Час настал

Виктор Матюк

Эротическая поэма

Час настал

Прозвучала команда: «Полундра! Аврал! Нам Бог иную судьбу избрал,
Но не указал, в какую сторону идти? Неисповедимы Господние пути!»
Замысел высокий обнажил все земные пороки, он должен исполниться в сроки,
Но жизнь одинокая, как и та стезя, что пролегла у степного ручья, новые краски не обрела,
Её на путь истины в ночи наставляет судьба! Путь в никуда, а мечта изгоняется из зала суда,
Только благословенная земля ныне, как и в прежние года,
Издает подлый скул, переходящий в визг, смог над ней стеной завис,
На одном месте топчется жизнь, куда же окружение наше спешит? Трудно среди хляби жить,
А что за жизнь? Хоть в гроб ложись, потерян всякий смысл грядущего житья, хотел бы знать я:
Куда приведёт меня узкая стезя? Пора с коленей подняться, гнусное рабство и больше ничего,
Начинаю слёзно убиваться, с иноходи в галоп срываться, в свою душу в ночи углубляться,
Мудрено не ошибиться и на полном скаку с молодой кобылицы наземь не свалиться!
Куда бы от завистливых очей скрыться? Боль в затылке после выпитой намедни бутылки,
Душа болит, её не веселит даже огненная вода, вот так всегда, лишь иногда проходит голова,
Но и она пуста, рядом нет ни травинки, ни куста, даже мало заметного деревца! Скованы уста,
Пройдёшь полста метров, едва одолеешь сто шагов, как цокот конских подков слышишь вновь
На старой булыжной мостовой, а над головой - звездный небосвод, под землёй трудится крот,
И только ближе к утру просыпается чумной народ! Наконец страх уходит из дрогнувших сердец,
А от пережитых ненастий и бед остаётся в памяти едва заметный след! Звёздный луч почти погас,
Молодецкий пыл вконец иссяк, хотя земля не затмилась,
Она солнечным светом озарилась, её обличье сразу изменилось,
Сомнения сердца всё так же тревожат, выливают на душу помоев ушат, и мешают привстать
На дыбы, чтобы жить судьбе вопреки, но, увы! Неразумны мы! Нищие и калеки вместо света
Тянуться к потокам тьмы, истекающей из бездны и отдающей безвозмездно буквально всё,
Что судьбе неугодно! Предрассветный час настал, каждый бродяга этот миг признал,
Что мысль стремится вперёд, она свободы ждёт, но плюёт в потолок, ей мешает жить переполох,
Слепленная из едва заметных крох, она выглядеть прилично должна, так же, как и земля,
Когда от тьмы пробуждена! Ветер свистит, душа грустит, повседневный быт совсем не забыт
И от чужих очей не скрыт! Кто-то хнычет, жирный кот на завалинке громко мурлычет,
Ему с детства лакомый кусок достался в наследство, есть средства, но болит голова,
Только пожухлая трава рано поутру видна из открытого настежь окна, вокруг тишина,
В наследство получена шёпотная речь для мимолётных и радостных встреч!
Скорбь ушла из дрогнувших сердец, по пути на грабли наступая,
Никому свою стезю не уступая, она мчится, словно баба шальная
По просторам степным, миг свободы неотвратим, в голове – торможение,
В груди – боль и жжение, есть стремление мир постигнуть и сполна понять,
Но не простому разуму дано решать: чьим он должен доверить словам?
Он – неподсуден сам, вот ему я трёпку задам и тогда клеймом стыда станет день Всеобщего суда!
На поприще большом можно пару раз махнуть увесистым топором, а потом вломится напролом
Через узкий дверной проём в захудалый деревенский дом, жизнь пойдёт кувырком,
Много греха было на моём веку, ни один из них назад не извлеку и потому грешу неспешно,
Гашу обеими руками всепожирающее пламя ушедшей в прошлое любви, как её не назови,
Трудно в ней рассмотреть едва приметные черты прежнего очарования, из чувства сострадания
Пытаюсь молчать и на чужие вопросы никак не отвечать! Речь веду о том, что все мы ждём,
Пока не грянет гром за окном и только потом настанет час великий, когда немощами разбитый
Народ заявит о своих намерениях открыто, я же до сих пор ничего не слышал и никого не видел,
Вдруг перед очами вырос деревянный идол, он украшал огромный деревенский холм,
И был виден даже за высоченным бугром! Стадо шло на водопой, вдруг грянул гром за стеной,
Что будет неизвестно, лично мне не интересно: что и как?
Мне бы не попасть в очередной раз впросак, вот так – иначе никак!
Хмель былых времён издаёт протяжный стон, мир антихристом порабощён,
Даже влюблённые пары поочерёдно садятся на тюремные нары,
Над головами нависают Стожары, невдалеке полыхают пожары,
Никто не застрахован от справедливой кары, люди наивные и старые
Сидят в стороне, зажав энергию любви в своей горсти, но губы тихо шепчут сквозь зубы: «Прости!
Боже, грехи отпусти, пусть что угодно мелют злые языки,
От толпы трудно на шаг отойти, остановившись в шаге от людской молвы,
Лично ты пытаешься себя от забвения как-то спасти!
Увы, мешают грехи выйти страсти из берегов и обрести надёжный кров
Под сенью тех мест, где никто не пьёт и не ест помногу, надо идти со временем в ногу,
Даже если тебе невтерпёж на своё место поставить ложь!» Что посеешь, то пожнёшь!
Ты вновь по старой колее идёшь, едва-едва бредёшь, держа в руке обоюдоострый нож
И думаешь всерьёз, что жизнь твоя, кажись, не зря пошла наперекос, есть различье
В привычках и лицах, оно заметно лишь на первых порах, руки и ноги - в путах и в цепях,
В душе – мандраж, миром правит неподдельный страх со слезами на очах! Как говорится,
Он не может взять и тут же испариться, словно вор иль тать, надо полагать, что в душе труса
Больше вкуса к земной красоте, хотелось бы свой опус закончить на этой волне, однако
Не хочется как-то искажать видимые факты и уподобляться подзаборной собаке!
В голове и пусто, и светло, погожим днём плохие мысли попутным ветром куда-то несло,
Но тут же сломалось старое весло, не повезло и что?
Ничто не вечно, счастье не длится бесконечно,
Даже жизнь и та скоротечна, а твоя стезя – не бесконечна!
Утренней порой ты голый и босой устремляешься следом за утренней звездой,
Она вот-вот испарится, как лечебное средство из одноразового шприца,
Дым клубится перед очами, за высокими барскими стенами жизнь течёт среди бурных вод,
И хрен его разберет, к какому берегу твоё чёлн плывёт?
Раб смиренный погружён в мысли тленные, не главные, а второстепенные,
Они вместе с тобой лямку тянули, ёрзали на стуле, пока студёные ветры не подули так,
Что тьма и мрак не закружили мысль как веретено и тут же её утащили на самое дно!
