемого цельно, так как это и есть образ подземного водообмена и в его статике ("дворец Абзу") и динамике (весь Шумер или всё мироздание)
 "Абзу" (царство Эн-ки) - цельный образ для человека веры, "аб-зу" есть двойной символ для человека знания.  И мы видим, что без цельного образа веры человеку знания в Шумере не означить структуру контейнеров тела-сознания, описывающего дискурс водообмена.
 Предмет веры есть всегда знаемое единой реальности (описываемое языком образно-символическим), в отличие от предмета знания, который знаемое описывает своим означивающим языком (символически-знаковым)
 Символ знания: вещь первого и второго рода, данная в иерархии вещей
 Но почему нам важно знать, что слово аб-ба (описание открытой экологической системы наземного водоёма) есть в языке открытый контейнер смысла, а слово аб-зу, описывающее закрытую динамику пространства грунтовых вод, является закрытым контейнером?
 Мы уже говорили о том, что закрытый контейнер слова (это состояние контейнера в его осевой момент управляемости) как и  подлинной реальности закрытое пространство - контур физической матрицы имеет присущий его пространству-месту локальный хронос как некую константу. Его можно понимать или только как вещь первого рода (описание универсума, таков образ внутреннего водообмена) или только вещь второго рода (описание смысла реальности, таков образ "океана Абзу"), любом случае вещь одного рода в закрытом контейнере есть скрытый нумен.
 А открытый контейнер есть всегда переход одной вещи к другой.
 Это и есть вещь для человека, феномен, так как вещи первого рода (энерго-информационные продукты "земных зон" и второго рода (инфо-энергетическое продукты "небесных зон") не даются телу-сознанию сами по себе, но только в единстве продукта земных и небесных зон (это и есть результат апперцепции), в единстве парадигмы, которая в момент понимания обладает иерархией ценностей: формой (первая ценность) и содержания (вторая ценность)
 Поэтому когда мы говорим о восприятии человеком вещи первого рода, мы подразумеваем, что вещь первого рода является базисом (формой) вещи-для-человека, а вещь второго рода - надстройкой (содержанием), когда мы говорим о восприятии человеком вещи второго рода, мы подразумеваем, что вещь второго рода есть форма, а вещь первого — содержание.
 И так как тело-сознание человека - совокупность производственных зон (процесс производства вещей и потребления мы называем теономикой, а продукт производства вещами), должно быть очевидным:
 При производстве вещей в земных и небесных зонах всю структуру тела-сознания человека пронизывают три циклы направленных потоков энергии непрерывного сознания (материальная информация).
 Один из таких циклов-кругооборотов совершается в комплексе личности, он соединяет энергетику эмоций желтой зоны и энергетику чувств небесной голубой зоны и состоит соответственно из двух фаз: эмоционально-чувственной фазы синтеза и чувственно-эмоциональной фазы анализа. Причем синтез есть переход от вещи первого рода к вещи второго рода, а фаза анализа - наборот.
 Тело-сознание человека становится
- закрытым пространством в осевой момент времени управляемости (и есть два возможных источника управления:
- антиархетип Дао
- сети коммуникации в групповых телах-сознаниях, подверженных влиянию архетипов
- открытым пространством в момент времени неосевой - тогда оно есть управляющая часть в сетях группового тела-сознания
 Осевой момент времени цельный, он не состоит из дискретных моментов.
 И к хроносу закрытого пространства грунтовых вод поэтому должно быть соответствующее отношение: в отличие от открытых водоёмов на поверхности, грунтовые воды не составляют сети резервуаров воды или газа, каждый из которых имел бы собственную динамику пространства (хотя в отдельных местах - "пазухах" подземной гидро- и газосферы скапливаются, а потом расходуются жидкости или газы, это производные единой всепланетной динамики хроноса).
 Это цельная по своему осевому времени гидросфера и газосфера Земли, проникающая в её недра.
 Вот почем все грунтовые воды мироздания (подземную гидросферу)  шумеры называли "океаном Абзу", а знание его законов приравнивали к величайшей мудрости Эн-ки.
 Возвращаясь к теме титулатуры у шумеров, заметим: иначе чем "Нин" (титул божеств-архетипов) следует оценить динамику пространства в титуле человека-жреца и правителя нома "э-н", который изначально находится в историческом дискурсе, так как живет в единой реальности, которая проявлена в универсуме:
 Это открытый контейнер тела-сознания человека веры, в нём осуществляется переход от вещи первого рода: "э" здесь понимается не как жилище человека, сооруженное в вещества или из вещества, "э" в контексте этого титула обретает следующее значение: "домом" шумерского этноса является страна Шумер.
 Священнослужитель, если в нём через архетип группового тела-сознания или же индивидуально через антиархетип (инструменты управления) проявляется воля Бога, служит и не себе, и даже не храму, и не сакральным вещам, и более чем образу того божества, которому он возносит молитвы и возжигает жертвы. Он служит единому Творцу вселенной, который управляет его страной. И это не служба сознанием, но самим бытием, то есть чаще всего осознания от властителя не требует. Он служит индуктором как власти Бога на Земле (эта власть благословлена) так и реактивного сопротивления мирового хаоса (меры власти зла в мире попущены Богом, как формулируется в теодицее)
 Итак, власть человека над людьми далеко не всегда является сознательной.
    Рассмотрим тройной наркотический культ растения-напитка-языческого бога согласно индо-иранской традиции.
 О культе сомы в Индии (хаомы в Иране)
 При переходе общества от родо-племенной формы культуры к сословно-монархической жрецы постепенно становились из социума сословием, где профессия, образ жизни и место в общественной иерархии передавалась по наследству (праву рода).
 Мы знаем четверицу таких сословий в бинарной структуре нома: города и села.
 Это характерно не только для Индии (где лишь было закреплено в кастовой системе общества, объединенной структурой четырёх варн), но и для великого множества цивилизаций, которые проходили единый архетип цикла в последовательной смене четырех форм общественной культуры, свойственной технической цивилизации на Земле и для неё характерной: родо-племенная, сословно-монархическая, социально-сословная и социально-технологическая.
 Говоря об индо-иранской цивилизации, мы отмечаем тот факт, что культовый наркотизирующий напиток индусов сома (он же напиток "амрита") отождествляется с аналогичным напитком иранцев хаомой.

