Метод ассоциаций - моноспектакль

Этот спектакль я сыграл в день 55-летия, 29 октября 2016 года, в Международном фонде поддержки культуры "МАСТЕР КЛАСС".

***

Родился Царь в царской семье, у благородных родителей.
В печальное время было рождение Царя.

Птицы улетели в южные страны, звери сняли летние шубы, задул холодный северный ветер, небо покрылось тяжелыми облаками, деревья сбросили желтые листья, мелкий дождь падал на мокрую землю. Грибы в лесу больше не росли, ягоды опали в мох, вода в ручьях леденела и не журчала звонко меж камней, по воздуху плыла паутина, сорванная с веток и пожухлых трав, дневное солнце не грело, а лунный свет не лежал на ночных цветах. Между рамами падали заснувшие мухи, люди на улице поднимали воротники и прятали лица в шарфы, маленькие дети не бегали по лужам и не загорали на крыше.

В такое время было рождение Царя.
Когда Царь родился, заблистали высокие звезды, птицы вознеслись в поднебесье, рыбы в реках засверкали серебряными боками, ветки деревьев оделись в мохнатый иней, на окнах расцвели тонкие узоры, а солнечный луч пробился сквозь тучи!

У людей от мороза раскраснелись носы и щеки, детвора выбежала на первый лёд, пошёл белый пушистый снег! Люди радовались и смеялись.
Почему?
Царь родился!

***

Я вижу фиолетовый закат…
и подо льдом мерцающие тени.
Не громко меж собою говорят
сюжеты ненавязчивых сомнений.

Над сонным озером скользит луна…
по небосклону, как по снежной горке.
Вечнозелёная стоит сосна
на облысевшем осенью пригорке.

Серебряный бликует поясок
на талии, такой упруго-гибкой...
И слышится весёлый голосок,
задорно спорящий с унылой скрипкой.

***

Я шел по небу, под ногами
метался мелкий, звездный сор.
За тонкими луны рогами
я слышал тайный разговор.

Небесный воздух чист и нежен.
Я надышаться им не мог.
Покой небесный был безбрежен,
я знал – его хранитель Бог.

Его лучи меня касались,
мне Божий свет был маяком.
Я шел по небу, мне казалось
что с небом я давно знаком.

Дорога поднималась в гору,
похожая на млечный путь.
Я на горе увидел город,
где мог - устав - передохнуть.

Ворота, скрипнув отворились...
За мной, над тихой мостовой
туманы юности клубились
под стройный колотушек бой.

***

Гуляет как-то Царь по Царству, глядит по сторонам и нарадоваться не может.

Хорошеет Царство день ото дня, народ добрый в довольстве живет, цветы вдоль дорог проезжих и пешеходных цветут, глаз радуют.
Нагулялся Царь, во дворец пришел и загрустил.

Жалко ему стало, что Царство его временное, что с годами разрушится и опустеет. Народ вымрет, цветы завянут, и лепестки свои на землю сбросят. Грустил, грустил Царь и надумал - время остановить. Поднялся на башню, хлопнул жезлом царским о каменный пол и остановилось время.
Солнце, к закату клонившееся, замерло над лесом; месяц, на небо восходящий, над лугом завис. Все стрелки на всех часах остановились. Какие птицы в полете были, вмерзли в небо, крыльями не машут. В небесах - ни ветерка, ни дуновения. Комары, пчелы да мошки - застыли в воздухе, не жужжат. Деревья в лесу не колышутся, вода в ручьях, реках и озерах сделалась недвижимой - гладью зеркальной, полированной. Жители - кто в какой позе находился - заснули крепким сном с открытыми глазами. Струя молочная из крынки не льется, – закостенела; топор в полене увяз; змей воздушный над землей завис, как неприкаянный. В людях же ни пульса сердечного, ни дыхания, и всякий рост их прекратился и развитие; ни губы не улыбаются, ни глаза не плачут; ни радости, ни горя в сердцах нет. Остановилась жизнь в Царстве - ни вперед, ни назад не идет.
Только Царь движение сохрани. Спустился с башни в покои царские. Обедать желает, не подает никто - спят слуги. Пришлось Царю самому на стол накрывать, кофе заваривать. Кое-как отобедал, на балкон в раздумье вышел. Без времени Царства у Царя нет, царствовать не над кем… Не то, что царствовать - поговорить не с кем.

Опять опечалился Царь, загрустил пуще прежнего, не думал ведь, что так выйдет: Надо назад время запускать, чтоб все своим чередом шло, рождалось и помирало в свое время!
Поднялся Царь на башню, осмотрел еще раз Царство, в опыте застывшее, хлопнул жезлом по каменным плитам - и пошло время, и ожило Царство! Солнышко весело за лес закатилось, месяц власть в небе взял, птицы крыльями захлопали, комар над ухом Царским запищал, народ в Царстве дневные дела закончил - отдыхает тихим вечером.
Смотрит Царь на свое временное, но живое Царство с башни - не налюбуется!

***

Литературовед, член Союза писателей России Татьяна Батурина.

Писатель побуждает обратить на него внимание, заинтересоваться, задуматься о его творчестве, если вдруг заметишь в нем какую-то «особинку», нечто, столь отличающее его от других… Когда, как по взмаху волшебной палочки, возникает в воображении неожиданный образ. Вот он, оказывается, какой! И всё в нем начнет объясняться по-иному, исходя из пойманного, как тебе кажется, откровения.

Владимир Хохлев привлек внимание многих Сказками про Царя. Ими он прокладывал свою творческую тропу на рубеже второго и третьего тысячелетия…

Сказки просты лишь на первый взгляд.

В их мир не войдешь поспешным шагом. Приоткрыв калитку, надо оглядеться, ответить на сдержанные приветствия его обитателей, и потом уж, бросив на все, и прежде всего на Царя, первый пристальный взгляд, шагать туда, куда он тебя поведет, постепенно обретая свободу и освобождаясь от царской власти.

