Шарии с геликом

Руслан выскочил из своего парадного, поддернув на ходу плечом лямку рюкзака. С бетонного козырька ему на макушку тут же упала холодная тяжелая капля, бандеролька от ночного дождя. “Привет, голова”, “Привет, капелька”. Именно Руслану. Непременно на макушку. Ни секундой раньше или позже. Ждала его, точно, ждала. И знала, что Русик не рассердится, не чертыхнется. И что…Дождалась, в общем.
            Метрах в тридцати, ближе к началу дома, на подъездной дорожке коротко бибикнул и моргнул фарами Филиппов “Додж Караван”, развалина с немалым пробегом, но весьма вместительная и комфортная машина. Да и бегает еще вполне-вполне. Ждут. И Люда ждет. Сидит на переднем пассажирском, рядом с Филькой. Курят, небось, утренний кофий потягивают из бумажных стаканчиков. Такой продают в фаст-фуде на углу.
            - Здорово, орлы и орлицы! – Руслан распахнул заднюю дверцу, швырнул рюкзак на сиденье и прыгнул следом.
             - Нас здесь одна орлица и один орел. Какого ты во множественном? – лениво цедит Филипп, заводя двигатель машины.
             - Так. Товарищ не в духе. Людмила, он что, плохо спал? – невинный вопрос, но ответ на него, не тот ответ, Руслан ждал с совершенно незаметным присутствующим, замершим дыханьем.
             - А я знаю? – равнодушно протянула Люда, и у нее чуть-чуть порозовело ухо и щека, все, что было доступно взгляду Руслана с заднего сиденья. Филипп покосился на нее и едва заметно ухмыльнулся.
             И настроение у Руслана тут же упало на ноль. Все понятно.
             “Нет, ну а что ты хотел? Ты же все знаешь прекрасно, они вместе. Со второго курса вместе, а сейчас, слава Богу, уже, как бы, четвертый, на минуточку.  Это ты с самой абитуры только пялился на Людку и вздыхал, а Филиппок возник, узрел и одолел.  Зачем ты пытаешься себя обмануть? Ищешь какие-то не существующие признаки обратного. Будь мужиком и прекращай ныть”.
             - Ну, поехали уже, а? – резковато бросила Филиппу Людмила, и тот, вот чудо, тут же послушно двинул автомобиль вдоль дома. Молча.
             “А и то сказать”- продолжил свои утренние умствования Руслан, - “чего ж она тогда краснеет, вот так, сейчас? Хех, тайна сия велика есть…”
             Когда выехали на дорогу, Руслан совершенно спокойным голосом поинтересовался:
             - Что у нас сегодня на повестке дня?
             - Детское отделение больницы, - Филипп уверенно вел машину в не густом потоке.
             - Нормально. Возраст?
             Филипп пожал плечами, - Думаю, младший школьный.
             - А точнее?
             - Точнее будет, когда приедем. Что давать будем?
             - Ну, если младшая школота, “Пираты” покатят в самый раз, - Люда включилась в обсуждение планов, - Если дошколята, “Свинопаса” можно, или “Простоквашино”…
             - Согласен, - Руслан кивнул, - тут вот, идейка ночью в голову пришла. Люда, в той сцене, где я тебя уламываю идти ко мне на корабль пиратствовать, ты не тупо слушаешь и головой мотаешь…вот, я набросал, здесь не много, запомнишь легко.
             Русик протянул через ее плечо листок бумаги в клеточку.
             - Парамонов, когда ты уже научишься писать по-человечески? У нашей врачихи в поликлинике почерк разборчивее… - Людмила читала.
             - Что там? – Филипп покосился в текст, написанный от руки, испещренный стрелками, зачеркнутыми словами и фразами, цифрами и еще какими-то таинственными знаками.
             - На дорогу смотри, - Людмила обернулась к Русику и, о, Боже, улыбнулась ему. Почти нежно…
             Нет, конечно. Просто улыбнулась.
             - Годится, господин автор. Мне нравится, неплохо оживит сцену.
             - Я могу знать, что вы там придумали? Я имею право знать, - повысил голос Филипп.
             - Ой, да тебе-то зачем? Это еще до твоего выхода, - Люда рассеянно отмахнулась. Она уже с готовностью примеряла на себя вновь предложенные изменения, новые штрихи к образу, к своей роли. Она шевелила губами, глядя в Руслановы каракули, жестикулировала свободной рукой, она уже вполне профессионально работала.
             - Давай я расскажу, а она пусть учит, времени мало, - и Руслан вкратце обрисовал коллеге коррективы, срочно возникшие в коротенькой пьесе “Лусия – принцесса пиратов”.

