34. A Story From Scratch - Act One

34. История С Нуля, Акт Первый

Несколько лет назад Ира Левин написал мне очень вежливое письмо-отказ. Будучи автором «Ребенка Розмари», «Стэпфордских жен» и «Смертельной ловушки», Левин является для меня героем плотного, быстрого сюжета. Я писал ему с благодарностью за автограф на моей книге «Дневник» и спрашивал, может ли он дать мне какой-нибудь совет, основанный на его методе написания художественной прозы. В ответ Левин рассказал мне историю об очень-очень старом человеке в с длинной бородой. Кто-то однажды спросил у старика, где находится его борода, когда он спит - под одеялом или на нем, а старик не смог ответить с ходу. Ложась спать в ту ночь старик настолько осознавал свою бороду, что ни укладка её под одеяло, ни выправление поверх не казались достаточно удобными. После этого он так много думал о своей бороде, что вообще не смог заснуть. А когда он не заснул, он умер.

В этот момент Левин ушел от обсуждения процесса письма из страха, что объяснение своих практик приведет его к чрезмерному осознанию своей работы. Я это понимаю.

С тех пор, как я начал писать эти эссе о процессе, стиле или технике - называйте, как хотите - люди стали просить меня изложить грубые, развернутые черновики рассказа. Мои первые черновики всегда настолько катастрофичны, что я никогда этого не делал, до сегодняшнего дня. Книжный магазин Dark Delicacies попросил меня предоставить страшный рассказ на 5000 слов для их следующего сборника, так что в течение трех следующих месяцев в представляю черновой первый, второй и третий акт рассказа под названием Фетч (Fetch). Рассказ о привидениях. В каждую секцию рассказа я буду вставлять заметки, объясняющие ход моих мыслей. В мастерской Тома Шпанбауэра Том иногда останавливал автора посреди его истории и просил обосновать использование какого-то конкретного слова или образа. Это всегда оседало у меня в памяти, эта идея, что можно поставить под сомнение и заставить защищать каждую деталь моей работы.

Предупреждаю, это будет дерьмовая работа, как всегда бывают дерьмовыми первые черновики. Чтобы прочитать итоговую версию, в которой не будет провальных экспериментов и чрезмерных деталей, ищите мой рассказ в следующем сборнике магазина Dark Delicacies. Я предоставлю больше деталей в следующем эссе. А пока, первый акт Фетча.

ЗАМЕТКА: Лет десять назад в качестве приема для брендинга мой издатель Герри Ховард попросил меня называть книги односложно. Мне больше нравится использовать для этого глаголы с множественным смыслом, как «душить» (choke) или «нюхать» (snuff). Особенно глаголы с твердым звуком «ч» или «к», или длинными гласными, как в названии «Бойцовский клуб» или «Пигмей».
Хэнк стоит, одна нога на расстояние стопы впереди другой. Он опирается на заднюю ногу, слегка подсаживается на переднюю, колено согнуто, его тело, плечи и голова повернуты и наклонены назад, как можно дальше от носка передней ноги. В какой-то момент он выдыхает, задняя нога Хэнка вмиг выпрямляется, выгибая бедро, которое бросает всё его тело вперед. Тело раскручивается, выводя вперед его плечо. Плечо бросает вперед его локоть. Локоть выводит вперед запястье. Вся эта рука делает движение по кривой траектории, щелкая быстро, как хлыст. Каждый его мускул двигает его руку вперед, и в тот момент, когда Хэнк должен упасть лицом вперед, его рука выпускает мяч. Теннисный мячик, светло-желтый, летящий быстро, как из пушки. Он летит, пока не исчезает в синем небе, следуя по траектории желтой арки, высокой как солнце.

ЗАМЕТКА: Я предпочитаю всегда начинать с физического действия. Движение всегда важнее диалога. Глаголы быстрее устанавливают связь с читателем, подпадая под радар и вступая во взаимодействие с более базовыми структурами мозга. Так как перед нами рассказ, я буду использовать настоящее время для создания непосредственности и снижения дистанции между читателем и происходящим действием.

Хэнк запускает мячик всем своим телом, как и должен его запускать человек. Лабрадор-ретривер Дженни срывается за ним, черное пятно, стремящееся к горизонту, маневрируя между гробницами, а затем скачет назад, виляя хвостом, и бросает мячик к моим ногам.

ЗАМЕТКА: Это будет сказано от первого лица, «Я», но я должен «подавить себя», чтобы вероятность отвлечь читателя снизилась.

Когда я бросаю мяч, я использую только пальцы. Ну, может быть немного запястье. Никто никогда не учил меня способу получше, так что мой бросок отскакивает от первого ряда могил, рикошетом отлетает от мавзолея, катится по траве и исчезает за оградкой могилы, в то время как Хэнк переминается с ноги на ногу и трясет головой, приговаривая: «хороший бросок». Из глубины горла Хэнк отхаркивает какой-то комок и плюет им в толстую улитку в траве между моих босых ног.

