Майор

  Барышня лучезарно улыбнулась: «Такси будет буквально через семь минут!» - и продолжила шипеть в телефон: «Что значит – остановили гаишники? Его полчаса назад останавливали гаишники!» Барышня возмущенно теребила пакет со «сменкой», понимая, что придётся ещё подождать. Такова её профессиональная участь: пока последний гость не уедет с комфортом домой, о своих просроченных планах можно молча поистерить.
 
Честно говоря, уезжать вообще не хотелось. Ошалевший от свежего воздуха организм приятно грелся на диванчике в уютном гостиничном холле. Панорамное окно отражало речку, убегающую от разноцветного листопада. Нахмуренная осень собиралась пораньше лечь спать, упрятав свет в карман сливовой тучи.
 
Переполох возле шлагбаума ознаменовал прибытие извозчика-рецидивиста. Барышня расправила плечи, облегченно выдохнув: «До свидания!» И жёлтое такси пустилось в долгий путь.   
 
Макушка водителя, изучаемая мной с заднего пассажирского сиденья, хранила следы спонтанной стрижки. На лбу, совсем по-старушечьи, притулились проволочные очки. «Маршрут построен!» - провозгласил механический голос. Шофёр обрадовался, пошкрябал пальцем по экрану навигатора, уточняя направление жирной стрелки, и ловко вырулил с деревенской просеки в направлении шумной магистрали. Непослушный луч уходящего дня задрожал над голым полем. Огромный воздушный шар, зависший в небе карамельной грушей, раскраснелся из-за поворота. Водитель оживился, припомнил, что как-то раз в этих краях наблюдал целое полчище аэростатов. Утверждал, что аж дух захватило от невесомой красоты! Он даже остановился на обочине, не внемля угрозам опаздывающих на поезд туристов, достал телефон и запечатлел несколько ракурсов рукотворных птиц. «Ох, и нарадовался я вечером, всё фотокарточки рассматривал!» - восхищенно вспоминал любитель прекрасного, - «Как назло телефон упал, разбился к едрене фене, что ни полюбоваться, ни позвонить…»    
 
Дорога мгновенно перекатилась в ночь, еле различимую в глубокой и спокойной черноте. Таксист спросил разрешения «подзаправиться», на ближайшей бензоколонке выскочил из машины, шепнул что-то мужичку в униформе и скрылся в хрустальном теремке. Спустя 20 литров, он оптимистично вернулся. Резко взяв влево, вырулил на трассу и заговорил.
 
Летящий шар сковырнул в его душе воспоминания недавних лет, когда почти каждые выходные наведывался он со своей супругой в славный город Переяславль Залесский, чтобы накормить наваристым борщом и домашними котлетами младшего сыночка, исправно служившего солдатом срочной службы тамошнего гарнизона. Краткие моменты увольнения, на львиную долю которых приходилось потребление родительских разносолов, позволяли солдатику насладиться не только материнской лаской, да отцовскими прибаутками. Но и вольготно расслабиться на берегу Плещеева озера, послушать плеск воды и щебетанье птичек. Отец же в такие моменты распахивал удивленные глаза в наблюдении парящих над озерной гладью кайтеров. В особо ветреные дни всё озеро накрывалось парусами, издали похожими на огрызки цветных ногтей. Повествование таксиста про летающих людей было пронизано восхищением и преклонением. «Ух, молодцы, черти! Как налетят! Того и гляди, упорхнут!» - не унимался отец сытого красноармейца.   
 
«Ну и как,» -  спрашиваю, - «отслужил?» «А чего ж нет? Что ему станется? Год всего…» - водитель моргнул, стряхнув меланхолические грёзы.  Робко комментирую свой вопрос: «Так ведь не любят нынче парни в армию ходить. Поговаривают, что там дедовщина и всякое такое…»
 
Следующие два часа я с огромным любопытством и восхищением слушала монолог таксиста. Вернее сказать – танкиста. В отставке. Младший сын его, быстро и сыто отслужив в ракетных войсках, поступил курсантом в военное училище. Кузница кадров стратегического направления давно привыкла к шуточкам таксиста-весельчака: старший его сын-подполковник мечтает стать генералом, хотя по прогнозам знатоков армейской карьерной индустрии «у генералов есть и свои дети». Младший вот уже сверлит третью дырочку на лейтенантские погоны. А тут и внуки подрастают. «А их у меня трое!» - гордо притормозил на светофоре рассказчик.
 
