Высоко, как воздушный змей

Вопреки слухам, романа с барабанщицей Веселовой у меня не было. Люди зачастую возлагают слишком много на разнополых участников творческих проектов. Например, посмотрев видео фотографа, путешествующего по Шри-Ланке с четырьмя красотками-моделями, кто-то сразу думает: «Ну конечно, они трахаются всё свободное от съемок время!» Уверяю вас, это полная чушь. На самом деле, скорее всего, они снимаются в перерывах между оргиями. Однако фотограф из меня так себе, да и Веселова не модель (хотя могла бы ей быть). Поэтому между нами всегда был только рок-н-ролл. А это порой куда больше романа.

Всё началось, когда группа «Медуза Гордона» распалась на атомы. Впрочем, эти атомы все ещё образовывали тела четырёх уверенных рок-музыкантов. Трое из них разошлись по другим проектам, а я стал собирать «Медузу Гордона» заново.

Проще всего найти гитариста. Конечно, найти хорошего гитариста немыслимо сложно, но гитариста вообще — не так уж чтобы. Их вокруг больше, чем кажется. 7 из 10 офис-менеджеров, курьеров, ваших родственников, случайных прохожих и даже клавишников хоть что-то да умеют исполнять на гитаре. Поэтому я решил начать с чего-то посложнее.

Сложнее отыскать басиста. Почти каждый басист гитарист, но не каждый гитарист басист, вот какая штука. Тут нужны особый склад ума и тонкая душевная организация. Никто не согласиться дёргать четыре толстых струны просто так, нужно понимать, зачем ты это делаешь. Если бы второе пришествие Христа случилось в наши дни, он, скорее всего, играл бы на бас-гитаре. Но поскольку оно пока только в планах, я сконцентрировался на поиске барабанщика.

Это самое сложное. Попробуйте отличить барабанщика в толпе людей. Нужно знать его повадки. А ведь многие барабанщики понимают, что их ищут, поэтому стараются вести себя как рядовые граждане. Скрывают палочки в рюкзаках, не стучат ладонями по поручням в метро, время от времени сбивают шаг. Знают, хитрые черти, что они сегодня на вес плутония. Особенно хорошие. Особенно нигде не занятые. Хороший и одновременно нигде не занятый барабанщик — и вовсе нонсенс.

С Веселовой я познакомился мистически. В тот день я пришёл в Шуваловский парк и прямо на входе обомлел, поскольку мне навстречу по аллее бежал под мелким дождём Святой Пётр. Мокрые волосы ниже плеч, обнажённый торс, шорты, блаженный взгляд стремится в пасмурные небеса. Но Святым Петром я его назвал не поэтому. Просто два года назад мы с этим человеком участвовали в постановке «Иисус Христос Суперзвезда». Он должен был играть Святого Петра, а я — Иуду. Классный был проект, жаль, режиссёр и исполнитель роли Христа лишился памяти и перестал узнавать свою команду.

— Виталик! Ты от кого бежишь?
— От болезней и жалости к себе! — смеётся он. — Я живу здесь рядом, каждый день пробежечка! А ты что тут забыл в такую погоду?
— Приехал воздухом дышать. В моём районе всего десять деревьев, на всех не хватает.
— Хорошо тебе подышать! Мне нельзя останавливаться!
— Знакомо. Рад был повидаться!

Виталик бежит дальше, я иду в гущу лесополосы. Долго ли, коротко ли, вижу деревянный старинный дом. Его фотографирует черноволосая девушка со взглядом волчицы.

— Ты что там снимаешь?
— Говорят, там приведения.
— Их всё равно не видно на цифровых снимках.
— А на плёнке?
— Тоже вряд ли.
— Да пофиг. Я снимаю дом.
— Почему?
— Говорят, там привидения.
— Кто говорит?
— Виталик.
— Это который Святой Пётр?
— Ха-ха, ну да! Пронёсся мимо в экстазе, даже не заметил меня.
— Как тогда он мог сказать про дом с привидениями?
— Он раньше сказал, на репетиционной точке.
— Продолжай.
— Моя группа и его группа занимаются на одной репточке.
— В группе играешь?
— В двух!
— Барабаны?
— Как догадался?
— У тебя пластырь на пальцах. Либо ты играешь на ударных, либо хорошо проводишь время.
— В моём случае и то, и другое.
— Я Сергей.
— Веселова!