 И вот в авестийской традиции мы встречаем гимны Зороастра, который то возносит хвалы хаоме как напитку для жрецов, то проклинает тех служителей культа, которые сами увлекаются этим напитком - галюциногенным наркотиком для эгоистичных целей наслаждения, и несут это грехопадение в мир, к неподготовленным людям.
 Далее мы должны вернуться у тому, уже предполагаемому нам выводу, что соотношение между тем, что несет добро и способно также нести зло, зависит от меры вещей или веществ (таково и у Платона понятие фармакона: потенциального лекарства-яда).
 Понимание меры вещей в теле-сознании человека — критерий добра, превышение которого становится злом, зависит от меры любви в его отношении к миру, живым существам, другому человеку.
 На уровне восприятия физического мира оценка добра (лекарства, ведущего к жизни) и зла (яда, ведущего к смерти) в "фармаконе" зависит от меры веществ.

 Потому в мифологии индийцев напиток сома в процессе "пахтания" мира (ритуала производства сомы путем выжимания сока трав смешивания их с молоком) сначала, как мы уже знаем, превратился в страшный яд - халахала, распространявшийся по Земле. Напиток несмерти (а для богов бессмертия) амрити возник только после того как яд поглотил Шива и затем возник бог-врачеватель, подаривший жрецам сому.
  Заметим это тождество, свойственное всем мифам на тему грехопадения: приём "фармакона" вовнутрь
 Конечно, это не только приём внутрь физического тела некоторых веществ (например, напитка "амрити"), но и главным образом меры вещей в теле-сознании, превышение которой превращает меры добра в меры зла:
 Суть того, становится ли "напиток амрити" путем несмерти или для человека он становится верным путем к разложению тела-сознания и смерти (болезнью наркомании), зависит от морального отношения человека к его труду, то есть в конечном счете от меры его любви, проявленной в момент настоящего.

