Царская перина

 

            Антипыч – выездной кочующий пасечник-одиночка.
Который год огромная – не по росту хозяина, роскошная двуспальная перина выручала его холодными весенними и осенними ночами. Ведь как раньше без нее обходился? Стыд сказать, грех утаить, в войлочном вонючем кармане.
Сам сшил, спал скрючившись, называл спальным мешком.
Тьфу, прости Господи!
            Зато теперь… Досталась же ему перина случайно и – даром. Тут такое дело. Пришла в райцентр от «Красного креста» «Газель» с поддержанными вещами. Время еще то было: и безработных, и малоимущих, и страждущих хватало.
Приходи – выбирай. Примеряй – забирай. Благое дело – помочь. Политическая партия и подсуетилась в преддверии выборов.
            Народ пошел. Вначале по одному. Робко. Потом повалил. Вещи убывали. Коробки пустели. Хорошие коробки с эмблемой «Красного креста» и логотипом партии. В хозяйстве пригодятся. Их впридачу давали, потому как загромождали помещение местного отделения.
            Оставалась нетронутой лишь перина. Поначалу стояла свернутой в рулон. Потом развернули, и она заняла целый угол. Ясное дело, ни в одну коробку не вошла бы.
Ее предлагали. Навязывали. Посмотрят сельчане, помнут. Языками поцокают, и – стороной. Даже бомжи отказывались. То ли оттого, что подарок для них, действительно, царский? Да и где такую роскошь стелить?
А она, как новая, в чистом чехле, с наперником, ясное дело, но – бэушная. Поди узнай кто на ней спал? Кто кувыркался? Может кто и Богу душу отдал…
            И вот однажды, будем считать, что по ошибке, а может случайно, с любопытством заглянул в пункт раздачи Антипыч. Далеко не бомж. Начали сватать перину ему.
– Да тебе, с твоим запущенным хондрозом, артрозом, радикулитом – самый раз. Бабке облегчение. Экономия на лекарствах. Бери – не пожалеешь!
– Так большая, – заерепенился будущий хозяин, – двуспальная, а я – один.
– Ну, извини, приложения к перине у нас нет. А что большая, так вдвое сложишь, когда один спишь. Еще мягче будет.
– А еслив ночи холодные!?
– На одной половинке спишь, а другой укрываешься. Бери!
– А не задохнусь? Уж больно мягко стелете…
Ну как этому сморчку ответить? Не рады, что и предложили.
            Наконец решился. По физиономии видно было, приглянулась она ему. Предовольный упер. Еле в нутро «Нивы» впихнул. Вернулся за коробками: на крыше в багажник вошло штук пять. Напоследок убедительно просил: «Никому ни слова! Особенно бабке!»
«По рукам! Молчим! Не помним, кто и взял. Да и была ли она?» – так железно его заверили.
            А в домике на колесах топчан широкий. Спится теперь Антипычу вольготно. Теплая ночь – он перину вдвое. Холодная – половинкой укрывается. Райская постель, но – одинокая.
Прижилась она у него. И не год, не два служила верой-правдой.
Не наше дело, где Антипыч ее зимой хранил. Летом обихаживал. В солнечные жаркие дни вытаскивал. Сушил-проветривал. Подпушивал. С боку на бок перевертывал. Ухаживал как за женщиной.
            Выручала его перина, пока однажды оказия не случилась.
Гостеванил у него на пасеке залетный дружбан. И почитай всю неделю гулеванили они. До пчел ли… Хорошо хоть взяток подошел. Пчелки – работали, а они отдыхали. Пили самогон да медовуху. Закусывали чем придется. А напоследок, когда и эти харчи кончились, занюхивали рукавом рубахи. Каждый своим.
Пиком гулевания стал аттракцион, который устроил дружбан.
- А хошь, - заявил он,- я мимо ульев голышом пройду, и ни одна пчела меня не тронет!?
- Проходи! Разрешаю!- потешался Антипыч.
 И ведь прошел. И ни одна не цапнула. Чудеса!
- А хошь, я на четвереньках, и в каждый леток дыхну?
- Ну это высший обнаглеж. Никак ты совсем страх- бдительность потерял.
- А на спор!
- По рукам!
Антипыч шел следом. Приседал от налетевших пчел. Сопел.
              Дружбан же, словно собачонка, трусил, как заговоренный. Дул в каждый леток трехдневным перегаром. И – ничего!
Проспорил Антипыч, припрятанную на экстренный случай бутылку.Тут же ее и раздавили.
А ночью, видимо, нервное напряжение сказалось.
Кто опруданился? Поди теперь разберись. Только перина потеряла свой товарный вид.                Хватился Антипыч, когда приятеля след простыл, а вонь, как напоминание – осталась.
