О снах, шляпке и классической музыке

***
Я стоял возле открытого окна. Холодный ночной воздух дул в лицо. Не помню точно, о чем я думал. С ясностью могу лишь воспроизвести перед мысленным взором сотни мерцающих вдали огней многоквартирных домов.
Я  стоял долго, глядя вперед и не глядя никуда.  С каждой минутой огней становилось все меньше. Город погружался во мрак ночного покоя.
Последние звуки машин где-то внизу уже смолкли.  Тишину ночи теперь нарушали лишь отголоски играющей  где-то в соседнем квартале музыки, да шелест листвы, качающихся в порывах осеннего ветра деревьев.
Город, словно огромный живой организм, погрузился в сон, собираясь с силами перед новым суетливым днем.
Город спешит всегда.
 Словно огромный муравейник, кишащий мириадами обитателей. Миллионы жизней, миллионы целей и судеб, не объединенных никакими видимыми совместными стремлениями. 
Каждый сам по себе. Но каждый - необходимый член этой рафинированной системы. Со своим взглядом, своим образом, своим миром. Миром внутри себя.
Каждый из миллионов обитателей мегаполиса  носит внутри себя столь же много искр различных чувств, идей и мыслей – сколь много горит огней в ночном мегаполисе.
 Иные из них редкие и мерцают где-то на окраинах сознания. Другие - сливаются в ярко горящие конгломераты света, видимые даже в туманную ночь, словно маяк, указывающие направление.
 Каждый найдет внутри себя  яркие тракты шоссе, дорог и улиц. Развилок и переулков. Огней своего жизненного  пути.
 А некоторые – и прожекторные лучи своей фантазии, яркими брызгами света бьющие куда-то вверх. В упорной попытке выхватить в небе, словно на карте будущего, желаемые образы. Рассмотреть их и приблизить. Проложить к ним путь.
Город многогранен.
Каждый огонек вдалеке - целый мир. Как и всякий, кто неустанно, день за днем зажигает его, освещая свой город.
И мир внутри себя.

***
Я вздрогнул от громкого удара. Сквозняк резко захлопнул дверь комнаты. Мысли отлетели прочь из головы.
 Поежившись, я впервые ощутил, как сильно замерз, стоя перед распахнутыми ставнями.  Последний раз вдохнув свежий ночной воздух - я плотно закрыл окно.
Согреваясь, я шагал по комнате взад вперед. Капризный сон в очередную ночь ускользнул от меня.
Все чаще мне казалось, что краски моего мира поблекли, а огни внутреннего города горят все тусклее.  То ли виной тому была осенняя хандра, то ли что-то посерьезней, но каждое новое утро приносило мне все меньше радости и сил.
Энергия на подстанции моего разума играла со мной злую шутку, оставляя без света целые магистрали ранее намеченных путей.
 Мириться с таким положением дел не хотелось, но ситуация явно вышла из-под моего контроля.
Представляя себя погружающимся в тишину и сумрак городом - я грустно усмехался. 
Ждал ли меня рассвет?

  Внезапный порыв привел меня в прихожую. Прогулка по пустынным улицам, которые я недавно рассматривал с высоты последнего этажа, показалась мне отличной идеей.
Наспех накинув пальто - я вышел.
С неба тускло светила луна. Затянутое облаками небо скрывало звездный свет.
Я направился в сторону играющей в соседнем квартале музыки. Подходя, я начал слышать голоса стоящей у выхода из ночного клуба  молодежи. Я был довольно далеко и не мог разобрать, о чем шла речь, однако, несомненно, разговор шел на повышенных тонах.
Несколько молодых людей и девушек, активно жестикулируя, выясняли отношения. Через несколько мгновений  две девушки отделились от основной группы и стремительным шагом направились прочь.
Курящие у входа парни громко окликали их.
 Одна из девушек вскоре остановилась. Попытавшись придержать свою подругу за плечо, предлагая что-то обсудить - она нарвалась на сопротивление. Резко вырвавшись, ее подруга еще больше ускорила шаг, не поворачиваясь в сторону клуба, откуда они только что  ушли. Вторая - пожав плечами, неспешно направилась обратно к молодежи, которая теперь заливисто над чем-то смеялась.
Не думая близко приближаться ко входу в ночной клуб - я перешел на другую сторону дороги и, без какого-либо плана, проследовал за быстро удаляющейся девушкой. Я не ускорял своих шагов и вскоре потерял ее из виду за очередным поворотом.
Направляясь через пустынные улицы к набережной, чтобы послушать мирный плеск воды, я кутался в свое пальто от холодных порывов ветра.
Перейдя несколько  улиц - я вышел к мосту. Часто, если мне приходилось по пути куда-либо переходить этот мост - я останавливался на одной из череды выдвинутых в направлении воды полукруглых площадок. На такие ставят осветительные фонари, и где обычно любят стоять погруженные в рефлексию рыбаки, часами глядя на поплавок.
В центре моста, сидящей на гранитном парапете фонарной площадки  я заметил ту самую девушку. Она, на волне эмоционального накала говорила по мобильному телефону и, кажется, плакала, пытаясь в чем-то убедить своего невидимого собеседника.