Не повезло и что? Мысли были мелки, они о статных бабах и девках, о еде и тарелках,
О бабах на сносях, ущемлённых в правах, всё было на его коротком веку, он всегда начеку,
Сегодня ничего не надо дотошному мужику, написать бы ему ещё одну приличную строку,
Сидя на крутом речном берегу, а опосля тихо зайти в два больших нуля,
И крупным росчерком едва скрипящего пера завершить неотложные дела!
Глядь, а жизнь опять мимо прошла, она в крупную полоску, на одном ухе нет серёжки,
На ногах красные сапожки, на голове остался жалкий след от модной причёски,
Пришлось выбросить расчёску, ты выглядишь не броско, рядом с тобой статная соска,
Но и она в одно мгновение потеряет терпение! Напускное смирение канет в Лету,
И судьи призовут тебя к ответу, что же будет к лету? Трудно предугадать, досужая мысль опять
Начинает на пятки нагло наседать, разговор ни о чём построен на одном и том,
Как люди живут за бугром? Протягиваю к небу руки, чарующие звуки входят в душу,
Её струны теребят, слегка рассеивают тьму и мрак, но счастья не видать! Бабы посудой гремят,
Матерятся все подряд, грех, запечатлев, вот-вот обрушится господний гнев на грешных дев,
Я же приоткрыв свой зев, пытаюсь говорить нараспев, присев на краюшке старого рядна,
Приоткрыв глаза, взвесив всё против и за, но дальняя окраина почти не видна
Из открытого настежь окна! Болит рука, дрожит моя строка, а мысль, прилетевшая издалека,
Устремила свой взор на грозовые облака, неужто снова тьма скроет близлежащие дома
От света полночной звезды? Лучшие умы мысленно свой путь наперекор судьбе уже прошли,
А мы задержались на половине пути, подняться с коленей не смогли, одним словом, не дошли
До заветной мечты! Не уходи! Останься! Обожди! Не тереби грешную душу, как ветер грушу!
Что за скулёж? Откуда по телу прошла дрожь? Замысел был и вправду хорош, но помешала ложь
Поймать кураж, карта вначале пошла в масть, но опосля игру пришлось начать с нуля! Во бля!
Ну, его к хренам, надоело бегать по бескрайним полям, не заходя в православный храм,
Там иное отношение к грехам, с горем пополам переживём уродливую жизнь,
Точно такая же мысль скрылась за поворотом, не снявшись с воинского учёта!
Мне бы отдышаться сначала, добежать бы до морвокзала, купить билет на склоне прожитых лет
В другую страну, я же лямку исправно тяну, играю в карты, хмелею от азарта, но нет фарта,
Не те карты липнут к рукам, стыд и срам бегут по пятам!
Хватит баловать, пришло время оставить в покое старую кровать!
Стой! Конец булыжной мостовой! Возьми судьбу с собой!
Бог ты мой, что происходит со мной? Хожу чумной, жизнь на карту поставил,
Хохотать толпу заставил, но не лукавил, когда говорил, что воистину одну жену любил!
Вот так бы и жил, но божью заповедь забыл, сел в лужу, а жизнь всё хуже и хуже,
Лист кружит и кружит, он любого обезоружит, нутро неприглядно тужит, вблизи огромные лужи,
Они предвестники холода и стужи! Я же по привычке хочу уехать к чёрту на кулички,
Там ни птички, ни деревца, ни куста, на память приходят слова Всесильного Творца,
Слетевшие наземь с потолка! Отец небесный прощает отроков грешных, он смотрит вдаль,
И скрывает собственную печаль от глаз чужих, а этот миг наружу вылетает мораль,
Мне же жаль, что нами правит конченая шваль! Дым над отчим домом вьётся,
Прошлое назад уже не вернётся и мне ничего не остаётся, как сделать шаг назад,
Пусть повторится прежний звездопад, следом за ним исчезнут тьма и мрак!
Не получается никак вычеркнуть из памяти дивные звуки, их тащат за собой прошлые муки!
Болят ноги, ноют руки, не лишне вспомнить, кто стоит за Всевышним и его делами,
Только в божьем храме нависает над нами почтенное смиренье,
И ты встаёшь перед иконой на колени, но молодое поколение
Радуется солнечному затмению, его участь решена, с неба катится звезда,
На дворе - тишина, а из открытого окна даль небес едва-едва видна!
Везде бардак, пускай всё это так, но нельзя впадать в отчаяния мрак,
Всё дело в эгоизме, зачем зря придаваться укоризне, если ты живёшь сам по себе
И никто не нужен тебе, спокойно платишь за грехи всем, чем можешь, быт на части крошишь,
Всю ночь не спишь и тихо ворчишь на неудавшуюся жизнь! Не торопись всё и вся осуждать,
Хотя душевные муки словами трудно передать, цепи дребезжат, но куда от них сбежать?
Брать чужой грех на себя не стоит, время душу и плоть успокоит, бог их вниманием удостоит,
Лучше помолиться богу перед дальней дорогой, обратиться к нему за подмогой,
Но, не промочив ноги, не стоит соваться в воду! Уходят годы, нет свободы,
Только досужая мысль изменит повседневную жизнь, коль дух в душе ещё не потух,
А ты – не лопух и можешь отличить каждый звук, живи и веруй,
Задуманное получишь в полной мере, будут потери, но люди – не звери,
Авось, всё уляжется, коль  злого рока пагубная сила твою волю до конца не сломила!
Что было, прошло, твоя участь решена, вместо ора – тишина, только душа грешна,
Но кружка вином наполнена сполна! Искушение везде, ты держишь себя в узде,
Но покоя нет нигде, старая кепка висит на ржавом гвозде, ты же к своему стыду
Пытаешься не замечать беду, скользящую по тонкому льду! Засыпаешь на ходу,
Тебе ни к чему разговор на неприятную тему, всему – своё время, всему – свой час,
Жизнь меняет нас, но мы ждём помощи от рока и судьбы, зло заложено в человеке,
Он нуждается в постоянной чужой опеке, он грешным останется навеки,
Духовный калека не видит выхода другого, как объясниться с богом бестолково,
Но Иегове его не понять, приходится в сторону греха вновь и вновь свою голову склонять!
Пока не остановилось время, беги на всех парах навстречу заветной мечте, в суете, да не в обиде,
Делай что-то для вида, судьба разберётся: что и как?
Не думай о кончине, живи, как подобает бравому мужчине!
Во тьме непроходимой ночи служи примером для прочих,
Старых и молодых, рыжеволосых и седых, а для остальных, сидящих в пенатах родных,
Ты – старик, узнавший немало на своём веку, хотя тебе жизнь - невмоготу, уж так случилось,
Что душа на тонкой нитке на промозглом ветру колотилась, пока суть бытия ей не открылась!
