Вальс

                1832 год
           Княгиня Елизавета Одалевская родила дочь. Роды были преждевременными и то, что и мать, и дочь были живы, было равносильно чуду, но … Доктор категорично заявил, что детей у княгини больше не будет. Именно эту новость вот уже, какой день обсуждали в свете. Князю и княгине сочувствовали, но сочувствие сочувствием, а роду князей Одалевских нужен наследник, а стало быть, старшему брату князя придётся оставить свой полк в *** и вернуться в столицу, дабы жениться. И именно это, не давало спокойно спать тем, у кого в семье были дочери на выданье. Князь Сергей Николаевич Одалевский был более чем завидный жених, выйти замуж за него это не просто удачная партия - это была бы блестящая партия. Род князей Одалевских был древним, прославленным и очень богатым, да и сам князь был мужчиной красивым, рослым, сильным. Мужчины заслуженно уважали его, а дам очаровывала галантность князя. Прекрасно воспитанный и образованный, он не впадал ни в какие крайности, всегда руководствуясь принципом «золотой середины». Военная служба, которой он посвятил себя с малых лет, занимала всё его время, силы и мысли.
          Князь Одалевский возвращался в Сан-Петербург по личному приказу Его Императорского Величества. Сейчас, едя в карете, князь мысленно прощался со своей прошлой жизнью, понимая, что теперь всё круто измениться. Князя ждала служба при дворе и светская жизнь, а главное, как можно скорее должен появиться наследник. Князю было сорок, и откладывать дальше с женитьбой не стоило. Его Императорское Величество приказал в течение месяца выбрать себе жену, обвенчаться и зажить домом в столице.  Фамилия не должна исчезнуть, князь и сам это понимал. Он не был женоненавистником, и семейная жизнь не казалась ему таким уж бременем. Ему, конечно, было жаль оставлять свой полк, но долг перед своими предками он признавал. Теперь, когда у его младшего брата не могло быть наследника мужского пола, он понимал, что пришёл его черед обзавестись семьёй и надеяться, что судьба будет к нему более благосклонна и у него будет сын.
          Адъютант проводил князя Одалевского в кабинет Его Императорского Величества. Император был рад видеть друга детства, он дружески обнял князя, похлопал его по плечу и указал на кресло возле камина.
- Очень рад видеть тебя. Знаю, ты бы предпочёл и дальше держаться подальше от нашего Вавилона, но согласись у меня веский повод вернуть тебя ко двору. Я уважал твоё решение служить в ***, но теперь… теперь тебя ждёт министерство и ни какие отговорки я не приму. 
Князь покорно кивнул. Они ещё долго беседовали: обсудили новости, дела в министерстве, которое князь теперь возглавит, вспомнили свои детские годы и те проделки, которые вместе совершали, им было о чём поговорить. Провожая князя, император напомнил:
- Месяц, ты слышишь, месяц и не днём более. На балу у Ромадовских я хочу услышать имя твоей будущей жены. Не назовёшь, я сам назову.
- Назову.

          Прошло три недели из отведенного месяца, но имени будущей жены князь Сергей Николаевич всё ещё не мог назвать. Он с головой окунулся в светскую жизнь, честно пытаясь выполнить обещание, но все девушки, с которыми его знакомили, казались ему одинаковыми. Да они были прекрасны, но ни одна из них не поразила его воображения. «Легко сказать, назову, а вот поди назови. А может и вправду, пусть выбор сделает Его Императорское Величество. В конце концов, очень много браков по расчёту вполне удачных. Пусть будет, что будет”. – К такому решению пришёл князь, после тщетных попыток сделать выбор самому и словно гора с плеч упала. 
          По делам министерства князю необходимо было переговорить со старым князем Прозоровским, который в это время был в своём загородном имении со своей семьёй. Дорога была не длинная, и князь решил навестить семейство. На одной из развилок они подобрали местного крестьянина, чтобы тот показал дорогу. Уже почти подъезжая к усадьбе, князь увидел мчащегося наперерез всадника. Тот явно стремился оказаться быстрее коляски князя в имении, а потому дорогу особо не выбирая, несся «сломя голову».
-  Чертёнок в юбке, – прокомментировал эту скачку крестьянин, сидевший рядом с кучером.
-  Что? – удивлённо спросил князь.
-  Я говорю, чертёнок в юбке, Ваше Сиятельство. Это ж княжна Софья Дмитриевна. 
-  Княжна?
-  Да, дочь князя Прозоровского. Уж очень она любит верхом кататься.
-  Кататься? Да это не катание, это …  - и князь развел руками, не зная, как назвать, увиденную им бешеную скачку. – Что ж ей позволяют так собой рисковать?
-  Да ведь она «катается» всё по дальним полям, а к дому подъезжает чинно. Это она сегодня ведать замешкалась, так пришлось поторопиться, чтобы к обеду вовремя поспеть. Её Сиятельство Екатерина Андреевна, мать княжны, уж очень строга, всё наставляет дочь к порядку да послушанию. А вот батюшка её Дмитрий Иванович души в ней не чает и как говорит матушка Екатерина Андреевна, избаловал дочь.

          Коляска подъехала к крыльцу большой, ухоженной усадьбы. Старый князь, стоявший на крыльце, всматривался в гостя, признавши князя, заулыбался:
- Рад, рад, очень рад, видеть Вас Сергей Николаевич. Милости просим. Пожалуйте в дом, сейчас я Вас своим дамам представлю.
-  День добрый. Благодарю за радушный приём. – Мужчины пожали друг другу руки и направились в дом. В гостиной их встретила княгиня. Хозяин дома представил жене гостя.
- А вот и княжна Софья, – старый князь расплылся в улыбке, заметивши спускающуюся по лестнице к ним свою дочь. – Свет очей моих, гордость и радость моя. Мне так не хватало моей девочки, пока она была в Смольном, но теперь она дома, и я просто счастлив. Кстати с золотым шифром окончила данное заведение.  – Старый князь откровенно любовался своей дочерью, мать же сначала придирчивым окинула дочь взглядом, но, не заметив ни чего, что следовало бы исправить, довольно улыбнулась. 
          Княжна на удивление была миниатюрной: невысокого росту, худенькая, со светло-русыми волосами, миловидными чертами лица. Князь засомневался, что именно её он видел несущейся на лошади пять минут назад. Княжна сделала книксен. Вид у неё был абсолютно безмятежный, а вот в глазах плясали чёртики. Она явно радовалась, что успела вовремя вернуться и привести себя в порядок. Князь было уже открыл рот, чтобы спросить, кого это он видел несущегося на лошади, но как говориться вовремя передумал, за что был награждён благодарной улыбкой от княжны.
- Прошу с нами отобедать, Сергей Николаевич, – пригласила княгиня гостя.
- Благодарю, честно сказать проголодался.
Все прошли в столовую. Во время обеда шёл живой общий разговор. Княжна перед гостем не робела, вела разговор на равных, мнение своё отстаивала (чем вызывала восхищение у отца с князем и неодобрительные взгляды от матушки), на шутки озорно смеялась. В общем собеседником княжна оказалась приятным и интересным. Князь был очарован. После обеда, мужчины в кабинете старого князя обсудили дела, из-за которых гость то и пожаловал.
          Дорогой домой князь думал о княжне: «Такое очаровательное создание, столько непосредственности, милое дитя… Дитя? Её отец сказал, что она выпускница Смольного, а стало быть, ей 18.»  – князь мысленно себя одёрнул, думать об этой девчушке, как о девице на выданье, казалось кощунственным, и он решительно решил о ней вовсе не думать, а думать о делах министерства, ведь собственно за этим и ездил.
          Последняя неделя отведенного срока прошла. Сегодня вечером бал у Ромадовских. Одеваясь, князь нервничал, сегодня решится его судьба. Кого в жёны предложит ему Его Императорское Величество. Всю эту неделю князь старался не думать о княжне Прозоровской, но мысли неизменно возвращались к той поездке в имение. Он вспоминал ту бешеную скачку княжны, вспоминал её благодарную улыбку за то, что не проговорился об увиденном. Вспоминал их беседу. И чем дальше, тем чаще. Он боялся признаться самому себе, что именно имя княжны ему бы хотелось назвать или услышать от Императора.
          Бал у Ромадовских был тем балом, который старались не пропустить.  Его всегда посещал Император с семьёй. Гости уже съехались, уже раздались первые звуки полонеза, когда князь вошел в зал. Он присоединился к тем немногим, кто составлял круг приближённых к Его Императорскому Величеству. Государь был занят разговором с одним из своих министров и князь, не решаясь вклиниться в разговор, стал разглядывать танцующих. Он и сам был удивлён, что так быстро взглядом нашёл княжну Прозоровскую среди гостей и теперь откровенно любовался ею. Полонез кончился, прозвучали первые аккорды вальса, княжну пригласил, какой-то молодой человек и они начали кружиться в такт музыки. Князь настолько был поглощён созерцанием танцующей княжны (двигалась она легко и плавно, танец доставлял ей удовольствие), что не заметил, как Его Императорское Величество подошёл к нему. Император улыбнулся, заметя, что князь не сводит восхищенного взгляда с одной из танцующих девушек.    
- Ну что, мой друг, какое из этих прекраснейших созданий вскружило тебе голову? От кого же ты не в силах взгляд оторвать?
- Княжна Прозоровская, правда ж, она восхитительна?! – не задумываясь ответил князь, но тут же спохватился - Ах, простите Ваше Императорское Величество – князь попытался извиниться и перевести всю в шутку, но Император его перебил.
- Княжна Софья Дмитриевна, дочь князя Дмитрия Ивановича Прозоровского, их род ничем не уступает твоему, за ней дают более чем приличное приданное, к тому же она юна и очаровательна. - Император тоже наблюдал за танцующей княжной. – Прекрасно князь, прекрасно, пожалуй, даже я не предложил бы, тебе лучшей партии.
- Ваше Императорское Величество, я не то имел ввиду… – попытался снова объяснить князь, но Император остановил его жестом руки и подозвал адъютанта.
- Найдите хозяина дома, нам нужен его кабинет. Князя и княгиню Прозоровских пригласите туда немедля, а княжну Софью Дмитриевну, как танец закончится, – дал Император распоряжение адъютанту.
          Как только Император с князем оказались в кабинете, и музыка перестала мешать разговору, князь снова попытался объясниться, но в дверь постучали и в кабинет вошли старый князь Прозоровский и его жена. Оба они были явно взволнованы.
- Уж не случилась ли, какая беда с сыном? - (старший сын князя служил по дипломатической линии и в это время был за границей по делам ведомства) – прошептал старый князь, входя в кабинет, князь поклонился, княгиня сделала книксен и оба замерли в тревожном ожидании.
- О, Господи, я не хотел Вас напугать, с Вашим сыном всё замечательно. - (князь и княгиня облегченно выдохнули) - Я пригласил Вас совсем по другому поводу. – поспешил успокоить вошедших Император. – Надеюсь, Вы не станете возражать, против меня в роли свата. – Император улыбался, эта роль ему явно нравилась. – У Вас невеста, а у меня жених. – И он указал рукой на стоявшего в стороне князя Одоевского, тот поклонился. – Вы ведь знакомы с князем Сергеем Николаевичем.
Старый князь хотел только было, что сказать, но в дверь снова постучали, и адъютант пригласил в кабинет княжну Софью Дмитриевну.
- Выше Императорское Величество – княжна сделала книксен. Император подошёл, посмотрел ласково ей в глаза, улыбнулся: «Моя милая Софья Дмитриевна, князь Сергей Николаевич просит Вашей руки» – торжественно произнёс он.
– И я всецело одобряю выбор князя, более того, я был бы очень рад такому союзу двух лучших родов империи, и я надеюсь, что Вы княжна отнесётесь с пониманием относительно сроков, венчание должно состояться через месяц. – Император говорил всё это, вышагивая по кабинету заложив руки за спину и смотря себе под ноги, а потому не сразу обратил внимание на то, какое его слова произвели впечатление, когда же он остановился и обвел взглядом присутствующих, то был удивлён увиденным. Жених стоял потупившись, родители невесты выглядели растерянными, а сама невеста была в ярости, которую ели сдерживала.
- Я не понимаю Вас, княжна, вы, что не рады? – удивлённо спросил император.
- Я, Ваше Императорское Величество, совсем не знаю князя, я видела его один раз в жизни. – очень тихо сказала княжна, пряча сжатые в кулаки руки в складках платья.
- Я не вижу в этом причины для отказа, моя дорогая, князь будет навещать вас каждый день и до свадьбы вы увидитесь тридцать раз, а если дважды на день, то и шестьдесят. Князь просто очарован Вами, и я уверен, что Ваше счастье станет смыслом его жизни. Моя милая княжна, Вы же не сомневаетесь в моём искреннем желании видеть Вас счастливой? 
- Конечно, нет, Ваше Императорское Величество, но…
- Я приму отказ только в одном случаи, если Вы уже помолвлены. Кто избранник?
- Нет, я не помолвлена.
- Значит, нет причин, что бы эта свадьба не состоялась. Вы обвенчаетесь с князем через месяц! Вы же не проигнорируете мою волю? – Император пристально посмотрел на княжну. Княжна растерялась, она не знала, как объяснить Его Императорскому Величеству, что супруга ей хотелось бы выбрать себе самой.
- Ну что же Вы молчите? А понимаю, Вы хотите услышать признание от самого князя. Да вам следует объясниться. Пойдёмте, господа, не будем мешать. – Император вышел, родители княжны, так, не проронив ни слова, последовали за ним.
Князь подошёл к княжне и хотел взять её за руку, но княжна отдёрнула руку.
- Не прикасайтесь ко мне.
- Я понимаю, Вы сердитесь, но позвольте мне…
- Не позволю, я не желаю с Вами разговаривать, я не желаю Вас слышать, я не желаю Вас видеть. Я была с Вами приветлива, так как считала Вас другом моего отца, а Вы под видом деловой встречи приезжали на смотрины, Вас всё устроило, и Вы обратились к Его Императорскому Величеству, чтобы лишить меня возможности Вам отказать, так как мой отец не стал бы меня принуждать.
- Всё не так. Позвольте я Вам всё объясню.
Княжна посмотрела в глаза жениха и тихо прошептала, не отрывая взгляда:
- Вы пожалеете об этом.  – Она резко развернулась и более не слушая, пытавшегося оправдаться князя выбежала из кабинета. Княжна прямиком направилась в вестибюль. Она покинула бал, никому ничего не объясняя. Кучеру велела ехать не домой, а к своей родной тётке настоятельницы монастыря***. 

