Воспоминания о счастливом советском детстве

Александр Константинович – мой легендарный отец, заслуженный капитан флота, Кавалер Орденов Ленина и Красного Знамени, лауреат Государственной премии, в своих выступлениях, на партийных конференциях, любил повторять
– «Нет плохих учеников, есть плохие учителя».
Он говорил о своей работе, о капитанах на судах, о том что командный состав, должен быть положительным примером для своих подчинённых, быть наставником и учителем для молодых членов команды.
Но моя «классная дама» по кличке «Шурочка», с пятого по седьмой класс, видимо принимала это как личное оскорбление и всячески пыталась доказать обратное.
– Как  это, какой-то там капитан может быть учителем, как он смеет трогать это высокое звание «Учитель»!
После окончания в провинциальном городке педучилища, со среднетехническим образованием, щупленькая, очкастая, неприметная Шурочка охмурила парня и выскочила замуж за капитана, огромного борца самбиста тяжеловеса, который был раза в три крупнее Шурочки. Подружки были одновременно в шоке и в недоумении, как ей удалось отхватить такого парня?!
– Ой, девчонки! Я из него настоящего начальника порта выращу. У него для этого есть все данные. Помогу ему поступить и получить высшее образование, уж русский и литературу я сдам за него на пятёрки. Он станет начальником с широкими лампасами и нашивками, а я директором школы. Вот тогда я отыграюсь на детях и внуках тех, кто надомной смеялся.
Но планам Шурочки не суждено было осуществиться. Если бы она верила в Бога, то наверняка бы знала, что мы только предполагаем, а Господь располагает и то, что «бодливой корове Бог рога не даёт».
Тяжёловесному борцу учёба была не нужна. Он считал – «сила есть ума не надо». Вся местная шпана его и так уважала и старалась всячески угодить, а это значит – напоить. Постепенно борец деградировал, спивался и превратился заурядного, хоть и очень большого пьяницу, не приносящего ни какой пользы обществу. За недостатком кадров, его направили на нашу базу флота и поставили капитаном на самую захудалую самоходную баржу.
Шурочка заурядно преподавала русский язык и литературу, терпеть не могла инициативу со стороны учеников, обожала унижать родителей, над чьими детьми она устраивала экзекуции. Её жертвой мог стать любой школьник, бросивший косой взгляд на убогую внешность, рассеянность, а порой и неадекватность в поведении. Своих детей у Шурочки не было, так как борец её всё лето был в навигации, а с осени до весны пьянствовал. Вот  она и вымещала свои обиды за несбывшиеся грёзы на нас, обыкновенных школьниках, детей капитанов.
При этом, Шурочка всячески старалась унизить нас а глазах двух горячо любимых ей девочек Наташи и Любаши. У девочек были не благополучные пьющие семьи. Отец одной был ассенизатором, а у другой шкипером на несамоходной барже. Постоянные дебоши в семьях, девчонки часто приходили в школу с синяками, были запуганными тихонями и учились гораздо хуже, чем многие из сверстников.  Обычно у таких детей вырабатывается комплекс неполноценности, который в дальнейшем может перерасти в маниакальное состояние и ненависть к людям. Видимо эти девочки чем-то напоминали Шурочке её школьные и студенческие годы. Когда каждый сверстник мог подойти и ткнуть пальцем в твои недостатки.
Шурочка могла целый урок кричать на учеников, называя их бездарями. А мы жадно впитывали уроки русской словесности.
– Вы что думаете, если ваши папаши стали капитанами, так на них свет клином сошёлся? Они такая же чернь, как и их предки, вышедшие из под сохи. Низшее сословие общества.  На вас – олухи, на ваше образование, государство тратит деньги, а вы сидите тут в тепле, сытости и горя не знаете. Я заставлю ваших тупых родителей ходить вместе с вами в школу.
И что вы думаете! Она шла на базу флота и требовала от начальства, чтобы мама или лучше папа неугодного ей школьника присутствовал на уроках. Она выступала на партсобраниях и позорила уважаемых людей, за то, что сын или дочь ведут себя не так как требует моральный Кодекс строителя коммунизма.
Я не был пай-мальчиком и однажды возразил Шурочке, сказав, что наши отцы в отличие от её мужа уважаемые люди.
 С тех пор Шурочка возненавидела меня. Десятилетний мальчишка стал для неё хуже злейшего врага. Она ставила мне за один урок, 5 двоек за плохое поведение. То есть, каждые девять минут я получал двойку.  Для учёта этих двоек Шурочка, из разрезанной пополам тетради завела «Специальный дневник по поведению», в котором ежедневно, кроме двоек, дежурила фраза: «Ваш сын курил в туалете». Видимо для Шурочки, эта надпись ассоциировалось с самым худшим, на что способны 10-13 летние мальчишки. Хотя в нашей семье из поколения в поколение никто не курил и я, как и все мои предки, никогда не курил, не курю и сейчас.
