Букет из одуванчиков

БУКЕТ ИЗ ОДУВАНЧИКОВ
–Але. Здравствуй!
–Привет!
–Как дела?
–Понемногу.
–Не болеешь, а то голос какой-то...
–Да нет. Все в порядке.
–Ну, слава Богу.
–А дети?
–Что дети?
–Как они?
–Дети! Дети нормально, работают.
–Хорошо!
–Хорошо.
–Странный ты сегодня какой-то.
–Почему странный?
–Неразговорчивый, все буквально клещами надо вытягивать.
–А Ивановы? Что у них?
–Всё, как обычно.
–А, как у Саши дела?
–У какого?
–Как у какого? У Иванова.
–Может быть у Пети.
–Не путай меня, у Саши.
–Слушайте, а Вы кто?
–Что значит кто? Это же я, Маша!
–Извините, вы ошиблись номером.
Я сбросил вызов. Надо же, показалось, что голос  знакомый. На Галькин вроде похож. Или на Сонькин. Нет. Но очень, очень знакомый. Бывает. Вдруг телефон зазвонил вновь, на панели высветился незнакомый номер. Отвечать не хотелось, но настойчивый абонент явно решил взять меня измором.
–Слушаю.
–Извините, это опять я.
–Я уже понял. Что Вы хотели.
–Так неудобно получилось.
–Ничего, бывает.
–Но Вы и сами отчасти виноваты.
–В смысле?
–Не надо было продолжать разговор с незнакомым человеком.
–Согласен, но ваш голос показался мне очень знакомым, правда, не могу вспомнить, на чей же он похож.
–Вы знаете, со мной тоже самое.
–Что поделаешь. Ладно, до свидания.
–До свидания?.. Вы хотите со мной встретиться?
–Нет, просто так говориться. Не хочу показаться невежливым, но...
–Вы уже невежливы. Я Вам представилась, а Вы нет.
–Зачем это вам? Хотя,… Слава, Вячеслав.
–Красивое имя.
–Обыкновенное.
–А фамилия?
–Зачем?
–Просто. Честно говоря, скучно.
–Согласен, скучно. Световеров.
–Да, Вячеслав Световеров. Поговорить не с кем.
–Как не с кем? У Вас, что друзей или товарищей по работе нет?
–Во-первых, не друзей, а подруг, а во-вторых – увы, нет.
–Как так?
–Нет, они есть, но так чтобы поговорить – нет.
–Как ни странно, я вас понимаю.
–Что, то же самое?
–Увы.
–Вячеслав Световеров, где-то я это уже слышала. Вы случайно...
–Не случайно.
–Никогда бы не подумала, что вам может быть скучно.
–…
–А что Вы сейчас пишите?
–Ничего.
–Как ничего? А почему?
–Вам не кажется, Маша, что Вы через чур любопытны?
–Вот Вы моё имя выучили… нет, не кажется. Вам скучно, мне тоже, так почему бы не поболтать? Эдакий разговор попутчиков.
–Мы с Вами не в поезде.
–Все мы в поезде в той или иной степени.
–Пожалуй, Вы правы.
–Естественно права!
–А Вы не слишком самоуверенны?
–Нет, не думаю. Вам ведь нечего возразить?
–…
–Так почему?
–Неужели непонятно, потому что скучно. День за днём, как близнецы. Всё вокруг серое до безобразия. Даже эта фраза.
–А друзья, товарищи…
–И это говорите мне Вы?
–Прикалываюсь!
–…
–Вы чего молчите?
–Думаю.
–О чём? Поделитесь.
–Давайте встретимся.
–Зачем?
–Поговорим.
–А разве мы с Вами сейчас не говорим?
–По телефону не то…
–А при встрече разговор может, вообще не состояться.
–Согласен. Зря предложил. Дурацкая идея.


