Остап и микола

Очнулся Остап, вокруг никого. Видно, ребята приняли его за убитого и ушли. А может, он один в живых остался?  Прислушался: только ветер  в кронах деревьев стонет.  Никого не слышно:  ни людей, ни птиц.  И  сумерки надвигаются.  Попробовал встать, но движение вызвало  резкую боль в животе.  Он  упал на спину и забылся.  Когда очнулся снова,  разглядел наклонившегося над ним человека.
- Ну, чего браток,  не могёшь идти? Я подсоблю.
Слава Богу, свой, не враг. Остап  глубоко вздохнул и опять содрогнулся  от  боли.
- Щас, браток, потерпи малость,  щас, -  тихо  успокаивал его  голос.
Говорил по-русски. Москаль   стянул  с себя гимнастёрку, потом  рубаху. Рубаху разорвал на две части и  перевязал Остапу рану на животе, отчего  тот  застонал сквозь зубы и  потерял сознание. Когда  пришёл в себя,  почувствовал, что ползёт спиной по земле.   Кто-то  волок его  на  подстилке, сделанной из палок и солдатской гимнастёрки.   Тот, кто тащил, видно выбился из сил и склонился над Остапом.
- Жив, браток? Ну, держись. Ты, видать, крепкий малый. Я тебя до деревни дотащу.  Недалече деревня есть. Там  люди  нам  помогут.
Он  растянулся рядом с Остапом, и тот,  повернув голову,   заметил   чёрное от крови  плечо.
- Ты  тоже ранен, - пробормотал он.
- Ах, ерунда по сравнению с твоей раной.  Ногу жаль тоже ранило, идти быстрее не  даёт. Ну, да всё равно доберёмся, так же?  Ты потерпи, ладно? Как звать-то тебя?
- Остап.
- А меня  Николай.  В деревне меня кликали Микола.
- Спасыбо  тоби,  Мыкола…
- Да не за что.  Ты разве не  поступил бы так же? Щас  отдохну маленько,  и дальше двинемся. Не больно тебе, когда  волоку?
- Трошки…
Так они долго пробирались по лесу.  Микола  тащил  братка  до изнеможения, потом отдыхал,  и снова в путь.  Один раз он ушёл, как показалось Остапу,  надолго. «Кинув мене, тяжко тягти», - подумал Остап, но  Микола   появился  с кружкой  воды.
- Тут родник есть, попей, сил прибавится.  Говорят, это  святой источник. Вроде как  кровь земная, целебная.  Мы ведь  дети её, землицы нашей… Попил? Ещё принести? Кружку я возле родника нашёл. Добрый человек для странников  оставил. Для нас  с тобой тоже.  Теперь уже   деревня почти рядом.   Вернее не деревня, а хутор.  Несколько семей живут.  Поскорей бы  до них добраться…
Они оба задремали на сухих листьях, которые    сгрёб  в кучу Микола.  Проснулись от  солнечных лучей,  гуляющих по лицу и векам.  Где-то в ветвях   громко и радостно  чирикала  птичка.  Весна. Сквозь сухие листья пробивались  к солнцу  синие пролески.  Такая благодать  вокруг, словно  никакой войны и в помине!  Но вдруг раздался выстрел, и птичка смолкла,  будто  её  подстрелили.  Послышался лай собак. Всё ближе, ближе.   Так  брешут  не  глуповатые  и добродушные  деревенские псы, но обученные, яростные.
Микола  поспешно вскочил и стал  закидывать Остапа   ветками  и  сухими листьями.
- Шо ты робиш?  - удивился и испугался Остап. 
- Ты ещё совсем молодой, чтобы помирать. А я уже пожил…
Засыпав  Остапа,   Микола  упал сверху на кучу.  А  фашисты с собаками  уже совсем рядом. Увидели  раненого  полураздетого солдата на куче хвороста,  выпустили очередь  ему в спину  и поспешили куда-то дальше, увлекая за собой  собак.
Остап  долго лежал,  боясь пошевелиться.  Когда  собачий лай   совсем  утих, раздвинул ворох  веток  и листьев,  кряхтя и  стеная от боли,   отпихнул в сторону  лежащего на нём   Миколу и нащупал пульс на  его руке:  живой… 
Теперь   они поменялись ролями:   Микола   лежал на подстилке,  а  Остап, лёжа  на спине,   продвигался  вперёд  и тащил, тащил,  рыча  от боли, останавливаясь,   когда ускользало сознание.  Желание спасти друга удвоило ему силы…
Шаги совсем рядом, шорох веток. Остап  так и застыл от ужаса: неужто снова фашисты?   Детская головка показалась из-за ствола дерева. Испуганные,  любопытные глазёнки.
-  Дяденька, ты хто?  Партизан?
И головка снова спряталась за дерево.
- Та, свой я, свой, хлопчик, не   страшись!  Поможи нам! Зо мной  друг раненый. Позови мамку  или ще  кого!
- Ладно, - ответил мальчишка. – Оставайтесь здесь. Я мигом... Я бегом...
Говорят же, что ждать и догонять труднее всего.  Долго не  возвращался  хлопчик.  Остап совсем извёлся,  прислушиваясь, не идёт ли кто.  Не так за себя, как за Миколу  переживал.
