Опьянённый весной

        – Договоримся так, – сказал  Зурафович, – я пойду впереди трактора, а ты за дизельной станцией иди. Да посматривай, не зевай, что-то может отвалиться и придётся из-за какой-то мелочи возвращаться.  Знаю я вас, молодых, вечно витаете в облаках, а здесь дело серьёзное, сам должен понимать, не маленький – дизельную перевозим. А что такое дизельная станция? Молчишь? Тогда я сам скажу: дизельная – это для нас всё. Это свет в жилых балках, в шахтах, за счёт её работают насосы, откачивающие воду из выработок. Что получается? У нас вся жизнь и работа из-за неё может остановиться. Тьфу, нечистая сила, придёт же такое на ум. Я хоть и старше, но глаз у меня орлиный, в момент среагирую, если что, а вот вам, молодым, ещё надо у нас, стариков, учиться.

        Борис слушает Зурафовича, улыбается и думает: "Глаз у тебя, не знаю какой, а вот нос уж точно орлиный". Хотя по поводу глаз его легенды ходили, что он однажды чуть не 30 патронов спалил на маленького нырка. Ему махнуть бы на того рукой, ан нет, заело, что народ, его подчинённые, смотрят, ну и давай он палить. Восточная кровь, сами понимаете, какая она - кипяток. Борис не помнил, застрелил ли он эту крохотульку или всё-таки одумался, но это не так важно, главное – был такой факт, и он остался в памяти людской.

        – Как скажешь, – ответил Борис, а сам подумал, что незавидная у него роль, если  действительно что-то отвалится, то надо бежать быстро, чтобы обогнать трактор и кричать об этом идущему впереди  Зурафовичу.
        Зурафович, мужчина лет пятидесяти с гаком, смуглый, среднего роста, с крючковатым носом, который, как говорят, к бабке не ходи, выдавал в нём сына гор, был начальником участка, а Борис – сошка маленькая, всего лишь геолог.

        Была весна – замечательное время года, особенно здесь, на Крайнем Севере. Снег уже сошёл, но почва была сильно пропитана влагой. Стояла тишина, спокойствие в природе, ни малейшего дуновения ветерка. Ласково светило солнышко, по которому за зиму истосковалось всё живое, да пели птицы. Они играли в этой идиллии немаловажную роль, являясь неотъемлемой частью весны, её музыкальной составляющей. Конечно, это были не соловьиные трели, но их нежное «пиу-пиу» для людей, переживших полярную зиму, было верхом блаженства. Но это поймёт лишь тот, кто жил и работал здесь летом и зимой.
        – Ну, что, Николай, поехали, время не ждет.
        – Мне то что, как скажете, трактор у меня давно готов, – ответил тракторист.

        Трактор трогается с места. Горняцкая дизельная станция смонтирована в деревянном здании, которое закреплено на мощных санях из труб большого диаметра. По габаритам это здание почти не отличается от тепляка бурового агрегата: те же стены, почти тот же  размер.

        Перевозка осуществлялась по старой дороге, наезженной здесь за многие годы, риска испортить тундру и нарваться на штраф не было никакого. Какой была местность? Да ничего особенного: заросли невысокого ивняка прослеживались только в основании борта долины, а так, куда ни взгляни - голая тундра.
        Всё шло нормально, Зурафович шёл первым, трактор и дизельная станция за ним, а Борис топал позади всех. Вот только оделся он тепло, а скинуть с себя верхнюю одежду не было уже возможности. Но, вспомнив, что пар костей не ломит, он шёл, поглядывая по сторонам, подставляя лицо солнечным лучам.

        Перевозили они дизельную станцию с горной линии, которая была в самых низовьях реки  Лямчина, почти от самого Баренцева моря. Дотащить её необходимо до места бурения скважины, намеченной с целью поиска коренных источников алмазов. Расстояние перевозки составляло около четырёх километров.
        Когда проехали половину пути, то слева из ивняка вылетела стая куропаток. Трепеща крыльями, планируя, они сделали полукруг и сели за сопкой.
        Провожая взглядом куропаток, Борис отметил про себя, что хоть и наступила весна, но птица ещё не перелиняла полностью, белого у неё в оперении было гораздо больше, чем тёмного.

