Возвращение Фантома

Пролог

В комнате царила тишина. Она не была умиротворенной, напротив, из-за полумрака и витающей вокруг атмосферы ужасной тревоги казалась зловещей, вселяющей в душу ощущение некоего липкого страха. Легкий порыв ветра беззвучно шевелил полупрозрачную занавеску у окна. На пол частично попадал тусклый свет убывающей луны.
Шарль не мог поначалу понять, почему и как давно здесь находится, он вообще не помнил того, что происходило накануне, словно только что очнулся от тяжелого забытья. Но тем не менее, нечто в его душе подсказывало: совсем скоро произойдет то, чего он боится больше всего на свете и отчаянно хотел бы предотвратить.
Продолжая молча стоять на месте, молодой человек внезапно посмотрел под ноги и почувствовал, как о его спине пробежал неприятный холод. Он увидел свежие пятна крови.
Сознавая, что неизбежная разгадка происходящего вот-вот настанет, Шарль на ватных ногах сделал несколько шагов в сторону кровати, куда и вели кровавые следы, затем заглянул за нее и... Почувствовал, как замерло в груди сердце.
На полу возле кровати, беспомощно раскинув руки, точно героиня античных трагедий, лежала Милена. Неподвижная и бездыханная. В луже крови и с видимыми ранами на теле.
Ее лицо было таким бледным и непроницаемым, что напоминало восковую маску. Из уголка губ также стекала тоненькая струйка крови.
Шарль взирал на открывшуюся перед ним картину жестокого убийства, по-прежнему будучи не в силах произнести ни слова. Буквально онемев и побелев от ужаса, он начал лихорадочно размышлять: "Кто же мог такое сделать? Если в доме были только мы и..."
Мужчина не сразу понял, что в его правой руке что-то есть, что на короткий миг смогло отразить лунный свет. Окончательно перестав ясно мыслить, Шарль поднял руку чуть повыше и чудом смог устоять на ногах.
Его тонкие музыкальные пальцы крепко сжимали рукоять ножа, с лезвия которого медленно капали все те же алые капли. Капли крови его жены. Они также виднелись на его лице и одежде. Именно здесь, в этой комнате Шарль Сэмайт всего несколько минут назад убил свою супругу Милену.

* * *

Шарль открыл глаза и судорожно сел в постели. Его тело до сих пор била дрожь, дыхание то и дело прерывалось, а сердце стучало в груди будто молот о наковальню. В панике обведя глазами комнату, он убедился, что вокруг царит все та же безмятежная тихая ночь. Только никаких пятен крови на полу и ковре уже не было, ножа тоже.
Приоткрыв рот, чтобы хватало воздуха, молодой композитор повернул голову влево и тут же вздохнул с глубоким облегчением: на соседней половине кровати спокойно спала Милена, живая и невредимая.
"Это всего лишь сон, просто очередной кошмар, плод моего расстроенного воображения, и только." - подумал Шарль, чувствуя, как у него отлегло от сердца. Переведя дыхание и откинув со лба взмокшие волосы, он осторожно лег рядом с супругой и ласково коснулся губами ее волос. Милена сонно улыбнулась и доверчиво прижалась к мужу.
"Вот и все, - продолжал думать Шарль, обратно засыпая, - В действительности я бы никогда не смог видеть смерть жены: в этом случае я бы точно сам умер прежде. Потому что моя жизнь заключается только в ней одной. И еще в нашей маленькой дочке."

Глава 1

- ...Снова появился челнок и фея, но на этот раз ее поза обнаруживала больше тревоги и беспокойства и меньше беспечной радости. Снова вступила она из света в тьму (которая сгущалась с минуты на минуту) и снова тень ее отделилась и исчезла в черном лоне вод. И каждый раз, как фея огибала остров (между тем как солнце уходило на покой) и появлялась у освещенного берега, лицо ее становилось все грустнее, все бледнее и призрачнее, и каждый раз, когда она вступала в тьму, тень ее отделялась и исчезала в черных водах. И, наконец, когда солнце исчезло, фея призрак прежней феи! -- в последний раз погрузилась в черную тьму; и вышла ли когда-нибудь, - не знаю, потому что все оделось мраком а я не видел более ее волшебного лица... Конец.
- Как? Уже все? Но папа, это же было так красиво!

Маленькая девочка, которой на вид можно было дать около трех лет, умоляюще смотрела на отца, высунув голову из под одеялка.
- Сожалею, но на этом сказка закончена. Тебе понравилось?
- Да, очень. Папа, а ты завтра еще прочитаешь месье Эгара, да?
- Не Эгара, а Эдгара, Флер. Эдгара Аллана По. - улыбаясь, но пытаясь сохранить серьезность в голосе ответил Шарль. - Конечно. Помнишь, я вчера читал тебе его "Элеонору"?
- Да, да, прочти еще ее потом!
В глазах малышки читался неподдельный восторг. Вздохнув, Шарль подумал, что могла его маленькая дочь понять из этой сказочно-трагичной истории про двух возлюбленных, живущих в Долине Многоцветных Трав, в полном отрешении от остального мира.
- Хорошо, я прочту завтра. - ответил он, не скоро отойдя от своих размышлений. - Я рад, что ты так любишь эти сказки, они гораздо лучше нынешних книжек для детей.
- Но я люблю слушать и то, что мне рассказывали дедушка и тетя Лиззи. Когда они снова придут?
- Они пока очень заняты, милая. - в глазах мужчины промелькнула грусть. - Бабушка и дедушка сейчас в отъезде, я могу только посылать им письма. А Лиза... Твоя тетя Лизетта скоро навестит нас. Но пожалуйста, не зови ее Лиззи, это вульгарно.
- Что такое "вульгарно"? - не поняла девочка.
- А, прости, я не могу никак привыкнуть к тому, что ты еще маленькая, ведь ты кажешься мне такой взрослой... Иди сюда, родная. - с этими словами Шарль нежно прижал дочь к себе.
- Я очень люблю тебя, папочка! Больше всего на свете! Знаешь, у других отцы всегда старые и страшные, а ты такой молодой и красивый! Никого на свете нет лучше тебя!

Тронутый непосредственным признанием Флер, мсье Сэмайт ласково поцеловал ее в макушку, а затем спросил:
- Но мамочку ты же тоже любишь?
- Да, люблю, но она почти не бывает со мной вечером и не укладывает спать, как ты.
- У нее много дел, вот и все. Да и я порой не сплю ночами... - произнес Шарль куда-то в пустоту.
- Ой, а что же ты делаешь ночью? - с любопытством спросила девочка.
- Я... - молодой отец замешкался... - Я сам сочиняю... Музыку и свои сказки. Хочешь, расскажу тебе сейчас одну из них? Только сразу после нее - спать!
Флер с улыбкой согласно закивала головой и приготовилась слушать. Заботливо укрыв ее одеялом, Шарль вновь сел рядом и начал рассказывать.

- Давным-давно, в одной далекой стране жил мальчик. И звали его Льраш. Да, это очень странное имя, но в той стране все имена такие. Он очень любил музыку, с детства играл на пианино, скрипке и мечтал когда-нибудь стать великим композитором.
- И работать в Опере, как ты?
- Да, возможно, - Шарль опустил глаза, - Родители очень его любили и во всем поддерживали, поэтому уже к семнадцати годам он сам смог написать настоящую оперу и поставить ее на сцене. Конечно, она имела определенный успех, но самое главное заключалось не в этом, а в другом. Именно в тот вечер Льраш впервые познакомился с Ней... С девушкой, прекраснее которой не было ни в их стране, ни вообще в целом мире. Ее звали Анелим. Он очень хотел на ней жениться, но сперва его родители возражали, а позже выяснилось, что Анелим уже дала обещание выйти замуж за другого, за Ранерба, который был совсем не таким как Льраш.
- Он что, был злым и некрасивым? - Флер наморщила нос.
- Нет, не то чтобы... Просто далеким от искусства. И когда Льраш узнал, что Анелим не сможет быть с ним вместе, он почти отчаялся, решил, что больше ее не увидит. Сначала он старался забыть ее, выбросить из головы, стереть навеки из памяти, но все было напрасно. И в конце концов Льраш захотел испытать свою судьбу...

В этот момент с первого этажа послышался бой часов. На лице мужчины появилось разочарование.
- Уже девять, Флер, прости, но на сегодня довольно, тебе пора спать. А завтра я расскажу продолжение.
- Но Льраш и Анелим все равно будут вместе, правда? Может, он совершит какой-нибудь подвиг, чтобы она его полюбила?
- Все возможно, дорогая, все возможно. Но сейчас настало время снов, спи сладко.

* * *

В последний раз поцеловав дочь, молодой человек тихо вышел из детской и направился к себе в спальню. Там его уже ждала жена.
- Ты снова ей допоздна читал сказки? Шарль, это ведь вредно, нашей дочери только три года, ей нужно ложиться спать не позже семи вечера! Ты же знаешь.
- Да, но не вижу ничего дурного в нарушении этого нелепого режима. Нам с сестрой отец в детстве и вовсе читал порой до полуночи - и смотри, кем мы теперь стали!
- Я и вижу, - язвительно ответила Милена, - По-моему ты чересчур балуешь Флер.
- Зато я по крайней мере провожу с ней больше времени, нежели ты. - с укором ответил мужчина. Но уже через минуту одумался.
- Прости, я не должен был, я...
- Ничего, - тихо произнесла Милена, с трудом сдерживая слезы. - Я и сама понимаю, что должна быть с ней чаще, но... Я не могу полностью посвятить себя только дому, тебе и Флер, я не Кэтлин с ее вечным самопожертвованием в пользу других. Мне необходимо делать что-то и для себя.
- Это верно. И я люблю тебя такой, какая ты есть. Будь ты таким же чистейшим ангелом, как моя мать, ты бы, вероятно, еще до встречи со мной постриглась в монахини. Но такая жизнь не для тебя... Моя богиня.
Шарль осторожно провел пальцами руки по правому плечу супруги.
- Ты меня и покорила именно этим, своей роковой красотой. И нет, в ней нет ни капли пошлости или вульгарности, ты своим лицом не кричишь "Возьми меня!", точно уличные блудницы, а скорее предупреждаешь: "Возьми меня, если посмеешь!" И это все невероятно чувственно...

Уже не сдерживаясь, молодой композитор страстно поцеловал любимую в губы, медленно проводя руками по ее талии и спине. Обвивая его шею, Милена выдохнула: "Только не сейчас, подожди, я должна все приготовить..." Нехотя оторвавшись от мужа, она внезапно с некоторым беспокойством взглянула в его лицо:
- Шарль, я еще хотела спросить, ты в последнее время нормально себя чувствуешь? Ты вновь побледнел, а по утрам у тебя синяки под глазами... Что случилось? Ты снова плохо спишь?
- Н-нет, это так, просто я работаю над новым произведением и... Ничего страшного. К тому же, рядом с тобой любая ночь кажется поистине незабываемой!
Милена лукаво улыбнулась, кокетливо сделав пальцами с неизменно длинными ногтями жест, напоминающий кошачий.

* * *

Уже после свершившегося, лежа в постели, Шарль задумчиво глядел в потолок, думая, означает ли возобновление его ночных кошмаров то, что грядущее будет не слишком хорошим. Переведя взгляд на догорающую свечу, обильно истекающую воском, мужчина тихо проговорил: "Дай мне ответ, если это возможно."
Неожиданно пламя поднялось почти до стоящей неподалеку на тумбочке фотографии Шарля в рамке. На несколько секунд он смог как следует разглядеть свои достаточно миловидные тонкие черты лица, но затем свеча погасла, и на изображение упала зловещая тень.
Несмотря на это, Шарль все-таки сумел еще различить лицо, смотревшее с той недавней фотографии. Однако теперь оно напоминало уже совсем другого человека - его отца в молодости.

Глава 2

С самого утра Шарль был как обычно у себя на работе, в Опере, однако на этот раз никаких особых распоряжений не делал, а просматривание новых документов и бумаг поручил все такой же непотопляемой Антуанетте Жири. Впрочем, он почти всегда передавал ей всю бумажную волокиту - это занятие казалось ему невыносимо скучным и долгим.
Сегодня же Шарль и вовсе закрылся у себя в кабинете, том самом, что прежде служил ему репетиционной комнатой, где он семь лет назад едва не лишил себя жизни. В комнату, где когда-то работал его отец, новый хозяин Оперы перебираться отказался в дань уважения к Эрику.
Шарль вспоминал, как несколько лет назад именно здесь состоялся и его разговор с Мег, сразу после той неприятной историей с ее дочкой Софи. Тогда он тоже намеренно закрыл все шторы и в качестве освещения оставил лишь одну свечу на столе. Ее пламя трепетало, вызывая на стенах и потолке тени причудливой формы, что делало его собственный силуэт еще более мрачным.
В тот день он говорил, не смотря на Мег, повернувшись к ней спиной. Во всяком случае, поначалу. А затем Шарль начал медленно оборачиваться, как раз таким образом, что тусклый свет от свечи немного попадал на него, продолжая при этом отбрасывать зловещую тень. Да и манера речи тогда у молодого человека была весьма специфическая - спокойная, даже мягкая, но с неким затаенным настораживающим оттенком, в особенности когда он начинал переходить на полушепот.
Мег выдержала то представление с заметным дискомфортом, и когда же Шарль закончил свое объяснение происшествию с Софи, пообещав позаботиться об ее скорейшем выздоровлении, негромко сказала:
- Знаешь, ты все-таки так похож на своего отца... Еще до того, как я узнала, кто он, я мысленно представляла его именно таким. Через пару лет вас вовсе можно будет спутать - ты уже сейчас практически точная копия Призрака Оперы...

Тогда Шарль лишь кривовато усмехнулся в ответ:
- Вполне возможно, что это так, но лишь внешне. Несмотря на то, что я очень уважаю своего отца и горжусь им, я не намерен становиться таким же. Ни сейчас, ни позже.
Бывшая балерина покачала головой, словно говоря: "Ты, конечно, можешь не собираться этого делать, но в тебе тоже есть его темная сторона, и с этим уже ничего не поделаешь."
Теперь же, по истечению четырех лет с того дня, настало время убедиться в правдивости ее слов...

* * *

Из состояния, близкого к полутрансу, когда Шарль полностью погрузился в свои воспоминания, его вывел только громкий стук в двери и взволнованные голоса работников театра: "Мсье Сэмайт! Пожалуйста, откройте! К вам пришли, говорят, что дело важное."
С трудом сдерживая себя в рамках вежливости, мужчина открыл дверь. На пороге стояла пара хористов, мадам Жири, а также двое незнакомых Шарлю мужчин и женщина.
- Добрый день, чем могу быть полезен? - спросил Шарль, слегка кивнув головой.
- Здравствуйте, мсье Сэмайт, мы вам на прошлой неделе писали, договариваясь о встрече. Помнится, тогда мы сошлись на сегодняшней дате. - ответил один из непрошеных гостей.
Шарлю действительно не так давно приходили подобные письма, но из-за сложившихся обстоятельств он почти о них позабыл.
- Да, да, конечно, - произнес он, все еще стараясь казаться вежливым, - Простите, просто много было работы.
- Вот как. А мы думали, что вы поручили всю документацию вашей... Помощнице.
Чуть ли не скривившись от данного этими людьми прозвища Антуанетте, Шарль пояснил:
- Это мадам Жири, бывшая балетмейстерша театра, ныне работающая с моими бумагами в тех случаях, когда я занят новыми постановками и спектаклями.
- Разумеется, но речь сейчас не о том. Давайте продолжим разговор в вашем кабинете, месье Сэмайт.
Шарлю оставалось лишь вздохнуть и пригласить визитеров войти.