          - Девочка моя, что случилось?  - с тревогой в голосе спросила настоятельница, так как время для визита было неурочное, да и бальный наряд княжны говорил, что она явно не в монастырь изначально собиралась.
- Тётушка, я побуду у Вас, ладно? – княжна рухнула в кресло. Они были в кабинете настоятельницы.
- Я, конечно, не откажу тебе, я всегда рада видеть тебя, и ты можешь быть здесь сколько угодно, но, может ты, всё-таки объяснишь мне, что случилось?
- Меня замуж выдают.
- Что значит выдают? Против твоей воли что ли? Не может этого быть! Отец твой на это никогда не пойдёт. – Настоятельница была родной сестрой отца княжны. В юности она была помолвлена, но молодой человек погиб, и она приняла постриг, хотя семья была против. Отец княжны до сих пор не смирился с решением сестры, это угнетало старого князя, он считал, что сестра похоронила себя заживо.
- Его Императорское Величество желает, чтобы моя свадьба с князем Одалевским состоялась через месяц.
- Так, девочка моя, давай-ка ты мне расскажешь всё по порядку, с начала, – при упоминании имени Императора настоятельница поняла всю серьёзность положения, с этим именем не шутят.
- С начала так с начала, – первый гнев прошёл, и княжна говорила как-то равнодушно-обречённо, как будто речь шла не о её судьбе – Нынче на балу у Ромадовских адъютант Его Императорского Величества пригласил меня в кабинет хозяина дома. Там были Его Императорское Величество, мои родители и князь Одалевский. Прямо с порога мне объявили, что князь просит моей руки и свадьба через месяц.
- Отец объявил?
- Нет, Его Императорское Величество.
- А что отец?
- Я думаю, для родителей это было так же неожиданно, как и для меня. Они не проронили ни слова, да собственно у нас не было возможности обменяться хоть словечком, говорил только Его Императорское Величество. Он желает этого брака и не видит причин, по которым этому браку не должно быть.
- А князь?
- А что князь, он попытался что-то сказать, когда нас оставили одних, но слушать я его не стала и сбежала с бала прямиком к Вам, карету я отправила назад к дому Ромадовских, кучер скажет родителям, где я.
- Может всё же стоило выслушать.               
 - Не хочу я его слушать, да и не могу. Как только подумаю о нём, как только представлю себе его рядом с собой, у меня внутри всё закипает. Мне хочется надавать ему пощёчин, наговорить гадостей, растоптать его.
- Ну не надо так, девочка моя, я знаю князя, он не плохой человек. Красивый мужчина, не старый.
- Для меня - старый.
- Ну, он, конечно, не твой ровесник, но старым его не назовёшь. Он старше тебя, но ведь это не помеха.
- Тётушка и вы туда же. – Княжна снова начинала сердиться.
- Хорошо, хорошо, девочка моя, давай отложим этот разговор на завтра, нынче уже поздно для споров. Спокойной ночи, девочка моя, тебя проводят. – Тетка поцеловала племянницу в лоб и перекрестила.
- Спокойной ночи, тётушка. – Княжна покинула кабинет настоятельницы.
Ни та, ни другая эту ночь спокойно не спали. Настоятельница понимала, что если не будет веской причины для отказа от свадьбы с другом детства Его Императорского Величества, судьбу которого Император принимает близко к сердцу, то Государь посчитает себя оскорблённым, а это ничего хорошего не сулит. Кроме княжны есть ещё её брат и вот его карьера как раз зависит от благоволения Императора. Его Императорское Величество открыто мстить не станет, но вот на благосклонность рассчитывать точно уж не придётся. Княжне то же не давали спать тревожные мысли. Перед глазами стояли её родители, такими растерянными она их никогда не видела. Княжна крутилась в постели, пыталась гнать не весёлые мысли, но те упорно не покидали её голову. Княжна не была эгоисткой и прекрасно понимала, что от её решения зависит положение её семьи. Отец и мать, наверное, смогли бы жить вдали от двора, но брат, его жена, их дети - они-то, за что должны быть наказаны. И она кляла князя, на чем свет стоял, она была уверена, что это он во всём виноват.
          Утром в монастырь приехали старый князь и княгиня Прозоровские. Княжна в кабинет настоятельницы, где её ожидали родители и тётка, вошла в монастырской робе.
- Что это на тебе? Нет, я не позволю тебе одеть это на себя. Что ж пусть удалят от двора, но ты это носить не будешь. Ещё одной монашки в нашем роду не будет! – старый князь так разволновался, что перешёл, чуть ли не на крик.
- Папа, прошу тебя, успокойся, я надела это платье только потому, что другого не было, ну… не в бальном же платье мне по обители вышагивать, – кинулась успокаивать отца княжна, она прижала руку князя к своей щеке.
- Ты, ведь здесь не останешься? – тихо с надеждой в голосе и мольбой в глазах спросил старый князь. Княжна отпустила руку отца и отошла к окну, она молчала. В кабинете стояла гнетущая тишина, но никто не решался её нарушить.
- Я выйду замуж за князя Одалевского. Но до свадьбы я побуду здесь. Вы ведь сможете всё устроить и без меня. Мне всё равно как всё будет.
- А платье? – спросила княгиня.
- Выберите матушка сами. Потом перед свадьбой привезёте на примерку.
- Девочка моя, мы можем уехать за границу, – голос отца звучал виновато.
- Не надо папа, я уже всё решила.
- Князь Сергей Николаевич хочет тебя видеть, он ждет в приёмной, – настоятельница, как и её родители, решила, что княжна смирилась, но ответ княжны разрушил их надежды.
- Князя видеть не желаю, – княжна поцеловала отца в щёку, сделала книксен матери и тётке и вышла из кабинета.  – Ты пожалеешь, пожалеешь, клянусь, пожалеешь, – шептала она про себя, сжимая в бессильной ярости кулаки. Вернувшись в отведенную ей келью, княжна опустилась на колени перед висевшей на стене иконой. Она долго молилась, но смирится и принять своё судьбу она не смогла себя заставить, напротив каждое произнесённое слово молитвы было, словно кирпичиком в стене равнодушия и отчуждённости которым она отгораживалась от всего мира. Внутренней холод сковал её душу. Тётка, увидевшая её через несколько часов, поразилась столь резким переменам в ней. Это была уже не та беззаботная озорная девчонка, это была двигающаяся статуя. Её лицо не выражало ни каких эмоций, на нём застыло выражение безразличия, движения стали раздражающе спокойными (её хотелось встряхнуть), а голос ровным в нем не было ни каких интонаций. На все попытки тётки поговорить с ней, она отвечала вежливо отстранённо, что всё хорошо. Большую часть времени теперь княжна проводила в своей келье в одиночестве.

          - Где Ваша дочь, князь? – Его Императорское Величество был сильно раздражён, ему доложили, что княжна Прозоровская находится в монастыре*** и сейчас, когда явился вызванный князь Прозоровский, он выплеснул на него своё недовольство.
- Гостит у своей тётки, моей сестры, Ваше Императорское Величество, – князь поклонился.
- Гостит? В монастыре?
- Да, Ваше Императорское Величество, моя сестра настоятельница монастыря *** очень привязана к княжне, любит её как родную дочь, но так как она не может надолго покидать обитель, то пригласила княжну погостить у неё до свадьбы.
- Значит, только гостит?
- Да, Ваше Императорское Величество.
- И свадьба состоится, как и было оговорено? – голос императора стал намного мягче.
- Да, Ваше Императорское Величество.
- Прекрасно, – император заулыбался. - Вы уж простите меня, Дмитрий Иванович, погорячился. Видимо мне неверно доложили. Не обессудьте.
- Ну что Вы, Ваше Императорское Величество. Ваше внимание к нашей семье – это честь для нас.
Государь дружески похлопал князя по плечу, давая понять, что инцидент исчерпан и князя более не задерживает. Князь поклонился и вышел. Чувство вины накрыло старика с головой. Он был сам себе противен. Он струсил, он предал свою девочку.

           Князь Одалевский приезжал в монастырь каждый день, но княжна так, ни разу и не вышла к нему.
          За два дня до свадьбы княгиня привезла на примерку свадебное платье. Княжна покорно одела его, равнодушно выслушала восхищенные восклицания матери и тётки, сама же даже не взглянула на себя в зеркало и сразу же после примерки вернулась к себе в келью.
          - Я с малых её лет пыталась приструнить её, наставляла её вести себя сдержанно и с достоинством… и вот… кто-то сказал, «бойтесь исполнения своих желаний».  – Княгиня вздохнула.
- Будем уповать на Господа нашего, всё ещё может наладиться. Мне кажется, если бы она поговорила с князем, он бы смог всё ей объяснить. Он так переживает, осунулся. Каждый день приезжает и уходит после отказа как побитая собака, – настоятельница провожала княгиню.
- Мне всё равно осунулся или не осунулся князь, я хочу, чтобы моя дочь стала прежней. На Дмитрия смотреть больно, это всё так подкосило его, он так сдал. Он чувствует себя виноватым.
- Господь милостив, надо надеяться и молится. – Настоятельница перекрестила княгиню, и они распрощались.

          Наступил день свадьбы. В роскошном, красиво украшенном экипаже княжна и её отец подъехали к собору, где уже ждали родные, гости и жених. Княжна была прекрасна, мать постаралась на славу, наряд невесты был великолепным. Отстраненность княжны заметили, но обсуждать боялись. Только Император позволил себе сделать замечание по этому поводу: «Что-то пребывание в гостях не пошло княжне на пользу». И венчание, и обед, и бал по этому поводу прошли, как и должно. Княжна, вернее теперь уже княгиня Одалевская, делала всё, что от неё требовалась. Но окружающие обратили внимание на то, что она ни разу не улыбнулась, ни разу не взглянула на мужа, даже тогда, когда он надевал ей кольцо во время венчания. Когда же князь попытался поцеловать её, она вся сжалась и отвернулась, поэтому губы князя едва коснулись её щеки. Во время праздника она его явно сторонилась, при любой возможности старалась отойти от него. Князь же держался с достоинством, он проявлял должное внимание к супруге, старательно не замечая её холодность, а порой и пренебрежение. Мысленно, как заклинание, он твердил себе, что надо просто дождаться, когда они останутся одни и тогда он сможет всё объяснить, и она непременно сменит гнев на милость.
          Князь в домашнем халате стоял перед дверями спальни жены и не решался войти. Постоявши немного, он всё же постучал и вошёл. Его жена в ночной сорочке с распущенными волосами стояла возле горящего камина. Князь замер, любуясь женой.
- Пришли потребовать исполнения супружеского долга? – ненависть и призрение были в голосе княгини.
- Софья Дмитриевна, я ничего не собираюсь у Вас требовать. Мы можем спокойно поговорить? Выслушайте же меня, наконец.
- Чтобы Вы там не сказали это уже не важно, моя судьба уже исковеркана, что Ваши объяснения избавят меня от этого? – княгиня указала на обручальное кольцо.
- Мы могли бы попытаться наладить отношения.
- Нет. Я не хочу с Вами мира. Я ненавижу Вас. Я готова душу дьяволу продать, лишь бы Вы исчезли из моей жизни, а если нет, то хотя бы превращу Вашу жизнь в ад.
Князь ошарашено смотрел на свою жену, у него в голове не укладывалось, как в этом хрупком и милом на вид создании может быть столько непокорства, упрямства, категоричности, не желания подстраиваться под обстоятельства. С одной стороны, это его восхищало, а с другой он понятия не имел, как теперь помириться с женой. Княгиня же всем своим видом давала понять, что ждёт не дождётся, когда он покинет её спальню. Князь, не проронив более ни слова, вышел из комнаты.
          Время шло, но ничего в отношениях князя и княгини Одалевских не менялось. Княгиня избегала общения с мужем. Старалась как можно больше времени проводить вне дома. Приглашения принимала, не советуясь и даже не ставя в известность мужа. Если же они случайно встречались где-то в обществе, то держалась с мужем холодно. Порой доходило до смешного, княгиня могла развернуться и пойти в обратную сторону, заметив впереди мужа. Она под любым предлогом отказывалась ехать в одной карете с ним, а если поездки избежать не удавалось, то она демонстративно не замечала поданной ей руки. Дома же лишний раз не покидала своих покоев, там же и обедала, не желая садиться за один стол с князем. Общество не понимало поведения княгини, да она не хотела этой свадьбы, но зачем же так с мужем. Князю сочувствовали, выбрал себе в жены прелестное, очаровательное создание, а получил какую-то ледышку со скверным характером. Княгиня после свадьбы стала очень необщительной, молчаливой, отстранённой, а если рядом был муж, то она словно в глыбу льда превращалась и только в глазах полыхал огонь ненависти. Князь же смирено принимал поведение жены. Он не пытался более объясниться с ней, ничего не требовал от неё, он просто надеялся и ждал.
          - Ей явно смертельно скучно, я не прощу себе, если позволю погибнуть этому прекрасному созданию. – Граф Алексей Виленский решительным шагом направился к молодой даме, которая с отстранённым видом сидела среди дам вокруг Императрицы.
- Остановись, ты же ничего не знаешь. – Попытался остановить графа его друг, но граф только отмахнулся.
          - Ваше Императорское Величество. – Граф поклонился Императрице. – Дамы. – Общий поклон присутствующим рядом дамам.
- Граф Виленский, как давно Вас не было в столице. – Императрица улыбалась, она была рада видеть графа. – Надеюсь, Вы не исчезните так же быстро и надолго как в прошлый раз.
- Ваше Императорское Величество, я же себе не принадлежу, служба. Но нынче я отработаю все пропущенные балы и позвольте мне начать прямо сейчас. Тур вальса? – Граф подал руку княгине Одалевской.
- Княгиня у нас не танцует. – Улыбка сошла с лица Императрицы.
- Простите, Ваше Императорское Величество, но это приглашения я приму, если господин сочтёт возможным представиться. – Княгиня с интересом и насмешкой смотрела на графа.
- Прошу прощения, мадам. Позвольте представиться, граф Алексей Александрович Виленский.
- Княгиня Софья Дмитриевна Одалевская. – Княгиня подала руку графу, граф поцеловал поданную руку и повел свою партнёршу в круг танцующих. Окружающие удивленно наблюдали за происходящим. Княгиня Одалевская не танцевала со дня своей свадьбы. Первое время после свадьбы на балах её пытались приглашать, но она неизменно отказывала и со временем эти попытки прекратились. Теперь же все были удивлены и её согласием, и её оживлённостью (княгиня и граф во время танца о чем-то оживлённо разговаривали, и княгиня даже улыбалась, разговор явно доставлял ей удовольствие). Князь Одалевский смотрел на танцующую и улыбающуюся жену и не ревность, а чувство вины с новой силой нахлынуло на него. Граф был молод, ему только исполнилось 23, красив и обаятелен, из знатной семьи, довольно состоятельный, хорошо образован, служил и карьера его обещала быть более, чем успешной, он был бы прекрасной партией для его жены, будь она свободна. А главное граф заинтересовал её и сумел пробиться сквозь стену холодности и отчуждённости, которой княгиня отгородилась от всего мира. Музыка смолкла, и граф проводил княгиню к её креслу. Как только граф удалился, княгиня снова замкнулась в себе.
 
