2. Учёба в С. -Петербурге. Гимназия Св. Екатерины

Латгалия – юго-восточная часть современной Латвии. Она и сейчас не является передовой в промышленном отношении. А в конце XIX – начале XX века это была одна из сельскохозяйственных окраин Российской империи. Но именно в это время здесь (как и на всей территории будущей Латвии) начинает пробуждаться национальное самосознание, появляются первые ростки национальной интеллигенции. Жители небольших посёлков потянулись в города (правда, не только и не столько за образованием, но зачастую, спасаясь от нищеты). В отличие от населения западной Латвии, направлявшегося, в основном, в Ригу, реже в Дерпт (Тарту), латгальцы приезжали преимущественно в Санкт-Петербург. Здесь, как правило, они выполняли непрестижную работу, были разнорабочими. Однако некоторые становились и мелкими чиновниками. Практически единственной возможностью для латгальцев получить образование в Петербурге (вплоть до высшего) было поступление в католические учебные заведения с тем, чтобы потом стать священником. Такую судьбу выбрал и брат моего деда – Альфонс Пастор. Впоследствии он стал католическим прелатом, принимал активное участие в общественно-политической жизни "межвоенной" Латвии, был председателем Центрального комитета латгальской христианской партии… Но всё началось с получения образования в Петербурге.

Прослеживая его судьбу, можно подробно ознакомиться с условиями учёбы в гимназии, Духовной семинарии и Академии; узнать, что преподавали в этих учебных заведениях и какой был уровень преподавания. Наконец, интересно посмотреть, кто получал там образование и (очень кратко) какую роль они сыграли в становлении национальной католической церкви, а иногда и в появлении нового государства – Латвии.

Итак…


Семья

Альфонс родился 15 мая (по новому стилю или 2 мая по старому стилю) 1890 года в деревне Пасторы-2 (или "Пасторы Вторые", или "Пастари-2") Ясмуйжской волости (сейчас – Айзкалне) Двинского уезда Витебской губернии в крестьянской семье; его родители записаны в метрической выписи как Иван и Агата Пизели. Деревня была небольшая, дворов пять. Ребёнка назвали по имени Св. Альфонса де Линьори (епископа, Доктора церкви и основателя Конгрегации Пресвятого Искупителя) трудившегося в XVIII веке. День Ангела Альфонса Пастора – 1 августа и был днём памяти Св. Альфонса де Линьори. 6 мая настоятель Ясмуйжской церкви Адам Балтеюс крестил Альфонса "со всеми обрядами таинства". До этого ксендза у прихожан длительное время не было постоянного настоятеля. Предшественника А. Балтеюса, ксендза Каспара Хмелевского во время Рождественского поста (перед Рождеством 1884 г.) разбил паралич – отнялись левые рука и нога, и он не мог выполнять свои обязанности. В многочисленных письмах церковному и гражданскому начальству прихожане просили направить им нового настоятеля, но их просьбы оставались без ответа, и костёл обслуживали ксендзы из других приходов, время от времени командируемые в Ясмуйжу. Так длилось до 1889 г., когда сюда был назначен А. Балтеюс.

Хозяйство родителей было крайне не богатое: изба, 2 хлева, сарай, амбар, баня, гумно. Скота – две коровы, одна лошадь, три овцы. Сельскохозяйственный инвентарь – простой, земли – 4-5 десятин; (т.е. примерно 4-5 гектаров). Во второй половине 20-х – начале 30-х годов таких крестьян называли "хозяин". По более поздней  оценке (в конце 1950 г.), хозяйство было сочтено середняцким.

Изба отца Альфонса ещё в 1925 г. была курная, т.е. не имела дымохода, и во время топки весь дым оставался в избе. Жена младшего брата Альфонса даже гордилась тем, что пришла из семьи, у которой в избе был дымоход. В дальнейшем, в 1931 г., когда стали появляться хутора, отец Альфонса (ставший в начале 20-х годов Янисом Пастором) и его младший сын Антон (от второго брака) построили новую избу в метрах 500 от деревни; в ней уже был дымоход.