***

Отковать небесный свод,
сдуть мехи, залить очаг.
Под распев упругих вод
приложить к земле рычаг.
Поднатужиться... На вздохе
двинуть время в новый срок.
Звезды - мусорные крохи
веником собрать в совок.
Месяц закатить за ставню,
распахнуть зарю пошире.
Обозначить синей далью
грани дня в безмерном мире.
Выгнать солнце из-за леса,
через облака катнуть.
Тени чёрного навеса
с мест насиженных спихнуть.

Подогреть на газе чаю,
душ ласкающий принять,
разогнать сомнений стаю...
И... рабочий день начать.

***

Кандидат филологических наук А. Пронин.

К сожалению, представленный текст «заражен» жанровой эклектикой: называя написанное сказками, автор по существу, создал некий свод притч. При этом притчи философского, по определению, содержания облекаются в сказочную форму. Это и определяет главную проблему текста.

Подобное, увы, характерно для дилетантов, не чувствующих природы жанра, специфики сюжетообразующих элементов текста и озадаченных, главным образом, проблемой самовыражения.

***

Как просто словом «дилетант» заклеймить начинающего художника.

***

В тот год город долго ждал снега, а он все не шел.

Деревья уже давно стояли голые, без листвы, но она не шуршала под ногами, как это бывает в пору высокой осени. Листья были разнесены ветром по укромным местам и прижаты к земле тяжелым, долгим дождем. Серая сырость наводила скуку, и солнце, выглядывающее на мгновения, не будило весенних желаний.

Он подошел слева к проходной больницы, одетый в длинный красивый плащ, с большим дипломатом в левой руке и сигаретой в правой. Задержался у входа, обернулся, привычным движением «выщелкнул» сигарету далеко сторону и скрылся за дверью. Минуту назад волновавшие его производственные вопросы остались по ту сторону ограды.

Поочередно открыв обе двери – входную и стеклянную тамбура – он вошел в палату.

Две койки, застеленные чистым бельем. Подушки взбиты и стоят в изголовьях треугольничками.

Он выбрал кровать у окна, положил на неё плащ, разделся. Аккуратно вывесил на плечики деловой костюм, расправил брюки, поправил воротничок рубашки. Все это повесил в шкаф. Надел ярко-красную спортивную форму. Из раскрытого дипломата достал папку с бумагами. Положил её на тумбочку. Взглянул на пустую кровать: «Подольше бы». Подошел к окну, отвел занавеску. Вместо унылого больничного двора увидел черные деревья, сквозь которые неярко просвечивала сероватая рябь речки Крестовки. На другом берегу – какой-то странный дом. Своим необычным ярко-голубым цветом, белыми лесенками и балконом он нарушал строгую и величественную картину поздней осени.

«Где-то за этим домом – Елагин остров».

На подоконник соседней палаты слетелись голуби. Кто-то кормил их крошками. Слышалось неясное женское бормотание. Почему-то вдруг сделалось весело. Он лег на кровать поверх одеяла, потянулся, случайно задел рукой бумаги. Подумав, бросил их в тумбочку, в самый низ. Закрыл глаза, дотянулся до радио с невеселыми новостями, и выключил его.

«Отдохнем».

***

Пьянеет человек от пива,
от красного и белого вина,
от коньяка фабричного разлива
и водки, допиваемой «до дна».

В горах – от чистоты дыхания.
В коммерции – от быстрого дохода.
В искусстве – от всеобщего признания.
В игре – от убедительного хода.

Пьянеет от изменчивой погоды,
От выкрутасов и чудес природы
От жестких бурь, семейного ненастья…

Но более всего – от счастья.

***

Бывают дни, когда тоска гнетет.
С утра стреляет колко в пояснице
и кажется, что время вспять идет.
И хочется без повода напиться.

В такие дни я будто бы в чужом
непонятом и непонятном мире.
Он суетно резвится за окном…
Потерянно «гуляю» по квартире

вплоть до обеда… Чем себя занять?
Ни помысла, ни проблеска, ни строчки…
Иду на воздух, время шагом мять,
стремясь над всеми i поставить точки.

И нахожу… значение и смысл,
дня уходящего, скользящего к пределу.
Вновь разум ловит призрачную мысль,
Растет желание вернуться к делу,

которому служу не первый год,
Которое Поэзией зовется.
Бывают дни, когда тоска гнетет,
но не сгибает – снова вижу солнце…

И снова «пляшут» рифмы на устах,
сплетаются слова и образа.
И снова вижу Господа Христа,
в упор глядящего в мои глаза.

***

Член Союза писателей России Владислав Смирнов-Денисов

Как говорил Эразм Роттердамский, «сказки – это философия жизни, ирония над жизнью; чем проще и лапидарнее сказ, тем понятнее сама мысль и зримость судьбы, и тем сложнее ее воплощение».

Сказки и притчи петербургского писателя Владимира Хохлева сродни естественной летописи жизни, они бесхитростны и остроумны. И чем больше вчитываешься в них, тем светлее на душе. Замечательная особенность этих оригинальных сказок (и в этом несомненно сложность их авторского воплощения) – доступность любому читателю.

***

Намело как-то зимой снега в Царстве выше первых этажей и на крыши навалило.

Ни дверь, ни окно не открыть, из домов не выйти. Ни в войско, ни в мастерские, ни в службу царскую народу не попасть! А снег все валит и валит.

Вышел Царь на царский двор заснеженный, оглянуться не успел - съехала с крыши лавина и накрыла Царя с головой.
Видит Царь такое дело, что Царству может быть ущерб причинен немалый, приказал посередке Царства поставить ветряной снегодуй.

За ночь конструкторы механизм разработали, кузнецы детали сковали, сборщики снегодуй собрали, монтажники его посередке Царства смонтировали, электрики электричество подвели, Царь кнопочку нажал.

Заработал снегодуй, весь снег от домов, с крыш и дорог за пределы Царства смел, никакого ущерба не причинив.
Царь в убытке не оказался.

