Чужой не сладок мёд. Глава 19

С утра Лариса категорически отказалась пойти в школу, и вот уже больше трёх часов лежала на кровати, уткнувшись в подушку и зажав руками уши. Только бы никого не видеть и никого не слышать! Для неё жизнь закончена.

Она знала, что Нюшка сидит на её «полуторке», поджав под себя ноги, и читает Достоевского «Преступление и наказание». Пыталась даже вслух, пока Лариса не зажала уши. В комнату попеременно заглядывали мама с папой; мама вздыхала, а папа поправлял воротник рубашки, оба при этом грустно смотрели на её спину. Ну и пусть! Почему только она должна страдать?! За что ей такое наказание?
Нюшке полезно, в девятом классе «Преступление и наказание» предусмотрено  школьной программой, а родителям… А им не надо было ходить в спортивную школу и разговаривать с Борисом Яковлевичем! Мало ли что врачи запрещают! Она вправе сама распоряжаться своим здоровьем.

Пошевелив ногой, Лариса поняла, что Нюшки на кровати нет. Она даже не заметила, как задремала. В квартире отчётливо слышался голос Валентины Васильевны. Вот что, значит, заставило её очнуться от дремоты!

Дверь в комнату с шумом открылась. Понятно, что это не родители. Так только Васильевна умеет.

– Лариска! Тебе не стыдно?! Родителей раньше времени в могилу сведёшь! – громогласно сказала она.

Лара даже не шевельнулась. Интересно, куда же делась Нюша?! Она тоже сегодня решила объявить забастовку, а точнее  – поддержать Ларису, но явно без ведома матери. Та с утра вытолкала её в школу, пригрозив палкой.

– Повернись, когда с тобой старшие разговаривают!

Нехотя перевернувшись на спину, Лариса  посмотрела на Валентину Васильевну влажными глазами. Влажными они были не от слёз. Слёзы давно уже все выплаканы! Ей третий день закапывали  атропин, от которого расширялись зрачки, а глаза делались необыкновенно красивыми – чёрными, с маленьким серым ободком по краям, блестящими и трогательно беззащитными. Нюша, увидев это, чуть не умерла от зависти!

– Здравствуйте, тётя Валя! – демонстративно, но при этом вежливо, поздоровалась Лариса.

– Леонидыч, что ты смотришь? Снял бы ремень, да отходил по заднице! Ишь чего придумала… Убила бы!

Сергей Леонидович молча стоял рядом, с тревогой  посматривая на дочь.

– Убейте. Я всё равно больше не хочу жить, – без каких-либо эмоций сказала Лариса и отвернулась к стенке.

– Господи! – прошептала Валентина Васильевна и захлюпала носом.

«Вот так вот вам всем!» – злорадно подумала про себя Лара и в это время услышала чих. Она непроизвольно повернулась и посмотрела в сторону шкафа. Туда же кинула свой орлиный взор и Валентина Васильевна. Сергей Леонидович моментально ретировался, а Галина Павловна залилась краской.

– Ах, ты зараза! Выходи! – властно потребовала Васильевна, открывая дверцы шкафа.

– Пална, ты ещё больше не могла наложить нафталину! Дышать нечем! – Нюшка выползла из шкафа, держа в руках свои сапожки и пальто.

– Так, Анечка, там же песцы… – пыталась оправдаться Галина Павловна, пряча от Васильевны виноватый взгляд.

– Галя, ты-то куда смотришь?! – начала возмущаться Валентина Васильевна, но взглянув на Ларису, замолчала.

– Валюшка, иди чайку попьём! Чего теперь шуметь, – позвал из кухни Сергей Леонидович.

– Серёж, так ведь на второй год оставят дуру! Лариска с ней ведь не останется.

– Фу! Вроде гроза прошла стороной, – прикрывая дверь в комнату, облегчённо вздохнула Нюша.

– Енька, может, тебе ещё почитать? Ты так хорошо уснула.

Лариса отрицательно покачала головой.

– Ты говори, если что, мне не трудно. Только вот мрачновато как-то твой Достоевский пишет. Может, лучше Диккенса? Я сейчас «Оливера» читаю, – делая ударение на втором слоге, сказала Аня.

– Оливер, – машинально поправила её Лариса. – Не надо! Спасибо! И когда ты запомнишь, что ударение в английских именах в основном ставится на первом слоге!

– Уже запомнила! – миролюбиво ответила Нюшка и присела на кровать.

– Ень, может в танцевальный пойдём?

– Лучше в балетную студию!

– Я узнавала вчера. Говорят, по возрасту не подходим уже. А вот в танцевальный Валька Крайнова сказала, что можно. Она договорится, – вполне серьёзно стала объяснять ей Нюшка.

Слушая Нюшку, Лариса вдруг поняла, что ей стыдно. Ведёт себя, как маленький ребёнок – капризничает, отказывается есть, пить, ходить в школу, разговаривать… Глупо! Все вокруг неё на цыпочках ходят, квартира пропахла сердечными каплями, которые то и дело пьёт мама. Нюшка каждый день книжки читает вслух, потому что ей нельзя не читать, не писать. В школе на всех уроках конспекты пишет. Это Нюшка-то! Которая одну тетрадь на все предметы носит, разрисовывая страницы цветочками, листочками, женскими головками и различными узорами. 

– Ань, ты не останешься на второй год. Я тебе обещаю! – Лариса приподнялась, подвинулась к Нюшке и, уткнувшись ей в плечо, разревелась.

Она не плакала, а рыдала, да так громко, что прибежали взволнованные родители. Слышала, как Валентина Васильевна предложила накапать ей валерьянки, видела трясущиеся мамины руки, подающие противно пахнущие капли в стопочке, видела папину растерянность, но не могла успокоиться. Слёзы градом лились из её глаз, а вместе с ними утекали и все её мечты о победах на соревнованиях, да что там победах! Почти шесть лет она жила надеждой на большой спорт. Но, похоже, что не суждено.