Альфонс был четвёртым сыном Яниса. Старшие братья его: Игнатий, Станислав и Адам в будущем сыграют определённую роль в его судьбе. Отношения между отцом и сыновьями были сложными, что объясняется, скорее всего, тяжелым деревенским трудом и бедностью хозяйства. Все братья (кроме самого младшего – Антона)  уходили из отцовского дома, как только чувствовали в себе силы жить самостоятельно. Старший брат, Игнатий в 18 лет (в апреле 1898 г.) рискнул уехать в столицу. Покидая деревню, он первый в семье взял фамилию Пастор, видимо, по названию деревни. Предполагаю, что и фамилия его отца, Пизель также производится от названия деревни. Альфонс стал Пастором, как и Игнатий во время выезда из деревни в Санкт-Петербург на учёбу. В течение пяти лет Игнатий сменил ряд работодателей и, наконец, в 1903 г. поступил в Главное Управление местного хозяйства при МВД, в котором прослужил вплоть до революции, повышаясь постепенно в чине. Станислав и Адам отселялись сравнительно недалеко: первый – в Иллукст (потом в Даугавпилс), второй – в Баускский район (потом в Деминскую волость Илукстского уезда).

В 1903-1905 годах Альфонс учился в волостной школе в Ясмуйже. Это было "начальное народное училище", действовавшее по "Положению" 1864 г. Такие училища были предназначены, в основном, для крестьянских детей; курс обучения в них составлял два года. Кроме преподавателя (одного по всем предметам), в ясмуйжской школе была предусмотрена должность законоучителя, т.е. учителя "Закона Божьего". Во время поступления Альфонса должность законоучителя римско-католического вероисповедания была вакантна, а в 1904 г. законоучителем стал Михаил Иванович Сивицкий, православный священник из Прейли, репрессированный при Советской власти.
 


Учёба в гимназии

В 1905 г. старший брат Альфонса Игнатий, который к тому времени обосновался в Санкт-Петербурге, определил Альфонса в училище при католической церкви Св. Екатерины (на Невском проспекте, дом 32/34). Уже в следующем году оно было преобразовано в гимназию. 

Несколько слов об истории училища. В 1769 г. регламент Екатерины II предоставил право администрации католической церкви Св. Екатерины и её прихожанам основать училище для детей католического вероисповедания. Официальное утверждение училища последовало в 1823 г. в соответствии с рескриптом Александра I. Первоначально  руководство осуществлялось монашескими орденами, состоявшими при церкви. Это было  низшее (начальное) учебное заведение для мальчиков. Начиная с 1843 г., оно находилось в ведении Министерства народного просвещения и подчинялось непосредственно  попечителю Петербургского учебного округа.

До реформы 1906 г. училище было четырёхклассным (с пансионом) и имело приготовительные классы, состоящие из 3-х отделений: младшего, среднего и старшего. В 1906 г. училище было преобразовано и стало называться "Частная мужская гимназия с правами для учащихся римско-католической церкви Св. Екатерины". При этой же церкви существовала и женская гимназия. Большинство учащихся были поляками, но обучались также и литовцы, белорусы, немцы, французы, финны, итальянцы. Были среди учеников и латыши (как правило, латгальцы). До конца XIX века их было немного, но с начала ХХ века их количество возрастало. Учебное заведение содержалось на средства прихода Св. Екатерины. Окончившие гимназию получали аттестаты с правами правительственных учебных заведений.

В советское время в соответствии с декретом от 23 января 1918 г. об отделении церкви от государства и школы от церкви, гимназия была преобразована в 39-ю советскую трудовую школу. В настоящее время здания мужской и женской гимназий внешне сохранились и образуют как бы проход к церкви.
 
Обучение в гимназии было платным; видимо, приходских средств не хватало. Из сохранившихся в архиве дел видно, что плата за полугодие составляла от 15 рублей для ученика второго класса до 25 рублей для ученика пятого класса. Многие родители (а иногда и сами ученики) писали прошения с просьбой освободить их от платы за обучение в связи с тяжёлым материальным положением (низкая заработная плата или отсутствие работы, большое количество детей в семье и т.п.). В большинстве случаев с такой просьбой обращались представители рабочего класса или обедневшие чиновники. Но иногда подобные прошения подписывались потомственными дворянами. Достаточно часто такие просьбы получали положительную резолюцию.
 