          - Бедный князь.
- Да, но держится молодцом. – Эти слова звучали теперь каждый раз, когда княгиня Одалевская встречала графа Виленского в обществе, а это случалось всё чаще. Граф искал встреч с княгиней и появлялся везде где, только мог, чтобы увидеться с ней, но и княгиня встреч с ним не избегала. В его присутствии она оживала: шутила, смеялась, как-то по-детски озорно с ним флиртовала, с удовольствием вела с ним светские разговоры, с интересом расспрашивала о его службе, порой они даже спорили, и в её глазах при встрече с ним всегда плясали чертики, а на губах играла полу ласковая полу озорная улыбка. Но стоила графу удалиться, как она снова замыкалась в себе. Конечно, такое поведение не осталось не замеченным и общество гадало что это: взаимный интерес, который может перерасти в более близкие отношения или княгиня так наказывает мужа? Князь же, если случалось ему присутствовать при встречах жены и графа, всегда опускал голову и стоял потупившись, смотреть, как жена общается с другим мужчиной так: как ему хотелось, чтобы она общалась с ним, он не в силах был себя заставить, а пресечь это общение он не считал себя в праве. Князь всё реже стал появляться в обществе. Вскоре он уже покидал дом, только по делам службы, остальное время проводил запершись в кабинете, занимаясь делами министерства, спасаясь работой от тяжёлых мыслей.

          - Ваше Сиятельство. - Адвокат поклонился, вошедшей в кабинет княгине Одалевской. – Прошу Вас. – Он предложил посетительнице кресло.
- Благодарю. – Княгиня расположилась в кресле. – У меня к Вам всего лишь один вопрос господин адвокат. Скажите сколько времени должно пройти, чтобы фиктивный брак, а под фиктивным я подразумеваю брак, в котором ни разу не случалось близости между супругами, так вот чтобы этот брак был официально признан как не состоявшийся? – Княгиня спокойно, без тени смущения произнесла свой вопрос. Адвокат же, напротив, с первых же слов княгини напрягся, обсуждать с дамами такие вопросы он не привычен был, да и не хотелось ему быть причастным к разводу князя и княгини Одалевских, последствия могут быть не предсказуемые, но видя спокойную решимость княгиня, решил проконсультировать клиентку, в конце концов, не ответит он - ответит другой, менее щепетильный.
- Три года, Ваше Сиятельство. Но позвольте Вас предупредить, фиктивность брака надо будет доказать, надо будет медицинское освидетельствование, процедура сами понимаете …. – Адвокат смущённо потупился. – Да и потом, муж в этом случае будет, как бы это сказать, на смех будет поднят.
- Благодарю Вас. – Княгиня вынула из ридикюля крупную купюру и положила на стол.
- Ваше Сиятельство, это много.
- Т-ссс. - Княгиня приложила указательный палец к губам, давая понять, что платит за молчание и покинула кабинет.
          Княгиня могла и не просить о молчании адвоката, он то знал своё дело и рот раскрывать не собирался, но вот слуга, который проходя мимо не плотно прикрытой двери и из любопытства подслушавший разговор об адвокатской тайне ничего не знал, а потому, когда представился случай блеснуть своей осведомлённостью перед нравившейся ему горничной из соседнего дома, то тут же ей всё и выложил. Горничная оценила выболтанную ей информацию в скромный поцелуй в щеку, но смекнула, что рассказавши эту новость своей барыне, непременно загладит вину, за разбитую давеча вазу. Барыня за такую новость вазу простила и приказала коляску подавать, давно она что-то свою закадычную подругу не навещала. Новость понеслась по столице, как огонь по сухому полю в ветреную погоду. Через пару дней и Государю Императору тот, кому положено тихонько, наклонясь к уху Его Императорского Величества поведал о намерениях княгини Одалевской, прежде, правда, навестив насмерть перепуганного адвоката.
          В министерстве, возглавляемом князем Одалевским, как не уважали князя, но от возможности перемыть косточки начальству отказаться не смогли. За спиной князя шептались и случайно ли или нет, но князь таки стал свидетелем разговора о нем, его жене и её планах. Новость для князя стала ушатом ледяной воды на голову. Он вопреки всему надеялся заслужить прощение у жены. Он любил свою княгиню отчаянно и жизни без неё для себя не видел. Мысль о том, что она готова подвергнуть себя такой неприятной процедуре, лишь бы избавиться от него сверлила его мозг, а о том, что впоследствии он потеряет её навсегда, князь вообще думать не мог, рука непроизвольно тянулась за пистолетом, уж лучше пулю в лоб.

          Граф со своим другом поручиком Никитой Палых удобно расположились в одном из залов клуба и обсуждали события прошедшего дня. Беседа друзей была прервана корнетом Тарковским и довольно в грубой форме. Корнет не очень убедительно изобразил, что споткнулся, но содержимое его бокала угодило точно в лицо графа.
- Что это всё значит? – скорее удивлённо, нежили гневно, осведомился граф. Он этого молодого человека видел впервые в жизни и был удивлён, какие претензии могут быть у него к нему.
- Это значит, что Вы сударь подлец! – немного дрожащим голосом и краснея, но твердо произнес корнет.
- Я даю Вам последний шанс объясниться. – Граф начинал закипать. Вокруг них стали собираться посетители клуба. Слуга попытался вытереть лицо графа, но тот только отмахнулся.
- Всё что я хотел Вам сказать сударь, я сказал. – Корнет смотрел на графа с ненавистью.
- Никита, - граф обернулся к своему другу – выясни, кто секундант этого молодого человека и договорись обо всём, – граф направился к выходу.
- Алексей, постой, подожди! Имя Вашего секунданта? – поручик почти закричал на корнета.
- Барон де Равиль.
- Прекрасно, – и поручик бросился догонять графа.
          - Алексей, ты же знаешь, Его Императорское Величество категорически запретил дуэли, это всё очень плохо кончится, – поручик догнал графа в фойе клуба.
- Если ты не хочешь во всё это ввязываться, я пойму и обращусь к …
- Ты оскорбляешь меня, конечно, я буду твоим секундантом и прямо сейчас отправлюсь на поиски барона де Равиля – это секундант корнета.
- Прости, спасибо. – Друзья пожали друг другу руки и каждый отправился к своему экипажу.

          - Ну что, я всё узнал, – поручик Палых плюхнулся в кресло напротив графа Виленского. Они были в кабинете графа, в его особняке. – Корнет Тарковский служил под началом князя Одалевского в ***. Там вышла нехорошая история, корнет мог закончить свою карьеру толком и не начав её, но князь пожалел юнца, всё уладил. Корнет считает себя обязанным князю, а …твои отношения с княгиней Одалевской, сам понимаешь, сейчас обсуждает весь свет, …вот корнет и решил, так сказать, таким образом отдать долг.
- Н-да… Если повезёт, то убьёт меня и избавит своего благодетеля раз и навсегда от меня, а не повезёт всё равно избавит, так как Его Императорское Величество на это глаза не закроет и последствия будут, – граф откинулся в кресле, закрыл глаза и только сжатые кулаки, говорили о том какие сейчас чувства бурлили в нём.
- Ты любишь её?
- Да.
- Если бы она действительно смогла расторгнуть брак с князем, ты бы сделал ей предложение?
- Я женюсь на ней или не женюсь вовсе.
В кабинете воцарилась тишина.
- Да о дуэли. Завтра в 7 утра у пруда, я заеду за тобой.
Граф кивнул в знак согласия.

          Дуэль состоялась, корнет изрядно нервничал и промахнулся, а граф выстрелил в воздух, но благополучно день не закончился. К вечеру все участники дуэли были уже под стражей. В одной камере корнет со своим секундантом, напротив граф с поручиком.

- Ваше Императорское Величество, – княгиня Одалевская сделала книксен.
- Рад Вас видеть Софья Дмитриевна. Вы просили об аудиенции?
- Ваше Императорское Величество, я прошу у Вас помилования для графа Виленского и всех участников дуэли.
- Для всех? И для корнета?
- Да, Ваше Императорское Величество.
Император смотрел на княгиню, явно уставшую и подавленную, и понимал, что этот гордиев узел надо как-то разрубить. Он искренне верил в то, что его друг и княгиня могут быть счастливы вместе. Надо просто подтолкнуть их друг к другу.
- В дуэли никто не пострадал, поэтому я думаю, что помилование возможно, но …. – Император замолчал, подбирая слова. – Софья Дмитриевна, Вы должны помириться с мужем.
Княгиня молча кивнула. Уже покидая кабинет Его Императорского Величества, она обернулась и тихо произнесла:
- Могу я сейчас увидеться с Алексеем.
- Вас проводят.
          Прямо из приёмной княгиню действительно проводили к арестованным. Провожатый открыл дверь в помещение, разделённое железными решётками на несколько камер, поклонился, пропустил княгиню вперёд и закрыл дверь за ней, оставшись снаружи. Она постояла немного, чтобы глаза привыкли к полумраку и разглядев в какой из камер был граф, подошла к решётке. Они стояли друг напротив друга, между ними была решётка, но оба понимали, что разделяет их теперь куда большее, чем решётка. Если княгине разрешили его навестить, значит, она что-то пообещала взамен, а чего может желать Его Императорское Величество. Граф аж зубами заскрежетал.
- Не надо. – только и смог он прошептать. Но нечего уже не исправить и это понимали оба и также понимали, что увидятся теперь очень нескоро. Провожатый княгини открыл дверь, давая понять, что свидание окончено. Когда княгиня проходила мимо камеры корнета, юноша подошёл к решетке и позвал княгиню:
- Ваше Сиятельство.
Княгиня посмотрела на корнета сухими, воспаленными глазами и этот взгляд отчаянья преследовал его ещё долгие годы, заставляя сожалеть о содеянном.
- Простите меня.
Княгиня молча кивнула в знак того, что принимает извинения и вышла.