Спустя несколько дней я пригласил её домой, что шло вразрез с моими убеждениями и правилами. Она позвонила в домофон ровно в назначенное время. Уже знакомый голос ответил: «Это я, Маша». Через минуту стоя на пороге квартиры,  радостно улыбалась молодая, обаятельная женщина лет тридцати пяти. Первое впечатление было таковым, что казалось, будто мы знакомы уже тысячу лет. Не ожидая дальнейшего приглашения, она вошла в коридор и лёгким движением скинула пальто мне на руки:
–Спасибо! А Вы один?-  и она ещё раз мило и непринуждённо улыбнулась.
–Один. Проходите,- сказал я, жестом показывая на распахнутую в комнату дверь.
Маша прошла в комнату и картинно осмотрелась. Затем плюхнулась в кресло.
–А где всё?
–Что всё?
–Как что? Рукописи, например. Которые не горят. Или всё сгорело?
–Если бы были, то наверняка бы сгорели. От стыда. А так они тихонько спят в компьютере.
–Вот в этом?
–Да.
Маша встала, подошла к компьютеру и провела пальцами по клавиатуре, как по клавишам рояля.
–Может чаю?- предложил я, не зная с чего начать разговор.
–Да, пожалуй,- согласилась она и, уже выходя из комнаты, услышал.- Я же говорила, что телефону легче общаться.
Впрочем, разговор возник сам собой. Неловкость, возникшая вначале, постепенно исчезла. Удобно устроившись на диване мы, словно серфингисты, скользили по волнам из разных тем. Говорили, на удивление, обо всём и наши мысли так часто совпадали, что мы невольно почувствовали родственность душ. В какой-то момент я повернулся к Маше, чтобы ответить на очередной каверзный вопрос и, неожиданно увидев вблизи удивлённые серые глаза, прикоснулся губами к её губам. Она, к моему удивлению, не отшатнулась, а ответила на мой поцелуй. Не торопясь, словно пытаясь утолить жажду мелкими глотками, я снова и снова целовал её губы. Моя рука заскользила по шёлковой кофточке. Серые глаза спрятались за длинные шёлковые ресницы.

–Опа!- в проёме комнатной двери, ухмыляясь, стоял сын.- Не отвлекайтесь. Я щас уйду.
Вскочив с дивана, я вышел в коридор и, пока тщетно придумывал слова, которые всё равно были бы не уместны в данной ситуации, заметил, что из соседней комнаты выходит дочь. Я никак не мог понять, откуда взялся сын, но дочь меня вообще ввела в полный ступор. Она должна была находиться километров за пятьдесят, на работе и приехать только на выходные. Однако, счастливая и весёлая, она выходила из соседней комнаты:
–Пап, смотри, кто у меня теперь есть! Выходи!- это она сказала высокому молодому человеку с ребёнком на руках, который показался вслед за ней в дверном проёме. Из-за высокого роста и крупного телосложения ему было явно тесно. Да ещё ребёнок, которого он держал очень бережно. Некоторое время молодой человек протискивался, пока не заполнил собой часть коридора, от чего мне сразу перестало хватать воздуха.
–Здрасть!- сказал молодой человек.
Теперь я смог рассмотреть его. Бледная, если не сказать больше, неестественно белая, почти как лист бумаги, кожа была покрыта родимыми пятнами. Резкий цветовой контраст оставлял несколько неприятное впечатление. Однако ребёнок удивил меня ещё больше. Он был примерно лет двух и всё бы ничего, но его нос. Это был маленький Буратино. Не деревянный, нет, живой. Нос был чем-то средним между клювом утёнка и карандашом Буратино. Причём, он никак не хотел сидеть спокойно и от этого всё время тыкал носом молодого человека.
–Пап, посмотри, какой он хорошенький! Возьми его на руки!- щебетала дочка, захлебывалась от восторга.