Рассвет настал, рок последнее слово ещё ни сказал, этот нахал возроптал, против истины восстал,
Теперь требует расплаты от нищих и богатых! В сумраке густом едва заметен скромный дом,
Пусто за столом, лишь перо и тетрадка, не стоит строить догадки: что и как? Очи застил мрак,
Из него не выбраться никак, смятенье не описать словами, истина скрылась под небесами,
Изба красна пирогами, семеню ногами дома и в храме, выхожу на холод за дровами,
Временами не хочу общаться с людьми, у каждого проблемы свои, и никому не нужны мои!
Взгляни на прожитые дни, события остались в тени, отгремела канонада, никому ничто не надо,
Потоки вперемежку воды и града окатывают с ног до головы Белоснежку,
Лишь вечность и бытия скоротечность остро ставят вопрос:
Сколько жить осталось среди белоснежных берёз? Рытвины обхожу, одной надеждой живу,
Меня тянет к огню, там сжигаю тлен и мишуру, денег не коплю, одну женщину люблю,
Страсть покинула плоть не насовсем, а зачем о ней вспоминать каждый день?
Всё – тлен, всё - мишура, сквозняком тянет со двора, там холод гуляет с раннего утра,
Унылая пора, немощам нет ни края, ни конца, на всё воля Творца! Вот это да!
Пришла пора бессонницы и мирских забот, море неприязней и склок,
Боюсь за жизнь свою, как-то переживу стужу и пургу, но вижу распри наяву,
На них со стороны гляжу и в люди выхожу наедине, тошно мне, в некотором смысле
Достопочтенные мысли на руках и ногах, как путы повисли, разбухла голова,
На ум приходят нецензурные слова, одно из них прозвучало зловеще, в тот же миг
К земле прижался старик, едва долу не поник, но встал в полный рост мужик,
 Он лысоват и росточком не велик, лысину прикрывает старомодный парик,
Он сор из избы не выносит, но бога постоянно о снисхождении просит!
Самого на поворотах судьбы лихо заносит, не пойму: почему мысли обращены ни к кому?
Живу по уму, жить не мешаю никому, но взгляд упрямый общается с бесчестьем и срамом!
Жизнь катится в яму постепенно, всё на земле тленно, рок меняет счастье на беду попеременно,
Сказал бы философ, что у него нет к фортуне солидных вопросов, а обращаться к ней по мелочам
Не стоит, кто-то матом за соседней стеной пьяным голосом кроет, он свои усилия утроит,
Всех побеспокоит, изувечит свою семью словами, бог повсюду следует за нами
И указывает нам путь тремя перстами! Исход не за горами! Мы будем спасены,
Хотя взгляд со стороны на прошлые грехи напоминает о множестве народных примет,
Ты же закоренелый домосед, но терпения у тебя вовсе нет! Глоток сухого дыма,
Не позволяет пройти мимо короткого просвета в тёмной ночи, светила маленькой земли
Впритык к душе подошли, свечи у амвона зажгли и тут же ушли восвояси, оборвав прежние связи,
Не улыбнувшись ни разу! Перекрестившись три раза, открываю шире глаза, схожу с ума,
Закрыты уста видать по всему неспроста! Час настал заслужить благословенье
И поступить в услуженье чувствам и мыслям своим, они вот-вот рассеются как дым!
Страсть голову кружит, время неумолимо бежит, вода за околицей струит,
Я же не хочу ни о чём с пришлыми людьми говорить, мне бы жить в тишине,
И видеть солнечный свет в открытом настежь окне! Мысль взлетает до неба,
Освобождаясь от земного ширпотреба, ей бы воды и хлеба, да молитву на всякую потребу!
Луна исчезла с небосклона, зачесались обе ладони, голову ко сну клонит,
Она вот-вот на подушку надоевшую мысль уронит! Лицо обагрилось, что-то с ним случилось,
Но жизнь никак не изменилась, одно и то же бытие вершится на грешной земле,
Один господин едет на коне, а другой едва тащится на тощем осле, ты же варишься в котле,
Чужая кровь льётся по земле, а тебе всё по барабану, дорогие покупки явно не по карману!
Не состоялся разговор с Творцом, он здесь ни при чём, держусь молодцом,
Поздняя осень за окном! Уже вылетела из отчего гнезда яркая полночная звезда,
Темнее стала горная гряда, а нервы стальные трещат вокруг огромного ствола России!
Во времена былые люди кричали: вира и майна, и всякая тайна вырывалась из дебрей случайно,
И только безумный гений, впав в омут прежних заблуждений, вспоминал далёкие времена,
Когда давно забытые имена внезапно слетели с околдованного стариной языка!
Стою с открытым ртом, а потом лечу с горы кувырком, переполошился весь дом,
Жарко стало в нём, человек за бортом, нет с ним контакта, никуда нам не деться от факта!
Как-то блудом забавлялся, как уж всю ночь извивался, да с носом остался,
Утром рано, кажись, спьяну проснулся в бурьяне и теперь зализывает раны,
Дожить бы до того дня, когда всеобщая кутерьма покинет пристойные дома!
Для чего живёшь? Чтобы упасть под откос и постоянно слушать ложь?
Что посеешь, то пожнёшь! Прямо пойдёшь, заживо пропадёшь, влево свернёшь,
Без молитвы и минуты не проживёшь, пойдёшь вправо, встретишь лукавого,
Не поверишь ни за что, но ему прощается всё!
Сделаешь шаг вперёд, перейдёшь реку вброд, чтоб в чистый ручей лицом упасть,
И заживо не пропасть! У кого власть, тот и пан, ему правда глаза колет, но его никто не неволит
Переть против бога, петляя по проезжей дороге! Из груди ушли тревоги, болят руки и ноги,
Ложные вымыслы время уничтожает, а суждения природы оно подтверждает,
Чего только в жизни не бывает! Порывистый ветер шляпу с головы срывает,
О тленности бытия скромно напоминает, я же от грешных дел совсем отвык,
Простор для них весьма велик! Не стану предавать свои грехи огласке, и рассказывать сказки,
Звук полночных цепей звучит как молитва павших сыновей о родине своей! Борясь и побеждая,
Все пороки души обнажая, слежу, как подруга моя боевая по своей стезе петляет,
Ей мощи не хватает, она в состоянии прострации пребывает! Закаляясь в битвах и труде,
Говорю по ночам самому себе, что везде одно и то же, на рот надета узда
И к ней прикреплены вожжи, велика беда, но так было и будет всегда!
Враги точат ножи, убегать от них не спеши! Не греши, лишний раз промолчи!
Ружейная пальба заставляет отправляться в бега, а там снега, а там – ветер и пурга,
В болото провалится одна нога и что тогда? Разум окутает мешкотная мгла, можно сойти с ума,
Дождь лил бы полдня как из ведра, он весь негатив смыл бы, но засуха везде,
Серый туман принесла сорока на хвосте, кое-что перепало даже мне!