* * *

- Итак, уважаемый мсье Сэмайт, позвольте еще раз представиться. Я - мсье Пьер Вилье, а это мой друг и партнер по бизнесу мсье Артюр Шапиро, вместе со своей супругой Генриеттой.
Шарль вежливо поприветствовал довольно миловидную женщину, но та лишь неестественно растянула в ответ губы.
- Я слушаю вас. - проговорил он.
- Понимаете ли, в чем дело, - продолжил Вилье, - Я и мой друг - люди весьма состоятельные и неплохо разбирающиеся в искусстве как в способе привлечь внимание масс, мы уже неплохо преуспели в открытие некоторых новых сцен и... В общем, если перейти прямо к делу, мы хотели бы выкупить у вас театр Гранд Опера.
В другое время Шарль мог бы только рассмеяться в ответ на подобное предложение, однако сейчас он стоял, совершенно ошеломленный услышанным и не знал, с чего начать.
- Нет, не думайте, это не шутка или розыгрыш, - пояснил Вилье, видя растерянность нынешнего владельца Оперы. Наши намерения вполне серьезны. Мы намерены выкупить у вас этот театр, считающийся лучшим в Париже и, возможно, во всей стране, и поверьте, готовы заплатить очень приличную сумму. Впрочем, даже если вы захотите больше, думаю, мы сможем договориться, к тому же вы будете получать определенную часть прибыли от новых спектаклей, так что без средств точно не останетесь.
Его спутник с супругой лишь подтвердили правдивость этих слов.

Постепенно до Шарля начал доходить смысл сказанного визитерами. И теперь-то он наконец смог язвительно улыбнуться и принять более доминирующую позу.
- То есть, вы всерьез думаете, что я соглашусь продать вам Оперу? Этот храм искусства, на создание и восстановление которого мой отец потратил большую часть своей жизни? Прошу прощения, господа и мадам, но в таком случае вы явно являетесь не самыми дальновидными и разумными людьми.
Вилье и его спутник перестали улыбаться.
- Мы подозревали, что вы сперва будете отказываться от нашего предложения, мсье Сэмайт. И все же подумайте как следует: с недавних пор ваш почтенный отец, мсье Эрик отошел от управления этим театром, а сейчас, насколько нам известно, и вовсе находится в Марселе с супругой, переложив все свои обязанности на вас, невзирая на вашу еще явную молодость и неопытность. Вам ведь еще нет тридцати, не так ли, мсье?
- Это верно, мне двадцать четыре года. - холодно ответил Шарль.
- Вот, даже меньше, чем мы думали. И в силу вашего юного возраста вы просто не в состоянии управлять таким пестрым коллективом: актерами, певцами, танцовщицами, рабочими, костюмерами и прочими. Потому и поручили часть бумажной волокиты престарелой учительнице балета, верно?
- А вот это, милейшие, уже оскорбление. - процедил сквозь зубы Шарль. - Мои служебные обязанности - не ваша забота. Повторяю в последний раз: я отказываюсь от вашего предложения, и точка. Можете быть свободны, я вас не задерживаю.
Лица визитеров приняли совсем злобный оттенок, однако их тон сделался лишь более ядовитым.
- Что ж, хорошо же, мсье Сэмайт, мы действительно намеревались решить все мирно... - негромко прошипел Шапиро, держа за руку жену. - Но раз уж вы против дипломатической сделки, придется пойти иным путем... Странная у вас, кстати, фамилия, отнюдь не французского происхождения, да и отец ваш тоже родом не то из Швеции, не то еще откуда-то... Всего вам доброго!

Больше ничего не сказав, лишь пряча презрительные смешки, гости стремительно удалились, намекая на то, что совсем скоро либо еще вернутся, либо Шарль сам будет вынужден к ним обратиться. Как только за неприятной троицей закрылась дверь, мужчина в изнеможении опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Глава 3

После окончания далеко не радостного дня, Шарль решил наконец-то покинуть свой кабинет. Почти сразу же он столкнулся с Лизой, хотя встретиться именно сегодня они не планировали.
- Шарль, как я рада тебя увидеть, я думала ты уже ушел домой! - молодая женщина раскрыла брату объятия. - Прости, что не смогла к вам прийти в гости в эти выходные, Флер спрашивала про меня?
- Да, ничего страшного, сейчас вообще дело не в этом, - убитым голосом ответил Шарль. - Ты же видела наверное, кто сегодня заходил ко мне.
- Нет, и кто же?

Вздохнув, мужчина рассказал про трех потенциальных покупателей Оперы, которые явно не собирались просто так отступать, несмотря на отказ. Он надеялся, что Лиза воспримет происходящее всерьез, однако та лишь махнула рукой.
- Будет тебе, не принимай все это так близко к сердцу. Подобные низкие людишки были и есть всегда. Уверена, к отцу они тоже раньше являлись, и он их моментально ставил на место. Ничего они нам не сделают, поверь мне.
- Я бы правда хотел верить, но... Я сомневаюсь. - тихо произнес Шарль.
- Не стоит. Посмотри на меня. - Лиза легонько взяла его за подбородок.
Глядя в такое знакомое и очаровательное лицо старшей сестры, Шарль не мог не улыбнуться. На ней по-прежнему был сценический костюм, а густые каштановые кудри падали на плечи. Шарль нежно дотронулся до них рукой.
- Красиво... Жаль, что ты не всегда распускаешь свои волосы, по нынешней моде все женщины их убирают в узлы и прочие вороньи гнезда. А помнишь, какими они у тебя были в детстве? Почти до самых пят.
- Да, помню. И ты тоже очень красив, братишка, уверена, у тебя здесь очень много поклонниц. Я даже недавно сочинила такие строчки:

- Нравлюсь? - Да.
- Не узнал? - Возможно.
- Моцарт ты, а я - Наннерль.

Знаю, ты никогда не любил этого композитора, но ты столь же талантлив, как он, и у него тоже была старшая сестра...

Негромко засмеявшись, Лиза обняла Шарля и поцеловала его в виски. Несмотря на всю разность их характеров, они всегда были очень близки между собой.
- Знаешь что, - сказала Елизавета спустя некоторое время, - тебе нужно немного отвлечься. От всех своих мыслей и переживаний. Если я бываю у вас в доме довольно часто, то ты практически не навещал нас с Бернаром. А это несколько неправильно, согласен?
- Лиза, ты же знаешь, - Шарль немного отстранил от себя сестру, - У меня не самые лучшие отношения с твоим супругом.
- Но вы же уже давным-давно не соперники и помирились еще на нашей свадьбе, разве нет? Или я чего-то не знаю?
- Да, мы помирились. Однако такой человек как Бернар едва ли сможет меня полностью понять.
- Это разумеется, но ведь он почти тебя не знает, только по моим рассказам! - Лиза лукаво улыбнулась, - А когда мы только поженились, я узнала, что с самого начала он вовсе считал тебя...
- Кем же? - спросил Шарль уже с неподдельным интересом.
- Загадочным, таинственным и мрачным "черным человеком", хранящим в душе страшную тайну... - наигранно зловеще ответила Лиза.
Пришло время усмехнуться и Шарлю.
- Все ясно, моя наследственность и здесь дает о себе знать...
- Нет, не то чтобы... Просто ты всегда такой меланхоличный, вдохновенно-бледный... Словно герой поэм и готических романов! Бернар теперь вообще, чтобы лучше тебя узнать, начал читать Эдгара По в переводе, представляешь!
- Да, и теперь он может решить, что я тайком принимаю опий и думаю о том, куда лучше спрятать тело жены! - в голосе Шарля прозвучал сарказм и в то же время горечь.
- Ну не настолько, конечно, но ему кажется, что с героями этого писателя у тебя много общего. Сегодня вечером у нас соберется несколько гостей, и Бернар будет вслух читать некоторые произведения того безумного писателя. Уверена, это будет очень увлекательно! Однако если нас посетишь еще и ты... Вечер точно станет грандиозным.

Поначалу Шарль ничего не отвечал на предложение сестры, только молча смотрел на нее, немного нервно дергая уголком рта. Наконец он глубоко выдохнул и сказал:
- Что ж, раз вам так нужен "черный человек" сегодня, он придет. Только пожалуйста, не впутывайте меня в какие-нибудь спиритические сеансы и тому подобное, в последнее время все буквально на этом помешались и проводят их чуть ли не на кухне.
- Нет, нет, ничего такого не будет, обещаю, просто небольшое погружение в мир мистики и неизведанного. - заверила его Лиза.

* * *

Шарль действительно пришел в назначенное время, хотя все прочие гости уже собрались. Нечего и говорить, что его появление вызвало заметный интерес. Сам же Бернар, едва увидев шурина, изменился в лице.
- Это ты его пригласила? - спросил он Елизавету. - Зачем?
- Просто: вы не виделись больше пяти лет, пора наконец это исправить. - ответила женщина с невозмутимым видом.
- Пойми, я не планировал, что это будет сегодня и вообще... - мужчина внимательнее присмотрелся к Шарлю, - Да, он ничуть не изменился, до сих пор верен своему обычному похоронному виду.
- Прекрати уже, - цыкнула на него Лиза, - Вообще-то все сейчас носят черно-белое, если ты не знал!
- Да мне-то это хорошо известно, на каждом приеме мужчины словно пингвины, какая разница, на какую пленку их снимать - цвет одежды не изменится. И все же именно на нем это выглядит особенно... Мрачно.

Несмотря на довольно предвзятое отношение к шурину, Бернар был во многом прав: на фоне остальных приглашенных мсье Сэмайт действительно имел весьма траурный вид, который в сочетании с цветом его лица и тенями под глазами делал его похожим на родственника только что умершего человека или даже на самого ожившего покойника.
"Не хватает только траурной повязки и копии завещания! - подумал про себя Бернар. - А впрочем, это в духе подобных ему героев, они всегда выглядят так, словно собираются на кладбище или только что оттуда вернулись."
Стараясь тем не менее не выказывать свое недовольство, хозяин дома вежливо поприветствовал Шарля рукопожатием - таким же, как в день их официального примирения.
- А сейчас, дамы и господа, прошу внимания! - сразу же объявил он. - Сейчас в комнате занавесят все окна, закроют все двери и зажгут лишь несколько свечей, чтобы полностью воссоздать атмосферу, описанную в этой книге.
С этими словами Бернар поднял над головой томик Эдгара Аллана По.
- Полагаю, многим из вас уже известен данный автор, бессмертный Бодлер мастерски его перевел в свое время. И все же, уверен, никому из вас прежде еще не доводилось слушать прозаические произведения американского гения в подобной обстановке. Приготовьтесь, скоро все начнется!

Через десять минут комната уже действительно стала напоминать ту, в которой медленно и мучительно угасали Лигейя, Морелла, Береника, Маделин и прочие героини, рожденные фантазией гениального человека. Насладившись воцарившейся тишиной и восхищенной реакцией присутствующих, Бернар осторожно сел в кресло и попросил остальных встать возле него в круг, после чего открыл томик на начале одного из самых известных рассказов По - "Падении дома Эшеров".
Несмотря на свой достаточно реалистичный взгляд на жизнь, он читал очень выразительно, стараясь передать каждую эмоцию персонажей, что, безусловно, нравилось гостям. Поначалу Шарль тоже с некоторым интересом слушал уже сто раз до этого прочитанную самостоятельно историю проклятого рода, однако через некоторое время погрузился в свою привычную меланхоличную задумчивость, пользуясь тем, что из-за полумрака никто все равно этого не заметит.
Сложно сказать, о чем именно он думал, однако Шарль смог вернуться к реальности только когда Бернар торжественно произнес: "Конец!", а затем по многочисленным просьбам принялся за новый рассказ. Едва услышав его название - "Колодец и маятник" - Шарль внезапно чуть вздрогнул. По мере же чтения первого абзаца его лицо с каждым словом делалось все более напряженным.

- "Я устал, смертельно устал от этой затянувшейся пытки; и, когда, наконец, меня развязали и я смог сесть, я почувствовал, что сознание покидает меня. Приговор, страшный смертный приговор еще отчетливо прозвучал в моих ушах, но сразу вслед за тем голоса инквизиторов слились в далекий, невнятный гул. Он вызвал во мне образ какого-то кружения — быть может, напомнив шум мельничного колеса. И то — лишь на миг, ибо в следующий миг я уже не слышал ничего. Зато некоторое время я еще видел — и с какой ужасающей, чудовищной отчетливостью! Я видел губы судей, облаченных в черное. Мне они казались белыми — белее листа, на котором я пишу эти строки, и тонкими, до уродливости тонкими; их как бы сплющило и вытянуло напряженное выражение беспощадности, непреклонной решимости и угрюмого презрения к человеческому страданию. Я видел, как слова, которые были моею Судьбой, продолжали стекать с этих губ. Я видел, как они растягивались, вещая о смерти. Я видел, как они выговаривали звуки моего имени; и я содрогался, потому что не слышал ничего. В эти мгновения безумного страха я видел еще, как слегка, едва заметно колышутся черные драпировки, которыми были обиты стены зала. Потом мой взгляд остановился на семи длинных свечах, горевших на столе. Сначала они показались мне символами милосердия, белыми, стройными ангелами, которые посланы, чтобы меня спасти; но сразу же вслед за тем волна нестерпимой тошноты вдруг захлестнула меня, и я почувствовал, как каждый нерв в моем теле затрепетал, словно я коснулся проводов гальванической батареи, ангелы стали бесплотными призраками с огненными головами, и я понял, что ждать от них помощи безнадежно. А потом, словно певучая музыкальная фраза, в душу прокралась мысль, как, должно быть, сладок могильный покой. Она пришла осторожно и бесшумно и, казалось, задолго до того, как разум постиг ее до конца; но в тот самый миг, когда мой дух воспринял ее отчетливо и окончательно, фигуры судей перед моими глазами растаяли, точно по волшебству, длинные свечи исчезли, их огоньки погасли, и наступил непроглядный мрак; все чувства мои были словно проглочены этим отчаянным, стремительным нисхождением — так душа нисходит в Аид. А затем — беспредельная тишина, покой и ночь..."

Не успел Бернар закончить это предложение и перейти к следующему, как гробовую тишину комнаты нарушил негромкий крик Шарля: "Хватит! Достаточно!"
Все в недоумении повернулись в его сторону. Сейчас это был не тот невозмутимый или просто загадочный молодой человек, которого они всегда знали: руки Шарля тряслись, глаза были широко раскрыты, а по лицу пробежала нервная судорога.
Едва владея собой, он глухо произнес, словно ему сдавило горло:
- Простите, но... Я не могу, это выше моих сил!
Через мгновение он уже бросился к входной двери и, поспешно набросив в холле на себя пальто, покинул дом.

Никто из гостей не понял этой реакции. И только Лиза, подойдя к супругу со слезами на глазах, осуждающе бросила:
- Зачем ты стал читать именно это, зачем?! Тебе же было известно, как это на него действует!
- Но это только книга и...
- Какая разница! Он же снова все вспомнил, все, что было тогда, семь лет назад!
Лицо Бернара изменилось.
- Значит, он подумал о... Черт, какой же я идиот, я сам уже забыл об этом...
- Конечно, забыл, не ты же тогда рухнул на пол после попытки застрелиться! - уже шепотом, но с тем же осуждением ответила Лиза. - Шарль был прав: не надо было мне его приглашать, не надо было вам снова видеться.
Больше ничего не сказав мужу, она резко повернулась на каблуках и обратилась к собравшимся:
- Все, finita la commedia! Можете уходить!
Не дожидаясь их реакции, молодая певица бросилась наверх к себе в комнату. В ее мыслях вертелось лишь одно: "Шарль, боже, прости меня, я не хотела, чтобы так вышло. Прости..."