Мы с Веселовой связались через ВК, я прислал ей аудио «Медузы Гордона». Она позвонила мне и сказала:

— Это было круто!
— Вот именно, было. Группа распалась.
— Ох… И что теперь?
— Собираю заново.
— Я могла бы играть в твоей группе.
— Тут есть две проблемы.
— Так-так.
— Во-первых я не слышал, как ты играешь.
— Поправимо.

Мы арендовали репточку, поджемили, остались довольны.

— С этим разобрались, — сказала Веселова. — Какая вторая проблема?
— Ты не можешь играть в «Медузе Гордона», если играешь ещё в каком-то проекте.
— Я играю в двух.
— А, ну тогда норм.
— Серьёзно?
— Нет!
— Ладно, я уйду из своих групп.
— С моей стороны было бы неправильно тебя к этому принуждать.
— Всё в порядке. Я всё равно искала что-то поинтереснее, и в тех двух группах об этом знают.
— Тогда погнали.

Через три дня Веселова небрежно бросила к моим ногам два ещё тёплых сердца фронтменов двух групп. Ну и дрянь, подумал я, интересно знать, до чего же ты меня доведёшь!

В прежнем составе я только пел, но теперь надо было как-то репетировать вдвоём, так что я взялся за гитару. Пришлось много заниматься, чтобы прийти в форму. Параллельно мы искали басиста.

Четырёхструнные самураи время от времени являлись на прослушивания, но что-то у нас не срасталось. То мы играли недостаточно тяжело для них, то они были слишком женаты для нас. Мы стали замечать, что вдвоём звучим лучше, чем с любым басистом, так что в конце концов решили остаться дуэтом.

Мы начали запись сингла «Высоко, как воздушный змей». По-английски, это звучало бы как «High as a kite». Странно, что английское выражение «Get high» не укрепилось в русском языке как «Быть высоко» или «Подняться ввысь», потому что это довольно ёмкая формулировка для состояния, к которому применяется «Get high». Так что мы с Веселовой решили исправить это с помощью сингла «Высоко, как воздушный змей». Поскольку культурный прецедент свершился, теперь вы официально можете говорить про кого-то, курнувшего травки, «Он высоко». Или «Он высоко, как воздушный змей», если тот обкурился так, что спойлерит ваши будущие жизни и гонит что-то про квантовую физику.

Настала пора выступлений. Мы решили не мелочиться и подали заявку на международный конкурс NEVYEBENZA. Нас взяли.

Жара началась уже на отборочном туре в клубе «Чулан». «Медуза Гордона» — это группа, представляющая интересы Добра и Света. Так что силы Зла и Тьмы не могли допустить, чтобы мы так запросто прошли в четверть финала, потому выслали наперерез группу «Кровавый Дождь». В её составе были четыре всадника апокалипсиса: вокалист Смерть, гитарист Чума, барабанщик Голод и басист Война. Лицом смерти был златой череп, лицом Чумы — длинноносая физия, лицом Голода — просто череп, Война же был в искусно выкованных латах. Веселова засмеялась:

— Мы что попали в 90-е?
— Нет, Веселова, — отвечал я. — Они хотят унести нас во времени гораздо раньше, на много веков назад, в колыбель первородного Зла!
— Вот чёрт!

«Кровавый Дождь» начали играть. Адские созвучия разлились по «Чулану». Массовые обмороки аудитории. Запах серы, от которого некуда деваться. Кто-то успевал выбежать на улицу, кто-то отдавался аудиальным чарам и тряс головой в такт, забыв, кто он и откуда. Мы с Веселовой стояли плечом к плечу напротив сцены. На нас обрушивались киловатты тёмного звука, наши тела вибрировали диссонативно, а нервные системы хотели выползти наружу, но мы не дрогнули.

«Кровавый Дождь» прошёл. «Медуза Гордона» нанесла ответный удар. Мы сыграли «Ледовый месяц», потом «День рождения Космоса», потом «Секс-машину» и «Межпланетный шторм» и завершили сет песней «Высоко, как воздушный змей».

Разъярились силы Зла, но их песенки были уже спеты.

— Ой смотри! — кивает на адскую братию Веселова. — Похоже у Войны есть девушка!
— Я видел, — говорю. — Кажется, её имя Разруха.

Победителей определяли выжившие зрители. В итоге мы среди прочих прошли в четверть финала, а группа «Кровавый Дождь» нет.

— Это ещё не конец, смертные! — рявкнул Смерть, прежде чем вместе с приспешниками раствориться в столбе дыма и пламени.

