Глава 1
- Так, Софи, довольно, веди себя прилично, слышишь? Хватит уже вертеть во все стороны головой, засматриваясь на каждое здание, возникающее на пути, это неподобающе для юной леди! Тебе стоит быть более серьезной, все-таки я тебя не в цирк сейчас веду, а в храм искусства! Перестань наконец на каждом шагу открывать рот и ворон считать!
Уже почти пятнадцать минут уставшая и немного растерявшаяся мать то и дело делала выговоры своей чрезмерно живой, любознательной и непосредственной девочке, с каждым разом все лучше понимая тщетность своих упреков. Но что поделать - Софи всегда была такой, прямо как она сама в детстве и юности...
Вздохнув и мимолетом вспомнив о том, что когда-то было в ее жизни, Мег Жири (а точнее уже Варанс, по фамилии ее покойного мужа) сильнее сжала руку дочери и ускорила шаг. Им нельзя было опоздать, ведь основной состав учениц балетной школы при Опере уже набран - для Софи сделали исключение лишь потому, что ее мать и бабушка внесли немалый вклад в искусство, особенно при реставрации театра, случившейся почти двадцать лет назад.
Наконец, спустя еще некоторое время, мать и дочь добрались до самого величественного здания. Мег уже заранее предполагала, что Софи не сможет удержаться от охватившего ее восторга, однако она не могла и представить, что та издаст самый настоящий вопль: "Господи, это же просто Рай на земле! Я такого никогда еще не видела! Здесь так красиво!"
Едва не запаниковав, женщина стремительно зажала дочери рот.
- Софи, ты что, с ума совсем сошла?! Разве можно так кричать на улице, здесь же кругом люди ходят! Ты представляешь, что о нас могут подумать? (строго) Я запрещаю тебе впредь так себя вести, слышишь? Если в Провансе это было еще более-менее позволительно, то здесь... Твое поведение просто недопустимо! Теперь я и твоя бабушка будем как следует за тобой следить, чтобы ты научилась сдерживать свои эмоции - их можно раскрывать лишь на сцене, когда исполняешь очередную партию, в особенности если она ведущая. Но не более того. И уж конечно не на улице в час, когда уже начинают зажигаться фонари. Ты меня поняла?
Тяжело вздохнув, юная будущая балеринка разочарованно посмотрела на свою мать. "Ну почему ты такая скучная зануда?" - словно говорили ее глаза. Видимо, Мег это поняла и едва не засмеялась - было время, когда она сама думала точно также про свою мать. А теперь... Все-таки действительно: в этой жизни все повторяется, меняются лишь игроки, а правила всегда остаются теми же.
Войдя наконец в холл, молясь про себя о том, чтобы озорница Софи больше ничего не натворила, Мег с радостью убедилась в том, что за время ее длительного отсутствия здесь мало что изменилось. Казалось, время совершенно не властно над этим местом, которое спустя еще сотни лет будет оставаться сказочным и чарующим с самого первого взгляда. Просто волшебным, как было всегда.
К счастью, сейчас Софи уже не кричала от восторга - у нее попросту пропал дар речи от всего увиденного. Глядя во все глаза на все, что попадалось, девочка словно начала отрешаться от обычного мира, погружаясь в свои фантазии, а ведь она всегда так любила этим заниматься...
Выждав, пока дочка вдоволь насладится красотой Оперы, Мег уже более мягким голос велела ей пройти в кабинет, где ее уже дожидалась бабушка. Действительно, постаревшая, но не потерявшая былую силу духа Антуанетта Жири сейчас спокойно сидела за столом, перечитывая и пересматривая какие-то бумаги. Когда раздался стук в дверь и на пороге появились ее дочь и внучка, женщина слегка улыбнулась.
- Вот и вы приехали... Надеюсь, дорога была хорошей. Ну, располагайтесь, мои дорогие, я пока на вас посмотрю.
Улыбнувшись в ответ на слова матери, Мег аккуратно села прямо перед ней, снимая с голову шляпку из черного бархата. Да, она все еще носила траур по мужу, хотя со дня его смерти прошел почти год.
Словно почувствовав оставшуюся скорбь дочери, Антуанетта негромко произнесла "Я еще раз соболезную тебе, милая...", после чего легонько коснулась белокурых волос Мег, а затем обратилась уже к Софи:
- Итак, теперь ты будешь учиться здесь, в этой балетной школе, Софи. Ты уже не ребенок, тебе почти четырнадцать лет, и ты давно знаешь все основы танца, если верить словам твоей матери. Вот только их еще предстоит как следует закрепить, ведь без постоянных тренировок любой талант может прийти в упадок и запустение... А мы не должны этого допустить ни коим образом, не правда ли? Вот так-то. И поэтому тебе предстоит усердно работать над собой, дорогая. Несмотря на то, что ты моя внучка, мы с Мег не дадим тебе никаких поблажек- ты будешь оцениваться ровно так же, как все другие ученицы. Так что старайся и не забывай: мы все очень надеемся на тебя. И возможно тебе удастся взойти на ту вершину, достичь которой не смогла ни я, ни твоя мать. Помни всегда об этом, Софи Варанс и стремись к совершенству!
* * *
Закончив наконец свою весьма торжественную речь, мадам Жири сообщила, что теперь ей необходимо уйти и вскоре покинула кабинет, оставив Мег и Софи одних на некоторое время. Через полчаса им надо будет попрощаться - девочке предстоит жить с другими балеринами, как и было заранее решено. А пока же она еще может немного побыть с мамой, которую, несмотря ни на что, очень любит.
Однако Софи не хотелось пока что устраивать каких-либо сцен прощания. Вместо этого она принялась внимательно осматривать кабинет своей бабушки - все-таки любознательности у нее было хоть отбавляй. Да, он конечно же не был столь красив, как холл Оперы, однако в нем таилась некая загадка - по крайней мере сама атмосфера данной комнаты сейчас была именно такой, и это не могло не радовать девочку.
Продолжая разглядывать письменный стол и прочие находящиеся здесь вещи, взгляд Софи случайно упал на фотографию какого-то юноши, висящую на стене. Упал - и так на том фото и замер. Заметно посерьезнев, Софи тихо спросила у матери: "А это кто такой?", по-прежнему не сводя глаз с портрета.
- Кто это? (внимательно посмотрев на фотографию) О, Софи, это и есть нынешний владелец этого театра, Шарль Сэмайт. - ответила дочери Мег, про себя подумав: "И он к тому же еще сын моей некогда лучшей подруги и... Его."
- Он? Директор? Но... Он ведь такой еще молодой! Не может быть!
- Да, ему действительно только двадцать лет, однако мсье Сэмайт удивительный человек. Он настолько тонко чувствует, так воспринимает искусство, что... Он по праву заслужил эту должность, если сам его отец так захотел...
- Отец? А он что, умер?
- Господи, Софи, он в добром здравии, как и его жена, просто ему понадобилось отдохнуть, вот и все. И он счел своего сына достойным преемником себе, ведь Шарль, помимо всего прочего, сочиняет музыку и пьесы, многие из которых здесь уже не раз показывали, насколько я знаю. И еще...
Мег внезапно остановилась, поняв, что дочь ее вновь не слушает. Все внимание Софи сейчас целиком и полностью занимал портрет молодого человека, которого она, возможно, скоро увидит в реальности. Темные волосы, чувственные губы, немного неровные глаза (Жаль, что из-за черно-белой пленки нельзя понять какого они цвета), мечтательный взгляд, как у настоящего творческого человека... По щеке девочки внезапно скатилась слеза, а затем она чуть слышно прошептала: "Боже, какой он красивый... У него такое лицо - как у ангела..."
Услышав последнюю фразу, Мег невольно вздрогнула и снова внимательно взглянула в лицо Шарля. В последний раз она видела его еще совсем мальчиком, а теперь... В ее мыслях пронеслось: "Не может быть! Он такой... Он так похож..."
В эту минуту пламя одной свечи, горящей в кабинете, внезапно затрепетало и едва не погасло, оставляя на фотографии тени. И... Снова туда посмотрев, женщина едва не отшатнулась: от прежнего поэтического облика юноши не осталось и следа: взгляд стал намного жестче, а по лицу словно прошлась нервная судорога, отчего губы точно скривились в неприятной усмешке. Слишком знакомой язвительной усмешке...
На лбу Мег выступил холодный и липкий пот. В этот момент она могла поклясться чем угодно, что вместо Шарля с фотографии на нее смотрел совсем другой человек - его знаменитый отец - бывший злой гений этого царства искусства, Призрак Оперы.
Глава 2
Мег еще долго не могла отвести испуганного взгляда от фотографии, до тех пор пока Софи ее не окликнула: "Мама, ты что? Тебе нездоровится? Пойдем, нам уже пора, а то я опоздаю..."
Словно очнувшись от своих воспоминаний и подозрений, женщина не слишком внимательно посмотрела на дочь, а затем что-то проговорила про "Да-да, конечно, пойдем, Софи", после чего они вдвоем покинули кабинет Антуанетты. Однако перед уходом мадам Варанс все-таки успела еще раз взглянуть на портрет - сейчас Шарль вновь выглядел так, как было до той странной и страшной игры светотени, словно ничего и не случалось. Однако в душе Мег по-прежнему сохранялись дрожь и трепет - слишком уж он был не так давно похож на Эрика, разве что был помоложе. Но общее сходство было просто поразительным.
"Не может быть... Хотя чему я удивляюсь - он ведь его родной сын. И все же... А только ли лицом они друг на друга похожи? Или же нет? Ведь Шарль тоже творит искусство, в свои двадцать лет он достиг весьма немалых успехов. И это значит... (опомнившись) Нет, о чем я только думаю?! Ведь у него семья, да и вообще... Есть ведь одна деталь, по которой они как раз таки очень сильно различаются между собой, и она играет крайне значимую роль... Так что... Ладно, будет что будет, я ведь сама его еще не видела, при встрече, как известно, удается лучше узнать человека..."
Размышляя, Мег не сразу заметила, что Софи, окончательно отделавшись от контроля матери, сейчас легко бегает по холлу Оперы, то и дело взбираясь на главную лестницу, а затем спускаясь с нее, подпрыгивая на каждом шагу, точно бабочка. Все-таки балет действительно был ее стихией, по крайней мере в те моменты когда сама девочка этого хотела. Ведь она была очень красива и грациозна в эти минуты. Кроме того, у Софи заметно улучшилось настроение как только она узнала о том, кто является директором этого прекрасного места. Мысли о Шарле не давали девочке покоя, и в то же время они словно подарили ей крылья, позволяющие почти что лететь. Лететь, радуясь и улыбаясь, точно пребывая в состоянии некоей эйфории... Ах, как же сейчас ей было хорошо! Пусть бы все это длилось как можно дольше, а еще лучше - не кончалось никогда.
Увлекшись и почти совершенно отрешившись от обычного мира, Софи как сквозь сон услышала властный и строгий голос своей бабушки: "Что здесь происходит? Это что такое? Софи, что ты творишь?! Мег, ты что, не видишь, что твоя дочь сейчас делает? (Софи) А ну спускайся сюда! Немедленно! Я кому сказала?! Живо!"
Прекратив кружится, подпрыгивать и взмахивать руками, девочка остановилась, понемногу, хотя и очень неохотно возвращаясь к действительности. Ей было очень обидно, что посторонние как всегда нарушили то ее состояние, когда ее душа словно частично оставляла тело и могла свободно порхать, точно уже собиралась туда - в лучший мир, где уже никто и ничто не сможет помешать ей обрести свободу. "Ну почему так всегда бывает? Надеюсь, что когда я буду выступать и если со мной случится подобное на сцене, меня уже не станут отвлекать и сбивать. Впрочем, они ведь не понимают.."
Тем временем Антуанетта продолжила, увидев, что ее внучка наконец успокоилась: "Итак, Софи, тебе пора попрощаться с матерью и следовать за мной в комнату для других учениц нашей балетной школы. Тебе все ясно? Хорошо, тогда спустись, приведи себя в порядок и..."
Пожилая женщина не успела договорить. В этот момент сверху послышались шаги и голоса, от которых мадам Жири сдержанно улыбнулась, после чего сказала: "А вот и наш руководитель... Вместе с сестрой."
Софи вздрогнула так резко, словно по ее телу прошелся электрический разряд. "Неужели... Я сейчас смогу его увидеть..." Волнуясь как никогда прежде, девочка медленно обернулась, а затем... Внезапно она почувствовала легкое головокружение, заставившее ее сделать шаг вперед. Софи не сразу поняла, что вот-вот может произойти, и поэтому в следующую секунду случайно отступилась и... Все дальнейшее она помнила очень смутно: только то, как не смогла удержать равновесие и упала с лестничного пролета. Впоследствии она будет говорить об этом так: "Я помню лишь ощущение того, что у меня пропала из под ног опора, а затем я начала падать, кувыркаясь и катясь, будто цирковая акробатка. Очухалась я уже у ног до слез перепуганной матери и бабушки."
Действительно, открыв глаза, Софи поняла, что она сейчас сидит в очень странной позе на полу, а возле нее стоит побледневшая Мег с покрасневшими от слез глазами. Было очевидно, что она безумно испугалась за дочь, когда та упала, и теперь не могла поверить в то, что та ничего себе не повредила, отделавшись лишь испугом. Но саму балериночку потрясло не это, а то, что возле ее уха раздался очень приятный мужской голос: "Позвольте помочь вам подняться, юная танцовщица. Надеюсь, вы не ушиблись? С вами все в порядке?" Чуть приподняв голову, девочка увидела, как кто-то протянул ей руку, помогая встать на ноги. Только потом, окончательно подняв глаза и взглянув в лицо того, кто так любезно предложил ей свою помощь, Софи непроизвольно ахнула. Прямо перед ней стоял тот самый молодой человек, чье фото висело в кабинете Антуанетты, это и был Шарль Сэмайт, нынешний директор Гранд Оперы.
Только сейчас девочка смогла увидеть какого на самом деле цвета его глаза. В точности такие, как она думала: серо-зеленые, при приглушенном свете становящиеся чуть золотистыми. И при этом в них было такое выражение... Софи показалось, что в них отражается сама Вечность.
Неизвестно, сколько еще юная особа могла так стоять и молча глядеть в лицо этого юноши, если бы он сам не продолжил: "Вроде бы с вами все хорошо... Вы лишь испугались... Ничего, это пройдет. Искренне надеюсь, что столь талантливая и старательная балерина еще порадует нас, когда будет исполнять свои партии на сцене, где нет всяких ненужных лестниц..."
- Шарль, прекрати, это вовсе не смешно! - внезапно вмешалась девушка, стоявшая до этого молча рядом с ним. - Ты сейчас, я вижу, улыбаешься, в то время как... Я сама так перепугалась, когда эта хрупкая девочка упала с пролета, еще и спиной вперед. Мало ли, к каким последствиям это могло привести. А ты... Как всегда, в своем репертуаре!
По-прежнему слега улыбаясь, но уже немного кривовато, мсье Сэмайт перевел прищуренный взгляд на взволнованную молодую леди:
- Лиза, на этой лестнице ступеньки совершенно не крутые, и их чуть больше десяти. Хотя признаюсь, я вначале тоже испугался, но... Не стоит так переживать из-за того, чего не произошло, я это по собственному опыту знаю.
Закончив говорить, юноша снова посмотрел на Софи, после чего обратился к мадам Жири:
- Она ваша новая ученица, так ведь?
- Да, и еще она дочь Мег.
- Вот как. (посмотрев на мать Софи) Ах да, вы та самая... Вы были подругой моей матери, я помню. До того, как покинули Париж. Смею заметить, мадам Варанс, что вы почти не изменились с тех пор, как я вас видел в последний раз, вы по-прежнему очень красивы... Как и ваша прелестная дочь.
С этими словами Шарль слегка кивнул в сторону Софи - та от восторга все еще не могла подобрать нужных слов, поэтому только смотрела на юношу, продолжая про себя думать: "Нет, в жизни он еще прекраснее... Ангел, истинный ангел во плоти и в душе! Боже, и почему я всего лишь глупая балеринка, которая еще и так смогла перед ним опозориться..."
Тем временем мсье Сэмайт сообщил, что им с Елизаветой уже пора уходить, сказав при этом, что ему было очень приятно вновь встретить Мег и познакомиться с Софи, которая по его словам "Не произнеся ни слова производит самое приятное впечатление, какое только может быть - разве не это качество так ценится в балете?" Затем, еще раз улыбнувшись юной танцовщице, Шарль ушел вместе со своей спутницей, на прощание пожелав всем успехов и вежливо поцеловав руку Мег. Только после этого мадемуазель Варанс вновь обрела дарречи.
* * *
Все еще глядя в сторону недавно закрывшейся за директором Оперы двери, девочка медленно проговорила: "А... А кто та леди, с которой он ушел?"
- Кто? Это его старшая сестра Елизавета, она тоже здесь работает, вот уже не один сезон Лиза является ведущим сопрано театра или примадонной нашей Оперы. - ответила Мег, уже не сердясь на свою непослушную и взбалмошную дочку.
- Сестра? Странно, они внешне совсем не похожи... Она кареглазая с кудрявыми волосами, а он... Он...
- Так все, довольно уже. Софи, тебе давно пора идти, завтра утром рано вставать. Попрощайся с мамой и ступай за мной. Не задерживайся.
Услышав слова Антуанетты, девочка подошла к Мег и нежно обняла ее, прошептав на ушко: "Ты будешь мной гордиться, я тебе обещаю..." Затем, ощутив прощальный поцелуй на своей горячей щеке, девочка повернулась и, успев лишь сказать "До скорой встречи", отправилась следом за старой балетмейстершей. Куда? В свою новую жизнь, жизнь жрицы храма искусства. И Софи пообещала исполнить свое предназначение достойно, так, чтобы о ней потом долго говорили, как о самой необычной исполнительнице балета за все время его существования.
Глава 3
Дойдя в сопровождении бабушки до общей комнаты для балерин, Софи, хотя и была слегка взволнована тем, что ей предстоит теперь жить с девочками, которых она прежде даже не видела, все же радовалась тому, что уже совсем скоро заведет новые знакомства. К тому же за то чтобы жить и танцевать в этом театре, зная, что каждый день здесь появляется такой прекрасный человек, как мсье Сэмайт... За это можно было стерпеть очень многое.
Тем временем мадам Жири вновь взглянула на свою непосредственную внучку и сказала: "Теперь ты ученица балетной школы нашего театра. Но запомни, Софи, ты не должна капризничать или лениться - только так ты сможешь добиться успеха. Ты меня поняла?"
- Конечно же, бабушка! Конечно я вас поняла! И... Должна признаться, я так счастлива, что оказалась здесь. Теперь я даже не жалею о том, что навсегда покинула Прованс - в Париже намного лучше и красивее, чем там. И потом... (мысленно) Ради Шарля можно хоть на Северный полюс уехать!