Глава 4

Вернувшись домой, Шарль сразу же велел прислуге не беспокоить его без крайней необходимости, после чего залпом выпил стакан воды и направился к себе в комнату. Флер уже спала, да и не на шутку разнервничавшийся отец едва ли сегодня мог стать добрым сказочником. Сейчас его голову сверлили совсем другие мысли.
Рассказ Эдгара По невольно вызвал у Шарля не только старые воспоминания о намерении уйти из жизни, но и заставил в очередной раз задаться вопросом: а что было бы, если бы в тот вечер Милена не успела его остановить?
Не считая слез и горя родных, а также собственных похорон Шарль обычно не мог ничего представить на этот случай.
"Однако если абстрагироваться от семьи, возможно ли, что если бы я тогда умер, моей жене жилось бы лучше? Кто знает, Бернар хоть и недалекий человек, все же более надежный и стабильный по настроению, нежели я. Да и Оперу, скорее всего, не стремились бы отхватить себе все кому не лень... Отец поручил мне управлять этим священным местом, сердцем всего парижского искусства, а я... Они были правы, я действительно еще слишком молод и неподходящ для этой роли, я просто не готов нести такой груз на своих и без того погнутых переживаниями плечах. Да, ты слишком переоценил меня, папа..."

Тяжело вздохнув, Шарль с сожалением посмотрел на единственное имеющееся у него фото отца - Эрик в силу известных причин очень не любил фотографироваться и делал это всегда стоя в полупрофиль. Они действительно были очень похожи чертами лица, глазами и даже самой манерой позировать. Вот только кисти рук Шарля были от матери - более тонкие и другой формы, поэтому они с отцом носили разные размеры перчаток. Также от Кэтлин Шарль явно унаследовал еще одну особенность - стремление покинуть этот мир в случае крушения своих надежд.
"И зачем, зачем все-таки тогда Бог пощадил меня... Дал возможность жить, осознавая, что никакой ощутимой пользы это все равно не приносит, все напротив делается хуже и хуже с каждым днем... Но ведь можно это исправить, не так ли?"
Резко поднявшись с кресла от новой и почти безумной мысли, Шарль стремительно подошел к маленькому серому сейфу, прятавшемуся в самом углу комнаты возле книжного шкафа. В шаге от него молодой человек замер, все еще сомневаясь.
"Я знаю, я давал маме клятву не брать больше его в руки без крайних обстоятельств, но... Похоже, сейчас они действительно наступили!"

Уже более решительно Шарль открыл дверцу металлического хранилища и достал оттуда тот самый пистолет, из которого семь лет назад собирался застрелиться. Взяв его в правую руку, композитор горько улыбнулся.
"Помню, как отец впервые научил меня стрелять, втайне от мамы, естественно. Это было на границе города, где раньше обычно и проводились дуэли... Тогда я расстрелял наверное пятьдесят патронов и чувствовал, что не настрелялся. Папа оценил мои старания, но опять же взял обещание, что я не стану использовать полученные навыки во зло. И я действительно не использовал никогда их во зло другим. Только самому себе."
Уже не колеблясь, Шарль ловким жестом вынул из пистолета все патроны, после чего вновь опустился с ним в кресло. С горькой улыбкой он театрально вскинул руку над головой, а затем начал медленно отпускать ее, целясь в дверь. При этом он начал негромко напевать похоронный марш Шопена: "Тадан, тан-тадан-тадан-тадан..."
Замерев на некоторое время в такой позе, мужчина прикрыл глаза и с глубоким вздохом осторожно поднес дуло к своему виску. В точности так, как семь лет назад.

Секунды медленно проносились в пространстве. Стараясь максимально воссоздать свое душевное состояние того вечера, Шарль с некоторой дрожью сдвинул палец на полсантиметра, тем самым нажав на курок. От раздавшегося затем щелчка у него на несколько секунд заложило в ушах. Когда слух восстановился, мужчина медленно открыл глаза. В комнате ничего не изменилось - никто из домашних даже не подозревал о том, чем он занимается.
Но буквально через минуту ручка на двери повернулась, и вошла безмятежная Милена. Благодаря мгновенной реакции Шарль успел спрятать пистолет прежде, чем она его заметила.
- Милый, ты уже вернулся? Что же ты не сказал мне, ведь время ужинать давно прошло.
- Я не голоден, благодарю. - тихо, но ровно ответил супруг, чувствуя, как стучит в висках кровь.
- Как скажешь, тогда приводи в порядок свои сочинения и приходи в спальню, буду ждать.
- Да, х-хорошо. - быстро проговорил он и, едва Милена отвернулась, вновь потянулся рукой к пистолету. К несчастью, молодая женщина снова повернула голову, поэтому Шарлю уже пришлось просто на него сесть. Его поведение немного встревожило жену.
- С тобой точно все в порядке? На работе появились неприятности?
- Нет, нет, я же сказал, ничего такого. Иди, я вернусь через минут двадцать.
Как только за Миленой закрылась дверь, Шарль обессиленно откинул голову к спинке кресла. Пистолет он решил положить на место, но дверцу сейфа оставил приоткрытой.

* * *

Этой ночью несчастному творцу искусства снова не спалось. В ужасе вскочив на кровати от очередного кошмара, он посмотрел на часы и понял, что ложиться обратно бессмысленно - скоро будет светать. Пытаясь хоть как-то успокоить расшатанные нервы и перевести все страхи в другое русло, Шарль взял томик стихов По и принялся перечитывать бессмертные строки его "Ворона":

Как-то в полночь, в скорбь немую я, ослабший,
в ночь глухую
Над старинными томами позабытого того
В полудреме чуть склонялся, но внезапно звук
раздался,
Словно кто-то постучался в дверцу дома моего.
«Это странник, - я подумал, - возле дома моего.
Странник – больше ничего».

В декабре, я помню, было, сумрачной зимой унылой,
Когда тень любая – призрак, что встревожен
навсегда
Как желал тогда рассвета! Как я ждал во мгле ответа!
Не снимали книги скорби – уходили в никуда
Мысли их, одной Ленорой, той, что скрылась
навсегда
В небесах средь серафимов, той, чье имя навсегда
Стерлось в мире – без следа.


Немного придя в себя, Шарль отложил книгу в сторону и вновь ушел к себе в кабинет. Там он зажег свечу, достал лист бумаги и, с трудом держа ручку ровно, принялся писать письмо.

"Дорогие мама и папа! Я огорчу вас этим известием, однако другого выхода у меня нет. Я не вполне здоров: нервы совершенно расстроены, по ночам не могу спать, с трудом сдерживаю слезы от жены и дочери. Боюсь себя больше чем когда-либо, часто возникают безумные мысли, побуждающие на не менее безумные поступки. Мне страшно, опасаюсь вконец сойти с ума и навредить близким. Очень нуждаюсь в ваших советах по поводу Оперы, там тоже возникли неприятности. Мой мозг ежеминутно пронзает и точит мысль, что я не справлюсь. Не привык жаловаться, особенно в письмах, но теперь просто нет сил это скрывать и надевать свою извечную маску невозмутимости и уверенности в завтрашнем дне. Прошу вас написать ответ по возможности скорее, дабы помочь мне избежать участи тех литературных героев, с которыми меня часто сравнивает сестра.
Ваш Шарль"

Перечитав письмо и убрав его в конверт, мужчина обреченно вышел в коридор. Глядя в постепенно голубеющее небо за окном, он прочел шепотом и заключительные строки мистической поэмы:

И душа моя из тени на полу за все года
Не восстанет – никогда!


Глава 5

- Восемнадцать, девятнадцать, двадцать... Все, достаточно!
Выдохнув, Шарль соскочил с недавно установленной в одном из коридоров дома перекладины, на которой сравнительно недавно начал подтягиваться. Казалось, физические упражнения помогут ему на время избавиться от терзающих его мыслей и освободить от них сознание.
Действительно, устав от нагрузки, молодой человек уже практически перестал вспоминать свои недавние ночные переживания, чувствуя лишь напряжение в руках. Радуясь этому, он со спокойной душой оделся и начал собираться в Оперу. Письмо родителям уже было отдано утреннему почтальону, и их ответ оставался теперь лишь вопросом времени.


К сожалению, в театре былая беззаботность очень быстро улетучилась. На вопросы о том, не спрашивал ли его кто-нибудь Антуанетта ответила отрицательно, однако на столе в своем кабинете Шарль обнаружил довольно толстый конверт. Имя отправителей он заметил почти сразу: "Пьер Вилье и Артюр Шапиро".
Мысленно выругавшись и пожелав им всем сгинуть в Аду, мужчина все же распечатал конверт. Помимо письма там была копия какого-то длинного списка, начинавшегося со слов "Официальные жители Парижа примерно с 1870 года".
Шарль поначалу не мог вообще понять, что все это значит, пока не прочел само письмо:

"Итак, многоуважаемый мсье Сэмайт, если помните, мы предупредили, что в случае вашего совершенно ненужного упрямства и нежелания сотрудничать с нами, мы будем вынуждены найти иной способ заставить вас передумать. За эти дни нам удалось с помощью полиции и определенных юридических фирм найти всю информацию об официальных жителях города за последние 25-30 лет. Думаю, вы очень (или нет) удивитесь, узнав, что в данном списке нет ни вашего отца, ни вашей матери. Конечно, мы понимаем, что всякое может быть, и сейчас документация по-прежнему находится в достаточно запущенном виде, однако... Нынешний дом ваших родителей вплоть до 1872 года принадлежал семейству де'Шаньи, пока его непонятным образом не переписала на себя мадам Кэтлин Сэмайт, очевидно, ваша мать. Однако об ее жизни до того времени нет никаких данных совсем, подчеркиваем, ничего совсем. О вашем отце тоже, он становится новым владельцем Оперы только спустя еще два года, когда начинаются работы по ее восстановлению после пожара в 1871. А до того момента - пустота. Словно этих двух людей прежде и не существовало вовсе, они будто появились из ниоткуда, точно духи. Безусловно, они оба могли приехать в Париж из другого города и даже страны, однако... Все это выглядит чрезвычайно странным. Тем не менее, нам удалось найти информацию о женщине с той же фамилией, что и ваши родители, которая являлась примерно ровесницей вашей матери, ее звали Кэтлин Джоанн Сэмайт, она была урожденной англичанкой, но потом жила некоторое время с семьей в Лионе, пока внезапно не бесследно исчезла в возрасте шестнадцати лет. Родители не искали ее очень долго, и спустя год ее признали умершей, хотя тело также найдено не было... Не правда ли, странное совпадение? И странно то, что фамилия вашего отца тоже английская, хотя имя скандинавское, если, конечно, они оба подлинные... Пока что мы не вправе обо всем судить столь скоропалительно, однако если сложить все факты, то вырисовывается очень подозрительная картина: жизнь ваших родителей известна лишь после 1872 года, ваша мать по фамилии и возрасту напоминает пропавшую англичанку, а ваш отец и вовсе непонятно кто и непонятно откуда. Кстати, никаких данных об официальном заключении брака между вашими родителями тоже нет - ни в церковных записях, ни где-либо еще. Ни словечка упоминания. Будто мы имеем дело с давно умершими или никогда и не жившими на свете людьми...
Искренне надеемся, что вы сохраните это письмо и примите к сведению написанное в нем. Сообщаем также, что мы не собираемся останавливаться в нашем расследовании, и как только у нас будут все необходимые доказательства, мы либо обо всем доложим куда надо, либо вы все-таки выполните наши условия и продадите Оперу. Всего вам наилучшего!
Ваши покупатели"

Едва дочитав последнюю строчку, Шарль, уже не сдержавшись, вслух крикнул: "Ублюдки! Поганые грязные ублюдки!" Скомкав письмо, он бросил его с блюдце и затем поджег спичкой. Наблюдая, как горит и медленно чернеет бумага, сворачиваясь трубочкой и обращаясь в труху, мужчина произнес: "Вот также будете гореть и вы, если еще раз посмеете мне прислать подобное... Твари!"
В следующую минуту он резко поднялся и, даже не убрав остатки письма, покинул кабинет.

* * *

Вернувшись домой, Шарль небрежно сказал жене, что ему необходимо поработать над музыкой и попросил его не беспокоить. Погруженный в свои мысли, он даже не расслышал слова Милены о том, что вечером она сама навестит Лизу и возьмет с собой Флер. Бездумно кивнув в ответ головой, творец искусства заперся у себя.
Пытаясь успокоиться и выплеснуть эмоции, Шарль принялся играть новую мелодию на пианино. Он всегда любил этот инструмент больше, чем скрипку, хотя прекрасно обращался и с ней тоже.
Ему нравился сам звук, раздающийся сразу же после нажатия клавиш, особенно обозначающих высокие ноты, это напоминало звук падающих капель дождя. Только что они рождались - и уже сразу умирали, сменяясь другими, еще более невесомыми. Шарль так увлекся, что уже даже не записывал, что сочинил, просто импровизировал, отрешившись от всего прочего. Стоявшие недалеко его любимые белые розы еще больше успокаивали душу этого раздираемого противоречиями человека.
Но в конце концов Шарль закончил игру и громко позвал жену, однако никто не откликнулся. Решив, что она его не услышала, он повторил:
- Милена, Флер еще не спит, могу я к ней зайти?
Ответом вновь послужила тишина. Подождав еще несколько секунд, Шарль стиснул зубы и в сердцах ударил по клавишам.
"Да что такое в самом деле? Что происходит?!"

Выйдя из комнаты, молодой человек направился в гостиную, комнату жены, затем к дочери, однако так никого и не обнаружил. Только от кухарки он смог узнать, что мадам уже как час назад ушла вместе с девочкой и что она, кажется, ему самому о том сообщала. Проклиная себя за рассеянность, Шарль отпустил женщину домой, а сам, оставшись в одиночестве, снова предался мрачной и тяжелой меланхолии.
Достав бутылку шампанского и налив себе полный бокал, молодой композитор выпил его залпом, даже не почувствовав вкуса. Затем налил еще. И еще. Постепенно он начал вспоминать, как сравнительно недавно они с Миленой отмечали новую годовщину своей свадьбы, улыбаясь и будучи такими счастливыми.
Чокнувшись бокалами, роковая красавица улыбнулась и соблазнительно провела кончиками ногтей по своей шее. Затем она что-то сказала мужу, пытаясь его слегка поддразнить, и уже в следующую минуту Шарль ей "отомстил", схватив на руки и со смехом закружив по комнате. Затем последовал поцелуй и слова: "Сегодня ночью я точно с тобой расправлюсь, моя милая!"
Шарль вздрогнул. Эта фраза обожгла его, точно пламя. Пускай те слова и были сказаны в шутку, теперь они казались ему пророческими. Сжав пальцами виски, мужчина согнулся и просидел в таком положении минут пятнадцать. Затем, кое-как распрямившись, он взял бокал, но уже не пил, а просто продолжал смотреть в пол отсутствующим и безнадежным взглядом.
- Мы стоим на краю пропасти и вглядываемся в бездну. Нам становится страшно и холодно, кружится голова, нам дурно. Течет кровь...

Шарль бормотал эти слова хриплым шепотом, даже не видя, что его бокал перевернулся, и шампанское давно льется на пол. Неизвестно, сколько еще это могло бы продолжаться, если бы в дверь его дома не постучались. С усилием встав на ноги, мужчина открыл. На пороге, укутанная в теплую черную шаль, стояла мадам Жири.

Глава 6

- Что вам нужно? Зачем сейчас пришли? Если это по поводу Оперы, то я уже все сказал. - Шарль отчаянно пытался скрыть свое подавленное настроение, хотя не замечал, что по-прежнему держит пустой бокал верх дном.
Старая женщина сдержанно улыбнулась.
- Пришла проверить ваше самочувствие, мсье Сэмайт, поскольку, судя по тому, с каким видом вы сегодня ушли, ничего хорошего ждать точно не следовало.
- Прекратите, не называйте меня так сейчас, это слишком официально, - смутился Шарль, - Вы же для меня все равно что бабушка.
- Вот именно. - Антуанетта торжествующе взглянула на названного внука. - Потому я и хочу тебе помочь. У меня появился один план насчет того, как можно раз и навсегда отвадить тех людишек от Оперы, но обсудить его лучше там же. Что скажешь? Ты в состоянии вернуться сейчас в театр вместе со мной?
- Да, я в полном порядке, - только сейчас увидев у себя в руке злополучный бокал, Шарль поспешно поставил его на тумбочку, - Просто Милена и Флер сейчас в гостях у Лизы, и я...
- И ты таким образом заглушаешь свою тоску по ним, я поняла, - мадам покачала головой, - Еще пол весь умудрился залить... Хорошо, к утру все уберут. А сейчас пойдем, у нас не так много времени. Собирайся и иди.