Организаторы фестиваля локализовали пожар. Мы с Веселовой обнялись.

— По краю прошли, — шепнул я.
— То ли ещё будет. — сказала барабанщица.

Мы запланировали тайный концерт для тех, кто пришёл нас поддержать в отборочном туре NEVYEBENZA. Там мы договорились сыграть 5 своих уже готовых песен и 5 кавер-версий. До концерта оставалась всего неделя, и мы с Веселовой встретились, чтобы составить график репетиций, в «Кафка-кафе».

— Чего изволите? — спросил официант.

Его голос показался мне странно знакомым, а вот лицо — нет. У него были впалые глаза и щёки и будто приклеенная борода. У меня так себе память на лица, но такое я бы запомнил. Заказали чай.

— Итак, — сказал я, когда официант удалился. — Пять своих, пять каверов…
— Мы не успеем сделать пять каверов, — неожиданно сказала Веселова.
— Что? Почему?
— Осталась всего неделя.
— У нас ещё две репетиции, одна из них длиной в световой день. Оптимально распределим силы и успеем.

Я взял салфетку и достал шариковую ручку. Расчертил календарь недели и собрался по часам расписать предстоящую работу, но Веселова сказала:

— Мы не успеем. Я готова разучить максимум две песни.
— Но мы договаривались на пять.
— Мы не успеем.

Я не узнавал Веселову. Мне вдруг почудилось, что с кухни доносится песня группы «Кровавый Дождь».

— Хорошо, Веселова. Ты думаешь, что мы не успеем. Но что мешает нам попытаться успеть?
— Времени слишком мало.
— Но почему не попытаться?
— Мы не успеем. Мы облажаемся.
— Возможно! Но мы совершенно точно облажаемся, если не попытаемся!
— Нет, мы облажаемся, если выйдем с неготовым материалом.
— Если так, то в следующий раз будем опытнее и не станем обещать слушателю концерты так скоро. Но если уже пообещали, то надо сделать.
— Я не буду учить больше двух песен.

Принесли чай. Я измял салфетку с планом и бросил её на стол, молвив:

— Ладно, насрать.

Я пожелал барабанщице всего хорошего и ушёл. Если бы мы не успели подготовить ту или иную песню, мы бы не стали её играть. Я знал это, но не стал говорить Веселовой. Нужно было, чтобы она согласилась попытаться. Это было куда важнее, чем результат.

Мы не разговаривали несколько дней, но потом созвонились и решили встретиться у меня дома. До концерта оставалось 73 часа. Я обнял Веселову у себя в прихожей и сказал:

— Нам нужно простоять так где-то минуту. Говорят, за минуту объятий успевает выделиться какой-то гормон, восстанавливающий утраченное доверие.

Мы прообнимались около минуты и пошли на кухню пить иван-чай и есть принесённую Веселовой хурму.

— Итак, — сказала она. — Ты всё еще считаешь, что мы успеем подготовить пять каверов?
— Да. И если ты спросишь меня об этом за два часа до концерта, я скажу то же самое. Ты не можешь сыграть точно как в оригинале, но если ты знаешь структуру песни, ты можешь сыграть по-своему. Это интереснее и одновременно легче, чем копирка.
— Почему ты не слушаешь меня? — спросила она.
— Я хотел бы послушать тебя, а не твои страхи. Если я дам поблажку твоим страхам, то мы будем проходить через это снова и снова. Перед каждым выступлением, перед каждой записью, перед каждыми съёмками!
— Если я не соглашусь, то мы разойдёмся, верно?
— Верно. Но если ты попытаешься (ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ПРОСТО ПОПЫТАЕШЬСЯ!) разучить вместе со мной эти пять несчастных каверов, то нам всё будет нипочём! Мы больше никогда к этому не вернёмся, представь только!

Веселова отложила хурму и вздохнула.

— Давай же, — сказал я. — Решай. Каждая минута на счету. Мы тратим время попусту, хотя могли бы прямо сейчас заниматься делом. Ещё не поздно! Никогда не поздно!

Она сказала:

— Мы не успеем. Мы облажаемся.
— Но мы же договорились! Мы сами, ты и я, никто не решал за нас! Мы не можем подвести слушателей! Мы не можем просто взять и слиться!
— Можем, — сказала Веселова.
— Тогда уходи, — сказал я.

И она ушла.

Вот дерьмо, подумал я, надо было дольше обниматься.