Я же не приобщился к народному ремеслу, и потому ищу на небе свою полночную звезду,
Не хочу жить в Аду, хотя не люблю мирскую суету, могу сказать, как на духу, что рай наверху,
А внизу - жизнь хуже, чем в Аду! После неудачного контакта, когда с тебя бабы требовали бабки,
Легко довести себя до инфаркта, негатива пласты могут до верхушки засыпать зелёные кусты!
Отрицательные эмоции, со своего пути убрав, слегка на цыпочках привстав,
Вблизи себя ты вновь увидел шалав, у них вздорный неприятный нрав!
Общественная среда лишила их толики стыда, в ресторане заняты все столики,
Туда не заходят конченые алкоголики, так-то попадаешь в зависимость от факта,
Но дело доходит до полового контакта и само собой страсть возникает перед тобой
Высокой стеной, даже дурак делает ей навстречу первый шаг, а умник тем боле,
Ему в тот миг плевать на волю, он готов спать в диком поле, только бы оковы души
Сбросить в ночи, они и вправду тяжелы, путь забрызган кровью, дождь смоет следы былой любви,
И лично ты, когда пройдут дожди, не откажешься от повседневной борьбы с мирским грехом!
Станешь обычным лохом, который  ходил на парад с алым кумачом, а потом пошёл по этапу,
Прислушивался к командам молоденького солдата, старый брянский волк знал в этом деле толк,
Обычный советский заключённый, бывший учёный, поведал науку выживания, такова суть бытия,
Нынче он – коронованный разбойник, для властей он – уголовник,
Но здесь ему принадлежит мир весь! Вот и мы пришли на самый край отчей земли,
Расставшись с заповедной мечтой, окунулись в грязь со всей полнотой!
«Рот закрой, шагом марш в общий строй! Домострой не для тебя,
К иным людям благоволит судьба! Лес рубят - щепки летят,
Сколько погибло на лесных просеках молоденьких ребят, люди в партийных кепках
Там появлялись слишком редко! У них по поведению хорошие отметки,
Они валялись у генсековских ног, потому и не попали в холодный острог,
Им благоволил бог в партийных делах, дурные мысли в головах вызывали жуткий страх!
Зекам не спится ночами, дрова сложены штабелями, но только от рока и судьбы
Зависит исход классовой борьбы! Нынче и я греюсь с раннего утра у едва горящего костра,
Довлеет страх, мельтешение в глазах, но слава отчизны будет жить в веках! Это сталинский наказ,
Больше нам никто не указ! Старик седой тоже торопится встать в общий строй,
Он – герой моих повествований, перенёсший немало мук и истязаний!
Кто б мог подумать, кто б мог сказать, что бывший учёный будет крест в тайге целовать?!
А жизнь по накатанной колее неспешно текла, словно вода у степного ручья, битва за жизнь шла,
Но только в последний час кто-то из нас издал громоподобный глас:
«Нам час остался до похорон, уже звучит поминальный колокольный перезвон,
Власть держится за царский трон, а на нём сидит отъявленный хамелеон!
Бывший уголовник, чей- то любовник, по большому счёту – разбойник!»
Поздно каяться, когда занавес на сцене бытия долу опускается! Тихий шепот с губ едва срывается,
Но шёпотная речь плохо воспринимается! Миг страшен был, каждый тем мигом жил
И что-то себе под нос бубнил, а ему Господь фигу подносил: что просил, то и получил!
Час прощения пробил! Перед тем как скончаться, дурья башка хочет во всём разобраться,
Ей бы умом не помешаться и успеть с родными и близкими попрощаться,
Ей больше нечем заниматься, произнося последние слова, к небу голова возводит синие глаза,
А там полыхают молнии, и грохочет гроза, я давно поседел, но разобраться в сутолоке дел
До сих пор не сумел, только лоб вспотел, я же маюсь без дел, появились круги под глазами,
Плохо сплю длинными ночами! Мужчина одинокий полночи массирует холодные щёки,
Ему ничего не остаётся, авось, былое состояние назад вернётся, иначе сердце разорвётся,
А стезя тем временем вьётся среди полей, пустырей, лесов, болот и степей,
Никто тебя не гонит взашей, только горстка ехидных людей держит с водой глиняный кувшин,
Он один на всех, горе и смех поощряют общий грех! Плач и стон летит в тайгу со всех сторон,
Главный угнетатель, он же – мечтатель, удивлён, он от толпы кремлёвской стеной ограждён,
Мы тоже до поры не знали других имён, к нам они входили и проводили без спросу шмон,
Словно бы ты - шпион, тут ни убавить, ни прибавить, хочется все дела в стороне оставить,
Но не восславить тирана, есть желание подойти к водопроводному крану утром ранним,
Встать вровень с человеком святым, но ты родился наивным и простым, тебе приятен дым
Родных деревень, один хрен ты ничего не получишь взамен, тебе всё равно, что ночь, что день,
Можешь воспротивиться, пот будет струиться с разгорячённого лица, на всё воля Творца,
Но твоим грехам нет ни края, ни конца! Махнуть бы на всё рукой и распрощаться со страной,
Найдись такой, он тут же расстанется с буйной головой! Постой! В момент любой брызнет кровь
И освежит венцы повзрослевших за ночь цветов! Из последних сил держусь! Не расколюсь!
Лучше сквозь землю провалюсь, но в родные пенаты уже не вернусь! Подобный путь избрав,
На ложный путь встав, подумал: неужто я не прав? У меня нет законных прав на всё, ё-моё,
Ничего не остаётся, как на колени встать и молитвы до утра читать, и с первыми лучами солнца
Обратить взор в сторону Творца, Ему принадлежат наши души и сердца! Наш грешный дух
Реагирует на каждый звук в окне, что-то происходит на земле или это только чудится мне?
Грешный человек, да будет долгим его век, небесными законами по рукам и ногам связан,
Хотя он никому и ничем не обязан, но ему путь в Рай заказан, у него язык развязан!
Судьба по следу идёт за мной, она воюет с неприглядной тьмой, я же обессиленный вконец
Несу свой венец через горы, реки и поля, пока не всхолмится родимая земля и тогда лично я
Попытаюсь ноги как можно дальше унести, чтобы не плоть, а душу от адских мук спасти!
Держа бразды крутой рукой, тот, кто правит мной, может отправить в тюрьму, защитить некому,
И, судя по всему, люди сходят медленно в тень по одному, мне всё это ни к чему!