 Но не только от этого, так как мы уже знаем, что служение языческому богу-архетипу есть также зависимость человека от динамики его действия, качественно весьма различной: события его "просветления" сменяются интервалами инволюции: накопления энтропии в теле-сознании.
 Для жреца, регулярно принимающего галюциногены в ритуальных трансовых богослужениях, падение меры его любви к богу становится типичным грехопадением: предписания бога-архетипа нарушаются, и служитель принимает внутрь своего тела-сознания некую вещь - незрелый плод собственных рассуждений о добре и зле, воображая добром само наркотическое состояние транса, и затем превышая его меру.
 То же самое происходит и в культах дионисийцев, где превышается мера вина, превращаясь в болезнь алкоголизма, а мистерия превращается в оргию. Та же опасность потенциально угрожает шаману, в своих камланиях для вхождения в транс, использующему галюциногенные свойства кактусов или грибов.
 Наркотик - зло, но в некоторых обстоятельствах, в частности, для некоторой профессии, ограничивающей меры этого зла, а это и есть профессия жреца, напиток сомы мог приобрести свойства несмерти (амрити), хотя это зло и потенциальная смерть для человека.
 Смысл жертвования сомы жрецами:
 Богам, как источнику искренней любви, язычниками жертвуется самое дорогое, лучшее. Диалектический смысл жертв в том, что именно это лучшее (враг хорошего) может повредить самому человеку, поэтому саму идею жертвы и первоначальную практику жертв не следует считать предрассудками тёмных народов (за исключением жертв человеческих).
 Но языческие жертвы продукта экономики не могли не становиться грехопадением в социальном развитии общества.
 Когда в экономике образуется и жертвуется избыток вследствие "быстрого продукта"(превышение меры вещества), его величина ведома лишь Богу (как понимание добра и зла), так как рост производства провоцирует в этносе демографическую экспансию (больше хозяйство - больше требуется и работников). Также демографической экспансией этнос компенсирует убыток населения ввиду войн, голода или массовых болезней.

 Избавление от избыточного экономического продукта является законами теономики: науки о производстве в индивидуальном и потреблении ценных вещей в групповом теле-сознании человечества, от которых зависят экономические законы общества. Избыток вещей знания того, что такое стоимость, есть разрыв между:
 - мерами экономической стоимости (здесь циклическая финансовая экономика в себе и для себя, будучи отчужденной от циклической экономики производства) и
- общественно-этнической ценностью для жизни, чем должна быть экономика (для того её меры и сопоставлены с мерами теономики)
 Но знания экономики, от которой зависит и благополучие и сама жизнь, быстрее чем другие знания, становятся "быстрым продуктом" тела-сознания, то есть грехопадением людей, пытающихся подменить знанием (вещами архетипа, который соединяет в своем сюжете прошлое с будущим продуктом) то понимание добра и зла, которое происходит только в момент времени настоящего.