Видимо, Антуанетта заметила, что Софи опять замечталась, поэтому уже более твердо произнесла "Заходи, не смущайся, но веди все же себя достойно", после чего открыла дверь в комнату. Как только девочка туда вошла, у нее сразу же разбежались глаза: повсюду были юные балеринки, болтающие и хихикающие друг с другом, готовясь к завтрашней репетиции. Кто-то из них расправлял свою пачку, кто-то старательно чинил пуанты, у которых стерлась подошва, кто-то разучивал новые па возле зеркала. Однако увидев, что к ним вошла начальница вместе с новой девочкой, балерины мгновенно прервали свои занятия, уставившись на новенькую с неподдельным интересом. Сейчас они уже заметно притихли, только две или три из них чуть слышно шушукались друг с другом, но это опять же касалось только что прибывшей новенькой.
Глядя на любопытных девиц, мадам Жири сообщила им о том, что "Мадемуазель Софи Варанс теперь будет жить вместе с ними - она новая ученица и весьма способная танцовщица, если сама того захочет, поэтому ее сразу определили в этот класс без всякой проверки." Также пожилая женщина велела всем быть с новенькой добрыми и помочь ей здесь освоиться, после чего ушла, на прощание еще раз посмотрев на внучку назидательным взглядом и велев всем остальным готовиться к предстоящей репетиции. Как только за мадам закрылась дверь, балеринки принялись засыпать Софи вопросами.
- Новенькая, а ты откуда приехала?
- Вроде как из другого города, я тебе в Париже не встречала прежде. Так ведь?
- А как тебя зовут?
- А сколько тебе лет? Тоже четырнадцать? Или пятнадцать? Мне-то уже скоро шестнадцать, а я все еще в ученицах... Эх, не видать мне видимо большой сцены, разве что в кордебалете только!
- Да перестань ты! Еще жалеть ей тебя не хватало!
- Новенькая, слушай, а ты правда сюда поступила без всякой протекции?
- Неужто ты столь талантлива?
- Или все-таки за тебя кто-то поручился, а? Ну-ка признавайся!
- Да что она все молчит, как немая? Говори что-нибудь, херувимчик ты этакий молчаливый!
Софи слышала все эти бесконечные вопросы, однако не могла на них ответить, поскольку они, задаваемые одновременно со всех сторон, совершенно выбили ее из колеи. Вскоре они вообще сплелись в одну сплошную какофонию, из которой нельзя было разобрать ни слова, и девочка уже и не пыталась это сделать, ей вновь захотелось погрузиться в ту эйфорию, из-за которой она недавно едва не пострадала, упав с лестницы, но будучи по-настоящему счастливой. Ах, если бы можно было еще раз вернуться в то состояние, ощутить, как твоя душа словно летит... Пожалуй, прекраснее этого не может быть ничего в этом мире... Только бы получилось еще раз все вернуть...
Софи очнулась только тогда, когда кто-то ее довольно сильно встряхнул за плечи. Шире раскрыв глаза, девочка увидела перед собой смугловатое лицо красивой черноволосой балеринки, примерно своей ровесницы.
- Ну что, вернулась теперь в наш мир? - немного насмешливо, хотя и не зло поинтересовалась та. - А то мы уж полчаса тебя спрашиваем обо всем, а ты где-то в облаках витаешь...
- Нет, ну она точно ангел, такая прелестная и белокурая... - вмешалась в разговор другая ученица с бледным лицом и ярко-рыжими волосами. - Послушай, милая, может ты нам все же расскажешь о себе немного. Нам ведь правда очень интересно.
Поняв наконец, чего от нее хотят и решив, что не стоит вести себя холодно и молчаливо, будто графиня, Софи приветливо улыбнулась и сказала девочкам кто она такая и как попала в этот театр. Узнав о том, что Софи - внучка их балетмейстерши, девочки немного помрачнели.
- Так вот в чем дело... Ты внучка нашей начальницы-зануды... Что ж, это многое объясняет. Только ты не думай, она вряд ли будет давать тебе какие-либо поблажки, милая...
- Точно-точно. И не вздумай ей на нас доносить, слышишь? А то мы тебя быстро... Мы доносчиков не любим, Софи. Очень не любим.
Губы девочки слегка задрожали от таких слов. "Значит, они думают, что я... Боже мой... Нет, нет, я докажу им, что это неправда!"
Обведя взглядом своих обвинителей, Софи чуть ли не отчаянно закричала: "Да как вы могли подумать обо мне такое?! Неужели вы решили, что я здесь оказалась только благодаря тому, что мадам Жири моя бабушка? Вовсе нет! Я вообще ее раньше не знала, я тринадцать лет прожила в Провансе, это область на юге Франции, очень далеко отсюда. И я уж точно не буду за вами шпионить и обо всем ей докладывать, я сама с ней не слишком еще научилась ладить... А подруг своих я еще никогда не предавала, можете в этом не сомневаться. Вот так!"
Услышав столь пламенные восклицания новенькой, балеринки поняли, что она говорит правду. Теперь они уже начали верить ей и захотели подружится с Софи. Одна из них, та самая смугленькая брюнетка, которую звали Эббот, заботливо усадила девочку возле себя и начала ей рассказывать о том, как они все здесь живут и пр.
- Поверь, Софи, мы на самом деле здесь все очень добрые, только сплетниц, лгунов и доносчиков не любим. Ну и, чего греха таить, можем порой немножко завидовать друг другу. Но это не страшно, мы ведь все равно пока лишь ученицы, нам еще больше года ждать большой сцены. И не все мы еще сможем туда попасть, так что... А раньше нельзя, мадам нам не позволит. Да и директор Оперы, наверное, тоже...
При упоминании о Шарле губы Софи невольно растянула улыбка. Заметив удивленные лица девочек, мадемуазель Варанс пояснила: "Что вы, милые, вы ведь даже не знаете его, не знаете какой он..."
- Ну да, мы его только мельком пару раз видели, и все. А что? - недоуменно спросила Констанция, та самая рыжеволосая красавица, назвавшая Софи ангелом.
- Вот, вы его почти и не видели, а я... А я совсем недавно с ним разговаривала и стояла совсем близко от него...
Эта фраза точно всполошила юные балерин и они вновь наперебой бросились к девочке, умоляя ее рассказать обо всем этом как можно больше. Софи не могла им отказать, да и не хотела этого. Вспоминая Шарля, она называла его самым замечательным человеком, какого когда-либо видела, истинным ангелом во плоти. Разумеется, самые догадливые ученицы очень быстро поняли, что их новенькая товарка попросту влюбилась. Теперь они уже снова поглядывали на Софи с некоторой насмешкой, а она же все никак не могла остановиться.
- Ой, он такой красивый, у него глаза... Я ни у кого прежде такого не видела: серо-зеленоватые и немножко неровные, а когда он улыбается... Боже, он просто прекрасен! Пусть его родители будут всегда счастливы, ведь они произвели на свет самого настоящего Ангела!
- Ну, ну, полегче, умерь свой пыл, Софи. - мягко остановила девочку Эббот. - Я так понимаю, для тебя мсье Сэмайт уже практически земное божество... (чуть игриво) Не влюбилась ли ты в него случайно, а?
Софи покраснела, однако честно призналась, что это действительно так - она никогда не любила скрывать свои чувства. Услышав такой ответ, Эббот вздохнула, уже собираясь что-то сказать подруге, но та ее перебила: "А знаете что? Если у меня получится стать ведущей танцовщицей и исполнять такие роли, как Одетт-Одиллия, то... Помяните мое слово, я буду танцевать их только для него! Всегда! Без всякой оплаты и прочего - только чтобы он на меня смотрел! И никак иначе!"
Да, такая горячая восторженность уже начала пугать не только Эббот и Станци, теперь уже и другие балеринки начали смотреть на Софи с некоторой опаской. "Уж не помешена ли она?" - подумала про себя маленькая и робкая Анна, самая тихая и пугливая из всех учениц балетного класса. Другая же, решительная и смелая Жюстина решила сменить тему, тем самым слегка разрядив обстановку. Заговорчески глядя на Софи, она спросила: "А ты знаешь какая легенда есть в этом театре? Нет? Давай я тебе сейчас расскажу. (интригующе) Мы-то об этом все давно уже знаем, настал и твой черед... Слушай, (шепотом) говорят здесь, в Опере, точнее в ее тайных подземельях обитает... (громко) Призрак!"
Конечно, Жюстина надеялась на то, что Софи испугается и даже закричит от страха, однако девочка лишь шире раскрыла удивленные глаза.
- Призрак? Я думала их не бывает. Ведь это только страшные сказки для детей.
- А вот бывают! По крайней мере здесь точно один есть. Говорят, раньше, лет двадцать пять назад он был еще человеком и жил в подвалах этого театра, прячась от других людей. И как-то раз он влюбился в одну хористку... Ее кажется Кристиной звали. И он решил забрать ее к себе, в свое подземное жилище. Чтобы она жила с ним во мраке и пела только для него, пока он играет для нее свою Музыку Ночи, представляешь?! Но к счастью ее спас какой-то барон или виконт - я уже точно не помню. И еще говорят, что это сам Призрак их отпустил, поняв, что не может силой удерживать Кристину, ведь он любит ее как никого другого, а потом...
- Ну, что потом случилось? - уже дрожащим голосом спросила Софи.
- А вот этого я толком не знаю. Рассказывали, что он якобы умер, не выдержав разлуки с любимой, и теперь его призрак бродит по этим коридорам и комнатам, пугая людей. Хотя нам он еще не являлся к счастью. Но кто знает... И мне кажется, он точно здесь есть!
- Да хватит тебе уже Софи пугать, Жюстина! - с укором сказала Эббот. - Нам уже пора спать, а то завтра рано вставать на репетицию. А ты тут со своими страшилками...
- Но я лишь говорю то, что сама слышала, ничего не придумываю. Мне еще рассказывали, что когда тот Призрак был человеком, то... Он был таким страшным: без носа и почти без глаз, кожа как старый пергамент, а руки словно у скелета... И говорят, у него в подземельях было столько тайных ходов и ловушек построено - жуть просто! И он до сих пор мстит любому, кто пытается проникнуть в его прежнее жилище - никто больше поэтому и не сует свой нос туда, в подвалы, опасаясь гнева Призрака Оперы. Так-то вот!
Дослушав рассказ Жюстины, Софи невольно заинтересовалась. "Интересно, неужто все это правда? Или они просто решили меня попугать, может, у них принято всегда поначалу новеньких на смелость проверять? Ладно, как бы там ни было, мне действительно уже пора спать, завтра очень важный день... Ах, как же я надеюсь, что смогу вновь увидеться с мсье Сэмайтом завтра, это было бы просто чудесно! А больше мне ничего и не нужно, только бы снова его увидеть..."
С этими мыслями девочка разделась и легла спать. Новая жесткая кровать была конечно не слишком удобной, однако Софи не обращала на это внимания. Ведь впервые влюбившиеся девочки многого не замечают...
Глава 4
В то самое время, когда Софи знакомилась с другими ученицами балетной школы и постепенно узнавала все секреты Парижской Оперы, ее недавний возлюбленный Шарль Сэмайт стоял возле окна в своем доме и задумчиво смотрел вдаль. "Сегодня действительно был необычный день. Утром-то ничего особенного, рутина, а вот после... То когда я с Лизой домой собирался, та встреча с новенькой балериночкой произошла - дочка Мег Жири действительно очень необычная... Так танцевать, отрешаясь от всего в тринадцать-четырнадцать лет - для этого у человека должен быть врожденный талант. Хотя... Может, я был слишком беспечен, когда Софи на наших с Лизой глазах вдруг оступилась и упала с лестницы? Вдруг сестра была права: в следующий раз надо быть поосторожнее. Впрочем, Лиза сейчас все равно со своим мужем, поговорю с ней завтра при встрече. Ко мне и так совсем недавно мать приходила, спрашивала как мои дела..."
Вспомнив о Кэтлин, юноша тяжело вздохнул. Ведь не прошло и нескольких месяцев с тех самых пор, когда в Опере едва не случился настоящий скандал, который мог стоит ему не только места директора, но и репутации всей его семьи. Да, тогда действительно произошло такое, что очень долго не забывается: даже сейчас Шарля невольно передергивало и бросало в отвращение от одной мысли об этом. "Все-таки какие же люди порой... Правильно отец говорил: душевные уроды мира сего! И чего им все неймется, лишь бы всякие мерзкие слухи друг про друга распускать, надеясь тем самым рыла свои от пушка очистить, стряхнув его на других... Нет, и как им только в голову могло прийти такое?!"
Несмотря на то, что открытого конфликта и скандала удалось избежать, молодой человек очень хорошо помнил тот день, когда выяснилось, какая грязная клевета теперь разгуливает по Опере. Причем она касалась непосредственно его самого и его матери - все дело было в том, что кое-кто начал считать что Кэтлин... Так сказать, выказывает слишком уж много любви по отношению к сыну, если может публично его обнять или поцеловать. И разумеется, вскоре после этого слухи преумножились до гигантских размеров, где вместо обычной любви и нежности матери появился... Самый настоящий инцест! Кэтлин Сэмайт обвиняли в инцесте с Шарлем! Так как многие знали, что внешне он очень похож на своего отца, злостные сплетники тут же начали говорить, что, по-видимому, сорокалетней бабе уже все равно кого любить: мужа или сына - оба на одно лицо! Так чего ж не воспользоваться возможностью?
Разумеется, все это было поистине чудовищной и мерзкой ложью, и когда сама Кэтлин об этом узнала... С несчастной женщиной едва снова не случился нервный срыв, возможно, без помощи Эрика она бы не смогла оправиться от такого потрясения. К счастью, удалось очень быстро узнать о том, что все слухи исходят от одной балерины Оперы, которая по каким-то причинам возненавидела Кэтти и ее сына (возможно потому, что ее не сделали примой, несмотря на талант и упорство), и поэтому стала строить за их спиной такие козни. Дальнейшее было очевидно: завистливая интриганка вылетела из театра за считанные минуты, и помимо этого впредь была лишена возможности куда-либо устраиваться в качестве балерины или даже танцовщицы, разве что в бордель. После ее увольнения вновь воцарилось спокойствие.
* * *
Однако случившееся заметно повлияло на Шарля и его родителей, сделав их более настороженными. Ведь кто знает, что произойдет в дальнейшем, похоже, их семье суждено по крайней мере раз в несколько лет преодолевать очень серьезные испытания, хотя в итоге они все заканчиваются благополучно. Но сколько же перед этим происходит волнений! Временами от такого постоянного напряжения становится просто невыносимо.
Чуть помотав головой, точно избавляясь от ненужных мыслей, Шарль медленно подошел к своему пианино, перечитывая свое недавнее сочинение. "В этот раз получилось получше, чем в предыдущий, хотя я по-прежнему не изменяю своему давнему стилю: я как был романтиком-меланхоликом, так и остался!" Попробовав сыграть новое произведение, юноша удовлетворенно кивнул головой, после чего отошел от инструмента и вновь посмотрел на темное вечернее небо, которое всегда дарило ему вдохновение.
Постояв еще несколько минут возле окна, Шарль внезапно вспомнил Софи - в этот момент его губы почему-то тронула легкая улыбка. "Все же она очаровательная балеринка, такая легкая и непосредственная... Не то что некоторые. Если я еще смогу с ней увидеться, то точно сделаю ей какой-нибудь сюрприз - далеко не каждому дано такое: поднять мне настроение в столь трудное время."
Приняв такое решение, юноша спокойно отстранился от окна, расстегивая верхние пуговицы воротника рубашки. В этот момент он услышал знакомые шаги за дверью - Шарль уже давно научился их распознавать, и потому ничуть не удивился, услышав донельзя знакомый и любимый голос: "Шарль, я могу сейчас войти?" Улыбаясь, молодой творец искусства ответил: "Конечно, любимая."
Через несколько секунд дверь отворилась, и на пороге появилась девушка с темно-коричневыми волосами и очень красивыми глазами фиалкового цвета. Про нее говорили разное: колдунья, волшебница, роковая красотка... Но Шарль всегда называл ее одинаково, по имени. Вот и сейчас с его губ негромко и мягко сорвалось: "Милена..."
- Да, это я, милый. Я вернулась. Ты скучал по мне? - сейчас ее голос был настолько сладким и соблазнительным, что цель ее визита становилась очевидна. Все-таки за два с половиной года супружеской жизни Милена почти не изменилась, разве что стала более внимательна по отношению к своему мужу, дав себе клятву впредь не допускать того, чтобы у него снова случались проблемы с нервами.
- Скучал. Очень. Я всегда скучаю по той, кто вдохновляет меня. Ведь ты единственная, кто умеет это делать столь хорошо... - с этими словами юноша приблизился к молодой жене, коснувшись ее пышных волос, осторожно вынимая из них шпильки и всевозможные заколки.
- Не стоит, я сама справлюсь. Подожди немного.
Закончив с прической, Милена медленно подняла свои глаза, взглянув в лицо мужа, после чего внезапно бросилась в его объятия и припала своими губами к его губам. Положив одну руку ему на плечо, девушка нежно провела другой по его лицу, прошептав: "Я люблю тебя."
- Я знаю. И я тебя. (немного отстраняясь и пристально глядя на жену) Знаешь, некоторые люди говорят, что в тебе есть нечто демоническое, словно на картинах английских художников-прерафаэлитов, но... Они ошибаются. Для меня ты всегда будешь неземной чаровницей. Такой волшебной и такой прекрасной... Ты ведь... Останешься со мной сегодня, правда?
- Ну конечно же! Разве я могу бросить своего гения? - с этими словами Милена немного дерзко улыбнулась, развязывая шнуровку платья и корсета. - Поверь мне, я никогда не оставлю тебя, мой милый. Никогда-никогда. Я всегда буду только твоей. Музой и любимой женщиной. Я тебе это обещаю...
* * *
А пока прекрасная колдунья обольщала своего мужа, безмятежно спящая Софи видела в своих снах, как танцует для него на сцене. Глупенькая малышка, она влюбилась в человека, который был не только старше ее на шесть лет, но к тому же женат. Именно об этом ей и хотела рассказать Эббот, однако у нее так и не получилось это сделать. Возможно, сообщи она Софи ту новость, все дальнейшие события сложились бы совершенно иначе, и не случилось бы того, что вновь сулило испытания для семьи Сэмайт. Но видимо, таково было вновь решение Судьбы.