Я решил играть акустический сет с драм-машиной. Настроение было паршивое, но пришлось сесть и отрепетировать всё заново самому. Я написал подводки для каждой песни. Кое-где в них пошутил, кое-где рассказал о том, каково это, когда из группы уходит барабанщик. А подводка к финальной песне вышла такой:

«А теперь сюрприз! Если вы знакомы с моими песнями и рассказами, то знаете, что они, как правило, заканчиваются хорошо. Поэтому сейчас для исполнения финальной композиции «Высоко, как воздушный змей» под ваши аплодисменты я вызываю на сцену барабанщицу Веселову! Да! Потрясающе, вы поверили, что она покинула группу! Как дети повелись! На самом деле это был розыгрыш!.. Хотел бы я иметь право сказать всё это всерьёз. Но, увы, в реальности истории не всегда оканчиваются так хорошо, как мои рассказы»

И звучит финальная песня.

Когда я придумал это (за три часа до концерта), я немедленно позвонил Веселовой и рассказал ей. Она спросила:

— Ну и?
— Как, ты не понимаешь?! Что если ты действительно выйдешь на финальную песню, мы сыграем её вместе и всем скажем, что это был розыгрыш?!

После некоторого молчания Веселова сказала:

— Я не пойму, ты издеваешься или нет?
— Нет! Я переписал тайный концерт, выполнил план по количеству песен в одиночку, сделал выступление интересным, следовательно наш долг перед аудиторией выполнен! Так зачем нам распадаться? Если ты сейчас поймёшь меня, то мы сможем всё вернуть! Это последний шанс!

Барабанщица ответила:

— По ряду причин я к этому не готова.
— Ты не понимаешь! — воскликнул я. — Мы с тобой…
— Хватит, — оборвала Веселова. — Я не могу этого понять. Надеюсь, твоя драм-машина будет понимать тебя лучше.

В трубке послышались странные помехи, потом будто бы чей-то голос, всё тот же знакомый голос, хрипло засмеялся, и связь оборвалась. О Зло! Я начал паковать аппаратуру.

Тайный концерт стал явным в баре «Сук». Народу пришла тьма, хотя и был понедельник. Я вышел на сцену, объявил, что барабанщица Веселова больше не часть группы, и я буду играть в акустике, а потом сказал:

— Начнём с кавера одной чудесной песни. Но прежде я хотел бы узнать, присутствуют ли здесь сегодня представители РАО или лично Никита Михалков? (смех понимания в зале) Повторяю, если в зале есть представители РАО или Никита Михалков, поднимите руки! Я не хотел бы, чтобы посреди композиции сюда ворвался ОМОН Культуры и вежливо попросил всех пасть ниц… Что ж, хорошо, тогда начнём!

Взял гитару и запел:

«Мохнатый шмель
На души-и-истый хмель…»

Все засмеялись, я остановился, сказал, что это была шутка, и спел «Nature Boy» Нэт Кинг Коула.

— Итак, барабанщица покинула группу — сказал я, закончив петь. — Однако не будем забывать, могло быть гораздо хуже. Всегда может быть хуже. Кто-то мне рассказывал, как мама выслала ему шесть десятков яиц почтой России… (мёртвая тишина, перерастающая в дикий хохот) Тем не менее, когда музыкант покидает группу, это тяжело. Так же тяжело, как, например, расставаться с любимым человеком. Послушаем, что скажет об этом лирический герой следующей песни.

Завёл драм-машину, спел «Dreaming Of You» The Coral.

Когда дело подошло к финальной песне, я собрал все силы, чтобы натянуть улыбку, и сказал:

— А теперь сюрприз! Если вы знакомы с моими песнями и рассказами, то знаете, что они, как правило, заканчиваются хорошо. Поэтому сейчас для исполнения финальной композиции «Высоко, как воздушный змей» под ваши аплодисменты я вызываю на сцену барабанщицу Веселову! Да! Потрясающе, вы поверили, что она покинула группу! Как дети повелись! На самом деле…

За моей спиной раздаётся сбивка. Оборачиваюсь. Веселова сидит за ударными в сценическом гриме. Улыбается своими брекетами. Массовый вопль одобрения сотрясает бар «Сук». Начинаем играть «Высоко, как воздушный змей»…

Как же всё-таки прекрасно, что мои рассказы, как правило, заканчиваются хорошо.



***
Сборник повестей и рассказов Посейдень: http://chtivo.spb.ru/poseiden.html