Хорошая память на лица
Посетителей оказалось очень мало и, сделав заказ, стал ждать его, одновременно рассматривая редких пассажиров. Лицо одного из них, одиноко сидевшего, напротив за соседним столом, показалось мне знакомым. Определённо, что мы с ним уже встречались во время моей работы, причём очень давно, но где, когда?
Осторожно и неуверенно подхожу к его столу:
- Ради Бога, простите за назойливость, вам не приходилось в конце шестидесятых годов работать или находиться на промысловых судах в Южной Атлантике? Лицо моего визави оживилось, обозначился явный интерес.
- Да, в тот период я, как журналист находился в этом районе в командировке на нескольких промысловых судах разных организаций.
- В том числе и на борту ПР «Ван-Дейк» ?
- Был и на «Ван-Дейке».
- Тогда должны помнить, как ваш покорный слуга доставлял вас на его борт рабочим катером.
- Так это были вы?
- Совершенно верно, моя фамилия Ануфриев Герман Андреевич, я работал старпомом ПР «Ван-Дейк».
- Ну а я Соколов Сергей Иванович. Выходит, что мы знакомимся вторично через много лет, поэтому Герман Андреевич, предлагаю нам объединиться и под бутылочку вспомнить прошлое и поговорить. Мне всегда интересны судьбы людей, встреченных через много лет после общения в прошлом, тем более к морякам у меня особое отношение.
Первоначально я находился на траулере «Севастопольской базы океанического лова», но мне очень хотелось побывать на одном из ПРТ «Мурманского Тралового флота», ознакомится с их работой, экипажем. В группе промысловых судов от всех остальных они отличались своими внушительными размерами.
У нас заболел матрос, требовалась операция, единственный хирург работал на ПР»Ван-Дейк», был доставлен, оказал необходимую помощь. На следующий день доктор возвращался на своё судно, и я договорился с руководством, чтобы мне разрешили вместе с ним на катере перебраться на «Ван-Дейк».
- Дальше, Сергей Иванович, продолжу я. Погода благоприятствовала, катер под моим управлением подошёл к борту траулера типа «Атлантик», закрепили оба фалиня, с борта судна подали штормтрап, по которому стал спускаться наш судовой врач, а за ним совершенно незнакомый для меня человек, чему я, разумеется, воспротивился. О пассажире я предупреждён не был, и только после переговора по радио с капитаном, я разрешил вам спускаться в катер. Так мы впервые встретились и познакомились. Через неделю, при выгрузке, вас передали на борт транспортного рефрижератора, идущего в советский порт.
- Сергей Иванович, ваша поездка в Мурманск связана с очередным заданием редакции?
- Да, журналиста ноги кормят. Еду писать очерк о экспериментальной приливо – отливной электростанции, расположенной на побережье Мотовского залива.
- А как сложилась ваша дальнейшая судьба?
- Я сменил организацию, перешёл в «Севрыбпромразведку», где работаю капитаном. Сейчас возвращаюсь из командировки в Италию, куда перегонял своим ходом списанный на металлолом траулер.
- Удивительно, Герман Андреевич, прошло более десяти лет, а вы до сих пор помните нашу давнюю встречу в Южной Атлантике. У вас прекрасная зрительная память на лица.
- Увы, Сергей Иванович, это в общем то положительное качество с детских лет неожиданно стало моей незаживающей раной на многие годы. Обычно я не люблю затрагивать эту тему.
- Любопытно, может быть всё же поделитесь, время у нас ещё вполне достаточно.
- Ну что же, тогда придётся вернуться в далёкое прошлое.
Город Мурманск расположен вдоль берега Кольского залива, его южной части. Из вагона подъезжающего поезда по ходу, с левой стороны, перед конечной остановкой пассажир всегда видит высокую гору, закрывающую залив. На карте это место обозначено как Халдеев мыс.
На его вершине в начале тридцатых годов было построено деревянное двухэтажное здание «Мурманской службы погоды». Верхний этаж занимали служебные помещения, внизу - жилые комнаты сотрудников. Здесь работали мои родители, именно сюда я был доставлен из мурманского родильного дома.
Грянула война, жилые помещения дома опустели. Остались мы с мамой и её коллега с дочкой Ириной старшей меня на год. Обе женщины работали в Гидрографическом отделе Северного флота над составлением синоптических карт. На службу они уходили рано утром, возвращались очень поздно. Метеостанция, расположенная на втором этаже, продолжала работать.
Дежурные метеорологи давали сведения о погоде круглые сутки, одновременно присматривая за нами во время воздушных тревог. Они вместе с нами уходили в бомбоубежище, а после отбоя возвращались к работе. Вскоре недалеко от нашего дома появилась зенитная батарея. Во время тревоги, находясь в бомбоубежище её выстрелы действовали успокаивающе, или это нам только казалось.
