Геники

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Философия маленького человека, большая религия маленького человека» –  эти слова часто относят к произведениям  Василия Розанова. А перед нами – «большая поэзия маленького человека»,  такая же большая, как поэзия вообще, такого же маленького, как маленький человек Розанова.
Этот человек мал, потому что для него важно то, что принято называть малым, повседневным: всякий день, любое событие, каждая вещь. Мал, потому что ему дорого не общее, не социальное, а  его собственный малый мир. Тот самый малый мир,  микрокосм, в познании которого Сократ видел  важнейшую для человека проблему, тот самый мир, о котором писали все великие писатели и философы-экзистенциалисты. И  мир этот мал и велик одновременно.
Видеть большое в малом – задача многотрудная, требующая значительного ума, внимания и времени. Проглатывая дни, не замечая часов, проскакивая мгновения, все мы лишаем себя неповторимой, ни с чем не сравнимой радости  подлинного человеческого бытия, радости жизни.  И никакие социальные успехи, никакие  статусные завоевания, никакие материальные блага не сравнятся с этой радостью. И далеко не у каждого найдутся ум и время, чтобы эту радость познать и описать.   
Но радость не мыслима без печали, и перед нами печальные стихи. Радость  не требует осознания, любое же размышление печально. Думая о мире, о всякой его части, автор не может не грустить. Но грусть стихов в этой книге светлая, несмотря на свою силу. Потому что частная жизнь печальна и сладка одновременно. Печальна своей остро ощущаемой конечностью; сладка бесконечностью ситуаций, повтором прекрасного, ощущением сопричастности к великому. Сложнейшее переплетение значительного и незначительного, великого и малого, и рождает эту сладкую грусть.
И книга перед нами – одновременно маленькая и большая. Небольшая по объему, но содержащая добрую сотню стихотворений. Стихотворений трехстрочных, крохотных, но с огромным смыслом, с большим подтекстом,  касающихся великих человеческих проблем. Стихи эти исполнены в нетрадиционном для российской словесности жанре – хокку, или хайку, трехстищий, в которых  некий природный образ соотносится с человеческой жизнью. Это хокку не по букве, но  по духу, потому что природны, печально-прекрасны и завершены в своей незавершенности.  Но это не японские, а русские стихи, заставляющие вспоминать не средневековую Японию, а того же Розанова с его «Опавшими листьями» и раннюю лирику Маяковского.  И именно русское в этих стихах ломает академический строй классических хокку, рвет или удлиняет строки,  выпирает  нетрадиционными образами и традиционными проблемами.
Стихи в этой книге пронизаны сексуальностью, это мужские стихи. Умирающая в мире спешки и вседозволенности сексуальность возрождается только любовью,  и любовь эта не конкретная, а идеальная, метафизическая,  не требующая реального объекта. Это стихи, написанные мужчиной, любящим Женщину, боготворящим Женское. И  остро понимающим, как преходяще и женское, и мужское. Это стихи, которые делают  эфемерное вечным.
И, конечно же, это стихи о смерти. Смерть – то единственное, что  делает человеческое существование жизнью, позволяет осознать ее краткость и бренность и побуждает творить. Смерть всегда стоит тенью  и за любовью, поскольку любовь смертна. И только высказанное, выраженное понимание того, что смерть неминуема, позволяет с ней справиться, отодвинуть ее, приостановить, попрать. Это стихи о смерти, попирающие смерть.
Прочесть эти стихотворения «до конца»  очень трудно, если вообще возможно. Несмотря на свою краткость, большинство из них – постмодернистские, эклектичные тексты, изобилующие реминисценциями, аллюзиями, явными и неявными отсылами к тем произведениям, которые дороги автору, которые определяют его мировоззрение и литературный вкус. Стихи эти – семиотические фракталы, которые раскрываются все новыми и новыми смыслами, литературные «розы», обволакивающие  просвещенного читателя самыми разными поэтическими запахами. И радующие читателя не столь просвещенного собственным литературным ароматом.   
Конечно, хорошим тоном было бы написать предисловие к  этим стихам в три строчки,  но мысли о них не помещаются в столь стильные литературные  рамки. Скажу лишь, что   написанное выше относится к тому, что следовало бы сказать об этой книге, как трехстрочие к поэме. Но  позволю себе, хотя бы в заключение, хокку:
 
Дрожанье ветки.
Дрожь пишущей руки.
В чем  больше   вечного? –

эти семнадцать, как и полагается,  слогов выражают мое почтение к автору.