Боевая карьера многовнукового дедушки началась ещё в Великом и Могучем. Когда Украина не являлась сопредельным государством, а танковый батальон, расквартированный возле города Хмельницкий, олицетворял силу и мощь Советского государства. Родом он и сам из тех краев, где полноводный Днестр, словно испорченная кардиограмма, огибает пастбища Западного Подолья. Отслужив «срочную», танкист-таксист взял курс на столицу нашей Родины. Окончив Академию бронетанковых войск, пустился, как говорится, в сложный путь кадрового военного. Забайкалье, Приднестровье, Казахстан. Женившись и расплодившись будущими офицерами-ракетчиками, обосновался наконец под Наро-Фоминском, приняв под свое начало расчет Кантемировской дивизии. Многочисленная родня, собиравшая яблоки под Тернополем, регулярно тосковала, писала подробные письма, в которых сообщала то про прибавление в семействе, то про необходимость ремонта крыши, то про принятие Украиной политической незалежності. Майору Российской армии было не с руки отвечать подробностями, поскольку военная судьба погрузила его вместе с танком в эшелон, конечной станцией которого был сложный город Грозный.
 
Задачей танковой батареи, занявшей высоту возле населенного пункта с «шипящим» названием, было не пускать воинственно настроенных боевиков на подконтрольные территории. Майор был доволен грамотной диспозицией: дорога просматривалась на много километров, ни один баран не мог прокрасться мимо зорких патрулей. Но однажды на рассвете прибыл важный чин с комиссией. Долго прохаживались «шишки» по «высоте», что-то записывали в полевой планшет, перемигивались и переговаривались. Уезжая, приказали майору перенести блокпост километров на 30 ниже в долину. Танкист поначалу возмутился: «Вы что, ох…ли? Там же обзора никакого! Нас пощелкают, как семечки, не оставив пути к отступлению!» Но приказ есть приказ. По ранней зорьке приступили к переезду. Спустя три дня на освобожденную танкистами «высоту» прибыла бурильная установка. А ещё через неделю там началось активное выкачивание прекрасной чеченской нефти.

Про Чечню майор-танкист вспомнил не случайно. Разговор плыл в направлении сложной доли современного таксиста. Тот всё сетовал на своё невезение. А в ответ на мой вопрос о прибыльности извозного бизнеса и вовсе просторно рассмеялся. «Где ж вы видали разбогатевшего таксиста?» - оказалось, что служивый, как магнит, притягивает к себе разные дорожные казусы, щедро штрафуемые сотрудниками ГиБДД. А что делать? Как быть, если пассажир сверлит зеркало трагическим взглядом, умоляя поспешить в аэропорт? Да и шут с ней, с этой «двойной сплошной»! Что проштрафил – ещё заработаю. А вот людям помощь. И радость. И благодарность. Не финансовая, конечно, а обычная. Человечная. Тёплая и слезливая. Прям, как в тот раз, когда подобрал он на Казанском вокзале двух зарёванных баб. Пока затаскивал в багажник их неподъемные тюки, схлопотал штраф за остановку в неположенном месте. Бабы поначалу ехали молча, наверняка понимая свою причастность к денежным потерям их спасителя. А потом одна и спрашивает: «А ты случаем в Чечне не воевал, парниша?» Боец наш максимально вжал копчик в сиденье и постарался резко не давить на тормоз. «Всё, приплыли!» - так и формулировал себе ветеран чеченской компании – «Нашли!» Бабы ликом были чернявы, да и прибыли Грозненским плацкартом. Таксист, словно сапер на поле с растяжками, боялся сделать неверный шаг. Сказать: «Был!» или соврать: «Не был!» - вот с какой такой целью она это спрашивает? А баба та развела брови в широкой улыбке: «Так ведь я – Зина!» Служивый моментально припомнил каждый миг пребывания в неприступной горной стране, радуясь встрече с той самой Зиной, которая торговала на местном рынке. Военным положен был неинтересный паек, исправно поставляемый из крепкого тыла. Причем, пайков полагалось два: один для бойца, а другой для «чеченов», на обмен. Зина мастерски помогала армейцам реализовывать непопулярный товар, брала в стирку и штопку исподнее и регулярно подкармливала солдатиков фермерскими деликатесами. 

