Филька

     Утро было тёплым, солнечным.  Дождливые дни второй половины августа, похоже, взяли передышку. Позавтракав, все разбрелись по своим делам. Бабушка, благодаря  Бога за хороший день, спустилась к речке постирать дорожки и коврики. Дедушка помог ей снести всё это вниз и остался, чтобы вычерпать  из лодок воду, скопившуюся в результате дождей. Павлик с Алёнкой обули сапожки и тоже вышли из дома. Они походили по  сырой траве и  заглянули в теплицу, где дозревали последние огурцы. Сорвав по одному пупырчатому зеленцу, уселись на крыльце и дружно захрустели.
-  Скоро домой поедем, - вздохнув, сказал Павлик.
-  А тебе не хочется  уезжать? – заглядывая брату в глаза, спросила Алёнка.
-  Домой хочется, а в город – нет.
- Вот и мне не хочется. Только по маме с папой соскучилась.  А так бы жила и жила здесь. Да и бабушке с дедушкой будет без нас  скучно. Ведь ты – дедушкин хвостик, а я – бабушкина морока.
- И что бы ты делала  здесь зимой?
- А что другие делают? Ведь не лежат же они целыми днями на русской печке!
- Ага, на охоту с дедушкой ходила бы, - лукаво взглянул на сестрёнку Павлик, - рыбу ловила на старице, с бабушкой носки вязала и еду готовила в русской печке.
   Алёнка живо представила, как она идёт с ружьём по лесу, высматривая неизвестно кого. Рядом бежит охотничий пёс  Север.  Ноги вместе с лыжами тонут в глубоком снегу.  Да ещё тяжёлое ружьё, перекинутое через плечико, то и дело соскальзывает  с  него и буровит сугробы, наметённые ветрами. Нет, это всё-таки мущинское дело, нелёгкое  оно. А вот с бабушкой ей было бы интереснее, у неё многому можно научиться.
- Павлуш, а вот ты зря смеёшься. Я бы всем навязала носок.
- Правильно  говорить носков, а  не носок.
- Ну, хорошо, носков. У нас есть и старые носки, и новые, а у Севера  вообще никаких  нет. Думаешь, у него зимой ноги… ой, лапы… не мёрзнут, да? И соседскому коту Кузе тоже связала бы, хоть он и вредный. Может, когда у него появятся носки, он подобреет, как почтальон Печкин, и не будет царапаться.
- Ну, ты у нас прямо, как мать Тереза.
- Не ругайся.
- А разве я ругаюсь?
- Конечно. Вон, сосед дядя Витя, когда ругает свою козу Машку, говорит: ну, зараза… растуды… твою…  мать… Терезу.
- Значит, он не знает, кто такая мать Тереза. Это женщина была такая, которая всех защищала и всем помогала.
- Понятно. Значит, дядя Витя в школе плохо учился.
   Север в это время лежал у своей конуры, положив голову на передние лапы, и молча наблюдал за всем, что происходит.  Морда у него была такой умильной, что казалось: вся его жизнь состояла из одних приятностей. Пёс  ждал, когда дети подойдут к нему.  Он радовался, если  они играли с ним, и старался положить передние лапы на чьи-нибудь плечи. Алёнка от первого же такого «дружеского» объятия  упала навзничь. Стоя на задних лапах, пёс  оказался  намного выше её и придавил своей тяжестью.  С тех пор она подходила к собаке только с Павликом или с дедушкой.   Север смотрел на детей и не замечал, что вредные сороки расселись на крыше сарая, выбирая момент, когда можно будет подобраться к собачьей миске. Они постоянно помогали  собаке доедать пищу. Мало того, что надоедали ей, заставляя бесконечно лаять, но ещё и клевали то, что росло на грядках, и даже умудрялись залетать в открытые теплицы.  Но надо отдать должное псу. Он ревниво оберегал свою посуду: то перевернёт миску вверх дном, то затащит её в конуру или под сарай. Только сороки часто оказывались  проворнее. Вот и сейчас Север зазевался.  Хитрые бестии уже слетелись к миске и начали клевать остатки каши. Алёнка заметила это и побежала к будке, хлопая ладошками, как бабушка:
- Кыш, бессовестные!
