Нездешний. 10. Почтенное семейство

Предместье Города, где жили Фонтейны, было застроено однотипными двухэтажными домами с крошечными закопчёнными окошками  и одиноко торчащими печными трубами, из которых, не переставая, валил едкий черный дым. Половину дома занимала кузница, жилая часть располагалась в отдельном флигеле.
Мари привела меня в маленькую душную комнату с низким закопченным потолком, очевидно исполнявшую роль столовой. По сравнению с роскошными чертогами графа Никту, в которых мне посчастливилось побывать до этого, дом кузнеца казался воплощением скромности и практичности. Простая, грубо сколоченная мебель и кухонная утварь весьма неказистого вида -  все убранство дома лишь исполняло свое функциональное предназначение, но не служило украшением интерьера.
Семья Фонтейнов, состоявшая из уже знакомой мне Мари, самого кузнеца и его жены, а так же двух старших дочерей, приняла меня на удивление радушно.
Меня усадили за стол и попросили немного подождать, пока обед будет готов.
Поскольку мне нечем было заняться – вся многочисленная женская часть семейства усиленно хлопотала по хозяйству, накрывая на стол, - то я внимательно разглядывал как обстановку скромного жилища Фонтейнов, так и его обитателей. Зрелище, надо сказать, было весьма интересным.
Главу семейства звали Теодор Фонтейн.
Я смотрел много фильмов, и мне казалось, что я доподлинно знаю, как выглядит кузнец. Почему-то люди этой профессии мне представлялись грозными исполинами, способными одним ударом своей десницы отправить в нокаут любого богатыря. В одной руке, казалось мне, кузнец должен держать молот, а в другой наковальню. И не выпускать их даже во время обеда – должен же быть у людей этой профессии обед, выходные и оплачиваемый отпуск?
Я ошибался.
Теодор Фонтейн не отличался ни внушительным ростом, ни богатырским телосложением. Он был абсолютно обыкновенным человеком весьма почтенного возраста, в котором не было ничего устрашающего, и почему-то очень сильно напоминал мне осветлённую версию актера Моргана Фримана.
Жена кузнеца, высокая светловолосая женщина с лицом строгим, но вместе с тем приветливым, носила гордое имя Диана, которое, по моему мнению, подходило ей как никакое другое.
В очередной раз я поразился тому, как странно сочетаются у них имена и фамилии. Взять хотя бы младшую дочь - если у нее была английская фамилия Фонтейн, то по всей логике ее имя должно было произноситься как Мэри, а не Мари. Однако же оно звучало именно так, а не иначе.
В очередной раз я понял, что не следует искать аналогий с нашим миром. Фамилия кузнеца вовсе не была английской, она просто была ПОХОЖА на английскую. Соответственно, имена у них могли быть какие угодно.
Головная боль потихоньку улетучилась, и я вдруг почувствовал, что голоден, ибо не ел со вчерашнего вечера. Поэтому я с удовольствием разделил  с Фонтейнами их скромную трапезу.
Мы сидели за столом и молча обедали. Я не покривлю душой, если скажу, что потребительская корзина знатного человека и ремесленника отличалась коренным образом. Передо мной поставили тарелку с жидким супом, который я идентифицировал как луковый, а на второе  подали жареное мясо.  Скорее всего, это была говядина. Я был готов поклясться, что бык или корова, чье мясо сейчас лежало на тарелке,  умерли естественной смертью, то есть от старости.
С каким удовольствием я бы сейчас позвонил и заказал пиццу! Впрочем, с этим возникли бы проблемы. Для начала надо было объяснить почтенному семейству, что такое пицца, а вкупе с этим рассказать об устройстве телефона.
Я отогнал от себя навязчивые мысли о кусочке «Маргариты»  и полностью сконцентрировался на предложенных мне яствах.
Наконец, неловкое молчание, воцарившееся в столовой, показалось настолько гнетущим, что надо было срочно что-то предпринимать. Однако я не решался ничего произносить.
Первым разговор начал сам Фонтейн.
- Да уж, пришлый, попал ты в передрягу, - глубокомысленно произнес он. - Но скажи мне, как ты умудрился поссориться с бароном?
