Дороги моей юности

                ДОРОГИ ЮНОСТИ

              Дороги моей юности! Сладкие, как мёд,  горькие, как полынь, обволакивающие, как сон!
              Как  я любила их! Даже сейчас, когда от  юности не осталось ничего, кроме воспоминаний,  больше всего я помню именно их – дороги…

              Я вспоминаю  их запах:  в те годы они пахли  почему-то угольной пылью.  Чумазые работяги -  паровозы, усиленно    пыхтя и выпуская  облака белого пара, натужно тянули такие же   чумазые вагоны.

              Я вспоминаю  зябкое  августовское  утро, вокзальную  платформу   незнакомого города,     короткие минуты   остановки,   и  - этот неповторимый запах дальних дорог под рельсовый     перестук, от которого и сегодня   радостно и тревожно начинает биться сердце.

              Я вспоминаю  лиловый закат над  волжским плёсом, тихий плеск волн, зыбкую палубу  под ногами, буйство дискотеки  под звёздным небом и, такую  необычную и неожиданную средь  волжских просторов, популярную белорусскую песню в исполнении «Песняров».

              Мне грезится  тёплая черноморская волна Слнчев Бряга, его  золотой пляж, утомлённые   солнцем  туристы, и сквозь      разноязычную речь – громкие призывы прагматичных поляков,  уже  освоивших рынок  Восточной Европы:  «Парасо-о-нки! Парасо-о-нки!»  И старый морской волк без единого зуба во рту, заверивший нас в своей беспредельной  и вечной любви к русским и   всему русскому.

              Мне снится серое пражское небо, пронзённое шпилями готических башен, древний камень  Карлова моста, золотые поля Оттавы  и маленькая площадь  Писека, выстроенная в изысканном барокко. 

              И вновь, затаив дыхание,  я почти ползу по  узкому  верёвочному висячему мосту над  бушующей   внизу карпатской  речкой  Уж, а мост   подо мной качается сразу в четырёх   направлениях:  вправо, влево, вверх и  вниз; а туристский мой   рюкзак сбился набок и неудержимо  тянет    меня  на покрытые белой  пеной камни  где-то далеко внизу. А где-то далеко вверху  маленькая высотка Пикуй – единственная покорившаяся мне   карпатская горка – мой уникальный альпинистский опыт.

             И всё чаще я думаю о том, что уже никогда я не пройду вдоль Невского проспекта в благословенном Петербурге – самом изысканном городе  мира, не увижу  сквозь чугунную вязь решётки Летнего сада вольную невскую волну, закованную в ка-менных равелинах гранитной  Набережной;  не войду в светлую сень царскосельского парка и не услышу   пушечного залпа Петропавловской  крепости.

            Я  никогда не забуду янтарный берег Балтики, песчаные,   сыпучие  дюны и реликтовые сосны  Куршской  косы;  угрюмые лица  рыбаков   Прейлы, будто вырубленные из серого балтийского камня, и аромат и  вкус     копчёного угря, родившегося где-то  в Саргассовом море, а выловленного  в Куршском заливе. Я часами ходила по  берегу моря, и оно, поощряя меня за терпение, выбрасывало к  ногам  кусочки  янтаря -   отблеск  горячего древнего Солнца.

            И разве мыслимо забыть  ту чёрную июльскую ночь в самолёте над Азовским морем, когда    один двигатель отказал, а второй  ещё раздумывал и  работал неровно,  как  больное  сердце;  и    видно было,  как далеко внизу, по темной, в лунных бликах воде, мигая огоньками, медленно   двигался какой-то небольшой корабль.  А мы слушали неровный  стук мотора и  глядели на    этот далёкий огонёк. И  один Бог знает, что думал каждый из нас  оставшиеся полчаса до посадки. 
      
              Прошло время. Ушла в небытиё страна  - огромная, уникальная, неповторимая.  Страна  моей  юности, страна моих  дорог,  моих друзей,  моих сбывшихся и несбывшихся надежд.  И когда пришло время  подводить итоги, лучшее, что я могу вспомнить в своей жизни – это дороги моей  юности, светлые и прекрасные, как мечта.