В. Афанасьева      





БЕЛАЯ ГОРА ЗА СИНИМ МОРЕМ




* * *

Белая гора за синим морем.
Сырая нефритовая беседка и кованая решетка.
Молодая птица зовет улететь.


 





* * *

Глаза сухи, губы беззвучны, руки холодны.
Весну жизни сменяет увядающая осень.
Старое золото никого не молодит.






* * *

Кусок весны в зрачке стакана,
Листики-гостинцы, скамейки, пехотинцы.
Русалки в галифе.


 



* * *

Каменные тиски пыльного города.
Сочная трава в облаках. Васильковые ромашки
Не заалеют нежным чувством.

 




* * *

Холодные глазницы прохожих.
Солнце бессмысленно кривится в небе.
Равнодушное опахало мая…
 





* * *

Парусники-животы над водой.
Апельсиновые задницы в барханах песка.
Изъяны тела. Радости жизни...






* * *

Птицы – с юга. Листья – на деревья.
Чувства – на заботливую вешалку.
Порядок укроет ржавчину.


 



* * *

В бледном небе – усталый клин.
В зажатой горсти – пепел наслаждений.
Век счастья короче взмаха ресницы.


 


* * *

Прекрасное постучит в окно.
Напрасное упадет в объятия.
Назначенное – случится.


 



* * *

Время натягивает поводья нежности.
Вечной музыкой затянувшегося романа
Шелестят страницы ладоней.

 




* * *

В омуте вечных обязательств
На бело-горячем песке – багряные листья
Преходящей чувственности.


               
 


* * *

Ночной бриз в одиноких ладонях.
Вечно умирающая очарованность
На расплющенном диване.


 




* * *

Люди, бороздящие матрасы.
Спящий город в развалинах перин.
Дьявол мешает палочкой дно…






* * *

Холодным пламенем по пересохшим губам,
Бритвой старого монаха по линиям совершенства.
Природа не устает множить сущее.






* * *

Жизнь как нескончаемая любовь.
Как перманентная экзистенциальная смерть.
Как сердце на холодном камне.






ЗА ЛЕБЕДИНЫМ КРЫЛОМ
ВСЕГДА СЕРАЯ УТКА






* * *

Подушка пахнет невозвратным.
Стон пружин, ворчание двери, плач сквозняка.
Разве можно насытиться ушедшим?

 




* * *

Маленький котенок потерялся в большой комнате.
Чужие желания не горячат кровь.
Чей сон рождает любимую?

 




* * *

Медленно зажигаются звезды в холодном небе.
Ночь умирает, глотнув ультрамарина.
Чье счастье оборвет солнечный луч?

 




* * *

Нежная рябь на старом пруду.
Тина, как королевская парча.
За лебединым крылом всегда серая утка.
 
               




* * *

Девичье платьице взметнется до небес.
Утонет в руке луна, заиграет вино на губах.
Бог смутится и отвернется.


 



* * *

Голые деревья на развязном ветру.
Красивое тело на чужом ковре.
Почему так коротка память?


 



* * *

Легкое белое покрывало на замерзшей земле.
Тонкая серебряная паутинка.
Не оборвет ее кошка пушистым хвостом?


 



* * *

На смену старому декабрю идет молодой январь.
Крутится барабан, прыгает шарик.
Кому выпадет зеро?


 



* * *

Палящее солнце, горячая земля под ногами.
Что в сухих ладонях: драгоценная влага
Или равнодушный песок?


 



* * *

Пустые лица огромной толпы.
Плохо можно засыпать одному.
Зачем с кем-то спать плохо?

 




* * *

Нервно вспыхивал огонь зажигалки,
Всхлипывала в тишине водка, падая на дно стакана.
Изящный профиль оставлял надежду…               

 





* * *

Красота – чтобы любили.
Глупость – чтобы любить.
Кролику не взлететь лебедем.

 





* * *

Античную телесность прошлого
Стирает холодный рационализм настоящего,
Растворяя фрагментарность будущего.

 




* * *

Тени качаются на ветру.
Глупый котенок тычется сухим носом.
Расставание – маленькая смерть?