Говоря это, Теодор в буквальном смысле сверлил меня пристальным взглядом своих глубоко посаженных глаз. Такой точно взгляд был у Мари, когда она впервые меня увидела.
Кажется, пожирать глазами собеседника – это какой-то фамильный наследственный признак рода Фонтейнов.
- Если бы я знал, кто это такой! - вздохнул я.
- Я могу тебе помочь, - ответил Фонтейн. – Тебе нужна шпага? За две ночи я смогу тебе выковать такое оружие, которого даже у барона Фальша нет и не будет. Потому что мне тебя жаль, чужестранец. А с его светлости давно пора сбить спесь. И если никому это раньше не удавалось, может, получится у тебя.
Фонтейн говорил весьма убедительно. Вот только я помнил наши с Уткиным уроки фехтования, по итогам которых я твердо решил никогда больше не брать в руки холодное оружие, сделав исключение разве что для кухонного ножа, и знал, что мне барона ни за что не одолеть.
-Может быть, вы и сможете выковать лучший в мире меч за две ночи, - ответил я, с трудом подбирая нужные слова. -  Вы – мастер своего дела, и в ваших способностях я не сомневаюсь. Все дело во мне. Я никудышный боец. И за две ночи не смогу научиться драться. Барон убьёт меня за милую душу.
- Его светлость в любом случае не оставит тебя в живых, - сухо сказал Фонтейн.  – Убьет ли он тебя на дуэли, или подошлет своих молодчиков прирезать тебя – не важно. Выбора, пришлый, у тебя нет.
До чего же все-таки суровые нравы в этом странном мире! Моя привычная реальность не отличалась гармонией и справедливостью, но Здешний мир бил все рекорды жестокости.
- Неужели барон не может оставить меня в покое? – задал я вопрос, который спустя секунду после его произнесения попал в разряд «риторических».
- Вы оскорбили его светлость. Для него это позор. Позор, который можно смыть только кровью.
- А как же дуэльный кодекс? Барон – знатный вельможа, я – простолюдин, да к тому же еще и пришлый. Наша дуэль – это прямое нарушение кодекса.
- Барон Фальш был первым, кто этот кодекс нарушил. Поверь мне, Вензелес, ты не первый простолюдин, который сражается с бароном на дуэли.
Я не стал уточнять, что произошло с предыдущими бедолагами.
- Иными словами, мне нужно покинуть этот мир?
- Да, и чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше.
Кажется, я был обречен.
Еще вчера я был готов бежать из этого мира со скоростью света.
Я мечтал вернуться в мою реальность, где самую большую угрозу для меня представляли алкаши, вечно обретавшиеся возле метро «Красносельская», и где меня не преследовали знатные вельможи, давшие зарок меня убить.
Еще вчера у меня не было друзей Здесь, и мне абсолютно нечего было терять.
Что изменилось сегодня? Почему мне расхотелось удирать из этой реальности как подлому трусу? Что я мог противопоставить Фальшу и его бравым охранникам?
Нелепость, сущая нелепость! Почему я, человек из двадцать первого века, должен пасовать перед полуграмотным невежественным вельможей только потому, что на его стороне сила и власть? Ответ на мой вопрос заключался в самом вопросе.
Какая деталь сломалась в моем мировоззрении, и почему эта маленькая поломка так сильно меня изменила?
Все эти вопросы стремительно пронеслись в моей голове, как титры в конце долгого фильма.
Итогом всех моих скоропалительных размышлений явилась одна только мысль. Я не хотел уходить из этого мира.
Мне показалось, что ко мне пришла спасительная идея. Я сам не верил, что мне удастся ее осуществить, но попробовать стоило.
У меня был шанс выиграть дуэль.
- Господин Фонтейн, - издалека начал я. - Дуэль состоится. В любом случае. Я не трус. Но... мне нужно будет на время покинуть этот мир. Мне нужно будет вернуться туда, откуда я пришел.
В комнате воцарилась гулкая и звонкая тишина. Слышно было, как умывается кот, сидящий на печке.
- Зачем? - холодно спросил Фонтейн.