Я не стал подходить ближе, остановившись в паре десятков метров на соседней площадке. Девушка мельком кинула на меня взгляд, продолжая что-то оживленно втолковывать по телефону. Затем она отвернулась и больше не смотрела в мою сторону.
Она была одета в светлое пальто, поверх которого был завязан яркий рыжий шарфик. На ее голове я разглядел элегантную шляпку, одетую на манер английских леди, из-под которой, развеваясь на ветру, вырывались густые темные волосы.
Сидела она в пол оборота от меня, так что я не мог подробно разглядеть ее лицо.
Посмотрев на воду, я разглядывал, как ветер гонял барашки водной ряби на темном полотне реки внизу. Мост был довольно высоким и, казалось, что мелкие волны  сливаются в причудливый непрерывный узор. Глядя за его мерными переливами, я погрузился в свои серые мысли.
 Моя жизнь, уже который месяц казалась мне безмерно скучной.  Потеряла свое очарование. Ничто не возбуждало моего интереса и не казалось прекрасным.
 Мир стремительно утрачивал краски.
Помню, как однажды мне приснился характерный сон. Теперь я часто представлял в своем воображении, что рутина засасывает меня в глубокую темную воронку. Я верчусь по ее пологим краям, приближаясь к зияющему  центру, словно проваливаясь на глубокое дно омута или, если менее поэтично, меня просто смывает в унитаз.
Окружающая жизнь остается где-то наверху.
 Мне все труднее судорожно вытягивать шею, чтобы поймать ее пару кадров взглядом, прежде чем сливное отверстие окончательно затянет меня.
 Во сне, как обычно и бывает, ощутив, что лечу во тьму - я резко проснулся. Что же могло бы помочь мне таким же образом выйти из этого состояния наяву - я не знал.
Оставалось лишь молить провидение указать мне путь к свету. Выдернуть меня обратно.
Я поежился от очередного порыва ветра и бросил взгляд на девушку.
Она все также разговаривала по телефону. Правда теперь, кажется, - больше слушая.
Я повернулся с мыслями о возвращении домой, но что-то тянуло меня постоять еще немного. С безразличием я доверился своему ощущению и вновь оперся локтями на парапет, глядя по сторонам.
Внезапно произошло нечто, глубоко запечатлевшееся впоследствии в моей памяти.
Резкий порыв ветра сорвал головной убор с сидящей на парапете девушки и та, рефлекторно попытавшись поймать ее, подалась назад.
Махнув рукой в сторону улетающей шляпки, она потеряла равновесие и стала заваливаться назад.
 Выронив телефон и закричав, девушка попыталась ухватиться ладонью за край парапета, но рука соскользнула и, не удержавшись, она полетела вниз, навстречу ледяной воде.
Ее истошный крик отразился во мне волной паники.
 Я стремглав бросился к месту, откуда она упала, лихорадочно соображая, что же мне делать.
Я слышал громкий всплеск воды и, когда добежал до места катастрофы, перегнулся через парапет, вглядываясь в круги, расходящиеся по непроницаемо черной поверхности воды.
Телефон с расколотым экраном валялся рядом и динамик разрывался от женских криков с того конца «провода» - «Ты где?! Аллё!?  Что такое!? Что с тобой?! Аллё! Ты гдее!??»
По воде прошли пузыри и, показалась голова девушки.
 Она не кричала о помощи, а только хаотично била руками по воде, брызгаясь и судорожно пытаясь набрать воздуха.
 Когда ее голова ушла под воду снова я, не думая более и отдавшись влекущему меня инстинкту, сорвал с себя пальто и вскочил на парапет.
Глядя вниз, на вновь появившуюся  через несколько мгновений  голову девушки я попытался собраться с мыслями, но не смог. Холодный липкий страх, накатывающий из глубин живота, сбивал дыхание, мешал мне мыслить трезво. 
Еще пару мгновений я колебался,  судорожно вдыхая и глядя на расходящиеся по поверхности темной воды пузыри.
« На поооомощь!» - крикнул я так громко, как не кричал, кажется, еще никогда.
Резко вдохнув полные легкие воздуха и закрыв глаза, я – прыгнул вниз.
Тупой хлопок удара моих ног о поверхность ледяной воды и вот уже ужасный холод пронзил все мое тело. Я целиком ушел под воду, а мое дыхание рефлекторно перехватило так, что я не смог бы ни вдохнуть, ни выдохнуть даже пожелав.
Отчаянно делая гребки к поверхности, я словно пробка вылетел над водой.
Дыхание вернулось ко мне, и я быстро задышал, чувствуя, как ледяная вода сковывает меня со всех сторон. Мое тело горело, словно внутри разожгли плавильную печь.
Холод, мириадами кристалликов льда, вонзался со всех сторон.
Двигая конечностями так быстро, как мог я, едва различая что-либо перед собой, рванулся к месту падения девушки.
Я не видел ее, но пузыри все еще кругами расходились совсем рядом со мной.