Рассказ наполнился слезами радости: «Вот ведь выжили! И я, и Зина, и остальные…» Неожиданно отставной майор треснул ладонью по оплётке руля: «Обидно ведь что? Наших столько там полегло чисто по пьяни!» Я патриотически возразила: «В газетах же писали, что боевики все наркотой обколотые были, куда ж против них воевать? Они беспредельные…» На эту мою реплику ветеран войны на Кавказе лихо аргументировал: «А мы что? Язвенники-трезвенники? Говорю ж, всё по пьяни, по глупости и по дури… Ну, кроме того раза, когда Грачёв Грозный штурмовать вздумал...»

На секунду показалось, что воспоминания для водителя стали слишком тягостны. Я собиралась в воображении поставить на этом жирную точку, уместив назавтра всё услышанное в пару строк.

Оцепеневшая перед красным семафором «бетонка», трудолюбиво пыхтела выхлопными газами, оскверняя влажную октябрьскую ночь. Таксист рванул «ручник», лениво шагнул на дорогу, со второй спички закурил вонючую сигаретку, вкусно затянулся два-три раза, вглядываясь в перспективы переезда. Внезапно затушил окурок, залихватски прыгнул в машину и продолжил рассказ.

Мне было любопытно, а как танкисты добирались из Подмосковья на Кавказ? Своим ходом? Такой, знаете ли, автопробег по бездорожью. Искренне похохотав, майор объяснил, что на дальние расстояния боевые машины возили на поезде, с комфортом, с чаем из титана и ватным матрасом на третьей полке. Танки самоходом только Москву в 1993-м утюжили. Хотя нет, ещё в смутные дни ГКЧП двумя годами раньше. (Я помню, как не поверила глазам своим, когда мимо Энергетического института прогрохотали настоящие танки. Кто-то из студентов чуть папиросу от страха не проглотил). А вот когда пришел приказ пульнуть по Белому дому, командиры танковых расчетов Краснознаменной Кантемировской дивизии пошли «в отказ». Не удалось припугнуть ни трибуналом, ни позорным увольнением из армии. Как и многим гражданам нашей прекрасной страны, той смутной осенью офицерам-танкистам нечего было терять, кроме, пожалуй, здравого смысла и офицерской чести. Согласились трое. Посулы от входящего на престол Ельцина были волшебны. Когда осели пороховые облака, Москва, пережившая государственный переворот, принялась хоронить убитых в перестрелке. Особо отличившихся танкистов вызвали пред очи Президента, вручили ценный подарок в виде цветного телевизора и видеомагнитофона, и отправили в мятежные гарнизоны подальше от эпицентра политической власти. Таксист утверждал, что в живых остался только один из трёх. Да и тот спился до неузнаваемости то ли от холода где-то под Вилюйском, то ли от мук совести в суровом Магаданском крае.

Хотя, надо признаться, некоторым однополчанам командировки на очень дальний восток пошли на пользу. Так кореш таксиста по учебке Толян, своевременно угадавший судьбоносные перестановки в правительстве, развел бурную псевдопартийную деятельность, не споткнувшись, проник в высшие коридоры власти и уже практически прописался в аппарате Президента Всея Руси. При этом друзей старинных не забывал, каждый визит в столицу старался устроить вечер танковых воспоминаний. Последняя встреча таксиста с Толяном прошла несколько лет назад в Барвихе, куда тот прибыл для обряда знакомства с небожителями. Таксист по такому случаю надел парадный свитер и посетил гарнизонного парикмахера. Ближе к ночи, раздосадованный гнилыми переменами в характере Толяна, таксист-танкист покинул резиденцию коронованных особ, твёрдо уверовав, что власть портит людей безвозвратно. «Я ему говорю, Толян! Ты же веселый был!» - не скрывая отчаяния вспоминал майор. «А он мне: «Может, есть какие-то просьбы? Пожелания?» У меня пожелание выпить по сто грамм с боевым товарищем и песни полковые поорать от души. Крыша над головой есть, руки-ноги целы, дети здоровы – чего ещё просить?»