Глава 5
Следующим утром состоялась первая репетиция Софи в Опере. Разумеется, другие ученицы были почти уверены в том, что их новая товарка не покажет какого-либо особого таланта, ведь они до сих пор думали, что она сюда поступила только благодаря родственным связям. Скорее всего дальше "Танца маленьких лебедей" и пары-тройки несложных партий она не пойдет... Какое же было у девочек удивление, когда Софи с самых первых звуков музыки практически полетела по сцене, словно прелестная фея, так легко и красиво. Каждая позиция давалась четырнадцатилетней балеринке без всякого труда, она точно была рождена для танцев. Порхая по сцене, кружась и делая всевозможные пируэты, Софи вновь потеряла чувство времени и пространства, сейчас ей казалось, что она находится снова в Провансе и танцует где-нибудь посреди лавандового поля, просто для себя и...
Да, мысли о Шарле по-прежнему не оставляли эту на редкость впечатлительную натуру. Благодаря им Софи была совершенно счастлива и окрылена, подобно прекрасной птице. Конечно же: ее главной мечтой было сыграть Королеву лебедей - Одетт-Одиллию, ведь она сама уже так походила на лебедя, в отличие от большинства других учениц, казавшихся пока что лишь рыжими утятами. Особенно по сравнению с мадемуазель Варанс.
Разумеется, в этом не было ничего удивительного: юные балеринки Гранд Оперы (да и других театров) зачастую поначалу совершенно не походили на прим (а многие ведь, как известно, ими так и не становились). Наоборот, довольно часто к ним относились весьма пренебрежительно, называя крысками, а балетмейстера, соответственно, дрессировщиком. Даже знаменитый художник Дега изображал этих девочек именно в таком виде: когда они во время репетиций шепчутся между собой, лениво завязывают и чинят пуанты или еще хуже - чешут себе спину. Но что поделать - женоненавистничество пока что еще процветало.
* * *
К концу репетиции, когда уже изрядно уставшие балеринки, отдыхая, немного завистливо поглядывали на свою новую подругу, сама Софи все еще продолжала кружиться. Сейчас юная девочка вновь вспомнила Шарля, мысленно говоря себе: "Он еще меня увидит. Непременно. И... Я обязательно буду танцевать для него. Только лишь для него одного. Ведь я... Люблю его."
В этот момент к Софи подошла едва скрывавшая довольную улыбку мадам Жири, заставив наконец свою внучку остановиться. Вернувшись к реальности, Софи обеспокоенно посмотрела на мадам, ожидая обычного для нее строгого выговора, однако вместо этого услышала: "Ты прекрасно танцуешь, Софи. Если ты столь великолепна уже на простых репетициях, то... Какой же ты предстанешь на большой сцене перед публикой... И хотя ты еще очень юна и по идее должна оставаться лишь ученицей... Я приняла решение изменить это. Как оказалось, ни мне, ни кому-либо еще нечему тебя больше учить. Ты и без того умеешь делать то, на что способны и куда более зрелые и опытные балерины этого театра. Поэтому уже в следующем спектакле ты примешь непосредственное участие, пока что не в качестве примы, но и не простой статистки. Твоя партия будет дольше всего длиться в финале, и именно тебе и будет аплодировать зал с последним аккордом... Ты это заслужила. Так что можешь пока передохнуть, а потом готовиться к дебюту, до которого осталось меньше двух недель. Ты все поняла?
Одновременно восхищенно и неверяще глядя на Антуанетту, Софи произнесла: "Да, мадам, я сделаю все, что будет возможно в моих силах."
- Вот и прекрасно. А сейчас можешь идти, на сегодня достаточно. - сказав это, пожилая женщина с легкой улыбкой кивнула внучке на прощание. Теперь ее вера в талант Софи окончательно и надежно укрепилась. Вот только некоторые другие балеринки возмутились случившимся:
- Как? Почему вы отдали Софи такую важную роль? Она ведь только первый день здесь, и уже... Это несправедливо!
- Однако она уже сегодня наглядно продемонстрировала то, чего я пытаюсь добиться от всех вас вот уже не один год. Если бы Софи этого не сделала, она бы продолжила учиться с вами, но вы сами все видели: ее можно уже сейчас спокойно выпускать на сцену, и зал будет у ее ног. (настороженно) А если кто-нибудь из вас станет ей завидовать и попытается помешать, устраивая всяческие подлости и козни... То та мерзавка вылетит отсюда за считанные секунды, можете в этом не сомневаться. Еще вопросы есть? Нет? Вот и прекрасно. Продолжим репетицию!
* * *
В то время как другие балеринки репетировали, Софи не спеша удалилась в свою новую отдельную комнатку, специально отведенную для нее мадам Жири. Все-таки теперь она не просто ученица-кордебалетница, а почти настоящая балерина. И совсем скоро она станет выступать, сможет наконец блеснуть перед широкой публикой, и самое главное, перед своим возлюбленным... От этой мысли щечки девочки порозовели, а на губах заиграла улыбка. Ведь до желанного дня осталось уже так немного...
Конечно, Софи далеко не сразу смогла развить в себе такие способности, хотя танцевать начала практически с двух лет. Поначалу она ничем особо не выделялась и казалась самой обычной девчушкой, медленно постигающей основы танца. Однако впоследствии Софи поняла, что если во время учебы думать не о том, как правильнее сделать то или иное движение и пр., а о том, каково к примеру лететь в небе, словно ты прекрасная бабочка, результат может стать совершенно неожиданным. После этого во время танцев Софи уже практически никогда не думала о них, все ее мысли и чувства теряли четкость и равновесие в это время, делаясь абсолютно невесомыми и легкими, благодаря чему девочка полностью преображалась, отрешаясь от реальности и кружась, позабыв обо всем, что могло каким-либо образом помешать ей сохранять такое состояние души. Таким образом мадемуазель Варанс танцевала совершенно непринужденно и неповторимо: пускай и не слишком точно, но без всяких усилий, не имитируя никакую эмоцию. Именно в этом и заключалось главное правило любой балерины или актрисы: чем меньше в твоей игре фальши, тем лучше. Софи же в свои четырнадцать лет овладела им в полной мере.
Спустя примерно полчаса в дверь новой комнаты балериночки постучались. Вошедшая служанка Лили передала девочке небольшую корзинку с конфетами, украшенную атласными ленточками. Подарок, несомненно, очень понравился Софи, однако она сперва не придала ему большого значения, лишь поблагодарила Лили и вновь погрузилась в свои грезы. Только потом, взяв корзинку в руки, девочка обнаружила лежащую в ней записку. Уже заинтересовавшись, Софи прочла ее. Вот что в ней было написано:
"Очаровательной юной дебютантке нашего театра. Искренне надеюсь, что она нас не разочарует в дальнейшем, и желаю ей успехов во всех начинаниях. Шарль Сэмайт."
Прочтя последние слова, Софи почувствовала, как у нее снова выходит почва из-под ног, но опять же от радости и переполняющего душу счастья. Ее сердце забилось в предвкушении чего-то очень приятного, и девочка чуть ли не начала подпрыгивать на месте от восторга. Ах, как же ей хотелось сейчас закричать: "У меня почти получилось! Он не забыл меня! Мсье Сэмайт! Он такой замечательный! Ангел!" Софи уже даже и не думала о других подарках вроде конфет - их она решила отдать подругам в качестве утешения и во избежания ссор. Вот только перед этим девочка все же захотела еще раз осмотреть корзинку, и то, что она там нашла, окончательно оторвало ее от земли и вскружило голову.
Возле боковой стенки корзинки, чуть прикрытая от посторонних глаз тканью, лежала... Роза! Красивая и свежая белая роза! Безо всяких шипов и колючек, только что раскрывшая свои нежные лепестки навстречу свету.
Дрожащими руками достав цветок из корзинки, Софи долго смотрела на него, не отрываясь, а затем очень осторожно вдохнула его аромат и поднесла к губам. Она гладила и целовала белые лепестки так нежно и с таким чувством, что было уже совершенно ясно: теперь девочку ничто не сможет остановить в попытке добиться признания со стороны возлюбленного. Если бы она только знала, как все обстоит на самом деле...
* * *
За час до описанных ранее событий.
Шарль уже почти закончил с оформлением подарка для Софи - с помощью Милены он смог наконец решить что именно следует дарить юной танцовщице, обладающей таким ярким и запоминающимся талантом для своих лет. Все-таки все девочки так или иначе любят сладкое, даже худенькие и стройные ученицы балетной школы. Поэтому молодой директор Оперы и надумал отправить Софи корзинку с конфетами и лично написанным пожеланием. Он так хотел сделать приятное этой хрупкой и прекрасной барышне, свободно летевшей по зале, невзирая ни на что, позабыв о времени и пространстве. Вот только перед тем, как отослать корзинку, Шарль положил ее в прихожей своего дома, прямо под тем местом, над которым висела сделанная Миленой композиция из цветков роз. Там были и живые, и искусственные цветы, изящно переплетавшиеся друг с другом. Шарль очень любил и ценил творческие способности жены, всегда радуясь, когда она создавала своими руками нечто подобное. А взамен она платила ему самым прекрасным, что только может быть на свете и за что он был готов отдать все - ее ласки и поцелуи того стоили. Прежде так к нему относилась только Кэтти, да и то, она была лишь его матерью, чего бы там ни говорили злобные сплетники. А Милена... Пусть даже она пока и не полностью понимала своего гениального мужа (это, похоже, вообще не мог никто делать, кроме Кэтлин), но она очень любила его и также всегда поддерживала. Все же их не зря называли "Ангел и Колдунья" - такие прозвища чрезвычайно подходили к ним обоим.
Единственное, что слегка омрачало семейную жизнь - отсутствие у супругов детей. Однако Шарль мало с кем обсуждал это, разве что с родителями, и то крайне редко. В конце концов, они с Миленой оба еще очень молоды, и пока волноваться не стоит. Но тем не менее...
Вновь подумав об этом, Шарль внезапно вздрогнул и слегка задел нервным взмахом руки композицию из роз, в результате чего одна из них упала в ту самую корзинку со сладостями, предназначенную для Софи. Но юноша этого уже не заметил, возвращаясь к себе в комнату - его вновь посетило вдохновение, нуждающееся в реализации. Вот уже столько лет творчество помогало ему хотя бы на время избавляться от гнетущих мыслей. Хоть бы и в этот раз все так получилось!...
Глава 6
Когда репетиция наконец закончилась, и Эббот, Констанция и Жюстина смогли навестить Софи, то они застали ее очень счастливой - девочка почти сияла от радости. "Странно, из-за чего бы это? Надеюсь, не потому что она теперь почти что прима - не хватало еще чтобы Софи вздумала хвастаться этим перед нами." - подумала про себя бойкая Жюстина, в то время как Эббот и Станци настойчиво пытались выяснить от своей подруги причину ее великолепного настроения. Увы, сделать это им это почти что не удалось - юная балерина лишь протянула им корзинку со сладостями, заверяя при этом, что ни коим образом не собирается гордиться или хвастаться своим талантом и что ей очень хочется сохранить свою дружбу с такими замечательными девочками.
Нечего и говорить, что после такого подарка ученицы и думать забыли о том, чтобы завидовать Софи. Далеко не каждая поступила бы так, как она, и это было достойно уважения. "Все-таки она действительно похожа на ангелочка..." - размышляла Костанция, доедая вторую конфетку. - "Я бы на ее месте вряд ли смогла быть такой щедрой и доброй, все себе бы оставила. А она..."
Эббот же, в свою очередь, тоже была приятно удивлена и благодарна Софи, однако помимо этого невольно задавалась вопросом: кто же сделал девочке такой подарок, чтобы она вся просто расцвела после этого? Вряд ли это была ее мать или бабушка. Значит... Но точно все равно ничего неизвестно, а упрямая Софи не хочет больше ничего рассказывать. Впрочем, если не хочет - не надо, к чему ее заставлять. Эббот была не из тех, кто обожает совать нос в чужие дела, в отличие например от хитрой и любопытной Жюстины. Однако она еще вчера собиралась рассказать Софи нечто очень важное, что могло бы сильно повлиять на ее "безумную" влюбленность в мсье Сэмайта. Вот только подходящего момента не получилось ни тогда, ни сейчас... "Ай, ладно, потом расскажу, когда время будет. Незачем в такой день сбрасывать ее с облаков, пусть еще повитает в них немного, а то мало ли что - вдруг она еще выступать откажется, если узнает..."
Таким образом, Эббот решила пока что молчать о том, и весело сейчас болтала вместе с другими девочками о всяких мелочах. Когда же сладостей в корзинке больше не осталось, а все темы для нехитрых разговоров закончились (даже страшилки Жюстины о Призраке Оперы уже немного приелись), юные балеринки покинули комнату своей необычной подруги, обещая еще зайти при первой возможности. Софи лишь кивнула им в ответ, после чего лукаво и таинственно улыбнулась, точно хранила драгоценный секрет. Собственно, так и было на самом деле, и это не могло быть незамеченным для других учениц. Теперь девочки были заинтригованы еще больше, чем прежде.
Однако они решили ничего не говорить об этом Софи и, попрощавшись, вышли из комнаты, старательно делая вид, что направляются к себе в общую спальню. Но как только мадемуазель Варанс закрыла дверь, Жюстина бесшумно подскочила к ней и, опустившись на корточки, начала глядеть в замочную скважину. Через некоторое время к ней подошли взволнованные Эббот и Станци.
- Ну? Что там? - шепотом спросили они.
- Тихо! Замолчите, а то все испортите! - цыкнула на них Жюстина. - Дайте мне получше рассмотреть чем она сейчас занимается.
Обе девочки послушно смолкли, в то время как старшая из них все не отходила от двери, едва слышно бормоча: "Так, интересно, интересно... Ну-ка! Постой, постой... Вот это да! Не может быть! Ну и ну!"
Теперь Эббот и Констанция уже чуть ли не силой оторвали Жюстину от двери и, отойдя на безопасное от подслушивания расстояние, принялись засыпать подружку вопросами, что именно она увидела, поглядывая за Софи.
- Так вот, я там такое видела, вы просто не поверите! Вначале Софи ничего особенного не делала, просто сидела и мечтательно куда-то смотрела, а затем... (интригующе, с хитрой улыбкой на лице) Она подошла к своему столику, огляделась зачем-то по сторонам и...
- Ну? Не томи, Жюсти, говори!
- Она достала из стола розу! Самую настоящую белую розу! Наверное, ей ее вместе с той корзинкой подари. И она долго смотрела на нее, потом, кажется, гладила ее лепестки, а затем... Поцеловала! Да-да, прямо вот так взяла и поднесла к своим губам, честное слово! А потом еще произнесла: "Теперь я буду принадлежать только ему одному..."
От услышанного Эббот и Станци просто растерялись. Глядя на Жюстину глазами, размером с грецкий орех, они еще раз спросили, действительно ли все было именно так. Когда подруга заверила их в правоте своих слов, девочки почти одновременно выдохнули: "Это уже какой-то роман прямо!" Эббот при этом еще подумала: "Теперь очевидно, что ей сделал подарок именно он. Вот только... Зачем ему было это делать? Хотя мсье Сэмайт вряд ли знает о любви Софи, но все же... Нет, я все равно не стану больше во все это вмешиваться, пусть они сами разбираются. Ведь кто знает что будет, если нашей влюбленной по уши красавице сейчас сказать о том, что предмет ее воздыханий уже три года как женат!" С этими мыслями девочка покинула наконец коридор вместе с подругами, будучи уверенной в том, что пока бояться нечего, и в дальнейшем тоже все будет хорошо. Главное чтобы Софи ничего не узнала до самого выступления. А уж потом - на все воля Судьбы
* * *
Две недели пролетели быстро. Все это время Софи находилась в радостном предвкушении своего дебюта, ей так хотелось выйти на большую сцену, чтобы танцевать, порхать на ней, не зная никаких ограничений, чувствуя лишь радость и свободу. Вновь погрузиться в свое излюбленное состояние, когда ты словно летишь... Да, такого, наверное, в Гранд Опере еще не было, и зал точно будет сражен ее выступлением наповал. Однако девочке были совершенно чужды гордость и тщеславие, ей хотелось иного. Конечно, Софи было бы очень приятно в свой первый дебют стать известной и знаменитой, но... Она собиралась танцевать не для большинства зрителей, даже если они потом и упадут к ее ногам, осыпая комплиментами и похвалами. И не для своих мамы и бабушки, хотя их внимание и поддержка также очень важны. Нет, сейчас девочка уже твердо для себя решила, что выйдет на сцену для того, чтобы вновь произвести впечатление на того, кого уже с первого дня называет Ангелом, кто стал для нее самым прекрасным и дорогим человеком на свете, ради которого можно не задумываясь пожертвовать собой и отдать все, что только у тебя есть, в том числе всю красоту своего таланта. Именно это Софи и собиралась сделать сегодня вечером - она уже знала, что Шарль непременно будет на выступлении, вместе со своими родителями. Лучшего просто было невозможно и пожелать.
Сидя в своей артистической комнате, девочка внимательно смотрела на свое отражение в зеркале. Да, она была еще очень молода, юна, но... В ней был талант, которого невозможно не заметить, талант, способный тронуть и покорить любого человека, даже самого сухого и черствого старика-ворчуна. А уже через пару часов... Она сможет наконец явить его на обозрение всем. А главное - на обозрение Ему.
От сладостных мыслей Софи отвлек стук в дверь, за которой находилась также сияющая от восторга рыженькая Констанция. Улыбаясь во весь рот, девочка проговорила: "Идем со мной, я тебе сейчас такое покажу... Не знаешь что? (заговорчески) Сейчас ты увидишь... Его родителей, они только что приехали!" С этими словами балеринка взяла Софи за руку и повела к небольшой лестнице, с которой можно было увидеть то, что сейчас происходит в холле.
- Вот, вон они, видишь? Это его мать, а это... Отец. Если что, ты не думай, он так выглядит потому, что... Говорят, с ним какая-то травма случилась, поэтому он не показывает лицо. Но ты не бойся, мсье Эрик очень хороший! Как и его сын.
Софи взглянула туда, куда указывала Станци и... Замерла. Прямо под ними, в холле театра стояли мужчина и женщина: он - в парадном темном костюме, она - в белоснежном и шляпе, делавшем ее похожей на прекрасное неземное создание, словно сошедшее со страниц детских сказок. Да, Кэтлин по-прежнему выглядела прекрасно, несмотря на то, что ей уже было почти сорок лет. Для Софи она и вовсе казалась еще совсем молодой женщиной, настоящей сказочной королевой фей. А ее муж... Вскоре девочка также поняла о чем именно ей говорила Станци - часть лица Эрика была скрыта белой полумаской, однако это не слишком его портило. Наоборот, такая деталь облика лишь добавляла его облику некую таинственность и притягательность, даже со значительного расстояния Софи заметила, насколько сильно Шарль похож на своего отца. Боже, как же все это было потрясающе!...