Молитва звучит с великой силой, слова летит в мировое горнило,
Чтобы каждое её слово вновь во мне пробудило прежние думы и мечты,
Господи, прости за все грехи, крест сжат в руке, судьба вертится невдалеке
На одном каблуке, ветер волны гоняет по привольной реке, слёзы ручьём горячим
Льются по щекам, мы же судьбу свою не переиначим, даже если три дня проплачем,
Мы наоборот, подобно музыкантам бродячим, веселимся до упада, и коль будет надо
Пройдём свой путь до конца во время летнего звездопада, преодолеем все преграды,
Нам не нужны награды, мы куску хлеба и глотку воды безраздельно рады,
Только бы что-то взять взаймы у рока и судьбы! Увы, слова, как талая вода, уходят, бог весть куда,
А людская молва хватает за щёки мужика одинокого! Ему бы унести ноги подальше,
Но не хочется быть скитальцем, а зачем? Всё – тлен, всё суета, нет мытарствам ни края, ни конца!
Мир являет яркие черты неравенства и неправоты, но от судьбы не уходим ни я, ни ты,
В горести сердечной продолжается стезя бесконечная, но не вечная, помутневшим взглядом
Впиваюсь в ту женщину, что постоянно рядом, она произносит тирады слов
И снимает с души таинственный покров под звон башенных часов!
Судьба мне кажется старухой седой, а рок наглый и молодой нависает надо мной,
Словно сказочный герой, я же каждое мгновенье замираю в ожидании богоявления,
В душе смятение, болят глаза, вот-вот заплачут всерьез небеса, сверкнёт молния
И гроза заглушит голоса ангелов моих, в тот же самый миг мой сокровенный грех
Будет разделен на грешников всех! Уже немало лет земля меняет на моих очах свой цвет,
Бог принимает меры, но взгляд тянется к одной и той же пещеры, откуда вышел весь народ,
Простой люд почести бездарностям воздаёт! Что такое не везёт и как с ним бороться?
Откуда здесь счастье возьмется? Его даже отроки ждут, а оно ищет повсюду свой приют,
Но, увы, не ему решать, сколько остаётся нам надеяться и ждать? Кто прав и кто виноват?
Люди сами богов и идолов творят! Очки надев, читаю истрёпанный Псалом нараспев,
Но, не успев дойти до последней строки, остановился на половине пути у излучины реки,
Чтобы дыхание перевести, там местные знатоки, закон, презрев, пытаются обрушить весь гнев
На тебя словно заклятого врага, им помогают промозглый ветер и лютая пурга!
Подарок судьбы душа не принимает, крест целует и грешника обнимает,
Но порыв ветра с неё ореол святости срывает и одежду на клочья разрывает!
Глаза застилает пеленой, рок поворачивается к грешнику спиной, нервничаю, словно больной
Перед новой процедурой, и не потому, что дорожу своей шкурой, не могу справиться с натурой,
Гордой не в меру, тому есть немалые примеры, вход закрыт в её пенаты посторонним,
Не бойся, мы честь нашу не уроним, судьбу прочтём по ладоням,
А потом скомандуем: «По коням!» Пронесёмся как вихрь по перелескам и полям,
Пролетим со страшной силой над отчизной милой, чтобы там, где бог предоставит место нам,
Прислушаться к последним новостям, ведь отчизны этой сыны на долгие муки обречены!
Холод исходит из чрева, пошёл бы налево для подогрева на стороне, но никто не нравится мне,
По этой причине куда взгляд ни кинь везде увядшая полынь,
Однообразие тиранит всю привольную равнину, у меня там своя десятина,
На ней пасётся чужая скотина, а моя изгнана в чужие края! Этот огромный узел
Одним взмахом топора вряд ли перерубишь, себя зазря погубишь, но не приголубишь судьбу,
Замёрзнешь вместе с желанием на снегу, люди живут на земле как боги, пока их носят ноги!
Смотрит на этот мир дерзновенно огромная и бесконечная вселенная,
Здесь пульсируют горные реки, дыбом поднимаются глубоководные моря,
Но никто не уберёт жалкие крохи с моего скоблённого дола, но старого стола в средине октября!
Люди, как жалкие тени едва выходят на сцену земного бытия, и даже я не замечаю ступени
И не потому, что не гений, просто напросто чреда сомнений одурманила моё поколение!
Послать бы всё к ****и матери, всё равно найдутся предатели, с роком постоянно споря,
Принесут в семью немало горя! На личном примере предчувствую жуткие потери
В духовной сфере, уж так случилось, что волчья стая против нас всем скопом ополчилась,
Нам даже во сне такое не приснилось бы, увы, неисповедимы пути рока и судьбы!
Мысль ясна, она только что пробудилась от долго сна, преданность чувствам храня,
Исподлобья смотрит на меня, вокруг одна белизна, белые долы и поля, даль не видна,
Война – войной, но пришло время возвращаться домой, не хочу поворачиваться к жене спиной!
На бескрайних просторах громкое эхо тает в громких спорах, дрязгах и приговорах,
Не скоро затихнут по всей округе голоса, бог для нас сотворил чудеса, создал реки и леса,
Но в магазинах подорожала колбаса, а на хрена? Теперь не купишь бутылку вина за гроши,
Не поешь вдоволь халвы, даже цветы и те не продаются по сходной цене!
Неужто погибнем все? Признак всеобщего мора появится скоро на наших просторах,
Неужто есть на этот мор приказ небес? Рука ещё тепла, крошки хлеба падают долу со стола,
Совесть пока ещё спала и не выглядывала из глубокого дупла, пока скудость в дом не вошла!
Каждый по-своему умён, смешение народов и племен изменило жизнь навеки простого человека,
Потомки Моисея сели нам на шею, вдохновившись великой судьбой, тащат в омут за собой
Весь род людской! Можно ль одному так пристально пялиться в кромешную тьму,
Если пожаловаться некому на свою горемычную долю и бесталанную судьбу? Один к одному,
Видать славяне пришлись богу не ко двору! Из последних сил истину ищу и кричу: «Ау, ау, ау!»
Эхо развеивается на ветру, долетает до холодной пещеры и только там в полной мере
Перед ним распахиваются массивные дубовые двери,
Вот в такой атмосфере выживают все люди и звери!
О человеке судят не по делам, а по его картотеке,
Там зафиксированы все его неудачи и успехи!
Кто-то был мастером, кто-то слыл приличным человеком и редко кто ставал начальником цеха,
У всех были огрехи в делах, у одних – порядок, у других – завал,
О них не расскажешь в двух словах! Всё – тлен, всё – прах!
Живу без веры, нет ни смысла, ни числа, ни меры в сокровенных мечтах,
Это свершившийся факт, путы на ногах, амбарный замок на опухших губах, мы же второпях
Ползём в рай на локтях, хватило бы сил и слов, чтобы пройденный путь был толков!
К прошлому память возвращается вновь и вновь, была иная жизнь и красивая любовь,
Эта мысль возвышает разум мой над бесконечной пустотой! Ё-моё, не жизнь, а бытиё,
Где всё сведено к нулю, но я терплю и плохо сплю, едва ноги волоку, пока ещё живу,
Мы все вышли из одного и того же древа, вместе ходили налево,
Адам и Ева решились Гордиев узел одним махом разрубить, чтобы счастливо вместе жить!
Не получилось! Солнце перед ними тут же затмилось!
