Приворожила

Августовским вечером я присел на скамье во дворе под черемухой.
Сиденье оказалось вполне  вместительным, и двум пожилым селянам, обосновавшимся там раньше, я не помешал. Они на новичка особого внимания не обратили, и продолжили  беседу.

- Красавица невиданная, что ни говори. – Сказал смуглый улыбчивый дед. -  Хоть с какой стороны погляди.
- Это точно. – Второй – не старый еще - толстый, с удивленно приподнятой бровью, поддержал. – Таких больше нету. Я  давно заметил. Уедешь куда - по дому скучаешь. А вспоминается только она. Как приворожила. 
Вроде не дурачок молодой, пожил уже. А все как студент. Хе-хе. 
Он мечтательно потянулся и аккуратно кашлянул в кулак.

Я заинтересовался. 
Да, видно,  развесил уши так, что стало заметно. И, уж не знаю,
ради моего любопытства, или нет, но разговор оживился.  Стали они в топку  интереса дровишек накидывать.

- Кум недавно приезжал. Погуляли мы. –  Смуглый ухмыльнулся. – Так он, по-пьяни всю рубашку мне соплями измазал. К вам, - говорит, – перееду. Такой красавицы не видал никогда. И, ну, свою бабу костерить: «А с тобой, – кричит, – разведусь, вот только мне помешай!»
- И что? – Спросил толстый.
- Та-а-а, ничего. Кума  ему утром мозги вправила: «Красоту, - говорит, - я тебе завтра такую  на картошке обеспечу! Там, почитай гектар красотишы-то!
Мужики заулыбались.

- Да… милая. – Толстый почесал свою удивленную бровь, что-то припоминая. - А слыхал, что ее хотели этому отдать, как его? Ну? – Помахал он рукой, прося поддержки. - Начальнику-то лесхоза? – Вспомнил, наконец, о чем хотел сказать. -  Иванову! Будь он не ладен. Так, говорят, только прослышал, что ему счастье достанется - важничать стал. Жених!

Смуглый старик  прикурил сигаретку и ответил:
- Тю-ю. Все они важничать мастера. Начальство!
На нее года три  назад москвич один - богатый дюже -  глаз положил. Мы уж думали, уведет. Глава поселковый, аж до губернатора пыль поднял: «Как так? – Кричит. – Приезжие варяги теперь вообще ничего святого не признают?!»
Повезло. Отбили.

- Так точно. – Крякнул толстый. - Невесело было бы.
Как не крути, а все к ней сводится.  Хотя, иной раз, нрав такой  крутой покажет, что только держись. Скольких погубила? Шутка ли?
- А как вы хотели? – Ехидно заулыбался смуглый. – В горах, поди, рождена. Это вам не Ванька с бугра!

А вот, история глупая была, как мотоциклист погиб, в прошлом году? – Снова оживился толстый. – Тож из-за нее, получается.
- Кажись, что-то слыхал. Припомни.
 
- Да, - удивленная бровь толстяка заметалась от восторга, -  там было дело!
Проезжий один -  влюбился просто.«Дайте мне, - говорит, - хоть сфотографироваться с ней.  Вдруг, больше не увижу никогда».
Упросил, чтоб сняли. Приготовился.  Да, на ту беду, Вовка-камазист – пьяный - домой ехал. Ну, и сшиб недотепу. Там долго забор сломанный  стоял.
Сфоткался, получается,  на вечную память… . Байкер, блин.

- А она? – Хитро косит глазом на меня смуглый.
- А ей чего сделается! Только краше становится с каждым днем. – Блестит глазками толстый. – Зимой как в белое ее оденет, так глаз не отведешь - невеста.
- Сама чистота.
- А то!
- Раньше, говорят, лучше смотрелась - полнее. Было за что взглядом уцепиться.
- Да уже несколько десятилетий, как схуднула. – Толстяк сокрушенно  закачал головой и постучал кулаком по коленке. – Экология! Она кого хош сгубит.

Тут я не вынес пытки неизвестностью.
- Простите, - говорю, - мое любопытство, но, речь о ком?

Мужики обернулись.
Посмотрели на меня притворно удивленно, мол: «Эт-то что еще за диво тут выискалось?» Но потом, смуглый, очень важно кивнул куда-то  за дома: «А это мы про речку нашу – Белую – говорим. Она тут, у нас, всему голова».