Корни

Это было первое Алькино путешествие без мамы, со старшей сестрой.
Накануне поездки мама повела их в магазин - приодеть, "чтобы перед людьми не стыдно было". Купила фабричных трусиков и маечек, пару белых сарафанчиков по колено в мелкий цветочек. Годы спустя Альку мучило сомнение насчет сарафанчиков - уж больно смахивали они на классические ночнушки... Удалось выпросить у мамы купить еще ситцевые трусики с оборочкой - таких мама не шила, да и вообще фасон Алька видела впервые.

Дома девочка долго любовалась обновками, вертела попой перед зеркалом, отчего оборочка на трусиках забавно покачивалась. Дополнили походный гардероб уже ношенными, сшитыми мамой юбочками, платьицами. Все, включая гостинцы, поместилось в маминой коричневой
, с черными ручками, сумке.
Отец дал целый рубль:
- Поедите в дороге или газировки еще, попить. - неловко ткнул купюру старшей дочери.
   
   В Херсоне, купив в кассе билеты, мама долго напутствовала детей - куда ехать, как себя вести. Старшая слушала, а младшая глазела вокруг, считая беременных тетей: тогда будет во всем удача, так подружки говорили. Вот у них в райцентре какая удача - и двух кряду не увидишь. То ли дело в городе!
Алька как раз сосчитала восемь тетечек с пузиками и они чинно вошли в автобус. Вскоре коротышка "пазик",  бодро подпрыгивая на ухабах большака, повез их на родину мамы, в настоящую деревню. Алька высовывает голову в окно, ветер треплет волосы, залетает в рот и, если  тянуть звук,то голос смешно вибрирует. Сестра слышит и строго шикает на нее, но вскоре девочка возобновляет игру с ветром, для разнообразия повышая и снижая "аааа"...
      
    К родне дети приехали вечером уставшие, сонные. Смутно понимая что происходит,  Алька взобралась на высоченную кровать, обняла громадную подушку и уснула.
      
     Ранним утром ее разбудили шорохи и тихое хихиканье. Два двоюродных брата, белобрысые в конопушках, с облупленными носами - Витька и Толька как раз наблюдали трусики с оборкой.
- Дураки! - Алька не церемонилась. - Чего надо? - натянула простынку.
- А это трусы или юбка? - ехидно ржали пацанята.
- У нас все так ходят! - припечатала Алька "село".
Братья уже миролюбиво спросили:
- Играть будешь?
- Во что? В прятки? - презрительно проронила девчушка.
- Да! - пацаны растянули до ушей рты.
- Та, вот еще, дурацкая игра. Не буду! - отвернулась к стене, озадачив мальцов.
      
     В это время дверь комнаты широко открылась и вошла маленькая сухонькая бабуся. Белые волосы собраны в красивый пучок, короткая голубая кофточка с оборкой-баской, длинная темная юбка с воланом по низу. На плечах ажурный платок.
"Барыня", - подумалось девочке.
- Сорванцы! Кто позволил? Девочка спит еще, подите прочь! - вытолкала "барыня" упиравшихся мальчишек.
- Доброе утро. Внученька, вставай завтрака отведать, - ласково погладила Альку по голове.
 Струхнувшая было девочка успокоилась - ей стало уютно и приятно от мягкой ладошки.
- Я твоя бабушка, Лизавета Федоровна, - рука опустилась и на ее среднем пальце сверкнуло желтое кольцо с большим зеленым камнем.
  -Ух ты!- Ни у кого из родни Алька раньше колец не видела.
Поспешно схватив сарафанчик, девочка оделась и пошла следом за бабулей.
   
    Во дворе, кроме добротной хаты, стояла небольшая землянка - первый, временный дом семьи. После все отстроились, перебрались в новые дома, а старушка осталась жить там, в "бабином доме".
   Вот это да! Прямо напротив двери, почти упираясь в потолок,  стояли огромные часы с цепями и гирьками - шишками! Темное дерево, золотая отделка  - приданое Лизаветы Федоровны. Не от родителей, от богача - помещика. Родителей у нее вовсе не было, то есть не знала она их. Росла при панском дворе, не особо загруженная работой, училась вместе с детьми хозяев. Трудолюбивая  и смышленная, была первой  в науках, что разозлило барыню и она отослала девочку в лавку, помогать приказчику Варавве продавать мануфактуру.
    