***

Люблю это небо и даль нараспашку,
люблю эту землю, рассветы над ней.
С утра надеваю льняную рубашку
и мчусь на простор необъятных полей.

Там пчелы жужжат и качаются травы,
и льётся с небес вдохновляющий свет.
Там царствуют чистые, ясные нравы,
а смерти - ни места, ни времени нет.

Люблю этот лес, где мохнатые ели
и грустные ивы со мной говорят.
Где сердце поёт, где от счастья хмелею,
где ветер, играющий кудрями - брат.

Люблю это водное зеркало глади,
в котором, качаясь, плывут облака,
В котором не раз, удовольствия ради,
озёрной волною играла рука.

Там резвые стайки серебряных рыбок
пугались упругих ударов весла...
Там утром туман неподвижен и зыбок…
Там мне открывались азы ремесла.

***

Член Союза писателей Санкт-Петербурга Виктор Андреев.

Самое ценное в книге – это интонация. Она почти безупречна по всей книжке. Но: много ли это для художественного произведения, спасает ли интонация книгу полностью? Выбрав интонацию – сказок можно написать уйму. Здесь только вопрос меры…

Тень «Маленького принца» Экзюпери и Обериутов лежит на этой книжке, но до чего же бледная тень!

Да и вторичность сама по себе не слишком большое достоинство любого произведения.

***

Награждается Хохлев Владимир Владимирович, литератор, архитектор – за высоко значимую деятельность во славу русской культуры и достойное продолжение отечественных просветительских традиций.

Президент Северо-западного отделения Международной Славянской Академии Олег Каратаев.

***

Корреспондент Оксана Бойко, газета «Новости Петербурга»

Со словом «чиновник» ассоциируется у нас чаще всего тип в темном костюме, который, как правило, кроме своей конторы знать ничего не желает, и все человеческое ему чуждо. Но это обманчивое представление. И сегодняшний наш герой – яркое тому подтверждение. Начальник отдела информации Дирекции по организации дорожного движения Владимир Хохлев служит в городских чиновных структурах уже много лет, а в последние пять стал еще и сказочником.

***

Вчера я был до дрожи потрясен…
Как будто бы увидел странный сон.
Шел вверх по улице, среди реклам...
Вдруг замер... у открытой двери в храм.

Христос сидел на паперти у Храма
Невидимый, неслышимый... Один.
Визжала за оградой пилорама,
под купою краснеющих рябин.

Сновали суетливые трудяги,
на колокольне строили леса.
Церковные под ветром бились стяги,
и радовались стройке небеса.

Христос сидел, измученный, голодный.
Как после боя. Раненый копьём.
В истерике метался клан вороний,
все этим черным птицам нипочем.

Святыню восстанавливали люди,
разрушенную красной саранчой.
На бронзовом небесном блюде
сверкал восток не гаснущей свечой.

Христос устал, Он был уже не молод,
Он спать хотел, но было не до сна.
Сквозь человечий, равнодушный холод
Светила в души Вечная весна.

***

В начале двадцатого века, когда государственные устои российской империи затряслись и рухнули, многие интеллигенты, представители, так сказать, высшего сословия, тогдашняя элита общества, кричали: «Россия умирает».

Потом, когда октябрьский переворот выкинул их за борт истории: «Россия умерла»!

На поверку оказалось, что умерла придуманная этими интеллигентами ненастоящая Россия.

Настоящая выжила!

Прошла войны, репрессии, культ личности, застойные времена, перестройку и продолжает жить.

Тот, кто утверждал или утверждает, что Россия погибла, что утрачены навсегда российские духовные ценности, что русская душа потерялась, пропала в стремительном водовороте истории, ошибается, как ошибается садовник, уничтожающий после холодной зимы и лютых морозов замерзшую яблоню, которая не дала по весне ни цветов, ни листьев.

Как в этом обожженном дереве где-то в глубине, в корнях остались еще огоньки жизни, незаметные сразу, но после способные явить на старом корне новые робкие и нежные побеги, так и Россия, в последние времена сжигаемая жесткими морозами, сохранила и бережет в своих недрах, в своих корнях себя истинную.

С русской святостью и русским духом.

Яблоню можно уничтожить, лишь предав огню, мороз не убил ее совсем, так и Россию можно убить, лишь физически уничтожив всех россиян, все материальные и духовные источники ее силы.

Покуда жив будет на земле хотя бы один русский человек, покуда будет стоять нетронутым хотя бы один православный русский храм, Россия будет жить, и «русское» в мире будет светить и не погаснет.

***

На Руси
невероятный воздух
наполняет легкие небесным,
плавно истекающим огнем.
Будто бы слоисто
здесь пространство,
темным не подвержено стихиям,
зиждется на твёрдом основании,
удивляет прочностью своей.
Время тут,
шуршащее упруго
и перетираемо веками,
медленно течет сквозь щели неба
и собой единый мир содержит.
Чтобы люди отличать умели
черное от белого,
покуда
жизнь идет,
с трудом превозмогая

разделение языков и рас.

***

Когда ты утром обернёшься в облака,
укроешься от пылевых дождей,
пусть моя верная и тёплая рука
твою ладонь согреет, слившись с ней.

Когда ты станешь между звёздами бродить,
и ветром солнечным восторженно дышать,
ночь задремавшую не захочу будить
и не смогу тебе ничем иным мешать...

Когда мы выпьем молоко луны,
оставив в чашке грустные глазницы,
перескажу тебе космические сны.
И упрошу пред нами небо расступиться.