 Поэтому жертвы ценного богам при социализации общества, в локальном перенаселении городов, теряют смысл, что неизбежно в язычестве. Ведь чувства, которым жертвы сопровождаются, уже в сословно-монархическом обществе, где фактор социального неравенства, эксплуатации возрастает, всё чаще не есть чувства любви и почитания. Это негативные эмоции и чувства людей, которые лишаются необходимого, жертвуют в состоянии страха перед богами, царями, жрецами, или дань для попросту отбирается сильными мира, и жертва, таким образом, не добровольна. Она не есть следствие искренней любви и почитания.
 Только в первом случае (любви к Богу, которая при многобожии проявлялась через посредников) убыток продукта экономики при жертвах компенсируется на теономическом уровне: в прибыли продукта тела-сознания.
 Очень важно для культа бога Сомы, что напиток "сома", с большими трудам и молитвами изготовленный, потом жертвовался богам, причем в традиции благоговейного почитания (таково и вообше значений жертвоприношений особо ценного)
 Важно, что сома или хаома (дающая меру хаоса) приготовляется и применяется для транса, а потом жертвуется в особом закрытом социуме избранных людей - служителей культа, а не расширяется на широкие слои общества, не вульгаризуется при этом, не извращается смыслом, не искажается теми людьми, у которых попросту есть свои ценности, и это ценности другие.
 Тогда этот культ имеет свой добрый смысл. Но этого смысла уже нет, когда культ сомы или другие подобные ему становятся доступны сначала жрецам, уже чуждым любви к богу Соме, в которого они и не верят, а потом и многим, использующим напиток для эгоических целей.
 Причину мы как раз и поясняем, и она вызвана обстоятельствами добра и пользы для людей, а не злом ограничения веры и знаний (обскурантизмом)
 Грехопадением становится мысль о том, что такой плод знания добра и зла как "амрити" запрещен к употреблению для людей неопытных, чуждых жертвенной профессии священнослужителя, не прошедших отбора самой жизни, лишь потому, что автор запрета якобы скрывает от людей некое крайне для них важное и привлекательное знание.
  Именно таковы и упреки Богу змея в библейском сюжете, таковы и упрёки в агностицизме, обращенные к классической немецкой философии Канта, которая в соотношении нумена и феномена вещи тела-сознания, в установлении грани между "чистотой" практического разума и разума морального, в учении об актах апперцепции якобы ставит границы человеческому познанию.
 Акт жертвы плодов своего труда богам - у язычников далеко не только символ, не просто ритуал, закреплённый традицией.
  Жрецы оставляют себе лишь малую долю напитка, так как только для богов "амрита" есть дар бессмертия. А для человека это лишь напиток несмерти, вводящий в такое состояние, когда он и не мёртв, но и не жив, так как его тело-сознание полностью оторвано от ценностей земного мира и погружено в галюциногенное переживание архетипических содержаний тела-сознания.
 Для человека быть в таком состоянии несмерти короткие промежутки времени при особых обстоятельствах, связанных с практикой жизни и профессии, возможно и порой даже необходимо, жить в нём - нельзя, для этого необходима причастность ко всем ценностям жизни, и к горькому опыту жизни общества, отдельных социумов и отдельных людей.

 Каковы же эти особые обстоятельства для жреца, способные делать наркотик даже необходимым?
 Жрец бога Сомы погружался в трансовое состояние при помощи наркотических средств растительного происхождения, которые при превышении меры веществ и меры вещей в теле-сознании, легко становились ядом.
  Таким образом, он был представителем типичной профессии высокого риска, который как бы ходил по острию ножа. И единственным средством не превратить напиток несмерти в напиток смерти для него была его любовь к своему богу, дававшая силы для постоянной аскетической практики: тяжелым физическим испытаниям тела и души путём отказа адепта от всех удовольствий мира, его ценностей в пользу ценностей божественных.
 Итак, когда жрец бога Сомы, полный любви, отказывается от всех земных радостей, когда он изнуряет своё тело физической нагрузкой, ограничивает в пище, а своё сознание изнуряет трудной дисциплиной религиозной практики, тогда и только тогда напиток амрити ведет к расслаблению его напряжений, и тогда наркотическое средство даже необходимо в свою меру.
 Но...такая практика приносила свои плоды только весьма ограниченный отрезок религиозной культуры пантеизма и антропоморфного язычества в Азии, то есть зло попускалось лишь до определенного предела времени.
 И языческий бог этноса индусов Сома, и этноса шумеров Эн-ки мог воплощать в себе образ Творца лишь для отдельных людей, у которых Бог пробуждал любовь.
 Что происходит в человеческом обществе и в коллективах жрецов при переходе от родо-племенной формы сознания к сословно-монархической? А так было и в Индии, как бы варно-кастовая система тому не противилась.
 Жрец-аскет, жертвующий ценностями земного мира - это человек, избранный по своим качествам тела и души из среды других, прошедший мучительную инициацию, которая определила его исключительные ценности и тем давала допуск к профессии.
 Когда жречество становилось наследуемой профессией, присущей определённому сословию (или варне), когда она передаётся от поколения к поколению жрецов, власть над собственным физическим телом и телом-сознанием, переносящих сверхнагрузки, и над телом-сознанием паствы, а от отца к сыну передаются профессиональные традиции, тогда сама основа избранности лучших, основа традиции уже нарушается сыновьями. Отчего же?
 У нового поколения общества обнаруживаются свои собственные профессиональные пути, свои знания, основанные на категориях уже собственного опыта, и обновляется форма культуры, у очередного поколения народа, стало быть, свои интересы, собственные иерархии ценностей и антиценностей (знания добра и зла), где ценности культуры отцов и матерей (ценности жизни) уже не на первом месте.
 Тогда самопожертвование, аскетизм отцов, их истовая любовь к богам, доходящая до самопожертвования, новому поколению жрецов становится чуждыми. У них возникают и свои идеалы, призвания, свой путь реализации творческих потенций.
 Поэтому так звучит весьма поэтическая песня молодого индуса из семьи, у которой родовая профессия в варне брахманов - выжимание сомы:
 "О, лейтесь капли сомы! Я - стихотворец, мой отец лекарь, а мать лихо крутит жернова. У каждого свой путь к достатку!"