Нет сиянья прежнего дня, вокруг одна трепотня, богу не скажешь:
«Что взял, отдай, верни всё, что я когда-то видел!» Я же любил и ненавидел,
Ход событий не предвидел, небось, бог меня талантом обидел! Разум мой не светится наготой,
Он спорит с толпой, вторгается в её сокровенные владенья, от успехов пошло головокруженье!
Вот и лопнуло у небес терпение, грех – наше новое приобретение, констатирую с огорчением
Свершившийся факт, порукой тому – несусветный мрак и всеобщий бардак!
Вот так, иначе – никак! Проспись, чудак! Опохмелись! Отрезвись! Небось, краше станет жизнь!
Всё против нас, ополчилась вся мразь и не только сейчас, она вытирает о нас грязные ноги
И стоит у порога, а боги молчат, и продолжают тихо взирать на сущий ад! Трудно дышать,
Приходится громко стонать, нервы душу теребят, словно в сказке про семерых козлят!
Стоило так написать, как кто-то взялся продолжать этот короткий рассказ про самый чёрный час,
Судя по тому, что холодно и голодно в дому, а морозное утро в дыму, задолго до Великого Поста
Скудость и нищета без спроса вошла в богом забытые места! Прочь со двора! Суть бытия проста:
Не было счастья и не будет никогда! О, да! Зовёт в поход труба, полночная звезда с комьями льда,
Она всегда на виду, я же искушаю рок и судьбу, я вновь один,
Легко дожил до седин, но в миг один статный брюнет сказал судьбе:
«О, нет! Мне милее белый свет и неприятна непроглядная тьма,
Без солнечного света я схожу с ума!» Судьба опалила два моих крыла, и счёт грехам вела,
Я же стал наблюдать за бурной жизнью из-за стекла, всё это не кончится добром,
В душе царит полный погром, стужа за окном! Вопрос встал ребром: что - почём?
Руки сложены крестообразно, шутить с небом опасно и страшно! Скажи: сколько услышано лжи?
Не шути, правду говори, небось, холод гуляет внутри, но снаружи того намного хуже, там стужа,
И замёрзшие лужи! Так всё ж, кто же небу скажет, что тьму на землю принёс бог? Никто!
Это сущая ложь, всё, что без спроса взял, почти украл, на прежнее место проложи
И не тербии мои мозги! Попадёшь в острог, уходив дебри страсти и любви!
Головой по сторонам не крути, грехи навалились разом, вот и помутился разум,
Но не сразу, а немного погодя! Во бля! Не хватает слов,
Чтобы выразить свою любовь Создателю, разум не корю, не стону и не плачу,
Надеюсь на удачу, силы напрасно не трачу, а как же иначе? Рваная сума на плече,
Ночь давно уже на дворе, пришло время спать детворе, а на воре шапка горит,
Это он на всю округу кричит, что его тошнит от самого себя, но перечить року нельзя!
Болит ступня уже три дня, вокруг одна и та же трепотня, присесть бы на припёке,
И отвести от себя удар судьбы жестокой! Господь дал мне жар, я же ещё совсем не стар,
Но в душе преет пожар, мечтаю о лощине, так и подобает мыслить моложавому мужчине!
Цветы головами качают, но былые грехи даже они старику не прощают,
Жизнь проходит у ручья, он, играя и бурля, помогает жизнь начать с нуля,
Извиваясь по степи, тот ручей всю жизнь в пути, мимо него не проехать, не пройти!
Можно с коня сойти, выкурить трубку, поднять бабе длинную юбку, посмотреть с удивлением
На загорелые колени, а между ними та заветная лощина,
Куда стремится попасть каждый мужчина по известной только ему одному причине!
Похвальна его сердечность, но дурная беспечность приводит к тому, что нет покоя никому!
Костёр гашу и никого о помощи не прошу, язык чешу с редким прохожим днём погожим,
А потом сам играюсь с полыхающим огнём, была любовь до гроба, невдалеке жила моя зазноба,
Молоды мы были оба, смотрели исподлобья на страсть, а она обретала невиданную власть,
И не хотела отдавать хотя бы маленькую часть её! Ё – моё! Не подвело грешника его чутьё!
Играют по степи светотени, они вводят мужика в заблуждение, потух его фонарь,
На камне лежит старинный Тропарь, вдоль и поперёк солнечного луча медленно проплыла
Громоздкая арба, на ней лежали скошенные хлеба! Разум затмился, мужчина к богу обратился,
Души его отрада в тот час была с ним рядом, вытерла с губ помаду, проводила взглядом
Проезжих мужиков, они пролили наземь сто потов, баба была им люба, у неё сочные губы,
Но с ней нельзя разговаривать грубо! Золото заката осветило старенькую хату,
Жилище отставного солдата, воевавшего когда-то! Он – упрямый и хромой,
И не в ладах с горемычной судьбой! Он не часто целовал в алые губы бабу вихрастую,
Припадал к её изголовью, но она не повела бровью, а выдвинула ему условия по сути бытия!
Её мать – местная попадья была грешна и зла, с виду – недотрога, но сама не верила в бога!
Я же грязь на мать лить не буду, не стану поступать худо, её дочь в шаге от блуда,
И только чудо может грешницу остановить, мать начала благим матом на всю округу крыть,
Она не сможет собственный грех до конца жизни забыть, прошло время любовных утех,
Её голову посеребрил белый снег! Время ускорило свой бег, ей хочется говорить тише,
А дочь спряталась в природной нише, словно петух на крыше, не кричит, в основном, молчит,
Она готова со старцем согрешить и пыль в глаза ему пустить! Как матери на деле поступить?
Благим матом громко крыть? Молодая плоть жаждет свободы, но чувства в разброде,
А рядом крестьянские угодья! Их благородье объёзжает свои угодья во благо своего же бытия,
Такие как он здесь исконные хозяева, к ним на кобыле подъехать нельзя, петляет стезя его и моя,
Они уходит в разные края! Голубь белый то и дело перекрашивается в цвет серый,
Изредка взмывает в облака, пока отражение Животворящего креста
Посылает ему навстречу два своих горящих луча, авось, грешная душа
В минуты покоя узнает счастье земное! Красивая молодка надрывает жилы и глотку
На узкой крестьянской полоске, от красивой и модной причёски не осталось ничего,
Я же засунул руки в модные брюки и умираю от скуки, мысли пусты, нет в них прежней остроты!
Бог в обиду женщину не дал, в её глазах до сих пор искрится огромный коричневый кристалл,
Вдруг мужик к её лицу кулак приставил и на всю округу рыдать заставил, пошла игра без правил,
Бог ума тому мужчине убавил! Он с небес ясно видит, кто и кого и когда обидит,
Сам зло ненавидит! Вдруг повеяло холодком и прохладой,
Мимо проходило общее стадо, изо рта клубится пар, за грудиной - жар,
Мужик – ещё не стар и его донимает пьяный угар, в груди полыхает пожар!