ЗАМЕТКА: Задавайте сцену через действие, движущийся мяч должен провести наш взгляд через могилы и траву, чтобы избежать простой констатации, что мы на кладбище в солнечный день. Также отображайте язык тела, который противоречит сказанному в диалоге. Плевок - это способ продемонстрировать пренебрежение на языке тела, в нарезке с повторяющимися гласными, буквами «Д» и «Б».

Собака Дженни стоит там, частично черный лабрадор, частично глупый, смотрит на Дженни. Дженни смотрит на Хэнка. Хэнк смотрит на меня и говорит: «Чего ты ждешь, парень, давай делай бросок». Хэнк кивает головой в том направлении, где пропал теннисный мяч, затерявшийся среди надгробий.

Дженни закручивает пальцами локон своих длинных волос и смотрит куда-то позади нас, где на пустой парковке стоит машина Хэнка. Солнце просвечивает через её юбку, трусиков нет, подчеркивая линию ног до самого верха, она говорит: «Мы подождем. Я клянусь».

ЗАМЕТКА: Первый акт должен начинать инициировать конфликт между рассказчиком и Хэнком. Установить место действия, активность и важные объекты.

Даты, выбитые на ближайших надгробиях, не начинаются раньше 1880-какого-нибудь года. Угадываю, что мяч после моего броска приземлился где-то в районе 1930-х. Бросок Хэнка улетел прямо к Пилигримам с корабля Мэйфлауэр.

С первым же шагом я чувствую стопой влажность, жидкую грязь, липкую и все еще теплую. Измазываюсь плевком Хэнка, вожу ногой по траве, чтобы вытереть её. Позади меня Дженни смеётся, пока я бреду по склону к первому ряду могил. Букеты из пластиковых роз вставлены в землю. Маленькие американские флаги развиваются на ветру. Черный лабрадор бежит впереди, обнюхивая мертвые коричневые точки в траве, потом добавляет к ним свою мочу. Перед рядом могил 1870-х годов теннисного мяча нет. Перед рядом 1860-х - тоже.

ЗАМЕТКА: Измеряйте дистанцию специфическим способом, присущим каждой ситуации.

Со следующим шагом земля взрывается, скошенная трава извергается потоками холодной воды, которая мочит мне джинсы и футболку. Ловушка из абсолютного холода. Подземные машины для поливки газонов распыляют струйки воды, брызжут мне прямо в глаза, прилизывают мне волосы. Холодная вода бьет со всех сторон. Позади меня слышен смех, Хэнк и Дженни смеются так сильно, что падают и поддерживают друг друга. Они так и падают на траву, обнявшись, и их смех прекращается, когда их губы соприкасаются.

Тупой Лабрадор Дженни лает и хватает зубами источник воды, кусая головку распылителя воды рядом со мной. Автоматические распылители быстро уходят обратно под землю. С моей футболки капает. Струйки воды стекают по моему лицу с промокших прядей волос. Впитав воду, джинсы становятся плотными и тяжелыми, как бетон.

Не далее, чем через две могилы, перед надгробием лежит мяч. Я показываю на него пальцем и приказываю собаке: «Апорт», он подбегает к мячу, обнюхивает его, рычит на него и возвращается обратно без мяча. Я подхожу и подбираю желтый комок, намокший от распрыскивателей.

Когда я поворачиваюсь, чтобы бросить мяч Дженни  обратно, зеленый склон передо мной пуст. Парковка позади него тоже пустая. Ни Хэнка, ни Дженни. Ни машины. Осталась только черная лужица мазута из-под поддона двигателя Хэнка.

Одним здоровенным броском все небольшие мускулы моей руки направляют мяч вниз по склону, к точке, где Хэнк харкнул на траву. Я говорю собаке: «Апорт», пес только смотрит на меня. Все еще волоча ногу за собой, я начинаю спускаться вниз по склону, пока мои ноги снова не чувствуют тепло. На этот раз пёс на них нассал. Там, где я стою, трава жесткая. Мертвая. Когда я поднимаю глаза вверх, мячик уже рядом со мной, как будто он прикатился вверх по склону. Куда я ни посмотрю, кладбище выглядит пустым.

Я снова кидаю мяч вниз вдоль длинного склона и говорю собаке: «Апорт». Собака просто смотрит на меня, но издалека мяч катится все ближе и ближе. Возвращается ко мне. Катится вверх по склону. Катится вверх.

Моя нога горит, царапины и шишки на стопе жжет от псиной мочи. Другая ступня опутана серой пенистой слюной Хэнка. Мои ботинки в его машине. Исчезли. Я брошен здесь, чтобы высиживать ее тупого пса, пока Дженни развлекается.

По пути назад через могилы я тру ногу об траву, чтобы очистить её. Делая следующий шаг, я очищаю другую ногу. Обтирая об землю обе ноги, я оставляю за собой след из взрытой земли и травы на лужайке по пути к пустой парковке.