 Таковы жизненные пути в родовых линиях жреца. У родителей лирического героя представлением о достатке служат их профессии, для которых необходим набор эпистемических знаний, умений и навыков. А у сына иное представление о достатке, и это - не профессия, а призвание свыше: процесс художественного творчества (другой вид знаний: гнозис, который не накапливается, а приходит в некоторый момент вдохновения извне тела-сознания)
 Творения художественных гениев искусства, в отличие от творческих профессий, которые прямо служат культуре общества или государства в настоящем времени, и с продуктами общества или государства (власть) соизмеряются ("можно рукопись продать"), противостоит профессии, способной дать достаток ("не продаётся вдохновенье", как сказал тот же поэт).
 Плоды общественно или государственно значимой в настоящем времени культуры или науки ориентированы на реализацию плодов творческого труда человека путем рыночного обмена на равные продукты экономических производств или производства социума управления (тогда творческий человек обретает и власть)
 А у гения, творящего миру (как со-творец Бога) принципиально новое, то есть гнозис, продукт его труда ничему не равен, и мало с чем в настоящем соизмерен (и оттого подлинный его масштаб настоящим еще не оценен), так как он служит скорее грядущему, чем ценностям настоящего.
 Потому Пушкин при жизни не преуспел в роли профессионального литератора и издателя, хотя слава его появилась и при жизни. Потому он и как "жрец искусства" и как свидетель самой жизни, и как пророк истории (который обращается к будущим поколениям) противостоит царю и своему сословию.
 И тогда под влиянием "божественного глагола" он бежит от общества, "дикий и суровый, и мыслей и смятенья полн", ведь гений творит в момент одиночества. И после этого он обретает способность "жечь сердца людей" чувственной мощью, энергией своего голоса, в котором проявляется глас новой эпохи.
 У таких людей, стоящих как титаны на переломах культур, чтобы поддерживать "небесный свод", в древних цивилизациях, когда творцы поневоле (по традициям сословия) избирают жреческую профессию, присущей отцам любви к богам уже нет.  В таком случае процесс инициации для выявления избранных становится формальным ритуалом, и ритуал транса самого жреца выхолащивается чувственным содержанием, для восприятия рационального ума остаётся лишь форма верования.
 Зато собственные идеалы жреца-поэта наполняются лишь ему ведомым вдохновением и чувственностью. Он явно не выдержит путь аскетизма, ему нужны радости и яркие впечатления земной жизни, он полон эмоциональных переживаний, его непреодолимо влечёт к наслаждениям: опьянению, вкусной еде и женщинам.
 Заметим этот путь грехопадения: культы Сомы, Хаомы, Диониса, да и других языческих богов, которым приносили жертвы, культ самого знания и плод самой культуры, то есть культ муз (когда искусство самоэстетично, если оно для себя и собственных содержаний, а не для общества, и порождает у своего адепта эгоцентризм, порождает от себя наркотического типа зависимость), тогда культ становится уже цепочкой потребностей для быстрого продукта тела-сознания, труднопреодолимым поиском удовольствий, и происходит грехопадение разума.
 Тогда фармакон-лекарство превращается в фармакон-яд.