         Оставшуюся часть дня после аудиенции у Императора княгиня провела у себя в комнате, метаясь из угла в угол. Сегодня утром, когда она получила записку в которой сообщалось о дуэли и аресте, она ещё не видевшись с Его Императорским Величеством уже знала, чего пожелает Император взамен за помилование дуэлянтов. Знала, но в глубине души надеялась на чудо, а вдруг Император всё-таки станет на их сторону с графом. Но чуда не произошло и теперь надо заставить себя выполнить свою часть сделки. Часы показывали одиннадцать ночи и дальше откладывать было уже некуда.
Приняв ванну, княгиня отпустила прислугу. Подождав, когда в доме всё стихнет, она в одной ночной сорочке направилась в кабинет мужа.
           Князь вот уже несколько дней не покидал свой кабинет, никого не принимал, ничем не интересовался. Отчаяние накрыло его с головой, он ни о чём не мог думать кроме как о своей жене и о том, что он помеха её счастью. «Пулю в лоб» эта мысль словно застряла в его голове и другого выхода из сложившейся ситуации он не видел. Он несколько раз уже доставал пистолет из ящика стола, крутил его в руках и снова убирал в ящик. Достав в очередной раз пистолет, князь зарядил его и положил на стол перед собой. Он долго смотрел на него, наконец, выдохнул и потянулся за пистолетом, в этот момент дверь открылась и в кабинет вошла княгиня. Князь быстрым движением убрал пистолет в ящик стола и замер. Жена в таком виде, в такое время, в его кабинете, он не верил своим глазам. Княгиня остановилась напротив стола, она заметила пистолет и то с какой поспешностью муж спрятал его, выдавало его намеренья. «Замешкайся я на минуту и …» - мысли и чувства спутались. Спросил бы её в этот момент кто-нибудь что она чувствует, она не смогла бы ответить: облегчение ли от того что не случилось несчастья или разочарование, ведь смерть мужа освободила бы её.
          Князь, не отрывая взгляда от жены, обошёл стол и приблизился к ней. Аромат, исходивший от жены, щекотал его нервы. Он медленно (словно давая ей возможность отступить) наклонился к её шеи и нежно поцеловал, мелкая дрожь пробежала по телу княгини. Дальше сдерживать себя князь уже не мог. Он подхватил жену на руки и крепко прижимая её к себе, как мальчишка, получивший наконец-то долгожданный подарок, устремился в свою спальню, перешагивая через ступеньки, открывая и закрывая ногой двери. Он ни на секунду не хотел отпускать её от себя: «Простила!».

          «Как же так? … Как же так? ...» – княгиня задавала этот вопрос сама себе, наверное, уже в сотый раз за эту бесконечную для неё ночь. Она лежала рядом с мужем, который мирно спал, крепко обнимая её, и боялась лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить его. Она пыталась понять, как же так могло быть. Она готова поклясться, чем угодно, что любит Алексея, а мужа ненавидит, но её тело её предало. Опытность мужа, его нежность и страсть заставили пережить её мгновения блаженства и это теперь терзало княгиню. Она чувствовала себя грязной во всех смыслах этого слова. Она как продажная девка получила наслаждение от объятий ненавистного ей мужчины. Она была противна сама себе.
          Наконец-то утро. Тихонько княгиня выбралась из постели и стремглав бросилась из комнаты, на ходу схватив и надев на себя ночную сорочку. От шороха князь проснулся, но успел увидеть только выскакивающую из спальни жену. Он улыбнулся, блаженно потянулся, он чувствовал себя абсолютно счастливым, а то, что жена сейчас убежала, он списывал на её стеснительность. «Соня, надо было раньше встать, принести жене завтрак в постель, а я …» - князь больше всего на свете сейчас хотел снова обнять свою жену, зацеловать её, защекотать, увидеть, как она смеётся. «Ничего всё впереди, главное простила».
           Только после того как дверь её спальни закрылась за ней, княгиня немного перевела дух, но тут же начала лихорадочно приводить себя в порядок. Быстрее выйти из дома, куда-нибудь уйти, только бы не столкнуться сейчас с мужем. Когда же она, наконец, уткнулась лбом в толстый ствол дерева, росшего за полмили от их дома, то давно сдерживаемые слёзы потекли у неё по щекам. 
           Князь же в прекрасном настроении покидал свои покои. Сейчас он присоединится к жене, он видел в окно, что она прогуливается недалеко от дома, а потом они будут первый раз завтракать вместе. Но в дверь позвонили, слуга открыл и перед князем оказался адъютант Его Императорского Величества.
- Ваше Сиятельство, Его Императорское Величество немедля требует Вас к себе, – адъютант щёлкнул каблуками и замер. Если князь и чертыхнулся, то только про себя, а вслух сказал: «Как будет угодно Его Императорскому Величеству» и …отправился во дворец.

          - Ваше Императорское Величество. – Князь Одалевский вошёл в кабинет Императора, поклонился, адъютант, сопровождавший его, закрыл за ним дверь кабинета. Император пристально посмотрел на друга и заметив перемены в князе заулыбался.
- Блеск в глазах, улыбаешься, есть с чем поздравить?
- Так заметно?
- «Заметно» не то слово. Ты просто сияешь.
- Я счастлив. Софья меня простила.
- Она тебе об этом сказала.
- Мы как-то не успели поговорить, – князь смущённо улыбнулся.
- Понимаю… Ну, что ж поздравляю. Совет вам да любовь, как говориться.
- Благодарю, Ваше Императорское Величество.
- Да, я вот зачем тебя позвал. Тебя не было несколько дней в министерстве.
- Виноват, Ваше Императорское Величество.
- Виноват. Ну да ладно, давай-ка обсудим …. – И государь с князем занялись делами министерскими. Через какое-то время в дверь постучали, вошёл адъютант и доложил, что *** просит принять его, что ему было назначено.
- Проси.
- Слушаюсь, Ваше Императорское Величество.
В кабинет вошел пожилой, седовласый мужчина, одетый во всё черное и с папкой в руках. Поприветствовав государя, он кивнул и князю и сразу же стал доставать из папки листы и подавать государю на подпись.
- Указ о помиловании дуэлянтов графа Виленского, корнета Тарковского и их секундантов: поручика Никиты Палых и барона де Равиля. – Чиновник положил перед государем лист. Государь подписал его.
- Ваше Императорское Величество, я обдумал Ваше поручение и вот что предлагаю, графа Виленского отправить в *** с поручением к ***, это поездка займёт довольно много времени и это поручение довольно почётно и в то же время сложное и опасное, граф не сможет от него отказаться. Корнета, как зачинщика ссоры, отправить в *** пусть послужит там и на три года запретить ему посещать столицу. Поручика и барона выслать из столицы на полгода.
- Да, так и поступим. – И Император подписал приготовленные указы. Чиновник собрал все своим бумаги в папку, поклонился Государю, кивнул князю и удалился.
- Ну, что с тобой? Ты весь переменился. – Государь смотрел на побледневшего князя.
- А когда была эта дуэль? – Голос князя дрогнул.
- Позавчера.
Если и оставалась у князя какая-та надежда, после того как он услышал фамилии дуэлянтов, то после этого ответа она рухнула.
- Моя жена была у Вас вчера утром, Ваше Императорское Величество? – голос князя был абсолютно потухшим, и он скорее констатировал факт, нежели спрашивал.
- Да. Княгиня попросила об аудиенции, и я ей не отказал. Сергей, полчаса назад ты сиял, а сейчас выглядишь так, как будто тебе небо на голову упало, что изменилось. – Император начинал сердиться.
- Я думал, она пожалела меня, а выходит, что вынуждена была, – почти прошептал князь.
- Какая разница, почему она это сделала! Главное Ваш брак более не фиктивный, а о разводе и речи быть не может, я этому не позволю случиться.
- Но она не простила меня, она любит…
- Хватит – Государь перебил друга. – Ты сейчас кого жалеешь её или себя? У тебя появился шанс, шанс иметь нормальную семью. В конце концов, насколько я понял по твоему счастливому лицу с утра, ночь была прекрасна, так вот сделай так, чтобы и последующие были такими же. Окружи её вниманием, заботой, подарками. Отогрей её! И своими объятиями в том числе. – Государь горячился, обреченность в голосе князя злила его. – Ты ведь к этой дуэли никакого отношения не имеешь, ты не знал о ссоре, не знал о дуэли, не так ли? Когда ты видел корнета последний раз?
- Не помню, давно, ещё в ***.
- Так вот, твоя совесть чиста. Если кому и мучатся угрызениями, то мне. Но я верю, слышишь верю, что поступил правильно. Сама б она из упрямства никогда б не сделала шаг к примирению, а так обстоятельства оказались сильнее её, а значит, гордость её не пострадала и теперь всё зависит от тебя. Слышишь, всё зависит от тебя!
- Но её любовь к …
- Эта любовь, как любая другая первая любовь, останется лишь приятным воспоминанием, как у всех.
- Возможно, Вы и правы.
- Я прав.
          После беседы с императором князь всё же отправился в министерство, а не домой. Домой он собрался только поздно вечером, дел накопилось за его отсутствие слишком много и это был хороший предлог задержаться и использовать это время, что собраться с мыслями и решить всё для себя.
          - Её Сиятельство дома? – спросил он у дворецкого, как всегда возвращаясь домой.
- У себя, Ваше Сиятельство, – дворецкий поклонился и помог снять пальто.
- Ужинала?
- Да.
- Ну и я не буду.
Князь отправился в свои комнаты, переодевшись в домашний халат, он сел возле камина, ярко горевшего в его спальне. Языки пламени танцевали свой танец успокаивая и зачаровывая. Наблюдение за ними подействовало на князя умиротворяюще: «Пусть будет, что будет». Внутренне успокоившись и приняв для себя решение, князь пошёл к жене.
          - Софья, мы не смогли сегодня утром поговорить.
- О чём? – спокойно, даже как-то отстранённо спросила княгиня.
- О нас.
- О нас? А что о нас говорить?
- Софья, я ничего не знал о дуэли, я решил, что ты меня простила и поэтому пришла ко мне.
- Вы сожалеете о том, что произошло?
- Господи, нет, конечно!
- Тогда о чём мы сейчас говорим?
Спокойствие и явная не заинтересованность в этом разговоре со стороны жены выбили почву из-под ног князя, он надеялся, что они объясняться. Князь растерялся, все приготовленные заранее фразы испарились из его головы, и он стоял не зная, что делать и что говорить. Княгиня же стояла потупившись, сцепивши пальцы и только плечики подрагивали под тонким пеньюаром. «А может, Государь прав, зачем теперь пытаться что-то выяснять? – князя подошёл к жене – «Как он сказал: «Отогрей её!», ну что ж, будь, что будет». Князь привлёк жену к себе, она не оттолкнула, а дальше князь потерял способность думать, желание захлестнуло его.

