Рефлексия

«Есть в ядерной физике такой термин – точка невозврата. Он означает тот момент реакции, когда уже невозможно ее вернуть на иную стадию – и невозможно остановить. Это страшный момент, секунда – и взрыв. И нет ничего живого в округе, лишь оплавленные, неопознаваемые кости. Есть такой термин. А вы никогда не задумывались над тем, что такое точка невозврата для людей? Вы никогда не думали о тех реакциях, что происходят в человеческих жизнях и душах? О тех моментах, после которых невозможно ничего вернуть – взрыв грянет, с минуты на минуту, потрясет основы мироздания лишь на йоту, но для мироздания – и йота – фактор. Переменная. У каждого свое мироздание. У каждого своя Йота. У каждого своя точка переменная. У каждого своя – точка невозврата».

-x-

Выходной. Час тридцать по Москве. Без десяти два по наручным часам. По привычке мужчина тянется к верхней полке небольшого кухонного шкафчика за живительным напитком, имя которому чай. Но не тут-то было. В следующее мгновенье мужчину ждёт разочарование. Чай закончился. Спросонок до сознания не сразу доходит весь ужас случившегося. Что, в свою очередь, сглаживает восприятие действительности. Тут же всплывает немой вопрос: «И что теперь?» Ответ столь очевиден, что теряется в потоке иных мыслей. Пять минут спустя входная дверь захлопывается за спиной мужчины.
 Холодное декабрьское солнце слепит глаза. Силуэт в чёрном пальто щурится и тут же чихает. Думает: «Как же давно я никуда не выбирался днём. Вот и аллергия на солнечный свет появилась». Думает: «Всё же облака такие красивые. Словно молоко, которое вынесли на мороз. И оно кристаллизовалось. А мимо пробегавший мальчишка не выдержал: надломил корочку [непременно в центре] и теперь во все стороны пошли трещины. Разве что низость неба слегка портит картину. Но тут уж ничего не попишешь [Юг, как ни крути]».
Мужчина, наверное, и далее продолжил бы стоять черным столбом, запрокинув голову назад, если бы не прилетевший в него снежный ком. Он рассеяно осмотрелся по сторонам. Неподалёку стайка детей [три мальчика и две девочки] была погружена в игру. Воздвигнутая в оборонительных целях снежная крепость делила двор на несколько частей. И снайпер в пушистом белом шарфе, заняв позицию, поджидал врага. Враг [мальчишка в ярко-красной шапке], весело гогоча, летел в атаку на своего соперника, рыжеволосого парнишку. Курок взведён…ещё пару шагов…и…выстрел. Белый комок попадает прямо в грудь мальчишке. Тот удивленно осматривается, не понимая, откуда он прилетел. Тем временем враг повержен. Девчушка довольно улыбается и готовит новый снаряд. Мужчина улыбается вместе с ней и продолжает путь, вскоре выворачивая из двориков и тут же попадая на одну из центральных улиц. В этом заключаются обе грани проживания непосредственно в центре города. С одной стороны, все прямо у тебя под носом. С другой – прошёл пару сотен метров, и на тебе: какофония машинных сигналов и людского говора, на любой вкус и цвет. С непривычки подобное оглушает. 
Мужчина, давно успев изучить все подворотни города, казавшегося на первый взгляд большим, вскоре нырнул в проулок, обрамлённый кирпичной аркой, оставляя за собой шум улицы. И не спеша направился к своей цели. Ею был крохотный магазинчик, состоящий всего из одной комнатки, расположенной в подвале одного из старинных домов. Чтобы туда попасть, посетителям требовалось преодолеть несколько ступенек вниз и деревянную дверь с местами облезшей зелёной краской. Она, впрочем, добавляла особый шарм. Шёл мужчина длинной дорогой, сделав пару крюков. Снег приятно потрескивал под ногами. А вот в голове царила предательская пустота. Явление минимум – ему несвойственное, максимум – опасное [словно затишье перед бурей]. Вскоре показалась зелёная дверь, и мужчина ускорил шаг.
Подумал: «Обрадовался ей, как маленький. И ринулся, словно к спасительному кругу. Тьфу». Подумал и потянул за ручку. Тут же последовал тихий звон, сообщающий хозяйке магазина о прибытии нового гостя. Хозяйкой являлась женщина уже преклонных лет, но с сохранившимися признаками былой красоты [кошачьи зелёные глаза, пышные волосы цвета кофе, крупными локонами струящиеся по груди] Женщина любила носить яркие вещи, терпкие запахи и говорить загадками.
– Какие люди. Я думала, ты уже совсем забыл о нас. – Проворковала дама, награждая вошедшего усмешкой.
– Я отсутствовал всего месяц, – Ответил мужчина, осматриваясь. Вокруг было пусто. Лишь Гумберт лениво потягивался у подножия деревянной стойки.
–  Целый месяц! – поправила она, сделав акцент на первом слове – Месяц – это много. – Тем временем Гумберт, по совместительству – огромный пушистый кот, решил все же поприветствовать гостя, по всем правилам, и покинул нагретое место.
– Я тоже рад Вас видеть, мадам. – Погладив кота, мужчина подошёл к стойке и поцеловал протянутую руку.
– Извинения приняты. Ты, кстати, очень вовремя, мне как раз привезли твой любимый сорт зелённого чая.
– Это превосходно. Но я бы хотел взять голубого чая. Грамм пятьдесят. На пробу, так сказать.
Последовала пауза. Зеленые глаза внимательно изучали человека напротив. Воцарившуюся в воздухе тишину нарушало лишь мерное урчание кота. Вместе с тем невольно  начала закрадываться мысль о том, что мужчина сказал что-то не так. Хотя холодная расчетливая логика твердила: этого не может быть.
– Вот как. Значит, время пришло. – Наконец проговорила хозяйка магазина и начала взвешивать чай. В груди у мужчины что-то ёкнуло. Но спрашивать, что именно имела в виду женщина, он не стал. Интуитивно зная, что сам скоро всё поймёт. А торопить события не хотелось. Поблагодарив и расплатившись, мужчина вышел на улицу. Напоследок сказав такое ненавистное ему «прощайте». Сказал его и сам удивился, откуда ему тут взяться.