Молча кивнув головой, Шарль со вздохом начал одеваться. Украдкой глядя за Антуанеттой, он заметил, что невольно любуется ей, этой пожилой и невероятно сильной женщиной с поистине стальным характером. Даже почтенный возраст и пережитые испытания не смогли сломить бывшую балетмейстершу: ее длинные волосы уже давно потеряли свой медно-бронзовый цвет, сделавшись серовато-седыми, лицо избороздили морщины, а руки высохли и ослабли. Однако даже во всем этом чувствовалось своя, особая красота - красота распада и увядания.
Насладившись ее лицезрением, мужчина застегнул пуговицы пальто и поднял воротник, показывая, что готов. Его голова немного кружилась, но в целом Шарль чувствовал себя гораздо лучше, чем до визита Антуанетты. Хотя он понятия не имел, каким планом она хочет с ним поделиться.
Убедившись, что можно идти, пожилая женщина плотнее укуталась в шаль и, опираясь на трость, вышла на улицу, уводя за собой молодого хозяина Парижской Оперы.

* * *

Уже в кабинете Шарля, сидя с ним за столом, мадам Жири начала говорить:
- Итак, насколько мне известно, те покупатели Оперы не собираются отступать и намерены добиться твоего согласия на продажу любой ценой, в том числе посредством шантажа...
- Да, это так. - мрачно ответил Шарль. - Эти твари прислали мне письмо с копией примерного списка жителей города двадцати пятилетней давности. Они узнали, что официально моих отца и матери нигде нет, ни в одном документе, и на основе этого хотят продолжить свое расследование.
Мужчина закрыл лицо рукой.
- Мне даже страшно представить, что будет, если они каким-то образом обнаружат, что мой отец живет по фальшивым документам и под девичьей фамилией матери, которая, в свою очередь, должна быть на год младше и носить второе имя... Ведь за такое грозит тюрьма, даже если и не станет известно о более раннем прошлом отца...
- Вот, замечательно, что ты заговорил и об этом тоже, - неожиданно перебила его Антуанетта, - Именно прошлое Эрика должно нам помочь.
- Что? Как? - удивился Шарль.
- Пока что та парочка хочет приобрести Оперу лишь потому, что данный театр известен на весь мир и обещает за собой значительную и стабильную прибыль, которая способна сделать целое состояние его владельцу. Однако они еще не знают о самой знаменитой и мрачной легенде этого места, этой так и не раскрытой до конца тайне трагической любви юной певицы и...
- Постойте, постойте, я не понимаю, - нахмурился Шарль, - Причем здесь это? Даже если они узнают те слухи, вряд ли они передумают.
- Если им об этом просто расскажет кто-то вроде меня или молоденьких глупых балеринок, то конечно, ничего не изменится. Но если им самим доведется встретиться лицом к лицу с самим Призраком Оперы, негласным хозяином нашего театра, и увидеть, на что он способен, то...
-... Это, конечно, могло бы их заставить передумать, только... - мужчина тяжело вздохнул, - Отца ведь сейчас здесь нет, да он уже и не сможет делать то, что прежде, прошло почти тридцать лет все-таки.
- Верно, сам Эрик уже не сможет снова стать внушающим страх грозным Фантомом в черном плаще и белой полумаске, однако... - губы женщины растянулись в улыбке, - Я знаю кое-кого, кто может на время сделаться таким, как он в свое время. Кто сможет стать новым Призраком Оперы.

Первые несколько секунд Шарль опять же не понимал, на что мадам Жири намекает, но когда она красноречиво на него посмотрела, едва не выронил стакан с водой.
- Я? Вы что, я же... Я не смогу, я не такой, как папа, я всего лишь... Его жалкая тень.
- И тем не менее, лишь ты знаешь Эрика лучше кого бы то ни было и при желании способен повторить все его движения, манеру говорить и держаться. Не говоря уж о вашем внешнем сходстве.
- Но я... Я никогда не пробовал подражать отцу, как-то его копировать или пародировать.
- Значит, самое время начать это делать. Кроме того, ты порой делаешь это неосознанно, как говорила мне Мег в день вашей последней встречи. Тебе, разумеется, не достает его опыта и знаний, но... Что мешает просто их изобразить? Всего на несколько дней, этого вполне хватит для наших нежеланных гостей, а потом, когда они раз и навсегда забудут дорогу в наш театр, ты снова станешь собой, Шарль. Что скажешь?

Шарль повернул голову в сторону, где горели свечи. Глядя на их трепещущее пламя, он вспомнил свои недавние сновидения и странные события, вроде тени, упавшей на его лицо с фотографии. Мысленно воскресив в памяти черты своего лица, молодой композитор попытался превратить их в черты Эрика, а затем тихо, но твердо произнес:
- Хорошо. Я согласен. Если это единственный выход.
- А что, ты видишь какие-то другие пути из сложившейся ситуации? - поинтересовалась мадам. - Нет? Тогда нет больше времени раздумывать, идем туда, где состоится твое преображение!
- Простите, что?
- Да что же ты так долго думаешь! - в сердцах воскликнула старушка, - Нет, пить тебе точно нельзя, ты от этого глупеешь. Эриком же нельзя стать просто так, не имея его одежды и маски.
- У нас дома уже давно нет его старых вещей. - печально заметил Шарль.
- Да, однако я знаю, где еще они остались. - с коварной улыбкой пояснила Антуанетта. - Пойдем со мной, я покажу.

* * *

Идя по одному из потайных коридоров Оперы с фонарем в старческой руке, мадам Жири то и дело подгоняла Шарля, не веля отставать.
- Поживей, хватит ворон считать, здесь их все равно не найдешь, только пара крыс пробежать может.
- Странно, отец мне когда-то это место показывал вроде, но я не помню, чтобы здесь что-то было...
- Конечно, не помнишь, он тебя в свою костюмерную бы точно не повел! - невозмутимо ответила женщина, - А что? Или ты думал, что он все свои годы жизни в подземельях ходил в одном и том же, а вещи для Кристины добывал из воздуха? Нет, конечно же, за всем этим было поручено следить мне, я выделила специальную комнату для его костюмов, куда позже добавляла и платья мадемуазель Дае, когда та поселилась в его жилище, пусть и ненадолго...
Дойдя до каменной стены, в которой чуть заметно виднелась дверь из черного дерева, Антуанетта передала фонарь Шарлю и начала рыться в карманах.
- Так, где же он... Ага, вот! Сейчас ты все увидишь.
Достав старый и проржавевший ключ, женщина повернула его в таком же старом замке, после чего дверь со скрипом открылась. Войдя внутрь, Шарль на мгновение подумал, что оказался в комнате хранения театрального реквизита, и только позже понял, что все эти вещи до него видели лишь два человека.

Поскольку он сам был еще растерян, Антуанетта по собственному усмотрению выбрала несколько костюмов и маску, а затем велела Шарлю возвращаться в кабинет. Уже там молодой владелец Оперы смог примерить на себя то, что четверть века назад носил его великий отец.
- Что ж, неплохо сидит, повезло, что моль ничего не съела, не зря я заботилась о тех вещах все эти годы, знала, что еще могут пригодиться.... Ну посмотри же на себя, полюбуйся! И попробуй только сказать, что не похож на Эрика!
Поддавшись уговорам мадам, Шарль подошел к зеркалу. Едва взглянув на свое отражение, он невольно отшатнулся. Через прозрачное стекло на него смотрел Призрак Оперы в период своей молодости.
Сходство было поистине поразительным. Шарлю даже пришлось оглядеть себя, чтобы убедиться, что в зеркале действительно отражается он сам, а не кто-то другой. С его губ слетел шепот:
- Нет, неужели это я...
- Да, конечно, это ты, только в другом образе. Перчатки потом наденешь свои, по размеру, а так... Вы правда очень похожи с ним, поверь мне. Осталась только одна деталь, наиглавнейшая и завершающая твое преображение.
С этими словами Антуанетта протянула Шарлю белую маску. Немного дрожащей рукой мужчина коснулся ее краев. Продолжая глядеть на себя в зеркале, Шарль кривовато усмехнулся, а затем сказал:
- Вот и все, папа, сегодня свершилось возвращение Фантома!

Глава 7

Репетиция перед новым спектаклем закончилась достаточно поздно. Поскольку сцена с примадонной была последней, к моменту ее завершения почти все прочие актеры разошлись. Уставшая, но довольная своими успехами, Елизавета спокойно прошла к себе в гримерную в одиночестве.
Усевшись там перед туалетным столиком, молодая женщина принялась приводить в порядок свои волосы: ей никак не удавалось их как следует расчесать и уложить в узел, непослушные каштановые кудри то и дело норовили выбиться из прически. В конце концов Лизе это надоело, и она так и решила идти домой с распущенными волосами.
Снимать свой сценический наряд тоже ужасно не хотелось, кроме того, ее синее платье не выглядело из ряда вон выходящем, просто было сшито по моде пятнадцатилетней давности. Подумав, что домой можно вернуться и так, только накинув сверху плащ, певица принялась стирать с лица остатки грима, вот уж этого она точно не могла допустить: идти домой с ярко накрашенным лицом, точно жрица любви!
"А Милена, возможно бы, пошла, она всегда предпочитает подобный образ: черные волосы, белое лицо, ярко-алые губы, словно у Белоснежки! Еще черная подводка и лиловые тени... А мужчинам это даже нравится, если вспомнить моего брата... Где он кстати сегодня? С утра его не видела. Впрочем, Милена же говорила, что он вчера вечером что-то опять сочинял... Наверняка всю ночь, и сегодня решил не приходить, чтобы не пугать меня своим очередным видом восставшего из гроба мертвеца. Может, Бернар был прав, и Шарлю стоит изменить свой привычный мрачный облик? Но я не вправе ему это говорить, пускай решит сам."

Занятая своими мыслями и внешним видом, Лиза не сразу заметила, что атмосфера в гримерной изменилась, сделавшись какой-то мрачной. Царящая в театре тишина напоминала предгрозовую. На какой-то миг женщине показалось, что за ней кто-то наблюдает, но в ту же секунду она покачала головой и принялась туже затягивать тесемки на рукавах платья. В этот момент все и случилось.
Внезапный порыв ветра, непонятно как проникнувший в закрытое помещение, погасил несколько свечей, стоявших ближе всего к большому зеркалу возле дальней стены. Это уже не могло не насторожить певицу.
Немного нерешительно поднявшись, Лиза вгляделась в полупрозрачное стекло и произнесла: "Кто здесь?", но не услышала ответа. Незримое присутствие кого-то еще совсем рядом продолжало усиливаться.
- Здесь кто-то есть? - уже громче спросила примадонна, но вновь безрезультатно.
Чувствуя нарастающую тревогу, Елизавета подошла к двери и нажала на ручку, но та не открылась. Певица продолжала ее дергать, начала стучать и кричать: "Что за шутки! Откройте немедленно дверь!", однако из Оперы словно исчезли все люди. По крайней мере, живые.
В раздражении пнув дверь каблуком, молодая женщина вновь опустилась на стул.
"Кому могло прийти в голову устроить столь дурацкий розыгрыш? Да еще и со мной - за все мои годы работы здесь такого никогда не было. Нет, надо точно поговорить с мадам Жири, если она не в состоянии отвечать за порядок, то когда вернется отец я попрошу его отправить ее на покой. Потому что брат меня вряд ли послушает."
Когда Лиза начала понемногу успокаиваться, ей показалось, что в зеркале мелькнула какая-то темная тень. С мыслями "Нет, это уже слишком!" певица поднялась и хотела снова начать стучать в дверь, как вдруг прямо за ее спиной раздался голос:
- Не пытайся уйти, любопытная, не пытайся упорхнуть отсюда, будто мотылек, тебе это все равно не удастся...
Несмотря на то, что голос был негромким и больше напоминал шепот, он показался Лизе смутно знакомым.
- Вы кто? Что вы здесь делаете? - спросила она более решительно.
- Я нахожусь по другую сторону мира, где соприкасаются реальное и вымышленное, в царстве зазеркалья... - тем же тоном ответил голос.
Обернувшись, Лиза действительно увидела в зеркале уже довольно четкий силуэт мужчины в черном плаще. Его лица она не могла разглядеть как следует, но оно выглядело каким-то странным, словно восковым, будто у куклы или же...
- Что вы здесь делаете? - повторила она свой вопрос. - Только не говорите, что вы не человек, а бесплотный дух, не нашедший покоя и скитающийся по земле, отражаясь в зеркалах!
Елизавета спрашивала серьезно, без всякого сарказма, однако неизвестный внезапно замолчал, словно не мог подобрать нужные слова. Было видно, что он растерялся.
- Почему вы не отвечаете? - еще больше осмелев, певица приблизилась к зеркалу, - Вы не знаете, что сказать или же...

Выдержав еще минутную паузу, незнакомец из зеркала нервно махнул рукой и ответил уже отлично известным ей голосом:
- Лиза, не бойся, это я.
Отодвинув стекло в сторону, мужчина шагнул в саму гримерную, сняв шляпу и смущенно опустив голову. Теперь уже никаких сомнений не оставалось.
- Шарль, это ты? Боже мой! Почему ты в таком виде? Если ты так решил подшутить надо мной, то это не смешно! - облегчение Лизы быстро сменилось негодованием.
- Нет, нет, я не собирался шутить, я просто... Мне нужно было потренироваться изобразить Призрака Оперы, каким был раньше папа, и я решил сперва опробовать это на тебе.
Молодая женщина, еще раз осмотрев наряд брата, только покачала головой.
- Да, а больше ничего ты не смог придумать... Шарль, ну зачем? Отцу бы не понравилось, если б он узнал, что ты решил сделать на него такую пародию.
- Значит, я не похож на Фантома? - заранее обреченно спросил Шарль.
- Нет, скорее на ряженного сумасшедшего, сбежавшего из Венеции или просто с какого-то бала-маскарада. - Лиза прикоснулась к лицу брата, - Да сними ты уже эту маску наконец, из-за нее кажется, что у тебя вместо лица череп с глазами!
- Ты права и, честно говоря, в ней не очень удобно, особенно нормально дышать. - Шарль выполнил требование сестры, - Но я это делаю не ради забавы или просто так, это наш единственный шанс избавиться от тех покупателей Оперы. Если мне удастся их напугать, прикинувшись Призраком, они точно откажутся от сделки, и тогда... Опера будет спасена.

Лиза внимательно выслушала объяснение Шарля, и ее недовольство сменилось улыбкой.
- Правда? Но это же... Грандиозная идея! Ты сам придумал?
- Нет, Антуанетта. - смущенно ответил мужчина.
- Что ж, я плохо о ней прежде думала, она действительно невероятно умная женщина! Шарль, это же замечательно! Если еще к вашему плану смогу присоединиться и я, то тогда...
- Постой, а что будешь делать ты?
- Как что? Добавить общего испуга, изображая ужас при каждом новом появлении Призрака Оперы или намеке на это. Если его боятся не только глупые балерины-подростки, но и примадонна, то... Это весьма усложнит ситуацию.
Шарль смотрел на сестру с восторгом.
- Все-таки как хорошо, что ты есть на свете... - наконец произнес он, касаясь ее волос.
- И ты тоже, братишка, - Лиза нежно обняла Шарля, а затем провела пальцем по его лбу и до кончика носа, - Но над твоим образом еще необходимо поработать: пока что на зловещего Фантома ты очень мало похож. Стоит тебя застигнуть врасплох и...
- Да, в разговоре с тобой я растерялся и сразу себя выдал, а этого нельзя допускать.
- Именно, поэтому давай как следует это отрепетируем еще раз. Если понадобится, даже больше.
Видя, что Шарль ее не до конца понял, Лиза подтолкнула его к зеркалу.
- В чем дело? Давай, полезай обратно и попробуй снова изобразить таинственного духа, завораживающего своим голосом и приглашавшего посетить свою обитель тьмы и музыки. А иначе ничего не получится. И маску надень как следует, чтобы держалась.
Вздохнув, Шарль подчинился, едва сдерживая улыбку - к такому поведению старшей сестры он давно привык и знал, что ее советы пойдут только на пользу.