– Сынок, учительница снова звонила мне на работу и сказала, что ты курил, – вздыхала вечером мама.
– Мам, ты ведь знаешь, что у нас ни дедушки не курят, ни папа, и я никогда курить не буду. Не обращай внимание, а главное не волнуйся, – отвечал я.   
Шурочке некогда было вести литературу. Войдя в класс, она доставала из своего портфеля мой дневник и красными чернилами выводила первую жирную двойку.
– Урок только начался, а у Серёжи уже есть первая отметка, - с издёвкой заявляла Шурочка.
– За что? Ведь я ничего ещё не сделал, – возмущался я первое время.
– А вот и вторая двойка, за пререкание с учителем, – злорадно объявляла Шурочка и выводила вторую двойку в «дневник».
– Ну, что ты ещё можешь нам сказать? А вот и третья двойка, за то, что не встал, когда к тебе обращается учитель, - как маленький ребёнок радовалась Шурочка.
Издевательства продолжались весь учебный год.
– Я из тебя сделаю «шута горохового», а твой знаменитый папаша будет сидеть с тобой за одной партой, а не по конференциям да институтам разъезжать, – кричала на весь класс Шурочка стуча ладонью, по-моему, дневнику.
 Отец тогда получал второе образование в Новосибирском институте водного транспорта, а Шурочку видимо это очень бесило, так как её борец продолжал спиваться.
 Однажды, Шурочка взяла дневник и пошла в партком базы флота.
– Иван Иванович, вы знаете, ваш рабочий должен присутствовать на моих уроках, так как его сын мешает другим ученикам получать знания. Шурочка долго рассказывала о моём недостойном поведении, трясла испещрённым красными чернилами дневником.
– Я требую, что бы вы, как секретарь парткома немедленно вызвали этого человека в свой кабинет и при мне обязали его присутствовать на моих уроках.
– Я хорошо знаю этого мальчика. Мы живём по соседству, ходим друг другу в гости. Я никогда не замечал за ним того, о чём вы мне здесь рассказываете. Отец его не просто рабочий, а начальник зимнего отстоя базы флота и на него возложены большие задачи по выполнению плана ремонтных работ всего нашего флота. Он управляет многотысячным флотским коллективом, так что присутствовать на ваших уроках он вряд ли сможет.
– Ах, то есть вы отказываетесь помогать школе и выполнять распоряжение Генерального Секретаря ЦК КПСС о воспитании нашего подрастающего поколения? Вы знаете, кем работает мой дядя? Да он вас в порошок сотрёт.
Что бы избежать неприятности Иван Иванович тут же позвонил.
– Алё барышня, мне караванку.
– Караванка, где там Константинович? Скажи, чтобы он немедленно явился в партком... я понимаю, что дел невпроворот… скажи это срочно.
Через пятнадцать минут отец вошёл в кабинет парткома. Покрытые льдом валенки стучали, как кованые сапоги. Обледеневшую, покрытую куржаком шапку он держал в руке из под расстегнутого ватника валил пар. На улице было минус сорок восемь.
– Что случилось Иван Иванович? Решили нам Переходящее Красное Знамя вручить или война началась.  Ты ведь знаешь, что идёт подъем баржи домкратами и без моего руководства никак не обойтись.
– Никуда ваша баржа не убежит, а вот сына своего вы можете потерять, – развалившись в кресле, с презрением процедила Шурочка.
– Что с Серёгой, – бледнея, произнёс отец, глядя на парторга.
– Всё нормально Константиныч, не волнуйся. Вот учительница принесла дневник твоего сына и требует, что бы ты на её уроках по присутствовал. Возьмёшь отгулы и походишь с сыном в школу. Так сказать для укрепления дисциплины, – разведя руки в стороны, произнёс парторг.
– Какие уроки? Какая школа? Какая дисциплина? Вы что спятили? У меня под домкратами сотни человек задействовано. Мороз под минус пятьдесят. А если лёд треснет? Я если «ушки» начнут лопаться? Да вы хоть понимаете, какой это риск? Вы что тут от жары совсем разомлели?
Отец взял со стола дневник, не глядя, разорвал его пополам и выбросил в урну стоящую у стола.  Подошёл к перепуганной Шурочке и тихо сказал:
– Мы вас поставили учить и воспитывать наших детей. Построили новую школу. Чего вам не хватает? Занимайтесь с детьми и не морочьте голову людям. Если вам не нравится ваша работа, я с удовольствием приму вас на отстой флота прямо сейчас. Пишите заявление и получайте ватники, валенки, меховые рукавицы и вперёд снег чистить вокруг кораблей, а на ваше место я подберу из своего многотысячного коллектива другую кандидатуру. Если хотите я прямо сейчас позвоню директору школы и оформлю вам перевод на отстой флота?