* * *

Оболочка всегда уступит содержанию.
Площадное слово - иезуитскому смыслу.
Хамской вежливости не нужна бранная упряжка.






* * *

Маленькое семечко.
Зародыш пороков и добродетелей.
Вместе с твоей кровью.






В ПОДОЛЕ СМУГЛОЙ ОСЕНИ
               





* * *

Осень посреди карнавала лета
Рваный зонт со старым плащом.
Черная кошка перебежала тонкую жизнь.






* * *

Всполохи догорающего лета.
Блестящая зола пустых ожиданий –
От щедрот холодного сердца.
 





* * *

Бурное половодье чувств.
Сохнущий ручеек разочарований.
Беспечная Весна не думает о хмурой Осени.






* * *

Мокрая тушь на ресницах осени.
Глупый скворец среди поднятых воротников.
Дырявая голова города заслонила звезды.
 





* * *
 
Осень мстит Лету,
Вися серьгой на порванной мочке Дьявола,
Приглашая Чувства на плаху.






* * *

В облачной суете времени
За беспечным осенним листом –
Грузная черепаха ожидания.


 



* * *

Предсмертный холодок года.
Ящерицей скользит осенняя истома,
Приближая точку невозврата.

 




* * *

В подоле смуглой Осени 
Пепельные тени прошлого – 
Последний дар уходящей жизни…




 

РЕДКАЯ… ДОЛЕТИТ
ДО СЕРЕДИНЫ НЕБА






* * *

Почему не все женщины падают, как камни?
Без крыльев они находят метлу.
Или – пробку от шампанского.

 




* * *

Пока тело бежит,
Душа никогда не будет в узде.
Булочка в духовке запеклась от другого.

 




* * *

Жар равнодушных перин.
Прелесть холодных ручек.
На ржавом паровозе далеко до неба.


 



* * *

Мясо сдувает с костей. Скелет радуется прохладе.
Суровый ветер настоящим мужчинам в лицо.
Почему все дуры такие женщины?


 



* * *

Высоких любят чаще и прилежней.
Высокие больше принесут в пещеру.
Съедят ли они меньше маленьких?


 



* * *

Добрая жена, уютный дом,
Утро брюзги, день упреков, вечер истерики.
Что еще нужно, чтобы встретить старость?

 




* * *

Каменное седалище тещи.
Тонкое сверло ребенка, напильник жены.
Крепкий дуб избавит от мягкой липы.

 





* * *

Кому рожать, а кому – ржать.
Молодость не знает, старость не может.
Редкая… долетит до середины неба.

 




* * *

Мужчина с человеческим лицом.
Декабристки в студеной Сибири –
Черт всегда шутит, когда Бог спит…





* * *






Двадцать сигарет назад.
Курящая женщина и запах дождя.
Вечная осень волос.






Разбитое корыто
вдалеке умерла рыба
помолодел старик






ЛИТРОВЫЙ ВЕНЕЦ






* * *

Забегаловки – мужская Голгофа.
Литровый терновый венец –
Переходящий вымпел.







* * *

Битва пустых бутылок.
Утро туманное, утро седое.
Кто остановит схватку?

 





* * *

Вакхова влага не сделает мудрой беседу.
Пьющие в терновнике не заметят своих часов.
Знаем сами, что кривы наши сани.
 





* * *

Отговорила пьянка золотая.
Молодость – грех, старость – смех.
Бутылки выносить идем в кашне.

 




* * *

Корчится праздник.
Плачут елки запахом.
На снегу и пьянь красна.


 



* * *

Кто мы такие, чтобы не пить?
На чьем фоне мы хотим долго жить?
Выпей. Добейся любви без слов!






* * *

Накрывшись медным тазом,
Вспарит над постными лицами,
Вечно падшее тело.






ВЕРТИКАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ






* * *

За заморозками – зной.
Русская жизнь под нимбом высшей амнистии –
Как Весна над пожухлой листвой.






* * *

Игры, в которые играют в России:
Не верь, но бойся и проси.
Помилуют навылет…


 



* * *

Выгребная яма празднует день рождения Эвереста.
Дырявый кузов везет равнодушный шофер.
Юбилейный елей не заменит хриплого голоса.






* * *

Всеобщая уравниловка смерти:
Где нет свободы, там помнят о справедливости.
Обязанности выше права.






