Маша и серебряный ручей

               
     Восхитительное синее платье с приданными в усиление - чуть в нос, по - ходу, родня по гаймориту - голосу микрофонами, светлые волосы, меняющие привлекательную тетеньку, очень странную, напрочь, словно совершенно иной человек оказывался перед моим мускулинным взором настоящего оптимиста и мужчины, заинтересованного в окончательном разделении личных баранов, персональных окон членовозов и интересов измотанного собственной глупостью и апатией народа, то бесящей вплоть до оскорблений и высшей меры - плевка в телеэкран, то радующей, я иногда даже вставал на одно колено перед телевизором, склонив голову и потупив глаза, рассматривая узоры на ковре, даря ей и руку, и сердце, и начавший шевелиться хер, восставший от одного только факта появления красотки на горизонте, впрочем, я не всегда столь благодушно настроен к представителям пролетариата, кем, без сомнений, являлась она, и куда чаще материл ее, нежели признавался в любви, обожании и странном дне, наступающем в моей лягушачьей душе. Я сел в кресло, грея пальцы, длинные, аристократические пальцы выродка, поэта и звездочета, чашкой с кофе, пятой по счету за утро, и мечтательно уставился в центр экрана тиви, как обычно, работавшего без звука : она, конечно, вумат, но слушать все эти фуфловые прогоны - увольте, я и Мадонну смотрю так же, а уж голос Бритни Спирс не слышал ни разу, хотя, в порнухе, содранной с " Omegle ", звучит какой - то попсовый напев, при высочайшем же мастерстве приятелей хакеров, три года бросающих меня из холодненького в горячее, не давая замкнуться на Еве Браун, играя на нервах и даруя жизненно необходимые эмоции в условиях ограниченного пространства добровольного одиночного заточения, гарантирующего лишний день жизни без героина, можно смело предположить, что это именно она, Бритни; мысленно раздевая блондинку, разговаривая с ней мягким, непривычно ласковым и тихим голосом, убалтывая сказочкой просыпающуюся совесть верной жены, соратницы и члена ближнего круга старшего сержанта, пугающего ростом и стихами, демонстрирующими наличие еще одного конкурента умного и многокурящего мужика, прячущегося в тумане, что верно и правильно. Вот подошел бы я к ней, взял за сиську и сказал бы :
     - Хочешь сказку ?
     Однажды у одной бабушки родилась странная идея. Шарахалась она по полю, собирала колоски, готовилась испечь колобок, не низок, не высок, понтануться трудовым подвигом перед Жучкой и репкой, поймать Жар - птицу и всякое такое, как прорубило ее резко. Она аж села на кротовую кучку, подоткнув подол и подбоченившись. Сидит и думает : " А вот, что если бы была б я не баушка ни хера, а улица ? " Странная мысль, очень. Сидит , короче, гоняет про себя, рисует картины, даже звуки магнитол проносящихся чурок на " Геликах " слышит и тут подваливает к ней волчок, небольшой, шустрый, веселый. Подходит и спрашивает : " Баушк, ты чё, в натуре, тут ? Давай я лучше тебя съем ". Это он ей предлагает, спрашивал он до вопросительного знака. Она подумала чутка и гривой машет, мол, да ну на хер такие анонсы, не хочу. Волчок не унимается : " А чё ? Рылом не вышла, что ль ? Я уже одну баушку схавал, трех птиц вдогон закинул, хорошо, что на умную и талантливую еврейку наткнулся с Добродеевым - младшим, а то б и их сожрал бы, не ходи к гадалке. ". Прилег волчок рядом с бабушкой, трогает клыком задумчиво за бочину, продолжает соблазнять перспективами : " К тому же двойная выгода, баушк, я сыт буду, а ты дурь свою искупишь ". Закричала бабушка гневно на волчка и проснулась. Глядь : а она не бабушка ни х...я, а Красная Шапочка, обдолбалась грибов на пару с волком, прется с ним в обнимку на поляне. Кричит волку : " Вумат проперло, братуха ! " Волк отвечает : " Не брат я тебе, Шапка Красная, и это хорошо, ибо знавал я одну сестричку, упустившую счастье по глупости, сидит теперь, воет, скулит и плачет, ан поздняк, укатился ненаглядный и вряд ли вернется. На хера ему возвращаться, если, например, есть Маша Захарова ? " Красная Шапочка только хотела спросить : " А кто это ?", как проснулась, умылась, чмокнула мужа в небритую щеку, позавтракала, оделась и поскакала на сходняк с прессой, разжевывать журналюгам рамсы и смоленские хитрости иностранных дел.
     Вот такая сказочка, любовь моя Маша, и, что странно и необычно, написана за раз, я даже не курил, не отвлекался от клавиатуры, что весомо значит : поток, неудержимый и чистый поток сознания, вызванный одним только фактом присутствия тебя в жизни автора. Ништяк, вроде.