Домой идти совершенно не хотелось. Сейчас важно было иное. Важно было идти. Идти и не останавливаться. И мужчина шёл. Шёл вдоль небольших домов ещё старой постройки. Шёл, впитывая их истории, в надежде вытравить нарастающую внутри тревогу. Не помогало. Тогда, решившись на отчаянный шаг, мужчина свернул на одну из главных улиц. Он надеялся затеряться в толпе. Но это являлось лишь временным обезболивающим, и мужчина хорошо это понимал. Вдруг перед глазами одна за другой начали всплывать картины из далёкого детства и относительно недалёкой юности. Пока мужчина смотрел это немое кино, разум гадал, зачем подсознание решило устроить вечер «чёрно-белой плёнки». Сам не заметил, как свернул в парк и оказался на одной из центральных аллей. Тут внимание мужчины привлёк аромат кофе и выпечки, доносившийся из небольшой будочки. Решив оставить воспоминания об игрушечном поезде и сломанной случайно розе, он направился к источнику запаха. Зачем-то взял вместо привычного для подобных мест зелёного чая непривычный кофе и отправился дальше.
Затормозил лишь в паре кварталов от своего дома. Облокотившись о холодную кирпичную стену здания, мужчина впервые пригубил купленный напиток. Переехал он сюда пару лет назад, по большей части именно из-за этих домов. Домов с высокими потолками, окнами во всю стену и такой странной планировкой. Домов, полных легенд и историй. Здесь дышалось легче, нежели чем в остальной черте города. Мужчина сделал ещё глоток и подумал: «Да что же это я такое творю?» Сказал: «Меня дома ждет работа и тишина». Сказал и не сдвинулся с места. По телу тем временем начала разливаться приятная теплота. Когда-то давно пить кофе было своего рода традицией. По выходным. В определённом месте. С определённым человеком. Но это давно растворилось в минутах прочего. По правде, мужчина не особо жаловал кофе из-за специфической горечи и именно из-за неё его и пил. Подумал: «Когда это я успел записать себя в старики в свои двадцать пять?» Подумал: «Я столько всего не пробовал. А ещё больше не пробовал до конца. Никогда не рисковал, никогда не ходил по бордюрам ночного города. Я никогда не жил до конца. Прятал конченого романтика за циничностью. Когда хотел говорить  –  молчал, помня о былом. И мечтал, мечтал».
Откуда-то сверху доносилась музыка. Отставив стаканчик на выступе в стене, покрытой снегом, мужчина прикрыл глаза. Мелодия была знакомой. Мужской голос под гитару пел: «Все началось с того, что также ночью, я услышал марш призрачного полка». Рука потянулась к снегу. Кончики пальцев коснулись белого пушистого холода. Слабое покалывание. Перебирая кристаллы воды, мужчина усмехнулся. Подумал: «Тепло. Так странно». Подумал и бросил взгляд на часы: шесть двадцать по наручным. Шесть часов ровно по Москве. В голове пронеслось: «Успею».
Через тридцать минут, стоя у кассы, мужчина проговорил: «Билет до Вильнюса в один конец, пожалуйста». Подумал: «Вот и пригодилась привычка всё ценное с собой в рюкзаке носить». А ещё через некоторое время, сидя уже в купе и глядя в окно, подумал: «Вышел за чаем, уехал в другую страну. Надо же было так учудить». Тем временем в городе зажигались первые огни. Наступала ночь.