* * *

Мутная толпа в обрамлении суетливых погон.
Белые ленточки как бумажные цветы на погосте.
Может беременная быть одиночным пикетом?



 
               

* * *

Геометрия власти:
Зад верхнего у рта ближнего –
Любовь по вертикали.


 



* * *

Стоны старика сменит плач младенца.
Солнцу не сиять ночью, последнему не быть первым.
Разве можно обмануть очередь?

 




* * *

Очередь – мудрая толпа:
Последние блаженные у райских ворот
Не станут первыми у адовых.


 



* * *

За облаками шума не разглядеть нимба.
Чужое небо, холодное солнце, черствая земля.
Негде преклонить колени…


 



* * *

Сорваться  упасть в небо.
Лишь только б встряхнуть Бога,
Храпящего на облаках.


 



* * *

Сердце из бессильного горла
Рвется гордым красным воробьем.
Но ржавеет гвоздь в распятой руке.


 



* * *

Неисчерпаемость русского садизма –
В задубелой мазохистской изнанке.
Порок в обрамлении роз.






* * *

Брюхо истории вспорото цинизмом.
Отчаянно реагировать на состояние мира –
Избранность висельников.






* * *

Небесный смех на банкете Христа.
В белом фраке амнистированного Иуды –
Подснежники оттаявших грехов.






* * *

Стук топора, да качели под музыку
В нескончаемом круге склизкой пеньки.
На русском миру и смерть не красна.






* * *

Свинцовые тучи стелятся по земле.
Маленький колокольчик зашелся от рыданий.
Ветер распрямляет мысли…






* * *

Чавкая, серенаду не спеть.
Лицом к хлеву лица не увидать.
У лохани вечная очередь.






* * *

Кобылки, жеребцы и мерины.
Над евроконюшней полумесяц, полутопор.
Климакс либерального феминизма.






* * *

Европейский рационализм настоящего
Смывает античную телесность прошлого
В азиатское безумие будущего.






* * *

Предзакатный российский апрель:
Старые грустные едоки молодого картофеля,
Картавые пассажиры броневичков.






* * *

Сума да тюрьма. Барак да бардак.
Блаженный красный человек
Всегда в костюме ватном.




* * *

Вишневые косточки и березовый сок.
Расейская диарея и совейский энурез.
Сон патриотизма рождает чудовищ.




* * *

Гоголевская шинель
Укроет плащ с кровавым подбоем
Малиновым пиджаком.




* * *

Национальный Хеллоуин:
То ли дождь пойдет, то ли снег, то ли повеситься.
Береза как русская осина.






УЛЫБКЕ СЛУЧАЯ
НЕ СТАТЬ ДАРОМ СУДЬБЫ






* * *

Телец жадно лакает Млечный путь.
Конь на скаку и птица влёт.
Улыбке Случая не стать даром Судьбы.






* * *

Минимализм надежд.
Воровские прелести и беспечная непричастность. 
Их всех так мало, холостых…

 




* * *

Большое чувство тонет в маленьком эпизоде.
Бесплатная любовь греет лучше.
Платная – охотней.

 





* * *

Романтик Слово и красавица Мелодия
Согреют надежду в четыре ладони.
Каждый звук ждет свое эхо.


 



* * *

Одиночке комфортно и в бочке.
Прибор, положенный на окружающих,
Обеспечит безмятежную жизнь.


 



* * *

Солнечное лето, как последняя весна.
Короткие встречи среди хмурой зимы.
Гармонь с балалайкой не заменят маленькую флейту.


 



* * *

Ночь закрывает день,
Как месяц год, как небо – землю.
Большая кошка не утонет в слезах котенка.


 



* * *

Ночная прохлада мая.
Полушепот июльского дождя.
Декабрьские ветры не развеют запах любимой.

 




* * *

Благородство в карманах.
Волосы – между ушей. Между ногами – ум.
Достоинства растут скорее, чем возникают.

 




* * *

Желающий покупает возможности.
Равнодушный торгует причинами.
Вечная распродажа…


 
    


* * *

Роскошь – многотрудна.
Необходимому достаточно простой заботы.
Сытая Фортуна всегда спит.

 




* * *

Случай, улыбаясь, приводит за руку в жизнь
В холодном небе над опущенной головой
То ли месяц, то ли топор…






* * *

Чужие медные пассажи.
За нарисованным очагом
Судьба в оконной раме.