 Отметим три этапа в развитии культа сомы или хаомы: растение сома - напиток сома - миксатропический образ бога героя Сомы.
 Это явно рекурсия перехода от описания мира природы к социальным образам, отображающим отношения между людьми в миксанропической форме. Таков пантеический образ сакрализованной силы природы, отображенный в фигуре человека-растения: в опыте социуме собирателей и культиваторов растений или человека-животного в опыте социума охотников, тотема.
 И такая рекурсия трех форм верования явно соответствует последовательности трёх тела-сознания, формирующимся в теле-сознании этноса последовательно, передаваясь чередой поколений в мифах, традициях, обрядах и практиковании культа растения или гриба:

 - "красная зона", период собирания растений
 - "оражевая зона", период наблюдения вегетций
 - "желтая зона", период селекции растений, их обработки, формирования понятий о социальных отношений между людьми, проецируемых (отображаемых) в облике растения-героя или растения-мага, животного-героя или магического животного
 Ту же последовательность в культах кактуса "пейот", "травы дьявола" (дурман) и смеси галюциногенных грибов с различными ингридиентами мы находим у К. Кастанеды в его первой книге "Учение дона Хуана".
 Антрополог описывает этапы галюциногенных практик у индейцев мексиканского племени яки: это сперва или выращивание "своего" растения на пути к "союзнику" или поиск пейота в природе, затем ритуал приготовления смеси для питья, смазывания тела, жевания или курения, ритуал приёма (в том числе коллективная сессия "митота" в культе пейота)
 Наконец, в культе пейота следует появление "добровольного учителя " Мескалито (миксантропный образ человека-кактуса) в галюцинациях тем, кто ищет советов "как правильно жить" посредством приёма галюциногенов. Они, по словам Хуана Матуса, персонажа книг Кастанеды и его якобы учителя, служат "транспортным средством" на пути к силам-"союзникам".
 Кастанеда в первых своих книгах показывает и рассказывает в речах и поступках персонажей, что распространение таких культов среди обычных индейцев иногда может привести к наркомании и гибели, хотя всё-таки последствия приёма для разных людей, представителей этноса, также весь различны, поскольку для тяжело работающих членов этноса галюциноген, как уже отмечалось, способен служить средством своеобразного расслабления для тела, предельно сжатого, закрепощенного после высоких нагрузок.
 Результат галюциногенных культов, позволяющих людям достигать состояний "необычной реальности" на пути к "человеку знания" находится в большой зависимости от цели людей, которые вовлечены в такие практики. Поэтому "путь воина", преодолевающего страх перед необычным, отвергающего условности традиционной системы представлений о мире, и отрешение воина от эгоцентричности, от связи с иерархией социальных "лестниц", распределяющих степени престижа между своими "ступенями", здесь имеет решающее значение (отсюда и  такие концепции учения  дона Хуана как "стирание личной истории", преодоления "чувства собственной важности")
  Восемь травяных растений Дильмуна, болезни соматической нервной системы физического тела, соответствующие "небесным" и "земным" зонам тела-сознания - проблемам архетипов этнического тела-сознания

  Составим по итога нашего анализа следующую таблицу:

  I. "Небесные зоны", проблемы грехопадения "умного чувства", архетип Адама, инфо-энергетика, проблемы нарушения меры чувственной энергии
       1. "фиолетовая зона". Проблемы власти
  1.1."Трава лесная".
  2.2."Трава медовая".
    2."синяя зона"
  2.3."Трава садовая".  Проблемы рационального знания
    3. "голубая зона"
  3.4."Трава семенная". Проблемы творчества
  3.5."Трава колючая".
  II. "Земные зоны, проблемы грехопадения "чувствующего ума", архетип Евы, эмоциональная энерго-информатика
    "Зелёная" зона субъекта, физические болезни людей умственного труда, страдающего от нарушения мер эмоциональной энергии (десинхронизация ритмов)

