Петр Илларионович

Дед Пётр Илларионович, по рассказам моего отца, был казаком Оренбургского казачьего войска, жил в казачьем посёлке Смеловском. Имел хорошую крепкую семью и такое же доброе справное хозяйство. На момент рождения моего отца в 1913-м году в семье уже были 3 сына. Младше отца родились ещё дочь и сын, итого 6 детей. Вполне нормальная, по тому времени, казачья семья. Имели в достатке, без особого излишку, всякой домашней живности от кур, гусей до коров и лошадей, надел земли по мужскому поголовью, водяную мельницу на речке, которую сами соорудили, перегородив малую речушку плотиной. Одним словом – крепкая, работящая семья казака. Работников брали по необходимости: подсобить на мельнице, помочь в посевную, сенокос, собрать урожай. А так справлялись самостоятельно своими силами. Помогали, чем могли, менее успешным соседям. Отец рассказывал, что была в посёлке семья, глава которой, имея жену и кучу детей мал мала меньше, хозяйством своим не занимался. Скотинёшку, если какую и держал, то смотреть на неё было больно. Огород зарастал бурьяном, семян на посевную никогда не было – всё приедалось подчистую ещё до весны. Сам глава семейства жил тем, что играл на гармошке, ну а гармонист на деревне – явление. Так вот дед мой был у этой семьи как бы шефом, или, по-нынешнему, спонсором: кормёжку детишкам какую-никакую, семена, надел вспахать и засеять, да мало ли чего в деревне. За что непутёвый соседушка моего деда в последствии душевно и «отблагодарил».

Грянула Первая мировая война. Дед мой с односельчанами призывного возраста на коня и – на войну. Воевал честно, не щадя живота, за веру, царя, как водится. Про ранения не знаю, а вот за храбрость и геройство «георгиями» обзавёлся. Вернулся домой в 17-м году, когда большевики и прочая анархистская щваль помогли фронтовикам воткнуть штык в землю и призвали с врагами брататься. Деду моему такое безобразие, скорей всего, не понравилось и он ускакал домой. Ну а там опять дом, семья, хозяйство и … революционно – бунтовская заваруха, наша русская, жестокая и, как водится, беспощадная. Дед мой в этой бесовской карусели никак не участвовал. Началось разрушение всего мира до основанья с самих себя, любимых. Всё отобрали, всё разделили и съели. Жить надо, а как? Сообразили НЭП. Поскольку дед мой, судя по всему, казак был не глупый, хозяйственный, выбрало его общество своим поселковым атаманом, а по нынешним временам если, стал он председателем казачьего сельсовета. Должность эта почётная, никак не военная.

Продукция в скорости пошла на рынок. На селе митинги, во главе с гармонистом малость поутихли. Продразвёрстка плавно перешла в продналог. Сам гармонист тоже с митинговой верхотуры спрыгнул на стул председателя советской власти в своём масштабе. Деда моего, как мироеда и кулака, с руководящего стула сковырнул и сам на нём водрузился. За заслуги перед народом и революцией.

Казаки, которые пообстоятельней, снова начали потихоньку обрастать хозяйством и живностью и работничков нет-нет да и приманивать за хорошую плату и харч. А остальной народ чего? Опять неравенство, за что боролись? НЭП придавили, благословясь. Энергию революционных масс направили в русло электрификации и индустриализации. А вот на селе всё как-то не то выходило. Под руководством развесёлого гармониста хотелось не работать, а душевно и громко кричать ГОРЬКО! И чтобы обязательно при этом - в морду до красной юшки. А кому? Знамо же кому – вот они, мироеды, кровососы, кулачьё. Опять нашу бедняцкую кровь сосут, никак не насытятся. Пошла волна раскулачивания. Гармонисту враз припомнились все обиды и притеснения от моего деда. Как он постоянно попрекал за бесхозяйственность, силком заставлял чего-то делать в семье, смеялся над его бестолковостью и унижал разной помощью и подачками. И загремел мой дед Пётр Илларионович с домочадцами под фанфары в телячьем вагоне на Кольский полуостров строить светлое будущее и город Кировск как враг народа. Но и там его не забыли, в скорости забрали и больше мы о нём ничего не знаем.

Старшего его сына, Михаила, отправили в глухомань Пермской области на лесоповал, Александр избежал народного гнева, уйдя работать на рудники, где и погиб, спасая из шурфа своего помощника - башкира, почти задохнувшимся рудничным газом. Его спасли, а дядюшка мой в шурфе остался, не успели. Николай вовремя ушёл с геологической партией, где и проработал до полученной им инвалидности, имея на память орден «Знак Почёта» и много открытых месторождений, на месте которых росли новые города.. Дочь Шура по малолетству осталась дома у тётки Зои. Мой отец встретил там же на Севере маму, следствием чего оказался я, довоенный. Честно отвоевал от начала и до конца за веру… за Родину. И уж после войны родились ещё три моих брата.

Вот так кончилась крепкая, дружная, работящая семья казака бывшего Оренбургского казачьего войска - Петра Илларионовича. Во всей этой истории одно знаю точно и этим горжусь. За все годы этого лихолетья и всяких житейских выкрутасов не оказалось в роду Уральского казака предателей, мерзавцев, уголовников, перебежчиков. Как мирные труженики достойно пронесли и несут по жизни честь своего рода, так же и на войне не посрамили своей фамилии. Дедом своим горжусь и желаю моей России побольше таких «врагов народа».