В состоянии предельного возбуждения я нырнул в эпицентр и, буквально через несколько мгновений, вслепую нащупал руки девушки.
Задыхаясь под водой, она дергалась, пытаясь выплыть на поверхность. Обхватив ее тело, как мог - я, что было сил, рванул к поверхности, вытягивая ее за собой.
Не контролируя свои движения, девушка сильно ударила меня в живот коленом. Потеряв воздух от боли, я начал задыхаться и, чуть было не хлебнул воды. Тело девушки, в скользком мокром пальто, выскользнуло у меня из рук и снова стало уходить вниз, ко дну.
Чувствуя боль в сокращающейся от нехватки воздуха грудной клетке - я инстинктивно устремился  к поверхности.
 С громким свистом я жадно глотал воздух.
Водная пелена  застилала мне глаза, и я видел только смазанные огни подсвеченного моста. 
Едва отдышавшись,  я  снова нырнул.
Страшный холод сковывал мое тело все больше. Страха не было. Только ясное осознание, что это моя последняя попытка вытащить девушку на поверхность.
 Я предельно четко понимал, что мы оба на волоске от гибели.
Отчаянно гребя, погружаясь в ледяную глубину, я снова наткнулся на ее тело. Она уже не двигалась.
Вероятно - потеряла сознание.
Изо всех сил я потащил ее к поверхности. Правая нога плохо слушалась.
Я напрягал тело до предела, но мышцы шевелились медленно и вяло.
 Молотя свободными конечностями - я всеми силами стремился оказаться на поверхности.
С очередным судорожным вдохом мне это удалось.
 На этот раз голова девушки снова показалась над водой.  Одной рукой я крепко обхватывал ее за туловище, а другой, все более немеющей, удерживался на плаву.
Девушка безвольно лежала в моих руках.
Различая набережную и спасительный берег в нескольких десятках метров от нас - я рванул в его направлении.
Вернее мне казалось, что рванул. Ослабевшие от холода конечности шевелились с трудом.
Первобытный страх смерти внезапно охватил меня, возникая откуда-то из древних глубин моего сознания.
 Мурашки прошли по всему дубеющему телу.
 Я дышал так быстро, словно задыхался, ощущая, что бьющееся на пределе возможностей сердце готово вылететь из груди.
 В своем рывке я, обезумев молотил одной рукой по поверхности воды в направлении берега, стараясь не потерять ощущения правой ноги, которой еще шевелил.
Я слышал, как девушка закашлялась и несколько раз дернулась.
 До боли стиснув зубы, я греб, не выпуская ее из мертвой хватки. Туман застилал мне глаза, и я уже с трудом дышал.
 Я попытался снова закричать о помощи, но из моего горла вырвался только сдавленный хрип.
 Страх покинул меня, но картина берега, до которого уже рукой подать – железно стояла перед моим взором.
 Вперед. К спасению. К жизни. Моей и ее.
Инстинкт выживания мобилизовал все возможности моего остывающего тела.
Я уже не улавливал деталей происходящего, а просто отбивал рукой заведенный ритм.
Все слабее.  Все медленнее.
В какой-то момент я осознал, что погрузился в воду с головой. Страх смерти снова тряхнул меня и из последних сил я выплыл на поверхность.
Не знаю, сколько прошло времени. Наверное, не больше минуты.
Я отчаянно цеплялся за жизнь.
Резкий удар коленом обо что-то твердое.
 Ярчайшая белая вспышка боли перед моими глазами.
 Помраченное  сознание всколыхнулось и я, ударяясь обо что-то на дне, оттолкнулся ногой.
Девушка выскользнула из моих рук, но я уже касался дна, заваливаясь на бок, без возможности встать на обе ноги.
Ничего не различая перед собой и не почти не чувствуя тела я, словно наблюдая за собой со стороны понял, что вталкиваю тело пострадавшей девушки на каменный причал набережной.
 Теперь ей, по крайней мере, не грозило утопление.
 Затем и я сам, царапая в кровь ладони и не чувствуя боли, попытался забраться на него.
Руки не слушались  и, мне не удавалось подтянуться, а онемевшая нога не давала оттолкнуться от дна. 
-Только бы выбраться.
-Только бы жить!
 Как нелепо было бы потерять сознание и утонуть в ледяной воде у самого берега.
-Только бы жить!
- Как же прекрасно жить!
До моих ушей донеслись какие-то громкие крики и, где-то вдалеке, я различил силуэты бегущих к нам людей.
Сжав зубы, я с выдохом оставил последние силы и, разодрав колено, все же втолкнул туловище на парапет.
 Сознание стремительно покидало меня. Последнее, что я четко видел - это едва поднимающуюся, разбухшую ткань толстого рыжего шарфа на девушке, в области груди.
-«Жива» - понял я. 
-«Я спас человека».
-«Мы будем жить».
-«Жизнь, целый мир» - мое затухающее сознание освещало обрывки каких-то мыслей.
-«Человек - целый мир» 
«Я спас целый мир»
-«Жизнь…»
Потом я провалился в забытье.