             Потом проехали мимо какой-то станции метро, пересекли железнодорожные пути на открытом переезде, и дальше мимо длинного забора из бетонных блоков, древнего на вид, под свисающими кое-где из-за него пышными ветвями деревьев.

             - А что за больница-то? – Люда вертела головой, как будто бы рассеянно оглядывая достопримечательности, бетонный забор, джунгли пыльной травы у его подножия.
             Филипп чуть пожал плечами и дернул подбородком:
             - Больница как больница. С больными и врачами. Какая разница?
             - Да никакой, в принципе… - Людмила откинулась на спинку сиденья, а потом, нет, это не может быть правдой. Она оглянулась и посмотрела на Руслана очень серьезным и долгим взглядом…
             - Ну вот, сейчас вон под тот шлагбаум нырнем, и приехали, - Фил дисциплинированно включил левый поворотник.

             Свернули налево и проехали через проходную, под поднятый ржавый шлагбаум. Из небольшого, серого домика вахты так никто и не появился их встретить, хотя, за небольшим, темным стеклом окошка мелькнула чья-то тень.
              У высокого, в восемь ступенек, крыльца Филипп остановил машину:
              - Высадка культурного десанта, прошу на выход, господа лицедеи.
              Большая сумка с костюмами, вторая, поменьше, с реквизитом и гримом, и наконец, Филиппова гордость, большой фанерный кофр с аппаратурой. Хитрая система динамиков, фонарей, стробоскопов, проекторов, еще чего-то, и вся эта машинерия управляется с небольшого ноутбука. Филипп сам собрал это чудо и сам написал программы для каждого спектакля. И сделал он это вдохновенно, с удовольствием, ночами просиживал у компьютера, а потом спал на парах.
              На крыльцо вышла женщина средних лет в белом халате:
              - О, артисты приехали! Здравствуйте, ребята. Вы даже немножко раньше, ваши зрители еще на процедурах, это час, примерно. Потом будет сорок минут до обеда, всех и соберем в рекреации. Уложитесь в сорок минут, ну, в смысле, хватит времени на представление?
              - Нормально, Любовь Ивановна, - Филипп, оказывается, был знаком с встречающей. Ну да, он ведь договаривался.
              - Нам еще переодеться, загримироваться нужно, аппаратуру установить. Как раз, часа и хватит, только-только. И спектакль тоже, на тридцать две минуты.
              - На тридцать три, с учетом изменения второй сцены, - подсказала Люда.
              - Да уложимся нормально, теть Люба.
              - Ну, пойдемте, тогда.

              - Завяжите мне бант, - Филипп картинно и глумливо подставил Руслану шею.
              - Я смотрел это кино. Сам справишься. Людмила, ты скоро там уже?
              - Нет, - Люда вдохновенно колдовала над своим лицом.
              - Все. Выход. Фил, как аппарат?
              - Все на месте. По индикаторам - полный ажур.
              - Врубай увертюру и сразу первую сцену, я пошел. Людка, приготовься, за временем следи.
              - Да помню я все, не психуй.  Давай там аккуратнее, глаз себе не выколи.
              - Очень смешно!
              Филипп у табурета с ноутбуком фыркнул и нажал клавишу Enter.
             
