Объяснительная

В общем да – возник тормоз. Летел, летел самолет, и вдруг мотор то ли заглох, то ли попало в него что… Короче, завис в воздухе. Девушки? Да нет. Я же знаю, что «первым делом самолёты», девушки – они потом…  В чём же тогда дело? Вот пытаюсь что-то объяснить. Уф!...
Всё до 31 года было прочтено. И вот что было написано:
«Прочла все стихи и поэмы от 1828 до 1831 и всё поняла. Поняла, какая я тупица. Да, я не знала Лермонтова, совсем не знала. И я смогла предположить, что его не знаешь и ты, то есть не знаешь так, как мне бы хотелось. Господи, какая же я глупая. Конечно, мне не место среди вас. Я действительно ни бэ, ни мэ».

Нет, кое-что, конечно, выписала:

… только перенесть
Их на бумагу трудно: мысль сильна,
Когда размером слов не стеснена,
Когда свободна, как игра детей,
Как арфы звук в молчании ночей!


Пусть я кого-нибудь люблю:
Любовь не красит жизнь мою.
Она, как чумное пятно
На сердце, жжет, хотя темно;
Враждебной силою гоним,
Я тем живу, что смерть другим:
Живу — как неба властелин —
В прекрасном мире — но один.
1831г



Когда я унесу в чужбину
Под небо южной стороны
Мою жестокую кручину,
Мои обманчивые сны
И люди с злобой ядовитой
Осудят жизнь мою порой, --
Ты будешь ли моей защитой
Перед бесчувственной толпой?
О, будь!... о! вспомни нашу младость,
Злословья жертву пощади,
Клянися в том! чтоб вовсе радость
Не умерла в моей груди,
Чтоб я сказал в земле изгнанья:
Есть сердце, лучших дней залог,
Где почтены мои страданья,
Где мир их очернить не мог.
1831



Как тот, кто в грудь втеснить желал бы всю природу,
Кто силится купить страданием своим
И гордою победой над земным
Божественной души безбрежную свободу.
«Унылый колокола звон» 1831


Мгновенно пробежав умом
Всю цепь того, что прежде было, --
Я не жалею о былом:
Оно меня не усладило,
Как настоящее, оно
Страстями бурными облито
И вьюгой зла занесено,
Как снегом крест в степи забытый.

Ответа на любовь мою
Напрасно жаждал я душою,
И если о любви пою --
Она была моей мечтою.

Как метеор в вечерней мгле,
Она очам моим блеснула
И, бывши все мне на земле,
Как все земное, обманула.
«Стансы» 1831


Не робей , краса младая ,
Хоть со мной наедине;
Стыд ненужный отгоняя,
Подойди — дай руку мне.
Не тепла твоя светлица,
Не мягка постель твоя,
Но к устам твоим, девица,
Я пpильну — согреюсь я.

От нескромного невежды
Занавесь окно платком;
Ну — скидай свои одежды,
Не упрямься, мы вдвоем;
На пирах за полной чашей,
Я клянусь, не расскажу
О взаимной страсти нашей;
Так скорее ж... я дрожу.

О! как полны, как пpекpасны
Груди жалкие твои,
Как румяны, сладострастны
Пред мгновением любви;
Вот и маленькая ножка,
Вот и круглый гибкий стан,
Под сорочкой лишь немножко
Прячешь ты свой талисман;

Перед тем, чтобы лишиться
Непорочности своей,
Так невинна ты, что мнится,
Я, любя тебя, — злодей.
Взор, склоненный на колена,
Будто молит пощадить;
Но ужасным, друг мой Лена,
Миг один не может быть.