Глава 8

Аккуратно подставив свой детский стульчик к шкафу с мамиными вещами, Флер ловко забралась на него и, встав на мысочки, потянулась руками к одной из коробок, лежащей на средней полке. До более верхних девочка пока что достать просто не могла, хотя очень хотела, поэтому пришлось довольствоваться достигаемым. Неуклюже ухватив детскими ручонками коробку и потянув ее на себя, Флер внезапно почувствовала, что теряет равновесие, а в следующую секунду уже упала на пол вместе со своей находкой.
К счастью, девочка упала на высыпавшееся содержимое коробки и не ушиблась сильно. Открыв глаза, она увидела, что лежит на какой-то белой и мягкой ткани из шелка и тюля. Это была наружная часть юбки от свадебного наряда Милены.
Уже начав улыбаться, Флер вскоре выудила из всего этого белого великолепия и подвенечную фату. Смеясь и восторженно взмахнув ручками, девочка водрузила убор себе на голову, хотя и буквально в нем тонула, почти ничего не видя вокруг.

Забавляясь, Флер не сразу заметила, как в комнату вошел Шарль. Только услышав его замечание: "И что же ты такое устроила в маминой комнате?" малышка обернулась и ответила:
- Я просто хочу быть такой же красивой, как мамочка. Правда я на нее похожа?
- Да, очень, - с мягкой улыбкой ответил мужчина, - Тебя прямо сейчас можно выдавать замуж!
- Нет, я не хочу замуж за чужого, я бы хотела выйти за такого, как ты, папа.
Шарль улыбнулся уже печальнее, легонько прикасаясь к украшавшим фату цветкам.
- Ах, милая, ты не представляешь, как сложно жить с таким, как я.
- Но мне с тобой хорошо.
- Да, потому что ты моя дочка, а не супруга. Поверь, как муж я гораздо хуже, чем как отец... Но меня радует, что хотя бы с последним я справился.

Конечно, девочка еще не все понимала, из слов Шарля, но протянула ручки к шее папы и, когда он взял ее на руки, стала его целовать. Сняв с головы дочери фату и убрав ее обратно в коробку, молодой композитор отнес Флер в детскую, где продолжил рассказывать давно начатую и еще незаконченную сказку.
- Так вот, в прошлый раз я остановился на том месте, когда несчастный Льраш решил совершить какой-нибудь подвиг, чтобы заслужить любовь Анелим. Для этой цели он в одиночку отправился в страшный темный лес, где по легендам, обитал ужасный дракон. Он очень не любил непрошеных гостей и убивал всех, кто осмеливался проникнуть в его жилище, в особенности решивших подойти близко к его пещере.
- И Льраш пошел именно туда, да? - глаза Флер были расширены от волнения и нетерпения.
- Конечно, он не боялся быть убитым драконом, поскольку без любимой его жизнь все равно не имела смысла, а, победив лесное чудовище, он точно бы смог сделаться ее мужем. Когда юноша вошел в Мертвый лес, растущие там черные огромные деревья грозно закачались и зашуршали ему вслед, словно пытаясь сказать: "Берегись! Отправляйся назад, пока не поздно!" Но Льраш их не слушал. Гордо вскинув голову, он шел по темным и узким тропкам, поросшим мхами и папоротниками, это такие лесные растения с севера, шел сквозь серый туман, через топкие и вязкие болота, возле старых поваленных и обгоревших стволов вязов и буков... И наконец добрался до той самой пещеры, из глубины которой доносилось глухое рычание.
Собрав все свое мужество, Льраш крикнул: "Лесное чудище, если ты здесь, выходи драться на честный бой! Я не боюсь тебя и готов одолеть!" Почти сразу же из пещеры начало появляться что-то большое, с темной кожей и шипами, похожее на огромного ящера, однако, выйдя целиком на свет, дракон держал свою голову опущенной и, не поднимая ее, сказал человеческим языком: "Ты храбрый человек, но я не хочу сражаться с тобой, хочу только поговорить. Ты можешь меня победить, я это знаю, твой меч легко отрубит мне голову, если ты этого захочешь, только... Сперва взгляни на меня!"
В эту минуту дракон перестал прятать свою голову и показался юноше полностью. Льраш уже собирался занести меч над его кожистой шеей, но едва взглянул в глаза дракону, как тотчас остолбенел, замер на месте, будто каменный. Вместо уродливой драконьей морды с клыками и рогами он увидел... Свое собственное лицо.

К сожалению, и на этот раз Шарль не спел закончить сказку. Объяснив дочке, что ему пора уходить - ждут важные дела, - он поцеловал ее в лобик и велел ложиться спать. Дотронувшись рукой до цепочки на его жилете, Флер проговорила:
- А все-таки я думаю, тот дракон был не злой, раз имел лицо Льраша. Может, это его заколдованный брат-близнец?
- Все возможно, родная. - тихо ответил Шарль. - Но правду об этом мы сможем узнать немного позже.

* * *

Шарль уже несколько часов не покидал свой кабинет, несмотря на позднее время. Решив проверить, в чем дело, Милена постучалась в дверь. Несмотря на попытки убедить саму себя в том, что ничего особенного не случилось, в душе она испытывала смутную тревогу.
- Войдите. - послышался ровный, но несколько странный голос ее супруга.
В кабинете стоял полумрак, почти как в то время, когда Шарль обычно сочинял свои наиболее мрачные произведения. Одна свеча догорала на столе, две другие - на полке сзади. Сам творец искусства сидел в кресле, откинувшись к спинке так, что его лицо и голова были в тени.
- Шарль, ты не занят сейчас? - спросила жена с некоторым облегчением.
- Не совсем, если у тебя ко мне нечто важное.
- Да нет, я просто хотела узнать, во сколько ты ляжешь сегодня спать...
- Ах, вот оно что... А если я не планировал сегодня спать? Видишь ли, моя дорогая, мне еще нужно решить вопрос кое с какими бумагами и потом написать несколько писем. - в голосе все больше слышалась твердость.
- Но это ведь не может занять у тебя больше полутора часов, разве нет? - с недоумением спросила Милена.
- Как сказать... Теперь настало время взяться за подобные вопросы более серьезно.

С этими словами Шарль наконец выпрямился, и его лицо осветило пламя свечи. Милена невольно вздрогнула, увидев мужа.
- Шарль, а почему ты... Зачем ты...
- Я изменился, да? Ничего, это было неизбежно. Раз уж я не умер романтически юным, мне пора сделаться иным, истинным хозяином храма искусств, не дающим спуска никому и ничему за его пределами.
Шарль действительно выглядел иначе, нежели еще парой днями ранее. Теперь его волосы были зачесаны назад, галстук был повязан как-то иначе, а глаза смотрели прищурено и вместе с тем не то насмешливо, не то зловеще. Самое лицо тоже казалось иным - по-прежнему бледноватым, но каким-то непроницаемым.
- С тобой точно все хорошо? - голос Милены дрожал.
- Абсолютно. Как никогда раньше. - уголки губ мужчины приподнялись. - Я чувствую в себе то, чего прежде не ощущал. И поэтому с удвоенной силой хочу взяться за работу.
- Значит, ты сегодня не будешь ночевать в спальне? Прости, если говорю сейчас глупости. - Милена не спускала с мужа глаз.
- Почему, возможно я приду, но не сейчас, мне правда необходимо кое-что сделать. А потом уже станет видно. Не бойся, милая, ложись спать, уже поздно. Флер я укачал, с ней все хорошо. Добрых тебе снов.
Продолжая с испугом и недоверием смотреть на супруга, которого она, казалось бы, уже так хорошо знала, Милена чуть слышно произнесла: "Доброй ночи", после чего вышла из кабинета. От волнения у нее начал даже дергаться лицевой нерв.

* * *

Как только за Миленой закрылась дверь, Шарль тихо засмеялся, а затем, с улыбкой глядя на свое отражение в зеркале, сказал:
- Есть. Получилось. Теперь все гораздо лучше, нежели в тот раз. А значит, пора начинать.
С торжествующим видом мужчина достал бумагу и свою неизменную ручку-талисман, которую бережно опустил в чернильницу, и затем начал писать письмо:

Уважаемые мсье Вилье и Шапиро!
Итак, господа, получив Ваши весьма убедительные аргументы в пользу продажи мной Оперы, я еще раз взвесил все "за" и "против" и решил встретиться с вами еще раз, с целью устроить вам весьма занимательную экскурсию по театру, а заодно и кое-что обсудить. Искренне надеюсь, что вы не будете против и не откажетесь. В этом случае я буду ждать вас в следующий понедельник в своем кабинете, думаю, вы еще не забыли туда дорогу.
С наилучшими пожеланиями, Шарль Сэмайт.


Завершив письмо, композитор поставил последнюю точку таким образом, что она немного расплылась на бумаге, превратившись в пятно, отдаленно напоминающее череп. Уже запечатывая письмо в конверт, Шарль снова посмотрел в зеркало и произнес:
- Начальные аккорды увертюры уже не заставляют себя ждать... Осталось совсем недолго.

Глава 9

На следующий день у Лизы был выходной, поэтому с утра она была дома. Поскольку молодая примадонна Оперы никуда не торопилась, то к полудню у нее по-прежнему не были уложены волосы, а всю одежду составлял шелковый халат, надетый прямо на ночную сорочку.
Именно в таком виде Елизавета сидела перед зеркалом, держа в руке потушенную свечу. Она никогда не занималась всевозможными гаданиями, однако сегодня все же решилась поводить ею немного перед зеркалом, а затем написать воском на стекле две буквы: "П.О." Ей так хотелось, чтобы их с Шарлем задумка поскорее сбылась!
Внезапно раздался стук в дверь. Слегка раздраженная тем, что ее прервали внезапные посетители, Лиза набросила на плечи шаль и сама открыла. Она немало удивилась, увидев на крыльце дома весьма взволнованную и запыхавшуюся Милену. Но немедленно ее впустила.
- Что случилось? Почему ты в таком виде... ты чем-то напугана? - принялась засыпать невестку вопросами Лиза.
- Да, нам нужно серьезно поговорить, это очень важно. Но там, где бы никто не смог услышать наш разговор, в том числе твой муж. Он кстати сейчас дома?
- Да, но читает у себя газету, кажется. Не бойся, Бернар нам не помешает, будь уверена.

Через пятнадцать минут, сидя вдвоем на зимней террасе, женщины разговорились. Лиза велела подать чай, но Милена выпила залпом лишь одну чашку и тут же принялась рассказывать:
- Видишь ли, я не знаю, что теперь делать. Буду откровенна: меня начинает очень сильно беспокоить Шарль, с ним что-то происходит, он так изменился буквально за последние несколько дней, причем не в лучшую сторону...
- И в чем же это проявляется? - спокойно спросила Лиза.
- Он... он для чего-то сменил прическу, стал немного по-другому одеваться, даже галстуки завязывает по давно устаревшей моде, дольше начал сидеть у себя в комнате, причем не играя на пианино или скрипке, я проверяла это. А вчера вечером... Он напугал меня. Еще хуже чем во время своих нервных срывов: он так смотрел на меня... - молодая женщина с болью потупила взгляд, - Как будто я была ему чужой, а вовсе не супругой. Это было страшно. Очень.
- Прекрати так себя накручивать, - Лиза ободряюще сжала руку невестки, - Я уверена, здесь нет ничего ужасного, просто Шарль решил немного сменить амплуа, вот и все. Это нормально, ведь он уже не семнадцатилетний юнец-романтик.
Милена с подозрением посмотрела на золовку.
- Знаешь, а он мне говорил то же самое, как если бы вы...
- То есть, по-твоему у нас с ним сговор, да? - Лиза возмутилась. - Знаешь, Милена, это уже слишком. Мне получше твоего известно, что Шарль способен на всякие необдуманные и импульсивные поступки, не говоря уже про его временами странное поведение, и все же я могу заявить буквально под присягой: мой брат не в силах совершить нечто дурное по отношению к невинному человеку, в особенности к своим близким. Он просто эксцентричный и не вполне уравновешенный человек, но это не дает право считать его безумцем или тайным злодеем. Признаю, когда-то я могла сказать иначе, но теперь я могу поручиться за Шарля: если он и может навредить, то только самому себе. И я очень надеюсь, что ты, милочка, не доведешь его снова до такого.

Почувствовав в тоне Елизаветы осуждение, Милена тяжело вздохнула.
- Возможно, ты права. Да, конечно, права, но я прошу тебя, Лиза, не надо упрекать меня в том что случилось семь лет назад, мне хватило для этого и твоей матери. Просто скажи, чем на твой взгляд вызвана его внезапная трансформация и странное поведение?
Молодая прима с сожалением посмотрела в глаза невестки.
- Постарайся понять, я знаю в этом случае не больше твоего. Да, мы видимся с братом в театре, но наше общее в основном деловое, времени на неформальные беседы практически нет. Скажу лишь одно: не принимай его действия так близко к сердцу. Ведь он, насколько я знаю, всегда ласковый с вашей очаровательной девочкой...
- Да, это правда.
- Вот видишь, а злодеи на это не способны, поверь. Да... Флер очень повезло, я бы тоже хотела иметь детей, но пока что не могу, беременность и роды могут помешать мне выступать и петь. Может, подожду еще пару лет и тогда решусь...

Прервавшись на полуслове, Лиза налила себе еще чаю. Милена последовала ее примеру.
- И все-таки я надеюсь, что ты сумеешь как-нибудь поговорить с Шарлем или понаблюдаешь за ним.
Теперь щеки Лизы просто вспыхнули.
- Да как ты... Как ты можешь. - ее голос дрожал от негодования. - Предлагать мне такое. Прости, Милена, но пускай меня и называют добрейшей женщиной в мире после моей матери, всему есть предел. Мы с Шарлем уже оба взрослые самостоятельные люди, и я не намерена вечно с ним нянчиться и приглядывать за ним. В детство мне этого хватило как следует: Шарль упал с санок - я его поднимаю; Шарль не успел первым добежать до качелей - я его сажаю к себе на колени; Шарль учится играть на пианино - я не могу петь или должна закрываться в дальней комнатке. Хватит! С меня довольно того, как он в пять лет после наших ссор сбегал в сад и прятался там так, что с собаками не найти, а я должна была часами бегать там и звать его, уговаривая вернуться. Но он никогда не приходил именно ко мне, хотя я была готова помириться. Ни-ког-да.

Понимая, что сказала лишнее, Милена с сожалением произнесла:
- Я не хотела, Лиза, я не думала... Прости. Я действительно обременяю тебя ненужными просьбами. Больше этого не будет. А сейчас мне лучше уйти.
Словно давая понять, что уже не сердится, Елизавета обняла невестку и проводила до крыльца, однако, закрыв за той дверь, прошептала: "Все-таки не зря мы решили, что ей не нужно ни о чем знать..."