Засмотревшись на родителей Шарля, Софи не сразу расслышала, как Констанция зашептала ей, что уже пора идти. Однако девочка еще успела увидеть, как к Эрику и Кэтти подошла та самая Елизавета - старшая сестра мсье Сэмайта. Еще раз взглянув на них троих, девочка окончательно сделала для себя заключение: "Нет, ее точно удочерили, она слишком не похожа ни на мать, ни отца. Подозрительно это как-то..." Однако времени на раздумья уже не оставалось - до начала представления нужно было успеть вернуться в гримерную и окончательно подготовиться к выходу на сцену.
* * *
Первые несколько действий прошли хорошо, никаких неожиданностей не случалось. До финала осталось уже так немного... Софи чувствовала, как ее руки начинают теплеть в предвкушении грядущего, как начинает биться ее сердце, зная, что уже через десять минут... Встав и переведя дух, девочка медленно подошла к двери. Вот уже совсем скоро она переступит завесу кулис и... Ах, ну почему же все тянется так долго?!
Прикрыв глаза и медленно начиная погружаться в нужное состояние души, Софи точно сквозь сон услышала: "Варанс, на сцену!" Вот и все - мечтания почти сбылись. Осталось только отыграть свою партию.
Девочка почти не помнила, как танцевала в эти минуты, она делала все по инерции, так, как ей подсказывало сердце. Софи почти не видела устремленных на нее глаз многочисленных зрителей, не слышала ничего, кроме звуков музыки, заполнивших ее душу до краев, отчего та летела, находясь в совершенном экстазе и эйфории, летела, как и сама маленькая балериночка, которая сейчас казалась совершенно невесомой и легкой, подобно снежинке. Вот еще элемент, еще, и еще... Взмах рук, полупрыжок, касание сцены кончиками пуантов... Девочка закрыла глаза от переполняющих ее чувств, видя лишь небо и облака, в которых, как ей казалось, она парит, ловко перескакивая с одного облачка на другое, настолько привычно и легко, словно занималась этим всю свою пока еще недолгую жизнь. Вот еще несколько шагов, разворот, вращение, переход, движение руками... А теперь нужно их поднять, взмахнуть в последний раз и... Все!
На какое-то время девочку окружила полная тишина. Все еще находясь в состоянии отрешенности от действительности, Софи поначалу не понимала где находится и что совсем недавно случилось. Она по-прежнему не открывала глаз, словно спящий лунатик - ее смог разбудить лишь внезапно прорезавший тишину оглушительный шум аплодисментов. Медленно открыв глаза, девочка обнаружила, что стоит в центре сцены, а все зрители находятся в совершенном восторге, то и дело крича: "Браво! Браво! Мадемуазель Варанс восхитительна!" Только когда к начавшей кланяться Софи подбежали ее подруги из кордебалета, также хваля на все лады, она вспомнила о том, для кого на самом деле так старалась, ведь в свой недавний танец она поистине вложила всю душу без остатка. Или если это было напрасно...
Волнуясь и едва дыша, девочка устремила взгляд к одной из лож, где сейчас должен был быть Шарль. В ту же секунду ее лицо озарила слабая, но счастливая улыбка: он как раз стоял, хлопая юной балерине с нескрываемым восхищением на лице. Софи показалось, что она уже попала в Рай. Как вдруг...
Внезапно девочка заметила, что в ложе с мсье Сэмайтом находился еще кто-то, и когда его силуэт вышел из тени на свет... Сердце Софи точно пронзила молния: это была женщина! И не старшая сестра Шарля, а совсем другая: темноволосая роковая красавица с фиалковыми глазами и чувственными алыми губами. Довольно улыбаясь, незнакомка что-то прошептала Шарлю на ухо, обняв его за плечи, а затем... Поцеловала его! Так - словно для нее это было в порядке вещей, как будто она делала это всегда.
Софи пошатнулась. Прежде легкое головокружение сделалось очень сильным и невыносимым, а дыхание словно окончательно остановилось. Внезапно стало холодно, очень холодно... В ушах зазвенело, и сознание начало стремительно погружаться во тьму. Последнее, что девочка успела сделать, это прошептать: "Она... Ведьма! Помогите!..." С этими словами Софи смертельно побледнела, и, закатив глаза, без чувств упала на руки партнерш. Как раз в ту секунду, когда закрылся занавес.
Глава 7
Такого кошмара Софи прежде еще никогда не испытывала: поглотившая ее тьма внезапно превратилась в жуткое багровое сияние с черными полосами, напоминающими языки пламени. Ну конечно же, адского пламени из самых глубин Преисподни. Откуда и пришла в наш мир она, та дьяволица... Девочку вновь пробил леденящий ужас и озноб, она заметалась и негромко закричала: "Демоница! Адское чудовище! Уйди прочь! Спасите меня от нее!"
В этот момент Софи смогла услышать доносившиеся неподалеку голоса, однако сами слова разобрала чуть позже:
- Что это с ней? Бред?
- Возможно, но не думаю, что это столь опасно, от переутомления и не такое случается.
- Но ведь она...
- Я сказала: тихо. Не говори громко, ты можешь ее еще больше напугать, и тогда все станет гораздо хуже. И вообще, лучше уйдите сейчас все отсюда, я сама с ней останусь, а когда девочке станет лучше, я сообщу.
- Но Кэтти...
- Пожалуйста, сделай, как я сказала, ты ведь можешь мне довериться, мы уже столько лет знакомы. Все, иди. Здесь и так очень душно.
Послышались какие-то шаги, а затем вновь наступила тишина. Однако Софи хорошо запомнила тот голос, явно принадлежавший женщине: он был твердым, но в то же время спокойным и умиротворяющим, она словно нарочно говорила не очень громко и медленно. А как ее звали? Кажется, Кэтлин... Неужели это она и есть? К сожалению, Софи так и не смогла найти ответа на свой вопрос, поскольку вновь провалилась в темноту, даже не почувствовав прикосновение чьих-то рук к своему лбу и лицу...
Когда же туман забытья окончательно рассеялся, и девочка смогла наконец сознательно открыть глаза, то первым, что она увидела, было красивое женское лицо, смотревшее на нее хотя и с заметной тревогой, но в то же время с очень сильной нежностью и сочувствием. Получше рассмотрев женщину и обратив внимание на ее каштановые волосы, серо-сине-зеленые глаза и элегантное белое платье, Софи окончательно поняла, что не ошиблась: это была та самая Кэтлин Сэмайт, мать Шарля.
Продолжая внимательно смотреть на юную балеринку, женщина внезапно спросила ее все тем же негромким голосом: "Как ты себя чувствуешь, милая? Тебе лучше? Не бойся меня, я..."
- Да, я знаю, кто вы, - слабо, но с привычным восторгом ответила Софи. - Вы светлая и добрая Фея, мама Ангела...
После таких слов девочки лицо Кэтти приняло очень странное выражение, поэтому Софи добавила: "Да, да, я знаю вас, я понимаю, что говорю сейчас, вы действительно фея, мадам Кэтлин, вы такая добрая... Спасибо вам за все!"
С этими словами балеринка сделала нечто уже совсем из ряда вон выходящее: приподнявшись на кушетке, где прежде лежала, она нежно обняла женщину и прижалась к ней, как к родной матери, чувствуя мягкость ткани ее воздушного платья и легкий аромат духов. Сама же Кэтти, весьма растроганная таким поведением девочки, также обняла ее, гладя по волосам. "Боже, какая она прелестная... Но что все-таки значили те ее слова?"
Думая об этом, Кэтлин наконец медленно отстранила от себя Софи и спросила ее: "Ты называла меня... Ты что, знаешь моего сына, милая?"
- О, конечно я его знаю. И... Шарль, мсье Сэмайт, он прекрасен! Он такой хороший! Как и вы! Спасибо вам за то, что вы подарили миру такого ангела во плоти и в душе! Спасибо вам!
В этот момент Софи взяла руки Кэтлин и начала их целовать до тех пор, пока женщина не попросила ее перестать это делать.
- Ну, хватит уже, довольно. Ты еще не совсем оправилась от того, что случилось. Да, рановато тебе дали ту роль, таким девочкам как ты нельзя так сильно переутомляться... Но ничего, ты пока несколько дней отдохнешь, я позабочусь об этом, а потом... Будет видно. Повезло еще, что именно мне позволили с тобой остаться... (улыбаясь) Хотя скажу сразу: я вовсе не Фея, несмотря на то, что очень многие люди меня так называют, я всего лишь жена и мать двух гениев. Только и всего.
Разумеется, Софи собиралась оспорить это, заверив Кэтти в том, что она настоящая волшебница, как вдруг дверь в комнату открылась, и на пороге возник уже знакомый девочке силуэт - это был Эрик.
Посмотрев на Софи и жену и удостоверившись, что теперь поводов для беспокойства уже нет, мужчина произнес: "Кэтти, ты еще останешься здесь или... А то Они скоро с ума все сойдут, так переживают за девочку... (Софи) Постарайтесь впредь больше нас не пугать так, юная мадемуазель Варанс. Хотя, как известно, искусство и талант всегда требуют жертв..."
С легким укором взглянув на мужа, Кэтлин сказала: "Еще немного пусть подождут, девочка только-только очнулась, не стоит ее сильно волновать. Я еще посижу с ней минут пять, а потом... Попросим Лизу, ей все равно сегодня можно не спешить домой."
Кивнув головой в ответ, Эрик слегка улыбнулся - Софи заметила, что он это сделал как-то особенно и немного печально. Затем мужчина сказал, что ему пора уходить, добавив, что будет ждать Кэтти на улице - девочка вновь смогла различить нечто необычное в его последних словах - по-видимому, не она одна считала мадам Сэмайт неземным созданием. Может, именно поэтому Софи сказала: "До свидания, мсье Эрик, не беспокойтесь за меня пожалуйста, ваша добрая Фея очень мне помогла..." Кэтлин вся покраснела после этих слов и смущенно опустила голову вниз, точно сама еще была маленькой девочкой. Видя это, Эрик вновь улыбнулся Софи, после чего вышел из комнаты. В этот же момент мадам Сэмайт рассмеялась.
- Нет, ну почему всегда так... Почему я всегда Фея... Я ведь вовсе не волшебница на самом деле... - говорила женщина сквозь смех. Затем, уже немного успокоившись, она снова внимательно посмотрела на Софи и сказала: "Мне уже нужно идти, к тебе скоро моя дочка Елизавета придет, ты должна ее тоже знать... А пока отдыхай и не бойся, никто тебя ругать не собирается, твое выступление было поистине потрясающим, и когда ты сможешь лучше владеть собой, я уверена, ты станешь самой известной танцовщицей нашего театра. Всего хорошего тебе, Софи Варанс.
* * *
С последними словами женщина вновь надела на голову такую же белую, как само ее платье шляпку, делавшую ее еще больше похожей на Королеву Фей, после чего ушла, зная, что домой ей все равно не удастся попасть очень скоро - уже в коридоре на нее накинулась одновременно радостная и взволнованная Мег, интересовавшаяся не только нынешним состоянием Софи, но и просто мечтающая поболтать с давней подругой обо всем на свете.
Тем временем сама виновница произошедшего, окончательно придя в себя, начала понемногу забывать нахлынувший было на нее восторг от встречи с Кэтлин Сэмайт, вновь вспоминая то, из-за чего два часа назад и лишилась чувств. Перед глазами девочки вновь встал образ роковой, почти демонической красавицы с фиалковыми глазами, которая с нескрываемым удовольствием целовала Шарля сразу после спектакля... Софи злобно сжала обе руки в кулак. "Ну нет, я еще узнаю, кто она такая, и тогда... Этой ведьме точно не поздоровиться, он не сможет отобрать у меня любимого! Никогда!"
Не успела девочка додумать план своей мести до конца, как к ней в дверь снова постучали. Через несколько секунд перед Софи уже стояла молодая девушка с карими глазами и кудрявыми каштановыми волосами. Это и была Елизавета - Софи запомнила ее еще со дня первой встречи, однако сейчас смогла уже рассмотреть подробнее. Несмотря на то, что Лиза уже не один год являлась ведущим сопрано Оперы, в ее облике не было ничего вычурного или вульгарного - почти скромная и милая красавица, напоминающая эльфийскую повелительницу. К такой легко можно было обратится за помощью или советом - они никогда не откажет. К тому же она была сестрой Шарля...
"Конечно же! Вот у кого я все и выясню. Особенно о той дьяволице..." - решила Софи, глядя на Елизавету. Уже совсем скоро одна из тайн Шарля будет раскрыта...
Глава 8
- Здравствуй, милая Софи. - этими словами сказочная Эльфочка поприветствовала балеринку. - Ты вроде меня уже видела, мое имя Елизавета, можно просто Лиза, я никогда не возражаю против этого... (слегка тревожно) Надеюсь, тебе уже лучше, мы все так испугались за тебя, когда... В общем, мама просила меня пока что побыть с тобой, мне все равно особо нечем заняться, домой спешить ни к чему, муж все равно сейчас в отъезде, а брату мешать не хочется, у него ведь теперь своя жизнь... (вздохнув) Ну, по крайней мере, он счастлив. Вместе с Ней...
Едва дослушав последнюю фразу молодой примадонны, Софи решила действовать чтобы наконец узнать как можно больше о человеке, без которого она просто уже не мыслила своей жизни. Слегка улыбнувшись, девочка подтвердила, что сейчас с ней уже все хорошо, попросив больше не волноваться за нее, а затем спросила: "А скажите, Елизавета, Шарль ведь сегодня был не один на спектакле, мне показалось, что вместе с ним в ложе сидела какая-то женщина...
Лиза лукаво прищурила глаза.
- А, ты имеешь в виду Милену? Ну, конечно же, он всегда на представления вместе с женой приходит, так с самых первых дней после их свадьбы было.
Вот и все. Эти слова девушки стали решающими. Софи показалось, что она только что врезалась в каменную стену с невыносимой и бешеной скоростью, что она с грохотом упала с созданных ею же розовых облаков и грез. "Жена... Значит, мне не померещилось - все это было на самом деле, это с ней он был и с ней... Целовался. Я помню это, я до сих пор вижу перед собой эту картину, как он, ангел во плоти и в душе целует... Боже мой, кого же он целует?! Это же... Нет, я помню те ее бесовские глаза, словно у темной ведьмы, дьявольские алые губы и, кажется, длинные ногти, словно когти хищной кошки или птицы... Да это же... Господи, его жена - сама Лилит в земном облике! Исчадие Ада! Порочная сладострастница! Демоница!"
Стараясь пока что не выдавать своих мыслей, но не скрывая явного интереса, мадемуазель Варанс попросила Лизу рассказать ей о Милене поподробнее. Похоже, сама Елизавета не возражала, поскольку в ту же секунду начала рассказ.
- На самом деле первой познакомилась с ней именно я, мы подружились, когда Милена начала посещать этот театр, это было три года назад. Вскоре она и с моим братцем познакомилась, помню, в тот самый день... Хи-хи, это было очень забавно: он тогда ставил свою самую первую оперу, которую сочинил, еще будучи 17-летним юношей. И конечно, она имела хороший успех, вот только когда он вышел на поклон... (мечтательно улыбаясь, что-то вспоминая) Да, тогда-то Шарль и впервые увидел ее, сидящую в зале, он просто глаз с нее не мог отвести, как вдруг... Ему кто-то так "удачно" бросил букет, что попал прямо в лицо! Ой, это было смешно, правда. Только ты не думай, я очень люблю своего брата, просто мы с ним детства любим подшучивать друг над другом, мы в свое время родителей этим просто доводили... Но речь сейчас не об этом, я уже отвлекаться начинаю... Вот, впоследствии они с Шарлем еще раз встретились, он ее кажется на улице спас от чего-то, уже точно не помню. Зато помню, какое лицо у мамы было, когда она узнала о его геройствах. Ей почему-то сразу Милена не понравилась, даже после того, как я рассказала ей о том, что моя подруга очень хорошая и милая девушка. Мама словно предчувствовала грядущую беду...
Лицо Софи немного побледнело. В мыслях девочки пронеслось: "Я так и знала..." По-прежнему не сводя взволнованных глаз с Лизы, она уговорила ее рассказать о том, что произошло в дальнейшем. То, что Софи узнала, окончательно убедило ее в своих опасениях и в том, что несчастного ангела Шарля Сэмайта нужно немедленно спасать от этой ужасной ведьмы, которая и так уже один раз довела его до самой грани... Вот что ей поведала старшая сестра гения:
"В общем, спустя еще некоторое время, они уже начали встречаться, причем намерения у Шарля с самого начала были весьма серьезными, и это очень радовало нашего отца... Я сама тоже радовалась за брата, хотя признаюсь, немного ему завидовала, ведь тогда я еще тоже не была замужем, и мне так хотелось встретить человека, которого я смогу полюбить на всю жизнь, который станет мне самым близким и дорогим на свете... Даже наша мама, казалось, изменила свое отношение к Милене, как вдруг... Нас всех поразило известие: первая (и единственная) любовь Шарля уже обручена с другим человеком! Никто из нашей семьи об этом не знал, поэтому... Можно представить, что случилось с моим братом в тот роковой вечер, таким я его прежде никогда не видела... Да, Софи, думаю, тебе стоит об этом узнать, я верю, что ты никому больше не расскажешь, ты не из тех, кто обожает сплетничать и перемывать всем подряд косточки... Видишь ли, мсье Сэмайт, Шарль, он... Невротик, у него есть некоторые проблемы с психикой. Нет, нет, это не опасно, если только не доводить его. А в то время такое как раз и случилось: у него произошел срыв. И потом..."
Елизавета внезапно прервалась, на секунду прикрыв лицо рукой и смахнув навернувшиеся на глаза слезы.
- Понимаешь, мы же все... Мы очень любили его, но решили не вмешиваться в его жизнь, ведь Шарль уже был взрослым. Даже мама впредь не спрашивала его практически ни о чем, чтобы он вновь не нервничал. А я-то, я-то... Я такой была дурой: пошла к Милене в гости, совершенно с ней помирившись, вернулась домой за полночь, и... Я тогда даже не думала, как Шарль все это воспринимает, и уж тем более не могла представить, какой план он вынашивает в своих мыслях. Только когда уже все почти было приведено в исполнение, я наконец поняла что он хочет сделать...
* * *
Постепенно Лиза рассказала Софи все: и про написанную Шарлем "Последнюю мечту поэта" - оперу, в которой он в буквальном смысле прощался как с Миленой, так и вообще с этой жизнью, поскольку без любимой девушки она была для него невыносима, и про то, как он хотел застрелиться в своей репетиционной, надеясь, что выстрела никто не услышит и его обнаружат не сразу, и про последующее спасение и потрясение, стоившее юному творцу последних нервов. Ведь даже теперь, спустя три года, девушка очень хорошо помнила ту картину: как ее спасенный, но совершенно измученный переживаниями брат стоит рядом с Миленой, все еще кстати держа в руке (но уже опущенной) пистолет, и внезапно начинает сильно бледнеть, пытается что-то сказать, пошатывается, а затем просто падает без чувств на пол. В тот момент вскрикнуло трое: она сама, Милена и Кэтти. Все - перепуганные и шокированные случившимся.