          Прошло полтора месяца.
          - Ваше Сиятельство, тут Ваш человек просится к Вам, – доложил адъютант князю Одалевскому.
- Что? – князь оторвался от читаемых им бумаг.
- Человек говорит, что служит у Вас в доме, что его послали к Вам.
- Впусти, – князь забеспокоился, если из дому послали человека к нему в министерство, значит, что-то случилось.
В кабинет вошёл их кучер Игнат и, теребя свою шапку в руках, виновато, ели слышно произнес:
- Выше Сиятельство, поедемте домой.
- Что? – князь удивленно посмотрел то на кучера, то на адъютанта.
- Ваше Сиятельство, поедемте домой, – снова попросил кучер.
- Что-то случилось с Её Сиятельством?
- Ваше Сиятельство, поедемте…
- Да что ты заладил? – но видя, что большего всё равно не добьётся, князь встал и начал собираться.
- Ваше Сиятельство, ещё бы «дохтура» с собой взять, – пряча глаза добавил кучер.
- Хорошо заедем за доктором Щебитовым, что на ***(название улицы) живёт, – князь еле сдерживался, ему очень хотелось потрясти Игната, чтобы тот наконец-то вразумительно объяснил, что же случилось дома.
- Слушаюсь, Ваше Сиятельство, – кучер явно с облегчением попятился из кабинета.
          Дом словно вымер. Если не считать дворецкого который открыл им дверь и принял пальто, князь и доктор никого не встретили до самых покоев княгини, прислуга явно старалась не попасться сейчас хозяину на глаза. В дверях спальни княгини стояла её горничная, она сделала книксен и молча, пряча глаза отошла в сторону, давая возможность мужчинам пройти. Князь вошёл первым и замер у порога не в силах сделать ещё шаг.
- Позвольте, Ваше Сиятельство. – доктор обошел князя, но тоже остановился потрясённый увиденным. Княгиня в одной ночной сорочке, с распущенными волосами сидела на полу возле камина уткнувшись лицом в колени и обхватив их руками медленно раскачиваясь со стороны в сторону что-то тихонько бормотала. Доктор первым пришёл в себя, он подошёл к княгине, опустился рядом с ней на колени и прислушался. «Как же так? Как же так?» повторяла один и тот же вопрос княгиня.
- Ваше Сиятельство, Ваше Сиятельство, Вы меня слышите? – доктор попытался привлечь внимание княгини. Княгиня остановилась, подняла голову и посмотрела на доктора. Её взгляд блуждал по лицу доктора, она пыталась понять, кто это и что этот человек хочет от неё.
- Ваше Сиятельство, я доктор Иван Степанович Щебитов. Как Вы себя чувствуете?
- Доктор? Зачем доктор? – растерянно спросила княгиня, она посмотрела на стоящего в дверном проёме мужа, снова на доктора, посмотрела на себя. - Маша, что же ты мне не сказала, я…я не одета – мысли у княгини путались.
- Ваше Сиятельство, надо перенести Её Сиятельство в постель. – доктор обратился к князю, который всё это время так и стоял неподвижно. Слова врача вывели князя из оцепенения. Он подошел к жене, поднял её на руки и отнёс на кровать. Доктор заметил, что когда князь прикоснулся к княгине, то та вся сжалась и когда её положили на постель она тут же свернулась калачиком, словно хотела защититься или исчезнуть. Горничная укрыла хозяйку одеялом.
- Маша, а скажи-ка ты мне, как давно Её Сиятельство — вот так вот? – доктор обратился к горничной.
- Так как сегодня, раньше не было. – горничная покосилась на князя.
- А как было?
- Ну… - замялась девушка.
- Говори, как есть, – князь устало опустился в кресло.
- Их Сиятельство где-то более месяца назад переменились. Сначала всё больше уходили гулять в парк и долго не возвращались, всё бродили, бродили. Только к самому вечеру в дом войдут, толком и не покушают, да к себе в покои. А вот как погода испортилась, Они из своих комнат не выходят. Ходят из угла в угол и всё думают о чем-то, бывало, обратишься или чего спросишь, а Они будто и не слышат. Дня два назад так и переодеваться не стали, как с утра в ночной сорочке так целый день и проходили тут в спальне. Кушать не хотят, только вечером распорядятся о ванне и снова ничего не замечают. А сегодня, Вы доктор сами видели, – горничная виновато опустила голову.
- Да что же вы мне ничего не сказали раньше? … – князь с начало было голос повысил, да потом осёкся, не прислугу надо бранить, а себя винить. Как мог не понять, не заметить? Да с утра до ночи он был в министерстве, но ведь потому и пропадал там, что боялся жене белым днём в глаза посмотреть и только ночью приходил к ней. «Вот тебе и отогрел».    
- Ваше Сиятельство, мне нужно осмотреть Её Сиятельство. – Князь молча кивнул на это и вышел.
          - Что? – князь подошёл к вышедшему из покоев жены доктору.
- Их Сиятельство истощена физически и душевно. – доктор хмурился, но старался говорить с князем вежливо, но видно было, что давалось ему это не легко. Он был ровесник князя, и не мог понять, как взрослый мужчина мог довести до такого состояния столь юную особу или не понять, что с супругой что-то происходит.
- Но она поправиться? – боль, отчаянье и всё-таки надежда были в голосе и взгляде князя.
- Если захочет, – уже более мягче ответил доктор, он видел переживания князя, чужая семья потёмки, что произошло между супругами он не знал и уже засомневался, может ли так категорично осуждать князя. Сам он женат не был.
- Что значит «если захочет»?
- То и значит, Ваша жена не хочет жить. Она изводит себя какой-то мыслью, что-то мучает её, не даёт ей покоя. Ну а отказ от пищи привел к физическому истощению.
- Как же ей помочь?
- Ваше Сиятельство, для того чтобы Ваша жена поправилась необходимо понять, а затем и устранить причину, которая так мучает её. Ну а что делать именно сейчас я объяснил горничной Её Сиятельства. Девушка она толковая, думаю справиться. – Доктор немного помолчал, ему вспомнилось, как княгиня съёжилась от прикосновения мужа, и добавил – Ваше Сиятельство, Вам лучше сейчас к Её Сиятельству не входить, совсем не приходить в её покои, – взгляды мужчин встретились, и князь понял, что доктор ему так деликатно пытался сказать.
- Я Вас понял. – князь отвернулся, пытаясь совладать с чувствами.
          Когда доктор ушёл, князь заперся у себя в кабинете. Но побыть в одиночестве ему так и не удалось, видно он ещё не все выслушал укоры, отмеренные судьбой на этот день. К дому подъехала карета, приехала княгиня Прозоровская. Князь пошёл встречать тёщу.
- Где моя дочь? Почему она не приехала к нам как было условлено?
- Добрый день, Екатерина Андреевна.
- Добрый, но где Софья? – княгиня нервничала, дочь не приехала в обещанный день, не прислала человека с запиской, дурные предчувствия терзали мать.
- Софья Дмитриевна, у себя в покоях.
- Она не вышла встретить меня?
- Она я думаю спит, кажется доктор дал ей снотворное.
- Доктор?
- Да, Вашей дочери не здоровиться.
- Что с ней?
Князь молчал, он не знал, как сказать о том, что произошло.
- Что ж Вы молчите? Я хочу видеть свою дочь.
Князь молча отступил, давая возможность княгине пройти, и та быстрым шагом устремилась к покоям дочери. Княгиня вошла в спальню дочери. Горничная сделала книксен и отошла от кровати, уступая место. Мать смотрела на свою девочку и не верила глазам своим. Её девочка, её непоседа, её «чертёнок в юбке» лежала, свернувшись калачиком, уткнувшись лицом в колени и никак не прореагировала на приход матери.
- Софи. – позвала княгиня дочь. - Софья, – ещё громче позвала княгиня.
- Не надо, Екатерина Андреевна, она спит, – князь остановился на пороге.
- Она не спит! Она меня не слышит или не хочет слышать! Что здесь у вас происходит? Что с моей дочерью?
- Вы правы она не хочет слышать, вернее, как сказал доктор, она не хочет жить.
- Что?
- Екатерина Андреевна, Софьи нужен покой, давайте вернёмся в гостиную и там поговорим.
           - Я слушаю Вас. – княгиня расположилась в кресле в гостиной.
- Екатерина Андреевна, Вы ведь знаете, что Софья увлечена графом Виленским.
- Вы что хотите мне сказать, что моя дочь довела себя да такого состояния из-за графа Виленского?
- Граф принял участие в дуэли. Софья Дмитриевна попросила Государя о помиловании для всех участников дуэли. Государь помиловал, но о нашем с ней разводе больше и речи быть не может.
- А Вы, я так понимаю, воспользовались этим.
- Я ничего не знал, не о дуэли, ни о разговоре с Его Императорским Величеством, я решил, что Софья меня простила.
- Я не верю Вам. Слухи у нас очень быстро распространяются, и если Вы и не были причастны к дуэли, то не знать об аудиенции вашей жены у Государя Вы не могли, в силу занимаемой Вами должности.
- Я не покидал дом несколько дней, мне … нездоровилось.
- Надеюсь Вы не будете возражать, я погощу у Вас, за Софи нужен уход. – голос и выражение лица княгини говорили о том, что она не верит зятю, что он в её глазах пал очень низко.
- Как Вам будет угодно. Я отправлю человека к Вам в имение и …Маша поможет Вам устроиться. – князь поклонился тёще и ушёл в свои покои. 
         
          Князь Одалевский тряхнул головой, может это сон, кошмар преследующий его с того злополучного дня, но нет, всё это происходит снова. Его словно отбросило назад во времени, в самый страшный день его жизни. Снова их кучер виновато переминается с ноги на ногу в его кабинете, снова теребит свою шапку и снова просит его: «Ваше Сиятельство, поедемте домой и дохтур нужен.» Спрашивать, что случилось бесполезно.
          Князь и доктор ехали в карете молча. Оба думали об одном и том же. Княгине стало хуже, иначе их так поспешно не потребовали. Доктор несколько дней назад навещал княгиню, да улучшения не наблюдалось, но и на то, что ей станет хуже предпосылок не было.
          Доктора проводили в покои княгини. Князь же не смог себя заставить последовать за ним. Он ждал у себя в кабинете, меряя комнату шагами. Он чувствовал себя преступником, которому уже вынесли приговор и теперь он ждёт его исполнения. Для себя он решил, что покинет службу и увезёт жену в их дальнее имение и будет там о ней заботится.
          - Поздравляю Вас, Ваше Сиятельство.
- Что? – князь сжал кулаки, чтобы не схватить доктора за шиворот, да он виноват в том, что случилось с женой, но поздравлять его с этим, как будто он этого желал - это уже перебор.
- Ваша супруга в положении. К ***, если бог даст, у Вас будет наследник.
- Вы уверены?
- В том, что наследник – нет, может быть и наследница, а вот в том, что Их Сиятельство ждут ребёнка – да.
- Как, Вы, думаете, если я сейчас к ней зайду, это не повредит ей? – голос князя подрагивал, а в глазах стояли слёзы счастья и облегчения.
- Только не на долго, Ваше Сиятельство. А сейчас позвольте мне откланяться, я навещу Их Сиятельство на следующей неделе. – доктор поклонился и вышел из кабинета князя.
          Князь вошёл в спальню жены, горничная при его появлении сделала книксен и вышла из комнаты, а вот княгиня Екатерина Андреевна сначала сделала вид что не заметила его, потом всё же подошла к нему, посмотрела в глаза зятя, вздохнула и тоже вышла. Князь подошел к кровати и опустился на колени перед женой. Княгиня повернула голову в сторону мужа и прошептала: «Видимо Бог всё же на Вашей стороне» и отвернулась.
- Прости нас.
- Нас? – не поворачиваясь, спросила княгиня.
- Меня … и Бога. – Князь поцеловал безвольно лежащую поверх одеяла руку жены, встал и покинул комнату.

          Княгиня Одалевская поправлялась медленно, но то, что она смогла ради ребёнка примириться с действительностью уже не вызывало сомнения. Княгиня без капризов выполняла все предписания доктора. Малыша она хотела и уже любила, он стал для неё смыслом жизни, ради него она решила заставить себя наладить отношения с мужем. Теперь, когда князь навещал её, она не отгораживалась стеной холодности от мужа, она хоть и без особого рвения, но всё же, пыталась понять и узнать этого человека, отца её малыша. Князь часто читал для супруги. Он понимал, что им надо как можно больше времени проводить вместе, но прогулки были запрещены доктором, беседы как-то не ладились, княгиня отвечала односложно, а часто возникающее из-за этого молчание было всегда тягостным, и… князь читал, читал часами, до першения в горле, до прыганья букв перед глазами. Княгиня слушала мужа внимательно, но не столько текс, сколько его голос, его интонации. Она наблюдала за ним, за его мимикой, за жестами, за тем как он реагировал на написанное. Она привыкала к мужу. 

          Граф Виленский вернулся в столицу, доложив начальству об успешном завершении порученной мессии, он отправился в клуб. Ему не терпелось увидеться со своим другом поручиком Никитой Палых, запрет на пребывание в столице, у которого, истек чуть раньше. Граф хотел узнать о княгине Одалевской: где она, что с ней?
- Тебе лучше забыть о ней. - поручик хмурился.
- Что тебе известно? Говори, я же всё равно узнаю.
- А что узнавать? Никто ничего не скрывает. Княгиня Одалевская живёт со своим мужем, в их доме на *** и скоро у князя наконец-то будет наследник. Все почему-то уверены, что будет мальчик.
- Значит ребёнок. – граф откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, пытаясь скрыть свои чувства.
- Алексей, тебе нужно забыть её.
- Позволь мне самому решать, что мне нужно. Как она себя чувствует?
- Плохо она себя чувствует. Доктору проще было бы переехать к ним в дом, чем каждый день навещать её. Говорят, что он и к Государю на доклад о здоровье княгини вызывался.
- Всё так плохо?
- Да. В первый месяц, после нашего выдворения, говорят княгиня на грани помешательства была. Об этом только шепчутся, открыто сплетничать не смеют. Князь, говорят, хотел увезти её, куда- то под ***, у них там имение есть, приемника себе в министерстве подбирал. Но потом выяснилось, что княгиня в положении и после этого она смирилась, что ли. Но вот ближе к родом какие-то проблемы со здоровьем снова возникли. Что-то там не так, опасаются, переживёт ли роды.
- Мне нужно её увидеть.
- Боюсь это невозможно. Княгиня не выходит из дому. Ну не через балкон же ты к ней залезешь?
- Её муж так и приезжает к восьми в министерство?
- Да, но ты что хочешь спросить у него позволения увидеться с его женой?! Ты с ума сошёл!
- Мне надо её увидеть.

- Сергей, я хочу сегодня быть на обеденной службе в *** церкви, – княгиня Одалевская полулежала – полусидела в кровати.
- Софи, ты же понимаешь, доктор этого не разрешит.
- А мы ему ничего не скажем.
- Софи.
- Я буду сегодня там, – в голосе княгини была твёрдость. Спорить с ней в этих случаях было бесполезно. Князь знал, что жена без веской причины рисковать малышом не будет, видимо дурные предчувствия терзают её. Как не старались скрыть от неё опасения по поводу предстоящих родов, она знала, что может их и не пережить, и отказать жене посетить церковь князь не мог.
- Я не могу сегодня тебя сопровождать, меня вызывает Государь, там соберутся все министры, может завтра?
- Нет, сегодня. Завтра может быть уже поздно.
- Ну, хорошо. Я прикажу в карету подушек положить и Игнату скажу ехать как можно медленнее.  С тобой поедет Маша и кто ещё?
- Хватит и их двоих.

          Князь Одалевский вошёл в парадное своего министерства. Он опаздывал, пока он не проверил как всё приготовили для поездки жены, он уйти не мог. Выше по лестнице он увидел графа Виленского, тот кого-то ждал, нервно топчась на месте. Князь замедлил шаг, вопросы один за другим пронеслись в его голове: «Знает ли Софи, что граф в столице? Может именно поэтому она сегодня захотела выйти из дому? Тогда почему он здесь? А не МЕНЯ ли он ждёт?». Князь и граф поравнялись и прежде чем граф обратился к князю, тот произнес:
- Сегодня в *** церкви через час. – и ускорив шаг проследовал дальше. Граф вынул часы, посмотрел сколько времени, надо поспешить, вдруг она приедет раньше.

