Там и тогда. Мовизм. Иерусалим, 2005. Каталония, 2

Иерусалим, 2005.

Их пригласили в Кнессет. Выстроившись в очередь, стали проходить тщательный осмотр. Никто не роптал. Начали привыкать. В Израиле везде осматривают. При входе в торговые центры, рестораны. Час назад, при посещении министерства иностранных дел, еще похлеще было. Четыре раза через рамку он проходил, пока не выяснилось, что фонит банальная авторучка.
Потребовали документы. Он сдал членский билет Союза журналистов России. Сначала взяли, а потом догнали. Филькина, мол, это грамота. Давай паспорт.
За ним в очереди – два ортодоксальных еврея. Пейсы.  Долгополые шляпы. Все в черном. Хасиды.
– А этим-то что здесь надо? – спросил он приставленного к ним переводчика.
– Ортодоксы тоже в парламенте представлены. Наверное, это их депутатские помощники.
Хасидов также тщательно осмотрели. Перед страхом террора все равны. Но самое интересное ждало впереди. Пройдя осмотр, они стояли в холле, ожидая дальнейших распоряжений. В смысле, куда идти. Долго никого не было. Наконец подошел молодой стройный негр. На курчавой макушке ермолка. Скомандовал:
– Привет. Как дела? Пошли. Быстро!..
– Он что, тоже еврей? – спросили они переводчика.
– А кто у нас не еврей? – ответил по-еврейски вопросом на вопрос.
Улучив минутку, он дотронулся до рукава негра:
– Ты точно еврей?
– Еврей, конечно. Смотри, – показал на ермолку.
– Эфиоп, – засмеялся их гид, – но – еврей, поскольку иудаизм принял, да еще и потомок подданных царицы Савской, которая, как известно, имела какие-то шашни с нашим царем Соломоном... Он здесь в охране. Выучил, понимаешь ли, три слова по-русски и воображает себе...
Да что негр! Все больше в Израиле выходит книг и статей о значительном присутствии в русском языке ивритских слов или корней от них, как свидетельство широких русско-еврейских контактов в Древней Руси. Делают догадки, что, возможно, русские и евреи жили вместе не двести (по Солженицыну) лет, а, может, и всю тысячу.

«Выходит, если поскрести каждого русского, то вовсе не татарина, а еврея выскребешь». – подумал он, надевая бумажную ермолку у Стены Плача.

 
Каталония,  2011.

После завтрака они не пошли, как обычно, на море. Нежились в постели. Переключали лениво телеканалы. Показывали всякую дрянь: мордобой, фауну, мыло и рекламу, конечно же. Он задремал, когда она вскрикнула. Ткнула его под бок: «Смотри же! Смотри! Какой ужас!».
В телевизоре самолет пронзает башню небоскреба, тот оседает. Рушится вторая такая же башня. Тучи черного дыма, облака пыли. И все это повторяется, повторяется.
– Фильм ужасов. – сказал он. – Сильно снято!
– Нет, это не кино! – всхлипнула она. – Террористы взорвали башни-близнецы в Нью-Йорке!
Она прижалась к нему, прошептала:
– Что теперь будет? Война?
– Не знаю. Но что-нибудь будет, – сказал он, открывая дверцу бара.
 На следующий день они улетали. В аэропорту Барселоны толпы народа. Их рейс задержали на пять часов. При досмотре у него отобрали маникюрный ножичек. Малюсенький такой – с тупым лезвием, щипцами и пилкой для ногтей. 

(Продолжение следует...)