За обучение Альфонса плату вносил его брат Игнатий. В то время (в 1905-1910 годах) он занимал низшие должности в Главном Управлении местного хозяйства: сначала был вольнонаёмным писцом, в 1906-1908 годах он входил в число канцелярских служащих, не имеющих чина, а в 1908 г. стал коллежским секретарём. Соответственно, жалованье его было небольшим. Однако Игнатий не считал нужным подавать прошение об освобождении Альфонса от платы за обучение.

 Альфонс поступил в училище в августе 1905 г., а за три месяца до этого (17 апреля 1905 г.) был издан императорский указ "Об укреплении начал веротерпимости", в результате чего отношение правительства к католикам несколько смягчилось. До этого по отношению к латгальским католикам был принят ряд репрессивных мер, вызванных сочувственным отношением латгальцев к польскому восстанию 1863-1864 годов. В частности, в Латгалии запрещалось печатать книги с использованием латинского шрифта (но на книги с готическим шрифтом запрет не распространялся). В этом же году произошло знаковое событие для училища: 5 сентября 1905 г. настоятелем костёла Св. Екатерины стал Константин Будкевич; до этого (с 13 января 1904 г.) он был вице-настоятелем костёла (в 1908 г. он был назначен деканом петербургского деканата; 31 марта 1923 г. расстрелян по приговору суда). Манифест о веротерпимости дал ему возможность развить бурную деятельность, в том числе и в области воспитания и образования, которым он уделял значительное внимание. Так, в 1907 г. по инициативе К. Будкевича были устроены три элементарные (начальные) школы и четырехклассная профессиональная школа для подготовки сельских учительниц.

Однако, невзирая на определённые послабления по отношению к католикам, обусловленные указом 1905 г., царское правительство оставило за собой право разрешать (точнее, не разрешать) открывать костёлы, часовни и т.п. Так, в октябре 1910 г. были освящены каплицы (часовенки), устроенные в мужской и женской гимназиях при церкви Св. Екатерины. Но поскольку официальное разрешение на это у властей "не было испрошено", обе каплицы были закрыты в апреле 1911 г. по распоряжению архиепископа В. Ключинского. Правда, позже (после официального обращения в соответствующие инстанции) они были открыты вновь и действовали до 1918 г.

В гимназии были следующие классы: приготовительные и с первого по седьмой. Начиная с приготовительного класса по четвёртый включительно, каждый класс имел по два отделения – 1-е и 2-е (в настоящее время принята другая нумерация классов, например, 1а и 1б). В пятом, шестом и седьмом классах было по одному отделению. С каждым поступающим в гимназию проводили, говоря современным языком, собеседование-тестирование; на основании его результатов учащегося определяли в тот класс, который соответствовал его знаниям. Если поступающий был подготовлен достаточно хорошо, его могли определить сразу во второй или третий, реже четвёртый класс. Но чаще всего будущие ученики поступали или в первый, или в приготовительный классы. Учащиеся приготовительных классов были в возрасте от 8 до 11 лет; их распределяли в отделения по возрастам. Учащиеся первых классов обычно были в возрасте от 11 до 14 лет. Альфонсу было около 15 с половиной лет, когда он поступил в первый класс. Как правило, в таком возрасте учились уже во втором или третьем классе. Но ему не хватало знаний, и он стремился наверстать упущенное. Во всяком случае, я не нашёл фамилии Альфонса среди неуспевающих учеников.

Для того чтобы лучше ознакомиться с уровнем образования в гимназии, а главное, почувствовать дух национального возрождения, витавший в ней, следует поближе присмотреться к учителям.

Преподавательский состав (конкретно во время учения Альфонса, т.е. в 1905-1910 годах) был достаточно квалифицированный. Из 25 преподавателей ведущих предметов (т.е. кроме пения, рисования, гимнастики) 19 человек имели законченное высшее образование; в т.ч. три человека окончили Санкт-Петербургский Историко-филологический институт. Остальные получили университетское образование, в основном, в Санкт-Петербурге, но также и в Варшаве, и в Юрьеве (современный Тарту). Другие шесть человек имели свидетельство на звание домашнего учителя.