* * *

Остроласковый лавр на дрожащем виске.
Флорентийская тоска среди снежных завалов.
И небо – в остывшей груди…






* * *

Душ с Ипполитом
Прорубь с одинокими женщинами
Крещендо крещения






* * *

Заоблачный кисель.
Раздобревшие глаза Бога.
Карусель на древе желаний.






ЛЮБОВЬ – ДОРОГАЯ ИГРУШКА






* * *

Зима не распускает цветов.
Чужая постель свежа один раз.
За знанием бредет равнодушие.

 




* * *

Надежда – кротка. Вера – упряма.
Холодному сливу унитаза
Не стать ласковой волной.


 



* * *

Сквозь пальцы холодный песок.
Детский смех в ученой пустоте.
Чужой огонь никого не обогреет.


 



* * *

В зеркале новой любви:
Вчерашние морщинки завтрашних измен,
Солнечный зайчик в паутинном углу…


 



* * *

Вагнерианская нескончаемость.
Вечная незавершенность отношений.
Любить – значит долго умирать?


 



* * *

Боги уходят, богини остаются.
Как любимая игрушка у ребенка.
Как слеза на сердце.


 



* * *

У счастья всегда детское лицо.
У любви – полные пригоршни мелких обид,
И набитые карманы разочарований.






* * *

В неистовости Веры,
Обретая покой Отчаяния,
Безумствует Надежда.

 




* * *

Очарование первого поцелуя.
Равнодушие и фальшь прощального.
Множество женщин – панацея от старости?

 




* * *

Привычка и сытость – ржавчины любви.
Острота и размер растут на расстоянии.
Почему шалаш сменяет берлога?


 




* * *

Любовь между прошлым и будущим.
Как в первый и в последний раз.
Усталая ночь отодвинет рассвет…


 



* * *

Майская сирень посреди морозной стужи.
Чувства – как брызги на солнечной летней воде.
Последняя нежность осеннего дня…

 




* * *

Страдания – тени блаженства.
Оковы привязанности –
Гири на крыльях любви.

 




* * *

Старый фаллоцентричный мир.
За новыми ширмами женского равноправия.
Феминизм плетется по планете…

 




* * *

Тонкая смирительная рубаха.
Влюбленный живет для новых бед,
Оставаясь на вечной плахе.






* * *

Сон брошенности – вечная рана.
За порогом любви-нелюбви –
Половинка, ставшая обрубком.






* * *

Редкая стрела долетит до середины болота.
Новая сила под плесенью старого очарования.
Старой жабе не стать озорной лягушкой.







* * *

Знание умножит скорбь.
Печаль обострит удовольствие.
Чужая ночь не станет родным утром.






* * *

Пароходик бредит парусами.
В бисерной мишуре алмазов –
Гостья из алого сна.






* * *

За черными очками – Вера
В вечных кандалах Надежды.
Любовь – дорогая игрушка…






* * *

Женщина–амфора, Любовь–торба.
Хрупкость и тяжесть. Вечность и решето,
Наполняемые тоской по идеалу.






РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ






* * *

Капли вина и крошки хлеба, 
Испуганная пыткой счастья жизнь –
Для царапающегося в дверь.






* * *

Яркие блики негромких надежд.
За колючим февралем не разглядеть нежной волны.
Россыпь чувств не удержать в холодной руке






* * *

Зло, зависть, ревность, ложь.
Доброта, истина, любовь, надежда.
Какое животное мы кормим больше?

 




* * *

Нежная мелодия волшебной дудочки.
Тонкий писк упрямой серой толпы.
Дороги, которые нас выбирают…


 



* * *

Горная речка хрустально прозрачна,
Как плачущая скрипка оркестра.
Уступающий большему разве ничтожен?



 


* * *

Нетерпение мая. Летняя воля.
Сытость осени и звезды на зимних щеках.
Годы – это маленькая жизнь.


 



* * *

Прошлое старухой волочит ноги.
Стремясь в метаморфозность Будущего,
Птичкой трепещет Настоящее.






* * *

В развернутой вечности Времени
Бумажная трубочка мощнее цейсовской оптики.
Изящное обаяние преходящего против вечного.



 


* * *

Жизнь выключает свет.
И гаснет, как последний окурок.
Поздно просить милостыню.