- Мы все тогда пришли в полный ужас, ведь Шарль... Он так плохо выглядел: лицо бледнее мела, осунувшийся, с синяками под глазами. Просто герой готического романа! Вначале я вообще не знала, дышит ли он, так он был похож на мертвеца... Казалось, что его сердце уже не бьется... Слава Богу, папа нас в этом разуверил, поняв, что у него просто нервное перенапряжение, хотя... Видела бы ты его тогда, он старался говорить ровно, но делал это довольно тихо, иначе бы его голос дрогнул. А потом он пытался успокоить маму, но я уверена, что, обнимая ее, он успокаивался и сам, ведь тоже очень волновался за сына... Нет, я, конечно, понимаю брата, но... О чем о только думал, когда решился пойти на такое?! Неужели он не сознавал тогда, что в случае худшего... Мы все просто этого не переживем! Мы действительно не пережили бы, особенно Кэтти... Когда его кстати домой привезли, все еще лежащего пластом, мама какое-то время оставалась с ним, а когда вышла из комнаты... У нее все глаза были опухшими от слез, а с губ лишь срывалось: "Господи, помоги!" Хорошо, что все в итоге обошлось - через пару часов Шарлю сделалось лучше, а на утро он уже обручился с Миленой, ведь она ради него порвала с Бернаром, который впоследствии стал моим мужем... (улыбаясь) Да, все вот так забавно и счастливо разрешилось! Но если я уже давно не осуждаю подругу за былое, то мама... Поверь, она ее до сих пор недолюбливает, однако не хочет препятствовать желаниям сына, ведь он действительно счастлив, живя с Миленой - своей роковой женщиной, которую он сам иногда ласково называет колдуньей...
Вздохнув, Елизавета некоторое время поиграла с висящим на шее жемчужным колье, после чего сказала, что ее рассказ завершен. Поблагодарив девушку, Софи все же поинтересовалась: "Вы так красивы... Как и мадам Кэтлин, только... Странно, но вы совсем не похожи ни на нее, ни на вашего отца. Почему?"
Лиза печально опустила глаза.
- Понимаешь, Софи, все дело в том, что я... Я им не родная дочь, а приемная, мои настоящие родители уже давно умерли, а Эрик и Кэтлин воспитали меня с младенчества как собственную. И я их всегда любила как родных, даже после того как узнала всю правду. Ведь они... Святые люди, поверь мне. Я уверена, что со временем ты тоже в этом убедишься, балериночка... А сейчас мне пора, уже поздно, и тебе самой нужно поспать. Не волнуйся, сегодня уже никто тебя не потревожит, я закрою дверь на ключ. До свидания, Софи, наша новая очаровательная танцовщица, желая тебе дальнейших успехов! Думаю, что Шарль тоже бы это тебе пожелал, только прошу: никому не говори о нашем с тобой сегодняшнем разговоре. Пусть он навсегда останется тайной двух прим Оперы, договорились?
Разумеется, Софи твердо пообещала сохранить все в секрете от остальных и при первой же возможности снова пообщаться с "Прекрасным созданием мира фей и эльфов", которая ей так понравилась. Когда же за слегка смущенной таким прозвищем Елизаветой закрылась дверь, девочка встала на колени и, произнеся обычную молитву Богу, дала Ему клятву: "Я все решила. С сегодняшнего дня я сделаю все, чтобы вырвать моего возлюбленного из когтей того создания тьмы и порока. Любой ценой, даже самой высокой, которая только может быть... Меня уже ничто не остановит. Либо у меня все получится, и Шарль расстанется с этой Миленой, либо... Иного пути уже просто не может быть."
Глава 9
Как обычно сидя за пианино в своей комнате, Шарль внимательно просматривал только что написанное им новое произведение. Точнее, его часть. Вздохнув и дописав еще несколько строк, молодой человек отложил листы в сторону и прикрыл глаза. "Надо отдохнуть, иначе снова всю ночь просижу над сочинением, а это, как известно, ничем хорошим не обернется. Так, попробую отвлечься... Может, стоит подумать о том, как..."
Задумавшись, юноша не сразу понял, что перед его глазами внезапно встал прелестный и воздушный образ еще совсем юной девочки со светлыми волосами. Одетая в балетную пачку, она так легко танцевала, едва касаясь пола кончиками своих пуант... Разумеется, это была Софи. В тот самый день своего дебюта, случившегося почти месяц назад.
Шарль слегка вздрогнул, вновь возвращаясь к действительности. "Да, это был поистине необыкновенный вечер, такой же, как и сама та балеринка... Не зря я ей тогда послал тот подарок... Мама и сестра, кстати, мне рассказывали о том, как после представления общались с ней, причем обе нашли ее весьма талантливой и очаровательной малышкой. Вот только... Ей тогда, кажется, нехорошо стало, Софи вроде как переутомилась... Черт, вечно я все забываю! Просто... В то время мне правда было не до этого, работы было очень много. И все-таки это не совсем правильно. Мать и Лиза уже хорошо ее знают, да и отец вроде тоже, а я... А я с ней только один раз говорил, и все. Учитывая то, что я директор театра, в котором юная мадемуазель Варанс работает! Нет, это нужно исправить. Талантливые танцовщицы не должны оставаться без внимания."
* * *
Следующим утром, когда Софи как обычно упражнялась, ей вновь пришло письмо. Едва взяв в руки конверт и прочитав адрес и имя отправителя, девочка чуть было не закричала от радости: это вновь оказался ее возлюбленный. Слегка дрожа, Софи осторожно вынула само письмо и принялась его читать. Под конец у нее снова кружилась от восторга голова, а щечки заметно покраснели.
И в этом не было ничего удивительного, ведь мсье Сэмайт писал, что хотел бы встретиться с ней в это воскресение вне театра, он приглашал Софи на чай к себе домой! Разве можно было мечтать о большем?!
Счастливо улыбаясь, девочка в порыве чувств упала на колени и, сложив руки в молитве, начала шептать прерывающимся голосом: "Господи, спасибо за то, что помог мне. Теперь мне не придется больше самой искать встреч с Шарлем, ведь он... Пригласил меня к себе, туда, где нам точно никто не сможет помешать, где нет моих сплетниц-подружек, которые так и мечтают выпытать из меня еще что-нибудь интересное, особенное Жюстина и Эббот... Вот только... Нет, Ее там точно в то время не окажется, мсье Сэмайт не станет приглашать меня в гости, когда в его доме будет эта мерзкая ведьма, она скорее всего уйдет. Хоть бы так и было и пусть лучше она уйдет навсегда! Такой человек, как Шарль заслуживает большего, нежели порочную и стервозную куклу, которая наверняка его приворожила. Ну конечно же! И это именно она несколько лет назад едва не довела его до гибели! Ну ничего, уже совсем скоро... Только бы у меня все получилось! Помоги мне, Боже, и я-то уж покажу своему Ангелу с каким дьяволом он сейчас живет. В этом можно не сомневаться. (торжествующе улыбаясь) Недолго тебе осталось царствовать, Нечистая, скоро ты будешь повержена. И пускай, пускай все будет так, как в сказках: пускай Милену-Зло победит Добро в облике меня! Я сделаю все, чтобы так и случилось."
Внезапно Софи услышала чьи-то шаги, а уже через минуту к ней зашла мама. Поздоровавшись с дочкой и весьма удивившись ее нынешним восторженным видом, Мег решила спросить в чем причина всего происходящего. Не скрывая широкой и радостной улыбки, Софи воскликнула: "Ах, мама, я так счастлива сегодня, в эти выходные я отправлюсь в гости к мсье Сэмайту, он пригласил меня к себе!", после чего бросилась на шею Мег, целуя ее и обнимая.
Да, юная балеринка совершенно не умела владеть собой и скрывать своих чувств. Впрочем, она и не хотела этого делать, всегда бывая дружелюбной и открытой, хотя вместе с этим очень эмоциональной и чувствительной. Мег знала об этом уже не один год, однако именно сейчас подобное поведение дочери не на шутку ее встревожило, даже слегка напугало.
- Угомонись наконец, Софи. - довольно строгим тоном женщина остановила девочку, заставив ту перестать висеть у нее на шее. - Хотя бы раз прояви надлежащую сдержанность и объясни все по порядку. Ты говоришь, мсье Сэмайт пригласил тебя в гости? Что ж, это хорошо конечно, но... Я надеюсь, ты понимаешь, что одна ты туда точно не сможешь пойти. Либо с тобой отправлюсь я, либо кто-нибудь еще, я и твоя бабушка за этим проследим. А то мало ли что ты еще вдруг выкинешь, мы должны ведь тобой гордиться, а не краснеть за тебя. Ты все поняла?
После слов матери улыбка словно слетела с лица Софи. Страшно разволновавшись, девочка схватила руку Мег и принялась сбивчиво ей говорить: "Н-н-нет, только не это, мамочка, прошу тебя, не надо... Пойми, это очень важно: я должна быть там одна, иначе... У меня ничего не получится, я должна остаться наедине с Ним..."
Лучше бы она не говорила последнюю фразу, от которой Мег так и ахнула:
- Остаться наедине? Софи, ты в своем уме?! Что ты такое говоришь?! Если ты имеешь в виду Шарля и... Боже!
Едва не плача, женщина принялась ходить по комнате, нервно заламывая руки, говоря при этом: "Боже мой, Боже мой, что я слышу? Софи, моя маленькая крошка Софи - в кого ты превратилась? Это как же я так недоглядела?... Господи!... Если она сейчас говорит такое..."
Испугавшись, Софи бросилась к матери, пытаясь заверить ту в том, что не имела в виду ничего неприличного, однако Мег ей не поверила.
- Не оправдывайся, я и так уже все поняла. И тебе не стыдно?
- Но мама, я...
- Тебе не стыдно?! Софи, ты еще ребенок, тебе только четырнадцать лет исполнилось, а ты говоришь, словно какая-то горничная из бульварного романа! Откуда в тебе все это? Что за сладострастная мечтательность? "Остаться наедине, в его же доме..." - это просто ужас!
- Но...
- Никаких "но", Софи, слышишь? Мсье Сэмайт тебе не пара, он куда выше по статусу, нежели мы с тобой, и потом... Он уже давно женат вообще-то! А его мать моя лучшая подруга, как думаешь, что она скажет, если узнает о чем ты сейчас говорила?! Поэтому все решено, ты никуда не пойдешь, если будешь без сопровождения. На этом все, решай теперь.
Тяжело вздохнув и опустив покрасневшие от слез глаза, Софи негромко проговорила: "Хорошо, я останусь. Я напишу, что плохо себя чувствую и поэтому не могу прийти. Но... (вновь дерзко взглянув на мать) Это не значит, что я перестану любить Шарля, своего земного ангела. Никогда."
С этими словами Софи резко повернулась и выбежала из комнаты, оставив там совершенно шокированную и растерянную Мег. Не представляя, что ей делать с дочерью, женщина направилась в кабинет мадам Жири и в ожидании своей матери вновь невольно взглянула на по-прежнему висящее на стене фото. "Нет, не должна эта влюбленная дурочка с ним видеться, Софи еще слишком юна для подобного... Тем более с таким, как Шарль." В этот момент бывшей балерине вновь показалось, что лицо юноши слегка преобразилось, делая его так похожим на Эрика...
* * *
Софи беззвучно рыдала, сидя в дальней каморке театра, где ее никто бы не смог найти. Сжавшись в комок, девочка то и дело хватала себя за волосы, пытаясь что-нибудь придумать. "Они думают, что я поступаю плохо, в то время как наоборот хочу помочь ему, хочу спасти, вырвать из когтей того отродья... (решительно) И я это сделаю! Любой ценой! Если мама не понимает и не пускает меня, я просто приду к нему в тайне ото всех. И мне неважно, что за этим последует, ведь я не уйду из его дома, пока не добьюсь, чтобы он порвал с своей Миленой. А уже потом... (мечтательно улыбаясь) Я покажу ему ту, кто действительно его любит и ценит и тогда... Именно, так все и будет: он станет моим."
С такими мыслями Софи приободрилась и вновь легко, точно бабочка, выпорхнула из своего недавнего укрытия. Теперь она уже знала, что ей нужно делать.
Спустя четыре дня в дверь дома, где жили Шарль и Милена, позвонили. Когда молодой композитор открыл ее, то не мог не улыбнуться: на пороге стояла не сводящая с него глаз Софи. Вежливо поздоровавшись (даже сделав реверанс), девочка спросила, вовремя ли она пришла. Получив в ответ: "Да, конечно, ты меня не побеспокоишь, моя жены сейчас все равно нет дома, так что... Я с радостью уделю тебе время, юная мадемуазель Варанс, новая и весьма талантливая танцовщица Гранд Оперы." В ответ Софи лишь кивнула, однако в мыслях у нее пронеслось: "Боже, ты со мной сегодня, спасибо! Теперь я точно не сдамся на полпути..." Игра в спасение Ангела от Демоницы уже была готова начаться.
Глава 10
- Не стесняйся, проходи пожалуйста. Ну вот, здесь я и живу. - с этими словами Шарль слегка улыбнулся, показывая Софи свое жилище. Девочка была в полном восторге от увиденного, однако молодой человек не особо замечал этого, поэтому продолжал:
- Да, ко мне в комнату наверное заходить не стоит, там всегда бумаги много везде валяется, особенно нот, эти партитуры кого угодно могут с ума свести, не говоря уж обо мне... Так что давай я тебя к нам в столовую провожу, как раз чай скоро будет готов. А то уже самое время...
Несмотря на радость от предвкушения грядущего, Софи не могла не заметить, что ее возлюбленный был в некотором волнении, словно он собирался сказать ей нечто очень важное, но никак не мог подобрать нужных слов. На губах балеринки появилась чуть видимая торжествующая улыбка. "Ага! Значит, он меня не просто на чай пригласил, а чтобы сообщить нечто такое... Неужто он сам решил порвать все отношения с той своей ведьмой?! Господи, да лучше этого ничего невозможно и придумать! Хоть бы так все и было на самом деле! А уж я-то не сдамся, пока не добьюсь желаемого..."
Стараясь все же пока скрывать свои чувства, девочка проследовала за хозяином дома в столовую. Уже там, разлив чай и подавая Софи фарфоровую чашку с красивым цветочным узорчиком, мсье Сэмайт наконец решил начать разговор.
- Все-таки я очень рад, что к нам в театр поступила такая замечательная и небывало одаренная танцовщица, теперь найти хорошую балерину невероятно сложно, мало кто из современных девушек уделяет такое внимание искусству, их в большинстве своем волнует совсем другое... Но ты... Ты отличаешься от них всех, Софи, ты знаешь каково это: почувствовать настоящую страсть, когда занимаешься любимым делом, которому ты посвящаешь всю свою сознательную жизнь. Ах, я так тебя здесь понимаю, когда ты танцевала в тот вечер, я видел это: в те минуты твоя душа полностью была отдана на служение прекрасному, в данном случае это был танец. И как же ты была очаровательна и неотразима... Да, я знаю, что после спектакля ты не выдержала, скорее всего ты переутомилась. Это мне тоже знакомо, не думай. И ты хотя бы не перед всеми без чувств упала... (мысленно одернув себя) Что-то я увлекся, не стоит больше вспоминать прошлое. (вслух Софи) Мне еще давно отец говорил: когда люди искусства впервые отдают ему свою душу, то такое нередко с ними потом случается, в этом нет ничего страшного. А ему стоит верить, он гениальнейший человек из всех, кого я знаю. Без него я бы не смог создать и половины того, что уже создал или над чем еще работаю, именно папа научил меня играть и сочинять самому музыку. Но все же... (тише) Я прекрасно знаю, что никогда не смогу достичь его уровня мастерства. Просто не смогу. Ибо я - намного слабее, я пишу куда бледнее, нежели он, я больше лирик-романтик. И знаешь, в свое время это сыграло со мной очень злую шутку, из-за которой пострадал не только я, но и вся моя семья. И я никогда себе не прощу того, до чего чуть было их не довел, особенно маму. Ведь она - наш земной ангел-хранитель...
Шарль ненадолго замолчал, в то время как Софи не сводила с него глаз, готовая внимательно слушать его дальнейший рассказ-исповедь. Внутренне немного смеясь этому, юноша спросил: "Наверное, тебя удивляет, что я сейчас не с того, не с сего решил раскрыть тебе всю свою душу?" Софи отрицательно покачала головой, но Шарль не обратил на это внимания.
- Ты не думай, об этом знают очень немногие, я не такой человек, который всем все о себе рассказывает, я предпочитаю казаться незнакомым или неинтересным мне людям тем, кого они хотят во мне видеть. Раскрываюсь же я лишь перед женой и родителями. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня...
Поняв, на что юный композитор намекает, Софи пообещала, что сохранит в строжайшей тайне их разговор, добавив, что вся семья Шарля просто замечательная, в особенности добрая фея Кэтлин. Эти слова не могли не вызвать у юноши улыбку - он негромко произнес "Спасибо. Мне очень приятно, что ты так думаешь.", после чего продолжил разговор.
- Я рассказываю тебе все это, Софи Варанс, потому что чувствую, что ты, в отличие от большинства обычных людей меня сможешь понять и, надеюсь, не станешь сильно осуждать. Впрочем я сам себя осуждаю, осуждаю за свою слабость и сентиментальность, это уже не один раз выходило мне самому боком... Как тогда, еще до свадьбы с Миленой.
- Прошу, не надо говорить об этом, я знаю что за ужас тогда с вами случился, мне ваша сестра уже все рассказала! - Софи больше не могла сдерживать эмоции и едва не заплакала. А Шарль, узнав об излишней болтливости Лизы, тихо процедил сквозь зубы: "Да, наградил Бог сестрой - ничего не скажешь! И кто ее только об этом просил?.." Однако уже через несколько секунд он вновь сделался спокойным и ответил: "Не люблю я просто, когда за мной следят или шепчутся за моей спиной, и так недавно сплетни разводили... А Лиза... Она часто пытается сделать как лучше, а получается с точностью до наоборот. А все потому, что к сожалению, она не всегда способна меня понять. Даже Милена не может постоянно это делать, только мать и отец способны на такое. Видимо я слишком сложный и своеобразный для земных людей..."
Решив, что последняя фраза может озадачить юную гостью, Шарль постарался все объяснить: "Это я к тому, что мои родители... Они оба как ангелы на земле. Знала бы ты их получше, ты бы в это поверила. Они не могут жить друг без друга, ведь их души уже не один год едины, и разлучить их просто невозможно и губительно. А связано это с тем, что... (вздохнув и уже внимательно посмотрев на Софи) В театре ведь до сих пор распространена та легенда... Ты наверное слышала о ней, не так ли? Это красивая, но трагическая история о загадочном и таинственном Призраке Оперы..."