Он мысленно воздвиг жене памятник изо лжи, вспоминания о прошлых изменах свежи,
Были и пьянки и куражи, ну, скажи честно: скольких ты любил грешниц?
Каждый кузнец своего счастья, «Здрасьте, жизнь свою украсьте обрывками несчастья,
Займитесь на стороне затасканной любовью, она укрепляет мужское здоровье!
Пару слов скажите статной и развратной бабе вместо предисловия,
Отведите душу, трясите молодуху, словно грушу! И на старуху бывает проруха,
Она может старому мужу въехать по уху так, что вместо света мир затмит мрак!»
Вот так старый чудак не может выбраться из тьмы никак! Солнце величиной с пятак,
Из-под одежды торчит костяк, глаза тоже размером с пятак, на коже шрам на шраме,
Голова уже давно рассталась с пышными волосами, мужик ходит по дому в одной пижаме,
А по утрам чуть свет, чуть заря усердно молится у алтаря в православном храме!
Стоит ему сделать твёрдый шаг ни вперёд, а назад, как жуткий звон раздаётся в ушах,
А перед глазами маячит двухцветный флаг, он свою бабу в обиду не дал,
Сам к ней наедине приставал, когда детородный орган плоть до небес поднимал,
Он лишь молча, созерцал на свет небесный в день воскресный! Момент истины настал,
Мир во всей красоте пред ним предстал, но не устоял от соблазна, люди говорят разное,
Неприятное и несуразное, чего только не придумаешь, оставшись наедине?!
Сожжёшь себя на костре, а на алтаре потухнет свеча, глядь, а около костра сидит одна душа,
Она обнажена, ей свобода выбора не нужна, жизнь, как неоконченная повесть,
Но чистая совесть у людей с короткой памятью, сколько будет: пятью пять? Не стану гадать
И на детские вопросы отвечать! Христианские традиции не уступают место эрудиции!
Краснокожие и краснолицые мужики и девицы свой нос суют везде, их отражение в воде,
Трудно отказать в повиновении тому, что снаружи и в подчинении тому, что изнутри!
Боже, прости и от греха отведи! Убери вожделение, возьми жертвенное приношение,
Слёза наземь капают, глаза боятся, а руки делают, а жуть свирепствует вокруг!
В голову лезет разная чепуха, мысль падает с потолка, что самооценка важнее греха!
Навстречу ей сделано три шага, внизу дует ветер и воет пурга, холодно и зябко, как никогда!
На небе жизнь совсем другая, там грехом пренебрегают, а на земле с ним в ноги шагают,
Хотя заведомо знают: что и к чему? Пришло время - отходить ко сну, я же все долги небу верну,
Мне они ни к чему, ложусь в холодную кровать вместо того, чтобы всюду свой нос совать!
Душевную горечь словами не передать, на душе и холодно, и грязно, плоть живёт праздно,
Но и я о прошлом сожалеть не буду, жить, братцы, худо! Судьбу – паскуду очерняю всюду,
Плохо телу без сорочки, в голове - ни замысла, на бумаге – ни строчки, там запятые и точки,
Но это лишь цветочки, ягодки впереди, одной надеждой, мой друг, живи, надейся и жди,
Когда проливные дожди смоют накипь из грешной души! Сухари суши, и зря не говори, что боль,
Исходящая изнутри, словно ветер, воющий вдали на окраине матушки-земли! На жизнь не сетуй,
Слова твои гуляют по белому свету, словно неприкаянные дети, их любой паяц обидит,
Никто из нас своих грехов вблизи не видит! Откуда плясать и где лучшую долю искать?
Жизнь не возвращается вспять, так знающие люди говорят, мне бы суть любви понять,
Но не хочу в себя вгонять чужие мысли, что на плечах моих давно уже тяжким грузом повисли
И наверняка прокисли! На дорогах валуны плохо освещены светом полночной и холодной Луны,
Небо движется под шелест ветерка, оно – щит для моего материка,
Дрожит правая рука, болят тощие бока, дорога была далека,
Судьба выбросила одного старика на свои задворки, оставив его без корки хлеба,
Но небо руку помощи ему протянуло, и само в дрязгах и распрях тут же утонуло!
Знакомое лицо мелькнуло вблизи, оно в пыли и в грязи, неужто сбилось со своей стези?
Раздумья почему-то запоздали, они сменили горести и печали, склоки и скандалы,
Не буду я лукавить, горести реально душу травят, но как свои дела поправить?
Стою с повинной головою под тьмой ночною, оправдываюсь сам перед собою,
Не скрою печали, щеки запали, нет прежней силёнки, едва не лопнули ушные перепонки,
Местные подонки что-то громко мне кричат вдогонку и разудало пьют мерзкую самогонку!
Перекошенный рот свою линию упорно гнёт, время насмарку идёт, ведь гордой речью
Не изменишь суть человечью, только горе и увечья меняют законы земного бытия!
Настоящая судьба, как старая дымоходная труба, там много гари и золы,
Оставшихся после бытовой мишуры! Да, мы рискуем собственным телом,
Оставаясь, круглые сутки под артобстрелом, но за великим делом время быстро летит
И никогда не прерывается его тончайшая нить! Вспомнить бы и забыть те сладкие мгновенья,
Когда молодое поколение разогнуло колени, лопнуло терпение, в его руках спасение мечты,
Вот если бы все мы восстали скопом против мрака и тьма, тогда бы наши разудалые бабы,
Что на передок слабы, не вели бы себя, как болотные жабы, не забыты грехи огромного масштаба,
Не стану лукавить, но не знаю, как дела поправить! Мы – не робкого десятка, не глядя на нехватку
В обществе порядка, усердно делаем по утрам физзарядку, запрягаешь в воз лошадку,
Сядешь на запятки, разложишь бабу на обе лопатки, крикнешь лошади: «Пошла!»,
А сам, закусив удела, доедаешь пищу с барского стола! Болит башка не от избытка ума,
Проедешь по посёлку на старой двуколке, с бабы толку никакого, она скажет слово и молчит,
Только в две дырки сопит, как бревно под тобой лежит, словно вот-вот должна дитя родить!
Должен признаться, мне нравилось бесноваться, приятно любовью на природе заниматься,
С молодым естеством шутки плохи, в любой момент жди от него подвоха, если ты не в рассудке,
Тогда по боку тебе все эти бабьи шутки! Член в желудке, вот тебе и шутки боком вылезают,
Люди напрочь забывают, в какую игру они с жрицами любви играют?
Неприятно, когда вернувшись обратно, видишь, как окна в дому запотевают,
Ты же подойдёшь поближе, поднимешь голову повыше: да, ты – не в Париже,
Покачаешь седой головою, поговоришь сам с собою в диком поле,
Посмотришь на свои мозоли, боль вырывается из груди, не дури, на всё Господняя воля!