***

Россия как государство сформировалась верой в Бога. Учение Христа даже при наличии противников объединило людей как никакое другое. Позволило каждому по своим талантам и способностям вносить свою лепту в общее дело. Без конкуренции, соперничества. Зачем конкурировать, если над людьми Высшая Сущность, которая всё видит, всех знает и в любой момент может остановить особо ретивых?
В результате единения в Боге и с Богом Российская империя стала сильнейшей в мире. В XIX веке фактически ни один из европейских правителей не принимал серьёзных политических решений без оглядки на русского царя.
Как это «напрягало» тогдашних атеистов и всяких нигилистов! Чтобы ослабить сильнейшее государство, они решили его делить. На классы, на партии, на верующих и неверующих…

Противникам сильной России нужно было вогнать единый народ в противоречия. Нужно было сделать так, чтобы каждый человек имел какой-то свой, частный – не по замыслу Бога – интерес. Чтобы наконец поверил в безбожную идеологическую утопию под названием «коммунизм».
На короткий отрезок времени и с некоторыми людьми это получилось. И привело к полному развалу империи под названием Советский Союз. Ведь неверие в Бога по объективным причинам – деструктивно.

***

Варлам Шаламов «Колымские тетради»

Квадратное небо и звезды без счета.

Давно бы на дно провалилось оно,
И лишь переплеты железных решеток
Его не пускают в окно.

Почитав Шаламова я написал такое стихотворение:

Колыма
Зима. Лагерь. За пятьдесят.
В воздух вмерзает плевок.
Длинный, дырявый в углах барак.
Примерзший к доске висок.

Печка потухла, дневальный спит,
Близится ночь к концу.
Глаз у зэка навсегда закрыт,
Смерть прилипла к лицу.

Он доходил, сох от тоски,
Голода и труда.
Жилы до боли тянул руки,
Снилась ему еда.

Чувства растратил, все потерял.
В лагере ни к чему
Чувствовать, ждать. Он это знал.
Никто не писал ему.

Или писал, но вертухай
Письма вскрывал, читал.
Зэк перед смертью видел рай –
Светлый, лучистый овал.

Умер. Какая-то миллионная часть
От населенья страны.
Ботинки его, одежду продать
Можно за полцены.

Чтобы живым купить табаку,
Хлеба, а может, сгущенки.
Как выжить не волку на этом веку,
Если соседи волки?

Днем пронесли через арку ворот,
Зарыли в мерзлой земле…

В это же время рябой урод
Трубку курил в Кремле.

***

Замороженный народ
по земле, который год
ходит, бродит…
В холоде сердца стучат,
души скованы, молчат.
Бог не сходит!

Люди верят: «Бога нет».
Невидим небесный свет.
Зло разлито…
По учебникам, во лжи
дети учат падежи,
без молитвы.

Заморожена страна.
Наступили времена…
Бог в забвении.
Только инок у креста
молит Господа Христа
о спасении.

***

Опять стучим от холода зубами,
опять затягиваем пояса.
Что будет завтра с Родиной, и с нами,
если опять отвергнем Небеса?

***

Поэт, член Союза писателей России Андрей Романов.

По существу, в стихах сегодня утрачиваются тяга поэта к живописанию постоянно обновляющегося мира, стремление угадать вечное – в мимолетном. Наконец, желание превратить мысль в яркое слово и не засушить при этом всё живое, что эту мысль поддерживает и даёт ей дыхание.

Поэзия Владимира Хохлева являет собой удивительное исключение из этого наблюдения. В духе лучших русских поэтов прошлого у него практически всегда жанровый образ сочетается с авторским осмыслением происходящего. Обладая вкусом к жизненным мелочам, человеческим приметам и характерам, Хохлев своими художественными пристрастиями вызывает в памяти, имена Заболоцкого, Некрасова и даже порой Лермонтова. В каждом стихотворении зрение и мысль автора находятся в истинном соответствии с главными задачами поэзии: увидеть – понять – передать читателю средствами лирики.

Интонационно Хохлев пишет очень мягко, уступчиво, однако фактура его стиха чрезвычайно насыщена деталями. Кажется, что он не обводит окружающий мир взглядом, что так характерно для современной самовлюблённой «поэзии ума», но успевает, не торопясь, обойти все закоулки и поговорить с каждым прохожим.

А потом – словно по волшебству, ускоряет бег времени, и этот обход, измеряемый часами, оказывается для читателя почти моментальным.

***

Взгляд неосторожно быстро бежит по строчке,
в конце ее, не моргнув, спархивает с листа.
За границей обрыв… голое многоточье...
И до самого дна воздушная пустота.

Так со стола падает чашка чайная
и разбивается на мелкие осколки.
Считается, что взгляд – субстанция нематериальная.
Неверно!
Он такой же хрупкий и ломкий.

***

Я люблю в тишине сосен писать стихи.

Когда не лают собаки, не кричат петухи,

когда я четко слышу

каждый!

продиктованный слог,

когда из каждой притихшей сосны

молчит Бог.

Тишина неба, воздуха, света.

В тишине — сердце размеренно бьется где-то,

грудь неслышно вдыхает морозный воздух.

В маленьком небе тихо искрят звезды.

Слова сплетаются в стройные предложения,

текут душою, требуют к себе уважения,

на бумагу ложатся, как снег белую.

Кажется, я - в тишине сосен -

Главное делаю!

***

Народная артистка России Лариса Малеванная.

В период сомнений и крайней неуверенности в себе я попала в больницу. В соседней палате лежал человек, который любил писать стихи. Увидев неподалеку артистку, он воодушевился и решил написать киносценарий. Познакомились. К его стихам я отнеслась критически, идея написания сценария не вызвала энтузиазма. Но непреклонной своей волей Владимир Хохлев всё же втянул меня в этот процесс. Вначале я давала советы, помогала, как умела, потом взяла всё в свои руки и переписала.

Так появился «Елагин остров».

Сценарий оказался в числе лучших на одной из маленьких петербургских студий, был принят к производству, но потом, как это нередко бывает в кино, его еще дописывали и переписывали все кому не лень. Изменили и название. Я выбыла из игры. А позже узнала, что фильм сняли…

С тех пор прошло много лет, и я поняла, какое благое дело сделал для меня Володя Хохлев, вынудив писать.

***

Из интервью с главным редактором альманаха «День Поэзии – ХХI век, Андреем Шацковым. Газета «Слово» (Москва).

- Володя, как родились ассоциации? И почему они родились?