***
Мягкая упругость кресла подо мной.
 Гладкие лакированные ручки, на которых покоятся мои ладони. Шум множества людей, собравшихся в этот вечер, чтобы по достоинству и в меру собственного разумения оценить вековые шедевры.
В воздухе витает неповторимый запах, что часто встречается в старинных бриллиантах архитектуры. 
Мелькают тонкие ноты дорогого женского парфюма. 
Изысканные барельефы лож, украшенные разноцветными лентами и вычурными светильниками, льющими в зал ровный мягкий свет.
Зрители расселись по своим местам и зал погружается в приятный глазу полумрак.
Тихая музыка открывает действо.
На сцене появляется молодой человек, одетый в замысловатый камзол с множеством украшений.
Очевидно, Европейский представитель аристократии давно минувшего века.
Прикрыв глаза - я расслабляюсь, стараясь уловить каждую мельчайшую деталь мелодии, которая начинает тягуче литься из оркестровой ложи.
Скрипичные трели звонко разбавляют густой бас виолончелей. 
Музыка кружится по залу, отражаясь от стен и узоров на потолке.
 Восхитительная акустика усиливает ощущение восторга, рождающееся в каждом, кто может отдаться влекущему потоку музыкальных шедевров  в Большом зале Венской оперы.

Она сидела рядом.
Взяв за теплую руку, я посмотрел в глубину ее глаз. Она улыбнулась, обнажив краешки молочно белых зубов под нежно розовыми губами.
Красное платье с открытой на половину спиной и черные туфли на высоком каблуке - изящно подчеркивали стройность ее точеной фигуры.
Сколь многое дала мне эта юная девушка, с волнистыми, пахнущими лавандой густыми волосами.
 В кратчайшие сроки она научила меня жить совсем в ином мире, чем прежде.
Вернее мир не изменился ни на йоту, но я раскрыл для себя гораздо больше его красок и оттенков. Научился, пусть хотя бы и далеко не полностью - жить с осознанностью. Осознанностью во всем.
Это было нелегко.
Раньше я никогда не придавал всему вокруг такого значения.
 Не ценил так трепетно каждую из неумолимо бегущих секунд своей жизни.
За механистическим, циничным отношением к вещам и событиям я упускал целые палитры ощущений и эмоций.
Присматриваясь к деталям, разделяя в своем сознании любые образы на составные части, я терял полную картину. Которая одна только и несет в себе весь изначальный замысел и заряд.
Которая, уж конечно, превосходит каждую из своих составляющих и даже всю их сумму, если глядеть на нее детально, а не образно.
Оркестровая полифоническая мелодия витала по залу, гармонично резонируя с мощными голосами оперных певцов.
Музыка, словно в нежном порыве, поднимала душу вверх, унося в далекие эпохи прошлого. Раскрывала сокровенные тайны и разыгрывала самые драматические картины перед внутренним взором благодарных слушателей.

Я потянулся во внутренний карман своего пиджака и нащупал глянцевую прохладу  ежедневника. Вытащив – я положил его обложкой кверху на колено.
Она снова взглянула на меня с улыбкой и чуть сильнее сжала мою ладонь своей.
Ее подарок.
Она вручила мне его вскоре после своего спасения.
Яркая обложка, раскрашенная во все цвета радуги, словно была призвана напоминать мне о том, чему посвящено содержание.
Я раскрыл первые страницы.
На шелест бумаги отреагировала соседка рядом.
 Грузная пожилая дама с яркими бусами, на морщинистой груди. Инкрустированные в них бриллианты  переливались, сверкая на свету.
-«Шшш!»  « Nicht so laut bitte! » – строго попросила меня вести себя тише пожилая немка.
Я вежливо кивнул и устремил свой взор на неровные строчки своих записей.
 Лаконичные на первый взгляд формулировки рождали в моей голове искрящийся коктейль из воспоминаний разных событий, настроений, разговоров и ощущений последних месяцев.
Времени, проведенного с Ней.

Вот мы идем по осеннему парку.
 Я рассказываю Ей о чем-то.
 Рассказываю о своей профессии.
 Мы еще едва знакомы.
С серьезным видом и довольно настойчиво я погружаю Ее в какие-то мелкие подробности. Она слушает внимательно. 
Не заметив, мы сходим с парковой дорожки.
 Опавшие листья пестрым ковром лежат под нашими ногами, выстилая новый путь. Мягкость и шуршание, переливы  красок под ногами – куда приятнее серого мокрого асфальта.
Она слушает меня и собирает попадающиеся на пути красивые листья в осенний букет. Красные, зеленые, оранжевые, желтые, фиолетовые. Множество различных оттенков.
-«А чем занимаешься ты?» – серьезно спрашиваю я.
-«Я занимаюсь изобразительными искусствами! Специалист по художественному изображению и образному восприятию» - шутливо, поджав губки, подражая моей серьезности, отвечает Она.
Я собираюсь с мыслями, чтобы задать уточняющие вопросы, но она опережает меня, звонко рассмеявшись.