              В темной рекреации Руслан не видел зрителей, да и не до этого сейчас было. Успеет еще, на поклонах. Сейчас Русик скачет по импровизированной сцене, освещенной меняющими цвета софитами, вспышками стробоскопов, долженствующими изображать канонаду жаркой морской битвы, среди орущих и бегающих туда-сюда по стенам полуголых кино-пиратов.  Руслан машет шпагой, колет кого-то, защищается, целится из бутафорского пистоля, старинной, громоздкой штуки неизвестной системы. В детстве они во дворе говорили: “ Из такого Пушкина убили”, и все было ясно. 
              Интересное сочетание кино и театра. Декорации заменяют кинокадры, транслируемые  на стены. Не новаторство, конечно, но успех у зрителей имеет  неизменный.
              Шум стоит невероятный, музыка, выстрелы, крики, звон сабель. Руслан не слышит даже топота по полу своих тяжелых ботфортов с пряжками.
              Так, упала сбитая ядром рея, это сигнал, сейчас справа на него выскочит здоровенный корсар с огромной саблей, отмахнуться шпагой, потом сразу меняется картинка, и слева должна появиться Людмила…
              Руслан резко поворачивается влево. Не раз, не два и не десять он видел Люду вот такой, и все равно, сердце его сладко заныло.
              Она стоит перед ним, прекрасная, яростная, в черных лосинах и в сапогах до середины бедра. В просторной белой рубахе с кружевным воротом, подпоясанная широким кожаным ремнем, с заткнутым за него пистолетом.
              Она тяжело и азартно дышит, будто бы не только что выскользнула из темной смежной комнатки в луч софита, а тоже уже десять минут кряду прыгает и рубит направо и налево…
              Людмила резко и сильно рубанула тяжелой абордажной саблей, и если бы Русик не знал, куда придется удар, мог бы и пропустить. Ну да, на занятиях по сценическому бою Люда всегда в числе лучших.
              Руслан парировал удар, клинки скрестились, звуки музыки и боя тут же чуть притихли. Сейчас их диалог, зрители должны расслышать каждое слово.