Глава 10

Утро понедельника было свежим и, как ни странно, солнечным, по-осеннему ярким. Освещенная светом Опера выглядела как никогда торжественно и красиво. Уже в которой раз глядя на нее, Вилье и Шапиро самодовольно улыбались и потирали руки в предвкушении.
- Все-таки наш упрямец сдался, решил не рисковать дальше. - произнес Пьер.
- А то как же, - с ехидной улыбкой добавил Артюр, - Лучше продать театр и доживать свои дни в довольстве и спокойствии нежели в тюрьме, будучи незаконным сыном неясно каких родителей! И в том случае Опера бы все равно перестала ему принадлежать. Так что этот малолетний выскочка еще должен быть нам благодарен, мы хотя бы не скупимся.
В кабинет Шарля их как обычно проводила Антуанетта, а сам владелец Оперы уже ожидал прихода покупателей.
- Что ж, господа, приветствую вас снова. - сказал Шарль и даже пожал обоим мужчинам руки. Заметив его новый внешний вид, они оба усмехнулись.
- А вы, я вижу, уже не переживаете по поводу нашего предложения, даже облик свой слегка поменяли... Признайтесь, мсье Сэмайт, почему вы все время стремитесь казаться старше своих лет?
- Это уже не должно вас касаться, мсье Вилье. - более жестко и четко произнес Шарль. - Ведь я пригласил вас с вашим партнером отнюдь не для выяснения данного вопроса... Итак, у меня к вам есть ответное предложение: прежде чем вы окончательно решите приобрести Парижскую Оперу, вам полагается небольшая экскурсия по ней, вы увидите все основные помещения, гримерные актеров и певцов, класс для занятий балетом и прочее. Вы согласны?
- Конечно же, почему нет. - тут же ответил Шапиро. - Было бы очень интересно увидеть все это и услышать от вас подробное объяснение устройства театра.
Уголок рта Шарль дернулся. Глаза прищурились.
- А вот здесь, господа, увы, вы ошиблись: данную экскурсию проведет уже знакомая вам мадам Жири, а также наше ведущее сопрано и моя старшая сестра Елизавета Решлей, в девичестве Сэмайт.
- Ах, да, ваша сестра... - Вилье тоже прищурил правый глаз. - В ходе нашего расследования мы кое-что узнали и о ней. Ведь она ваша сводная сестра, ее настоящими родителями были виконт и виконтесса де'Шаньи, не так ли?
- Вы правы, однако сейчас это не имеет значения. - Шарль по-прежнему держался с достоинством, но это ему удавалось с трудом. - Прошу же, господа, Антуанетта отведет вас куда нужно, а мадам Решлей скоро к вам присоединится.
Мысленно же он добавил: "Да, подлые манипуляторы, идите на экскурсию, идите прямиком в ложу №5, где вскоре сами своей желчью и подавитесь..." С последним словом Шарль тихо рассмеялся.

* * *

- Хорошо же мы его раскололи, словно спелый орешек. Еще бы чуть-чуть, и этот щенок точно вышел из себя. - шепотом сказал Пьер Артюру, пока они вдвоем шли за преисполненной достоинства Антуанеттой по коридорам Оперы.
Как и обещал Шарль, вскоре они встретились с привлекательной молодой женщиной, в которой без труда узнали Елизавету. Вежливо поздоровавшись и поцеловав ей руку, мужчины продолжили экскурсию.
Спустя примерно час они уже просмотрели все основные помещения и комнаты, включая достопримечательности, такие как многочисленные позолоченные статуи в холле, лепнину, убранство главного зала, а также знаменитую хрустальную люстру, величественно возвышавшуюся под самым расписным потолком. Впрочем, ничего из этого особо не впечатлило равнодушных к искусству циников, которыми двигал исключительно холодный расчет.
Вилье и Шапиро уже чуть было не начали откровенно зевать и ожидали завершения экскурсии, когда вдруг Антуанетта вывела их прямо на сцену в перерыве между репетициями (в то время в зале никого обычно не бывает) и указала еще раз в сторону люстры.
- А знаете ли вы, какой была эта люстра прежде, точнее, ее предшественницу, ныне разбитую и хранящуюся на складе списанных декораций?
- Нет, но подозреваем, что это как-то связано с тем пожаром 1870 года, после которого Оперу долго восстанавливали.
- Верно, - улыбнулась старушка, - Но из-за чего возник тот пожар, вам известно?
- Нет, но я уверен, причина была вполне банальная, какие-либо неисправности, и все. - самоуверенно ответил Шапиро.
- А если я скажу, что в действительности все было иначе? Да, истина гораздо более мрачная и загадочная, она связана с давней легендой этого театра... С историей о... Призраке Оперы.
Вилье громко фыркнул.
- Что? О Призраке Оперы? При всем моем уважении, мадам, но я считал, что это всего лишь сказка на основе слухов.
- Напрасно вы так думали, - продолжила Антуанетта, - Этот негласный хозяин театра действительно существовал, и даже теперь он по-прежнему находится здесь, никакая сила в мире не способна разлучить его со своим творением, во всей Опере чувствуется его присутствие. Кстати, он всегда обитал там, в пятой ложе, которую мы, как правило, оставляем пустой на время спектаклей, пускаем туда людей лишь получив от него специальное разрешение...
- Нет, да вы точно шутите или сошли с ума! - не выдержал Шапиро. - Вы хотите сделать из нас дураков или просто посмеяться!
- Отнюдь нет, - вмешалась в разговор Лиза, - Я, как примадонна Оперы, могу полностью подтвердить слова мадам Жири, которая проработала здесь всю свою жизнь и знает об этом театре все. Я сама во время исполнения арий, особенно поздно вечером, могу украдкой посмотреть в сторону той ложи и часто вижу там темный силуэт... Да, Призрак Оперы давно не показывается людям, но он есть, он находится здесь постоянно, он незримо наблюдает за всей жизнью театра, слышит все, о чем здесь говорят и даже думают. Да, да, именно сейчас, в этом самом месте, где мы с вами стоим... Он здесь повсюду...

Говоря последние слова довольно пугающим голосом, Елизавета добавила к этому и встревоженное выражение лица, а затем, когда где-то вдалеке послышался шорох, резко обернулась и уже шепотом добавила:
- Вот, что я говорила. Он здесь, Призрак Оперы, здесь всегда...
- Так все, довольно, мы не желаем больше слушать ваши закулисные истории. - не выдержали Пьер и Артюр, которым самим сделалось уже не по себе. - Просим простить нас, но мы вполне довольны экскурсией и хотели бы на этом остановиться.
- Что ж, если так... Можете пока что побыть здесь, перерыв окончится через двадцать минут, не станем вам мешать. - невозмутимо ответила Антуанетта.
В следующую минуту они с Лизой покинули зал, оставив дельцов одних.

Убедившись, что поблизости больше никого нет, Вилье и Шапиро переглянулись.
- Да, вот так номер выпал... Я о той сказке толком и не слышал. - произнес Пьер.
- Но неужели ты поверил в подобную чушь? - осудил его Артюр. - В то, что прямо здесь расхаживает некий Призрак, который поддерживает в Опере свой порядок.
- Нет, и так понятно, что это абсурд, но все же... Мне кажется, что здесь что-то есть. - Вилье устремил взгляд по направлению к ложе.
- Да, здесь есть золотая жила, вот и все. А большего нам не нужно. Призраки - предмет для спиритов и им подобных. Мы же с тобой - трезвые и деловые люди, не так ли?
Шапиро дружески похлопал партнера по плечу.
- Ты прав, Артюр, безусловно прав. - ответил Вилье. - И все же мне бы теперь хотелось взглянуть на ту загадочную ложу, которую якобы облюбовал наш Фантом.
- Чего проще, дружище, - улыбнулся Шапиро, - Все равно пока никого нет, можно и посидеть там немного.

Решив не отступать, мужчины без труда пробрались к входу в ложу №5, однако к своем удивлению, увидели, что она заперта. Но стоило им коснуться двери, как та покорно открылась.
- Да... Тут волей-неволей поверишь в нечто странное. - проговорил Пьер, увлекая за собой Артюра.
Однако изнутри ложа не казалась примечательной, такая же, как и все остальные в театре. Да и видно оттуда было не лучше, чем с других, разве что наклонена она была под немного кривым углом. Шапиро презрительно заявил, что, возможно, именно поэтому принято думать, что здесь живет призрак - духи не любят прямые формы.
Вдоволь насидевшись в креслах с бархатными спинками и посмеявшись над старыми суевериями актеров и руководства театра, дельцы уже собирались возвращаться в зал, как вдруг дверь в ложу накрепко закрылась снаружи и уже не поддавалась никаким усилиям ее приоткрыть. Не понимая, что происходит, мужчины толкали ее и колотили, крича: "Что за чертовщина! Выпустите нас!", однако в ответ услышали лишь через некоторое время тихий, но злорадный смех, а затем голос:
- Я же велел не соваться никому в эту ложу, она всегда должна оставаться пустой...

Глава 11

Замерев и растерявшись от неожиданности, мужчины завертели головами из стороны в сторону, пытаясь понять, откуда идет голос. Однако тот, казалось, был слышен отовсюду, он доносился словно из самой стены ложи.
- Что, испугались? Я предупреждал, что за невыполнение моих указаний придется платить высокую цену...
- Кто здесь? Кто вы? - с испугом начали спрашивать Вилье и Шапиро, путаясь в словах.
- Негласный хозяин этого театра. Я - Призрак Оперы!
Голос вновь засмеялся, на этот раз еще более жутко. У дельцов по коже пробежал леденящий душу холод.
- То есть, в-вы х-хотите сказать, ч-что это в-ваша ложа?
- Именно так, и она всегда должна оставаться пустой.
- Тогда мы м-можем прямо сейчас ее покинуть, т-только выпустите нас. И мы тотчас же уйдем. - заикаясь, попытался выкрутиться Вилье.
- Значит, вы решили просто так взять и уйти. Что ж... Не думаю, что у вас это выйдет. Я открою ложу только если сам того пожелаю, так что вы сейчас находитесь всецело в моей власти. Я могу вас отпустить, а могу сделать так, чтобы наутро здесь обнаружили ваши трупы с перекошенными от ужаса и невыносимого страдания лицами...

Вслушиваясь в пугающие слова голос, Шапиро внезапно понял, что громче всего он слышится возле одной из колонн ложи. Молча кивнув своему изрядно напуганному товарищу, Он приблизился к этому месту, затем они оба вгляделись в темноту и... Остолбенели.
Поначалу в углу ложи никого не было, но внезапно прямо перед ними возникло лицо, а затем и силуэт высокого худого мужчины в черном плаще и белой полумаске. Это длилось всего лишь пару секунд, однако Вилье и Шапиро успели увидеть с какой ненавистью и злобой он на них смотрел сквозь свой восковой получереп, а затем засмеялся сквозь стиснутые зубы. Сразу после этого он исчез, словно растворившись в колонне или стенах, взмахнув своим плащом.
Вслед за тем, как ни странно, все стихло. Больше никаких голосов не раздавалось, в ложе даже зажегся газовой рожок. На ватных ногах подойдя к двери, мужчины обнаружили, что теперь открыть ее не составляет никакого труда. Все выглядело так, будто никакого появления Фантома только что вовсе не было. Он не оставил после себя следов.
Побледневшие, вспотевшие, все еще продолжающие нервно озираться по сторонам, Вилье и Шапиро заторопились к выходу из Оперы, бормоча себе под нос: "Чертовщина какая-то... Нет, он правда был здесь, реальный, а потом... Исчез."

* * *

Как только за незадачливыми покупателями захлопнулась дверь, в зал вернулись Лиза и мадам Жири. Обе женщины выглядели чрезвычайно обрадованными, даже смеялись.
- Да, это было прекрасно, словами не передать. - произнесла Лиза, глядя в сторону пятой ложи. - Не прячься же больше, зловещий призрак, яви нам свой грозный лик!
Спустя несколько минут прямо перед ними появился герой недавно минувших событий. Несмотря на то, что при нормальном освещении было нетрудно догадаться, что Фантом на самом деле является мсье Сэмайтом, он не торопился снимать с себя маскарадный костюм.
- Шарль, ты был великолепен, даже на последней репетиции все получалось не так... Эффектно. Как тебе это удалось? - продолжала спрашивать Лиза брата.
- На самом деле там не было ничего особенно сложного, я просто представил, как бы поступил на моем месте отец, вот и...
- И ты замечательно справился, Эрик может тобой гордиться. - улыбнулась Антуанетта. - Однако почему ты их так легко отпустил? Ведь такие люди после первой угрозы, как правило, еще не спешат поднимать белый флаг и бросать задуманное.
- Погоди, ты хочешь сказать, что они могут еще вернуться? - уже с волнением спросила Елизавета.
- Не могут, а вернутся. Я в этом убеждена. - твердо ответила пожилая женщина. - И уже точно так просто не отступят.
Лиза с надеждой посмотрела на Шарля, одними глазами спрашивая его, как же теперь поступить. Выждав небольшую паузу, мужчина сказал:
- Что ж, если эти тупицы надумают вернуться, то... Я устрою им продолжение званого вечера, чтобы они уже точно забыли сюда дорогу. Ведь, как известно, утрата памяти чаще всего происходит после удара обо что-то при падении или когда на тебя падает нечто тяжелое...

Не закончив фразу, Шарль вновь засмеялся. Причем уже не наигранно, а самым что ни на есть настоящим дьявольским смехом. Смехом Призрака Оперы в минуты предвкушения мести.
Такая реакция встревожила уже не только его сестру, но и Антуанетту.
- Шарль, с тобой точно все в порядке? - тихо спросила Лиза и протянула к нему руку, но мадам резко отвела ее сторону.
- Не стоит сейчас. Дай ему немного времени отдохнуть.
Не сказав больше ни слова, бывшая балетмейстерша велела Елизавета возвращаться домой, вызвавшись ее проводить. И только напоследок женщина еще раз выразительно взглянула на Шарля своими строгими, но полными сочувствия глазами.

Оставшись в одиночестве, Шарль перестал смеяться, но кривоватая улыбка по-прежнему не сходила с его лица. Вздохнув и сняв с себя маску, мужчина некоторое время смотрел на нее, обдумывая произошедшее. И лишь тогда Шарль смог постепенно сделаться прежним. Но с просветлением к нему вернулся привычный страх. Взглянув на свое отражение в зеркале и еще раз мысленно прокрутив в голове свои недавние действия, молодой творец искусства прошептал: "Боже, что происходит? Что со мной происходит?"

* * *

Возвращаясь домой по ночным улицам Парижа, пытаясь всячески укрыться от холодного осеннего ветра, Вилье и Шапиро вполголоса обсуждали между собой случившееся в Опере.
- Нет, но ты ведь видел его также четко, как и я сам, нам обоим не могло это померещиться. И он... Он не был похож именно на привидение, которое полупрозрачное и висит в воздухе. Бледный был конечно, еще эта маска, которая почему-то закрывала лишь часть лица... Что это может значить? - спросил друга Пьер.
- Не знаю, - отозвался Артюр, - Но лично меня в первую очередь интересует нечто еще. Скажи, ты разглядел его глаза?
- Да, взгляд такой испепеляющий, пронизывающий до глубины души.
- И при всем этом... - мужчина задумался. - Странно, но мне кажется, я его уже где-то видел, но не помню точно, когда и у кого именно.
- Но что же теперь делать? Как мы можем быть владельцами театра, в котором обитает подобное... Существо?
- На самом деле мне кажется, он не так уж и опасен, просто решил нас попугать, в конце концов ведь не убил.
- Сплюнь. - нервно перебил Вилье. - Хотя ты прав: вернуться туда все равно придется.
- Именно так. Только уже не нам одним. Послушай, ты помнишь об одном увлечении моей Генриетты?
Вилье изменился в лице.
- Ты имеешь в виду ее пристрастие к... Спиритизму?
- Да, разумеется. - Артюр коварно усмехнулся. - Насколько мне известно, в числе ее знакомых есть несколько заклинателей духов, возможно, именно они и помогут нам изгнать нашего призрака, причем раз и навсегда. Как тебе такая мысль?
- Превосходно. - ответил сразу же преобразившийся Вилье. - Более того, старина, это твоя лучшая идея! - он похлопал друга по плечу.
- Так значит, возвращаемся через неделю снова, уже с моей женой и нужными людьми?
- Верно, никак иначе! Этот Призрак Оперы еще узнает, каково проходить все круги Ада и Чистилища, вместо того, чтобы застревать в мире живых!