-«Художник я» - весело улыбаясь своей очаровательной улыбкой, сообщает она. - «Просто художник».
Понимающе киваю.
Плотная атмосфера серьезности окончательно раскалывается ее очередным заливистым смешком.
Я смеюсь тоже.
-«А  что ты рисуешь?» – интересуюсь я.
Она глядит прямо на меня.
Ее голубые глаза смеются живыми искорками задора.
-Я рисую жизнь.
В Ее голосе нет иронии.
-А как именно? Какими красками? – удивленно спрашиваю я.
Нисколько не теряясь, она протягивает мне уже довольно объемный букет из опавшей листвы.
 От них словно исходит едва заметное сияние. Или это просто лучи заходящего солнца отражаются в капельках влаги на их поверхности?
-Самых ярких цветов – улыбаясь, заявляет она.
На миг повисает тишина, пока я не нахожусь, что сказать.
«Уухух!» - громко смеясь, выкрикивает она, высоко подкинув все набранные листья над нашими головами.
Ее звонкий смех и медленно, плывуче опускающийся дождь из пестрой листвы помнится мне особенно ярко.
Внутренний порыв и вот я уже обнимаю ее.
Теплое дыхание греет мой подбородок. Я гляжу в ее бездонные голубые глаза.
 Отчего мне с ней так уютно?
Я слышал и раньше, что экстремальные ситуации, как та, что предшествовала нашему знакомству, создает особое отношение к человеку, но, мне кажется, здесь есть что-то еще. Гораздо более  значимое. Что-то не вполне привычное и земное.

Музыка стала громче.
 Мощная оркестровая кульминация сопровождает оперного солиста, сочным басом тянущего партию.
Зал застыл, наслаждаясь тональными вибрациями симфонической полифонии.
Я пролистнул несколько страниц своего ежедневника.
***
Чайная церемония в Китае.
Звон фарфоровых чашечек времен какой-то известной династии китайских императоров.
Запах свежескошенной травы вокруг стоящих прямо в саду плетеных креслиц.
Положив ногу на ногу, я попиваю зеленый чай, наслаждаясь его насыщенным ароматом, а вокруг резвится деревенская детвора.
Она сидела неподалеку, погруженная в работу.
Рисовала удачный вид на один из хребтов Эмэйшань.
Провинция Сычуань ласково встретила нас тогда теплой погодой. Занимательнейшая восточная архитектура привлекала мой взор, и я часто ходил прогуливаться по окрестностям.
Разглядывая новые виды вокруг себя, я старался запомнить их как можно отчетливее.
Поначалу мне нелегко было привыкнуть к столь частым переездам.
Я не всегда понимал, почему Ей требуется целиком сливаться с рисуемыми образами. Впитывать все оттенки менталитета разных культур и стран, чтобы просто нарисовать гору или несколько зданий. Вдыхать воздух вокруг объекта изображения. Будто в нем разлит неуловимый эфир души, без которой нельзя увидеть внутреннюю сущность того, что наблюдаешь.
Позже, однако же, я понял это сполна.
 Ее картины, изображающие рядовые пейзажи из самых разных местностей, городов и поселков словно впитывали в себя всю ту, присущую изображаемым вещам и пространству вокруг них  энергетику.
Она пропитывалась ею, ради этого приезжая хоть на другой конец света, чтобы, взяв в руки кисть, эта энергия, которую не спутаешь ни с какой другой, заструилась через ее кисть и сочными красками легла на холст.
Сложно сказать в каком стиле Она рисовала их, но каждый набросок, каждая готовая вещь дышали индивидуальностью. Передавали как физические цвета и линии, так и неуловимые грани и оттенки культуры людей и духа природы, которые она изображала.
Только так можно было объяснить Ее необычное отношение к своей работе.
Она видела мир по-другому.
 Видела его полнее, красочнее, гуще и яснее.
 У нее был свой мир.
Как и у каждого из нас.
 Работы Ее руки ценились необычайно высоко и давали ей все возможности ощутить жизнь и с самых изысканных ее сторон и с самых привычных.
Она могла наслаждаться всем. Во всем видеть целостный, полный энергии образ. Погружаясь в него и осмысляя каждую мелочь, происходящую в жизни, она проживала жизнь полнее и ярче. Чему и пыталась научить меня.
Я старался, как мог, вдохновляемый ее неисчерпаемой энергией оптимизма и самым незаурядным взглядом на, казалось бы, банальные вещи.
Я помню, как встал тогда с креслица и, пройдя через сад, вышел на проселочную дорогу. Решил пройтись в направлении небольшого ущелья.
По краю дороги был обрыв и я, проходя узкие места, дважды чуть не поехал ногами по склону, теряя опору на каменистом грунте.
Когда в очередной раз я, выбивая поток камней и потеряв равновесие, удержался от падения, только схватившись за ствол деревца, я подумал о возвращении на безопасную дорогу.
Уже остановившись и поглядывая на пройденный путь, я заметил недалеко от себя небольшую крутую тропинку, ведущую вниз ущелья.