        Взглянув на дизельную, он увидел, что сани начинают одним боком приподниматься.  Борис тут же метнулся вперёд. Дизельная заваливалась на левый бок всё больше и больше. Сани нагребли правой стороной столько дерна, что он не разрезался полозом, а тащился весь впереди, загребая очередные порции пластов с травой.
        Борис уже был впереди трактора, махал руками трактористу, но тот словно ослеп. Очевидно, глядя на начальника, шедшего впереди, на геолога он не обращал никакого внимания. Но было поздно, дизельная, постояв на левом полозе под углом 45 градусов, словно думая, куда ей завалиться, всей своей массой рухнула на бок. Борис был в шоке.

        Долго описывать охи и ахи, я думаю, не стоит. А они были. Что там скрывать, в работе всякое бывает. Но Борис, помня начало их поездки и все нравоучения зоркого как сокол Зурафовича, не мог промолчать, так как случись это по его вине, тот бы с него десять шкур содрал. То, что это произошло явно по недосмотру начальника – несомненно, но как он  мог  проморгать такое, непонятно.

        По молчанию Зурафовича было ясно, что свою вину он сознаёт, иначе грянул бы гром среди ясного неба, а тут молчит мужик, только ходит вокруг дизельной и головой качает да затылок почёсывает.   
        – Зурафович, я не понял, что это ты помалкиваешь? Сам говорил, что ты зоркий, что мы, молодёжь, никуда не годные, как ты мог проглядеть такое? Сани ведь не сразу зацепили так много дёрна, ты  в это время куда смотрел? 
        И вот Зурафович, чувствуя, что виноват, что это и до начальства может дойти, вынужден был из мужика, который до этого лишь давил на всех своим авторитетом, превратиться вдруг в нормального человека. Помолчав, собираясь с мыслями, он выдал Борису такое, что тот никак не ожидал услышать это от него.

        – Ты не поверишь, из-за чего всё получилось, только не смейся.  Вот шёл я впереди трактора, то на дизельную оглянусь, то по сторонам посмотрю. Так на душе у меня хорошо стало от всего увиденного. Передать это словами невозможно.  Весна - это такое замечательное время года! Пережили мы зиму, а ты сам знаешь, Борис, не просто было в работе за этот период, но всё позади. Я впервые за время, сколько с тобой вместе работаем, так откровенно говорю. Но скажу, как есть. От радости, которая мне переполняла душу, смотря на солнце, оживающую после зимы тундру, на птиц, я запел: «Как прекрасен это мир!» Да, да, я пел, а вот за дизельной станцией не досмотрел, это полностью моя вина.

        Борис слушал и не верил своим ушам. От Зурафовича он никак не ожидал такой сентиментальности, убедившись ещё раз, что душа другого человека – потёмки. Ему почему-то сразу вспомнились смешные рассказики, вернее зарисовки юмориста Задорнова, когда он читал объяснительные не совсем грамотных людей, совершивших какое-то правонарушение и попавших в милицию или просто провинившихся на работе. Да, там было над чем посмеяться, так как причины, почему они это совершили, были невероятно смешными.

        И вот, в свете всего того, что произошло в это весеннее утро, на миг представим, что Зурафовичу пришлось бы писать объяснительную записку, как такое могло произойти. А это обычная вещь, он и сам так поступал, когда рабочие совершали прогулы или ещё что-то непотребное. Основной причиной, по которой произошла авария, вы только вдумайтесь – была бы весна.  Уверен, что такого в истории человечества ещё не было.

        Представим также, не дай Бог, конечно, что всё бы дошло до суда, то в каком бы положении оказались присяжные и судьи, вынося вердикт мужику за то, что он был опьянён, нет, нет, не подумайте плохого, не алкоголем, а весной и поэтому допустил эту оплошность. И если бы в зале суда находились истинные стражи закона, а я таких встречал, то они бы, уверен, вынесли Зурафовичу оправдательный приговор и сняли бы с его трудовых рабочих рук наручники прямо в зале суда. А у некоторых женщин, находящихся в зале, и среди присяжных от умиления из глаз выступили бы слёзы.

        Что было с дизельной станцией? Да всё нормально, обошлось. Подняли её, довезли до места, детально проверили. Включили, и она, милая, заработала, как часы. Что ни говори, а умели раньше делать технику, не то, что в настоящее время. Не сомневайтесь даже ни на грамм, всё, что здесь написано - правда, могу поклясться.

        После этого случая Борис ни разу не слышал от Зурафовича таких откровений, тот опять превратился в начальника, для которого главное было погонные метры проходки и кубы. Возможно, потому что наступило лето, а красавица-весна ушла в другие широты и вернётся в эти суровые края только через год. А вот кого она в следующий раз околдует и опьянит – никому не ведомо.

13.11.2015