Афганец

Его звали Иван Мощенко, хотя все называли Ваня. Это мягкое русское имя необыкновенно шло ему. Он напоминал огромного плюшевого мишку и редкий человек, глядя на него, удерживался от добродушной улыбки. Я познакомился с ним во время выборов в Верховную Раду Украины.
- Чёрный пиар, - сразу предупредил нас кандидат-кормилец, - газетная грязь - это всё не у нас.
- Что Вы имеете в виду? - поинтересовался я, всё же мне требовалось обеспечить нужный результат.
- Газеты, телевидение, листовки это не для меня, - отмахнулся он, - нужно что-то оригинальное, не избитое.
Я работал приглашённым «пиарщиком», а Ваня как местный житель – водителем. Кандидат был представителем «братвы», но очень хотел выглядеть ангелом без крыльев.
- Значит, будем делать упор на культуру! - предложил я.
- Замётано! - обрадовался кандидат и высморкался пальцем.
Мы с Ваней поехали в местный драматический театр. Он являлся единственным очагом культуры в этом богом забытом областном центре.
- Жди меня в машине. - Велел я и взбежал по кривым ступенькам храма искусства.
Главного режиссёра театра, весьма талантливого человека по фамилии Орлов, я нашёл в комнате работников сцены. Они азартно играли в «подкидного дурака» и Орлов весьма неохотно вышел со мной в тёмный коридор.
- Один местный уважаемый бизнесмен, - сказал я с нарочито серьёзным видом, - желает избираться в депутаты. Кто-то из корешей подарил ему эту идею.
- Я здесь причём? - спросил нетерпеливый режиссёр, которому не терпелось вернуться к карточной игре.
- Он хочет поставить у вас спектакль и пригласить на премьеру всю элиту города. 
Мой собеседник ненадолго задумался. Он знал нашего кандидата, и слегка сомневался в его адекватности. Тот был весьма колоритен: красный пиджак, бритый затылок, ломаные уши, на шее гимнаст на якорной цепи - ну, в общем, типичный бизнесмен конца 20-го века. Звали его Тимур, фамилию я не называю по понятным причинам.
- За работу наш кандидат, - нарочито небрежно сообщил я в конце, - обещает отвалить театру сто тысяч гривен, из своего избирательного фонда.
Режиссёр хоть и носил фамилию Орлов, но звали-то его Наум Львович и быстро сообразил, что эта сумма половина годового бюджета всего театра, подумал и согласился:
- Только пьесу я выберу сам!
- Само собой! - одобрил я.
Затем вернулся к Мощенко, дремавшему за рулём модного «Форда». Машину выделил Тимур, и водитель чрезвычайно гордился блестящим чудом.
- Ну, как? - спросил он, мягко трогаясь с места.
- Будем ставить спектакль.
- Зачем?
- Так надо…
- Не понимаю я эти театры, - не мог успокоиться Ваня. - Скукотища!.. Вот армия другое дело.
Я знал его слабость каждую свободную минуту предаваться воспоминаниям о службе в Афганистане, поэтому тяжело вздохнул:
- Что же там смешного?
- А вот послушай, - ответил он и начал бесчисленный рассказ: - Перед Афганом я проходил подготовку в «учебке» узбекского Термеза. В конце моего обучения, как всегда нас посетила проверка из штаба армии. И вот появился генерал в окружении офицеров и направился к строю рядовых по дорожке, состоящей из бетонных блоков. Неожиданно генерал встал «раком» и припал ухом к земле. Через несколько секунд генерал сказал громко: «Шумит!»
Мощенко азартно крутил заграничным рулём, а я рассеянно смотрел на однообразный украинский пейзаж.
- Прибывшим с ним офицерам пришлось становиться подобным образом и слушать «шум». Все как один говорили: «Да, товарищ генерал, шум есть». Но генералу по какой-то причине было недостаточно офицерского мнения, он и солдат заставил нагнуться и послушать. Все как один становились на четвереньки и, припав ухом к земле, некоторое время вслушивались и бодро отвечали: «Да, товарищ генерал, шум есть!» Самым последним к земле припал я, но никакого шума в глубине земной не обнаружил. «Всем вам это только, кажется, и шума нет! - бодро сказал я. Офицеры батальона напряжённо замерли на несколько секунд, но ничего сделать с наглецом не успели. Слово взял генерал. Он похлопал меня по плечу и громко сказал: «Две недели отпуска плюс дорога, за нестандартное мышление!»
Пока Ваня рассказывал эту историю, мы благополучно добрались до места назначения. Текущие дела завертели нас, и мы смогли снова поговорить только в день сдачи спектакля заказчику. После нашей встречи вся труппа театра, как один человек, взялась за постановку внепланового спектакля. Главный режиссёр пообещал им хорошие премиальные, и они сотворили чудо. Спектакль назывался:
- «Тимур и его Команда!»