Оно было не глубоким, но на его дне, как мне показалось, стояло небольшое строение.  Характерной формой оно походило на маленький китайский монастырь с загнутыми кверху краями красной, крытой черепицей крыши.
  Заинтересовавшись, я стал осторожно спускаться, придерживаясь за растущие на крутом склоне кусты.
В самом конце оступившись и, вызвав тем самым пыльное облако при приземлении, я оказался на дне ущелья.
Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь назойливым стрекотом насекомых. Солнечный день был в зените, и воздух плавился,  слегка искажая очертания далеких объектов.
Я двинулся к недалеко стоящему маленькому монастырю.
Он казался совершенно пустым. Распахнутые двери поскрипывая, качались на ветру.
Не больше одной комнаты в размере, внутри он был испещрен различными символами и изображениями.
 Присмотревшись, я стал замечать, что большинство из них изображают спящих людей.
Странные дуги, поднимаясь от их голов, изображали людей на следующих ярусах. Некоторые из которых уже представлялись не спящими, а занятыми какими-либо ремеслами, играющими на выдолбленных из тростника дудочках или поющими.
 От их голов также шли дуги, соединенные с головами людей на следующем ярусе.
Спящих людей.
Множество иероглифических записей на стенах, вероятно, поясняли смысл изображений, но я не  имел ни малейшего представления о трактовке древнекитайской письменности.
Казалось, что спящие люди видят изображенное выше во сне, а те в свою очередь видят сон о чем-то еще. Я подумал и о том, что таким образом могут причудливо переплетаться реальности разных людей. Или может быть одного и того же человека, но в разных сюжетах или интерпретациях. Картинки, наводящие на подобные мысли, украшали даже потолок и пол. Отчего-то, наступать на них, передвигаясь вдоль стен, мне показалось неудобным.
  Заинтересовавшись - я пообещал себе подумать над незаурядными идеями изображений на досуге.
Выходя из маленького строения, я наткнулся на какого-то старика. Я заметно вздрогнул, увидев его в непосредственной близости от себя. Совершенно не мог припомнить, чтобы видел людей неподалеку от монастыря, когда смотрел на него с высоты дороги.
Старик ничего не сказал мне. Он только легко поклонился и вошел в храм.
Легкая улыбка все это время играла на его лице.  Его глаза смотрели остро и пронзительно, словно видя меня насквозь.
Будто мое тело не было плотным для его взгляда, и он мог видеть, что-то прямо внутри меня.
Проходя мимо - я услышал, как он посмеивается.
Легкие мурашки и покалывание прошли по моему телу. Воздух будто бы вибрировал.
Было чрезвычайно странно.  Ощущение чего-то мистического поглотило меня.  Чувство неуместности моего здесь пребывания настойчиво зудело в голове.
Я пошел прочь от монастыря, а за спиной все слышал тихий смех старика и почти физически ощущал его пронзительный взгляд мне в спину. 
Этот смех, словно доносился до меня, откуда-то за пределами привычного мира.
Когда я с трудом и, изрядно запыхавшись, взобрался на дорогу обратно, старика не было видно ни в проеме маленького монастыря, ни вблизи.
Усмехнувшись этой нелепости, но уже без удивления - я вернулся в сад, где Она рисовала.
-«Я знаю про этот монастырь» – кивнула она.
-«Чертог сновидений» - пояснила она.
-«Я слышала о том, что есть среди некоторых людей поверие, будто сны неотличимы от реальности. На этой идее, еще в древности, создали целое направление мировоззренческой философии, где оспаривали, так сказать, реальность реальности» – закатив глаза, словно вспоминая что-то прочитанное очень давно - рассказывала Она.
-«Мир наш не существует нигде, кроме нашей собственной головы» - лукаво улыбаясь, продолжала она.
-«Оттого-то мы все и видим его так по-разному.  Мы спим, видим нечто, после чего можем просыпаться и засыпать вновь, видя картину несколько другой. Словно мы проснулись в немножко иной реальности.
-« Так меняемся мы сами и все, что нас окружает».
«Древние, в своих трактатах набитых на бамбуке описывали множество загадочных историй, где люди, отойдя ото сна, находили какие-либо черты мира измененными.
-« Примерно как могло бы быть, если бы, какая-то часть их сна была реальной. Или реальность была какой-то частью их сна.  Я уж не знаю. В этом что-то роде» - Она усмехнулась.
-«Забавная идея, правда?» - «Очень древняя!».
Улыбнувшись, Она продолжила выводить гребень горы на своем холсте.
Я задумался и не стал отвечать сразу. Часто последние месяцы действительно казались мне каким-то сном. Возможно, правда, лишь от нежелания возвращаться в свою прежнюю жизнь. Жизнь в рутине. Жизнь без красок и образов.
Серую жизнь деталей и рефлексии. Предсказуемости.
***
Последний акт окончился бурными аплодисментами, которые вывели меня, погруженного в  недавние воспоминания, обратно в мир, где только что доиграли прекраснейшую оперу итальянского маэстро.
Я, не глядя, веером пролистнул остальные записи своего радужного ежедневника.