   Нахальные сороки, отлетев совсем недалеко, уселись на электрических столбах и снова стали выжидать удобный момент. И тут  Алёнка заметила  у дровяника ещё одну птицу. Та  сидела на рыболовной сетке, которая сползла с вешала. Дедушка приготовил её для починки. Алёнка подошла ближе. Птица не пошевелилась. Похоже,  и не думала улетать. 
   Девочка присела и стала разглядывать птицу.   Такая пёстренькая!  Нет, это не сорока и не ворона. А голова – то какая большая!  Клюв крючком.  И крылья  с хвостом не острые, а какие-то закруглённые.  Интересно, кто их подрезал?  Но больше всего Алёнку поразили глаза. Они были оранжевые!  От взгляда этих глаз девочке стало неприятно. Она не могла объяснить, почему. Где-то она уже видела эту птицу. Вот только как её зовут?
     Алёнка позвала брата, и тот сразу сказал:
- Это же маленький филин. Только вот почему  он не улетает?
    Павлик, а за ним и Алёнка  сделали пару шагов  по направлению к филину, но тот  неожиданно встрепенулся, пытаясь взлететь и наброситься на детей.  По тому, как следом  за птицей потянулась сетка, дети поняли,  что филинёнок запутался в ней. Надо звать на помощь дедушку! А Илья Степанович  и сам уже шёл к ним.
- Вот вы где! Мы с бабушкой вас потеряли.
- Дедушка, надо спасать птичку! –  Алёнка потянула его  за руку. – Она попала в плен, в твою сетку. Ей, наверное, больно!
- Сейчас посмотрим.
   Но филин и дедушке не давал приблизиться  к себе, норовя клюнуть в руку.   Алёнка  вдруг сорвалась с места и убежала.  Дед и внук молча переглянулись: что это с ней? Но через минутку девочка вернулась, держа в руках толстые зимние рукавицы, которые протянула дедушке.
- Ах, какая у меня догадливая внучка! Молодец, Алёнушка!
Надев рукавицы, Илья Степанович смело подошёл к филину, взял его в руки:
- Ну, тише-тише,   Филька…  никто тебя не обидит.  Всё понятно с тобой. Сидел на коньке крыши, охотился. Мышку, наверно, увидел и бросился вниз, забыв про опасность. Маленький ещё, глупый. Сейчас поможем тебе, и опять полетишь по своим делам.
   Так, разговаривая с пострадавшим, дед постепенно, очень осторожно, снимал сетку с его лапок, которые были истёрты до крови. Видимо, птица долго билась в сетке, пытаясь освободиться. Дети   стояли рядом.  Павлик  переживал за пленника  молча,  как настоящий мужчина. Зато Алёнка охала и ахала, всплёскивая руками. Её глаза повлажнели.
- Как же ему больно! Потерпи, Филечка,  потерпи, миленький! Дедушка тебе не сделает плохо, он добрый. Ну, вот увидишь, всё будет хорошо…
   А филин уже не трепыхался, поняв, видимо, что его действительно спасают. Наконец Илья Степанович отбросил сетку в сторону  и разжал руки:
- Вот и всё, Филька, ты свободен.  Лети и больше не попадайся  в такие ловушки. 
   Птица расправила крылья и полетела в сторону речки. Дети, выбежав на угор, наблюдали, как филин перелетел на другой берег и скрылся за деревьями.
- Всё, полетел раны залечивать, - сочувственно произнёс  Павлик.
- Да, улетел… и  не попрощался…  и спасибо не сказал, - вздохнула Алёнка.
- Смешная ты, - ласково посмотрел брат на сестру. - Разве это главное?
- Да это я так, - снова вздохнула девочка. -  Пусть быстрее вылечивается и становится взрослым. Как ты думаешь, он ещё прилетит? Надо сказать дедушке, чтобы он больше не развешивал здесь сетки.
- Пойдём  пить чай с конфетами, сластёна, -  и Павлик протянул сестре руку, добавив, - он обязательно прилетит, наш Филька. Птицы тоже помнят добро.
И повеселевшая Алёнка вприпрыжку побежала за братом.