Мы с Ириной уже привыкли к отсутствию наших мам, питаясь вместе довольно скудной едой, разогревая на электрической плитке жидкую кашу с кусочком хлеба каждому. В часы затишья мы обычно играли в большой комнате Ирины, а для еды переходили в нашу комнату, расположенную у самого входа в дом, где имелась электроплитка.
Разумеется, комнаты всегда были открыты. В разгар очередной игры к нам неожиданно зашёл солдат, что-то спросил или сказал и тут же вышел. Игра продолжалась. Почувствовав голод, пошли, как обычно, разогревать еду на плитке, но увы, разогревать было нечего.
Манная каша, подготовленная для разогрева на сковородке, исчезла вместе с кусочками хлеба, причём каша со сковородки в спешке хваталась кем-то руками, оставляя соответствующие следы. Ближе к полуночи вернулись наши родители и были встречены словами:
- А нашу кашу украли.
Разумеется, женщины нашли выход из положения и сумели накормить нас. Утром, прибыв на службу, они с некоторым юмором рассказали об этом сослуживцам. Содержание разговора случайно услышал комиссар Гидрографического отдела флота – офицер строгий, принципиальный, многие его побаивались.
Его семья находилась в блокадном Ленинграде, поэтому услышанное его крайне возмутило, несмотря на то, что никаких жалоб или претензий от наших родителей не поступало. Комиссар немедленно приступил к расследованию, связался с командованием зенитной батареи, расположенной рядом.
Его особенно интересовал солдат, заходивший к нам. На следующий день нас с Ириной привели на территорию расположения зенитчиков. Весь личный состав батареи был построен, нам предлагалось узнать солдата, который заходил к нам. Ирина не узнала его, но я узнал мгновенно и уверенно подошёл к нему. Мне, пятилетнему мальчугану это казалось какой-то игрой типа «угадай-ка», совершенно не понимая его серьёзность. Мама об этом со мной никогда не говорила, а после её перевода в Полярное происшедшее совершенно забылось.
После окончания войны к нам приехал брат мамы мой дядя Николай Александрович, воевавший в артиллерии. Отмечая встречу, сидя за столом, мама с чувством неловкости впервые рассказала ему о солдате зенитной батареи, расположенной рядом с нашим домом в Мурманске. Оказывается при разбирательстве он не скрывал, что проник к нам с единственной целью поиска хоть какой – нибудь еды. Его дальнейшая судьба осталась неизвестной.
В разговор вступил дядя:
- Ты знаешь, война запомнилась мне постоянным чувством голода, особенно в период отступления. Питание было неважным, часто запаздывало, о горячем питании на передовой мы только мечтали. Наши позиции постоянно менялись, поэтому пушкари, как правило, имели «НЗ» - неприкосновенный запас продуктов.
Его расходовали исключительно в самых крайних случаях. Вспоминаю, как мы стояли на небольшой высоте и сверху наблюдали движение на нашу батарею армаду танковых колонн, никакой надежды уцелеть. До открытия огня оставалось несколько минут. Мой напарник говорит : «Коля, как обидно погибать, ведь останется нетронутым «НЗ», давай его съедим».
К счастью, помогла авиация, мы сумели отбиться и уцелеть. Ну, а что касается упомянутого солдата, учитывая некоторую предвзятость вашего комиссара, он наверняка был отправлен в штрафной батальон.
Услышанные слова дяди шокировали меня. Я уже был школьником, постоянно находился среди военных моряков – подводников и знал что такое штрафбат. Что я наделал !! Из-за своей зрительной памяти неосознанно поломал судьбу неизвестного солдата. Ведь соседская девочка не узнала его. С каждым очередным прожитом годом это чувство вины и раскаяния нарастало и не уходило. Вот почему хорошая зрительная память в военном детстве стала моим проклятием.
Вагон – ресторан заканчивал работу, посетители разошлись. Мы с Сергеем Ивановичем ехали в разных вагонах, я проводил журналиста до его купе, пожелал удачи, обменялись телефонами. Утром подъезжали к столице Заполярья. Миновали Колу, южный берег Кольского залива, а вот и Халдеев мыс. Обычно из окна вагона сразу открывалась верхняя часть нашего дома с флюгером на крыше. Дом долго стоял в одиночестве, постепенно разрушаясь, наконец, снесли и его.
Всё проходит, остаётся только память
Свидетельство о публикации №216110300039
в лагерях и на аккупированных территориях. Снимите с себя этот крест, тем более
Вы были ребёнком.
Галина Поливанова 12.04.2022 19:51 Заявить о нарушении