  Еще несколько стран. Несколько событий, открывших мне какой-нибудь новый взгляд на привычные вещи.
Интересно будет заполнить его целиком, подумалось мне. Может быть, тогда я увижу что-то доступное Ей.
-«Сделаю это, во что бы то ни стало» – пообещал себе я.
Посетив гардероб и, обсуждая свои впечатления, мы вышли из здания Венской оперы.
Моей спутнице предстояло много работы, да и я собирался вечером заняться парой интересных проектов.
Вечерний город приветствовал нас ароматом своих знаменитых кофеен.
Этот чудесный вечер мы провели в романтической обстановке на видовой террасе. Приятная атмосфера помогала работать, питая воображение творческой энергией.
Смеркалось. Уличные фонари осветили живописную архитектуру ночной Вены.  Пора было возвращаться.

Наш отель располагался на самой окраине. Так было удобнее Ей. Несколько начатых картин, одна из которых освещала пейзаж пригорода Вены.
Темные улицы с множеством узких закоулков завершали наш путь от железнодорожной остановки.
Мы шли, наслаждаясь пением какой-то ночной птицы в кроне дерева на обочине  дороги. Ничто больше не нарушало тишины ночи. Ни людей, ни машин вокруг не было совсем.
Проходя мимо одного из темных проулков, я заметил стоящую там темную фигуру человека в капюшоне. Завидев нас, он резко выскочил нам наперерез и угрожающим голосом стал что-то шипеть на неясном мне языке.
Я выступил вперед, прикрывая от агрессивного поведения свою спутницу.
Незнакомец сунул руку в карман своей кофты, и я увидел, как блеснул в лунном свете металлический клинок. Капюшон плохо закрывал лицо незнакомца, и я ясно видел, что негодяй не европеец, а скорее выходец из Северной Африки.
Он прикрикнул что-то еще и, угрожая мне ножом, шагнул вперед.
Моя спутница закричала о помощи и беспокойно завертелась сзади.
Инстинктивно, защищая девушку, я чуть шагнул вперед.
Незнакомец с ножом резко прыгнул вперед и дважды ударил меня, целясь в живот.
Рефлекторно прикрываясь руками, я напоролся на лезвие его ножа ладонью, чувствуя, как холодный металл глубоко режет мою кожу. Второй рукой я попытался нанести нападавшему  удар в лицо, однако он шагнул еще ближе и мой кулак только зацепил его шею. Стоя в упор, я попытался оттолкнуть его, но, ощутив две резких вспышки боли в области живота, я потерял равновесие и толчок вышел совсем слабым.
Негодяй  сделал шаг назад, сохраняя позу и готовый ударить снова.
Я чувствовал сильнейшую резь под правым подреберьем и разливающееся по коже тепло. Опустив взгляд я увидел, как белая рубашка под моим пиджаком быстро пропитывается кровью. Мир перед глазами покачнулся и поплыл, а я ощутил, как резко накатившая  слабость подогнула мои ноги.
Я продолжал слышать крики своей спутницы.
Она, кажется, плакала.
В голосе ее я отчетливо слышал и боль, и отчаяние, и страх и гнев.
Крыши домов маятником качались, кружась, как если бы я смотрел на них лежа в сильном опьянении.
Спиной я чувствовал холод мокрой грязи, в которой лежал.
 Я четко видел своего убийцу.
 Он склонился и щупал меня, роясь в моем пиджаке.
Кажется, он вытащил и кошелек, и мой ежедневник.
Несколько купюр, лежавших в моем правом кармане, чтобы оплатить ужин и проезд,  были пропитаны кровью и также исчезли в карманах грабителя.
Он явно нервничал и спешил.
Быстро обследовав содержимое оставшегося кармана - он кинулся во тьму переулка, откуда появился.
Я даже не успел разглядеть, как его силуэт исчез, словно растворившись среди стен и резких поворотов.
Она сразу кинулась ко мне.
По ее щекам текли жгучие слезы.
В крайнем возбуждении она трогала мое лицо и зачем-то пыталась приподнять меня под лопатки.
Она кричала мое имя.
Кричала о помощи.
Картинка перед моими глазами расплывалась все больше.
 В глазах начало темнеть.
Боли не было. Я словно тихо погружался в мутную воду. 
Все звуки были приглушены, как если бы мои уши были набиты ватой.
Все вокруг выглядело так, будто я глядел из круглого, залитого грязной темной водой аквариума.
Где то далеко я слышал, как она умоляет меня держаться.
 Слышал, как подбежали какие-то люди и также, обеспокоенно и взволнованно стали крутиться вокруг меня.
Я не помню, как потерял сознание.
Последнее, что было перед моим затуманенным взором - было Ее лицо. Залитое слезами оно было искажено страхом.
Необыкновенное. Прекрасное. Словно сияющее на фоне беззвездного черного неба надо мной.
 Я запомнил его навечно.
-«Ты не умрешь! Ты слышишь?! Я точно знаю!! Ты не умрешь! Держись!! Ты не умрешь!..» - шептала она без остановки.