- Да, я слышала об этом, мне подружки рассказывали, для всех балерин та история-страшилка значит очень многое, но только... Что-то я сама в нее не очень верю. Хотя не стану скрывать: о том, что ваш театр полон тайн, я поняла сразу же, как только его увидела. Но чтобы в нем обитал какой-то призрак, безответно влюбившийся в хористку... Наверное это просто чья-то выдумка.
Юноша принял загадочный вид, немного лукаво прищурив глаза.
- А вот здесь твоя интуиция тебя слегка подвела, Софи. Частично та история случилась на самом деле, разве что ее исказили до неузнаваемости, сделав куда более жуткой и мрачной, как те подземные коридоры Оперы, по котором я кстати довольно часто хожу, как в свое время делал Он. (после паузы, встав и скрестив руки на груди) Видишь ли, Призрак Оперы действительно существовал, он не был лишь фантазией глупеньких хористочек и кордебалетниц. Однако он и не был тем жутким монстром-демоном, как его ныне все изображают. Да собственно, он на самом деле и призраком-то не являлся. Лишь живым человеком, вынужденным скрываться от людей и невыносимо страдающим от любви к той, кто предала его и отвергла, отдав предпочтение другому. Я не вру сейчас, я все это действительно знаю, поскольку... Этот ваш ужасный Призрак - мой родной отец.
* * *
На какое-то время Софи лишилась дара речи. Заметив ее состояние, Шарль слегка улыбнулся, намеренно искривив губы.
- Знаешь, а ведь внешне мы с ним очень сильно похожи, это многие замечают. Вот только... Данное сходство присутствует только во внешности или же нет? Как ты сама думаешь?
Софи поначалу продолжала молчать, а затем сбивчиво проговорила: "Как... Не может быть. Мсье Эрик... Но ведь он... Я видела его, неужели он и есть..."
- Да, он когда-то и был тем самым злым гением Гранд Оперы, до того трагического пожара и крушения люстры, которые он же и устроил, поняв, что потерял Ее навеки. Кого? Ту самую хористку, кажется, ее звали Кристина. А потом... Вот здесь я уже не столь подробно осведомлен, но могу сказать одно: ее уход едва не довел отца до гибели, он после этого собирался умереть, и если бы мама его не нашла, то... Мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Да, Кэтлин сделала очень много, впоследствии она еще раз воскресит его, практически вернет с Того света и излечит его израненную душу так, как только сможет. Никому другому этого не удавалось, только ей одной. Да и на меня влиять лучше нее никто не может, ибо моя мать - настоящая волшебница. Я уже давно в этом убедился, особенно когда произошла та неприятная история с Миленой.
- А скажите, неужели вы действительно тогда собирались... Свести счеты с жизнью? - глаза девочки сверкали неподдельным и боязливым любопытством.
- Да. - ответил Шарль спокойным тоном. - В этом и заключается наше главное с отцом различие: он мог пожертвовать тысячами людей, чтобы добиться своей цели, а я... Я решил отказаться от такого. И да, если бы не силы свыше, я бы застрелился. (уже немного нервно) Знаешь, мне порой по ночам снится эта картина, я вижу себя лежащего на полу с простреленной головой, понимая, что мне оставалось сделать лишь один шаг... Шаг в Бездну. Каково это... В такие минуты я и создаю свои более мрачные творения, чаще всего они не ставятся на сцене, лишь хранятся у меня в ящике стола. Ни к чему их знать всем людям. Они не должны видеть мои страхи и слабости, хватило и того, как я в своей репетиционной грохнулся на глазах родителей, невесты и сестры. Мне до сих пор стыдно за все это, хотя они все меня уже давно простили. Но сам себя я уже не прощу. Никогда.
* * *
Юноша вновь замолчал, и Софи поняла, что он уже рассказал ей все, что хотел, если не больше. Значит, теперь настало уже ее время действовать. Собравшись с духом, девочка подошла к Шарлю и легонько коснулась его руки, заставив его обернуться и посмотреть на нее. Чувствуя сильную неловкость, Шарль сказал: "Да, наверное, ты не ожидала, что все вот так повернется, что я стану рассказывать о себе так много. Просто некому больше, а поделиться хочется. Возможно, я в будущем напишу свою автобиографию, тогда станет легче. Но сейчас нет времени на это, да и вообще... В последнее время я чувствую себя особенно обособленным от других людей, хотя и ежедневно с ними общаюсь. Но это опять же моя очередная маска - все как у отца, только у него она скрывает обезображенное лицо, а у меня - мою истинную душу."
- Зато теперь у вас появилась я. - ответила Софи, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно нежнее. - И... Поверьте мне, я никогда вас не предам и всегда буду слушать и понимать вас, ведь вы... Вы такой... Вы очень хороший, вы просто ангел. И как же я порой хочу... Ах, Шарль...
Уже совершенно забывшись, девочка попыталась обнять возлюбленного, однако он, не ожидая подобной реакции, сильно вздрогнул и оттолкнул ее. Глядя на Софи уже с недоверием и страхом, юноша глухо проговорил: "Ты... Что ты хотела сделать? Отвечай."
Его холодный и неприязненный тон пошатнул вконец напряженные нервы малышки.
- Что я хотела сделать? Да всего лишь то, чего не может твоя женушка, будь она проклята! Я же вижу, что она на самом деле тебя не любит и никогда не сможет понять! Ты для нее так, не более чем послушная игрушка, за глаза, я уверена, она над тобой смеется и презирает, как делала еще тогда, до вашей свадьбы, когда довела тебя до того, что ты едва не умер! Да ты только посмотри на нее: она же самая настоящая Искусительница из глубин Ада! А ты этого не замечаешь, восхищаешься ей и идеализируешь, как богиню! И знаешь, это именно из-за нее я тогда упала в обморок - я увидела, как вы целуетесь в ложе. Но поверь, она никогда не станет твоей настоящей женой, она не достойна такого, как ты. Тебе нужна та, кто будет любить и понимать тебя, как леди Кэтлин, а не просто носить твое колечко на белом пальчике. И... Я тебе это докажу. Прямо сейчас. Ты узнаешь что такое истинная любовь и самоотдача. Со мной.
Едва договорив, не на шутку разошедшаяся девочка вновь бросилась к Шарлю, намереваясь его поцеловать. Уже окончательно разозлившись, юноша попытался помешать ей, однако Софи крепко схватила его за ткань жилета, шепотом умоляя позволить ей быть его единственной любимой во всем мире - сейчас она уже совершенно обо всем забыла, ей был нужен только он. Дело закончилось тем, что они оба упали на диван - в этот момент Шарль смог наконец оторвать от себя руки Софи. То краснея, то бледнея от сильного волнения, он уже собирался ей что-то сказать, как внезапно в передней раздался голос Милены: "Дорогой, я вернулась, ты дома?.." В следующий момент молодая женщина уже вошла в комнату.
Глава 11
- Шарль, прости, что я так долго, я... - начала было Милена, однако как только молодая женщина вошла в комнату, то невольно прервалась. Ее взору предстала весьма неприятная картина: ее муж, которого она любит и которому всегда хранила верность, стараясь быть самой лучшей женой на свете, сейчас... Полулежит на диване в помятой одежде, а рядом с ним... Не может быть! Какая-то малолетняя потаскуха, судя по всему!
Голос Милены тут же сделался почти ледяным, хотя и не потерял остаток некоторого удивления и замешательства от происходящего:
- Шарль, ты можешь мне объяснить, что у вас здесь творится? И кто это такая, а? (придирчиво и с некоторой злобой разглядывая Софи) Уж не та ли самая балеринка, которую в театре сейчас все нахваливают? Я угадала? Прекрасно... Вот, значит, как, да? В мое отсутствие ты решил немного развлечься, тебе разнообразия захотелось! И ты привел сюда эту молокососку-блондинку... (всхлипнув) Да, поздравляю тебя, милый, ты сделал грандиозный выбор!.. Сколько ей хоть лет-то? Двенадцать есть? Не думала я, что ты опустишься до такого... Как ты только мог?..
Побледнев еще сильнее, чем было прежде, Шарль стремительно вскочил на ноги и попытался все объяснить: "Нет, Милена, ты все не так поняла! Прошу тебя, выслушай, это недоразумение, жестокая ошибка, и ничего более. Я..."
- Ну конечно, у вас, мужчин, всегда Подобное либо ошибка, либо недоразумение, либо невинное увлечение... Хватит! Я не позволю никому из вас делать из меня полную идиотку! Разве я не замечала, что ты уже давно думаешь об этой... Невзрачной девчушке, я видела, как ты пытался недавно ее нарисовать, как спрашивал все время о ее самочувствии после той премьеры и прочее... Так что у тебя не получится меня обмануть. Можешь даже не пытаться.
Губы юноши нервно дрогнули. Быстро осмотревшись по сторонам, он сказал уже заметно тише и мягче: "Женушка, дорогая моя, я и не думал тебе врать. Я пригласил Софи только лишь на чай, а не сказал тебе об этом потому что не хотел, чтобы ты откладывала свой визит к портнихе, только и всего. Ведь то твое платье уже должно быть готова, ты сможешь его надеть на день следующей премьеры..."
Лучше бы он молчал. На щеках Милены выступил яркий, как пион, румянец, ее руки затряслись, а с губ почти истерически сорвалось: "Довольно! Я все и так уже видела! Не вешайте мне лапшу на уши, я не желаю слышать твои жалкие отговорки! Ты еще скажи, что это сама Софи едва тебя в постель не затащила! Ну скажи же, чего медлишь? Вам, творческим людям, всегда хочется новых ощущений и эмоций для поддержания вдохновения, не так ли? (смеясь) Видимо, так все и есть..."
Сделав какой-то странный жест руками, Шарль собирался сказать что-то еще, надеясь заставить жену ему поверить, однако ему внезапно помешала Софи. Ненавистно глядя на соперницу, девочка решительно заявила: "Не смей ни в чем обвинять Шарля - ангел, подобный ему, заслуживает гораздо большего, а ты и его ногтя не стоишь, порочная дрянь. (увидев, как широко раскрылись глаза Милены после этих слов) Да-да, ты такая и есть - демоническая роковая красавица, которая умеет лишь соблазнять мужчин, а о том, что такое истинная любовь не имеет ни малейшего понятия. Ты... Ты... Исчадие Ада, ты ведьма, самая настоящая чаровница мрака! Вот так! Я не знаю как тебе удалось привязать его к себе: может, ты приворожила Шарля, а может все было иначе, но... Запомни: твоему торжеству настал конец. Навсегда. Теперь у него есть я, и я сделаю все, чтобы такая тварь как ты окончательно исчезла из его жизни. Ты и так уже однажды чуть было не довела моего Ангела до смерти - впредь тебе больше не удастся так сделать, я не позволю этого. Просто не позволю."
Фиалковые глаза Милены вновь сузились. На лице внезапно появилась саркастическая улыбка, сопровождавшаяся язвительным смехом.
- Ха-ха-ха! Шарль, ты бы сразу мне сказал... Вот уж этого я точно не ожидала от тебя: оказывается, ты приводишь к нам в дом всяких сумасшедших балериночек... (насмешливо-снисходительно) Бедная девочка, как мне тебя жаль, потерять разум в столь нежном возрасте так ужасно... Но я тебе дам совет: иди-ко ты сейчас домой, если поторопишься, тебе мама подарит конфетку. Ну давай же, а то опоздаешь, куколки уже наверное тебя заждались, у них скоро бал начнется!
Девушка уже была готова праздновать победу, однако упрямая Софи не собиралась сдаваться.
- Думаешь, что выиграла, ведьма? Как бы не так. Правда все равно будет за мной, а тебя нужно на костер отправить и сжечь заживо - может, только так из тебя выйдет вся злость и тьма, которой ты нещадно отравляешь этот мир... Возможно, я действительно всего лишь маленькая танцовщица, но я отнюдь не глупа и прекрасно вижу твое истинное отношение к человеку, без которого я уже не могу жить. И поверь, уже очень скоро настанет и для тебя поражение, ты не сможешь вечно держать его в своих когтях, подлая гадина! Не сможешь. А я вот как раз смогу, он сам еще ко мне придет... (улыбаясь) Да-да, все так и будет, хотя ты и не веришь в это, но потом... (сорвавшись) Да кто ты такая вообще?! Как ты смеешь претендовать на земное божество?! Ты, языческая статуя, развратная Киприда, вздумавшая вдруг говорить о супружеском долге и верности... Да ты... На что ты только нужна Шарлю, если ты даже ребенка родить ему не можешь - вы уже три года женаты, а ты все не можешь! И никогда уже не родишь, дети Лилит - нечисть. А...
* * *
Разгоряченная Софи хотела еще что-нибудь добавить, чтобы еще сильнее уязвить и задеть ненавистную соперницу, однако едва девочка вновь открыла рот, внезапно случилось то, чего не ожидала ни она, ни сама потрясенная Милена. Собственно, они обе уже давно перестали обращать внимание на Шарля, который хотя и молча стоял рядом, все это время с трудом сдерживал себя. И вот, после слов девочки о ребенке у него снова не выдержали нервы. Впервые за три года, причем в этот раз все оказалось еще хуже, чем было раньше.
- ЗА-МОЛ-ЧИ-ТЕ! О-БЕ! БЫСТРО! - от крика юноши, казалось, вот-вот случится что-то ужасное. Софи и Милена взглянули на него с нескрываемым страхом и то, что они увидели...
Да, это уже был не тот Шарль-романтичный творец искусства, к которому обе девушки привыкли. Сейчас перед ними стоял человек, лицо которого исказила нервная судорога, чьи руки были сильно сжаты, как и зубы, видимые из-за так же неестественно искривившихся губ. В глаза же Шарлю было просто невозможно смотреть в этот миг: если бы взглядом можно было убить на месте, Милена и Софи уже лежали мертвые. Именно так он и выглядел на той фотографии, висящей в кабинете Антуанетты, в ту минуту, когда на него лицо упала тень. Черная тень самой мрачной стороны его души - тень его отца, Призрака Оперы.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Не сводя глаз с побелевших как снег лиц жены и балерины, Шарль проговорил, обращаясь к Софи: "Уходи. Прочь. Немедленно. Иначе клянусь, я придушу тебя как курицу... Живо!" Теперь его голос настолько сильно изменился, сделавшись из мягкого и мелодичного совершенно угрожающим и жестоким, что Софи решила больше ему не перечить. По-прежнему дрожа не то от страха, не то от душевной боли, девочка вначале медленно подошла к двери, продолжая смотреть на любимого, а затем выбежала из дома со слезами на глазах и побежала прочь.
Теперь Милена осталась с мужем наедине. Прежде она никогда не была в такой близости от него в момент его нервных припадков, поэтому была очень напугана. Какое-то время молодой человек просто на нее смотрел, затем медленно подошел к своему столу и... Вновь закричав, Шарль изо всех сил ударил по нему рукой - звон падающих на пол вещей и бьющегося стекла лишь еще больше разозлил его. С криками: "Черт, дьявол! Будь все это проклято!" юноша рухнул на стул, уронив голову на руки. Он все еще продолжал сдерживать слезы, хотя чувствовал, что долго так не продержится. Последняя пружина в его душе натянулась до предела - для того, чтобы лопнуть ей требовалась лишь одно даже самое легкое прикосновение...
Если бы только Милена это поняла! Но увы, она как раз и поспособствовала тому, чтобы свершилось худшее. Подойдя к Шарлю и взволнованно глядя на него, девушка проговорила: "Я не хотела... Ты только не сердись..." Через секунду он уже вскочил и точно безумный запустил первой попавшейся вещью в стену. По счастью, бронзовая статуэтка (а это была именно она) не пострадала, а вот картина, в которую она попала... Но и это было не самым страшным.
Вскричав "Да сколько же еще будет продолжаться подобное?!", Шарль бросился к шкафу и точно стукнулся бы головой о его косяк, если бы Милена не успела вовремя схватить его за руку, тем самым удержав от рокового движения. После этого молодая женщина упала на ковер, сжавшись в комок, и заплакала навзрыд.
Слезы жены словно помогли Шарлю опомниться: прикрыв глаза, юноша приложил руки к своим вискам, переводя сбивчивое дыхание. В это время его снова пронзила мысль: "Что я опять наделал?.. Господи..." К действительности его окончательно вернул новый всхлип Милены. Посмотрев на жену, Шарль с трудом произнес: "Прости меня..." На его глаза навернулись слезы, он уже не мог прямо стоять, пошатываясь и невольно хватаясь за спинку стула. Видя это, Милена медленно приподнялась на ноги, с нескрываемой тревогой глядя на мужа - она ведь прежде не знала о столь стремительных перепадах его настроения и самочувствия. Если бы Кэтти ей об этом рассказала!
- Шарль... - голос девушки все еще немного дрожал. - Могу я тебе помочь?
- Не стоит. Ты только... Воды принеси. Прошу. - совершенно измученно ответил юноша. Кивнув головой, Милена торопливо вышла из комнаты. Вернувшись и дрожащей рукой протянув мужу стакан, девушка вновь зарыдала, упав на ковер - ее нервы тоже уже не выдержали.
Волнуясь за любимую и мысленно проклиная себя на чем свет стоит, Шарль опустился на колени рядом с Миленой, тихо прося ее успокоиться. "Ничего, ничего страшного, все хорошо, не плачь только... Я прошу тебя, успокойся, милая... Тихо, тихо, не бойся, я помогу тебе (немного приподняв голову жены и, намочив оставшейся водой платок, протирая ей лицо). Вот, сейчас легче станет, только пожалуйста не плачь. Прости меня..."
Юноша уже сам не мог сдержать текущих по лицу слез. Стоя на коленях рядом с Миленой, он думал: "Боже, ну зачем? Почему все снова повторяется, за что? Можешь посылать Свою кару на мою голову, но только не на ее. Молю Тебя об этом." Нежно касаясь волос жены, Шарль шептал: "И зачем я все это устроил? Правда, может, мне вообще не место в этом мире, я должен уже давно быть мертвым... Знаешь, я ведь когда родился, то задышал не сразу, я мог умереть в первые секунды своего появления на свет. И тогда, три года назад... Черт, лучше бы действительно я в тот вечер на курок успел нажать!"
Услышав последние слова мужа, Милена вновь схватила его за руку:
- Никогда так не говори, слышишь? Я не допущу этого! Не допустила в тот раз, не допущу и в этот. Поверь мне, я не смогу тебя потерять.