          Княгиня Одалевская медленно, очень медленно и осторожно выбиралась из кареты. Горничная и Игнат суетились во круг неё.
- Осторожней, Ваше Сиятельство. – Игнат сердился, иж чего удумала, на таком сроке из дому и носу не следует показывать, но с другой стороны не ради развлечения, а в дом божий. Но случись чего, князь ведь с него кожу живьём снимет. Игнат, препроводив хозяйку до дверей храма, вернулся к экипажу. Княгиня с горничной вошли во внутрь, перекрестились и остановились, давая глазам привыкнуть к полумраку, царившему в церкви.
- Пойди, свечку купи. 
- Хорошо Ваше Сиятельство. Я мигом. – горничная отошла, а княгиня направилась к иконе***, которую видела сегодня во сне, но пройдя несколько шагов, замерла, перед ней стоял граф Виленский.
- Алёша.
Граф подошёл к княгине, взял ею руки в свои, прижал к своему лицу, поцеловал каждую и всё это не
отрывая взгляда от лица княгини. 
- Прости. – только и смог он произнести, ком в горле не давал говорить.
- Ваше Сиятельство, возьмите, – горничная подала хозяйке свечу. Граф отпустил руки княгини и отступил в сторону. Княгиня взяла свечу, подошла к иконе, перекрестилась, зажгла свечу от горевшей там свечки и долго стояла, шепча слова молитвы, потом поставила свою свечу, перекрестилась и повернулась. Всё это время граф стоял рядом, он не сводил глаз с лица любимой. Думать он ни о чем не мог, будущее страшило и всё чего он сейчас хотел, это чтобы время остановилась. Но княгине пора было уходить, она ещё раз посмотрела на графа и направилась к выходу, поддерживаемая горничной, а граф всё так и стоял неподвижно.

          Княгиня Одалевская родила сына. «Богатырь!» - доктор передал своей помощнице ребёнка, но если здоровье малыша не вызывало тревог, то мать после затяжных, сильно измучивших её родов впала в беспамятство. Сильный жар провоцировал кошмары, и княгиня металась в постели и бредила. Князь всё это время был рядом, держал жену за руку, разговаривал с ней пытаясь успокоить, но его голоса она не слышала. Она звала мать, отца, говорила что-то о малыше, но чаще всего она произносила имя графа, мужа же не позвала ни разу.
          Эта неделя, во время которой княгиня балансировала между жизнью и смертью добавила седин многим. Её родителям, которые приехали к дочери перед родами и мать ухаживала за ней вместе с князем Сергеем Николаевичем и то, как он вёл себя, как переживал за жену, немного смягчило тёщу. Князю и графу, оба эту неделю жили только с одной мыслью: «Только бы жила, пусть будет не со мной, но только бы жила». Доктору, который вынужден был поселиться в доме князя и неотлучно быть при княгине, умри княгиня и на его практике можно будет поставить крест, да и саму княгиню ему было жаль. Даже Государь Император упоминал в своих ежедневных молитвах княгиню Одалевскую, подумать даже страшно, что будет с его другом, если княгиня умрет. Но княгиня справилась с болезнью. Жар отступил. Она пришла в сознание и первый её вопрос был о ребёнке.
- Всё хорошо. Малыш прекрасно себя чувствует. Сейчас его принесут. – князь Одалевский улыбался и не стесняясь вытирал слёзы, тёкшие по щекам.
- Слава Богу! Девочка моя, как ты нас напугала, – княгиня Екатерина Андреевна сидела на кровати рядом с дочерью и крепко держала её за руку, боясь отпустить. Доктор с облегчение опустился в кресло в углу комнаты: «Господи, как же я устал. Надеюсь, больше такой пациентки у меня не будет», но он тоже улыбался. В комнату вошла горничная с ребёнком на руках, за ней старый князь Прозоровский.
- На вот, принимай своего богатыря. Славный карапуз! - отец поцеловал дочь в лоб и стал сзади жены.
- Какое имя дали? – княгиня внимательно рассматривала личико малыша.
- Мы ждали, когда ты придёшь в себя, ты ведь не сказала, как хочешь назвать, – взгляды князя и княгини Одалевских встретились.
- Пусть будет Дмитрием, как дед. – Все радостно закивали (боялись, что захочет назвать Алексеем, а отказать ей не смогут). Княгиня устало откинулась на подушку, но малыша забрать не разрешила. – Пусть будет со мной. – она пристроила его рядом собой на подушку и провалилась в сон.
Все кроме князя Одалевского тихонько вышли из комнаты, а князь снова сел в кресло у изголовья. В этом кресле он провел большую часть времени из этой такой тяжёлой недели, но сейчас он был счастлив. Он любовался своей семьёй.
           Через месяц князь и княгиня Прозоровские засобирались домой к себе в имение. Дочь от родов наконец-то оправилась и в постоянной опеке больше не нуждалась.
          - Софи, девочка моя, послушай, что я хочу тебе сказать. – княгиня Екатерина Андревна остановила дочь перед самыми дверями, когда та провожала мать перед отъездом. Мужчины уже вышли на улицу и ждали возле экипажа. – Софи, ты ради Митеньки пытаешься примириться с мужем, это правильно, но … как бы это сказать, … ты чересчур с ним холодна, … я не думаю, что он начнёт сам искать утешения вне семьи, но … вот если ему встретится та, которая проявит настойчивость, … он может и податься.
- Мне всё равно верен он мне или нет.
- Это тебе сейчас всё равно, а что будет дальше никто не знает и как бы потом не пришлось локти кусать. Не допускай того, что бы муж завел отношения на стороне. Подумай о сыне, о будущем, какое его ждёт, родители которые вроде бы живут под одной крышей, но абсолютно чужие, да ещё имеют отношения, а может так случиться, что и семьи на стороне. Подумай, знаешь как говорят… «Казнить так казнить, миловать так миловать» и … не затягивай, чем дальше, тем труднее будет. – мать перекрестила дочь, поцеловала её в лоб. – Подумай.
          Слова матери, как не отмахивалась от них Софи, всё-таки заставили её задуматься. Сидя возле кроватки сына, любуясь своим малышом, она невольно мыслями возвращалась к разговору с матерью и как бы не хотелось ей признавать правоту материнских слов, а выходило так, что мать права. У её малыша должна быть настоящая семья, такая какая была у неё. Её родители были счастливы вместе, и они с братом росли в родительской любви и их детство ничем не было омрачено. Княгиня слышала, как сегодня после осмотра доктор говорил мужу, что она полностью поправилась, придёт ли муж этой ночью к ней и что ей делать, как себя с ним повести?
          Князь как всегда перед сном зашёл в покои жены, чтобы поцеловать сына на ночь, обычно княгиня уже спала в это время или делала вид что спит, но сегодня, когда муж пришёл, княгиня сидела в кресле рядом с детской кроваткой.
- Софи, ты не спишь, почему? Что-то с Митенькой? – князь подошёл к сыну, нежно коснулся рукой его лобика, у малыша не было жара, он мирно спал. Княгиня всё также сидела, казалось она вообще не заметила прихода мужа.
- Софи. – князь опустился перед женой на колени. – Софи. – взял её руки в свои, поцеловал. – Софи.
Княгиня посмотрела на мужа. – Софи, я умоляю тебя, прости. Я люблю тебя. – Ели заметная улыбка тронула губы княгини, большего она себя не смогла заставить сделать, но и этого для князя было достаточно, он подхватил жену на руки и унёс к себе в спальню.
          
          Граф Виленский всё то время пока не было известно выживет ли княгиня Одалевская был у себя дома, меряя шагами свои покои, не находя себе места от страха, беспокойства и бессилия. Когда же ему сообщили, что жизни княгини уже ничто не угрожает, он рухнул на колени перед образами в своей комнате и долго благодарно молился. Господь услышал его - его Софи будет жить, значит теперь пришёл черед графа выполнить обещание, данное Богу. Он должен отойти в сторону и не испытывать этот союз на прочность, но граф понимал, что живя в одном городе с ней он не сможет выполнить обещанное. Не искать встреч с княгиней было выше его сил и граф решил принять предложение от министра*** уехать в *** и возглавить там русское представительство. Одно единственное условие высказал граф, чтобы там ни случилось, он, при любых обстоятельствах, в день бала у Ромадовских будет в столице и будет на этом балу. Министр принял это условие. Через год граф вернулся в столицу за несколько часов до бала. Времени хватило только на то, чтобы переодеться и доклад министру он делал уже на балу, не сводя глаз со своей Софи, стараясь наглядеться на неё, запомнить каждую её черточку, налюбоваться. Как ныряльщик перед погружением старается как можно больше набрать воздуха в лёгкие, надышаться, так и графу необходимо было увидеть её, удостовериться, что она жива, здорова, благополучна, чтобы иметь силы прожить следующий год, до их новой встречи. Эта встреча нужна была и княгине. Как ни любила она своего сынишку, как ни старалась жить заботами о нём и семье, каким бы вниманием и любовью мужа не была окружена, княгине так же необходимо было хотя бы раз в год видеть своего Алексея, знать, что жив, здоров, благополучен. Единственный танец который они себе позволили – был вальс, как и в первую их встречу. Они ничего не говорили друг другу, просто эти пару минут наслаждались возможностью чувствовать друг друга рядом.  Сразу же после бала граф снова отбыл по новому поручению всё того же министра. Так было и на следующий год и через год, и через следующий… Граф соглашался на любые поручения лишь быть как можно дальше от столицы и приезжал в столицу только на данный бал для единственного танца с любимой.
 
          - Вы сума сошли? Я категорически против! – доктор горячился, размахивал руками. Он не понимал, зачем так рисковать. Граф Виленский был ранен, на него было покушение, доктор приложил максимум усилий, чтобы выходить графа. Сейчас жизни графа уже ничто не угрожало, но до полного выздоровления ещё далеко, а то что граф задумал, могло свети всё на нет. Он просто не переживёт эту дорогу.
- Николай Петрович, я буду ***(число и месяц бала) в столице. Вопрос лишь в том, сам я туда доберусь или Вы будет меня сопровождать и присматривать за мной. Мы должны выехать сейчас, так как ехать придётся медленно. Положим в карету перину, и я обещаю, что всю дорогу буду лежать, как привязанный, буду послушно выполнять все Ваши предписания и указания, с ложечки кашку буду кушать, если пожелаете. Что выбираете? – граф говорил твёрдо, он для себя уже всё решил, он будет на балу в этом году, как и десять предыдущих лет, чего бы это ему не стоило. Новость об его ранении уже наверняка достигла столицы, он не хотел, чтобы Софи переживала. Они увидятся, а потом можно будет и долечиваться.
Доктор вздохнул, пожал плечами и махнул рукой. С таким пациентом разве поспоришь.
- Пойду дам распоряжения, надо всё предусмотреть. Дорога долгой будет.
         