- В 1989 году я преподавал архитектурное проектирование в Средней художественной школе при Академии художеств. По скучной программе, разработанной МАРХИ. Ритм, контраст, симметрия, ассиметрия… и так далее. На летних каникулах решил все поменять.

За два года с учениками мы создали новый метод, основанный на тождественности визуальных представлений, то есть - на ассоциациях.

- Я недавно пролистал книжку твоих сказок и «зацепился» за «Скрипучий снег». Откуда он взялся? Можно ли так нарисовать снег, чтобы было видно - или слышно, даже не знаю, как сказать - «что он скрипит»?

- Конечно! Нарисовать, как скрипит снег, безусловно, можно. Это будет ассоциативный скрип. То есть пятна, пятнышки, линии, точки и другие составляющие рисунка будут вызывать визуальные ощущения сходные со слуховыми. Когда снег мнется валенками при морозе. Мнется и скрипит, и мы это слышим.

Неважно через какие именно органы чувств информация попадает в голову человека. Через глаза или через уши. Важно, что с ней происходит дальше. Как она обрабатывается в голове, какое представление о слышимом или виденном создается.

Поэтому нарисовать скрипучий снег не сложно. Другое дело – как это сделать? Помните: «Он начинал рисовать одно – получал другое. И сам не знал как».

Так и «Скрипучий снег» написался. Я и сам не знаю как.

***

Безмолвное величие природы,
Молчание таинственных небес...
Ввысь уходящие готические своды
хранят в немой тиши уснувший лес.

Подводных струй беззвучное теченье,
гладь озера умолкнувшей воды,
неслышимое воздуха паренье,
и облаков застывшие ряды.

Недвижимы, тихи, спокойны
земля и небо... И душа тиха.
Из тишины величия, покойно
течет по белому ручей стиха.

***

Сосулек борода, свет заслоняя окон,
теряет свой убор - мороза седину.
Сворачивает день предсумеречный кокон
и звук, пропавший в нём, не породит волну.

Застыли провода, как нити паутины
опутали собой замёрзшие дома.
В окошке чердака смолк говор голубиный,
и снова сеет снег над городом зима.

Свивают фонари весёлые цепочки,
прозрачные огни втекают в небеса.
И снова слышу я «сигнальные звоночки»,
и где-то над землей твердеют голоса.

***

Еще из интервью с Шацковым.

- Один «строгий критик» всё время пишет о том, что ты не в ладах с русским языком. Ты как, реагируешь?

- Это не критик – это бывший чиновник Смольного. Не реагирую. Но не потому, что совсем забронзовел… Человек не понимает задач поэзии…

Правила русского языка пишутся не для поэтов. Потому что поэты этот язык создают. Чтобы создавать новое - они обязаны нарушать старое.

Представьте, что балетмейстер ставит современный танец. Ищет новые движения тел, новую пластику… Если он будет следовать сложившимся правилам балета, он ничего не поставит.

Поэт на «пути в неведомое» - в той же ситуации. Он должен заставить слова-тела звучать и двигаться иначе. Значит, он будет искать новые связки слов, новые созвучия… забудет про падежи и согласования. Это, во-первых.

Во-вторых… Слова – по Юрию Лотману живые сущности - рождают в человеке ассоциации. Если мне необходимо, чтобы родились определенные ассоциации - ни о каких правилах я даже не вспомню.

Буду играть словами, как художник красками на холсте…

***

В период с 18 декабря по 9 января 2010 года снежный покров достиг отметки 100 см. По данным синоптиков, подобного снегопада в Санкт-Петербурге не было 128 лет.
1 метр снега!!!

Этот природный феномен навеял такой поэтический экспромт.

Заждались снега крыши городские,
дорожки в парках, камни площадей.
Устали ждать его глаза людские
и спины клодтовских бунтующих коней...

Морозный ветер, без пуховых шапок
обледенил безлистые кусты.
Следов не видно от вороньих лапок.
Над белым не парят чугунные мосты.

Заждались снега купола и шпили,
летящий ангел, медный царь в седле.
О снежных вахтах дворники забыли,
сметая пыль в не зимнем декабре.

И вдруг прорвало!
Днями и ночами
снег валит... и забытый, и чужой.
Сугробы вырастают над плечами
пока по городу бредёшь домой.

Дорог не стало - узкие тропинки,
Машин не видно - снежные холмы.
Вновь в дефиците лыжные ботинки...
И вновь сияют чистотой умы.

***

IV открытый городской конкурс на лучшую песню о Вологде - «Мой древний город».

За песню «Вологодская зима» дипломом в номинации «Эстрадная песня» награждаются исполнитель и автор музыки Наталья Иванова, автор слов Владимир Хохлев.

***

Невесомый, серебристый
Вологду сковал мороз.
На карнизах снег искристый,
иней на стволах берез.

Скрип несется по проулку,
в валенках идет зима,
после ночи на прогулку…
Расступаются дома,

пропускают как хозяйку
северных холодных мест.
Воробьев спугнула стайку,
золотой укрыла крест

мерзлого тумана ватой,
вниз спустилась… На реке
молча взбила снег примятый…
И исчезла вдалеке.

***

Корреспондент Павел Виноградов, газета «Невское время».

Сегодня большинство православных бумажных СМИ вполне жизнеспособно, хотя ни одно из них не начиналось как бизнес-проект. Более того - они отвоевали свою нишу на рынке, и их издатели умудряются соблюдать некие особые моральные нормы. Например, отказываются от рекламы, избегают «гламура» и нездоровой сенсационности.

Постепенно развилась градация таких изданий. Есть епархиальные, есть «нишевые», то есть нацеленные на определенный узкий сегмент аудитории, есть культурно-просветительские и концептуально-православные.

Последние – это вполне светские газеты и журналы, однако их делают православные люди и делают в рамках своих представлений о должном.

Пример такого журнала в Петербурге – «Невечерний свет», который издает известный журналист, постоянный автор «НВ» Владимир Хохлев.