Заведующим гимназией (с 1907 г.) и одновременно преподавателем латинского и греческого языков и психологии был Степан Осипович Цибульский. Это был высоко эрудированный филолог и преподаватель. Он окончил историко-филологический факультет Варшавского Университета со степенью кандидата. Написал несколько работ по истории Древней Греции, а также издал труд "Организация средней школы в Западной Европе" (1906 г.). С 1902 по 1907 г. Цибульский преподавал историю в Духовной Семинарии. Одновременно с руководством гимназией, С.О. Цибульский возглавил комиссию по реформированию школы; эта комиссия в 1915 г. предложила программу, главные положения которой позже вошли в документ "Основные положения о единой трудовой школе". Эти "Положения" были приняты в октябре 1918 г. советским Наркомпросом. Также  он был одним из организаторов первого (и последнего) русского католического Собора в Санкт-Петербурге (28-31 мая 1917 г.), состоявшегося в помещении гимназии; на нём он участвовал в качестве свидетеля от польских мирян. После революции С.О. Цибульский вернулся в Польшу, где какое-то время был товарищем министра народного просвещения. Как мы видим, это был отнюдь не случайный человек в гимназии.

Наиболее видным из её сотрудников был, безусловно, Бронислав Игнатьевич Эпимах-Шипилло. В гимназии он преподавал латинский язык (с 1896 г.). Уже достаточно было бы сказать, что это был профессор Петербургского Университета, ученый-лингвист, филолог, фольклорист, полиглот, который владел многими языками (как "живыми", так и "мёртвыми"). В советское время он был директором научной библиотеки Петроградского Университета, а с 1925 г. работал в Институте Белорусской культуры в Минске. Однако гораздо более важно то, что Б.И. Эпимах-Шипилло был известным деятелем белорусского национального возрождения. Учитывая пёстрый национальный состав учеников легко понять, что каждый из них вольно или невольно задумывался о своей национальности и пытался (на своём уровне) определить её место в обществе.

Помимо обычно изучаемых в гимназиях языков (русский, немецкий, французский) в гимназии Св. Екатерины преподавались для отдельных групп учащихся (по выбору) также и языки польский, с 1904 г. – литовский (преподаватель Дубинский А.Ю., окончивший Университет и Духовную Академию), а с 1910 г. было введено изучение латышского языка (видимо, латгальского). Правда, это было уже после того, как Альфонс окончил гимназию, но сам преподаватель латышского языка был ему хорошо знаком, т.к. ранее он был в гимназии законоучителем.

Человек, о котором идёт речь, заслуживает отдельного внимания – ведь это был Казимир Скрында, учившийся здесь же в 1891-1893 годах; впоследствии известный латгальский просветитель, активный сторонник национального (латышского) преобладания в структуре латвийской католической церкви во времена её возрождения (в 20-е годы ХХ века), когда в ней доминировали польские и литовские священники. В училище при церкви Св. Екатерины Казимир Скрында начал работать законоучителем в 1905 г. (т.е. практически одновременно с  поступлением туда Альфонса). В мае 1909 г. он составил отчёт о "Пройденном курсе по закону Божию с латышами", и с сентября 1910 г. числился преподавателем латышского языка и Закона Божия на латышском языке. В гимназии он прослужил до сентября 1912 г. Одновременно (в 1903-1909 годах) К. Скрында был викарием церкви Св. Екатерины и редактировал журнал "Дрыва" ("Нива"), в котором также печатал статьи, в том числе и о тяжёлом положении латгальских крестьян. Особенный романтический ореол окружал его имя после того, как в 1912 г. по приговору Окружного суда К. Скрында был приговорён к аресту на три недели за публикацию "статей экономического характера". Этот арест он отбывал в Аглонском монастыре.  С ноября 1911 по октябрь 1913 года К. Скрында был капелланом Гатчинского костёла Пресвятой Девы Марии с горы Кармель (Кармельской) (в дальнейшем на этом месте его сменил Франциск Трасун, в будущем известный латвийский политический деятель). На время отбытия наказания К. Скрынду замещал викарный Санкт-Петербургского Прикафедрального костела Иосиф Ранцан, впоследствии епископ. С Казимиром Скрындой мы ещё встретимся в дальнейшем. Здесь же следует особенно отметить, что такой наставник не мог не прививать ученикам уважение к национальному достоинству.

Дирекция гимназии в это время придавала большое значение воспитанию латгальских детей. Одновременно с К. Скрындой законоучителем на латышском языке работал ксендз Казимир Калинка (в 1910-1912 годах), будущий Вараклянский декан. В это же время, с 1910 г. он служил в церкви Св. Алексея в Петергофе (Петродворце). На строительство этого филиального костёла соборной церкви Св. Екатерины К. Калинка пожертвовал свои личные сбережения. 

