Привет на волю!

               
Глава 1.

Вот правда говорят: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся». Но кто бы мог подумать, что я по своей воле окажусь там, откуда другие рвутся на волю. А дело было так.

Мы на микроавтобусе, забитом доверху аппаратурой и ящиками с духовной литературой, подъезжали к исправительному учреждению.
После проверки документов нас пропустили безо всяких проблем. По всему было видно: нас ждали. И неудивительно! Миссионеры очень часто обеспечивали исправительные учреждения крайне необходимыми вещами: оргтехникой, медикаментами, учебниками и канцтоварами, художественной литературой, спортинвентарём, да и острая необходимость некоторых осуждённых в покаянии и Слове Божьем заставляли администрацию колонии быть более лояльной к «несущим свет в тёмное царство».
        В аккуратном и уютном актовом зале было небольшое возвышение, выполняющее роль сцены, на котором спешно устанавливалась аппаратура, настраивались микрофоны, а зал постепенно заполнялся осуждёнными. Пришли послушать и работники внутренней службы.
Я сидела сбоку от сцены и наблюдала за происходящим. Люди в форме сняли фуражки и встали вдоль стен, как будто не хотели занимать места, предназначенные для тех, кого они охраняют. Они стояли в сторонке, время от времени выходя по каким-то своим делам и возвращаясь обратно. И только заместитель по воспитательной работе, который назвался нам замполитом, присел на первом ряду и стал с нетерпением ожидать начало богослужения.
       Мужчины в чёрных робах с наколками на руках и с улыбками, украшенными жёлтыми коронками или прорехами во рту, рассаживались по местам, с интересом поглядывая в нашу сторону. Нетрудно было догадаться, что побуждало их прийти - праздное любопытство и возможность позабавиться. А тут ещё и женщины на сцене! Представление обещало быть зрелищным.

Колония строго режима! Здесь в основном находятся люди, которые живут по принципу: «Для кого - тюрьма, а для кого - мать родная», у них богатый «послужной список», а у многих даже руки в крови.
«Что делаю я здесь?! - тревожные мысли били набатом. - Зачем я здесь? Если мне предоставят слово, что я им скажу? Ужас!». Меня потихоньку начало потряхивать.
       Пастор Николай, его жена Мила, и другие служители спокойно готовились к богослужению, не обращая внимания на шуточки и смешки, которые время от времени доносились из зрительного зала: это служение для них было не первое и обстановка привычная. Когда зал был почти заполнен, замполит кивнул головой, подавая сигнал к началу.
Жена пастора вышла вперёд, поздоровалась и, сказав несколько вступительных слов, приступила к прославлению. Зазвучала красивая музыка, и Мила, прикрыв веки, запела. Её мягкий, нежный и трепетный голос сразу же заставил всех примолкнуть. Одна песня, другая, третья…  После пятой глаза у зрителей потеплели, и они уже готовы были слушать проповедь. Николай вышел вперёд и уверенным голосом начал свою излюбленную тему: «Бог так возлюбил людей, что отдал Сына Своего единородного за грехи всего мира»...
Проповедь была длинной, и люди с суровыми чертами лица сосредоточились, как будто пытались из услышанного вычленить для себя что-то очень важное, что может дать им ответы на давно накопившиеся вопросы.
       Я слушала рассеянно, с трудом пытаясь понять: «Зачем меня сюда взяли? Какова моя миссия? В церкви знают, что я окончила курсы психологии и какое-то время ассистировала  у одного известного психотерапевта, но в колонии есть и свои психологи. Тогда зачем я здесь? Чего от меня ждут?».
И тут неожиданно прямо с места один молодой парень выкрикнул:
- Да что вы нам лапшу на уши вешаете? «Бог вас любит!» А где был ваш бог, когда мы с маленькими сестрёнками сдыхали с голоду? Что вы – холёный и сытый, знаете о жизни? Вы когда-нибудь жили на чердаках или в подвалах?
Пастор  растерянно заморгал глазами. «Хороший вопрос! – промелькнула у меня мысль. – Что человек, выросший в благополучной семье священника, знает о жизни?»
В зале нависла напряжённая тишина...
Я продолжала играть роль стороннего наблюдателя, как вдруг меня подхватил с места умоляющий взгляд Николая - мол, выручай!
Подходя к микрофону, я плохо представляла, о чём надо говорить. Но в те секунды, за которые я преодолела расстояние в несколько метров, у меня в памяти всплыли слова отца, который не один год проработал в милиции, а потом - в юридической консультации: «У преступников, как и у зверей, особое чутьё. Они тонко чувствуют фальшь. Если с ними разговариваешь, то надо быть предельно искренним, иначе они тебе не поверят!»
Взяв в руки микрофон, я сказала:
- Что значит - «жить в подвале или на чердаке»? И что может об этом знать человек, который вырос в благополучной семье? Отвечаю на ваши вопросы.
У Николая – нашего пастора отец был священником. Несколько лет назад, где-то в 77-ом году, он, получив от Бога пророческое слово, провозгласил предстоящий распад Советского Союза. Вы можете себе представить, чем для него это обернулось? Семью годами лишения свободы! Человека сгноили в тюрьме не за убийство и не за грабёж, а за веру в Бога. Ему выворачивали руки и ломали пальцы, заставляя отречься от Христа. Осиротевшая без священника старая приходская церквушка развалилась, а все, кто оставался верен Богу, ушли в подполье...
        Я на секунду замолчала. Осуждённые изучающе смотрели на меня, как будто хотели понять, что я за штучка. Чуть поодаль сидел молодой мужчина и, прищурив глаза, внимательно окидывал взглядом всех присутствующих. «Смотрящий!», - промелькнула у меня догадка. А этот мужчина и в самом деле мог так посмотреть на ухмыляющегося, что у того моментально сползала усмешка.
Увидев в его лице поддержку, я почувствовала себя немного увереннее и продолжила:
- Что же касается меня, то я не понаслышке знаю: что такое нищета, голод, холод, вши, цинга и чесотка. Когда из семьи ушёл отец, моя мама, не зная как избавиться от отчаяния и обиды, пустилась во все тяжкие. У кого пьющие родители, тот поймёт, о чём я. Когда пьёт отец - это горе, но когда пьёт мать - настоящий ад.
И передо мной жизнь всегда ставила выбор: или терпеть голод, или идти воровать; или промышлять на жизнь своим телом, или вкалывать на заводе. Что важнее: искать лёгкие пути или, несмотря ни на что, оставаться человеком? Жизнь ставит нас перед таким выбором, чтобы посмотреть - какое у тебя нутро: хлипкое, трухлявое или кремень. И в заключение хочу сказать:
- Не тепличные условия, друзья, а трудности и испытания закаляют человека и делают его личностью. Лотосы цветут не в оранжерее, а в болоте; золото же добывают в грязи. Вот так-то!
С трудом сдерживая нервную дрожь, я вернулась на своё место.