***

Число свидетельств о бытии Бога и Его действиях огромно…

До прихода Спасителя на землю о Триипостасном Боге свидетельствовали пророки и авторы Ветхозаветных книг Библии, после Воскресения Христа – апостолы, очевидцы Его дел, Святые отцы. В настоящее время Бог постоянно являет Себя людям в видимых и невидимых чудесах – в мироточении икон, в исцелении смертельно больных людей, в схождении на Пасху Благодатного огня, в других непостижимых человеческим рассудком действиях.

Но, несмотря на всё это, атеисты продолжают утверждать: «Бога нет». Не только не приводя никаких подтверждений небытия Бога, но и не подкрепляя свой «главный тезис» никакими разумными доказательствами.

По сути, утверждение «Бога нет» – просто слова.

При этом, чтобы отвлечь от Бога большое число людей, воинствующие атеисты пропагандируют свои взгляды на радио и в телеэфирах, публикуются в газетах и журналах. То есть - если говорить юридическим языком - «распространяют заведомо ложные, не подтверждённые сведения».

***

Когда над миром протрубит вечерний рог,
и люд уставший, отложив свои заботы,
спешит к метро, летит домой с работы,
за миром зорко наблюдает Бог.

Он видит все! Умы людей насквозь
просвечивает, на престоле сидя,
прозрачною водой просачиваясь сквозь
ткань душ... Его никто не видит.

Он знает чистые сердца, готовые принять
Его всё побеждающие светы,
Подвижников, способных исполнять
без ропота библейские заветы.

Таких Он бережет от неудач,
на «узкий путь» выводит постепенно.
Такими круг решается задач
глобальных... Эволюции Вселенной.

Когда утихнет звон вечерних блюд
и сон охватит тёмные кварталы,
мастеровитый, просвещённый люд
пройдет через священные порталы.

И заработают искусные станки,
закрутятся бесскрипные колеса.
И под бодрящие сигнальные звонки
раскурится поэтом папироса.

Разбуженные медные шмели
расставят звезды по небесной ткани,
чтоб освещались в мастерских земли
дела ночные до рассветной рани...

Когда призывы утреннего рога
разбудят снова помыслы дневные,
и выйдут дворники на мостовые,
мир обновлённый будет славить Бога.

***

Из интервью с Митрополитом Сантк-Петербургским и Ладожским Варсонофием, газета «Невское время».

– Владыка, с помощью всяких пиар-технологий, на молодёжь обрушиваются горы соблазнов. Они такие манкие, такие притягивающие... Молодой человек – ещё росточек неокрепший – то в одну сторону метнётся, то в другую. И часто - не к Церкви. А Церковь почти не использует таких технологий...

– Согласен с вами. В этом вопросе Церковь недорабатывает, упускает момент. Примерно с 5 до 10 лет человек приходит в храм с родителями, а в 15–18 лет он уже считает себя самостоятельным. И увлёкшись какой-нибудь субкультурой, в храм может и не заходить. Как работать с этой категорией – мы сейчас думаем. Это одна из важнейших наших задач.

***

Литературная газета

Во Всемирный день поэзии, отмечаемый решением ЮНЕСКО ежегодно 21 марта, в стенах Общественной палаты Российской Федерации был проведён круглый стол «Значение поэзии в жизни современного общества», на котором собрались ведущие поэты, критики, редакторы журналов, газет, работники библиотек и музеев.

В этот день звучали стихи, много стихов, которые читали поэты Владимир Хохлев, Елена Семёнова, Аршак Тер-Маркарьян, Александр Казинцев, Елена Исаева, Владимир Бояринов и другие…

***
Рукой прикоснулся к солнцу,
обжегся, отдернул пальцы.
Холодной морской волною
и ветром их обернул.
Задумался о природе,
смахнув с пиджака пылинку,
Заметив в траве движенье
и голову к ней пригнул.

Взглядом уперся в камень,
прикрыв его тенью синей,
Заметил, что рядом с полем
бликует дужка очков.
Увидел что по наклонной
к земле, к плоскости неба
Верхушек сосен касаясь
Скользит стрелка часов.

Встал и земля уплыла -
вниз, далеко уплыла,
Мелкие скрыв детали
и трещины на земле.
Иду и глазам не верю -
навстречу идут деревья
И ветками мне кивают
колючими и в смоле...

***

Я люблю по утрам выходить на мороз
в белый мир, ослепительный, чистый до слез,
под застывшую крону прозрачных небес,
в ледяной и искрящийся лес.

Солнце бьёт с одного горизонта в другой,
проникая лучами в торжественный строй
сосен северных с золотом в белом,
припорошенных утренним снегом.

Я иду целиною, дорожку торю,
о насущем сегодня с собой говорю.
На плечо серебристая сыплет мука.
Крестит мир чистым знаменьем
Божья рука.

***

В «Разговоре с фининспектором о поэзии» Владимир Маяковский утверждает:

Поэзия — вся! — езда в незнаемое.

Почему «в незнаемое?

Потому что поэт «вступает» в новое стихотворение, как человек «вступает» в новый день. Конечно, в уме новый день можно спланировать, но план этот ни один раз – а иногда и кардинально - будет исправлен самим днем. Человек вынужден подчиниться течению жизни, принимать его как данность.

Поэт, создавший первую строчку и примерно представляющий, каким может быть его стихотворение, также вынужден подчиниться «течению» поэзии. Также воспринимать поэзию, как данность, изменить которую он не в силах.

***

Вещи в мире и предметы
существуют для поэтов…
Говорят: стихи вторичны,
не нужны, сугубо личны.
Не согласен. Стих, как хлеб,
проскользив по склонам неб,
льется в хлебушек печной,
белый, черный, нарезной.
Для того чтобы поэт
в хлебе хлеба видел свет.
Также в небе – неба свет!
Также в поле – поля свет!
Также в людях – свет людей!
Отовсюду, из щелей
светит свет вещей, предметов.
Тот, который для поэтов.

***

Кусочки неба сложились в небо,
из тонких нитей соткался свод.
Клевала жадно краюху хлеба
ворона. Мирно спал сытый кот.