Взглянув в лицо любимой, Шарль слабо улыбнулся:
- Верно, ты ведь только что вновь удержала меня, еще бы чуть-чуть, и я бы точно расшиб себе голову о тот косяк. Точнее пробил бы себе лоб насквозь. А ты... Ты снова спасла меня, ангел мой. Спасибо тебе, любимая, спасибо... (обнимая девушку) Только прости меня, прости идиота и дурака припадочного! Умоляю, прости...
Плотнее прижавшись к юноше, Милена прошептала: "Я уже простила тебя. И знаешь, давай лучше все забудем, про ту балеринку тоже. Не стоят они твоих нервов, ты мне нужен в здравом рассудке. И обещаю, я всегда буду с тобой, я никогда не предам тебе и не брошу тебя. Больше уже не брошу. Потому я что люблю тебя как никого другого в мире, ты мой самый близкий и дорогой человек... Я клянусь."
С этими словами молодая женщина осторожно погладила Шарля по щеке, после чего ненадолго припала губами к его губам. Спустя несколько секунд она, уже совершенно измученная и обессиленная недавними потрясениями, повисла на его шее. Прижав голову любимой к своей груди, юноша заботливо провел рукой по ее волосам, надеясь, что это поможет Милене заснуть. Когда же дыхание девушки стало спокойнее, а руки опустились вниз, Шарль медленно положил ее на ковер, а сам лег рядом - его нервы тоже нуждались в восстановлении. Перед тем, как уснуть, молодой композитор произнес: "С этого дня Софи для меня - не более чем балерина, служащая в нашем театре. И теперь так будет всегда."
Глава 12
Софи шла по улицам, совершенно не разбирая дороги. Ее глаза были застланы пеленой слез, из-за чего окружающие предметы практически перестали существовать для девочки, как и попадавшиеся на пути люди. Впрочем, она бы и без этого не обратила на них внимание - в голове балеринки вертелась лишь одна мысль: Шарль уже никогда не будет с ней. Ни-ког-да. Он останется со своей Миленой, это очевидно. И неважно, приворожила его та ведьма или нет - Софи в любом случае проиграла в этой неравной борьбе. Вот и все. Она про-иг-ра-ла. И исправить это уже будет невозможно никому и никогда.
Невольно поддаваясь данным мыслям, сверлящим ее головку, девочка время от времени всхлипывала и едва слышно повторяла: "Все кончено, все погибло. Теперь я уже никогда не смогу... Шарль... Господи... Почему?.. Почему все так случилось? За что? Такое поражение, такая боль - это... Невыносимо!"
Вскоре небо над городом оказалось затянутым тучами, начал подкапывать дождь. Но Софи словно не чувствовала ледяной холод падающих капель, продолжая идти, слегка пошатываясь и почти бессвязно шептать о собственном поражении. Прохожие сторонились ее, принимая за сумасшедшую, но некоторые из них все же пытались помочь несчастной девочке, однако она не слышала их слов и вопросов. Лишь дойдя до какой-то площади, девочка обессиленно опустилась возле старого фонтана и уже окончательно разрыдалась. Никогда прежде она не испытывала такой боли, которая словно раздирала ее душу на куски, проникая в самое сердце, казалось, еще минута, и оно изнутри просто разобьется на сотни окровавленных осколков, которые разлетятся по этой мокрой мощеной улице Парижа. А вслед за этим уже наступила темнота...
Софи очнулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. На вопросы доброго торговца о том, кто она и что здесь делает, да еще и в такую погоду девочка почти ничего не ответила, только пробормотав: "Мне в Оперу надо... Я там... Балерина, несчастная Одетта..." К счастью, доброжелатель понял, куда отвести девочку, и уже спустя пятнадцать минут промокшая и продрогшая мадемуазель Варанс стояла в холле знаменитого театра. Ее глаза закрывались сами собой, ноги подкашивались, тело все время бил озноб. В эти минуты Софи мечтала только об одном - как можно скорее покинуть этот мир, большего ей было не нужно.
Какое-то время она стояла в холле одна, до тех пор, пока там не появились ее мать и бабушка. Но если Антуанетта была больше озабочена внешним видом и самочувствием девочки, то Мег сразу же набросилась на дочь с резкими вопросами.
- Где ты была? Ты знаешь, сколько времени? Ты... Мало того, что ты тайком сегодня сбежала, так тебя еще приводят к нам на ночь глядя, словно вытащенную из какой-то гнилой трущобы! Ну, говори! Где ты была? Как ты вообще посмела... После нашего разговора... Отвечай же!
- Мег, мне кажется, лучше всего будет дать Софи возможность немного отдохнуть: она и так уже вся дрожит, как в лихорадке, а уже потом обо всем спрашивать... - украдчиво вмешалась в разговор мадам Жири. Но Мег была слишком распалена.
- Ну уж нет! Пойми, мама, я ей совсем недавно категорически запретила это делать, а она... (Софи) Ты ведь к нему ходила, верно? Точно к нему! Позор, Боже, какой позор! А если тебя теперь выгонят отсюда? После всех твоих похождений, а?! И о чем ты только думаешь? Мсье Сэмайт давно женат и счастлив в браке, как и его родители! А ты... Ах, Софи, Софи!..
Юная танцовщица по-прежнему молчала, никак не реагируя на упреки матери, лишь пристыженно опустив глаза. Только спустя несколько минут она произнесла: "Не бойся мама, я не сделала ничего предосудительного, ведь Шарль... Мы с ним никогда не будем вместе, теперь я несчастная Белая лебедь, которую лишила последней радости и любви Черная..."
Быстро подойдя к Софи и взглянув ей в лицо, встревоженная Антуанетта сказала: "Нет, она уже бредить начинает, так и до горячки недалеко... Мег, помоги мне раздеть ее и отвести в комнату, пусть Софи как следует поспит." Поняв всю серьезность и опасность состояния дочери, Мег тут же перестала ее бранить и осуждать, осторожно выполнив то, что велела мадам. Теперь она сама начала бояться не столько своевольной выходки Софи, сколько того, как все это может сказаться на самой малышке. "Господи, хоть бы все обошлось!" - с такими мыслями бывшая балерина укладывала девочку спать.
* * *
Шарль сидел за столом у себя в комнате, время от времени глядя на часы и, как всегда бывало с ним в моменты волнения, нервно комкая бумажный лист. Он по-прежнему не мог забыть о случившемся, хотя с того вечера прошел уже почти месяц. Все-таки подобную Софи волей-неволей будешь помнить до конца жизни...
Чуть заметно вздрогнув, юноша продолжил сжимать и разжимать кулак, в котором осталось то, что некогда звалось бумагой, продолжая находиться в раздумьях. "Да, все-таки правильно ли я поступил, когда решил написать матери?.. Может, не стоило, я и без того причинил ей столько переживаний в свое время. Но если отец счел, что так будет лучше для всех, то... В конце концов письмо еще вчера было отправлено - прошлого не воротишь. А через полчаса все должно решиться."
Внезапно в дверь негромко постучали. Оторвавшись от своих мыслей, Шарль встал и впустил Милену в комнату. Разумеется, он знал, что это будет она, однако появление жены сейчас не входило в его планы.
- Шарль, я могу чем-нибудь помочь? - вопрос прозвучал мягко, что заставило юношу смягчиться и не язвить в ответ. Ведь Милена действительно переживает и заботиться о нем...
- Нет, благодарю. Можешь пока идти, ты знаешь, я жду...
- Но я тоже хочу с ней поговорить, мы ведь уже довольно долго не виделись, и ты знаешь, я очень уважаю Кэтлин и всегда ценю ее советы.
- (с некоторым удивлением) Да? Просто я же знаю, что ваши отношения друг с другом... Они так и не наладились до конца. Поэтому будет лучше, если вы не пересечетесь сегодня. Пойми, я предпочитаю говорить с родителями с глазу на глаз, чтобы никто больше не вмешивался, ведь разговор будет очень важным... (глядя на жену) Поверь, так будет лучше для всех.
С этими словами Шарль подошел к Милене и нежно ее поцеловал. После этого он добавил: "Я правда люблю тебя и обещаю: как только вся эта история разрешится, нам уже не придется надолго разлучаться. А мама сможет в этом немало помочь. Ты ведь это понимаешь? (после того, как девушка кивнула в знак согласия) Вот, хорошо, спасибо тебе еще раз. А сейчас иди, можешь ложиться спать, не дожидаясь меня сегодня..."
Вновь кивнув головой, молодая женщина вышла из комнаты мужа, вытирая слезы. "Ну почему все снова никак не может наладиться в нашей жизни? Я так надеялась, что вся та дурацкая история с Софи забудется, а тут... То он с отцом говорил, теперь с матерью хочет! Если бы я только могла понять причину этого..."
Милена задумалась, вспоминая то, как несколько дней назад по возвращению домой услышала доносящиеся из комнаты Шарля голоса. Как выяснилось, это был он сам и Эрик. По-видимому, они говорили о чем-то, что может решиться только с участием Кэтлин, старший Маэстро настаивал на том, чтобы Шарль с ней встретился. Поначалу юноша отказывался, ссылаясь на то, что лучше лишний раз не говорить с матерью о его отношениях с женой, однако в итоге он согласился. После этого Эрик ушел, на прощание пожелав Милене всего наилучшего и... Попросив ее быть как можно внимательнее к мужу - ему сейчас очень непросто. Конечно же, девушка постаралась все так и сделать.
Вскоре раздался звонок в дверь. Вздохнув, Милена открыла, вежливо поздоровавшись со свекровью. Поспешно ответив на приветствие и сняв шляпу и пальто, Кэтлин направилась к сыну, еще раз велев никому их не беспокоить. На лице женщины можно было заметить решительность, но вместе с тем и некую трогательную тревогу любящей матери - это выражение как нельзя лучше ей шло.
* * *
Шарль снова смотрел в немного приоткрытое окно, когда на пороге комнаты появилась его мать. Услышав ее голос, юноша обернулся. Через несколько секунд он уже не выдержал - впервые за несколько месяцев они с Кэтти вновь обнялись.
- Мама, мамочка, как же я ждал тебя!.. - шептал юный творец, совершенно позабыв про свою обычную репутацию и желание не показывать никому свои слабости. Кэтти же слегка улыбалась, привычным жестом гладя волосы сына, однако вскоре отстранила его от себя и спросила, уже серьезно глядя ему в глаза: "В письме ты сказал, что хочешь поговорить со мной, но не уточнил из-за чего именно. (тише) Я так понимаю, это связано с Миленой, верно?"
Шарль молча кивнул. На лице его матери появилось печальное выражение.
- Ты знаешь, я всегда хотела и желала для тебя счастья, милый, и поэтому не стала препятствовать вашей свадьбе. Однако я никогда не скрывала того, что... Ладно, не стоит, ты это все равно знаешь. Лучше расскажи что случилось.
- Да здесь не только в Милене дело. - ответил Шарль, прикасаясь к руке Кэтлин. - Здесь дело и в той балеринке, и во мне самом...
Рассказ юноши продолжался больше часа. Когда он наконец закончил, то сказал, видя что Кэтти по-прежнему грустна и задумчива: "Я знаю, что меня нужно осуждать за то что я сделал, я сам себя порой за это ненавижу. Ведь эта Софи... Я не замечал поначалу ее восторженности по отношению ко мне, я даже и не думал, что все это может подняться до такой степени. И она к тому же не сразу узнала о Милене... Возможно, будь все иначе, не случилось бы и того скандала... Но увы, даже отец сказал, что иначе не могло быть. Такова уж моя природа: я не хочу, а все равно иногда срываюсь, хотя сам потом буду ненавидеть себя за это. И в этот раз я так напугал Милену... (закрыв глаза) Это ужасно: я очень боюсь, что когда-нибудь... Все станет еще хуже и... Может случится непоправимое. Боже, только не это!
Шарль снова закрыл лицо руками, несмотря на то, что Кэтлин пыталась их убрать оттуда. В конце концов он сделал это сам и спросил ее: "Мама, скажи только честно, прошу тебя. (после паузы) Как ты считаешь, я способен это сделать? Я смогу причинить вред человеку? Ты знаешь, это очень важно."
Внимательно глядя на сына, мадам Сэмайт ответила ему: "Поверь мне, не сможешь. Я знаю."
- Но я ведь еще в семь лет практически так и сделал, когда воткнул ручку в того сумасшедшего, его вроде Раулем звали! Да, конечно, он был сам безумен, и я это сделал чтобы спасти Лизу, пускай и не совсем сознательно, это как-то само собой получилось, но... Что если это было лишь начало? И вдруг однажды я еще раз сорвусь и... Кто-нибудь от этого пострадает?
На некоторое время Кэтти замолчала, подбирая нужные слова. Вслед за этим она взяла руки сына в свои и сказала: "И хотя внешне ты очень сильно похож на Эрика, у тебя все-таки мои руки. Мои кисти, мои пальцы... И на таких руках Никогда не будет крови, запомни это. Никогда. Я говорила тебе об этом еще в то утро, когда... Ты пытался просить у меня прощение за то, в чем я тебя не осуждала. Однако тогда же ты дал мне одно обещание, помнишь?"
- Да, конечно, помню, я обещал тебе впредь никогда необдуманно не пользоваться оружием, особенно в моменты тех самых перепадов... Но все-таки: я... Я очень боюсь, что что-то может пойти не так, мама. Я не хочу больше причинять всем вам боль, и если вдруг...
- Т-с-с, не надо больше об этом. Мы уже все обсудили с тобой, - ответила сыну Кэтлин, после чего нежно коснулась его лица. - Если ты и дальше сдержишь то, что обещал мне, все будет хорошо. А сейчас мне пора, я не стану более тебе мешать. И знай, милый: что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне и никогда тебя не брошу. Такая уж у меня позиция по жизни...
* * *
Сказав это, мадам Сэмайт ушла, вновь оставив Шарля наедине со своими мыслями, которые, впрочем, немного прояснились после разговора с ней. На душе стало заметно легче, вновь захотелось погрузиться в творчество. Это юный гений вскоре и сделал, стараясь больше не думать об особенностях и двойственности своей души. К сожалению, он не знал о словах, сказанных Софи, в которых она сравнивала его с прекрасным принцем Зигфридом, себя с чистой и непорочной Одеттой, а Милену - с коварной и похотливой Одиллией. Как не знал и о том, что уже очень скоро эта трагическая история практически воплотится в реальности...
Глава 13
К сожалению, опасения Антуанетты сбылись - весь месяц Софи проболела, будучи не в состоянии даже встать с постели. При этом девочка явно и не собиралась поправляться, то и дело отказываясь от лекарств и еды. Что в принципе было неудивительным, с того самого злополучного вечера, проведенного в гостях у Шарля, ей попросту не хотелось больше жить.
За время своей болезни балеринка сильно исхудала и осунулась: ее личико потеряло всю прежнюю миловидность, сделавшись совершенно бледным и невыразительным, а серо-голубые глаза теперь казались просто огромными, и с них не сходило одно и то же выражение тоски и потери.
И хотя Софи часто навещали подруги, она почти не разговаривала с ними, а порой и вовсе отказывалась их принимать, делая вид, что спит. Временами девочка жалела, что мать нарочно убирает все пузырьки с лекарствами после каждого приема - в ином случае можно было бы сразу выпить весь флакон целиком, и тогда... Но увы, рассчитывать на подобное было нельзя. Балеринка теперь могла лишь лежать, повернувшись головой к стене и время от времени потихоньку плакать.
Неизвестно сколько бы еще такое продолжалось такое состояние Софи, если бы не очередной визит ее подруги Констанции. Поначалу все было как всегда: Софи не хотела долго с ней разговаривать, прося поскорее уйти, но как только девочка мельком обмолвилась о том, что совсем скоро в театре состоится премьера "Лебединого озера"... Мадемуазель Варанс словно подменили.
Забыв про боль и слабость, девочка просто вскочила с кровати и, находясь в крайнем волнении, начала расспрашивать всевозможные подробности. Узнав точный день премьеры балета, Софи, хотя и вся еще дрожала, произнесла: "Я буду там играть. Главную роль. Я просто должна это сделать."
С этого дня Софи быстро пошла на поправку, поскольку уже сама хотела выздороветь как можно скорее. В результате к заветному дню она уже чувствовала себя вполне неплохо, однако мать и бабушка не разрешали ей выступать, их пугало то странное возбуждение, в котором теперь пребывала Софи - за этим непременно должно было последовать что-то неприятное.
Однако сама девочка была настроена очень решительно. Дело дошло до того, что она прямо так и заявила: "Либо я выйду через неделю на сцену в роли Лебединой королевы, либо... Вы никогда больше меня не увидите!" Мег и Антуанетте ничего не оставалось, кроме как утвердить Софи на главную роль - в своих силах и мастерстве девочка была полностью уверена. Она знала: это будет ее самый лучший спектакль, ведь после него других уже не будет...
* * *
В день премьеры "Лебединого озера" Софи закрылась у себя в гримерной, не пуская к себе никого. Лишь один раз она выходила оттуда, чтобы узнать, будет ли присутствовать на спектакле тот, кого она еще совсем недавно считала земным божеством и ради кого не задумываясь пожертвовала бы собой. Хотя в принципе, если все удастся, сегодня все так и будет...
Убедившись, что Шарль вместе с женой и родителями прибыл в Оперу, балеринка вновь ушла к себе, начав тщательно готовиться. Совсем скоро ей снова придется выйти на сцену... Только в этот раз все должно быть еще лучше, чем прежде - самое лучшее всегда принято оставлять напоследок... Так пусть же этот день запомнится им всем до конца жизни! Раз она сказала, что будет танцевать только для своего возлюбленного, пусть и не ответившего ей взаимностью, то так тому и быть. А все последующее уже не играет важной роли.
Именно об этом и думала Софи, когда вышла на сцену. Бросив мимолетный взгляд на ложу, где, как и в тот раз, сидели Шарль и Милена, девочка едва сдержала навернувшиеся на глаза слезы. "Нет, мне нельзя сейчас плакать. Я должна сегодня достичь полного совершенства..."
В этот момент раздались первые звуки музыки, и Софи как всегда полностью погрузилась в них, всецело отдавшись самому прекрасному, что только есть в мире - искусству.
Юная балеринка почти не помнила, как отыграла первую партию Одетты, как ушла за кулисы под аплодисменты зрителей, как переодевалась для другой роли - роли порочной Одиллии, как исполняла ее на сцене, как вновь перевоплощалась в преданную и отвергнутую Зигфридом несчастную Одетту... Словно кто-то другой, незримый руководил ей сейчас - каждое движение она совершала точно по инерции, даже не задумываясь над тем, что делает. Опомнилась девочка лишь в самом финале - на моменте, когда она изображала смерть Одетты (в этой версии балета Белый лебедь умирает). Ее тело внезапно словно пронзило током. "Ага! Ну конечно же! Именно это я и должна сделать, раз я и есть настоящая Одетта в действительности."