  6."Трава густая". Заболевания двигательных систем тела, необходимых работе (и алкогольные проблемы, болезни человека власти)
  7."Трава высокая". Заболевания дыхательных путей (и проблема курение, проблемы человека рационального знания)
  8."Трава целебная". Заболевания сердечно-сосудистой системы (проблемы творческого человека, заболевания наркозависимостью)

 Как видим, существует явная связь между болезнями тела-сознания в первом случае (соответственно трём мерам "небесных" зон: 1., 2., 3.) и проблемами организма-тела во втором случае (6., 7., 8.), когда речь идет об органах, сосредоточенных в области "зеленой зоны" субъекта (также три меры)

 Эта связь составляет сущность психофизического единства тела при соматических болезнях, возникших в результате грехопадения чувствующего ума и умного чувства человека уже на стадии аграрного общества и усиленной в патриархальной цивилизации синтетического этноса шумеров.

 Эн-ки в самом финале мистерии, каким он дошел до нас, осуществляет свою цель, определяя судьбы. Но уже не самих трав, а божеств-целителей, которые требуются при употреблении таких растений (уже по просьбе самой Нин-кург-саг)
 Почти все эти назначений нами уже рассмотрены - кроме последнего. Эн-ки ставит владыкой над своей любимой страной Дильмуном "господина доброго сердца". Таков же идеал власти и для Шумера.

 Понятие "господин доброго сердца "многозначно: это и господин над народом, владеющий своими чувствами, и тот, кто пользуется сердечным благорасположением граждан, так как проявляет милосердие: "шаг-ла" есть "изобилие сердца", а "шаг-лу" - "человек сердца".

 Учтем, что слово "лу" кроме "изобилия" (сходного со значением слова "ла") означает у шумеров еще и другое: "человек".
 Связь двух значений об изобилии и человеке относится к сфере экономики когда речь идёт о благах физического мира, а понятие о милосердии связано с проявлением человечности, и это смысл единства мира (уже вещь второго рода). И само представление об идеале милосердия, таким образом, связано с идеалом человека, а это уже существенная характеристика этнической культуры.
 Более того - культуры управления обществом (то есть социо-культуры, которая берёт идеалы у этноса)

 Шумерский царь "лу-галь" означает "большой человек", и это в шумерской культуре имеет проекцию смысла не только в область экономики и политики: человек, обладающий большой властью над своими подданными. Но слово "большой человек" можно понимать в сфере культуры так: человек большого милосердия, то есть подлинный, любящий отец для своей страны и населяющих её народов.
 Как известно, отец может и наказывать детей, если они ведут себя плохо, но и это он делает с отеческой любовью, которая "не ищет своего", но есть забота о подопечных: то есть тех, кто отдан милости правителя. Такой человек в управлении, организации производства и самой жизни людей не пытается ставить себя над гражданским законом, наоборот, подчиняется ему добровольно, не используя насилия, преимущества своей власти.

 Действительно, из табличек середины III тысячелетия мы знаем, что у шумеров уже существовал кодекс законов, предписывавших и "большому человеку" подчиняться правилам экономики, уважения права собственности, и отнюдь не отнимать у простого гражданина его имущества без соответствующего вознаграждения. Это уже вполне гуманистическая формула не без признаков европейского демократизма.

 И хотя форма закона не могла конечно гарантировать, что тот или иной лугаль, владеющий всеми средствами насилия и подавления, то есть войском, дающим прерогативы власти, избежит искусов царского владычества, связанных с эгоцентрическими желаниями и возможностями использовать своё высокое положение, включая  и авторитет, но самое наличие такого закона говорит о той социальной культуре во внутренней политике государственной власти, которую много позднее можно признать европейской.

 И в таком качестве этот образец власти в самой Европе противостоит тирании: волюнтаризму и властному абсолютизму насилия, этатизму с преимуществом "метода кнута" над "методом пряника" - как великому государственному "эго", идеологии "государство - это я".