И вот песни спеты, все нужные слова сказаны, и по команде замполита наши зрители поднялись и вышли из зала. Я облегчённо вздохнула. Но расслабляться, как выяснилось, было ещё рано...
Вскоре вернулось несколько человек. Впереди этой делегации шёл тот, кто незримо следил за порядком, а в его загрубевших руках алел большой распустившийся цветок, который спокойно рос и набирал силу у кого-то на подоконнике до самого нашего приезда.
Мила, заметив приближающихся мужчин, вся расплылась в улыбке, уверенная, что этот подарок предназначен именно ей. Но каково было её удивление, когда осуждённые прошествовали мимо и обратились ко мне:
- Этот цветок для вас, - сказал мужчина, которого я мысленно окрестила «ангелом- хранителем». – Это всё, что у нас есть, чтобы хоть как-то отблагодарить вас. Вы всё правильно сказали...
Я боковым зрением заметила, как перекосилось лицо у Милы, и поняла - на эти выездные богослужения в колонии брать меня больше уже не будут. Но…
у Бога, как оказалось, были свои планы относительно меня.



Глава 2.

               
               
             Наверняка, кто-то, равнодушно скользнув взглядом по строчкам предыдущей главы, подумает: «А чего тут трястись? Ну приехали, ну выступили - и что тут такого? Чего бояться-то?».
И мне хочется спросить тебя, дорогой мой читатель, а ты можешь представить себя в клетке с тиграми? Вот представь! Когда ты один на один с этими милыми кисками и даже знаешь, что где-то поблизости люди, вооружённые брандспойтами с водой, хлыстами и пистолетами, но, тем не менее, ты понимаешь, что находишься рядом не с пушистым и мягким котёнком, а с опасным хищником, который может одним ударом лапы снести тебе голову.
Вот то же самое и здесь. Твоими слушателями являются люди не из интеллигентной среды, а озлобленные на судьбу преступники: воры, грабители, насильники и убийцы. Они изолированы от общества не только потому, что отбывают срок наказания, а, в первую очередь, потому что представляют серьёзную опасность для этого общества. Кто знает - что можно ожидать от этих людей? Тем более, что данная колония не отличалась идеальной дисциплиной, да и слово "Бог" для закоренелых атеистов, как  красный холст для быка. А тут мы со своими проповедями.