              - Лусия?
              - Руфино? Ты жив?
              Оружие опущено вниз, они смотрят друг на друга во все глаза, замершие, будто пораженные молнией.
              - Я была уверена, что ты погиб. Десять человек видели, как мушкетная пуля угодила тебе в грудь. А один штурман с голландского брига говорил, что видел твою могилу на Тортуге. Господи, ты жив…
              - Все так и было. Но я выжил, и быстро встал на ноги. Почему ты поверила какому-то штурману, а не своему сердцу? Почему не искала меня?
              Лусия молчит, и глаза ее наполняются слезами. Ах, как Людмила умеет это делать! Залюбуешься.
              - Выходит, это я пришел за тобой? Оставь все и уходи со мною. Ваш корабль скоро будет на дне океана, и этот бой ваша команда проиграла.
              - Я не могу, дорогой мой Руфино. Я не могу предать своих людей.
              - Твоих людей? – пораженно восклицает Руфино, - Ты командуешь этим кораблем?
              - Нет, не я, - Лусия смущенно замолкает, - Он.
              Руфино быстро оборачивается. Перед ним стоит высокий, одетый в элегантный, черный камзол моряк. Его взгляд не предвещает ничего хорошего.
              - Кто это? – резко спрашивает он, и угрожающе поднимает шпагу.
              Лусия делает шаг вперед, чтобы встать между пиратами. И они оба замечают это шаг. В сердце Руфино вспыхивает надежда. В глазах черного пирата вспыхивает ярость.
              - Назови свое имя!
              - Мое имя Руфино Доминго и Хосе и Кастильяс де Эспиноса к вашим услугам, сударь, - он делает изящный полупоклон.
              - Ну конечно, испанец. Мог ли я ошибаться, если мы ведем бой с испанскими канальями, а среди своей команды я твою физиономию не припомню. Итак, Лусия, что вы можете сказать по этому поводу, любовь моя? – Черный пират, ухмыляясь довольно глумливо, с видом хозяина, тоже сделал легкий кивок испанцу.
              И Руслан почувствовал, как в нем поднимается злость. Не наигранная, не по сюжету а настоящая, живая. Захотелось набить Филу морду прямо сейчас и прямо здесь. За все, что наболело, что накипело. За все, что по несправедливой чьей-то прихоти не случилось с ним, Русланом, но случилось с этим хлыщем.
              Нельзя. Нельзя выходить из образа. Начатый спектакль должен быть закончен. Show must go on, Русик, show must go on.
              - Будет ли мне позволено узнать ваше имя?
              - Меня зовут Филипп Томас Финбоу, - англичанин надменно выпятил губу и подбоченился.
              - Прекрасно. В таком случае, сударь, могу я, так же, осведомиться, что вы слышите в данный момент?
              - Что еще я должен слышать? – раздраженно спросил Финбоу, но, тем не менее, прислушался и оглянулся.
              - Проклятье!
              - Именно, именно. Вы уже не ведете бой с испанскими канальями, так как бой окончен, и победители в нем не вы. Сейчас ваша команда, те, кому посчастливилось выжить, садится в шлюпки и катится на все четыре стороны света. Предлагаю вам незамедлительно присоединиться к вашим людям.
              - Чего ради?
              - Если бы ваш слух был более тонким, нежели ваши мозги, вы бы услышали шум воды, вливающейся сейчас в  трюмы через две большие пробоины ниже ватерлинии. А там уже вы, может быть, и догадались бы, что упомянутые проломы в корпусе и поднимающийся уровень воды в трюмах не добавляют плавучести вашему корыту.
              Англичанин хмуро смотрел на испанца.
              - Что ж, сегодня повезло вам. Но мы еще встретимся.
              - Всегда готов быть к вашим услугам, - Руфино церемонно поклонился.
              - Лусия, мы спускаемся в шлюпку.
              Девушка покачала головой.
              - Что означает эта пантомима? Скорее, у нас мало времени, наш корабль тонет.
              - Я не пойду с тобой, Филипп. Все кончено.
              - Что? Ты остаешься с этим болтуном? С этой испанской собакой?
              Лусия гордо выпрямилась и ее глаза сверкнули гневом.
              - Милостивый государь, я испанка. Извольте выбирать выражения. А сейчас прощайте, сударь. Вы проиграли, а я снова обрела свою любовь. И этот человек – победитель. Идем, Руфино.
              - Ну, нет!.. Этому не бывать! – зарычал англичанин и бросился на повернувшегося к нему спиной испанца. Тот быстро обернулся и их шпаги со звоном скрестились.
              Картинка на стенах сменилась. Теперь это была пустая палуба парусника, основание мачты, большой, точеный штурвал, канаты…
              Филипп и Руслан кружились, делали выпады, отражали удары. По закону жанра, это была последняя, решающая схватка главных героев. И остаться в живых должен один.
              Сделав ложный замах, англичанин ушел вправо и попытался рубануть клинком испанца по ногам. Тот ловко подпрыгнул, пропустив клинок соперника снизу, англичанин потерял равновесие и рухнул на палубу, выронив шпагу. Он молчал и беспомощно смотрел на Руфино.
              - Добивай, чего ты ждешь? – рявкнул он.
              - Не сомневаюсь, что вы бы поступили именно так. Поднимите оружие, продолжим.
              Поединок продолжался не долго. Вскоре Руфино Эспиноса отбив удар Филиппа Финбоу, сделал ответный выпад и его клинок вонзился в грудь англичанина. Тот упал на палубу и больше уже не двигался…
              Люда и Руслан какое-то время молча стояли над лежащим на полу Филом. Нужно было играть финал.
              - Этот корабль обречен, дорогая. Нам нужно перейти на мой фрегат.
              - А что дальше, Руфино?
              - Дальше? Только мы с тобою, Лусия, бесконечный океан и ветер в парусах. Навсегда.
              Время Филиппом было рассчитано идеально, даже с поправкой на удлинившуюся сцену встречи. Прокричала чайка, ударил корабельный колокол и медленно погасли все фонари.