-x-

Смеркалось. Черная фигура застыла, опираясь на железные прутья перил. В кармане пальто так кстати обнаружилась пачка сигарет. Должно быть, из прошлогодней зимы. Человек закурил, выдыхая в ночь струйку сероватого дыма со вкусом гвоздики. Как же давно он не курил. Уже успел позабыть, каково это – впускать дым в лёгкие, чувствуя терпкий вкус, прислушиваться к треску бумаги. Успел позабыть, как любил подобные мгновенья. Человек курил и думал, глядя на воду: «А ведь и правда, будто в двух направлениях течет». Думал: «В одну воду не войти дважды. А что, если между?»
– А ты попробуй. – От неожиданности человек вздрогнул. Рядом на перилах сидел парень. На вид ему было лет двадцать. Неестественно белые волосы торчали в разные стороны. Одет субъект был странно. Вернее сказать, не по погоде: осенняя куртка цвета хаки, драные чёрные джинсы [при взгляде на которые не покидало ощущение, что такими они были далеко не всегда, а появившиеся дырки – далеко не дань современной моде]. Чёрный вязаный шарф исполинских размеров свисал чуть ли не до земли, хоть и был обвит вокруг тонкой шеи несколько раз. Пока мужчина пытался понять, откуда это создание здесь взялось и что ему могло быть нужно, оно задорно улыбалось, болтая ногами.
– Меня Мотя звать, – парнишка протянул руку. Фигура в черном пальто осторожно её пожала. Рука оказалась непривычно теплой. – А тебя?
– У меня нет имени.
– У всех есть имена, –  в голосе звучало искреннее удивление. После недолгой паузы добавил. – Просто ты его потерял или ещё не нашёл. Но это не страшно. Ведь мы обязательно всё исправим. – Данная реплика была сказана с такой уверенностью, что невольно складывалось ощущение, будто парень только и занимается всю жизнь, что ищет пропавшие имена. Мужчина не нашёлся, что ему ответить, посему молча продолжил созерцать течение реки.
– Пошли, я кое-что тебе покажу. – Матвей потянул мужчину за руку, соскакивая с перил. И только тогда пришло осознание: всё это время он держал парня за руку. Однако отступать было поздно. Мужчину уже тянули по мостовой куда-то вглубь города.
Через пару минут путники сидели на ступеньках ратуши. А вокруг них бурлила жизнь. Ярмарка только набирала силу, впитывая в себя ночной воздух. Это было пёстрое многообразие звуков, запахов и людского говора разного наречья, сливавшееся воедино.
– Ты ведь в городе недавно? Почему именно Вильнюс? – парнишка примостился в позе лотоса и улыбнулся.
– Сказки старого Вильнюса, – поймав озадаченный взгляд, мужчина продолжил, – Есть такая книга. Помню, прочитав, сказал себе: «Однажды обязательно побываю там и увижу всё собственными глазами». – Хотел было добавить, что привела его сюда надежда. Ведь, когда решил перевернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов, первый город, что всплыл в сознании, был Вильнюс. Ведь он навсегда запомнился полным чудес и самых прекрасных снов. И вот теперь, когда старая реальность практически стёрта, черные буквы сомнений и прежних тревог догорают на листке жизни, а прочие события и вовсе превратились в пепел, развеянный холодным декабрьским днём, сознание решило проверить правдивость слов, некогда прочитанных. Хотел добавить, но промолчал, лишь спросив, разглядывая разноцветные палатки и зажигающиеся огни.
– И часто у вас подобное веселье?
– Нет. Только по праздникам.
– По праздникам? – озадаченно переспросил мужчина.
– Так канун Нового года же! – наградив, своего собеседника удивлённым взглядом, юноша фыркнул. И только теперь мужчина смог рассмотреть его глаза. Пепельно-серые. С каштановыми вкраплениями. Словно в акварель добавили каплю кофе, и увековечили момент её соприкосновения с водой. Слова же, сказанные парнем, мужчину ничуть не удивили. У него всегда были странные отношения со временем. Выпадать из реальности, живя вне дней календаря, было привычным явлением. Тем временем парень, щелкнув мужчину по кончику носа, сказал:
– Ну ты и Йынчукс!
– Кто-кто?
– Йын - чукс, – повторил Матвей по слогам. – То есть скучный. Ладно, пошли. Вон уже глинтвейн разливают и угощают пряниками. Я замёрз.
Мужчина подумал: «Вот же неугомонный». И тут же, тихо засмеявшись, сказал:
– Не люблю праздники. Не понимаю их. По большей части, это просто повод выпить и объесть ближайших более-менее обеспеченных родственников.
– Нет-нет. – Замотал головой юноша. – Это особенный праздник!  Он единственный добрый. Понимаешь? И в корне своем несет надежду. Посмотри, как вокруг тепло. Знаешь. Мне кажется, что у тебя просто никогда не было настоящего Нового года. Он обходил тебя стороной. Праздники ведь тонко чувствуют, как мы к ним относимся. Тут даже я, возможно, спасовал бы перед таким отношением. Но в этот раз он у тебя обязательно будет!
– Это ещё почему? – мужчина хотел было огрызнуться в шутку. Да не вышло.
– Потому что рядом с тобой я. И празднику нечего бояться. Вот, держи. – С этими словами Мотя протянул стаканчик, над которым клубился пряный пар. Мужчина даже возразить ничего не успел. Да и не хотелось, честно говоря.