Так решила Софи, доигрывая последние секунды своей роли и падая "замертво" на сцену, чувствуя себя совершенно обессиленной, но в то же время какой-то одухотворенной или окрыленной. Теперь она уже окончательно поняла, что надо делать.
Да, таких оваций после простого балета в Гранд Опере еще не было. Не успел закрыться занавес, а публика просто сошла с ума. То и дело слышались возгласы: "Это бесподобно! Прекрасно! Великолепно! Неподражаемо! Безупречно! Божественно! Мадемуазель Варанс - само Совершенство!"
Разумеется, любая балерина просто бы плакала от счастья после столь успешного выступления, обещавшего ей великое будущее, если еще учесть ее столь юный возраст... Но Софи уже было не до того. Ни восторженные слова и аплодисменты, в том числе подруг и даже взрослых коллег, ни цветы и подарки, ни улыбающиеся и влажные от слез лица матери и бабушки - ничего из этого не занимало юную танцовщицу. Она вновь шла по коридорчику подобно лунатику, не обращая ни на кого внимания. В конечном итоге Софи вновь закрылась у себя, ссылаясь на то, что ей необходимо немного отдохнуть. На самом же деле пришло время... Время для исполнения давно задуманного. Девочка снова уселась перед зеркалом, однако не для того, чтобы снять макияж - она решила так и остаться с подведенными глазами и побеленным лицом Одетты, хотя костюм все же пришлось сменить. Едва переодевшись, Софи проговорила бесцветным голосом: "Я достигла того, что хотела, я станцевала Ему, познав Совершенство, я отдала сегодня Ему все. Значит, осталось только одно..." Из-за царящего снаружи шума никто, разумеется не услышал звук бьющегося стекла - так разбилось зеркало Софи, как некогда разбилось и ее юное и нежное сердечко.
* * *
Вместе с Миленой Шарль шел в кабинет мадам Жири, обсуждая с женой сегодняшнее представление. Сейчас прежняя обида на Софи успела улетучиться, и молодые люди лишь с восторгом обсуждали выступление юной танцовщицы. "Все-таки она действительно прекрасна... Легка, нежна и юна, как еще не до конца раскрывшийся бутон - бутон самого красивого цветка на земном шаре..."
Думая об этом, мсье Сэмайт постучался в дверь кабинета балетмейстерши, а затем, войдя, поздоровался с ней и Мег, еще раз выразив им все свое восхищение талантливой мадемуазель Варанс. Милена полностью была согласна с мужем.
После этого Шарль спросил, не может ли он навестить Софи и немного поговорить с ней, обещая не утомлять и без того уставшую девочку. Разумеется, Мег провела юношу к двери гримерной Софи, подозревая, что уж ему-то ее дочка точно не откажет. Однако уже в следующую минуту женщина в ужасе застыла на месте.
Никакой Софи в артистической комнате не было - дверь туда оказалась открытой, а на полу лежали неровные осколки разбитого зеркала, прежде стоящего на туалетном столике балерины. Там же лежала короткая записка: "Я решила уйти со сцены тихо и незаметно - после триумфа так всегда положено делать... Прощайте все!" Прочитав это, Мег едва не упала в обморок: побледнев, женщина медленно осела на пол. С ее губ лишь сорвалось: "Моя девочка... Моя Софи... Боже!.."
Шарль же застыл, точно пораженный громом. Державшая его за руку Милена прошептала: "И что же теперь делать? Где ее искать?" Немного сперва помедлив, юноша проговорил: "Надо найти мою мать.", после чего резко повернулся и поспешно отправился за Кэтлин. Жена устремилась следом за ним.
К счастью, им повезло - очень скоро встревоженные Шарль и Милена встретили разговаривающую с Антуанеттой Кэтти и немедленно рассказали ей о случившемся. Заметно изменившись в лице, женщина велела им проследить за тем, чтобы Мег оставалась в театре, после чего ненадолго куда-то ушла, а когда вернулась, сказала: "Кажется, я знаю, где сейчас может быть Софи. Но надеюсь, что я ошибаюсь..." Вслед за этим она внезапно добавила: "Нам нельзя терять ни минуты, идемте со мной!" Шарль решил не спорить с матерью и даже ни о чем ее не спросил. Милена последовала его примеру.
* * *
"Да, сегодня действительно особенный день - хорошо, что еще не стемнело, так приятно глядеть на немного меланхоличный вид Парижа, когда небо затянуто сплошной серой пеленой... Это навевает светлую грусть и печаль, такую же, что теперь находится у меня в сердце. Ну ничего, мы это скоро исправим, надо только... Да, я смогу, я не струшу, я не испугаюсь... Только бы все получилось!"
Вздохнув, Софи Варанс медленно взобралась на перила моста, на котором прежде стояла. "Интересно, а вода в реке холодная? Впрочем, все равно, я все рассчитала, я даже не успею замерзнуть. Осталось лишь... (руки сжали какой-то холодный предмет) Это не слишком больно... Вот, уже пора... Я сейчас..."
Девочку вновь вывел из такого состояния голос, только на сей раз он принадлежал... "Нет, не может быть! Или я уже действительно начинаю сходить с ума?.."
- Софи, нет! Стой! Не делай этого! - в столь знакомой интонации слышались нескрываемое волнение и тревога. "Наверное, это все-таки мне не мерещится, нужно посмотреть..."
Не вполне сознавая что делает, Софи осторожно повернулась, продолжая держаться за трехъярусные перила моста. Она не ошиблась - неподалеку действительно стоял Шарль вместе с матерью и женой. Боже, каким он сейчас был! Испуганный, бледный, с растрепанными волосами и немного дрожащими руками... Никогда прежде Софи не видела юноши прекраснее, он действительно напоминал ей чистого и светлого небесного ангела. На губах девочки проступила слабая улыбка: он ведь еще не видит, что... Совсем скоро все будет кончено.
- Софи, я прошу тебя, я умоляю, не надо... Прости что сорвался на тебя тогда, я не думал... Пожалуйста, спустись, слезь оттуда, слышишь? Слезь с перил, Софи, слезь. Наша прекрасная балеринка, наш пышный бутон махровой розы посреди простеньких полевых цветочков... Только слезь оттуда, и все, никто тебе не причинит больше вреда. Все будет хорошо.
С каждой секундой голос Шарля становился все более уверенным и убедительным. Убеждая Софи слезть или хотя бы оставаться стоять на перилах, юноша медленно подходил к ней, не прекращая при этом слегка жестикулировать, словно надеясь, что это немного успокоит девочку. Было видно, что он сам находился почти на грани - кончики пальцев его рук по-прежнему подрагивали. Однако он продолжал негромко и мягко просить Софи слезть с перил моста, говоря, какая она хорошая и что совсем скоро Софи станет настоящим бриллиантом для их театра, если только... Не сделает одну глупость.
Уже стоя совсем рядом с девочкой, молодой композитор произнес: "Вспомни меня, Софи. Поверь, не надо тебе этого, я не прощу себе такого, рано еще покидать этот мир столь прекрасному и чистому ангелу, как ты, моя Лебединая Королева..."
Казалось, эти слова стали решающими. Вновь улыбнувшись, так, словно обретя новую надежду, Софи уже собиралась спуститься, как вдруг... Внезапно она мертвенно побледнела, пошатнулась, разжала руки и...
Еще бы миг - и мадемуазель Варанс непременно упала бы с моста. Шарль успел подбежать и схватить ее за край платья в последний момент. Милена непроизвольно закричала, Кэтти была вынуждена прижать невестку к себе. В это время, перегнувшись через перила, Шарль пытался получше взять Софи, чтобы можно было ее поднять и перенести на мост. Сама она уже не могла ему помочь это сделать, поскольку лишилась чувств. Лишь через несколько минут юноша смог дотянуться до ее руки, после чего медленно затащил девочку на твердую поверхность (повезло, что Софи была достаточно легкой).
Бережно положив балеринку на мост, Шарль взял ее за запястье. После этого он с облегчением проговорил: "Жива... Помогите только...", а затем упал на корточки возле Софи. Подбежавшие Милена и Кэтлин тут же начали спрашивать, в порядке ли он сам. Шарль тихо кивнул головой, переводя дыхание и отбрасывая с вспотевшего лба волосы. Внезапно Кэтти взглянула на сына с испугом и спросила: "Шарль, почему ты... Почему ты в крови?" Посмотрев на свою одежду и руки, юноша понял, что они действительно ею испачканы. С совершенно потерянным видом он проговорил: "Не знаю... Это... (еще раз осмотрев себя) Это не моя кровь, это..." Но его мать и жена уже поняли чья: подойдя к Софи, они увидели расплывающееся пятно на ее одежде. Хуже этого просто не могло быть.
Поспешно расстегивая жакет девочки, Кэтлин внезапно произнесла: "Вот в чем все дело", после чего повернулась к сыну и невестке, держа в руке небольшой окровавленный осколок стекла. По-видимому, перед тем, как они подбежали к мосту, Софи пыталась вонзить его себе в сердце. К счастью, она не успела всадить его настолько глубоко - теперь надо лишь остановить кровь, и ничего страшного не произойдет. Все обошлось. Слава Богу!
Несмотря на слова матери, услышав это, Шарль вновь упал на колени, обхватив голову руками. На слова Милены о том, что случилось, он ответил: "Мама была не права - у меня сейчас руки все-таки в крови! Пусть и не я ее пролил, но это все случилось из-за меня!" Нежно положив руку на плечо мужа, Милена с трудом заставила его посмотреть на нее.
- Шарль, милый, как ты можешь так говорить? Если бы не ты, Софи была бы уже мертва, ты спас ее! Понимаешь? Спас! А ты сейчас осуждаешь себя... Разве так можно? Нет, не делай больше этого, прекрати себя унижать. И запомни: что бы ни случилось, я всегда буду рядом, я останусь верной и любящей женой для своего гения..."
С этими словами девушка улыбнулась и поцеловала своего любимого. Кэтти, продолжавшая хлопотать возле Софи, увидев это, мягко проговорила: "Теперь я вижу, ты действительно не ошибся с выбором жены, сынок. Милена тебя достойна более чем кто-либо еще, сегодня она это доказала."
Глава 14
- Шарль, тебе пришло письмо. Точнее, нам обоим, но... Думаю, будет лучше, если первым его прочтешь все-таки ты. - с этими словами Милена вошла в комнату мужа, держа в руке конверт. Не поняв вначале ее решения, юноша чуть смущенно улыбнулся. В ответ девушка сказала: "Посмотри на адрес и отправителя."
Только теперь Шарль все понял: уже первые буквы столь знакомого имени прояснили ситуацию. Все-таки читать письмо от Софи действительно будет лучше именно ему. Однако он усадил Милену рядом с собой и принялся вслух за чтение:
"Уважаемые месье и мадам Сэмайт! Я очень рада, что смогла вам написать, поверьте, мне уже гораздо лучше, все-таки на юге Франции я действительно поправилась быстрее, чем если бы осталась в Париже. Я очень люблю свой родной город, пускай он и не такой большой и красивый. Но в нем есть частичка моей души, когда я еще была маленьким ребенком. Но теперь я наконец-то повзрослела. После всего случившегося и не могло быть иначе...
Простите меня еще раз за все, что было! Я знаю, что уже просила вас об этом с десяток раз, меня мама все это время убеждает, что ни вы, Шарль, ни ваша жена не держите на меня зла, однако... Мне хочется окончательно в этом убедиться. Ведь прежде я была такой глупой и наивной, я делала выводы слишком поспешно, думая в первую очередь о себе, о не о других. И я... Я просто завидовала Милене, ведь она невероятно счастливая молодая женщина, да еще и такой необыкновенной и исключительной красоты. В сравнении с ней я лишь бедненький цветочек, даже нет, я еще не цветок, а лишь бутон. И раскроюсь только через несколько лет - еще так долго ждать...
Но нет, не стану больше писать о грустном, я сама надеюсь в скором времени позабыть все свои прошлые глупости и ошибки, которые причинили всей вашей семье столько переживаний и беспокойства... Как же вы были правы, Шарль, когда предупреждали меня об этом в тот роковой вечер... А я - я все сделала по-своему: необдуманно и неправильно. Милена бы так никогда не поступила, сейчас я точно это знаю. Она любит вас, и вы любите ее. Впредь я уже Никогда не потревожу ваше счастье.
И да, когда я окончательно поправлюсь и повзрослею, я вернусь в Париж. Балет - это неотъемлемая часть моей жизни, и у меня правда есть талант, мое предназначение - выступать на сцене, отрешаясь от всех и вся, точно в полете. Однако это произойдет чуть позже, когда я превращусь наконец из рыжего утенка в белого лебедя, ведь даже в тот раз исполняя Одетту-Одиллию, я все равно была еще птенцом. Зато когда я смогу расправить крылья (и возможно, научусь наконец себя хоть немного контролировать), то... Я действительно взлечу. И в этом нет никакого хвастовства или гордыни, ибо сие - мой врожденный дар, и я обязана его в себе сохранить.
Моя мать также желает всем вам счастья и надеется получить в скором времени весточку от леди Кэтлин, они действительно с ней настоящие подруги. И это неудивительно, ведь ваша мать, Шарль, на самом деле настоящая Фея, даже если сама считает иначе. Теперь я это точно знаю. Передайте ей и вашему отцу мои самые лучшие пожелания, надеюсь, они также не сердятся и не забудут меня, милую светловолосую малышку, что так любит кружиться, раскинув руки...
Кажется, я снова отвлеклась, не знаю, что теперь еще написать. Но я постаралась в своем письме раскрыть вам все, что хотела. И когда я вернусь, то... Вы все сможете увидеть как я изменилась, увидите новую Софи Варанс, такую, какой и должна быть настоящая балерина Большой сцены. Поверьте, я буду очень стараться, чтобы таковой стать. Ведь недавно я узнала о том, что нет предела совершенству. И я действительно пока не совершенна...
Мысленно представляю ваши лица и смущенно надеюсь на то, что вы не станете возражать, если я вас хотя бы мысленно обниму. Пускай у вас все будет хорошо, прекрасная волшебница и... Ангел. Будьте счастливы."
Софи
Дочитав письмо, Шарль нежно улыбнулся и осторожно положил листок на стол, медленно проведя по нему рукой. Да, такую, как Софи, забыть попросту невозможно. И хотя еще пройдет время, та юная очаровательная танцовщица вернется, она еще озарит их театр своим ярким, но не режущим глаза мягким светом. Это случится. Осталось лишь немного подождать.
Из задумчивости молодого человека вывели тихие слова жены: "Я пока пойду отдохну, ты знаешь..." Говоря их, девушка положила руку на свой немного округлившийся живот, не скрывая при этом улыбку. Наконец-то это случилось! Совсем скоро они с Шарлем станут родителями. Что может быть чудеснее?
- Конечно, милая. Хочешь, я тебя провожу?
- Нет, не стоит, я пока сама справлюсь. Лучше скажи: как думаешь, это будет мальчик или девочка?
Юноша замолчал, а через какое-то время ответил: "На самом деле это не столь важно, но... (тише) Мне бы хотелось дочку. Милена трогательно улыбнулась в ответ:
- И знаешь, мне тоже. А как мы ее назовем?
- Я еще об этом не думал, но... А можно... Флер?
- Какое красивое имя... Конечно можно, ведь она будет нашей, и никто ее не сможет у нас отнять. Никогда.
С этими словами Милена поцеловала любимого, а затем ушла, с трудом сдерживая слезы, только в этот раз это были слезы радости и счастья, о котором им и писала Софи. Сегодня вечером их навестят родители Шарля, ведь теперь Кэтти тоже смогла поладить со своей невесткой, которой так пригодятся ее ценные советы, ведь и Милена с некоторых пор начала считать свою свекровь неземным созданием... Теперь вся мозаика их семьи полностью собрана. И это уже никто не сможет нарушить. До тех самых пор, пока в мире останутся три главные составляющие: вера, надежда и любовь. Но любовь из них - превыше всего.
Нераскрывшийся бутон
© Copyright: Екатерина Фантом, 2016
Свидетельство о публикации №216110400654
Свидетельство о публикации №216110400654
Рецензии
А все-таки она должна была упасть. Разбиться. Оставить кровавый след в душах и темных водах Сены.
Разумеется, я понимаю художественную задачу и общий настрой этого цикла. Но все же не хватает здесь тьмы, кровавой и черной, в которой сгинуть легко, без прощения и возврата, иначе все теряет свою обжигающую остроту и ценность.
История в корне своем хороша - черная страсть в юной душе. Но не хватает тьмы, даже некоторой жестокой и неприглядной натуралистичности.
Роза Каутц 28.12.2018 19:22 • Заявить о нарушении
Разумеется, я понимаю художественную задачу и общий настрой этого цикла. Но все же не хватает здесь тьмы, кровавой и черной, в которой сгинуть легко, без прощения и возврата, иначе все теряет свою обжигающую остроту и ценность.
История в корне своем хороша - черная страсть в юной душе. Но не хватает тьмы, даже некоторой жестокой и неприглядной натуралистичности.
Роза Каутц 28.12.2018 19:22 • Заявить о нарушении
Просто это бы точно лишило рассудка Шарля, чего мне очень не хотелось
Екатерина Фантом 28.12.2018 19:32 Заявить о нарушении
Екатерина Фантом 28.12.2018 19:32 Заявить о нарушении
Вот! Такая была бы драма. И мы бы разглядели его темную сторону. А в Опере бы появился новый Фантом.
Роза Каутц 28.12.2018 20:33 Заявить о нарушении
Роза Каутц 28.12.2018 20:33 Заявить о нарушении
Это ж следующая история, "Возвращение Фантома"
Екатерина Фантом 28.12.2018 22:09 Заявить о нарушении
Екатерина Фантом 28.12.2018 22:09 Заявить о нарушении
А натурализм в историях про Магдалину, вот 4 года назад как раз в январе читателей оливье стало рвать при чтение ее дневника
Екатерина Фантом 28.12.2018 22:11 Заявить о нарушении
Екатерина Фантом 28.12.2018 22:11 Заявить о нарушении
То, чем в занимался Шарль в "Возвращении", я бы назвала игрой или маскарадным образом - это не автономная и полулегальная жизнь в ненависти к роду людскому.
Роза Каутц 29.12.2018 02:56 Заявить о нарушении
Роза Каутц 29.12.2018 02:56 Заявить о нарушении
А оливье был явно просрочен, или у читателя была очень тонкая душевная организация.
Роза Каутц 29.12.2018 02:58 Заявить о нарушении
Роза Каутц 29.12.2018 02:58 Заявить о нарушении
Я же не хотела по настоящему сводить с ума своего сына)
Екатерина Фантом 29.12.2018 10:27 Заявить о нарушении
Екатерина Фантом 29.12.2018 10:27 Заявить о нарушении