Потусторонний воспитатель

Объездная дорога «Выгонная» невыгодно отличалась от центральной Петровской улицы. На ней сколько ни щурь глаза, не сыщешь дорожный знак 3.4 «Движение грузовых автомобилей запрещено», а на Петровской даже без очков видно: их с избытком. Дорожные службы, не стесняясь обескровить расходами местный бюджет, натыкали их в огромном количестве, где ни попадя – у входа в «Ритаульные услуги», у доходной аптеки господина мэра Урябкина, у здания бывшего дома пионеров, переделанного в городской туалет; под округлой, причёсанной ножницами берёзкой, у виноводочного магазина Заместителя главы Администрации по общим вопросам Горейкина и даже у сливной ямы дворца бракосочетаний, собственником которого была  начальник управления по культуре Гольдерманова.

Местные автолюбители, въезжая на Петровскую, фыркали:

- Тьфу ! Рябит в глазах от пескоструйных знаков. Тьфу ещё раз !

Другие автолюбители же высказывали более душещипательные комментарии:

- Это мэр бабло, городское, в дорожные знаки слил.

- Как пить дать, слил ! - Поддакивали пассажиры с задних сидений.

- Порубил на карманные заначки и слил, - продолжал злиться автолюбитель. - Теперь кутит по пятницам в ресторанах… пропивает с сучками бюджет…

- Сволочь он, а не мэр. - Неслось с задних сидений.

…На этом отличия, конечно, не заканчивались. Например, Петровская блестела новым асфальтом, отшлифованными до зеркальности бордюрами, свежевыкрашенными пешеходными переходами и сусальными до неприличия ограждениями. Что касается объездной, то на ней кроме луж, ям, колдобин, пыли, гравийных присыпок, чахлый тополей по бокам другого, чего-то порядочного, приметить было практически невозможно. На эти отличия никто не обращал внимания, ибо они втирались в жизнь дорог годами, постепенно. К ним уже привыкли. Их не замечали.

Невзирая на эти безобразия, по объездной денно и нощно гремели железками, добивая асфальт, коптили выхлопами большегрузные махины. Они метались туда-сюда, не признавая никаких знаков ограничения скорости, распугивали пешеходов, смело пересекали сплошные линии, шли на обгон даже святая святых дорог – полицейских машин ПДС. Никто водилам большегрузок и длинномеров был не указ. Ни перед кем они не ломали шапки, не гнули подобострастиях спины, ни хихикали услужливо перед человечками с полосатыми палками. Напротив, зелененьких, толстеньких из ПДС ГИБДД в безрукавных тужурках и с кокардами на фуражках они посылали далеко, громко, коротко и очень сердито. Тем же, кто настойчиво пытался качать им права в лицо, они выкрикивали из кабин одну и ту же фразу, видимо заученную:

- Гадюшные дороги – падлюшные и шофёры! Вы сначала отремонтируйте, а потом из нас людей делайте ! Попривыкали тут !

После таких слов инспекторы ГИБДД обычно смущённо прятали за козырьками глаза и, оглядываясь, торопливо семенили от машин.

Боялись лихие шоферюги на объездной только одного - получать долги и слушать советы.

Оно это «получать долги и слушать совета» на дороге появлялось из неоткуда, по словам инспекторов ГИБДД, с потустороннего мира. Едешь-едешь, бамц(!) – стоит, расставив широко ступни, посередь дороги, чучело ушастое и улыбается. Перепуганный водила ногой на тормозную педаль – жах (!) Визг, скрип, искорёженное испугом лицо, матюги…

Водила, ужаленный первым выплеском адреналина, выскакивает из кабины и к нему, к этому чучелу.
- Падла! - Орёт он. -Убью… Ты ж меня сейчас чуть в тюрьму, на нары не отправил !

И так из дня в день. Водители, кои уже устали терпеть выходки потустороннего ушастика, но ещё имели остатки шофёрской совести и чести, пожаловались на беспредельного пешехода письменно в отдел ГИББД, отвечающего за работу светофоров и переходов.

Оттуда через тридцать томительных дней пришёл двух страничный письменный ответ с припиской в конце: «предупреждаем, в случае обнаружения на ул. Выгонной травмированного пешехода (пусть даже он с потустороннего света) уголовное дело будет возбуждено незамедлительно».

Прочитав ответ, самый отчаянный из водил автоколонны №1423 - Васька Шпунт, высморкавшись в коптёрке, принял однозначное решение:

- Всё баста ! Надоело ! Сейчас поеду и вотру в асфальт эту морду ушастую ! И пусть только мусора меня попробують посадить !

Его долго отговаривали. Послали даже гонцов за шампанским и водкой, дабы напоить Ваську Шпунта и сделать его никаким. Он ни в какую. Сел трезвым за руль, нажал на газ и только его видели.

Через час его привезла в гараж машина службы ПДС, сгрузила почти полусумасшедшего в автобусный ремонтный бокс и уехала, сообщив, что «Камаз» стоит на обочине объездной со смятым передком. Водила сразу же забился в угол заброшенного бокса. Сидит, супится, дико смотрит на всех и приговаривает:

- На окаянной дороге нечистая сила колупается…Не дай Бог, кому ещё пережить такое же.

Однажды, загуляв вечером, после смены, в гараже, водилы споили командировочного Ваньку, привезшего из Твери три дня назад левым рейсом для ремонтных нужд новенькие китайские аккумуляторы и вулканизаторы. Братва, раздухорившись во хмели, за шкирку втащила его, упитого, в кабину «Камаза». Кто-то уложил его руки на руль и приказал крепко держать, кто-то нажал вместо него на газ и машина рванулась на объездную.