Если К. Скрында и К. Калинка преподавали, в основном, Закон Божий на латышском языке, а в связи с этим – и сам язык, то работавшая в этой гимназии позже (в 1912-1913 годах) Аполония Алоизовна Лавринович преподавала латышский язык как отдельный предмет. Ранее она окончила женскую гимназию при этой же церкви. В дальнейшем – участвовала в работе Петроградского общества помощи беженцам, а также была членом Латгальского временного земельного совета, а позже – членом Конституционного собрания Латвии. 

В 1913 г. законоучителем на латышском языке в гимназии был ксендз Иоанн Августович  Велькме, в будущем один из редакторов газеты "Латгалес Вордс" ("Латгальское слово"), издателем которой позднее был Альфонс Пастор.

Законоучителем в гимназии (для литовцев) был ксендз Иоанн Сенкус, окончивший кроме Петербургской семинарии Фрейбургский университет. Одновременно он заведовал часовней при приюте "Марианум" в Сестрорецке. В дальнейшем, в 1915-1917 годах он был членом комитета и активным деятелем Петроградского Литовского Комитета для оказания помощи пострадавшим от войны.

Даже далеко не полный перечень преподавателей гимназии показывает нам, какие незаурядные люди занимались воспитанием и образованием учащихся, и какой дух царил в этом учебном заведении. Их воспитательная деятельность просто не могла не принести свои добрые плоды. И чтобы убедиться в этом, пора обратиться к самим учащимся.

                ***

Основная масса детей происходила из крестьян (в общем-то, для них и была предназначена гимназия); меньшую, но существенную прослойку составляли дети из мещан (т.е. горожан). Дворянских детей было очень мало. А представители графской фамилии Платтер-Зибергов (Генрих-Мариан и Антон) появлялись здесь на очень короткий срок, до месяца, видимо, только для того, чтобы сдать экзамены и получить аттестат.
 
Генрих-Мариан Платтер-Зиберг, – сын Теофила-Станислава, (младшего  брата Яна-Казимира-Иосифа, сыгравшего определённую роль в духовной карьере Антония Спринговича, будущего митрополита). Генрих-Мариан родился в 1894 г., воспитывался и обучался в семье. В 1914 г. (т.е. в 20-летнем возрасте) сдал экстерном экзамен в гимназии Св. Екатерины за шестой класс. Судьба его была героической, но трагической: будучи поручиком 1-го уланского полка (в составе польского войска) он сражался с 1-й Конной армией С. Будённого и погиб в мае 1920 г. в военной кампании под Володаркой (около Киева). Тогда, как известно, Красная Армия потерпела поражение. Во время военной службы за мужество и успехи Генрих-Мариан был награждён орденом Virtuti Militari  ("Военной Доблести") и трехконечным Крестом "За отвагу".

Антон Платтер-Зиберг был сыном Людвика-Виктора, также младшего брата Яна-Казимира-Иосифа. Он родился в 1901 г. и поступил в гимназию Св. Екатерины в 1916 г. Его судьба оказалась более обыденной и менее героической по сравнению с его двоюродным братом (Генрихом-Марианом).

Однако именно из среды крестьянских детей вышли впоследствии значительные латгальские деятели: общественные, религиозные и политические. Наиболее известными из них являются упоминавшийся уже Казимир Донатович Скрында, поступивший сразу в третий класс училища в возрасте 16 лет. Позже, в 1892-1898 годах здесь же учился младший из братьев, Антон Скрында, будущий врач и деятель культуры: участник собрания латгальской интеллигенции по вопросам орфографии в 1907 г. (вместе с Ф. Трасуном, Н. Ранцаном, К. Скрындой, Я. Велкме и др.). Также он был членом правления Музыкального собрания латышей-латгальцев в Санкт-Петербурге (в 1903-­1913 годах). В правлении состояли и перечисленные выше латгальцы.

В 1901 г. в этом училище начинал учиться Иосиф Лавринович, младший брат Аполонии Лавринович (учительницы латышского языка), будущий депутат Конституционного собрания от Латгальской крестьянской партии.  В дальнейшем он служил чиновником. Интересно отметить, что в списках училища он значится как "Алексеев", т.е. "Алексеевич", а не Алоизович.

