Конфетки - бараночки

Подарок для моей возлюбленной Ariel Rebel
     Рифмы, заедаемые шоколадками, мясо без хлеба, без соуса, без мяса, мертвые эмбрионы, залитые формалином, ждущие своего часа стервятники, жирными тушами облепившие колесо обозрения, невыносимый запах протухших овощей, сгнивших еще до своего созревания, они были испорченными изначально, как и всё здесь, в этой загадочной и мерзкой стране, достойной тотального холокоста, поголовного уничтожения двуногих животных, без проблеска мысли шатающихся с радостными рожами дебилов в знак своевременной поддержки полуфашистского режима, паучье - упыриным ненасытным телом засевшего за кирпичными стенами проклятого богом места, Кремля, сраного памятника архитектуры, символа смерти и некрофилической сущности окружающего пространства, забитого обрывками воспоминаний, как было ништяк бухать в сорок седьмом году, какой был красавец Гагарин, как мы всем показали голые жопы, как чего - то кто - то там, как говно было наименовано мудростью и гением, как ничтожество окрасило в вечный серый цвет видимую боковым зрением Вселенную, уже готовую к убийству, оставалось лишь громко хлопнуть дверью.
     Моя привычная желчь не горчила, лишь легкий привкус счастья, кисленький, поднимался из слепой кишки, удаленной в год смерти Брежнева, очередного гения и мудрости мира, закинутых лопатами в его массивный череп урожденного молдаванина и коммуниста, беспомощный привкус, мечущийся среди иных оттенков вкусов и запахов, звуков, призрачного шепота, прозрачных ладоней утопленников, снующих внутри меня, пробивающихся наружу через три чашки кофе, пяток сигарет и конфетку - барбариску, съеденными незрячими глазами пытающихся рассмотреть перспективы жизни после смерти, возможность взять " Рено - Логан " в кредит, трахнуть стремную жену, погладить по пустой башке дочку, в веснушках и соплях, разевающую рот в предвкушении нового айфона, поржать с соседом над прической Трампа и порадоваться очередной победе мелкорослого подонка, сменившего окрас с явной красноты на какой - то невнятный колер, схожий цветом с крысиной шерстью, грязной, испачканной сточными водами канализации, откуда эта зловещая тварь и выбралась, учить всех уму - разуму, улыбаться, городить чепуху и думать о прекрасном, воплотившимся в стройном торсе мужика с мини - контрабасом ( не знаю, как правильно назвать эту хрень, как без ошибок написать ужасное в своей окончательности слово " виолончель "), трехдневной щетине верноподданного Гергиева, сиськах Дуни Смирновой, мужественном голосе вославляющего мусоров Расторгуева, богатой позолоте Нетребки, толстой и весьма секси, ништяк, наверное, с ней анал, часах прихвостня и ботинках Марии Шараповой, " Искандерах " и Семендеремах, счетах, счетах, счетах, тайных, зашифрованных, лежащих в глубинах памяти мертвыми пластами расчлененной надежды на будущее, которого нет.
     Перламутровые блошки Гумберта Гумберта, подкованные разумными свиньями из ЖЖ, приплясывая тоненькими ножонками по голове мумифицированной принцессы цирка, ежились щуплыми тельцами под звонкими щелчками хлыстика Алины Витухновской, прозревшей до понимания сладкого запаха цианида, разрывающего легкие, дарующего окончательное решение всех вопросов, зажимая атавистические уши, недоразвитыми горошинками нарушающими идеальную округлость хитинового черепа, так славно хрустящего под маникюром Диты фон Тиз, лопаясь с застенчивым звуком открываемой бутылочки " Кока - Колы " мертвым Майклом Джексоном, протягивающего волшебный напиток посиневшей от холода Уитни Хьюстон, в виртуальном шлеме Скайуокера руководящей посадкой распадающегося на атомы " Челленжера ", дымным хвостом кометы накрывающего мыс Канаверал.
     А в это время Тупак Шакур, перевязав резиновым шлангом основание члена, дрочил, закрыв уставшие глаза, представляя мелькнувшую в моргающем свете бункера подвязку Магды Геббельс, блондинки. Он двигал окостеневшей рукой вверх и вниз, напевая из Нины Ургант, пуская вязкую слюну на подбородок, знаменующий собой окончание лица, ибо ниже не было ничего, на подбородке лицо заканчивалось, что в свое непростое время свело с ума Ницше, также дрочившего белой перчаткой Гуго фон Маутценбахер свой моржовый хер, уткнувшийся головкой в потолок его персонального гроба, завывающий сиреной Миллер - Уильямс  Уильямс, двойной звезды и черной дыры Галактики, квакающего стробоскопическими квакерами со дна океана, где приют философа уютно расположился между белым телом Офелии и Марианской впадиной, хранящей в консервирующем иле батискаф капитана Флинта.
     Время сгнило и умерло. Мертвые вылезали из могил, грозя очередным приступом любви ждущему милосердной пули в затылок миру, притихшему перед началом вечернего сеанса в кинотеатре для автомобилистов, обещавшего вчера яркой афишей повторный показ " Андалузского пса ".