- Я не могу вам об этом сказать. Просто…есть вероятность того, что я смогу победить Фальша. Эта вероятность ничтожно мала, но она существует.
Кузнец молчал, очевидно, полагая, что я не договорил.
- В общем, мне нужно найти Паромщика, - закончил я.
В этот миг тишина стала абсолютной. Даже кот перестал умываться и удивленно затих.
Старик обвел пристальным взглядом всех собравшихся.
- Оставьте нас с господином Вензелесом наедине.
Женщины ушли без пререканий.
-Не могу я понять, что именно ты задумал. Одно меня удивляет: сначала ты боишься барона и мечтаешь вернуться в свой мир, а секунду спустя уже полон решимости драться с ним на дуэли.
Тут я неожиданно произнес фразу, которая заставила удивиться меня самого.
- Господин Фонтейн! – гордо сказал я, хотя у самого поджилки тряслись. – Если вы думаете, что я пришлый, и потому мне не знакомо понятие «честь», то вы глубоко ошибаетесь!
- Удивительно! – тихо, как будто обращаясь к самому себе, произнес кузнец. – А ведь он еще не знает главного…
- Это вы обо мне? – оживился я.  – Чего я не знаю?
Фонтейн молча вздохнул.
- Говорите же! – нетерпеливо воскликнул я.
- А стоит ли?  - глубокомысленно спросил Теодор и просканировал меня самым внимательным взглядом, на который только был способен.
Если бы этот взгляд мог бы менять температуру в помещении, я превратился бы в ледышку. Причем  - заметьте странность! – это была бы ледышка из огня.
- Что вы от меня скрываете?
- Спроси лучше, что от тебя скрыл Фальш. Барон самовольно изменил дуэльный кодекс, разрешив драться с не только с дворянами, но и с простыми людьми. Знатные люди были возмущены столь неслыханной дерзостью барона, осмелившегося посягнуть на незыблемые устои. В ответ на это в дуэльном кодексе появилась еще одна статья, согласно которой простолюдин, участвующий в поединке со знатным господином, в случае своей победы, и, соответственно, смерти дворянина, автоматически получает его титул и его поместье. Эта поправка была принята для того, чтобы отвадить вельмож драться с людьми низших сословий. Впрочем, барона это не остановило.
- Он настолько уверен в своих силах?
- Нет ни одного человека, который владеет шпагой или иным холодным оружием лучше, чем его светлость. Он непобедим, и прекрасно знает это.
- А если мне удастся его победить? Я получу его титул? Я стану бароном Фальш?
- Веришь ли ты сам в то, что говоришь? – вопросом на вопрос ответил Фонтейн.
- Да, - еле слышно ответил я.
- Знаешь, пришлый, я не хотел тебе говорить об этой поправке к дуэльному кодексу, и о том, что ты сможешь в одночасье сделаться знатным человеком. Я видел в тебе лишь трусливого инородца, которому нет места в нашем мире. И тут буквально на моих глазах что-то изменилось. Не прошло и часа, а ты уже полон решимости одолеть барона.
- Виной тому моя идея, - в тон Фонтейну ответил я.  – Она пришла ко мне неожиданно, я сам был весьма удивлен. Но, повторяю, - вам я ничего не скажу.
- Так тебе нужен Паромщик, говоришь?  - моментально сменил тему кузнец.
-Нужен! – умоляющим тоном воскликнул я. - Вы поможете мне его найти?
- Имя Паромщика ты знаешь?
- Его сиятельство граф Никту говорил мне, что Паромщика зовут Джеронимо Аскери.
- Что ж, твой знатный друг тебя не обманул, - подытожил Фонтейн.  – Не могу понять в чем дело, пришлый, но чем-то ты мне приглянулся. Я помогу тебе найти Паромщика.
- Спасибо вам, - ответил я, чувствуя, как тяжелая ноша сваливается с моих плеч. – А Матерого можете оставить себе. Мне пока не нужен конь.
Человек  способен свернуть горы, если у него появляется надежда.
А в самом деле, чем я хуже того янки из Коннектикута, который попал во двор короля Артура и получил титул Хозяина?