 



* * *

Ум – сума попрошайки без дна,
Ненасытный черный, колодец,
Соединяющий сознание с истиной.


 



* * *

Жизнь – как день желания бежать.
Фракталы сознания на осколках разума.
Не по Сеньке Кафка.




 

* * *

Истина всегда молчалива.
Добродетель – Дверь, стена – Грех.
Не всем, кто стучится, откроется.

 





* * *

Между страданием и наслаждением,
Покоем и хаосом, разумом и чувством.
Бегущий от дел рожден для безмятежного досуга.






* * *

Совершенство независимости.
Одиночество должно быть полным,
Бокал – недопитым.



 


* * *

Разлитое перед трамваем масло.
Черный айсберг в холодной ночи.
Счастливые не наблюдают будущего.


 



* * *
 
Уходить и прощаться по первому снегу.
Хорошо вернуться бурной весной.
Райские яблоки за пазухой для любимой…






СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК ДЕТСТВА






* * *

Неизбывная ночная роса грусти.
Босоногая радуга детства,
Навсегда недокуренная папироска отца.

 




* * *

Пустой стакан молока на столе.
В облаках нескончаемая дорога к дому.
Никто не поправит холодную подушку.

 




* * *

Тела тучнеют, поцелуи горчат.
Солнечный зайчик уплывает в ручейке детства
Вместе с прощением родителей.

 




* * *

Осколки детской чашки,
Как первые льдинки на замерзшей воде.
Метрономом в сердце родной голос…



 


* * *

Луна обрывает дневные хлопоты,
Как заботливый ветер старую листву.
Сон дарит встречу с детством.

 




* * *

Загрустила кукушка в пыльном углу.
Стрелки притихли, сердце забилось.
К старым ходикам не нужен ключ.

 




* * *

Безмятежные дети, грешные родители.
У крика новорожденного
Всегда предсмертное эхо.

 




* * *

Агония молодого вина.
Гениальный всплеск сменяется бредом.
В рожденье смерть проглядывает косо…




 

«В ГОСТИ К БОГУ
НЕ БЫВАЕТ ОПОЗДАНИЙ…»






* * *

Чувства из рассыпанной котомки.
Мир кривится усмешкой на губах умирающего.
Жизнь – как поезд мимо нищего.






* * *

Лодка Харона перевезет на берег.
С вышки окрикнет Ангел. Зазвенит ключами Петр.
Увидят ли дети родителей?

 




* *  *

Ум полон шума, сердце – молчания.
В облаке памяти – навсегда усталые родители,
Их руки, их слезы, их вечные глаза.

 




* * *

Жизнь, как перезревшее яблоко.
Высокая неподвижность бездонного неба.
Теплая земля примет всех…

 




* *  *

Злые голоса ангелов.
Серебряные слезы колокольчика.
В гости к Богу не опоздаешь.



      
 

* * *

Бескрайнее желтое море.
Седой одуванчик срывается в небо.
На кладбище нет старых костей.

   
 



* * *

Набьются годы в мешок.
Ударит ворон крылом, померкнет месяц в руке.
Пора обратно – вниз по реке…

 
 



* * *

Сладость кладбищенской земляники.
В последних астрах хрустальная печаль
И все сильней скучает кровь.


 



* * *

Сквозь дыры атеизма
Светится лысина Бога.
Черт хватается боязливо за крест.






* * *

Одиночество вечно.
Жизнь как поздний ужин.
У Бога добавки нет.






* * *

Душа, целуя сердце, клянет тело.
Только младенец знает секрет:
Мы не кончаемся, смерти нет…


 



* * *

Ветер, натягивающий кожу парусов.
Собака, ловящая на лету кусок мяса.
Голодный мудрец всегда сыт.


 



* * *

Воскресение памяти.
Весенний снег посреди Господнего Лета.
Камнем лежать, но гореть свечой.






* * *

Мысли – кони без узды.
Даже лежа на печке,
Мудрый вечно в пути…






СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие
Белая гора за синим небом
За лебединым крылом всегда серая утка
В подоле смуглой осени
Редкая… долетит до середины неба
Литровый терновый венец
Вертикальная любовь
Улыбке случая не стать даром судьбы
Любовь – дорогая игрушка
Райские яблоки
Солнечный зайчик детства
«В гости к Богу не бывает опозданий..."