 Но обратимся к тем учащимся гимназии,  с которыми Альфонс Пастор учился одновременно.

Бернард-Август ("сын Мартынов") Кублинский поступил в первый класс училища в 1902 г. в возрасте 12 лет и успешно окончил четырёхлетний курс в 1906 г. Впоследствии он окончил Каунасскую духовную семинарию и затем академию в Санкт-Петербурге. Канцлер рижской курии, член Конституционного Собрания, депутат 1-го и 2-го Сеймов, принимавший активное участие в составлении Конкордата, заключённого между Латвией и Ватиканом (1922 г.), –  Б.-А. Кублинский в 1924-1925 годах являлся одним из идейных руководителей "Латгальского христианского крестьянского союза", и некоторое время был предшественником Альфонса Пастора на посту председателя центрального комитета партии, возникшей на основе этого союза. В Сейм он баллотировался от католического списка Земгале, но тесно сотрудничал с фракцией Латгальских христиан.

В 1907-1909 годах (т.е. одновременно с Альфонсом) здесь учился младший брат Бернарда – Теофил Кублинский. Успехи его по различным предметам были очень скромные, да и венцом его карьеры явилась должность нотариуса в Рижской курии.

Юрис Каркле, учившийся в 1908-1910 годах, проходил в школьных списках как Егор ("сын Якубов") Каркле-Дрянов, по названию деревни, откуда он был родом. Ю. Каркле поступил сразу в третий класс (в возрасте 15 лет). Впоследствии он также стал общественным и религиозным деятелем. Если говорить о будущих точках пересечения судеб Ю. Каркле и А. Пастора, то в 1920-е годы Ю. Каркле был администратором и сотрудником газеты "Латгалес Вордс", а также активным деятелем партии латгальских христиан и католиков.

С 1906 г. учился в гимназии и Антон ("сын Францев") Дзенис. Через полтора десятилетия у Альфонса будут с ним сложные отношения. С 1922 по 1924 год Антон Дзенис был активным членом Союза Латгальских христианских крестьян, организованного при деятельном участии Франциска Трасуна, и депутатом 1-го Сейма от этого союза. В  1924 г. вместе с Ф. Трасуном А. Дзенис вышел из него и участвовал в организации сначала демократической партии, затем демократического, а после – прогрессивного крестьянского Союза. А. Дзенис был депутатом всех четырёх Сеймов, но каждый раз от новой партии.

Практически одновременно с Альфонсом Пастором (с 1909 г.) в гимназии учился Болеслав ("сын Константинов") Лавринович, будущий ксендз, в 1920-30-х годах активный деятель польского меньшинства в Латвии. Он поступил сразу в третий класс в возрасте 17 лет. В будущем он стал своего рода соперником Альфонса (на церковном поприще) потому, что А. Пастор был активным сторонником латышского преобладания в католической церкви Латвии. В отличие от других, упоминающихся здесь детей, Б. Лавринович вышел не из крестьянской, а из мещанской (т.е. городской) семьи.

Отдельно стоит упомянуть Станислава ("сына Антонова") Вайкулиса, окончившего училище в 1905 г., когда Альфонс только поступил в него. Впоследствии обоих ксендзов связывала взаимная симпатия. То обстоятельство, что Станислав Вайкуль не участвовал в активной политической жизни, не уберегло его от репрессий советской власти в 1950-е годы. Будучи арестованным по обвинению в антисоветской деятельности (в частности, за статьи в газете "Латголас Вордс"), С. Вайкуль проходил также "свидетелем" по делу Альфонса Пастора, но об этом позже.

Вместе с Альфонсом (т.е. в 1905 г.) поступили в училище и братья Гришаны: Иван и Петр ("дети Кастановы"). Старший, Иван (Янис) впоследствии избрал политическую карьеру: в 1917-1918 годах он был председателем Временного совета Латгалии, а в 1918-1920 годах – членом Национального Совета Латвии; он занимал также ряд других видных постов в довоенной Латвии, за что был осуждён Советской властью и умер в Вятском концлагере. Младший брат, Петр стал врачом – хирургом в Даугавпилсской больнице.