              Когда в рекреации включили свет, артисты, как и полагается, вышли на поклон. Филипп, Руслан и между ними Людмила.
              А перед ними сидели зрители. Несколько взрослых, врачей, медсестер, еще кого-то…
              И дети. Десятка два с половиной, не больше, разного возраста, не младше восьми, не старше тринадцати. Сидят на стульях, несколько - в креслах-каталках. Смотрят во все свои огромные, восторженные глаза на артистов, и хлопают, хлопают в ладошки. Маленькие зрители, некоторые в шапочках, некоторые полностью безволосые и безбровые. Бледные лица. Бескровные губы улыбаются, и глаза горят неподдельным интересом, восторгом. И нескончаемые аплодисменты…
              - Ты куда нас привез, скотина? – улыбаясь, прошипела Людмила.
              Филипп дернул щекой и промолчал.
              - Поклон, артисты, поклон, - прошептал Руслан.
              Взявшись за руки, они сделали шаг вперед и низко поклонились.
              - Хочу поблагодарить замечательных артистов за замечательно интересное и увлекательное представление. Пожалуйста, приезжайте к нам еще, дети будут очень рады.
              Худенькая женщина средних лет, по всей видимости, врач, или даже заведующая отделением несколько раз ритмично хлопнула в ладоши, и снова раздались аплодисменты.
              - А сейчас, просим нас простить, у детей по распорядку обед и дневной сон. Сон у нас обязателен. Спасибо вам еще раз.
              Дети начали подниматься со своих мест, они выходили гуськом, друг за другом, и все оглядывались, улыбаясь, на стоящих соляными столбами лицедеев. Кто-то помахал рукой, Люда неловко махнула в ответ.

              - Пошли переодеваться, что ли? – хмуро буркнул Филипп.
              В смежной комнатке Люда зло взглянула на Филиппа:
              - Мог бы и сказать, перед кем играть будем.
              - Да какая разница-то? Просто больные дети. Или им что, не надо что ли? Не все ли равно, перед кем паясничать?
              - Это не просто больные дети, ты что, совсем дурак? Это почти мертвые дети. Многие из них умрут. Скоро! Ты не понимаешь?
              - Да, Фил, ты уж как-то…Мог бы и предупредить, - промямлил Руслан.
              - Да ты-то куда, влюбленное создание? – хохотнул Филипп.
              - И вообще, что вы взъерепенились-то? Что, крайнего нашли? Подумаешь, артисты малых и больших погорелых театров. Всего-то, институт Культуры, а понтов на целый Театр Европы Льва Додина, как минимум.
              Руслан почувствовал, что густо краснеет и робко поднял глаза на Люду. Та исподлобья, прямо смотрела на него с непонятным выражением лица.
              - Ладно, мир. Хватит дуться, я больше так не буду, - Филипп расстегивал частые пуговица своего черного камзола, - Нам еще практику работать вместе, не время ссориться. Только чур, в следующий раз я испанца играю. Надоело на полу валяться.
              - Ничего, тебе полезно. Может быть, мозги проветришь, сквозняк по низу идет, - Людмила наконец отвела взгляд от пунцового Русика.