            Я безуспешно пыталась сдержать дрожь, с нетерпением ожидая, когда закончатся сборы, и мы, наконец-то, отправимся домой... И вдруг целая делегация с цветком в руках.
Они подходят ко мне, и я невольно поднимаюсь со стула. «Почему они подошли ко мне?! Зачем?» - насторожилась я и неуверенно беру в руки протянутый цветок, что-то отвечая в благодарность.
- Мы хотим попросить вас дать свой адрес... - мужчины с ожиданием смотрят на меня. – Понимаете, проповедники приехали, разбередили душу и уехали, а высказаться некому.
И седоголовый мужчина, второй из этой делегации, добавил:
- Видно по всему, что ты, дочка, знаешь - почём фунт лиха. Не то, что эти… лощёные. А значит, сможешь понять нашего брата.
Я внимательно вглядываюсь в их лица. Лица как лица. Если бы не выстриженные наголо волосы и чёрные робы с бирками, то ни за что не догадаешься, что эти люди - уголовники.
Но их глаза! Они лучатся каким-то невероятно мягким и тёплым светом. «Луч света!», - промелькнуло в голове. Этот свет шёл изнутри – из самых недр человеческой души. И я вдруг ясно поняла, что эти люди, пребывающие долгие годы за колючей проволокой, поверили мне. Поверили! И мне нельзя не оправдать их доверия. Не имею права. А иначе всё напрасно! Напрасен и наш приезд, и лживы будут эти слова о любви к ближнему, и тогда лицемерна наша вера в Бога.
В голове промелькнула мысль: «В спасении нуждается не праведник, а грешник».  Пусть они грешники, пусть они преступили закон, но они же люди с живыми сердцами и душами, и эти души нуждаются в очищении.
- Но… я не священник! – с сомнением ответила я. – Стоит ли исповедоваться мне в письмах? Хотя…  я могу вам помочь в роли психолога. Давайте бумагу и ручку!
Я написала свой адрес и строго-настрого предупредила:
- Только имейте в виду: я замужем! Никаких вольностей в письмах. Обращаться ко мне только на «вы» и только по имени-отчеству. Договорились?


Глава 3.

          
       Всю ночь я ворочалась в постели с боку на бок, пытаясь избавиться от навязчивого сна. Вконец измучившись, я поднялась и отправилась на кухню. Всё! Бессонница мне обеспечена. Я включила чайник и положила в чашку сахар и пакетик с заваркой.
На душе остался тяжёлый осадок от увиденного во сне. Говорят, если приснившийся кошмар кому-нибудь рассказать, то этот сон не сбудется. Это если кошмар. А мой сон трудно было назвать страшным… Он, скорее, непонятный и сложно объяснимый. И всё-таки я решила рассказать о нём своему мужу, чтобы посмотреть на его реакцию.
- Ты знаешь, мне тут сон какой-то странный приснился, - начала я, когда выдался момент поговорить. – Стоим мы с тобой вдвоём на каком-то возвышении, а внизу люди. Очень много людей – целая толпа. И они молча с надеждой смотрят на нас с тобой. Как будто они чего-то ждут от нас. И все эти люди – мужчины, они бритоголовые и в чёрной робе. По всей видимости – осуждённые. Почему они так смотрят на нас? Чего они ждут? Очень странный сон, и какой-то непонятный осадок после него на душе остался. К чему бы это?
К моему удивлению муж спокойно меня выслушал и, подумав, ответил:
- Ну что здесь такого? Тебе придётся служить осуждённым.
- И ты готов мне в этом помогать?!
- Ну, а почему бы и нет? – удивлённо пожал он плечами.
Я была в шоке! Мой муж, который всегда в штыки принимал любую мою инициативу, считая её «бредовой», вдруг не только поддержал меня, но и проявил готовность помогать. Велики чудеса твои, Господи!

Я сидела целыми ночами напролёт, читая письма, приходящие из колонии, стараясь каждое слово, каждую строчку пропускать через себя, через свою душу, чтобы найти в ответ самые точные и правильные слова. Перед моими глазами проходили десятки, а потом и сотни чужих изломанных судеб.
Если люди доверились тебе, то ты должен быть предельно честен с ними и внимателен к их трагедиям, душевным ранам, к их боли, надо глубоко вникать в суть их проблем.
В те времена никто даже и понятия не имел, что такое «проблемолог». А мне пришлось выполнять его обязанности: изучать чужие проблемы и искать пути их решения, так как психологи в исправительных учреждениях почему-то этим не занимались.
Но я даже и предположить не могла, что мои послания переходят из рук в руки, что их зачитывают до дыр! И каково же было моё удивление, когда письма стали  приходить уже из других колоний, благодаря чему я и узнала, что мои ответы переписываются и рассылаются всем друзьям и знакомым.
 
Но я уже начала утопать в этой корреспонденции. Десятки, сотни писем! Всем написать не представляется никакой возможности. Работа, семья, дети, домашние хлопоты, а люди ждут от меня ответы на волнующие их вопросы.
«Нет. Так дело не пойдёт! Надо что-то придумать», - я ходила из угла в угол, ломая голову в поиске выхода.
И тут приходит письмо из женской колонии: «Мы узнали, что вы по профессии – режиссёр. Не могли бы вы создать для осуждённых радиопрограмму? Наверняка, к вам приходит много писем, и вы можете отвечать на них в эфире. А нам так хочется по радио передать привет на волю»…

И вот я сижу в радиостудии, обшитой звукоизоляционным материалом. Наушники украшают мою голову, а перед глазами лежит заготовленный текст. За стеклянной перегородкой молодой звукорежиссёр включает музыкальную заставку и кивает мне головой - поехали! Я нажимаю на кнопку микрофона, и бодрым голосом произношу: «Добрый вечер, дорогие наши радиослушатели! В эфире программа для осуждённых «Луч света»…

(Отзыв на программу - http://www.proza.ru/2014/04/19/704)


               

                (Из записок проблемолога)