         Князь Одалевский сидел в кресле в покоях своей жены, уже одетый к балу и украдкой наблюдал за ней. Княгиня замешкалась собираясь на бал, так как мысли её явно были не здесь. Горничной приходилось дважды, а то и трижды задавать вопрос, пока княгиня отвлечётся от своих мыслей и ответит. Князь знал причину задумчивости жены, вот уже неделю как в свете обсуждают покушение на графа Виленского и его ранение. Жена всю эту неделю сама не своя, она конечно старается вести себя как обычно, но тревога за любимого снедает её. «Чертов граф, неужели нельзя послать кого-то с весточкой, чтобы успокоить её, ведь знает, что слухи до неё дойдут, и она будет изводить себя? …А если он не может, если он при смерти… Господи, сохрани и убереги этого чертового графа!» - князь перекрестился, от мысли, что граф умрет, князя даже в холодный пот бросило, ведь что будет тогда с его Софи, она с этим не справиться. Князь удивлялся сам себе: он не только не ревновал к графу, а готов был не только молиться о здоровье графа, но и оберегать его, лишь бы жена была спокойна. Наконец-то княгиня была одета и причесана, оставалось одеть драгоценности, горничная подала выбранный ранее гарнитур, но князь остановил её.
- Я думаю, это больше подойдёт. – он открыл бархатную коробочку, которую принёс с собой. Там был новый роскошный гарнитур, в котором цвет драгоценных камней действительно прекрасно гармонировал с цветом платья княгини. Горничная восхищенно смотрела на драгоценности, сколько их у её хозяйки и все восхитительны, князь дарит жене их по поводу и без повода, но восхищение вызывают они у всех, кроме княгини. Для княгини они в тягость, для неё они словно оковы, она заставляет себя улыбаться, когда муж преподносит их ей и благодарить его, но душу они ей не радуют, как не доставляет удовольствия и светская жизнь. Она предпочла бы более уединённую жизнь, в каком-нибудь из своих имений, но князь настаивает, чтобы жили они в столице и княгиня регулярно появлялась в свете и при этом блистала. Муж не жалеет денег на наряды и драгоценности для своей Софи. Вот и сейчас князь уже мысленно представил, какое восхищение вызовет его жена в этом новом прекрасном платье и в таких украшениях, княгиня же вымученно улыбнулась мужу:
- Он прекрасен… - княгиня надела серьги и перстень.
Князь помог надеть колье, застегнул застёжку и нежно поцеловал жену в шею.
- Это ты прекрасна – князь любовался своей Софи.
- Пора уже, пойдём, только я зайду к Ми… - княгиня остановилась на полуслове. Она хотела сказать: «Зайду Митеньку поцеловать.», как делала это всегда перед выездом, но сын вот уже как месяц жил в лицее. Княгиня ещё не привыкла, что мальчик живёт не дома. Родные опасались, что княгиня, которая с первых дней жизни малыша не отпускавшая его от себя не на шаг, воспротивиться отъезду сына в учебное заведение, были удивлены тем, что она сама заговорила о необходимости отправить Митю в лицей. Чего ей это стоило они могли лишь только догадываться.
          Граф Виленский вошел в зал, он торопился, уже раздались первые аккорды вальса. Княгиня Одалевская потухшим взглядом смотрела на вход в зал: «Зачем приехала, его ведь всё ровно не будет, надо было сказаться больной, это не выносимо здесь быть…. Алёша…» и словно свет зажегся внутри её, она увидела спешащего к ней графа Виленского. Граф без лишних церемоний подхватил княгиню и увлек в круг танцующих. Окружающие только удивленно переглядывались, те, кто знал их историю с мыслью: «Успел-таки!», те, кто был не осведомлен: «А что всё это значит?».
- Как твоя рана? – княгиня всматривалась в бледное лицо любимого.
- Не беспокойся, всё хорошо.
- Ты бледен, ты ещё не оправился, не надо было… Господи, Алёша я тебя вижу, слава Богу. – слёзы стояли в глазах княгини.
- Милая не надо, не плачь, улыбнись, мне нужна твоя улыбка, я за ней сюда явился.
Княгиня заулыбалась, быстро моргая, чтобы слёзы не потекли, наблюдая за этими смешными стараниями, граф засмеялся.
- На нас смотрят.
- Софи, на нас уже десять лет как смотрят. Ну, их к чёрту. Я счастлив, я вижу тебя.
          Вальс кончился, граф подвёл княгиню к её мужу, поцеловал руку княгини, кивнул князю и покинул бал. «Скорее бы добраться до кареты, не доведи Господи, ещё грохнусь в обморок, вот уж будет повод языки почесать.». Сил хватило в аккурат чтобы добраться до экипажа, последние шаги граф делал уже в полуобморочном состоянии, ноги уже не держали и если бы не сопровождавший графа доктор, который ждал в карете и заметивший, что граф идёт шатаясь, поспешил навстречу и вовремя поддержал своего пациента, то граф таки грохнулся бы. Доктор с кучером усадили графа в карету.
- Гони, живо домой! – крикнул доктор кучеру – Вот скажите, Ваше Сиятельство, оно того стоило? Нет уж лучше молчите и не шевелитесь, Господи, хоть бы рана не открылась. – ворчал доктор, пытаясь как можно лучше устроить графа в карете. – Я, Вас, не понимаю, Вы пытаетесь угробить себя не понятно зачем? – Граф и не собирался ничего говорить, во-первых, у него не было сил объясняться с доктором, а во-вторых, он уже давно не обращал внимания на возмущения доктора, к которым привык за время, проведённое с ним в дороге, ибо доктор высказывал своё возмущение безрассудством графа всякий раз, как только находился маломальский повод.
          - Ваша Светлость. – доктор поклонился вошедшему в комнату мужчине, он догадался, что это старший брат графа, так как братья были похожи, да и то с какой уверенность этот человек вошёл в личные покои графа без доклада, говорило, что он имеет на это право в силу родства и старшинства.
- Добрый день – старший граф Виленский внимательно посмотрел на доктора, торопящегося убрать побыстрее окровавленные бинты, доктор как раз закончил делать перевязку.
- Познакомьтесь, это мой старший брат Его Светлость граф Виленский Лев Александрович, а это доктор Илья Федорович Зарянцев. – младший граф Виленский лежал в постели, левое плечо было перебинтовано.
- Ваша Светлость. – доктор снова кивнул вошедшему и прихватив с собой таз с бинтами покинул комнату, ему не хотелось объясняться со старшим графом, пусть его брат сам всё рассказывает и объясняет.
- Ну, теперь я понимаю твоё вчерашнее поведение…Могло сил не хватить на положенные церемонии? ... Да? …А стоило ли вообще быть там? – старший брат пристально, в упор посмотрел на младшего.
- Стоило.
- Алексей, матушка гневается. Ты вчера дал повод говорить о тебе и …
- Перестань. О нас говорят давно.
- Тебе не кажется, что пора перевернуть эту страницу.
- Это для вас – это страница, а для меня это моя жизнь. Мы с тобой уже ни раз говорили об этом, если вы до сих пор не поняли, что ОНА для меня значит, значит уже и не поймёте, но мне всё равно, я от неё не откажусь, никогда.
- Не кипятись. Лежи смирно. Я пришёл не ссориться с тобой. Ты считаешь, что мы просто хотим, чтобы ты жил как все, но это не так. Вернее, не совсем так. Да, было бы хорошо, если бы ты перестал быть притчей во языцех, но с этим можно было бы смириться, если бы ты был бы хотя бы счастлив или у всего этого было бы будущее. Ты хоть понимаешь, что если и дальше так будет, то у тебя не будет своей семьи, детей, ну по крайне мере законных.
- Не беспокойся, незаконных у меня тоже не будет.
- Ты меня не слышишь.
- Дети должны рождаться от любимых и любимыми.
- Ты идеалист.
- Не вижу в этом ни чего плохого.
- В жизни не бывает белого и черного, жизнь она серая.
- Жизнь она такая, какой мы сами её делаем.
Старший граф Виленский развел руками, признавая, что спорить с младшим братом бесполезно и как последний аргумент добавил:
- Завтра тебя навестит матушка, сегодня она на тебя гневается, но завтра она будет здесь. – Братья понимающе улыбнулись друг другу, они оба представили какую головомойку она устроит им обоим, старшему за то, что «не уследил за младшем», а младшему за то, что «не должным образом почитает старшего, то есть не поступает, так как ему говорят». 
 
 
          «Жизнь прекрасна!» - с этой мыслью молодой князь Одалевский просыпался последнее время каждое утро, с ней же и засыпал. Всё было замечательно, он наконец-то закончил учебу и покинул лицей с его дисциплиной и порядком, служба на которую его устроил отец была не в тягость, средств, выделяемых родителями, хватало на весёлую, беззаботную жизнь, вниманием прекрасного пола князь не был обделён, ибо был весьма недурён собой, а положение и состояние его семьи делало его желанным гостем в любых домах и особенно в тех, где были девицы на выданье. Но сегодня утром князь проснулся в дурном настроение, то что голова гудела от выпитого вчера (он вчера сильно перебрал) - это было пол беды, а вот то, что он вчера услышал о своей семье зацепило его за живое. «Мерзавец! Надо было всё-таки настоять на дуэли, а не подаваться на уговоры не обращать внимания на его пьяный бред. Ничего, я его сегодня найду и душу из него вытрясу, пусть повторит, что вчера сказал» .
          - Доброе утро, сын! Ты сегодня рано встал! Горошина под периной спать помешала? – князь Одалевский не одобрительно посмотрел на сына. Они были в столовой, спустились к завтраку, который обычно молодой князь пропускал, досматривая сны.
- Доброе утро, отец. Я знаю, я виноват, я вчера немного перебрал.
- Немного? – бровь отца удивлено поднялась вверх – А что ж тогда будет, когда будет много?
- Я не хотел, но они уговорили на мировую и …перебор.
- Мировая? Значит, была ссора?
- Надо было мерзавца вызвать на дуэль, а не мировую с ним пить! – молодой князь стукнул кулаком по столу, садясь за стол, он злился на себя.
- Кто он? И за что ты собрался вызывать его на дуэль? Ты понимаешь, что дуэль – это очень серьёзно. Пора бы уже повзрослеть и быть более ответственным!
- Карустин - мерзавец, он посмел что-то сказать о maman, я не расслышал, он что-то сказал про бал у Ромадовских и что там, что-то произойдёт и ещё зачем-то графа Виленского суда приплёл. Тут все зацыкали на него, и он заткнулся, но я выясню, что он имел ввиду. Я прямо сейчас пойду и найду его, и он пожалеет, что упомянул имя моей матери! – молодой князь вскочил.
- Ты никуда не пойдёшь. – князь устало опустился на стул. – Я надеялся, что этого разговора между нами не будет, но видимо не минется. Что ж поговорим, тем более, что твоя матушка рано утром уехала навестить своих родных в имение и нашему разговору никто не помешает. Сядь! …Слушай меня и не перебивай. – князь взял в руки салфетку и долго крутил её в руках, собираясь с мыслями, помолчав продолжил:
- Удивительно, что тебе этого никто раньше не рассказал, даже странно что не нашлось доброжелателей тебя просветить… Так вот, твоя матушка вышла за меня замуж по приказу Его Императорского Величества, она этого брака не хотела. Я виноват перед ней именно в том, что не попросил Государя не настаивать на нашей свадьбе. Я должен был убедить его, выбрать мне в жёны другую, можно было сказать, что нужна не такая юная, ведь мне было сорок – ей восемнадцать. Но я влюбился, влюбился как мальчишка, … первый … и последний раз. И все эти годы у меня так и не хватило сил отказаться от неё, хотя я должен был бы это сделать.
- Как это отказаться?
- Да, разрешить ей уехать, уехать с тобой, без тебя она никуда не уехала бы, даже с ним… Ведь ты же всё равно остался бы моим сыном, моим наследником, а она была бы счастлива, но я не смог…
- Отец, я тебя не понимаю. С кем с ним? Почему мы должны были уехать? Куда? И… причём тут бал у Ромадовских? – молодой человек недоумённо потряс головой.
- На балу у Ромадовских, девятнадцать лет назад твоя матушка и граф Алексей Виленский познакомились. Вальс, они танцевали вальс, хотя вот уже год как Софи не танцевала, после нашей свадьбы она не танцевала, отказывала всем, а с ним пошла танцевать, с ним кружилась в вальсе, смеялась, была такой, какой я увидел её в первый раз, обворожительной, озорной. – князь Одалевский словно перенёсся на двадцать лет назад, он снова видел свою Софи несущейся на лошади, стремящейся обогнать его коляску. Он рассказал сыну всю историю своих взаимоотношений со своей Софи. Он ничего не утаил, рассказал всё: и как они познакомились, и как влюбился, и как Софи была против брака и как хотела добиваться признания его несостоявшимся, чтобы потом выйти замуж за графа Виленского, про дуэль, про условия для помилования, про болезнь княгини, про то, что только, ради него – сына, Софи смогла справиться с болезнью и заставить себя жить и про решение графа не заставлять её выбирать между собой и благополучием сына.
- Да, я считаю графа благородным человеком, он искренне любит Софи. Он все эти девятнадцать лет верен ей и верен своему слову, он не пытается разрушить наш брак. Он приезжает раз в год в столицу на бал у Ромадовских для единственного вальса с Софи. И всё… И если уж говорить откровенно, положа руку на сердце, это не он стал между мной и твоей матерью, а я оказался стенной между ними. – отец посмотрел на сына, который весь рассказ слушал молча, внимательно и только плечи опускались у него всё ниже. Теперь он сидел совсем согнувшись, его лица не было видно. Князю даже показалось, что сын не справиться с тем грузом, который он взвалил на его плечи. Правда бывает очень тяжёлой.
- Теперь я понимаю почему maman никогда не смеялась. Я в детстве мучился вопросом, почему maman не смеётся, она могла улыбнуться, могла расцеловать меня, пощекотать, но никогда, никогда она не смеялась. - молодой князь встал, расправил плечи и посмотрел отцу в глаза – Да, бывают вопросы ответы, на которые лучше не знать… Вы мои родители, я люблю вас и не мне вас судить. – сын приобнял отца за плечи, печально улыбнулся – Не беспокойся, матушка об этом разговоре никогда не узнает.

          - Что-то случилось с нашем сыном, – княгиня Одалевская стояла возле окна в кабинете своего мужа, она не любила эту комнату и заходила сюда очень редко и именно то, что она пришла сюда поговорить с мужем, говорило о её обеспокоенности даже больше чем её слова.
- Ничего с нашем сыном не случилось, – князь отложил бумаги и подошёл к жене.
- Случилось, Дмитрий очень изменился.
- Да, он изменился, а правильней сказать, он наконец-то повзрослел и стал вести себя так, как и подобает вести себя моему наследнику.
- На ровном месте, в один день никто не взрослеет, чьим бы наследником он не был бы. Что-то случилось.
- Ну может и случилось, но ведь это не обязательно, что случилось что-то плохое.
- Что ты имеешь ввиду?
- Ну… он … он мог влюбиться. – князь облегченно выдохнул, он наконец придумал чем можно объяснить перемены в сыне, не открывая истинной причины.
- Влюбиться? Когда влюбляются, то наоборот… начинают делать глупости, витать в облаках, а не становятся собранным, сосредоточенным, серьёзным каким-то как старый дед.
- Ну, родные девушки могли дать понять, что беспутный зять им не нужен.
- Что значит беспутный, наш сын никогда не был беспутным!
- Софи, возможно я не так выразился.
- Да, ты не так выразился. – Княгиня отстранила, попытавшегося обнять жену князя и вышла из так ненавистного ей кабинета. Слова мужа немного успокоили её: «Надо выяснить, что это за столь требовательная семья».