              В дверь тихонько постучали. Руслан был ближе, открыл.
              - Можно к вам на минуточку?
              В дверях молодая женщина, красивая, но с очень усталыми глазами. Перед нею в кресле-каталке сидит девочка примерно одиннадцати лет в красивой вязаной шапочке.
              - Пожалуйста, входите, - Руслан посторонился, придерживая дверь, - А вы на обед не опоздаете?
              - Нет, у Леночки диета, строго по часам после приема препаратов.
              Молодая мама вкатила кресло. Девочка смущенно разглядывала молодых артистов, больше всех обворожительную в своем пиратском костюме Люду.
              - Нам очень, очень понравился ваш спектакль, и мы хотим лично поблагодарить вас за впечатления, за эмоции, я и Леночка.
              Девочка повернула голову и что-то шепнула маме, застенчиво улыбнувшись Людмиле.
              - А еще дочь очень хотела бы получить ваш автограф. Лена уверена, что вы, простите, как вас зовут?
              - Людмила.
              - Ну да, конечно, Лусия, Люда…Леночка считает, что вы обязательно станете знаменитой актрисой, непременно.
              - Конечно, - улыбнулась Люда, - где можно написать?
              - Да вот, хотя бы, на этом, - женщина протянула какой-то бланк, - Это старый рецепт.
              Люда встала на одно колено рядом с креслом, а листок положила на другое.
              - Что ты больше всего любишь делать, Леночка?
              Девочка ответила еле слышно, даже порозовев от удовольствия:
              - Рисовать.
              - Это очень здорово. Слушай и запоминай. Ты скоро станешь совсем здорова, и больше никогда не будешь болеть. А потом ты вырастешь и станешь художницей. Мы с тобой будем дружить, я буду приходить на твои выставки картин, а ты на мои спектакли в театр. Согласна?
              Девочка, молча кивнула, глядя огромными глазами на Люду.
              - Хорошо. А чтобы ты не забыла, я все это напишу тебе вот здесь. А это мой номер телефона, звони в любое время, я буду очень рада.
              Девочка снова молча, кивнула.
              - Вот, держи, не потеряй.
              - Спасибо вам огромное, Люда, ребята… - молодая мама заговорила быстро, взволнованно, будто стараясь успеть, не забыть сказать что-то важное, будто бы боясь, что ее не дослушают, прервут.
              - Понимаете, этим детям жизненно необходимы положительные эмоции, как тепло, как воздух. Без них они угасают…
              Лена чуть слышно прошептала, улыбаясь:
              - Шарии с геликом.
              - Что? – удивилась Люда.
              - Шарики с гелием. Леночка, когда волнуется, иногда путает слоги в словах. Это она вспомнила, как в прошлом году, она тогда еще дома лечилась, к ней в гости пришел весь ее класс вместе с параллельным, почти шестьдесят человек. И каждый из ребят принес воздушный шарик, наполненный гелием, и на каждом шарике пожелание. А потом выпустили в Леночкиной комнате, и те взлетели под потолок. Заходили по очереди и отпускали шарики…Вы не представляете, как это было красиво! Как радовалась дочь, как радовались ребята, - женщина замолчала, но тут же продолжила.
              Буквально сразу же у нас началась ремиссия и устойчивая положительная динамика, помнишь дочь? Ты тогда даже в школу пошла. Правда, потом…
              Мама Лены снова замолчала, губы ее прыгали, девочка гладила маму по руке.
              - С геликом…- хмыкнул Филипп.
              Людмила быстро обернулась к нему с бешеным лицом и поболевшими глазами. Одними губами прошипела: 
              - Заткнись!
              Руслан быстро присел на корточки перед Леной.
              - Я, когда маленький был, тоже слова путал. Говорил “толопенце” вместо “полотенце” и “ландасики”, вместо “сандалики”.
              Люда тут же подхватила:
              - А я говорила, только не смейтесь, “померцы и огудоры”.
              Молодая мама все же рассмеялась, а ее дочь смотрела на ребят влюбленными глазами.
              - Ну, нам, наверное, уже пора? Мы вас задержали, извините, у вас сегодня еще столько дел…
              - Леночка, обещай мне выздороветь и больше никогда не болеть, хорошо?
              Лена кивнула.
              - И звони мне, когда захочется, поболтаем. Обещаешь?   
              Девочка снова радостно кивнула и помахала ладошкой. 

              Когда за визитерами закрылась дверь, ребята молчали. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Всем по разным причинам. Филипп, сняв камзол, возился с ноутбуком, выходил из программ. Руслан стоял и смотрел в пол, а Люда села на стул и просто закрыла глаза.
              - Отвернитесь, я переоденусь.
              Руслан послушно уткнулся носом в какой-то стенд с медицинской информацией на стене.
              - Филипп, я по-китайски говорю? – резко и сухо спросила девушка.
              - А мне-то почему?
              Русик развернулся к нему, схватил за плечо и силой повернул к стене. 
              - Тебе что-то не понятно? По-другому объяснить?
              И Филипп, вот удивительно, безропотно отвернулся, правда, хмыкнув по своему обыкновению.
              За их спинами послышался шорох, звук передвинутого стула, потом странные звуки, и…
              - Господи, какие же мы уроды…
              Людмила плакала.
              Филипп ткнул локтем Руслана в бок, хмуро кивнув на дверь.
              - Пошли, аппаратуру соберем. 