Текст писателя Гайдара оказался настолько актуален для дня сегодняшнего, что режиссёр лишь увеличил возраст героев, а слово «пионер» заменил на - «член команды Тимура».
- А модное ныне слово «пацаны», - радостно потирал он руки, - у Гайдара вообще на каждой странице.
Сделали шедевр менее чем за два месяца, непостижимо короткие для театра сроки. На генеральную репетицию заказчик пришёл со всей командой и доверенными лицами кандидата. От увиденного на сцене он пришёл в такой буйный восторг, что помимо обещанной суммы выкупил все билеты на следующий спектакль, и велел раздать их пенсионерам города.
- Мы должны заботиться о наших ветеранах! - пафосно сказал он, заедая благородный виски бутербродом с чёрной икрой. 
После показа был устроен пышный банкет, на который явилось множество друзей кандидата. Мы стояли в углу, как два провинившихся школьника и чувствовали себя лишними на этом празднике жизни.
- Спектакль дрянь! - он тихо поставил свой диагноз.
- Есть хорошие моменты… - уклончиво ответил я.
- Нет правды жизни! - настаивал Мощенко.
- А где она есть? - не сдавался я.
- В Афгане была, - заверил он. - Вот какой случай произошёл со мной примерно через год моей службы.
Я покорно взял у проходящего официанта пару бокалов с вином и приготовился слушать солдата:
- Служил я в охране штаба десантной бригады, и мы с проверяющим офицером Никитиным часто выезжали в части, разбросанные по огромной территорию. Как-то раз я стал свидетелем, как они подводили статистику проведения боевых операций по нашей бригаде. «Мы выяснили», - сказал капитан Никитин. - «Показатели у всех практически одинаковые, а вот у отдельного батальона, который стоит в предгорье, так просто замечательные!» «Конкретнее!» - приказал начальник штаба бригады. «Ни одного убитого за последний месяц!» - пояснил капитан, - «куча пленных «духов», которые пытались пробраться в расположение батальона, да и моджахедов с боя тоже уничтожено больше чем у других!»
Меня особо не интересовали особенности службы в Афганистане, но из врождённой вежливости я не перебивал собеседника:
- У всех присутствующих зародилось сомнение о приписках, как ни странно звучит это в боевых условиях. «Съездите туда и всё выясните на месте!» - велел начштаба. Отправились мы на проверку внезапно, под вечер. Прибыли в расположение батальона, нас чаем дежурный угощает, личный состав спит. Всё бы хорошо, да только дежурный смущённый очень какой-то, да боец телефонист что-то уж очень часто из палатки выскакивает. «Куда бы?» - заинтересовался Никитин. Решаем неожиданно проверить секреты и с вконец смущённым дежурным идём по маршруту. При подходе к ближайшему секрету чуем запах какой-то нехороший. Никитин прикладывает палец к губам, чтобы дежурный раньше времени бойца не предупредил о нашем подходе и выглядываем из-за холмика. Спиной к нам сидел снайпер со спущенными штанами, внимательно проверяет местность в оптику и справляет большую нужду.
Ваня на минуту прервал свой рассказ, съел какого-то сомнительного салата и продолжил:
- «Что это такое!» - взвился капитан. Дежурный пунцового цвета. Лишь после получаса путаных объяснений мы выяснили настоящую причину успехов батальона. Оказалось, что у них в связи с оторванностью от остальных подразделений было много случаев попытки проникновения на территорию батальона «духов», которые холодным оружием немало наших парней положили. Тогда комбат придумал выход. Перед заступлением в караул бойцы принимали слабительное, а телефонист носил им воду, бумагу туалетную и закрепительное, если уж совсем с пургеном перебарщивали. «Поэтому не спал никто, и службу несли отлично!» - одобрительно сказал Никитин, когда мы возвращались с проверки.
- Попробуй-ка тут усни... - согласился я.
Банкет закончился, и мы с некоторым облегчением оставили эту своеобразную компанию.
- Премьера назначена на ближайшее воскресенье! - сообщил напоследок Орлов.
На премьере впервые за много лет театр был забит до отказа. На афишах спектакля красовалась официальная надпись:
- «Спектакль оплачен из избирательного фонда будущего народного депутата».
В пахнущей типографской краской программке было написано:
- Квакин, лидер организованной преступной группировки - заслуженный артист Сёмушкин.
Элита города вяло реагировала на происходящее на сцене, все ждали продолжения банкета. Настоящее представление началось, когда зрители ринулись за богато накрытые столы и выпили по первой.
- Молоток! - одобрил старания режиссёра наш кандидат.
Особый восторг заказчика вызвало сообщение Орлова, сказанное с целью увеличения первоначальной суммы:
- Текст пьесы был специально заказан у деда известного российского политика Егора Тимуровича Гайдара.
- Да ты шо? - бедный кандидат едва не поперхнулся от гордости.