     Через три года исполнилось Лизе семнадцать, стала она женой приказчика, который и свое дело уже открыл.
От хозяйки в приданое получила большой резной сундук и немного простых льняных постелей в нем.
   Позже Елизавета украсила все самодельной прошвой да кружевами - рукодельница была знатная. В годы революции подался приказчик то ли в банду, то ли в отряд красных. Сгинул, ни слуху ни духу о нем - то ли сбежал с белыми, то ли погиб с красными...

    Осталась соломенная вдова с двумя детьми - Татьяной да Петром. Уехала от города в степи, далеко, где ее совсем не знали. Если кто  сватался к Елизавете Федоровне - отказывала без объяснения причин. Стойко пережила все тяжести голода и войны, да детей и дорогие сердцу вещи сохранила. На деревне поговаривали, что было у нее и золотишко - муж ее любил, знать позаботился.
 
Все это Алька узнает гораздо позже, а пока сидит за столом, под теплым взглядом бабушки, пьет парное козье молоко и уплетает краюху свежеиспеченного бабой Лизой хлеба.

      Игры
- Вот и славно, - баба Лиза поставила пустую чашку на поднос, смела туда же крошки со стола. - Беги, мальчики, поди, ждут, - речь Лизаветы Федоровны была немного чудной, книжной. Так у них не говорят. И подноса нет в доме. Вообще!
- Странная какая, - подумала Алька. И в доме у нее чудно - занавески не на веревках а на темных деревянных карнизах с завитулечками. Картины разные с дамами и кавалерами. Еще портреты незнакомые...
На всякий случай сказала, как учила мама:
-Спасибо. Большое, - добавила. Обогнула громадный сундук, накрытый кружевным покрывалом , заглянув в большое зеркало, хотела убежать. Вдруг взгляд зацепился за фото, воткнутое краешком в рамку зеркала. Там стояла она, Алька, только чудно одетая и с косичками, которых у нее отродясь не было!
- Бабушка, это кто?- ошарашенно спросила.
Кажется, что старушка знала, что происходит с ней и хитро улыбнулась:
-Я, девчонкой еще. Беги, ждут тебя! - подтолкнула к двери, открыв ржавую клямку.
   
      Братья сидели на большой колоде у ворот и соревновались плевками - кто точнее попадет в консервную банку.
Она презрительно зыркнула и отправилась обследовать двор. Корова за загородкой не удивила - у них тоже есть. Большой огород - эка невидаль! Знакомо. А вот высокий деревянный сарай - интересно!

    Строение было полное привычного хозяйственного хлама и мешков с кормом, но оказалось, что там еще и второй этаж с сеном есть, куда вела приставленная доска с набитыми поперек досточками. Лестницы не было видно и девочка шустро вскарабкалась наверх по доске. Едва успела - дверь настежь распахнулась и конопатые зашли в сарай. С верхотуры Алька рявкнула:
- Вам чего?
Пацаны опешили:
- Играть.
- Давайте сюда, - смилостивилась нахалка. - Будем играть в Тимура и его команду! - объявила.
- Чего-чего? Такой игры нет! - заартачились мальчики.
- Во бараны, -  Алька, недавно прочитавшая книжку,не церемонилась, знала: игра будет!
    
    Пересказав вкратце содержание книги, дала братьям задание - принести колесо, железные банки, веревку.Тогда они поставят штурвал,  протянут сигнальные тросы.  Работа закипела!
      Вбили в стену здоровенный гвоздь-двухсотку, навесили колесо от старой тачки. Привязали веревки с нанизанными консервными банками - их в хозяйстве не выбрасывали: собак да кошек поить, кормить, то птице чего насыпать. Веревка тянулась к двору тети Таси, матери пацанов. Удачно закрепили ее на крыше коровьего стойла. Другую привязали к вишне у окон дома ее двоюродной сестры, тети Тани.
Из сена соорудили сиденье на верхотуре сарая и командный пункт готов!
    В подопечные взяли бабу Лизу, так как других бабушек не было, а к соседским лезть не рискнули - мамка заругает!
   Сначала дети спросили бабулю, надо ли воды натаскать. Но кран был во дворе. Попытались посуду помыть - не позволила:
- Я сама. Если хотите - скоро буду вареники с вишней лепить, приходите.
    