 Идеал Бога и царя как "отца народа" противостоит такому идеалу государства социальных элит, которое предпочитает подавлять и запрещать, не вступая с народами, с тружениками в диалог, мало вникая в их нужды и лишь с эгоической целью интересуясь возможностями, а уж тем более, мало интересуясь народными потребностями, и лишь выставляя и непомерно повышая собственные требования или даже прихоти.

 Это «отцу народов» не подобает и никак не должно свойственно, семейная мораль ожидает от него любви к своим детям.

  Другое дело — государственный закон, рассматривающий не семью и семейные отношения, а брачно-имущественные отношения семейного социума.
 И если мы обратим внимание на то, что символ "отец народа" («отец народов»), ставший идеологическим, иногда, и причем в России, носили люди с репутацией мрачных тиранов и типичных представителей этатизма - идеала предельно централизованного, предельно жесткого, подавляющего свободную волю граждан управления, то лучше нам делать это без предубеждений, свойственных тёмным традициям негативного, богоборческого представления о мире и человеческой истории (таких фор социального устройства общества, когда и отец в семье обретал права жестокого тирана)

 С другой стороны, мы знаем, что преобразовательная деятельность властителей на этапе перелома общественных культур и на этапе повышения производительных сил общества, направленная к будущему, связана с такими массовыми жертвами людей, которые в условиях самости мира, его тяготения к прошлому, становятся неизбежными, и что роль Бога - источника подлинной власти в мире (и при том источника знаний грядущего), есть также задача минимизации неизбежного зла. Это зло исходит не от создателя и организатора мира, а с противоположной: косной, несотворенной стороны вселенной, которая противостоит качественному развитию мира.

  Это теодицея, но также она должна касаться и "отцов народа", которые реализуют свою тираническую власть в истории не по своей прихоти (чаще всего их прихоти при большом искусе власти есть уже следствия всеобщего зла, но никак не причина)

 И если у человека с большой властью возникает неизбежный искус воспользоваться ею для себя или своих приближенных, не служит ли народное представление о нём как "отце народа" для него сдерживающим фактором, тем, что обязывает?

 Во всяком случае, всемирные "лугали", которые кроме видимой людям жестокости совершали и великие деяния (конечно не по своей воле и не данной им власти по прихоти или случайности, но согласно реальной исторической задаче этносов, страны, государства), мы можем увидеть в их образах не кровавых тиранов вроде императоров Калигулы или Нерона (людей с огромным "эго"), а великих тружеников, способных к постоянному самоограничению, без чего невозможен большой труд. И мы видим, что подлинную власть над другими обретает лишь тот человек, кто всё-таки преодолевает власть эмоций над своим рассудком, как бы она ни пыталась прорваться, кто умеет прежде всего реализовать волю и власть над собой, проявлениями своего "эго".
 А "нероны" - рабы собственных и коллективных страстей.
 
 Идентификация с любящим, и даже до самопожертвования, отцом, готовым ради людей как ради собственных сыновей и дочерей на самоограничение (в том числе ограничения и собственной власти), на великий труд ради людского благополучия, позднее, при монотеизме религий Откровения будет придана также Богу как истинному отцу для сотворенных им людей - его детей "по усыновлению".
 Самопожертвование ради бескорытной любви - таков в нашем (и в христианском) представлении, идеал единого Бога-творца для созданного им мира и человека в мире. И это не просто идеал, это единая реальность и сама жизнь.

 Иная судьба у языческих богов Шумера:

 Над самой богиней страстной эмоциональной любви, которая так и не смогла стать богиней подлинной любви, богиней семьи, с чувствами высокими до самоограничения и самопожертвования, осуществляется власть мрачных сил подземного царства, и она становится игрушкой негативного потока управляющих её телом-сознанием страстей.
 А тогда как инструмент управления миром все боги-архетипы группового тела-сознания шумеров становятся непригодны и Богу, и конец настигает шумерскую цивилизацию, ставшую символом грехопадения (но следы и уроки её религии, науки, экономики, истории и культуры в мире продолжаются)