Тянулись сосны куда-то выше,
остатки снега покрылись льдом.
Сидело солнце на скате крыши,
лучи в пылинках пронзали дом.

Трещала печка сухой березой,
забытый чайник гонял пары.
Соседка слева с отборной прозой,
весну встречая, трясла ковры.

***

Любовь практически не поддается описанию.

Обычный человек, говорящий на бытовом языке, словами не сможет высказать счастье, передать ощущения полноты жизни, парения в чувстве.
А вот поэт… Умеющий заполнять сердца людей потоками образов… будить яркие воспоминания… рождать осязаемые мечты…Некоторым удается…


Любви не познавший, струсивший перед чувством, жалок. Зачем он жил?
Любовь познавший достоин восхищения. Зависти (в хорошем смысле слова).
Любовь раздаривший, сумевший расшевелить словом других, заслужил аплодисменты. И память потомков.

Поэт Андрей Романов — из таких, заслуживших.

Жена поэта Валентина Рыбакова присутствует на нашем вечере.

***

Андрей Романов «Свет сотворения мира».


Я назвал бы Вселенную именем долгим твоим.
Победив небытье, не успев насладиться победой,
Разбежались трамваи, как будто Персей с Андромедой —
Опустела жилплощадь, чтоб места хватило двоим.

Равнодушный рассвет прикоснулся к твоим волосам,
В ожиданьи морозов надел он походные унты.
Чтоб тебя отыскать, мне отпущены были секунды,
Если на слово верить космическим звёздным часам.

Опускается снег, заглушая шатанья людей.
Атом выбросил кванты, как белые флаги квартира
Осаждённого города.
Свет сотворения мира
Только-только достиг петербургских ночных площадей.

И трамваи пристали на цыпочки, слушая снег,
Тот, который родился на фирновом лбу Эвереста,
И Дворцовая площадь, как будто чужая невеста,
Мне напомнит тебя - ту, которой давно уже нет:

Наша юность ушла, простудившись на встречном ветру.
Образумилась Лиговка. Мойка не знает сомнений.
И на встречном ветру, в предстоящем бреду наводнений,
Ты мне шепчешь сквозь вьюгу, что я никогда не умру.

***

Когда ты не рядом, нам просто надо
общаться между собой
с помощью пересечения взглядов
где-нибудь над землей.
Представь, что в одно мгновение
мы смотрим в единую точку,
К примеру, в точку свечения.
звезды, засиявшей в ночь ту.
И так, по линиям взглядов
привет отправляем друг другу.
И нам никаких не надо
ни номеров, ни трубок.

***

После Александра Сергеевича Пушкина поэты в России получили особый статус. Даже в сфере государственного строительства. Почему? Потому что поэт способен показать то, что не доступно прозаику, публицисту, журналисту и тем более чиновнику, говорящему на сухом административном языке.

Но!

После Александра Сергеевича и убивать поэтов в России — уже чуть ли не традиция. Почему? Потому что у лиц, стремящихся доминировать, честность поэтического слова, его способность доходить до самого сердца и мотивировать людей на действия вызывают лютую зависть, злобу и желание поэта «закрыть».
Каждую презентацию возрождённого в 2006 году альманаха «День поэзии. ХХI век» его главный редактор Андрей Шацков начинает своим стихотворением «Плач по российским поэтам».

Поэтические потомки Александра Сергеевича невольно думают о своих поэтических предках. «Примеряют» их участь к своей жизни. Кто-то уже готов, кто-то ещё боится. Последние не публикуют «опасных» стихов и постепенно уходят из поэзии.
Но есть поэты, которые знают о своём назначении – писать, печататься и открыто читать стихи людям. Они пишут, идут к микрофонам и открыто читают.

Не страшась осуждений, обвинений, наскоков и прочих действий лиц, стремящихся доминировать.

***

Вы Александра Пушкина убили на дуэли,
Сумели, нелюди… посмели!

Вы уложили Лермонтова с шести шагов,
А он перед этим – поверх голов.

Вы расстреляли Николая Гумилева,
Вам мешало поэтическое слово.

Вы запретили Анну Ахматову,
За талант её назначив плату.

Вы повесили Сергея Есенина
За его России преданность.

Вы заморили Осипа Мандельштама
По указке сверху, по плану.

Вы не признали Даниила Хармса,
Он вышел из дома и потерялся.

Вы в петлю толкнули Марину Цветаеву,
Душа ее исстрадалась, измаялась.

Вы исключили Бориса Пастернака,
Вас вдохновляла травля и драка.

Вы прогнали Александра Галича,
А он вернулся, как сказал давеча.

Вы объявили тунеядцем Бродского,
Весь мир за гения признал его.

Вы Высоцкого измором брали,
За непризнание вашей морали.

Вы застрелили Игоря Талькова,
Он старую тетрадь листает снова.

Вы…

Вы можете только травить, убивать.
Какого вам еще поэта дать?

***

Из интервью с православным богословом Татьяной Горичевой, газета «Невское время»

– Считается, что наиболее сильному иноку, молитвеннику Бог сознательно посылает наиболее сильное искушение. Чтобы его укрепить. Не было ли это правило применено к России в целом? Если Бог столько десятилетий так сильно нас искушал, нельзя ли говорить о невероятной силе России?
– «Кого люблю, того и наказую». Это ещё в Ветхом Завете было.

Мы пережили всё, взяли на себя крест, который уже никакой другой народ теперь не должен нести заново. Я очень часто выступаю на Западе… Там, кстати, гораздо больше интереса к России, чем в самой России. В Германии, Испании, во многих европейских странах… В Латинской Америке – там вообще повальный интерес. Потому что они смотрят на нас как на будущее. Может быть, в экономическом плане мы и отстали, но в духовном – мы несём жертвенный крест всего мира.

***

Интернет-блогер Анастасия Рожкова

Сегодня речь пойдет о книге Владимира Хохлева "Ремесло интервью", которая предназначена для дополнительного образования начинающих журналистов.