   В книжке тимуровцы вареников не лепили, стоит ли им этой мелочью заниматься?  Совместно решили - для начала пойдет. Пацаны умчали в свой  двор - отец велел им огород полить, траву у дома выкосить.  Договорились, что Алька подаст сигнал к лепке вареников. А пока она смотрела, как споро управляется бабуня на кухне и вполуха слушала ее рассказ.

   - Мама у тебя хорошая, добрая, совестливая. А уж работящая - такую поискать еще надо. Правда из бедных, из Козловских она к нам пришла. А кто еще бы за вашего отца калеку пошел? В детстве он сломал или вывихнул ножку - упал с копны сена. Правили бабки, правили да еще хуже сделали. Танька, старшая моя дочь, в больницу не велела везти - времени не было, косовица, да и не верила врачам.
   
     А когда собрались к декабрю, да повезли, врачи сказали, что ломать надо  ножку да заново сращивать. Побоялись мы навредить, так и остался хромым Петя на всю жизнь, - горестно вздохнула, погладила рукой фото, где она молодая, небольшого росточка, с двумя детками и мужем у входа в  дом с колоннами и ступеньками...
   
   Так вот, невзлюбила моя Татьяна Майю, матушку твою,  работой грузила, да командовала. Она же все переделает и ко мне идет - выспрашивала да училась рукоделию. Умница она, жалость, что школу не закончила - в голодовку мать ее Шура слегла. Тогда Майя тянула все хозяйство и младших нянчила. Дед твой, Иван Макарыч Мамонтов негоже повел себя. Да тебе знать о том рано еще, мала.
 Алька под мерный говорок бабушки уже и подремывала. Виделся ей большой дядька, ее дед, который разбрасывал вещи и бил чашки - именно за такое негодное поведение Альку всегда наказывали. Тут бабуля громыхнула кастрюлями и внучка очнулась.
- Бабушка Лиза, а где твой муж, мой дедушка? - спросила заинтересованно. Была надежда, что у такой хорошей бабули и дедушка славный.
  Елизавета Федоровна пристально взглянула в ясные зеленые глазенки внучки.
- Далеко, - поспешно ответила и замолчала.
   
   Алька не заметила перемены в ее настроении и продолжила, как ей показалось, вежливо:
- На небе?
     Недавно мама впервые возила Альку на похороны родственницы  в Херсон, которую муж по пьяни забил до смерти. Ее двум деткам говорили, что теперь у мамы все хорошо и она на небе будет жить...
- Вот еще! Жив он! - рассердилась старушка. - Только очень далеко живет, не добраться мне до него. Тепло взглянула на портрет усатого дяди в жилетке у резной подставки с цветком, который держал в руках часы на цепочке, наверное хотел понять - который час? Вот если бы чуть повернул часы, тогда  даже Алька сказала - по часам она понимала. Отец за один вечер выдрессировал. А так теперь никто и не узнает, что там, на часах.

    Ее размышления прервала бабуся:
- Где мальчишки? Лепить то будут? Зови!
- Ща, я мигом! -она метнулась к сараю, мельком заметив двоюродных братьев на меже подворий. Как у написано Гайдара - крутонула штурвал-колесо, веревки натянулись
и консервные банки загремели на всю округу.
- Лево руля, право руля! - крутила, колесо почти слетало с гвоздя. Толька и Витька отшвырнули косу и грабли, рванули к ней.
- Здорово! Слышно то как! - восхищенно блестели глазами. - А можно нам?
Алька добродушно уступила место:
- Крутите!
Вдоволь наигравшись штурвалом, напугав всю живность в обеих дворах, дети слезли и побежали в землянку лепить вареники. Алька спустилась последней, братья не преминули заглянуть ей под юбку и хихикнуть. Она просто пихнула обоих из сарая вон, во двор, добавив:
- Дураки!