Полон сладким ожиданьем,
Я лишь взор питаю свой;
Ты сама, горя желаньем,
Призовешь меня рукой;
И тогда душа забудет
Все, что в муку ей дано,
И от счастья нас разбудит
Истощение одно.
«Счастливый миг»1831

Последнее особенно поразило. Напомнило «расскажи мне о себе всё как есть…»

Джолио
Любовь младых, прелестных женских глаз,
По редкости, сокровище для нас
(Так мало дев, умеющих любить),
Мы день и ночь должны его хранить,
И горе! если скроется оно:
Навек блаженства сердце лишено.
Мы только раз один в кругу земном
Горим взаимной нежности огнем.


Но дьявол, сокрушитель благ земных,
Блаженство нам дарит на краткий миг,
Чтобы удар судьбы сразил сильней,
Чтобы с жестокой тягостью своей
Несчастье унесло от жадных глаз
Всё, что ему еще завидно в нас.


Когда любил в огне мучений злых
Я женщин мертвых более живых.


Исповедь
Забудь, что жил я... что любил
Гораздо более, чем жил!
Кого любил? Отец святой,
Вот что умрет во мне, со мной.
За жизнь, за мир, за вечность вам
Я тайны этой не продам!"


Уже поняла, что ни бэ, ни мэ, но это всё ещё было как бы слегка в тумане, как бы ещё требовался перевод. Казалось, что можно ещё продолжать путь…
Но стихи 32-го и особенно «Измаил» остановили окончательно. Больше уже не требовался перевод. Надо же, Лермонтов уже начал писать прямым текстом, без тумана и без кодов. Не зря так усердно потрудилась здесь цензура. Чтобы уловить сюжет, пришлось читать дважды. В то время как бескодовость ощущаешь сразу. А это означает лишь одно – я больна тем же. Действительно, разве выгоняют с работы просто так. А с некоторых пор ещё и удаляют мои комментарии в сети. Интересовало только одно: демонизм – это "не моно"(?) или это ближе  демосу? Зара (я думаю от Сара) скрывала волосы, потом их распустила. А он любил и скрывал на груди всего один тонкий светлый завиток… К кому же ближе демон? К тому, то распускает волосы, или к тому, кто их скрывает? Или же и к тому и к  другому? И ещё, почему «с грошиками»? Ведь, если бы их было много, она была бы с червонцами или ещё того круче. А грошики – это как тонкий светлый локон. Ведь так?

Из «Измаила»:
Послушай, странник молодой,
Как знать? — быть может, будет время,
И ты на милой стороне
Случайно вспомнишь обо мне.
И если чаша пированья
Кипит, блестит в руке твоей,
То не ласкай воспоминанья,
Гони от сердца поскорей,
Но если эта мысль родится,
Но если образ мой приснится
Тебе в страдальческую ночь —
Услышь, услышь мое моленье!
Не презирай то сновиденье,
Не отгоняй те мысли прочь!


Легко народом править, если он
Одною общей страстью увлечен,

Народ — ребенок: он не хочет дать,
Не покушайся вырвать — но украдь!


ты забыл,
Что славы нет в войне кровавой
С необразованной толпой!


Любовью женщин, их тоской
Он веселился как игрой,
Но избежать его искусства
Не удалося ни одной.


Он убивает старцев и детей,
Невинных дев и юных матерей
Ласкает он кровавою рукою,
Но жены гор не с женскою душою!


Он ведал цену почестей и слов,
Изобретенных только для глупцов!


Любовь для неба и земли святыня,
И только для людей порок она!
Во всей природе дышит сладострастье,
И только люди покупают счастье!


Но это всё так, просто понравилось и всё.
Короче говоря, куда же деваться бедному самолёту? Да он вообще не летит. Он больше похоже идёт по проволоке с завязанными глазами, да к тому же над пропастью. И главное в никуда. Ведь откуда весь наш диалог в принципе. Он оттуда, что я оказалась одна и захотела разузнать, не поможешь ли ты. Но теперь я вижу, какой же чудак над пропастью, да в никуда… Придётся руки пожалуй расцепить. Да это и понятно. С самого начала понятно.
Вот только идти мне одной дальше, или все же не стоит? Пожалуй, я подумаю над этим завтра. Сегодня нет сил.