Чтобы её не обидеть, правда, несколько опасаясь, я взял ребёнка на руки, благо навык с того времени, когда я держал на руках своих детей никуда не делся, и он тут же клюнул меня в глаз. Пытаясь отвернуть лицо, поправил малыша, а он, увернувшись, снова ударил меня своим клювом-карандашом. Надо сказать, что делал он это не специально. Просто вертлявый ребёнок, но мне от этого было не легче. Каждый раз, когда мне казалось, что вот теперь я, наконец-то, приспособился, он умудрялся клюнуть меня. В лоб, в ухо, затем ещё раз, прямо в губы. И я увидел его глаза. Такие знакомые серые глаза, прячущиеся за длинными шёлковыми ресницами…

Средневековая гранитная лестница ступеней в сто уходила из-под моих ног прямо к реке. На верхней площадке, в окружении незнакомой мне растительности, стояли две статуи: змеевидные тела не менее метра в диаметре были украшены огромными головами драконов и перевиты широкими лентами и лианами с огромными кленовыми листьями нежного розового цвета. Сама лестница находилась то ли в давно запущенном саду, то ли в прилеске. Растения подпирали её со всех сторон, так что не было понятно, куда изначально она вела. Но больше всего меня удивила не сама растительность, а скорее цвет. Желтые и розовые пастельные тона явно брали верх. Впрочем, зелёный цвет тоже присутствовал, но так ненавязчиво, что о нём можно и не говорить.
 Тем временем дочка со смехом развязывала ленты, освобождая тем самым чудищ от гранитных оков.
–Пап, смотри,- весело кричала дочка,- я так давно мечтала это сделать.
 По мере того, как, освобождённые от узлов, ленты падали на ступени, чудища оживали. Они открывали свои огромные пасти и, для начала приподнявшись на хвосте или туловище, уж и не знаю, что у них там, начинали медленно сползать вниз к реке. Сначала один дракон, извиваясь, прополз мимо меня, резко пахнув запахом давно не мытого тела. Я с ужасом смотрел, как он удаляется. Ступенька за ступенькой, подминая под себя попавшиеся на пути ветки. «Как бы второй меня не подмял подобным образом»,- только подумал и в тот же момент понял, что второй дракон, пришёл в движение и, сползая вниз, надвинулся прямо на меня. Буквально через мгновение я почувствовал, как его жирное огромное тело медленно перекатывается по ногам. Но ни боли, ни тяжести не почувствовал, только неожиданное тепло и тошнотворный запах. Двигался он, не спеша и всё это время, прижатый к лестнице, я не мог пошевелиться. Когда же он, наконец, уполз, я, повинуясь необъяснимому чувству, пошёл вслед за ним. Но увидеть толком ничего не получилось. Оба чудища, как бы медленно они не двигались, бесследно исчезли.
Спустившись поближе к реке, я зачерпнул воды, чтобы умыться. Река была не слишком широка. Бежево-розовая вода неспешно текла, если текла. Нет, наверное, всё-таки текла. На другом берегу стоял город. Небольшой, с каменными старыми, или лучше даже сказать старинными домами и колоннами. Я пошёл вдоль берега к мосту, который невдалеке нависал над рекой.
Мост был сродни лестнице. Выщербленные камни с проросшей травой колоритно давали начало дороге ведущей в город. Собственно город начинался прямо за мостом. Строения, издали показавшиеся мне домами, больше были похожи на старую, средневековую заброшенную стройку или же нет. На раскопки. Древний раскопанный город. Но при этом, город жил полной жизнью и не хотел замечать своей странности. Узкие кривые улочки петляли, то закольцовывая свои загадочные маршруты, то неожиданно заводили в тупик, то просто обрывались. Да, именно обрывались в самом неожиданном месте: перед оврагом, или упирались в куст. И везде были люди. Много людей. Я ходил по улицам, невольно слушая чужие разговоры, проталкиваясь сквозь толпы народа, и с удивлением заметил: в городе было всего пять-шесть человек. Остальные были двойники. Даже не двойники, а это были всё те же пять-шесть человек воспроизведённые многократно прихотью судьбы. Они ходили, говорили, торговали, покупали, чего-то строили, спорили. Самое поразительное было то, что мы были знакомы. С кем-то шапочно, с кем-то поближе. Так вот некоторые из моих нежданных знакомцев здоровались, а иные проходили мимо, даже не замечая. Я бесцельно бродил по улицам.