              Ахал-охал. Серчал-ворчал. Всплакнул даже. Решил распотрошить. Перо высушить, а наперник с чехлом выстирать. Делов-то, если взяться…
Подмоченное перо в ведро. Остальное… Его оказалось так много, что все крышки ульев, а они у него пологие, устлал пером и прилетными досками придавил. Наперник с чехлом вскоре уже на кольях сушился.
              Солнышко в зените. Припекает. Ветерок-озорник перо на крышках подвевал да подпушивал. Антипыч повеселел.
Час-другой и складывай, расправляй, зашивай…
Но сморила пасечника усталость. Добрел он до будки, и не заметил как уснул на голом топчане, свернувшись калачиком.
              И приснился Антипычу сон. Будто в июле-то месяце снег хлопьями повалил, и окрест белым-бело стало. И холодом потянуло: зима не иначе возвернулась.
«Не бывает такого!» – отмахнулся во сне он. Повернулся, да неудачно, и с топчана на пол. Заохал. Глаза протер. В будке темно. Ветер дверью хлопает. Выглянул. Небо мрачное, в тучах. И кругом, действительно, бело.
Выскочил. Ничего понять не может. Ветер завывает. Наперник с чехлом трепещутся на кольях, как рваные паруса.
               Прилетные доски пропеллерами в воздухе крутятся. А со стороны холма сплошной стеной светопреставление накатывается. Только успел нырнуть в будку и дверь захлопнуть, как град застучал по крыше. Да что застучал! Пробить ее готов был.
Такого градобоя на его памяти еще не было. Трава, деревья, крышки ульев вмиг побелели.
               Вскоре выглянуло застенчиво-виновато солнышко. Градины растаяли, а пух-перо от перины, что разнесло по логу, и на ветвях развесило, уж не собрать.
«Была перина – и нет ее. Как пришла, так и ушла». – прошептал Антипыч.
И вспомнился ему сон. Дрема сморила. Лукавый попутал. Эх, сразу бы проснуться, а лучше и не спать… Но, как говорится, посильна беда со смехом, невмочь беда со слезами. Теперь собери. Никаких граблей не хватит. Да и стоит ли?
                А тут другая беда наворачивалась. Браконьеры раньше времени охоту на дичь устроили. Знать бы, что это в один узел завяжется.
Над пасекой к ближнему пруду каждый вечер пролетали чирки да кряквы. Стайками. С интервалом в час-полтора.
                Антипыч еще до перинной драмы приметил. Как бывалый охотник ждал своего часа. Ружьишко было. Приятельское. От медведя. Прошлой осенью захаживал. Попугивал сластену.
                Вспомнились Антипычу года молодые-озорные. Добычливым охотником слыл. Сколько лис, зайцев взял, сосчитать бы. И на бобров хаживал, по лицензиям. А про дичь не так петь надо бы…
И нашло на него словно затмение. Потеря-то какая! Про браконьеров не слыхивал, видно до этого пруда у них руки не дошли.
                А тут свежее перо летает. Худо-бедно хоть на тощий тюфячок настрелять можно. С такой шальной мыслью он и засел в скрадок.
С первым же дуплетом его и застукали. Еще перо кружилось в вечернем полумраке, еще подстреленный чирок, кувыркаясь, падал в траву, а охотовед с помощником уже экспроприировали дымящееся ружье, как вещественное доказательство.
Не зря ведь говорят, что беда беду кличет.
Не отвертишься.
                Можно теперь на него всех браконьеров вешать. Поди докажи, что непричастен. Вещьдоки налицо: ружье, скрадок, чирок… А пух-перо по всему логу? «Да ты не иначе как стаю гусей нараспыл пустил?» – заметил охотовед.
Антипыч в объяснения. «Принимаем, но в письменном виде,» – остудили его пыл блюстители пернатого порядка. Тут же на месте протокол составили. И о какой-то перине странную историю услышали. Ушла, мол, перина.
               Обнаружили и замоченное перо в ведре. Пришлось в подробности вдаваться. Грязное белье ворошить. О другане – ни слова, чтоб групповуху не пришили.
               В улетевшую перину охотовед не поверил. А перо из ведра взяли на экспертизу. Та подтвердила – перо гусиное. Дело приняло серьезный оборот. Материалы передали в суд.
               Антипычу нары сниться стали. Алиби-то нет. Хотя… И пошел он на поклон к представителям партии, у которых когда-то перину взял.
               Там, на полном серьезе, напомнили ему об уговоре, что мы, мол, ничего не видели, не слышали, не знаем. Да и вообще никакой перины у них никогда и не было. Не партийное это дело. У нас очередные выборы на носу. Одним словом, завели Антипыча.
               Аж затрясло беднягу.
«Какой уговор! Какие выборы! – возопил он, – На вас вся надежа! Или за одного чирка ответ держать, или за стаю гусей, которую мне шьют! Разницу видите!?»