Стоит отметить, что эту книгу я взяла с собой в двухдневную поездку, на поезде. Чтобы было не скучно.

Злилась страшно, когда поняла, что вместо достойного учебника соседом по поездке оказался томик эгоизма в твердом переплете. Но что делать, не выкидывать же книгу? Пришлось прочитать от корки до корки.

В принципе, интервью оказались не так плохи, было несколько по-настоящему интересных личностей, но меня удивляло, что с кем бы Владимир Хохлев не говорил, со скульптором, с представителем городской администрации, с музыкантом, с военным, рано или поздно он переходил на тему религии. Иногда, конечно, это был плавный переход, а иногда автор резко менял тему какого-то разговора на тему религии, да так, что дух захватывало.

Причем в такие моменты Хохлев будто перетягивает одеяло на себя, реплики его героев становятся все лаконичнее, его комментарии - все объемнее.

Последней каплей стала последняя глава этого псевдоучебника, от которой я злилась еще несколько дней…

***

Почетной премией «ЗОЛОТОЕ СЛОВО» награждается Хохлев Владимир Владимирович, главный редактор журнала «Невечерний свет» - за вклад в становление и развитие независимой журналистики в России.

Главный редактор еженедельника «СЛОВО» Виктор Линник. Москва, 21 марта 2013 года.

Для сведения - Виктор Алексеевич Линник – последний, главный редактор газеты «Правда» и её собственный корреспондент в Нью-Йорке с 87-го по 92-год.

Он знает, за что давать премии.

***

Журнал «НЕВЕЧЕРНИЙ СВЕТ/INFINITE» (по факту) является правопреемником общественно-политического, литературно-художественного журнала «БЕГ» (Безопасный город), который Владимир Хохлев редактировал в период с 2005 по 2012 год.

В «БЕГе» и приложениях к журналу - «Автограф» и «Русский писатель» (вышли в свет 22 номера) было опубликовано более 1000 авторов со всех уголков мира.

Как вы думаете – издать 1000 авторов легко?

***

Руки деревьев взметнулись к небу
в скорбной молитве о мире злом.
Вечер молчит... Медленно еду
в свой недостроенный дом.

Дорога стрелою ранит небо,
кровь капает с облаков.
Березы и сосны просят хлеба -
любви и милости... Скоро Покров.

Снег снизойдёт, утеплит землю.
Согреет деревья, руки отбелит.
Ветер осенний стих. Дремлет.
Листья на почву уже не стелет.

Мелкие лужицы льдом скованы,
Воздух прозрачен до рези в глазах.
Юные помыслы осенью сломаны.
Красная на рукаве слеза.

Шины шуршат, пищат как мыши.
Радио "Эрмитаж" гоняет джаз.
В люди я шел... Кажется вышел.
Можно об этом - долгий рассказ.

Но для чего? Кто его прочтет?
Кому интересны чужие победы?
Машину несет по дороге, несет...
К Вечности медленно, быстро еду.

***

Из интервью с Председателем правления Ханты-Мансийского банка, писателем Дмитрием Мизгулиным, еженедельник «Слово» (Москва).

- Государство должно возложить на себя функцию «подведения» молодых людей к Богу? Звучит неожиданно...

- А кто? Как государство регулирует дорожное движение? Есть красный свет, есть зеленый... Есть порядок движения. Без него был бы хаос.

В аптеке мы читаем аннотацию к лекарству, узнаем о побочных явлениях. Государство за этим следит!

Оно контролирует то, что мы едим и пьем, какие предметы материального быта потребляем. Государство следит за тем, как строятся дома. Какой должна быть толщина перекрытий.

Почему же государство не должно контролировать духовную сферу? Следить за нашей духовной пищей. Почему некоторые государственные деятели пытаются внедрить в школы сексуальное образование, и выступают против «Основ Православия»?

- Потому что веру в Бога считают частным делом.

- Это - идиотизм. Тезис про «частное дело» насаждают люди, которые имеют свой взгляд на жизнь. И Господь это попускает.

***

Я подошел к неведомой границе,
общенья прежний круг оставил позади.
Любимых и друзей неверных лица
не радуют… Ждет впереди
и манит свет торжественной печали,
и радости негромкой, неземной.
Я шмат страстей оставил за плечами,
как будто из лесу пришел домой…

Но не могу переступить границу…
А вдруг еще не всё? Кто знает наперед?
Держу в руках озябшую синицу,
и жду, когда журавлик позовет.

***

Я родился, живу, дышу...
Для чего-то тело ношу
по земле, раздвигая воздух.
Для чего-то горят звезды,
пробивают ночную тень...
Для чего-то тревожит день.

Я взрослею, даже старею,
бросить жить и любить не смею.
Ничего у людей не прошу.
Для чего-то стихи пишу,
подражая жизни движению...
И распахиваюсь Откровению.

В спектакле прозвучали фрагменты из произведений:

«Сказки про Царя», кино-сценарий «Елагин остров», пьеса «Метод ассоциаций», эссе «Любовь познавший», романы «Белая ночь» и «Выборы-Life», сборник стихов «Где ты, Русь?», публикации в газетах «Невское время» (Санкт-Петербург), «Слово» и «Литературная газета» (Москва), в журнале «Невечерний свет».

В оформлении спектакля использованы работы фотохудожника Алексея Кривцова, графика Юлии Куршевой, дизайн Ольги Дмитриевой.

Постановка с участием режиссера Игоря Батариели.

Благодарю всех за помощь в организации и проведении вечера.

И в завершение…

Я научился пить хмельную воду,
стремясь в "большую" жизнь не опоздать.
Я мог грозою ясную погоду
смести за миг... Чтоб тут же воссоздать.

Я не любил пространных объяснений,
и каждый день вычерпывал до дна.
Я сращивал минуты из мгновений,
и расщеплял по сне кристаллы сна.

Я жаждал славы и мечтал о ските,
не раз любил и отвергал любовь...

Над миром по проторенной орбите

восходит солнце, чтобы скрыться вновь.