Глава 12

Вновь уважаемый мсье Сэмайт!
Теперь, узнав еще о некоторых... особенностях Парижской Оперы, точнее говоря, о том, что в ней периодически происходит и Кто там обитает, мы начали лучше понимать ваше первоначальное намерение не торопиться с продажей театра. Не знаем точно, как вы сами относитесь к вашему давнему конкуренту за владение театром, однако подозреваем, что он был для вас привычнее, нежели мы. Впрочем, думаем, вы тоже были бы не прочь от него избавиться (также надеемся, что он не читает ваших писем), в чем мы с готовностью собираемся вам помочь. Если вы не будете против, в следующий вторник мы вернемся в Оперу со специалистами в данной области и постараемся разобраться в том, что происходит. Искренне верим, что наши совместные усилия не пройдут даром и увенчаются успехом. А уже после этого вы наконец-то подпишете все необходимые бумаги для передачи театра в наши руки.
С наилучшими пожеланиями, Пьер Вилье и Артюр Шапиро.

Когда Шарль читал его письмо, то его пробрало на смех. Та же реакция была и у его сестры и Антуанетты, все трое поражались глупости и наивности на первый взгляд циничных дельцов.
- Нет, ну какая же это безмозглость, слов просто нет! Притащить сюда целую команду оккультистов и спиритистов, чтобы изгонять Призрака Оперы! Как будто это писали не взрослые люди, а маленькие дети! - высказала свое мнение Елизавета.
- В принципе, другого от них ждать и не следовало, я же говорила, - заметила мадам Жири, - Они так просто не отступят.
Замолчав, обе женщины повернули головы в сторону Шарля, ожидая его ответа. Тот усмехнулся:
- Что ж, значит, все действительно будет так, как я уже говорил: если люди хотят добавки, причем так настойчиво о том просят, надо им ее дать, только и всего! Им мало было потайной колонны в пятой ложе - значит, пускай познакомятся с тайными люками и люстрой!
- Что? Но ты же не будешь рушить ее им на головы? - с беспокойством спросила Лиза. - Правда?
- Я должен поступить так, как поступил бы на моем месте отец, ведь я играю именно его роль. - бесстрастно ответил мужчина.
- Однако и сам Эрик не единожды ошибался, ты должен это понимать. - предостерегла его мадам Жири.
- В том, как раз и навсегда отучить чересчур любопытных соваться куда не следует, он не ошибся ни разу. Значит, нужно последовать его примеру.

В тоне Шарля не было места возражениям. И все же Лиза осторожно дотронулась до его руки и произнесла:
- Только пожалуйста, не переступи черту... Помнишь, как ты боялся, что и на твоих руках будет чужая кровь... Не допусти этого, пожалуйста.
На какой-то миг в лице Шарля что-то дрогнуло. Однако почти сразу он принял прежний хладнокровный вид.
- Я боялся, что пролью кровь невинных людей, а те двое явно таковыми не являются. К ним не должно быть жалости, у отца бы ее точно не возникло. И если придется отправить этих идиотов на тот свет по их же глупости, я это сделаю. Но Оперу они не получат никогда. Я за это клянусь.
Положив руку на сердце при последних словах, Шарль глубоко вздохнул, после чего резко повернулся на каблуках и направился к себе в кабинет. После его ухода Лиза стала искать утешение в объятиях Антуанетты, которая убеждала ее, что ничего страшного не произойдет. Однако молодая примадонна уже начала в этом сильно сомневаться.

* * *

Следующие несколько ночей Шарль вновь не спал. Он просто не мог это делать из-за тревожных мыслей и кошмарных видений, наполнявших его душу ледяным ужасом и отвращением. Помимо убийства жены ему начало сниться, как его ведут со связанными руками по коридору не то в тюремную камеру, не то к расстрельной стене, затем велят обернуться, и в крохотном кусочке зеркала показано его лицо в белой полумаске Призрака.
Нечто подобное было и в другом сне, напоминающем сказку для Флер. В образе своего героя Шарль сражался с чудовищем-двойником самого себя. Иногда тот его побеждал, а иногда сам Шарль вонзал в него клинок меча. Но итог был всегда один и тот же: глядя в глаза противнику, мужчина ощущал, что начинает истекать кровью, а затем падал замертво с раной в сердце.
В конце концов Шарлю это все надоело. Он уже не боялся своих кошмаров, просто решил как можно больше не спать. За два дня до знаменательного вторника он поднялся с постели около полуночи и, убедившись, что Милена крепко спит, вышел из комнаты, оставив перед тем небольшую записку жене:

Не волнуйся за меня, я скоро все объясню, и это безумие наконец закончится. Но пока что не ищи меня, скажи Флер, что я уехал до среды.
Люблю тебя, Шарль


Прямо на ходу одеваясь, творец искусства тихо вошел в комнату дочки. Бесшумно подойдя к ее кроватке, он некоторое время любовался спящим личиком девочки, которое так напоминало ее мать и чем-то его самого
- Я очень люблю тебя, родная, - прошептал Шарль, касаясь губами ее волос, - Но тебе еще рано знать о том, чем на самом деле занимается твой папа.
В следующую минуту он вышел в холл и, надев пальто, покинул дом.

* * *

Находясь в гримерной сестры возле зеркала, Шарль в очередной раз облачился в парадный костюм Призрака Оперы и, надев маску, с улыбкой посмотрел на свое отражение.
- П.О. Хорошо как никогда. - сквозь зубы процедил мужчина, а затем с тяжелым вздохом опустил голову.
- И кого я обманываю, я же все равно не такой и никогда таким не стану. Но к лучшему ли это? Я уже не знаю, я не знаю, что теперь делать, я ничего не знаю, черт побери! Вся моя жизнь - одна сплошная нелепица, Бог меня хранил все это время, но для чего? Для какой цели я вообще нужен, если я не могу быть индивидуальным, а вечно изображаю кого-то другого? Почему?!
Говоря это, Шарль то разражался смехом, то почти впадал в рыдания. Когда же истерический припадок прошел, он немного успокоился и задумался. Сняв маску, Шарль начал внимательно вглядываться в каждый ее изгиб и контур, проводя по краю кончиком пальца.
- Если бы только отец сейчас был здесь... Я писал им с мамой, но письмо, видимо, еще не дошло, либо они не смогли дать мне совета... Но что ж, если не получается спросить его традиционно, сделаю это иным способом. Как Эрик всегда любил!
Распрямившись и поправив складки плаща, Шарль взял заранее приготовленный фонарь, зажег его и повернул рычаг, открывающий проход через большое зеркало. Медленно идя по длинным темным коридорам, ведущим в катакомбы Оперы, молодой композитор принялся негромко петь недавно сочиненные песенные строки:

Замерла жизнь с ночи в театре, наступила тишина,
Поднялась в чернильном небе мертвобледная луна.
И тревога с утра вьется вокруг тела моего:
Здесь царит лишь дух Фантома, я же только тень его.

Черный плащ и полумаска - неизменный атрибут,
Серафимы из Эдема душу мне хоть берегут,
Но напрасно, обреченный был с рожденья самого:
Здесь царит лишь дух Фантома, я же только тень его.

Бесталанный и бездарный я почти что человек,
За создателем "Жуана" не угнаться мне вовек.
За всю жизнь подобной силы не создам я ничего:
Здесь царит лишь дух Фантома, я же только тень его.

Вот иду я в подземелья, где живут туман и мрак,
Угнетенный и безумный, сам себе я ныне враг.
Из воды мне шепчет голос, голос сердца моего:
Здесь царит лишь дух Фантома, я же только тень его.

Свет луны через решетку проникает в темноту,
Плачут свечи, заполняя талым воском пустоту.
Стоя там, пою так тихо, что не слышно ничего:
Здесь царит лишь дух Фантома, я же только тень его!

Уже спустившись к подземному озеру, где было немного светлее из-за луны и оставшихся свечей Шарль все еще продолжал шептать: "Тень его, тень его, тень его..." Дойдя до самого края берега, мужчина присел на корточки и, подняв глаза вверх, начал прошение.
- Я знаю, это будет очень сложно, может не получиться... но другого способа больше нет. Отец мне как-то раз об этом говорил, объяснил, что может так взаимодействовать с мамой, но... Сам я никогда еще не пробовал. Теперь пришло время... Итак, отец мой, если ты меня сейчас мысленно слышишь или чувствуешь, прошу, помоги мне. Дай совет, как поступить дальше, что мне нужно делать, чтобы спасти Оперу и самому не сойти с ума. Быть может, мое безумие и есть цена за твое творение, однако... Мои жена и дочь - что с ними будет? Да и с вами, с Лизой - вы говорили, что не перенесете такого удара. Поэтому умоляю, пускай сия участь меня минует, я просто должен навсегда отвадить тех мерзавцев от нашего театра. Помоги мне в этом, папа, научи, как это сделать без кровопролития. А затем я уже всецело покорюсь Судьбе, на все ее воля...

Шарль еще долго говорил, скорчившись на холодном полу и начиная сильно раскачиваться из стороны в сторону, что напоминало моление Христа о чаше. Только он молился не Богу, поскольку не считал себя Его достойным. Сбивчивым шепотом Шарль раз за разом просил своего отца помочь, прийти хотя бы мысленно к нему и подсказать, посоветовать, направить на истинный путь.
Время шло, свечи тускло горели и гасли, они уже не могли осветить фигуру молодого человека в костюме Фантома, продолжавшего раскачиваться и бормотать одни и те же слова. Погрузившись в себя, Шарль уже давно перестал обращать внимание на окружающее, он не слышал даже звук падающих капель воды и мышиных шажков. Ему нужно было узнать лишь одно.
Наконец, уже почти отчаявшись в аудиенции с Эриком, Шарль бессильно лег на пол, с трудом сдерживая слезы. Как будто он снова был не новым директором Гранд Оперы, а маленьким мальчиком, скрывающимся в розовых кустах сада от насмешек старшей сестры, пока не вернутся родители.
При этом воспоминании, представляющим из себя полугрезу, Шарля охватил легкий трепет. Внезапно все его тело свело судорогой. Голова закружилась. Мысли притупились и померкли. А душа словно готовилась отделиться от своего пристанища, как уже было семь лет назад.
Наконец его тело конвульсивно вздрогнуло, и с губ сорвался негромкий стон. В следующее мгновение Шарль откинул голову назад и вытянулся на полу без признаков жизни.
Он увидел Фантома.

Глава 13

С самого утра вторника в театре царило напряжение. Нагнетающаяся атмосфера тревоги усиливалась с каждым вечером. Вечером же, как того просили Вилье и Шапиро, Оперу должны были покинуть абсолютно все работающие и живущие там люди. Разумеется, большинство из них не знало причину этой просьбы, однако троим она была известна прекрасно.
Но если Елизавета и мадам Жири опасались, что случится нечто недоброе, то главный организатор процесса был, казалось, уже совершенно спокоен. Едва покинув подземелья театра на следующее утро после своих молитв, Шарль, хоть и выглядел немного утомленным и как всегда осунувшимся, смотрел на происходящее с гораздо большей уверенностью. На вопросы сестры и помощницы он почти ничего не отвечал, сказав лишь: "Все будет хорошо, не беспокойтесь. Теперь я точно знаю, что нужно делать."
Женщинам ничего не оставалось, кроме как поверить ему на слово. А перед самым окончанием рабочего дня Шарль попросил их зайти к нему в кабинет, после чего велел покинуть здание Оперы, причем намеренно так, чтобы это было заметно, и вернуться через два часа. К тому времени все уже должно было завершиться. Лиза и Антуанетта подчинились, решив более ни о чем его не расспрашивать.

* * *

После ухода работников сцены и прочих, Шарль подчеркнуто встал возле главного входа в ожидании прибытия "деловых партнеров". Те не заставили себя долго ждать.
На этот раз вместе с Пьером и Артюром была вновь супруга последнего, а вместе с ней еще трое подозрительных людей, две женщины и мужчина. Выглядели они чересчур вычурно благодаря многочисленным украшениям амулетам, которые красовались у дам даже на шляпах, а у мужчины на перчатках и трости. Также они принесли с собой нечто похожее на старый потертый чемодан причудливой формы.
Многие бы невольно фыркнули при виде этих "просвещенных духовных практиков", однако Шарль продолжал соблюдать приличия. Вежливо поздоровавшись с уже знакомыми партнерами, а затем и с их друзьями, он пригласил их пройти в сердце Парижской Оперы.
- Вот, проходите через холл, располагайтесь. Можете снять пальто, если хотите. Как вы и просили, я всех отправил по домам, так что сейчас здесь больше никого нет... Из живых, во всяком случае.
Сделав акцент на последних словах, мужчина выразительно посмотрел на Вилье и Шапиро. Те кивнули в знак согласия.
- Благодарим вас за то, что вы согласились выполнить нашу просьбу. Теперь же однако мы хотели бы, чтобы и вы тоже удалились, для проведения сеанса необходимо полное уединение, поскольку мир духов очень хрупок и не терпит вмешательства посторонних.
Говоря все это, одна из женщин-спиритов непрерывно изучала взглядом своих огромных, но пустых, почти стеклянно-прозрачных глаз стены и потолок Оперы. Шарль подумал про себя: "А все-таки вполне себе мудрые слова, вот только вы сами покой духов скоро и нарушите!"
Остальные оккультисты молча согласились и тихо попросили директора театра уйти. Откланявшись и пожелав им успеха, мсье Сэмайт вышел из здания и направился к улице Скриба...

* * *

Было решено провести сеанс именно на сцене в зрительном зале. Убедившись, что за ними никто больше не наблюдает, медиумы достали из чемодана все необходимое и, разложив все это на заранее поставленном туда же столе, велели всем сесть в круг и взяться за руки.
- Я чувствую здесь необычную атмосферу, в этих стенах точно что-то есть... - восторженно прошептала та из женщин, что была моложе всех.
- Тсс, тише, нельзя отвлекаться на посторонние мысли, - предупредила всех старшая, - Мы должны полностью сосредоточиться... Потушите свет, за исключением одной единственной свечи в центре круга. Самое главное, что бы ни случилось за все время сеанса - ни в коем случае не размыкать круг. Итак, если все готовы, мы приступаем.
Закрыв глаза и запрокинув голову назад, старшая из женщин покрепче взялась за руки сидевших рядом с ней и начала говорить:
- Если здесь, в этом месте есть существо из другого мира, то мы хотим говорить с ним. Призрак, дух, фантом, инкуб - кем бы ты ни был, выйди с нами на контакт. Мы хотим говорить с тобой, узнать о тебе.
В зале продолжала царить мертвая тишина, даже в пятой ложе ничего не происходило. Спириты продолжили общение с невидимым.
- Говори с нами, если ты сейчас находишься здесь. Подай знак, докажи нам, что ты рядом. Кто ты такой? Ты Призрак Оперы? Почему ты привязан к этому месту, ты родился здесь или жил, будучи человеком?
Прошло еще несколько минут, на город уже опустилась ночь, однако в Опере по-прежнему было тихо, будто в могильном склепе. Вилье и Шапиро, хотя и верили знакомым Генриетты, все же начали сомневаться в том, что им удастся не только вызвать Фантома, но и убедить его покинуть театр.
- Явись к нам, дай знать, что ты нас слышишь. Говори с нами! Отвечай, иначе мы отправим тебя в загробный мир навсегда! Приди! Покажи нам свое лицо!
Женщина уже кричала, яростно и неистово, впившись своими длинными и острыми ногтями в ладони коллег так, что из них начала сочиться кровь. И когда уже казалось, что все напрасно, зловещую тишину зала нарушил резкий и пронзающий звук. Словно кто-то намеренно неровно провел смычком по струнам старой скрипки...