    Вареники у них были неодинаковые. У братьев - как их уши,  большие и растянутые. Алька же делала круглые, аккуратные - дело знакомое, она часто с мамой куховарила. К чести мальчишек - они добросовестно работали, да и баба Лиза подхваливала:
- Молодцы! Впервые мне помогаете. Спасибо, внученька! - приписала Альке, а не Гайдару положительное влияние.
   
   Попутно с лепкой наевшись вишен с сахаром, решили вместе пойти в степь, напоить бабушкину черную козу Квитку. Утром Алька наблюдала, как коза, привязанная под абрикосом-дичкой, поедала плоды. Сначала длинным розовым языком аккуратно подбирала абрикосы, щеки ее раздувались и кисточки под челюстью смешно раскачивались. Потом начиналось самое интересное - коза жевала мякоть, а косточки периодически смешно выпуливала изо рта - "пу", "пу"! -  и отлетали они довольно далеко. Прямо как дети, когда вишни едят!
Вообще животина была противнючая,  только зазеваешься - сразу налетает и пинает сзади своими длинными витыми рогами. Толька показывал круглый шрам на животе - пырнула, когда пробегал мимо. Слушала Квитка и признавала только бабуню, кроме нее никто не мог подоить козу.
   
     Тетка как-то попробовала, но все молоко пролилось - коза крутилась и вырывалась. Со злости отхлестала тетка Таня ее лозиной а потом обходила стороной - коза злобно металась, завидев ее во дворе. Отходила и, наклонив голову, мчала вперед, собирась протаранить обидчицу. Но крепкая цепь предотвращала козью месть.
 
Дядя Степа.

   Родственники жили на последней улице и сразу за огородом тянулась ровная, бескрайняя степь. Проложенные тракторами да комбайнами дороги разделяли ее на лоскутки разной формы. По краям пышно цвели ромашки, стояли розоватые свечки иван-чая, тянулась высь дымчатая лебеда. Ковриком лежал белесый спорыш, желтоглазые якорцы, жирная трава, по которой прохладно ходить босиком.
   
    А на высотках, где сухо, на серых стеблях ярко светились розовым любимые Алькины цветы - бессмертники. Именно такое сочетание - серый и розовый ей всегда нравилось. Сухие букеты бессмертников дого стояли на окнах, пока не выгорали.
  Вот и сейчас она собрала букет: "Отнесу бабушке Лизе", - решила.
Дети шли вдоль поля - длинные ряды растений убегали вдаль ниточками.

- Это сколько же кустов там? Тысячи? Миллион? -  спросила Алька.
- Сколе воткнули, столе есть! - Мудро заключил старший, Витька. Вообще они были погодки, но выглядели близнецами - старший был помельче от природы. Отец их, дядя Степа был добрый и веселый мужчина.
    Трудился в колхозе, а в свободное время вместе с сыновьями строил и обустраивал огромный, красивый дом. Был он и столяр, и плотник и строитель - все умел. Альке подарил сделанную им деревянную ложечку с вырезанным рыбьим хвостиком на конце. Главное - даже пьяный никогда никого не бил, а только просил жену:
- Прости, Тасюня, не сдержался. Прости, Тасик, а? Я подлый, да, подлый? Но ты прости, Тасик...
   Тетка же молча  укладывала его в летней кухне - в дом пьяного не пускала, даже зимой. Оттуда он рано сбегал на работу, отсрочивая расплату за пьянку.
       Обычно вечером она ставила еду на стол и, пока он ел, долго  высказывала ему все, что о нем думает. Рисовала страшный конец пьяной жизни под чужим забором.
   
    Не знали они, что жуткая болезнь рак унесет жизнь доброго дядьки. Спустя много лет, дядя Степа несколько  раз бывал в доме Алькиных родителей, приезжая а Херсон на "химию". Отец родственника  недолюбливал, потому что тот резал в глаза правду-матку. И о пьянках, и о запущенном хозяйстве, которое мать и дети тащили все годы. Потом дядя Степа ездить перестал - нет смысла, да и некогда было ему:  надо было сыну Витьке успеть дом к свадьбе достроить. Вскоре после свадьбы ушел дядя из жизни, словно закончив намеченное.