Так выяснилось, что таксист по сей день проживает в казенной квартире на подконтрольной кантемировской дивизии территории. Супруга его – дай Бог ей здоровья! – тянет на себе дом, детей, внуков, подрабатывая на гарнизонном пищеблоке. Сам он шоферит от заката до рассвета, а майорскую пенсию исправно передает наследникам. Живут скромно, но дружно. С соседями ладят. Однажды утром, изучив репортаж из Донецка-Луганска, опубликованный в интернете украинскими СМИ, таксист узнал, что заместитель батальона дивизии, проживающий в квартире напротив, прошлой ночью был убит в жестоком бою. А несколько кантемировских танков раскорёжены до неузнаваемости. Накинул ватник и пошёл было в штаб новостями поделиться. А тут как раз сосед выходит с мусорным ведром. «Михалыч! Так тебя ж ночью убили?!» - сосед удивленно икает, уточняя: «Где?» Таксист подробно пересказал сюжет, в подкрепление словам пригласил соседа лично посмотреть видео. Тот даже про мусор забыл: «У тебя выпить есть?» «Обижаешь, найдем! Так ведь семь утра только?!» Сосед расслабленно обтек старенькое кресло: «Меня убили, я сегодня на службу не пойду!» После чего позвонил вышестоящему начальству и отпросился в краткосрочный запой.

Насколько я поняла, жить в гарнизоне не только весело, но и сыто. «Солдатики наши похорошели! Такие все чистенькие, ладненькие. Раньше выйдут на проходную сигареты стрелять – Мама дорогая! Без слёз не взглянешь! А тут и щеки накушали, и форму новую получили. Любо-дорого смотреть!» - майор не переставал расхваливать армейский уклад жизни. Чуть обсудив изменения в военной доктрине государства, мы с ним единогласно сошлись во мнении, что Шойгу зря перловку отменил. Уж больно она у «Степановны» вкусная распаривалась. 

Каждый виток воспоминаний так или иначе чиркал по Украине: «Так я ж с тех мест…» Но при детальном расспросе выяснилось, что связь с малой родиной почти потеряна. И уж наверняка утрачена возможность хоть однажды вернуться, походить по земле, из которой растут его корни. «Я им теперь враг и изгой. Переметнулся на сторону москалей», - танкист шумно вздохнул и пояснил, что многочисленная родня, оставшаяся на степных территория, разделила свои политические взгляды. Половина хлопцев защищает Донецк, а половина мобилизовались в нацгвардию. Сердобольный танкист, узнав о внутрисемейном противостоянии, как следует промыл родственникам мозги, не смущаясь использовать в телефонном разговоре широкоформатные русские слова. «Вы же братьёв своих стреляете?!» - не унимался таксист-миротворец. В ответ он получил встречный иск, мол, вертайся до дому! «Я больше воевать не буду!» - безвозвратно отрезал, как иссохшую пуповину, родственные связи.

Слово за слово, километр за километром закончился долгий путь-рассказ. Неоновая вывеска «Нотариус» хищно мигала в черноте, задавая ориентир к повороту во двор. Такси остановилось. Водитель освободил багажник от моей поклажи. «Ну, бывайте здоровеньки!» - искренне пожелал мне крохотный дядечка со смешными очками на лбу. Диспетчер пропиликал навигатором, оповещая про новый заказ. «О! Побегу… Мне ещё бы за наличные свозить кого, а то бабка денег требует», - символически покурив в две затяжки, настоящий танкист умчался по новому адресу.

Ночь уютно спала, не задумываясь о международных конфликтах, остановке Гольфстрима и приближении гигантского астероида.