Вздрогнув, но не разомкнув круг, участники сеанса замерли в ожидании. Но звук больше не повторялся.
- Сделай это снова, дай знать, что ты здесь, что ты слышишь нас. Мы призываем тебя, покажись нам. - вновь начала бормотать женщина.
Несколько секунд ничего не происходило, а затем мелодия скрипки вновь прорезала тишину. Но ни инструмент, ни музыкант так и не появились, несмотря на все призывы.
Казалось, незримый призрак играет просто для своего удовольствия, а сидящая кучка странных людей ему нисколько не интересна. Музыка длилась около семи минут, а затем внезапно сменилась игрой на пианино.
Вот его визитеры обнаружили быстро, оно находилось прямо за открытыми кулисами сцены. Однако клавиши на нем двигались сами по себе, причем подобной музыки никто из присутствующих прежде не слышал.
Спустя еще некоторое время наконец раздался голос:
- Глупцы, неужели вам было мало того, что случилось в прошлый раз; вы привели с собой еще и других... Но что ж, это очень хорошо, сегодня будет больше гостей на нашем празднике, который совсем скоро начнется... Как вы уже поняли, я прекрасно вас вижу, слышу и даже знаю, о чем вы сейчас думаете. Каждый из вас. И прошу, не сходите с места, вы очень миленько сморитесь, когда держитесь за ручки, сидя за столиком со свечой и картами с алфавитом... Ха-ха-ха!
По мере продолжения слов голос менялся, делаясь то громче, то тише, но звучал он угрожающе-сладко, и при этом крайне язвительно. Было очевидно, что говоривший просто издевается, не скрывая этого. Но никому из присутствующих смеяться не хотелось.

Вскоре он умолк, а на сцене внезапно зажглись огни. Занавес сам собой отъехал в сторону, а затем... Начались действительно страшные вещи.
В дрожащем и мерцающем освещении было видно, как из бархатной ткани стала появляться длинная и худая рука, почти как у скелета, которая затем скрылась в рукаве кроваво-красного балахона. Из занавеса медленно выходил силуэт не то человека, не то мертвеца, с головы до ног одетого в этот жуткий наряд с капюшоном. Подобно Красной Смерти он распрямился и начал также неторопливо поворачиваться в сторону визитеров. Наконец они смогли разглядеть его лицо.
В ту же секунду раздался крик ужаса: женщины просто не могли больше видеть это существо в окровавленном балахоне с черепом вместо головы. Позабыв про всяческие обещания не разрывать круг, спириты бросились прочь. Просвещенные в страхе бежали к дверям, Генриетта устремилась за ними, а дельцы все же решили положить конец "чертовщине" и направились к самому призраку.
К их удивлению, буквально за несколько секунд он вновь исчез, словно прошел сквозь плотную ткань штор. Люстра над залом тревожно зазвенела хрустальными кристалликами .
- Если попытаетесь последовать за остальными, не сомневайтесь, она рухнет точно на ваши головы, когда вы окажетесь под ней. А другого пути к выходу у вас нет. Поэтому либо ко мне, либо на смерть!

Почти потеряв голову от страха, Вилье крикнул: "К вам - это куда?", однако Шапиро схватил его за руку и попытался все-таки прорваться к выходу в холл. Но стоило ему сделать лишь пару шагов, как люстра совсем затряслась. Предчувствуя страшное, мужчины отступили назад, дрожа всем телом.
Тут же рядом с ними послышалось: "Отлично, встали как раз куда надо было!", а затем раздался щелчок какого-то механизма, и пол под ногами незадачливых покупателей Оперы провалился. Не успев понять, что произошло, Пьер и Артюр полетели вниз...

* * *

Спиритистам же повезло гораздо больше: им удалось добежать до двери и покинуть здание Оперы с криками: "Господи Иисусе! Спаси и сохрани нас! Там правда призраки!" Обезумевшие от страха медиумы, которые в действительности были обычными шарлатанами, пытавшимися подзаработать на доверчивых людях, мчались, не разбирая дороги по улицам Парижа, создавая полную неразбериху.
А вот Генриетта не успела убежать вместе с ними: уже в холле она из-за высоких каблуков отстала на несколько шагов и тоже наступила на потайную плиту в полу. Через несколько секунд женщина уже оказалась в зеркальном лабиринте.
Эта комната ее очень напугала: из-за стоящих в ней повсюду зеркал одинаковой формы и высоты Генриетта никак не могла понять, как оттуда выбраться. Куда бы несчастная не оборачивалась - на нее отовсюду смотрело собственное отражение, внушавшее еще больший страх, поскольку помимо него здесь мог возникнуть и сам Призрак.
Побелев от ужаса и уже будучи не в состоянии даже кричать, женщина только широко раскрывала рот, словно ей не хватало воздуха, и отступала назад. А зеркала еще начали двигаться, вскоре они просто вращались на месте, оставив свою жертву в заколдованном круге.
"О боже, мне теперь никогда не выбраться отсюда, мне суждено либо сойти с ума, либо просто умереть голодной смертью в этом проклятом месте. Если только меня прежде не найдет..."
Не успела несчастная об этом подумать, как ощутила, что ее схватили за руку. Обернувшись в очередной раз, Генриетта едва не лишилась чувств - это и был тот самый Призрак Оперы. Только уже не в алом балахоне, а в немного старомодном костюме и плаще. Но полумаска смерти по-прежнему закрывала его лицо.
К удивлению женщины, Фантом не причинил ей вреда, он просто приложил палец к губам и тихо проговорил: "Не кричите и не пытайтесь вырваться. Я выведу вас отсюда, только тише."
Мадам Шапиро послушно закивала головой, чувствуя, как сильно у нее груди колотится сердце.
Призрак аккуратно вел ее мимо зеркал, которые, кстати, почти сразу перестали двигаться, и за это время Генриетта поняла, что его руки достаточно теплые, а сам он тоже дышит. В конце пути она уже не сомневалась, что это на самом деле человек из плоти и крови. Но кто же он такой и для чего все это устроил?

Уже у самой лестницы, ведущей наверх Фантом остановился.
- Дальше сможете идти сами, вы увидите, где там нужно будет повернуть, чтобы выбраться на улицу. Не беспокойтесь, ваш муж и его друг живы, я позаботился о том, чтобы они не слишком пострадали при падении, однако надеюсь, что им больше не захочется быть владельцами моего театра.
- И это все? Вы меня отпускаете? Просто так? - удивилась женщина.
- А вы бы хотели другого? - уже с угрозой переспросил Призрак.
- Нет, но все же... Я хотела лишь поблагодарить вас.
- За что? Мне пора возвращаться, прощайте.
Фантом уже собирался уйти, но в последнюю минуту женщина схватила его за руку.
- Нет, стойте, мне кажется, я вас уже знаю, только...
Ей удалось на короткий миг вывести его на свет. Так, чтобы тот осветил скрывающее за маской лицо и глаза, те самые неровные серо-зеленые глаза, о которых говорил и Артюр, что они ему знакомы.
С губ Генриетты сорвался потрясенный вздох.
- Так это... Это вы... Не может быть, я не могла и думать, что... Мсье Сэмайт...
Мужчина сжал ее запястье, но смотрел уже с мольбой.
- Мадам, прошу вас...
- Не бойтесь, я никому не скажу. Прощайте!

С этими словами женщина побежала по лестнице, все еще находясь в совершенном смятении. Глядя ей вслед, Шарль произнес: "Прощайте, я верю, что вы сдержите свое слово."

Глава 14

Прошло еще примерно полчаса, прежде чем напуганные, ошеломленные и промокшие до нитки после падения в подземное озеро Вилье и Шапиро смогли выбраться из театра. Возле калитки на улице Скриба их уже ждала Генриетта. Разумеется, она была очень рада видеть мужа невредимым и бросилась к нему в объятия, но едва ему и Пьеру стоило упомянуть о том, что "теперь нужно придумать что-то еще, чтобы разобраться с тем духом", женщина тотчас же сказала, что это делать не стоит и необходимо бросить любую попытку приобрести Оперу. В конце концов, немного подумав и еще раз оглядев себя и Вилье, Артюр согласился с супругой:
- Да, ты права, Генни, этот театр действительно проклят и лучше с его обитателем не связываться, пускай с ним сам Сэмайт и разбирается, как может!
С этими слова все трое медленно побрели прочь от храма искусства, чтобы больше никогда не переступить его порога.

В это же время Шарль, проследив за ними и убедившись, что его план сработал, улыбнулся. Совсем скоро в Оперу вернулись Елизавета и мадам Жири. Мужчина встретил их, будучи весьма довольным, хотя было заметно, как сильно он устал и перенервничал: за эти дни он словно состарился на несколько лет.
- Что, все получилось? Удалось заставить их забыть сюда дорогу? - с нетерпением спросила Лиза.
- Да, причем все шестеро остались живыми и здоровыми, разве что те, кому пришлось поплавать в озеро, могут немного теперь прихворнуть. - усмехнувшись, ответил Шарль. - Но в остальном, все удалось даже лучше, чем следовало ожидать.
- Это прекрасно! Я знала, что ты сможешь, братишка! Ведь ты истинный гений, ты самый особенный человек на земле после наших родителей и... Я люблю тебя!
Лиза со свойственной ей полудетской непосредственностью бросилась на шею брату, обнимая его и целуя. Шарль с трудом заставил ее это прекратить.
- Ладно, хватит уже, ты меня так точно придушишь! - смеясь, сказал он, - Еще костюм испортишь, а он нам может пригодиться.
- Да, хорошо, ты прав, - Лиза нехотя отпустила Шарля, продолжая, однако, гладить его по волосам, - Я просто очень волновалась и боялась за тебя.
- Ничего, главное, все закончилось, но все же тебе стоить брать пример с мадам Жири, видишь, она как всегда преисполнена достоинства и выдержки, - мужчина с незлой улыбкой указал на по-прежнему держащую спину идеально прямо Антуанетту. Та тоже улыбнулась названному внуку уголками тонких губ, которые всегда хранили некую тайну.

- А все-таки жаль, что родители сейчас не с нами, они бы тоже тобой гордились. - мечтательно произнесла Лиза, устремляя взгляд вверх. - Я в этом не сомневаюсь.
- Мне бы тоже хотелось, чтобы, по крайней мере, отец знал, но... Я не могу представить, как бы он на все это отреагировал. - признался Шарль.
В этот же миг молодой композитор почувствовал, как кто-то очень тихо подошел к нему сзади и положил руку на плечо.
- Можешь быть уверен, его реакция исключительно положительная, - послышался столь знакомый всем присутствующим голос. - Кстати, тебе очень идет мой парадный костюм, сынок, на мне он в свое время смотрелся хуже.
Еще не веря происходящему, Шарль медленно обернулся и тут же встретился глазами с тем, на кого был так похож и в то же время с кем так сильно различался, с кого всегда хотел брать пример и от кого научился столь многому.
- Да, я прочел твое письмо, что ты нам отправил пару недель назад, - сказал Эрик, глядя на смущенного сына, - В Марсель оно дошло не сразу, почта в последнее время работает просто отвратительно. И я не успел написать тебе ответ, однако смог пообщаться иным путем... Спасибо, что услышал меня и последовал моему совету.
Покраснев и опустив глаза, Шарль молчал. Наконец он тихо спросил:
- А когда ты... вернулся?
- Только что. Мама тоже уже здесь, но я велел ей остаться дома, пускай отдохнет после поездки. Я пообещал, что с тобой все будет хорошо, и ей нет нужды меня сопровождать. И, как я вижу, я прибыл вовремя.
- Папа, что ты сейчас имеешь в виду? Каким образом вы с Шарлем могли разговаривать? - не поняла Лиза. - Ведь ты не слишком жалуешь это новое изобретение - телефон.
- Пообщаться с сыном можно и другим способом, если вы связаны духовно. - ответил Эрик. - Могу рассказать, что именно посоветовал Шарлю. Он как всегда сомневался в себе и своих возможностях, на все мои слова "Верь в себя" говорил одно: "Папа, я не могу. Ведь я - не ты." На что я ответил: "Конечно ты не я, ты - это ты, Шарль. И ты можешь гораздо больше, нежели я, когда был в твоем возрасте. Тебе просто нужно поступить так, как велит интуиция, а она у тебя развита прекрасно, это передалось от матери. Да, твои ранимость и мечтательность тоже от нее. А музыкальный талант от меня. Вкупе со всем прочем, что мы перечислять оба не любим..." Верно?

Эрик засмеялся. Теперь настало время улыбнуться и Шарлю. Подойдя ближе к отцу, он попытался что-то еще сказать, обнять его, но внезапно пошатнулся, задрожал, словно был готов вот-вот разрыдаться, и просто упал к ногам Эрика.

* * *

В комнату проникал неяркий свет позднего утра. Глубоко вздохнув и дотронувшись до своего лица, словно проверяя, нет ли на нем больше маски, Шарль открыл глаза. Он лежал на диване в гостиной своего дома, вновь в брюках, жилете и рубашке с расстегнутым воротником - почти как семь лет назад.
Только в этот раз к нему прижималось нечто еще, мягкое и теплое. Наклонив голову, мужчина увидел, что рядом с ним лежит безмятежно спящая Флер, которая трогательно улыбалась во сне.
Ощутив сильнейший прилив нежности, Шарль поцеловал малышку в лобик, отчего та медленно открыла глазки и вновь улыбнулась.
- Доброе утро, папа. - сказала она, обвивая руками его шею. - Ты больше не хочешь спать?
- Что? Я не совсем тебя понял. - ответил Шарль, тщетно стараясь вспомнить события минувшего вечера.
- Мама сказала, что ты уехал по важным очень делам и вернешься только в седу... Ой, в среду, так ты меня учил, да. Но ты вернулся уже вчера вечером, поздно, когда мне обычно велят ложиться спать.
- Вчера... А я что-то говорил? - Шарль закрыл глаза рукой.
- Нет, я тебя не видела, я уже засыпала у себя, как вдруг внизу все начали шуметь, я спустилась, и мама с тетей Лиззи сказали, что ты уже приехал, но очень устал и хочешь поспать. Они просили тебе не мешать и унесли меня обратно наверх. Но сегодня рано утром я смогла незаметно прийти сюда. А ты все еще спал... Я решила тоже спать, уже с тобой, папочка... С тобой хорошо...
Шарль непроизвольно засмеялся.
- Какая же ты у меня смышленая, Флер. И совсем взрослая.
- Но ты теперь отдохнул и расскажешь мне конец сказки про Льраша и Анелим, да? - глаза девочки светились ожиданием.
- Конечно, расскажу. - ответил мужчина, окончательно поднявшись и нормально сев. - Так вот, услышав такие слова дракона, Льраш опустил свой меч и сказал: "Я не стану тебя убивать, если ты действительно являешься частью меня самого. Давай лучше я тебя приручу и ты станешь жить в нашем королевстве, как придворный дракон, мудрый и добрый. Лесное создание согласилось на это, и вскоре Льраш смог вернуться с ним домой, где его сразу стали почитать как первого в мире человека, сумевшего стать другом лесного дракона, умеющего менять свой облик. Льраш смог добиться брака с любимой Анелим, и они зажили в мире и согласии. А дракон, хотя и выглядел грозно, временами становился просто незаменим для охраны королевства от всяких злых врагов и захватчиков. И он никогда не подводил своего хозяина. Конец.

- Ой, это так красиво! Это самая лучшая из всех сказок на свете! - восторженно закричала Флер.
- Ты правда так думаешь? - мягко спросил ее отец, печально улыбаясь.
- Да, потому то эту сказку сочинил именно ты. Мсье Эдгар тоже хороший, но он не может сравниться с тобой, папа. Никогда.
Внезапно из коридора послышался голос Милены:
- Шарль, Флер, вы в гостиной? Идите сюда, мне нужно кое-что показать нашей маленькой фее!
Переглянувшись с дочкой и поняв без слов ее желание, Шарль взял ее на руки и со словами "Мы уже сейчас идем!" закружил по комнате. Флер смеялась, прижимаясь к груди отца. Прекрасного Принца и Дракона в одном лице.