Ехал он, ехал. Только коснулся колёсами до колдобин объездной и бамц(!) – рожа, ушастая, с потусторонним, отрешённым взглядом. Нога командировочного сама судорожно нажала на педаль тормоза. Дальше всё разворачивалось по обыденному сценарию: визг, скрип, искорёженное испугом лицо, матюги…

- Падла! - Орёт протрезвевший командировочный. -Убью…

Оно, это ушастое - «получать долги и слушать совета» - стоит и тихохонько говорит:

- Ванька, ты постой дребезжать языком. Вчора я мысленно общался с твоей жинкой, так она мне рассказывала, что собирается к твоему приезду борщ варить с острыми приправами. Так ты ей по мобиле позвони искажи, чтобы она салом заправила борщ, и мелко-мелко нарезала три стручка горького перца, а на оконцовку – капустки свежей накрошила… За этим и пришёл к тебе… А то как ты без хорошего борща водить свою железку будешь… Беспокоюсь.

- Ты, дурачок или прикидываешься ? – Немного остыв, отвечает водила, вытирая побелевшее лицо от пота. – Какой борщ ? Какая капуста ?Я ж чуть тебя не размазал по асфальту ! Понимаешь, у меня в столице дети, семья, любовница… Не лезь, пжлста, больше под мою машину !

- Не могу… не такой я человек, чтоб одному делать привилегии, а другим ничего. Вы у меня тут, на объездной, все на одно лицо. Никому скидок не делаю. Всех воспитываю, как хочу.

Водила, седовласый, униженно падает на колени, плачет и умилительно просит:

- Пжлста, сердешный… будь человеком… помилосердствуй, не губи… не хочу я на нары…

Чучело стеснительно тупит к низу лицо, издевательски сверкает зрачками из под бровей. Потом жеманно подходит к расчувствовавшемуся шоферу, ласково гладит его поникшую голову и приговаривает:

- Ничё, ничё, жизнь наладится. Жинке обязательно скажи за сало… Для тебя ж стараюсь.

- Оставь ! – Причитает, всхлипывая, водила. – Зачем нас, водил, мучаешь ? По что прилюдно при ментах унижаешь ?

Ушастый только щерится загадочно, лупит стеклянные глаза и отряхивает пыль с рваных брюк.
Потом, посмотрев вдаль дороги, задиристо восклицает:

-О ! Кого я вижу ! Васька на своей зиловской лошадке прётся! Я ему сто рубли должен. На пива неделю назад занимал ! Пойду отдам.

Сказал и исчез. Растворился в воздухе.

Командировочный перестал хныкать, вжал голову в плечи и пролепетал:

-Сейчас что-то будет. Спаси и сохрани…

Через мгновение объездная снова огласилась визгом тормозов и оклубилась пылью. Сквозь рассеивающийся сероту командировочный Васька увидел контуры машины и фигуру ушастого, стоявшего почти нос в нос с дымящимся карданом. Потом из оседающей пыли вырвался голос:

- Убью суку ушастую… !

В ответ мягкий тенорок:

- Колян, возьми стольник ! Ты меня вчора выручил на две кружки «жигулёвского». Не дал сгореть в похмелье.

- Да я ж тебе этот стольник сейчас на макушку одену, гадина придорожная… - Махая монтировкой, бешено заорал Колян.

- Не оденешь, - весело мигая глазами, говорит ушастый. - Потому что за неуважение к объездной дороге, у тебя сейчас с кузова кирпич посыплется, а у командировочного колёса лопнут за то, что сел пьяный за руль.

Спустя секунду сам по себе начал подниматься кузов, гружённого кирпичом "КАМАЗа", оттуда глухо на проезжую посыпался красный незапакетированный стройматериал.

Колян заметался возле «КАМАЗа».

- Брось, не дури ! Как я его назад загружу ! …Ушастенький, дорогуша ты мой, прошу тебя прекрати измываться ! Верни кирпич в кузов !

Долго он так бегал возле поднятого к верху козырька кузова и вздёргивал к верху руки, прося небо помочь отогнать ушастого от «КАМАЗа». Остановили его бабахи-взрывы. Лопнули чередом все шесть покрышек машины командировочного.

От взрывов, видимо,испугавшись, упал на землю Колян, задрыгал ногами. Его глаза снизу выхватили картину, как командировочный, зажав голову руками, бежал по сплошной линии в сторону Николаевского кладбища. Бежал, пригнувшись, и кричал:

- Мамочка, забери меня отсюда !

Ушастый глядел ему вслед и думал:

- Воспитание впрок пошло. Шаферюги уже стали шёлковыми. Не пора ли мне за ГИБДД взяться ? А потом переключиться на ремонтников – пусть объездную заасфальтируют.

Он сбил с ботинок серую пыль, подтянул к пупку штаны. Огляделся. Потусторонние глаза по-прежнему источали стеклянность и бессмысленность. Со стороны кладбища, с грунтовой дороги съехала на объездную инспекторская «канарейка».

Глянув на неё снизу вверх, он говорит, будто очнувшись от сна:

- О, вспомнил ! Старший инспектор, товарищ «гибэбэдэшный» майор Рукопашников обещал подарить мне полосатую палку. Пойду повоспитываю !

Потом ещё раз, подтянув штаны к пупку, говорит почти что глухоманным, почти похоронным голосом

- Интересно, ездит тут «мерседесы» и «хундаи» мэра города и его ближних ?