Бесконечный апрель

Подарок для моей единственной. Евы Браун
     Ученая канарейка, клевавшая крошки какого - то корма, перемешанные с ее же говном, плотной коркой покрывающим дощатый пол ее клетки, висевшей под потолком, среди чада и канализационных испарений, клубящимися, рваными клочьями заполнившими помещение до отказа, лишь иногда слабый отблеск осеннего солнца несмелым лучом пробивал сгустившийся мрак, знаменующий собой начало новой жизни, цвикая тоненьким, полузадушенным голоском пыталась развлечь избранное общество, облепившее скособоченный стол, точнее, столешницу, надежно положенную на заляпанные масляной краской строительные козлы, только накануне притащенные из элитного морга, где на цинковом поддоне, раскинув ноги, лежала очередная блондинка, разродившаяся потоком глупости, в плепорцию разбавленным фоточками оптимистической реальности, потусторонними фоточками явной ахинеи и тошнотной дегенеративности, подтверждающей правильность выводов доктора Геббельса, хотя, и скорректировав их в соответствие с велениями времени и места, зафиксировав необъяснимый факт обратной эволюции, бросивший недочеловеков через стадию мхов и лишайников к первоначальной форме привычного существования - говну.
     - Спой о любви, - трогательно попросил сын шакала, снимая тюбетейку вместе с волосами, - о настоящей любви к родине.
     Канарейка, склонив головенку, внимательно посмотрела на представителя многоплеменного сообщества, пожала крылышками и выдала начальные строфы бессмертной песни Нины Ургант, отчего сидевшие за столом впали в кратковременный ступор, заполненный грезами, рейхстагами, землянками и сапогами, грохочущими по площадям и улицам инопланетных городов, гордо возвысивших купола и шпили рюмочных и пельменных к чужим небесам, полным смутных проблесков инопланетных светил, восходящих над прерывистой линией горизонта, фабриками по производству консервированной пищи из опилок и крэка, академиями народных танцев, задирающих пышные юбки, развевающих усы и жилетки, перечерченные серебряными цепками, твердо удерживающими в кармашках, простроченных вощеной нитью, позолоченные часы с дарственной гравировкой " На годовщину смерти моему пятому мужу и соратнику ", с черепом и гнилой костью на циферблате, начальными школами по обучению идиотических младенцев навыкам арифметики и астрологии, предсказывающей очередной тысячелетний рейх, достойно ржавеющий на обочине Вселенной, загнанной логикой развития в один квартал долбанного Алеппо.
     - Хорошо, - подтвердил общие ощущения министр спорта, пристукивая пальцем по пивной кружке. - Ибо верно. Если родина - мать, то батя, по - любому, носит фамилию Ургант.
     - Точно, - скрипнул колесиком индивидуальной настройки инсургент с рыжей бородой, - а имя ему - Маугли.
     - Попрошу без намеков, - вежливо вмешался Елдырь, только что разговаривавший с будильником, привинченным к голове. - Мы и так несколько ушли в сторону от намеченного пути. Как известно, - откашлялся он подростковыми бронхами, - мы шли в п...ду, но по последним вычислениям Академии народных наук пришли на х...й.
     - Кто мы ?
     Собравшиеся задрали головы, рассматривая канарейку, задавшую столь провокационный вопрос.
      - Кто мы ? - Настырно повторила канарейка, сплевывая точнехонько на головы собравшихся за столом. - Я лично никуда не шла, я в клетке сижу, развлекаю вас, баранов.
      - Я волк ! - Закричал инсургент, вовремя вспомнив советский мультик. - Я волк из свободной стаи шакалов, койотистыми отарами разбежавшихся по периметру. Моя добыча - твоя добыча, мы с тобой одной крови, птица, мы - россияне.
      - А можно я буду немцем ? - Попросила канарейка, причесываясь на правую сторону. - Только настоящим, не власовцем, как вы все, а коренным арийцем и сверхптицей.
      - Да хоть армяшкой, - разрешил Елдырь, благодушно закуривая. 
     Канарейка радостно подпрыгнула, выбросила вперед и вверх правое крылышко, чирикнув победной руладой, вытащила из - за спины никелированный " Вальтер " и застрелилась.
     На стене захрипело радио, передавая сигналы точного времени, возвестившие собравшимся, что смерть наступила шестнадцать лет назад.
     До эры милосердия братцев Михалковых оставалось четырнадцать калибров.