              На красном светофоре Филипп потер ладонью грудь:
              - Ты озверел что ли, так бить? Даже через щиток больно.
              - А ты чего по ногам рубишь? Мы же так не репетировали.
              - Импровизирую.
              - Вот и я, импровизирую. В другой раз буду бить мимо щитка.
              - Никак из образа брутального испанца не выйдешь? Брось, не профессионально.
              - Парни, хватит уже, а? Устала я от вас, - тусклым голосом оборвала их грызню Люда.
              Замолчали.
              Руслан все думал, складывал кусочки смальты в мозаику сегодняшнего дня, сегодняшних событий и впечатлений. Он сейчас не мог поймать за хвостик очень важную мысль. Он должен сделать что-то важное, что-то единственно правильное сейчас. Что же?..
              Снова проезжали мимо станции метро. Руслан хлопнул Филиппа по плечу.
              - Припаркуйся здесь, выпусти меня. Дальше я сам.
              - Чего вдруг? До дома довезу.
              - Дела у меня.
              - Как хочешь.
              - Все, ребята. Не ссорьтесь. Созвонимся.
              Он выбрался из машины, обошел ее и открыл дверь багажного отделения. Накинул на плечо свой рюкзак и вынул что-то из сумки с реквизитом.
              - Чего это он? – Людмила видела в зеркало заднего вида, как Русик быстро подошел к парню, стоящему рядом с большим газовым баллоном, к вентилю которого была привязана огромная связка разноцветных и разноформенных шаров.
              - Идиот! – Фил тоже наблюдал за приятелем, - вот идиот-то!
              - Все, поехали. Как он там сказал, дальше он сам?
              Машина двинулась, влилась в поток правого ряда. Люда думала, на что-то решаясь.
              - Нет, дорогой, идиот это ты, уж прости. Останови машину, я тоже выхожу.
              - Людка, не дури. Зачем тебе это нужно?
              - Мне нужно, тебе – нет. Все просто, но для тебя, выходит, сложно. И еще, ты не обижайся, но роль испанца не для тебя. Филипп Томас Финбоу, вот твое стопроцентное попадание в образ.
              - Ой, да катитесь вы оба. Идиоты. Насчет следующего спектакля позвоню. Привет малохольному.
              Люда кивнула и вышла.
              - Адиос, мучачо.

              Двое шли мимо длинного бетонного забора с нависшими над ним ветвями деревьев. Стройная девушка и парень с рюкзаком за плечами. У обоих в руках по огромной связке разноцветных воздушных шаров, рвущихся в небо.
              Люда посмотрела вверх, на шарики.
              - Сколько их здесь?
              - Не знаю, все забрал. Штук восемьдесят, наверное.
              - Нормально. И сколько этот мошенник с тебя за них запросил?
              Руслан прошептал ей на ухо сумму.
              - Ничего себе! Так ты богатенький Буратино? Я с тобой вожусь.
              - Не, я в долг взял, под залог.
              - Что оставил?
              - Пистоль.
              - Тогда еще посмотреть, кто из вас мошенник, - рассмеялась Люда.
              - Ага. Я ему сказал, что это дуэльный пистолет испанской работы начала девятнадцатого века.
              - Все равно, Бурмистров тебе кадык выгрызет. Это же реквизит под роспись.
              - Авось не выгрызет, выкуплю. Мне Первухин должен, отложено у меня немного, разберусь.
              - Когда это и кому Первухин долги отдавал?
              - Мне отдаст. У меня к нему ключик есть.
              - Что за ключик?
              - Не скажу.
              - Ох, ты, Боже мой, мужские секреты. Хочешь пополам?
              - Хочу, но моя большая половина.
              Помолчали, слушая, как шумит листва над бетонным забором, и как упруго стукаются друг о друга шарики.
              - Можно вопрос личного характера? – Руслан решился.
              - Давай.
              - Ты почему из машины вышла? Жалеть не будешь?
              Люда задумалась.
              - Не знаю еще сама точно, но думаю над этим. Может, и пожалею, но скорее всего, вряд ли.
              Она смотрит на Русика сбоку, долго смотрит, пока он не начинает краснеть, чувствуя ее взгляд.
              - Знаешь, Парамонов, ты сегодня совершил мужской поступок. Сильный, настоящий. Нас, женщин очень привлекают такие вот вещи. Грубо и угловато, да?   
              - Нет, почему…
              - Ладно, не красней. И не спрашивай меня ни о чем. Разберусь во всем, сама скажу.
              - Но я…
              - Не думай об этом. Мы сейчас не за этим идем. Пришли, то есть.
              Снова та же проходная с застывшим ржавым шлагбаумом, с темными стеклами вахтерского домика. Впереди высокое крыльцо и узкая, обыкновенная дверь.
              - Так. Ну и как мы все это добро в эту калитку протащим?
              - Справимся, пошли, - Людмила решительно идет вперед, Руслан рядом.