С трудом проглотив валерьянку, Лариса потихоньку стала успокаиваться. Они молча сидели с Нюшей, обхватив друг друга руками, говорить Лариса не могла, у неё ещё перехватывало дыхание, а Нюшка боялась открыть рот, чтобы не разреветься и тем самым не вызвать новый поток слёз.

– Прости меня, Ань, – жалобно попросила Лара, опустив голову ещё ниже. – Дурочка я, самая настоящая!

– Брось, Лариска! Ты самая умная. Пойдём тоже чай пить, а то я с утра ничего не ела. 

– Пойдём!

Накинув поверх ночной рубашки халат, Лариса пригладила руками растрепавшиеся волосы и пошла в ванную. Холодная вода освежила её, и на бледных щеках появилось что-то напоминающее румянец.

Когда она вошла на кухню, сидящие за столом дружно обсуждали Нюшино платье на выпускной вечер.

– Ма, я не чокнутая идти в таком виде! – возмущалась Анька, с аппетитом уплетая омлет и запивая его какао.

Лариса уже знала, что Валентина Васильевна где-то по блату отхватила кусок парчи ярко-розового цвета и пыталась заставить Нюшу заказать в ателье платье.

– Лариса, скажи ты ей, что красиво будет! Упёрлась, как баран – только шёлк и только с капюшоном. Ну что ты будешь делать?!

Лариса только улыбнулась в ответ. Чтобы Нюшка прислушалась к её мнению при выборе одежды?! Такого никогда не будет. Анька обладала своим, присущим только ей вкусом, не обращая внимания на моду и окружающих. Но при этом выглядела всегда безукоризненно. Как это ей удавалось, Лариса и сама не понимала. Те же самые платья, кофты и юбки совершенно не смотрелись на ней, а только делали смешной и неуклюжей.  Сама она уже давно решила, что наденет синее в белый горошек платье, с белым воротником и такими же манжетами на коротких рукавах-фонариках. Но Нюшке не говорила, заведомо зная, что та её только высмеет.

– Лара, я костюм тебе насмотрела в магазине, может, прогуляемся?  – предложила Галина Павловна.

– Конечно! Сейчас и пойдём. А что за костюм, Пална? – не дожидаясь Ларисиного ответа, уже решила за неё Нюша.

– Кримпленовый. Юбка и пиджачок в «Одежде» на Большой Советской.
 –- Оранжевый такой? С прямой юбкой? – разволновалась Анна, забыв сразу об омлете с какао.

– Да, Анечка! Ты видела? Позавчера привезли, я попросила девочек отложить до субботы. Обещала подойти сегодня с Ларисой после школы.

– Ма, я тоже такой хочу!

– Ты всё хочешь! Я тебе уже купила, иди и заказывай в ателье хоть костюм, хоть платье! – сказала как отрезала Валентина Васильевна.

– Ага! Ты бы у меня вначале спросила, надо ли? Теперь сама себе и шей. Будешь, как розовый поросёнок, тебе точно пойдёт, – залилась Нюшка смехом, окидывая необъятные размеры своей матери.

Костюм Ларисе купили, на этом настояла Нюшка, явно прикидывая его в будущем на себя. Юбка Ларе совершенно не понравилась, а вот пиджачок заслуживал внимания – приталенный, с короткими рукавами, он сидел на ней, как влитой. 

– Пална, обмыть обновку не мешало бы, а в данном случае выгулять на танцы. А то ведь, не дай Бог, что случится! Сама понимаешь, восемьдесят рублей как с куста!

– Не знаю, девочки. Рано ещё ходить вам на танцы! Если только до десяти и домой.

 – Нюша, я не пойду! Ты же знаешь, что они как сторожевые у входа опять выстроятся. И не вижу я ничего сейчас: всё расплывается в глазах, тошнит, сушит. Не могу, правда, Ань!

– Ладно! В другой раз. А сегодня в Летнем погуляем с Лёхой. Мы вчера ещё договорились. Он обещал велосипед взять, с горок покатаемся.

В последнее время Нюшка очень неплохо стала ладить с Палем, они даже сдружились. Лёшка больше не раздражался, когда она шла вместе с ними гулять, стрелял  у парней сигареты, на контрольных обязательно решал за неё одно или два задания, да столько же Лариса. Недавно Нюша получила четвёрку по физике за самостоятельную работу, так как решила все задачи. Само собой, решили их Лариса с Лёшкой, а она только переписала на листочек, но поставили ведь! Остальных ребят в классе Анна по-прежнему не признавала, считая их «отстоем». Но её мнение мало кого интересовало, к ней за столько лет давно привыкли. А вот Лёшка, посмотрев на неё другими глазами, сумел разглядеть Анькину верность и преданность друзьям.
Когда Лариса впала в так называемый ступор, они вместе думали над тем, чем её можно порадовать. Анна знала, что Лариса несколько лет коллекционирует открытки с артистами и после просмотра фильма «Москва – любовь моя» мечтает о Комаки Курихара. И если открытки с советскими артистами в киосках появлялись, то с зарубежными было сложнее. Лариса почти год не могла достать фото своей любимицы. Зато Паль смог!

На другой же день он на уроке передал ей две открытки: на одной – Комаки Курихара, а на другой – Джинна Лоллобриджида. 

– Лёшка, спасибо тебе, – прошептала Лариса.

– Пожалуйста, – улыбаясь, ответил Паль, перемигиваясь с Нюшей.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2016/11/05/167
Фото из Интернета. Спасибо Автору.