- Слухай, друже, не помирай, Христом Богом тебе  прошу!   Я  тебе бильше  брата ридного полюбив.  Не помирай, браток!   Щас   приде  подмога…
Наконец,  появились две женщины и старик с ручной  тележкой.  Погрузили Остапа на тележку. Взялись было  за Миколу  да  и остановились: а он  мёртвый, друг  твой.  Ещё бы, вся спина  изрешечена…
- Нет, вскричал  Остап, - не може того  буть!
И заплакал, как  дитя малое.  Стал просить, чтоб и  Миколу   положили рядом с ним в тележку.  Ему говорят, за  Миколой потом придут, а он ни в какую, положите рядом со мной,  твердит.  Положили   их  вдвоём.   Одна женщина со стариком  впереди тянут за жерди, а вторая  сзади  подпихивает.  Везут их в деревню, а  Остап всё  плачет,  не успокоится никак:  ты  мене спас, собою закрыв, а я тебе не убериг...
Открыл Остап глаза,  вытер  слёзы, огляделся.  Вокруг  бойцы батальона   храпят.  Рано он проснулся, но спать больше не хочется. Встал и вышел из палатки.  В который раз переворошил в памяти   события прошлой недели.   Микола,  которого  он каждую ночь видит во сне, это же тот  самый  парень...    Пару недель  назад   остановили  они  с   хлопцами  на дороге  фуру  с москалячьими  номерами.  Водителей двое. Один покладистый, всё готов сделать, что прикажут, а второй  строптивым  оказался.
- Что вы, как бандиты,  орудуете!  Нам поручено доставить груз  в целости  и сохранности. Не имеете права   останавливать! У нас все документы   в порядке.   Не смейте  открывать!  Не  трогайте ничего!  …
Одним словом, достал всех. Ну и врезали ему по полной.  Избили до полусмерти.  Второй,  покладистый,   еле   затащил  напарника   в кабину.  Никто ему не  мешал, но и помогать не стали.   Уехали  москали порожняком.   Весь груз из фуры  вытащили: ящики с продуктами и напитками. Что съели, а что разбросали на обочине дороги.  Кто-то из  братвы  потом  паспорт   нашёл  на имя  Николая  Петровича   Воробьёва...
С  той поры по ночам  снился  Остапу  этот москаль  Николай.   Сон  повторялся   до мельчайших подробностей, вот  только во сне  не дрались они с москалём, а  спасали друг друга.  И каждый раз  просыпался   он  с  промокшим от слёз  лицом.
Да что же это такое?! Доколе ему так мучиться?!  Кто-то присоветовал   к знахарю пойти,  колдуну, говорили, что помогает. 
Отправился   Остап. А что делать?  Приходит  к колдуну. Тот усадил его  за стол, сам сел напротив.  Какую-то чёрную бурду по тарелке размазал, долго  её   разглядывал и что-то бормотал. А потом и говорит:
- Узнал я  всё.  Твой  дед, который в войну  с фашистами воевал, приходит к тебе во сне  и по  другу  погибшему  твоими слезами плачет…
- Ну и шо   мене   зараз   робить?
- От деда тебе надо отделаться.
- Так вин  вже  давно  на тому  свити.
- Его  нет, а память осталась.   Могу  память о  нём у тебя вытравить, будто бы его  никогда  не было.
Чуть было не согласился Остап.  Потом   одумался  и отвечает :
- Не хочу я  память  о диди  вытравлять.   Вин   гарный   був.  Я  з  ним и на рыбалку,  и  в лис  по грибы ходив ...  Вин  мене  жалувал.  Не хочу  я  его  забувати!
- Тогда, -   пожал плечами  колдун, - не знаю, что с тобой делать.
Мир не без добрых людей. Кто-то ещё совет дал Остапу:
- А ты в церковь  к батюшке не ходил? Ну, так сходи! Он поможет  лучше  колдуна.
Разыскал Остап  церквушку.  Стёкла  выбиты,   стены осколками  выщерблены,  стоит, как  израненный солдат после боя.
Вошёл, а внутри и того хуже: всё  будто выпотрошено.  Остановился, головой водит, изумляется.  И не заметил, как   старый  священник   появился.  Смотрит  на Остапа печально и  говорит:
- Ничего здесь не осталось, нечем тебе поживиться. Всё  разбили и растащили… 
-  Я за помогой  прийшов, -  пробормотал  Остап, боясь, что  прогонят.
Рассказал  он святому старцу свою историю. Тот выслушал внимательно и отвечает.
-  Неспроста  тебе  сон такой снится:  Микола,  водитель фуры,  которого вы  недавно безжалостно  избили  на дороге,  внуком доводится тому, кто   жизнь  за  твоего  деда  отдал в войну с фашистами. 
- И шо  мене  зараз  робити,  навчи,  святий отче?!  Немае  кинця  моим  мукам.
-  Вот, - говорит старец, - остался у меня   обломок свечи.   Держи  в руке, пока  догорит,  и про деда вспоминай.  Он тебе  подскажет.
Зажёг   батюшка   кусочек  свечи и  подал Остапу…
С той поры  пропал куда-то Остап. Сгинул.  Никто  из  приятелей   его  больше не видел.  Кто говорит, что он в родную деревню вернулся, где дед похоронен,  кто  доказывает, что  он  к москалям  подался.   Кто-то  даже  рассказывал, что среди защитников  Донецка  видел парня  один к одному   похожего на  Остапа.  А точно никто не знает. Точная  судьба  Остапа только деду да Богу  известна...