Когда народ стал потихоньку расползаться кто куда, Матвей, потянув своего спутника за рукав, проговорил:
– Пошли. И нам домой возвращаться пора.
– Домой? Это куда? – мужчина уже успел свыкнуться с тем, что в этот вечер постоянно задавал вопросы. А его собеседник ему, как маленькому, всё разжевывал. Правда, подобное действие юношу ничуть не напрягало. Даже наоборот, порой веселило.
– Это домой. Тебе ведь негде остановиться? Правда, у меня не особо густо с едой. – Парень виновато улыбнулся. И тут же оживлённо начал заверять своего спутника, что чаем угостит точно. Да и не каким-то там пакетированным. А самым настоящим, добытым самим драконом. Мужчина в который раз за вечер подумал: «Вот же сказочник мне попался».
Шли не спеша. Мотя всё время шутил, что-то рассказывал, активно сопровождая сказанные слова жестами. Давал краткий экскурс по городу. Мужчина изредка вставлял реплики и порой читал стихи. Но чаще молчал, пуская дым, и жадно глотал каждое сказанное спутником слово. Думал: «Таких как он не бывает. Я его выдумал. Выдумал я его». Думал: «Я и представить себе не мог, что сходить с ума так приятно. Знал бы, давно начал практиковать». Думал: «У него такое обычное имя». Почему-то сознание мужчины полагало, что подобные создания обязательно должны носить имена говорящие и редкие в своей природе. Тут мысли мужчины прервал радостный крик его сопроводителя.
– Снег! Первый снег! – паренёк кружился на месте, и его длинный шарф парил в воздухе. А мужчина стоял как вкопанный и не сводил с него глаз. Тем временем крупные белые снежинки падали на ещё не остывшую мостовую и тут же таяли.
– Ты прав. Это лучший Новый Год... – мужчина не успел договорить, как его прервали.
– Лучший будет, когда у нас появится ёлка. Такая пушистая, пахнущая снегом – романтично протянул Мотя. – Ведь на праздник обязательно должна быть ёлка! Правда, в этом году придётся без неё, –  поймав вопросительный взгляд, парень продолжил, – Я ведь на тот берег, зачем пошёл? Правильно! За своей красавицей. После полуночи туда обычно сбрасывают ёлки и сосны, что никто не купил. И можно спокойно их забирать...
– Вот так фокус. Шёл за ёлкой, а подобрал унылое нечто.
– Нет. Я нашёл друга. – Парень встал на цыпочки и заглянул мужчине в глаза. – Запомни это, Радвил.

-x-

– Правда, она красавица? – Матвей тихо смеётся, любуясь ёлкой.
Тихое шипение масла на сковородке и скрип половиц. Гудение старого холодильника в углу комнаты. Запах чая и мяты вперемешку с табаком и кофе. Неспешный разговор. И никаких часов с зеркалами. Здесь время свое. Взгляд Радвила скользит по тонкости изумрудных иголок. Ровно год назад у него появилось имя. Ровно год назад он обрёл дом. Ровно год назад он нашёл себя. И это была его Йота. Его переменная. Его точка невозврата.



_______________________________________________________

Радвил – (литовское имя) человек, нашедший надежду.
Матвей – дарованный Богом