          Княгиня Одалевская нервничала, собираясь в этом году на бал у Ромадовских, все предыдущие годы она была уверенна в том, что имеет право на свой вальс с Алексеем, но сейчас этой уверенности не было. В этом году там на балу будет её сын. Как он на всё это посмотрит, как среагирует? А как к этому отнесётся или относится та «требовательная семья», княгиня в первые за эти девятнадцать лет задумалась как на её отношения с графом смотрят в обществе. Пальцем в неё ткнуть и сказать: «Бесчестная!» никто не посмеет, для этого нет оснований, граф Виленский своим постоянным отсутствием в столице защитил любимую от подозрений и домыслов, но то, что от её поведения, мягко говоря, не все в восторге она всегда знала, но раньше её это абсолютно не волновало, а вот теперь она почувствовала себя без вины виноватой: «Неужели это может повредить сыну? Нет… нет. Выше голову, ни на мгновение не дай никому усомниться в своей правоте, иначе растопчут. Я буду там, и я буду танцевать с Алексеем. Я имею на это право».
          Граф Виленский стоял среди гостей в бальном зале дома Ромадовских и впервые за все эти годы он сомневался, должен ли он как обычно пригласить Софи на вальс или нет. Здесь будет её сын, что он знает об их отношениях, как ему всё это преподнесли, чтобы не ставить любимую в затруднительное положение граф готов был отказаться от своей единственной радости, в конце концов они могут увидится не так демонстративно. Но все эти размышления моментально покинули головы и графа и княгини, как только они увидели друг друга и при первых же аккордах их вальса граф пригласил, княгиня согласилась и оба закружились, забыв обо всех на свете, наслаждаясь счастьем встречи.
          Молодой князь Одалевский переводил взгляд со своей кружащейся в вальсе и светящейся счастьем матери на потупившегося отца: «Да, родители тугой узел вы завязали… А maman действительно просто вся светится, такой я её никогда не видел, бедный отец…». Музыка стихла, граф подвел княгиню к её мужу, поцеловал руку любимой и покинул бал, а вслед и столицу.

          - Какая прекрасная свадьба! Какая восхитительная пара! Как они юны и прекрасны! – восхищенные восклицания слышались со всех сторон, когда молодой князь Одалевский кружился со своей женой в свадебном танце на балу в честь их венчания. Но восхищаясь и любуясь молодожёнами гости украдкой посматривали на княгиню Одалевскую - мать жениха, весь её вид показывал, что она не разделяет всеобщего восторга.
- А что княгиня Одалевская против этого брака? – шептались за её спиной. – Нет, что вы, если бы она была против - этой свадьбы не было бы. И муж, и сын боготворят её. Никто бы против её воли не пошёл бы. – отвечали осведомлённые.
Княгиня Софья Дмитриевна пристально наблюдала за сыном, её терзали сомнения, нет не по поводу выбора сына, выбор он сделал идеальный. И именно это, казалось матери подозрительным. Когда сын объявил родителям, что намерен жениться и на ком намерен, то ни она ни муж не смогли ему и слова против сказать, потому что и девушка, и её семья, как говориться «без изъянов», придраться было не к чему и отговаривать от такого брака было бы глупо. Но мать не видела признаков влюблённости у своего сына и это не давало ей покоя, почему-то ей казалась, что сын женится по расчёту, нет не в смысле из-за денег или положения в обществе, это всё у него и так было и для него всё это не столь важно, а по расчёту в смысле, что он решил, что ему надо зачем-то жениться, и он выбрал себе в жёны ту, против которой никто не возразит и препятствовать ему не станут. Так и произошло, родители и благословили, и просватали, и свадьба вот идёт своим чередом, но сомнения, которые закрались в душу матери с первых слов сына о женитьбе, никуда не делись, напротив они всё больше и больше мешали княгине радоваться за сына.
- Софи улыбнись, иначе все решат, что ты не рада этому союзу. – Князь Одалевский попытался отвлечь жену от тяжёлых мыслей, но взгляд, которым наградила в ответ княгиня мужа, заставил князя сменить шутливый тон на серьёзный. – Что тебя тревожит?
- Ты думаешь, он её любит?
- Чужая душа потёмки, даже если это душа твоего единственного ребёнка. Но предпосылок, что этот брак будет счастливым мне, кажется, больше, чем опасений, что они испортят друг другу жизнь. Княжна не наивная дурочка, которую зачем-то использует наш сын, она идёт за него замуж зная, что он не особо высоко в облаках летает от любви, мне, кажется, они между собой сговорились, они сообщники, а это не так уж и мало для начала.
Княгиня хотела возразить, что семью надо строить с любви или хотя бы с влюблённости, а не со сговора, но промолчала и только лишь вздохнула, муж понял, о чём подумала жена, но тоже промолчал, эта тема в их семье табу.
          Сомнения княгини Одалевской не были так уж беспочвенными. Её сын принял решение о женитьбе после того откровенного разговора с отцом, роду князей Одалевских нужен наследник, чтобы жертва его матери не была напрасной и нечаянно столкнувшись на балу с княжной Чернышевой - «первой невестой» в этом сезоне, он недолго думая, сделал ей предложение, к его удивлению девушка согласилась. Княжна же пошла на эту авантюру не потому что была влюблена в князя, а потому что ей надоело «отбиваться» от «назойливых женихов», которые видели в ней только огромное приданное, что давала за ней её семья, молодой же князь Одалевский жениться на ней может и не по большой любви, но уж точно не из-за денег. К счастью их обоих, они никогда не пожалели о своих скоропалительных решениях, ибо сначала прекрасно поладили между собой, а потом и чувства пришли. Через три месяца после венчания молодая семья сообщила родственникам о скором пополнении семейства, что несказанно обрадовало будущих бабушек и дедушек. В положенный срок молодая княгиня Одалевская родила мальчика.
- Поздравляем! – княгиня Софья Дмитриевна расцеловала невестку, - Ну покажите же мне, наконец, внука! – она протянула руки к няньки, и та передала младенца бабушке. В этот момент княгиня очень многое простила своей судьбе за это счастье держать у себя на руках это маленькое чудо.

- Ваше Сиятельство, простите за дурные новости, но я вынужден сообщить Вам, что Ваш муж Их Сиятельство князь Сергей Николаевич Одалевский пострадал в результате несчастного случая, лошадь понесла, мальчонку могла задавить, а Их Сиятельство кинулся остановить и остановил, парень не пострадал, но вот оглобля в Их Сиятельство воткнулась, сильно ударила, Их Сиятельство там в булочной лежит на ***, за доктором послали и за Вашем сыном тоже. Следует поторопиться…- городовой замолчал, он больше не знал, что говорить, княгиня Одалевская стояла не шевелясь, с первых слов городового она словно в камень превратилась.
- Следует поторопиться… - снова повторил городовой, княгиня кивнула, одела поданное дворецким пальто и молча последовала за городовым.
          Князь Одалевский лежал на скамье, под голову ему подоткнули чьё-то скрученное пальто, он неотрывно смотрел на дверь, он ждал свою Софи, он чувствовал, что силы покидают его и единственная его мысль была ещё раз увидеть жену. Но первым смог добраться сын, он ворвался в помещение, расталкивая зевак, и рухнул на колени перед отцом.
- Пап….
- Мальчик мой… я очень люблю тебя… пообещай мне…
- Пап, сейчас maman приедет, побереги силы…
- Пообещай мне… ты не станешь мешать им…
- Пап…
- Пообещай, твоя мать должна быть счастлива, пообещай…
Молодой князь Одалевский закивал, не в силах уже что-либо сказать, так как рыдания душили. Вошла княгиня Одалевского, сын уступил место матери, а сам отошёл в угол и там уткнувшись лбом в стену пытался справиться со слезами, которые текли по его щекам.
- Прости… - прошептал князь своей Софи. Княгиня взяла в свои руки руку мужа и кивнула, глаза князя закрылись…

          - Я выеду завтра. – Граф Виленский зло смотрел на человека посланного Господином Министром к графу с просьбой задержаться и проконтролировать завершение порученного дела. – У нас с Господином Министром договорённость.
- Господин Министр просил Вам передать, дословно: «Её Сиятельства на балу не будет, так как она в трауре».
- Что?
- Велено Вам сказать, что её муж погиб в результате несчастного случая через месяц после Вашего отъезда. Господин Министр надеется, что Вы в скором времени добьётесь нужного нам результата и по Вашему возвращению Господин Министр примет Вашу отставку.
- Конечно, примет, куда он денется... Хорошо, я доведу дело до конца. – Граф еле дождался, когда курьер откланяется и покинет его покои и как только за ним закрылась дверь, граф издал победоносный рык и крутнулся на одной ноге так, как делал это всегда в детстве, когда считал, что судьба улыбнулась ему.
- Господи, прости… - граф повернулся к весящей в углу иконе, - Господи, упокой его душу, Ты мне свидетель, Господи, что смерти я ему никогда не желал. – Граф перекрестился, выдохнул и отправился отменять свои распоряжения об отъезде.

          Граф Виленский шел по парку загородного имения князей Одалевских, в конце парка на скамейке неподвижно сидела княгиня Одалевская, одетая во всё черное с поникшими плечами она олицетворяла собой покорность судьбе.
- Ну, уж нет, милая, и на нашей улице будет праздник, – прошептал граф, - будет! – он сделал всё от него зависящее. События последних дней промелькнули в памяти: он предоставил отчет министру о выполненном поручении и подал в отставку, на аудиенции у Его Величества он попросил разрешение на брак с княгиней Одалевской, и Государь их благословил, он встретился с сыном княгини: «Слава Богу, мальчик действительно любит свою мать!» подумалось об этой встречи, сын препятствовать их браку не будет. Ещё несколько шагов и граф опустился на колени перед своей Софи, рука княгини на мгновение замерла над положенной ей на колени головой графа и опустилась, пальцы стали нежно перебирать пряди волос любимого. Для них время остановилась и если бы не управляющий имением, который запыхавшись, размахивая руками и крича: «Ваше Сиятельство, всё готово!» приближался к ним они ещё долго бы так сидели.
- Что готово? – тихо спросила княгиня.
- Ну, ты же слышишь, любимая, ВСЁ готово! – граф встал, подхватил княгиню на руки и понёс к дому.
- Я могу и сама идти.
- Не... своя ноша не тянет. – Граф смеялся, кружил свою ношу и крепко прижимал к себе.
Возле дома их ждала карета графа, сундук с вещами княгини был закреплён сзади, а возле кареты топталась готовая в дорогу горничная княгини. Управляющий забежал вперёд и открыл дверцу кареты, граф аккуратно усадил любимую, помог сесть горничной, сел сам, крикнул кучеру: «Поторапливайся, мы не должны опоздать!» и захлопнул дверцу кареты.
- Куда мы можем опоздать? – княгиня склонила голову на плечо графа, ей, в сущности, было всё равно, куда они спешат, лишь бы с ним, куда угодно.
- Немного терпения… - граф поцеловал руку любимой.
          Карета остановилась возле небольшой церкви в нескольких милях от имения. Тут уже стояло несколько экипажей. Княгиня хотела спросить, что они все здесь делают, но граф только заговорщицки подмигнул и повел Софи с горничной к небольшому двухэтажному дому, что рядом с церковью.
- Вам сударыни наверх, ну а я здесь вот в этой комнатке. Софи не смотри на меня так, - графа явно забавляла недогадливость княгини, - поторопитесь, нас ждут. Граф скрылся за дверями комнаты, а княгиня с горничной стали подниматься по лестнице. Наверху их ждала хозяйка дома: «Милости просим, Ваше Сиятельство, вот тут, всё готово…» - она поклонилась и посторонилась, пропуская гостью вперёд, в комнату. В спальне на кровати лежал свадебный наряд.
          - Ну, наконец-то! – выдохнул кто-то из гостей, когда граф Виленский, и княгиня Одалевская вошли в церковь. Среди гостей были сын с женой, родители и брат княгини со своей семьёй, а также брат графа с супругой и ещё несколько очень близких друзей графа. После церемонии венчания, граф и графиня Виленские отбыли в свадебное путешествие, граф вознамерился показать своей жене все те страны, которые он ранее сам посещал.

          - Матушка, это невозможно, это твои драгоценности. – князь Дмитрий Сергеевич Одалевский со своей женой стояли перед письменным стол в кабинете графа Виленского, на котором лежало множество коробочек и шкатулочек в которых были драгоценности его матери. Вчера чета Виленских вернулась из своего почти годового путешествия, а сегодня, когда сын навестил мать, она сообщила ему, что все свои драгоценности намерена отдать его жене. 
- Нет, мой мальчик, это драгоценности княгини Одалевской, а кто здесь княгиня Одалевская? А? Твоя жена, вот ей их и носить…
- Но, мама…
- Ни каких, но.
- Дмитрий Сергеевич, не спорте своей матерью, давайте лучше обсудим, как нам эти сокровища перевезти в Ваш дом, - граф Виленский нежно обнимал жену за плечи, - и не беспокойтесь Вашей матушке будет, что носить, теперь это моя головная боль. – граф улыбнулся и поцеловал руку графини.

          - Вы слышали, чета Виленских вернулась из путешествия, интересно они будут сегодня здесь?
- Я думаю, что при непременно. Да вот и они… Ох, графиня выглядит…, боже, какое колье, а серьги… вот счастливица…
Граф и графиня Виленские присоединились к свите Их Величеств. Приветствия, поздравления, вопросы о путешествии, шутки об их присутствии теперь на этом балу посыпались со всех сторон. Но когда раздались первые аккорды их вальс, они, как и все предыдущие двадцать лет закружились под эту музыку, забыв обо всём белом свете.