ЗАМЕТКА: Пусть рассказчик будет в курсе о накопляющихся ощущениях его или её тела. Описывайте походку рассказчика в терминах, которые будут рисовать картинку зомби или монстра продирающегося через мрачную обстановку. И упомяните создание «следа», чтобы предвосхитить будущую точку развития сюжета.

Этот теннисный мячик, теперь собака вообще не хочет подходить к нему. На парковке я стою у бассейна вытекшего моторного масла, бросаю мячик снова и снова, швыряю его изо всех сил. Мячик катится обратно, кружится вокруг меня, вынуждая меня поворачиваться, чтобы не спускать с него глаз, наворачивает вокруг меня круги до тех пор, пока голова не начинает кружиться. Когда мячик останавливается у моей ноги, я снова запускаю его. Он катится обратно, но на этот раз отклоняется, катится против угла наклона, нарушая Закон Гравитации, мячик нарезает круги по бассейну моторного масла Хэнка, впитывая в себя черную жижу. Покрытый черным, мячик катится мимо меня на расстоянии удара моей босой ноги. Кружится, подпрыгивает, петляет сам с собой, мячик оставляет за собой черную полоску на сером бетоне, затем останавливается. Черный теннисный мячик, круглый, как знак точки в конце предложения. Точка в основании восклицательного знака.

ЗАМЕТКА: Использовать сравнение всегда не так эффективно, как констатировать схожее качество. Вместо того, чтобы писать «теннисный мячик выглядит как точка…» используйте этот момент как шанс, чтобы охарактеризовать качества мяча - круглый, черный - а затем укажите на сходство со знаком препинания.

Глупый черный лабрадор отряхивается, слишком близко, окатывая меня своей собачьей водой из промокшей шерсти. Вонь мокрой псины и брызги грязи повсюду на моих джинсах и футболке.

ЗАМЕТКА: Оставьте собаку в эпизоде, но отображайте только её действия. Переход к собаке также создаст большее напряжение перед неминуемой развязкой.

Маслянистый черный след от мячика образует буквы, эти буквы складываются в слова, которые тянутся через всю парковку, формируя предложение: «Пожалуйста, помогите!»

Мяч возвращается в лужу моторного масла, обмакивая свою оболочку в черное, затем катится и пишет большими, круглыми буквами: «Мы должны спасти её».

Когда я начинаю поднимать его, присаживаясь, чтобы схватить мяч рукой, он отпрыгивают на несколько шагов назад. Я делаю шаг вперед, мячик снова скачет, он уже на краю парковки. Я иду за ним, он прыгает, полностью останавливаясь, как будто приклеивается к дороге, выводя меня с территории кладбища. Асфальт, горячий и острый под моей босой ногой, я следую за мячом, перепрыгивая с ноги на ногу. Мяч ведет, прыгая и оставляя за собой ряд из черных точек на дороге. Черный лабрадор идет за нами. Мимо проезжает патрульная машина шерифа, не останавливается. У стоп-знака, где дорога на кладбище входит в деревенскую дорогу, мячик останавливается, ожидая меня. С каждым новым прыжком мяч оставляет меньше следов. Я, не особо что чувствуя, я движим вперед этим созерцанием невозможного. Мяч перестает прыгать, замирает в одной точке. Машина следует за нами, волочась по дороге с такой же скоростью. Гудит сигнал, и я поворачиваюсь и замечаю Хэнка за рулем, а Дженни сидит позади него на пассажирском месте. Дженни открывает окно, прокручивая рукоятку стеклоподъемника, высовывает голову, её длинные волосы свешиваются из окна, и кричит: «Ты что, спятил? Ты что, под кайфом?» Одной рукой Дженни ищет что-то в салоне машины, затем высовывает её из окна, у нее в руке мой ботинок. Она говорит: «Чтобы зареветь, просто посмотри на свои ноги…»

С каждым шагом моя голая нога оставляет за собой всё больше красного, крови, мои следы отпечатываются в крови на проезжей части, размечая весь мой путь с кладбищенской парковки. Остановившись здесь, я теперь в стою в лужице моего собственного красного сока, не чувствуя острый гравий и битое стекло на обочине.

На один скачок впереди меня ждет теннисный мяч.

ЗАМЕТКА: Первая точка развития сюжета завершена. История начиналась с чего-то чисто семейного - игра с теннисным мячом на кладбище - и перешла в разряд чего-то мистического, подняв много вопросов. Имела ли отсылка к «её» спасению связь с Дженни? В чем будет заключаться квест? Кто оживил теннисный мяч? В данный момент количество слов составляет примерно 1500, так что есть место для большего количества деталей, которые могут понадобиться при последующих редакциях. Более того, существует старый метод для создания симпатического, физического отзыва у читателей: описывайте либо то, что у героя во рту, либо ступни его ног. Другая старая пословица гласит: Если вы собираетесь что-то делать в рассказе, сделайте это трижды. Поэтому здесь я использую ступни ног рассказчика в трех условиях нарастающей интенсивности: слюна, моча и кровь. Это обеспечивает отличный баланс между мячом, пишущим при помощи моторного масла, и рассказчиком, отмечающим свое путешествие на карте из красной крови.