Очередной раз, завернув за угол и будучи не в силах видеть одни и те же лица, зашёл в ближайший дом. Домом это можно было назвать с большой натяжкой. У него были стены, но не было крыши. Дверь больше походила на калитку, но в комнате стоял накрытый стол, а на окнах висели шторы. Я устало прислонился к стене. Какие странные цвета и здесь. Ни одной яркой краски. Всё мягко, в теплых пастельных тонах. И стены. Стены. А на них рисунки. И как это я сразу не заметил. Рисунки. Я провёл рукой по ближайшей стене, стирая наслоения пыли. Рисунок был сделан также пастельными красками. Со старой каменной кладки на меня смотрели серые глаза с длинными шёлковыми ресницами…

Серые глаза. Где же я их видел. Видел. Вижу. Глаза расплываются, постепенно превращаясь в два окна. Окна высоко под потолком над огромными воротами. Огромные ворота. Оглядываюсь. Старый, давно не используемый ангар с въевшимся запахом грязи и металла. Вокруг следы демонтированного оборудования, обрывки труб, обрезанные провода и только в углу стоит двадцати пятитонный пресс. За ним сидит высокий парень с очень бледным, почти белым лицом, покрытым конопушками. Или это не конопушки, а следы грязи? Неторопясь, он берёт из огромного металлического ящика деталь, безразлично кладёт её в пресс-форму. Затем раздаётся удар, который в тишине помещения звучит ещё громче, чем обычно. Я пробую подойти ближе. Разбитый бетон под ногами мешает нормально двигаться. Приходится постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться или не попасть в какую-либо яму.  Но вот я уже совсем близко. Парень заметил меня и посмотрел холодным взглядом, от которого мне стало не по себе. Я медленно попятился к воротам и едва не упал, зацепившись за проволоку или что-то там ещё, толком не разглядел.
Огромные ворота, а в них была вмонтирована небольшая дверь. По соотношению с воротами она казалась скорей не полноценной дверью, а дверцей для кошки. С трудом распахнув её, оказался на улице. Собственно почти ничего внешне не изменилось. Серое темное небо было не многим светлее крыши ангара. Вокруг были стены. Огромные стены других ангаров, которыми был окружён тот промежуток пространства, на котором я оказался. Однако у одного их них, точнее у входа в один их них подправлял дверь слесарь Володя. Мы были знакомы уже сто лет и, наверно, по этому, а может быть и по другим непонятным причинам я успокоился. Направившись к нему, заметил, что у Володи через плечо перекинута пара прекрасных веников. Причём один берёзовый, а другой дубовый.
–Володь, привет!- улыбнулся я, протягивая руку.
–Здорово,- ответил он, не отвлекаясь от дела.
–Ты что тут? Да ещё с вениками?- съехидничал я.
–Да вот, дверь в баню подправляю.
–Какую баню?
–Ну, ты даёшь! Не в курсе, что на заводе баню открыли?
–Не-а! А что, на самом деле?
–Вот чудак человек, заходи.
–А я вроде не готов.
–Как хочешь. А то, если передумаешь, давай.
С этими словами Володя скрылся за дверью. Мне вдруг подумалось, чего это я испугался. Вокруг знакомые стены, всё классно и банька не помешает расслабиться и забыть всякую чушь, лезущую в голову. Дверь открылась тихо, без скрипа. «Молодец Володя, хорошо сделал»,- с удовольствием отметил я и прошёл в предбанник. Предвкушая расслабляющий пар, открыл дверь в парную. Большая комната, скорее похожая на зал клуба, предстала передо мной. Поперёк этого помещения были поставлены длинные скамейки на которых, похоже в ожидании пара, терпеливо и молча, сидели голые мужчины и женщины. У каждого из них была пара веников: берёзовый и дубовый. Они сидели ко мне спиной и смотрели на противоположную стену. Откуда-то сбоку медленно выползал пар, но его было настолько мало, что заполнить всё помещения он явно не мог. Дверь с грохотом захлопнулась и все обернулись. Сотни глаз уставились на меня.