- Сам Аркадий Гайдар был членом Союза Писателей ещё СССР! - добивал его режиссёр. - Так что расходы большие…
- Не вопрос! - отмахнулся заказчик и распорядился выдать из личного фонда десять тысяч гривен.
В приступе восторга он решил немедленно встретиться с автором, на что мудрый главреж спокойно сказал:
- Потерпите немного, ещё успеете на встречу!.. Все там будем.
Апофеозом был не сам спектакль, а газетные рецензии на него, вышедшие на следующий день.
- Новое прочтение советской классики, - читал я Ване только что выпущенный номер с заранее проплаченным материалом. - Гениальная находка режиссёра Орлова. 
- Вот как!
- А одна вечерняя газета назвала это «...видным событием в театральной жизни страны!»
- Тьфу ты! - отреагировал он и принялся энергичнее крутить баранку.
Мы с утра выехали в соседний городок, договариваться о месте и времени встречи нашего кандидата с местными избирателями. Дорога предстояла долгая, и водитель опять принялся вспоминать армейские годы.
- После службы в штабе бригады, - сказал он, - меня перевели в разведроту. Мы регулярно выходили в глубокие рейды, разведывая местоположение моджахедов. Однажды мы столкнулись с их немногочисленной группой, и после короткого боя я поднял с земли странный предмет.
- Что это было? - оживился я.
- «Стингер». Они тогда только начали поступать к ним из Америки. «Духи» легко сбивали этим переносным зенитным комплексом наши вертолёты.
- Я слышал, что первым солдатам, нашедшим «Стингеры», давали звание Героя Советского Союза.
- Так и было, - согласился он, - только за мой «Стингер» звание получил другой…
Ваня надолго замолчал, мне даже стало как-то неудобно без его привычной болтовни.
- Что было потом? - не выдержал я.
- Дальше случился ужас! - тихо ответил он. - Мы вышли в очередной рейд. Каждый нёс три автомата «калашникова» и по цинку патронов.
- А зачем три автомата?
- Один может заклинить, другой перегреться, а третий на крайний случай…
- Круто!
- Вышли мы с вечера, все шли в кроссовках, поэтому следов не оставляли и быстро попали в заданную точку. Там должен был пройти караван из Пакистана. Нам сообщил один местный житель, что повезут оружие.
Мощенко закурил, хотя делал это крайне редко.
- Мы устроились по двум высоким берегам давно высохшей реки и принялись ждать, - сообщил он, нервно стряхивая пепел мимо встроенной пепельницы. - У нас с собой был АГС-17, поэтому за исход боя мы не волновались.
- А что это такое?
- Автоматический гранатомёт. Мощная штука!.. Когда стреляет – создаётся впечатление сплошной стены из огня и железа. Скорострельность сумасшедшая и выжить в зоне его применения нереально.
- Понятно, - кивнул я, - а в чём ужас?
- После полуночи мы действительно услышали звуки приближающегося каравана. - Ваня казалось, не слышал вопроса. - Мы подождали, когда он втянулся в ловушку, и в полной темноте ударили со всех стволов. После получаса стрельбы начался рассвет. Нам в ответ не раздалось ни одного выстрела, и командир дал команду спуститься, посмотреть на трофеи. Когда я спустился туда, меня вырвало от отвращения. Оказалось, что целое племя переселялось на новое место жительства и в караване шли только женщины, дети и дряхлые старики. От нашей стрельбы они превратились в кровавое рагу, и невозможно было понять, где части тела людей, а где домашних животных…
- Ужас! - побледнел я, представив эту картину.
- Я закричал, как сумасшедший, - тихо сказал он, - и потерял сознание… Больше в Афганистане я не воевал.
Всю оставшуюся дорогу мы молчали. Вскоре наступил день голосования, после которого наш депутат благополучно перебрался в Киев. Уехал туда и Ваня. Он стал возить нового народного избранника. Время от времени мы созванивались и по прошествии длительного времени Ваня заявился в мой город.
- Что случилось? - спросил я его, после дружеских объятий.
- Понимаешь, дружище! - ответил он. - Я поругался с нашим депутатом и сейчас сижу без копейки денег.
- А за что поругались?
- Я заранее отпросился у шефа, - кивнул Мощенко, - Нужно было к маме съездить. Тот согласился, но в последний момент потребовал, чтобы я привёз ему духи для его любовницы, которые он забыл у меня в машине.
- Вот идиот!
- Я ему так и сказал, после чего он меня и уволил.
У Вани был такой убитый вид, и я тут же спросил, чем бы мог ему помочь.
- Одолжи мне две тысячи долларов! - попросил он. - Хочу начать своё дело.
- Многовато…
- Я отдам через месяц! - заверил он.
Я покряхтел, но отказать в просьбе друга не смог. Мы утром съездили в банк, и довольный Мощенко уехал обратно. Больше я его не видел, говорили, что теперь он работает аферистом на доверии. Внешность у него для этого ремесла самая походящая.