Под ее возбужденный шепот я провалился во тьму.

***
Внезапно придя в себя - я открыл глаза и резко сел в постели, шумно вдыхая воздух, как бывает после кошмарного сна.
Меня шокировало то, что я увидел свою комнату.
 Свет был включен, а я лежал на диване одетым.
Уверенный, что вижу сон или пребываю в бреду, я резко приподнял одетый на мне свитер и не увидел ни следа полученных ранений. 
Живот был гладким, как и прежде.
Выпучив глаза от нереальности происходящего я - миллиметр за миллиметром ощупывал свое тело. Я щипал себя и даже весьма болезненно стукнул по лбу, но иллюзия никуда не исчезла.
Она упорно не желала растворяться.
 Я вспомнил тот самый вечер, перед тем, как вообще познакомился с Ней, при столь незаурядных обстоятельствах.

Окно было крепко закрыто. В комнате стояла плотная, давящая духота.
Моя голова раскалывалась от недостатка кислорода, а тело было мокрым от липкого пота.
 Я не имел понятия о том, как долго пролежал одетым на кровати. За окном все еще было темно.
 Я встал и, шаткой походкой подойдя к окну, настежь распахнул его.
В лицо мне ударила струя холодного воздуха.
Втягивая его легкими раз за разом - я постепенно приходил в себя.
Неужели это могло быть сном? Таким длинным. Невероятно длинным. Предельно реальным.
Как же это возможно?.. Где я был?
Меня мутило от невероятности того, с чем пришлось столкнуться.
«Наверное, я начал сходить с ума» - подумалось мне.
-« Духота духотой, но едва ли нормальным людям снятся такие сны…»
Из окна я слышал все ту же музыку, которая играла в тот вечер, когда все началось.
Вихрь эмоций от предельного удивления до полнейшей растерянности кружил в моей голове. Подхватывая мысли и, словно листья на ветру, кружа их, он не оставляя сознанию шансов зацепиться за что-нибудь и разобраться.
Когда я вновь задрожал от холода, а кульминация моего напряжения перешла в прострацию ступора - я лег на кровать.
Глядя в потолок, я перебирал в голове все ярчайшие воспоминания и образы проведенного с Ней времени, которые упорно не исчезали из моей головы, вопреки тому, как это обычно бывает после сна.
-«Этого просто не может быть.
-« Я сошел с ума. Невероятно».
Что еще я мог сказать?
Что мог подумать?
Как объяснить?
***
Я не заметил, как наступил рассвет.
Лучи солнца скользнули по моему лицу вынудив прищуриться.
Яркий свет вырвал меня из лап оцепенения, в которое я впал, пролежав всю ночь на кровати и глядя в потолок ,перебирая калейдоскоп событий в голове.
Событий, которых, похоже, никогда не было. Или, которые были не со мной.
Событий, что мне приснились.
Я ощутил сильный голод и отправился на кухню.
Включив телевизор, я начал что-то стряпать, мало глядя на художественные результаты своей кулинарии.
Что-то во мне рухнуло за эту ночь. Нечто несуществующее сперва значительно повлияло на меня, хотя бы и во сне, раскололо мой прежний образ, а потом совершенно неожиданно рухнуло вникуда. 
Я сел за стол и ковырял вилкой в приготовленном наспех завтраке, глядя в стол.

Телевизор внезапно привлек мое внимание. Я поглядел в экран.
Мои зрачки, наверное, мгновенно расширились.
Я ощутил, как сердце гулко застучало в груди.
Прибавив громкости, я заставил динамики телевизора надрывно хрипеть.
На экране крупным планом демонстрировали тот самый мост.
 Репортер указывал рукой куда-то в направлении течения реки и говорил, говорил, говорил…
-«Сегодняшней ночью при падении с моста, в результате несчастного случая погибла девушка».
-«Труп ее был обнаружен прибитым к берегу неподалеку, возле моста, на котором находится наша съемочная группа.  Случившееся предположительно происходило в промежутке между двумя и тремя часами ночи. Девушка захлебнулась в ледяной воде».
« По предварительной информации молодая девушка упала в воду с парапета, после того, как поссорилась со своими знакомыми. Обстоятельства дела и возможность совершенного суицида выясняются следственным комитетом и группой судебных экспертов».

По моей спине струился холодный пот.
Я часто и глубоко дышал.
Внезапная мысль молнией прожгла мое сознание, и я бросился в свою комнату.
Страх сковал мое сердце в ожидании того, что я могу увидеть.
Спотыкаясь о разбросанные по полу вещи, я подскочил к  шкафу и распахнул его.
Сорвав с вешалки свой парадный костюм, я бросил его на диван и, словно обезумевший, стал рыться по карманам.
Какие-то чеки, какие-то сложенные бумаги, пара забытых купюр.
Я сунул руку во внутренний нагрудный карман и нащупал уже привычный холодный глянец ежедневника.
Дрожащей рукой я извлек его.
Радуга на обложке словно побледнела и выцвела.
Он казался чужим.
Негнущимися пальцами я раскрыл страницы.
Они были  пусты.