Отец подошёл к столу и снял трубку:
– Так что звонить?
Шурочку, как ветром сдуло. Парторг покатился со смеху:
– Да, сколько тебя знаю, ты не перестаёшь меня удивлять. Я два часа не знал, как от неё отделаться, а ты пришёл и в один миг всех поставил на свои места. Давай раздевайся, чайку попьём. Обсохнешь хоть.
– Давай в другой раз, у меня там действительно запарка. В следующий раз сам разбирайся и не дёргай меня по пустякам. Я уж думал и вправду что случилось.
– Я думаю, следующего раза не будет, ты своим отстоем флота очень перепугал учительницу – смеясь произнёс парторг.
Друзья пожали руки, и отец скрылся за дверью.   
*
Меня перевели в другой параллельный класс. Уже другая классная дама - "Шурочка", которая оказалась более практичной, чем первая, решила все мои двойки за поведение перевести в рубли. Она потребовала с мамы кругленькую сумму, чтоб меня не оставили на второй год за плохое поведение. Мама болела и не могла пойти в школу. Она упаковала в свёрток деньги и отдала их мне, сказав, что я должен передать эти документы Шурочке. Я взял свёрток, который был тщательно заклеен, надорвал уголок и увидел деньги. После звонка на урок я вошел в класс.
– Вы просили у моей мамы денег?
– Да. Ведь ты же не хочешь остаться на второй год. 
– Она болеет и не может придти. Просила передать это вам.
Трясущимися от волнения руками, я разорвал обёртку и бросил пачку купюр у Шурочки над головой. Деньги разлетелись вокруг учительского стола.
– Это вашему мужу на пропой, – сказал я и вышел из класса.
 Шурочку уволили из школы за вымогательство, за издевательства над детьми, жалоб поступило много. Но через год, по настоянию её могучего советского покровителя, родственника из «Обл.ОНО» восстановили и она долгие годы калечила судьбы детей, ведь далеко некаждые сможет выдержать такой прессинг…
Я ушёл из школы, чего и добивалась Шурочка. Ушёл из седьмого класса. Директор речного училища, по кличке Батя, мне сказал:
– Я не имею права принять тебя без восьмилетки.
– А если я сдам все экзамены за восьмой класс экстерном?
– А ты сможешь? Если сможешь, буду ждать тебя осенью.
В 14 лет, я устроился учеником аппаратчика на кислородную станцию и всё лето готовился к экзаменам за восьмой класс. Осенью сдал и, получив аттестат, стал курсантом речного училища. После я получил ещё два высших образования. Но это уже другая история.
***
Дискуссии по поводу самого лучшего в мире советского образования не утихают до сих пор. О советских учителях было принято говорить, как о покойниках: Либо только хорошее, либо ничего.  Но никто, никогда не говорил, а тем более не писал, о так называемом человеческом факторе, о «касте» неприкасаемых советских учителей, попавших в систему образования не по призванию, а по «блату», ломающих детские судьбы через колено, через свою больную психику, через свои амбиции.
 Нерадивых  учителей в советских школах нужно было отлучить от детей. Своими противоправными методами «анти - воспитания»  они привели общество в тупик, а государство к развалу, так как каждый год выпускали учеников себе подобных, жадных, алчных, завистливых и к тому же доносчиков – стукачей . Предвижу возмущенные возгласы тех, кому советская школа была в радость, может кому-то повезло больше, но уже, будучи взрослым,  мне очень часто заседая в комиссиях по делам несовершеннолетних, приходилось спасать невинных мальчишек и девчонок от подобных «Шурочек».
На протяжении тридцати лет я работал с так называемыми «трудными подростками», создал «Центр социальной адаптации», был членом комиссий и инспекций по делам несовершеннолетних. Создавал спортивные и реабилитационные секции и клубы. Обучал подростков и их родителей, как найти подход к самому невыносимому учителю.  Не каждый родитель,  не говоря уже о детях, был способен устоять перед советским общеобразовательным прессингом.

«Учитель, научи так, чтобы потом было, у кого учиться», - гласит народная мудрость.
 Пусть простят меня те УЧИТЕЛЯ, которые, не смотря ни на что, вкладывали свою душу, на которых дети смотрели с трепетом в сердце. От которых идет истинный свет знаний.
Научно технический прогресс опередил наше нравственное воспитание. Отсюда и все беды!