Домофон Петра Максимыча. Глава III

   III

Домом для меня являлась съёмная комната в одном из многоквартирных домов. Занежская улица.
Хозяйкой была аристократичная женщина лет шестидесяти, с морщинистой кожей. Брови над её прищуренными глазами всегда образовывали домик, а приоткрытый, стянутый в полуулыбке рот делал её удивительно добродушной на вид. Звали ее Агнесса Константиновна. Она неизменно носила на голове белый хлопковый чепчик.
Познакомились мы с ней три года назад, когда я, будучи ещё первокурсником, зашёл к своему одногруппнику за кастрюлей. Агнесса Константиновна сидела на табурете и  отчитывала незадачливого Витьку. У него из-под подушки вывалилась пачка сигарет.

—А вы, вы знали, что Виктор курит?!,- обратилась она ко мне с порога. Видно, она подозревала сына в глобальной конспирации.
—Знал. Как тут не закурить, с одной кастрюлей на весь этаж,— желая хоть как-то защитить друга, я, однако, не придумал ничего более адекватного.
—Милый мой, — отозвалась Агнесса Константиновна заговорщицким тоном — если бы вы мне помогли сохранить здоровье сына, я бы вас осыпала кастрюлями с головы до ног!

Её эмоциональная щедрость удивила меня. Я потерялся ещё больше. Нужно было что-то говорить.

—Одними кастрюлями сыт не будешь. Вы бы поговорили с нашей кухаркой, совсем от рук отбилась. Студенты недоедают,— я все ещё хотел оправдать Витька, оттого генерировал в голове чушь за чушью.
Однако эффект был достигнут. Мать моего соседа всплеснула руками, выпучила глаза и попросила поподробнее рассказать обо всех ужасах жизни в общежитии.
Я продолжил рыть нам с Витей братскую могилу. Только теперь не саперской лопаткой, а ковшом бульдозера. Импровизировал я плохо и рьяно.

—Вы знаете, нас просят об этом не говорить, ну как просят…

Я выразительно посмотрел на ссадину на своей руке, как бы намекая, что просьба выражается избиением. На самом деле ссадину я набил, грохнувшись вусмерть пьяный с ракушечного гаража Вити.

—В общем, на территории жесточайший контроль, – продолжал я,– выходить из общежития можно не более трёх раз в неделю, если не в институт.
Иной консьерж отберёт мобильник, иной просто зачмырит.

Агнесса Константиновна разинула рот шире возможного. Ее лицо здорово смотрелось бы на известном полотне Мунка. Это придало мне уверенности, а моему вранью - абсурда.

—Работающих розеток - две на этаж: одна у дежурного, одна в туалете.

В этот момент мне в глаза бросился закипающий чайник на столе и мигающий индикатором заряда планшет в другом конце комнаты. Я запнулся.

—Две на этаж… В соседнем корпусе.
Ну, а главное — это отсутствие лифта.
Я услышал звонкий шлепок Витиной ладони о лицо. Сквозь пальцы он едва слышно произнес: “Придурок. Мы сюда все втроем на лифте поднялись”. Оказывается, Витя с мамой приметили меня еще при входе, когда я возвращался из столовой и пытался стереть с рубашки добротную кляксу клюквенного соуса, приправляя процесс отборными матюками.

Лицо Агнессы Константиновны пришло в норму, она опустила руки и укоризненно произнесла:
—Молодой человек. Во-первых, вы не представились.
Ты,– думаю,– тоже. С порога начала зубы заговаривать, а ведь я даже не знаю, кто ты и каковы твои намерения. Может, ты не мать Витька. Может, у тебя тротил в авоське завернут. Ладно.
—Николай Иваныч,– говорю.
—Во-вторых, Коляша, врать грешно. Врать матери своего товарища, пытаться его “отмазать” - смертельно грешно. Врать так бездарно, как вы…

Она не договорила и махнула рукой. Придумать что-то страшнее “смертельно грешно” ей не удалось.

Я пошёл в контрнаступление. Сейчас я ей покажу Коляшу.

—Простите, как вас?..
—Агнесса Константиновна.
—Приятно. Агнесса Константиновна, раз вы не любите ложь, давайте на чистоту. Вашему лбу скоро двадцать один год (Витя перепоступал). Он обладает сибирским здоровьем (Витя из Нового Уренгоя). Ваш бывший муж (родители Вити были в разводе) курил с третьего класса, меж тем и сегодня, в свои 65, прекрасно себя чувствует. Якобы даже женится и не оставляет попыток продолжить род Сидоркиных. Виктор же курит всего вторую неделю (и тут я приврал, раз в пятьдесят), на мой взгляд, его выбор надо уважать. Он взрослый состоятельный юноша, весь в отца. Кроме того, хочу засвидетельствовать, что Виктор Сидоркин не допускал разврата на территории общежития, силой изымая у блудников средства контрацепции и выпроваживая распутных девиц из здания!

Витя окончательно пожалел, что я приперся.
Агнесса Константиновна охнула, оглядела комнату:
—Значит, тут где-то и гондоны запрятаны!..