Глаза. Они всё больше врезались в мой мозг, раздражали и слепили. Я попытался присмотреться к ним. Сосредоточиться и сфокусировать зрение получилось не сразу. И всё же прозрение пришло так же неожиданно, как и раздражающий шум вокруг меня.
Два ярких светильника при входе в тоннель, как оказалось, настолько ослепили, что казались глазами. Серые стены из плитки, такая же серая лестница и шум множества шагов вокруг. Толчок в спину привёл меня окончательно в чувства.
–Встал тут под ногами…
Буркнула, проходящая мимо тётка, и заторопилась дальше вниз. Чтобы не путаться под ногами у людей и не получить очередной толчок в спину, я стал двигаться вместе с толпой, частью которой, по сути, и был. Ступенька за ступенькой вели в тоннель, заглатывающий партию за партией всё новых и новых пешеходов. У самого входа сидел давно небритый и нестриженный мужичок в военном бушлате и мучил гармошку, выдавливая из неё то, что при нормальном исполнении могло быть музыкой. В данном же случае получалась своего рода игра типа «Угадай мелодию», потому что мелодию именно надо было угадывать в той какофонии звуков, что он извлекал из несчастного инструмента.
Толпа несла меня дальше, и только вслед летел несчастный звук, в котором я тщетно пытался угадать, что сейчас звучит: то ли «Ламбада», то ли «Полонез Огинского». А люди сосредоточенно спешили куда-то по своим делам, пытаясь обогнать друг друга, в этой вечной гонке именуемой жизнь. Вдруг неожиданно передо мной оказалась бабулька с видом нищенки из старого советского кино про проклятое прошлое. Из-под аккуратно завязанного старого платочка бодрый голос громко запел о несчастной любви, и рука привычно протянулась, прозывая оплатить старания. А я уносимый вдаль течением уже не слышал ни гармони, ни бабульки. Зато стал различать попутчиков. Соседей по толпе, плывущих со мной в этом потоке, словно капельки воды в огромной полноводной реке. В основе своей капельки были похожи друг на друга, серые и невыразительные. Но временами в ней оказывались и яркие пятна. Юноши, по уши увязшие в гаджетах, и девушки, ведущие себя так, что складывалось впечатление, будто они случайно оказались здесь и теперь срочно ищут способ выбраться. Но толпа их несёт вместе со всеми. Вдруг впереди вижу тупик. Стена. Людской поток неожиданно сворачивает куда-то в сторону, выплёскивая меня из своего чрева. Из тупика два выхода направо и налево. «Самый раз погадать на ромашке»,- думаю я и вижу, что на самом видном месте стоит женщина и продаёт… одуванчики. Я подошёл и пригляделся. Обычные одуванчики из набора сотен «парашютиков». Причём некоторые были наполовину облетевшими.

Я пригляделся и почувствовал лёгкое головокружение. Чтобы сохранить равновесие, я взялся рукой за стену, но вместо камня почувствовал под рукой шёлк…
Серые глаза приоткрылись. Маша отстранилась от меня и резко встала.
–Это, пожалуй, лишнее,- сказала она.- Мне пора.
–Да, да, конечно,- ответил я, пытаясь замять неловкость ситуации.
Маша так быстро выбежала из квартиры, что я даже не успел подать ей пальто. Пальто. Она же его не одела. Но на вешалке в коридоре было пусто. Я набрал номер её телефона. Пара гудков, которыми он отозвался, показались целой вечностью. Ожидал всего: что она не ответит или сбросит вызов, но трубка отозвалась чужим голосом:
–Да, слушаю.
– А… мне бы… Машу… позвать… если можно?
–Извините, вы ошиблись.
–Нет, подождите, это же её, но…. Да, я ошибся.
Трубка отозвалась короткими гудками. Я вдруг понял, что номер её телефона был частью…, частью чего?...