Конечно, здесь названы далеко не все дети из латгальских крестьянских  семей, но и перечисленных вполне достаточно, чтобы понять, какие основы закладывались в гимназии при церкви Св. Екатерины, и какие добрые всходы дали зароненные во время учёбы семена в дальнейшем, попав на благодатную почву. Большая часть воспитанников избрала в будущем духовную карьеру, но другие нашли своё достойное место и в светской жизни.

Наконец, курс наук был окончен, и 28 августа 1910 г. Альфонс Пастор получил "Свидетельство об окончании пяти классов частной гимназии с правами для учащихся при р.-к. церкви Св. Екатерины". В расписке о получении "Свидетельства" стоит его подпись, которая в дальнейшем практически не менялась. Может быть, это и не так удивительно, если учесть, что в год окончания пятого класса ему было 20 лет.

Далее для продолжения образования у Альфонса было несколько путей. Он мог продолжить учиться в гимназии в шестом классе – своего рода следующей ступени образования (всего в гимназии было семь классов). Этот путь выбирало, по-видимому, менее половины выпускников пятых классов. Он мог продолжить образование в других училищах; некоторые выпускники выбирали даже учебные заведения с техническим направлением. Альфонс выбрал другой путь и решил поступать в Духовную семинарию, тем более что для поступления в неё, в соответствии с "Положением об Архиепархиальной Римско-Католической Духовной Семинарии в Санкт-Петербурге", утвержденным Министерством Внутренних Дел 16 июня 1879 г., требовалось образование не менее четырёх классов.

Трудно сказать, что именно повлияло на выбор, сделанный А. Пастором. Мне неизвестно, было ли какое-либо конкретное лицо, подготовившее его к этому пути. Хотя, конечно, вся обстановка в гимназии располагала к такому решению: видимо чувствовалось влияние преподавателей Закона Божьего (из которых выделялся, безусловно, Казимир Скрында), да и другие учителя гимназии были связаны с Духовной семинарией. Так, с ноября 1911 г. в семинарии начали работать преподаватели гимназии Константин Галлер (немецкий язык) и Алоизий Шиманский (природоведение или естествоведение). Вспомним и директора гимназии С.О. Цибульского, преподававшего в семинарии. Вместе с тем, большую роль наверняка сыграли негативные воспоминания о нищем детстве и ярко выраженное нежелание возвращаться в курную избу.

Существовали и объективные причины для такого выбора. Главное из них – крайне низкая обеспеченность латышских приходов латышскими священниками. Как раз к тому году, когда Альфонс оканчивал обучение в гимназии (1910 г.), относится составление "Ведомостей о национальном составе католиков-прихожан и католического духовенства" в западных российских губерниях и, в частности, в Витебской губернии. Согласно этим "Ведомостям" в Двинском уезде, население которого составляло 35,5% от всей губернии, проживали преимущественно латыши (73,3%), а литовцев было 4,6%. Но среди католического духовенства преобладали литовцы – 61,3%, а латышей было – 32,2%. Ещё более разительное несоответствие наблюдалось в Режицко-Разненском деканате, на территории которого проживало латышей – 94,6%, а литовцев – 1,2%. Но среди духовенства латышей было 23,1%, а литовцев 69,2%. Хуже, чем у латышей положение было только у белорусов. На проведение церковных служб такая ситуация влияния не оказывала, т.к. они проходили на латинском языке. Но во время пения псалмов использовался польский язык, что вызывало возмущение прихожан-латышей. Попытки польско-литовских ксендзов произносить проповедь на латышском языке были довольно "корявыми", что признавали и сами священники.

Длительное  время польский язык был языком культурного "межэтнического" общения для литовцев, латышей и белорусов. Охотнее других этот язык использовали литовцы. В 1911 г. в мужской гимназии при церкви Св. Екатерины из 87 учащихся литовцев по желанию родителей только 29 человек изучали Закон Божий  на родном языке (а также и сам язык); остальные учились – на польском. А из 26 учащихся латышей – 17 человек изучало Закон Божий  на своём языке (и сам язык). Однако проповеди в гимназии произносились только по-польски. Одним словом, нехватку латышских священников понимало и само руководство Архиепархии.

Конечно, над этой ситуацией Альфонс не задумывался, но практически единственной возможностью продолжить образование и "выйти в люди" для него было – избрать духовную карьеру, и 1 сентября 1910 г. он поступил в Архиепархиальную Духовную семинарию.