Тебе же соседи на одно место насыпали горсть поваренной соли,
Живи и радуйся, но с тебя, как с гуся вода или с козла молока! Руки и ноги сковала узда!
Так было и будет всегда! Негаданно - нежданно знакомый образ выплывает из сизого тумана,
Есть завязка для любовного романа, баба невдалеке в позу встала, оперлась на молодую берёзу
И сходу закричала, словно бы застонала: «Дайте ходу пароходу, поднимите паруса,
Люблю я вашу природу за чернявые глаза!» Обливаясь липким потом,
Мчусь на бабе галопом на зависть местным холопам, пока за крутым поворотом
Баба не вильнула задом, и сразу сбежала в крайнюю хату, в короткое мгновение встала колени,
Едва забежав в холодные сени! Нет ни совести, ни стеснения, одевшись торопливо,
Под деревенские переливы, вышла из дому одна, словно полночная звезда, непокорная раба
Трудилась на ниве любви, как могла, мужик на её ниве спину до седьмого пота гнул,
И резину долго не тянул, он в неё божью благодать вдохнул  и из последних сил к себе тянул,
Пока под ним не качнулся старенький стул, ему перекосило рот, но он продолжает свой полёт,
Глаза вот-вот повылазят на лоб, но он ещё не издох, сделал глубокий размеренный вдох
И тут же едва не оглох! Оставшись наедине среди трёх стройных белоснежных берёз,
Женскую грудь, к подбородку прижав, и слова гулящей бабе, не сказав,
Лишил её наследственных прав! Она нарушила семейный устав, он же устал несказанно,
Мне показалось наивным и странным видеть его детородный орган четырёхгранным,
Да, он вёл образ жизни развратный и не любил член квадратный, его всегда привлекал овал,
При его виду он дрожал, но громко не ржал, как конь и протяжно не мычал,
Как племенной бык, лишь издавал громкий рык, переходящий в крик! Пот капал с ладонь!
Пока член стоит, надо жить и грех вершить, чтобы грешное ремесло навеки не забыть!
Тяжёлыми стали веки, ты – не калека и не инвалид, но душа болит, у неё презренный вид,
В горле ком стоит, хочется глоток колодезной воды пригубить, чтоб свой грех немедля смыть!
Гаснет факел пира, но баба не приемлет мира, она угрожает и обвиняет старого негодяя,
Она о нём все знает, кажись, он просчитался и не тем делом с бабой всю ночь занимался,
И с носом остался! Зачем он ей в любви признавался? Теперь истекает слезами состраданья,
Девице той, наглой и молодой, нужны любовные признания, но он улёгся в бурьяне
И уже забыл о страстном любовном романе! Хамы мы, хамы!
Грешим сами, а вместе с нами грешат степенные, но ветреные дамы! Кто из нас без изъянов?
Мужик хмельной не чувствовал ног под собой, он детородный орган свой любил и холил,
Всегда носил с собой и никогда его не неволил, но обездолил,
Когда за шкуру сала ему залил, а потом стакан водки лихо пригубил! Время подумать было,
Баба в тот миг неспешно в новый дом хозяйкой входила, у неё в заднице шило,
И оно её к страсти мигом пригвоздило! Что было, то было! Были и силы, была и мощь,
Нынче дед поджал свой хвост, этот прохвост - голоден и тощ, но целуется взасос,
Изредка бегает кросс! Что посеешь, то пожнёшь! Вспомнился одесский «Привоз»,
Вот и коротает наедине он собственный век, живёт, как простой человек, сумерки и снег в голове,
А мысль о добре, споткнувшись, ушла с родного подворья, расположенного у зелёного лукоморья,
Баба жадно вдыхала запах воды прохладной, а мужик долговязый присел у тощего вяза
Среди камышей и грязи, птицы собирались в стайки, невдалеке парили в небе огромные чайки!
Всё, что видел глаз, уходило неспешно от нас в грядущую вечность, похвальна его сердечность,
Но изначально им движет человечность, устав от дружеских рукопожатий, он стал как глашатай
Больше говорить и подвиг его в тот миг был воистину велик, словно наш огромный материк!
Худощавый с виду мужик к рукоплесканиям толпы давно уже привык, но от женщин не отвык,
Тень прошлого над ним весит как облако любви, и вызывает бурление гормонов в крови
И что ты ему в тот миг не говори, он не может преодолеть всё то, что творится внутри,
Там жизнь и смерть встретились в кровавом бою, и каждый отстаивает истину свою!
Жизнь прожита во мраке, но мысль о браке входит в душу, планы строит и созданное рушит!
Его к порядку соседи призвали, но мысли ему миражи рисовали, звёзды на небе зажгли,
Но ранним утром и они прочь ушли, оставив бездыханным край половецкой земли,
Его стонов люди не слыхали, они взаперти свои двери и ставни полночи держали,
Им бы послушать его грешную душу, но никому дела нет, кто ему зажжет полночный свет?
В лучах его потока расцветал мужчина одинокий, и даже осока и та, что была густа и высока,
Казалась хлебной коркой, он пялился во мглу, вдруг что-то показалось ему: серая юбка с оборкой
Мелькнула за плюшевой шторкой, в полночный час лунный свет холодил темя,
Выпить самое время стакан колодезной воды, увы, стежки-дорожки темны,
Двери закрыты на засов, а над головой навис небесный покров! Скрыты подземные воды
Даже от матушки – природы, только душа жаждет свободы, но годы летят, их не вернуть назад!
Ноги болят, суставы хрустят, тусклым становится пронзительный взгляд,
Хотя глаза желанием горят, им надоело ласкать всех женщин подряд!
Что ему старость сулит? Он – не инвалид, но душа болит и сердце плачет,
Сонливость налила свинцом ресницы, вдруг в сенях в столь поздний час заскрипели половицы,
К нему в гости пожаловала статная девица, а у него в этот миг разболелась поясница!
Нечем гордиться мужику, кол стоит в правом боку, сделать шаг невмоготу, пришлось старику
Продуть женские трубы страстным огнём, но это будет потом,
А сейчас прежняя тяга пошла ему во благо, он отодвинул в сторону исписанный лист бумаги,
Протянул навстречу желанной бабе тощие руки, и женские губы впились ему в загривок,
Отказать барышне мужик не смог, рот был закрыт на амбарный замок, едва сделал глубокий вдох,
Как страсть налила желанием огромную рукоять между ног, пошатнулся треснувший потолок,
Очи застил то ли дым, то ли смог, он не стал смотреть на любовь под прямым углом,
Мы все в разных плоскостях давно уже живём, даже днём смотрим под уклон,
Забывая о предназначении своём и нанося своей душе значительной урон!
Предрассветный час настал, мужик нашёл то, что всю жизнь искал,
Освободил для бабы царский пьедестал, в тот холодный вечер он память о себе увековечил,
Рядом с бабой в храме встал на колени, и только тление едва мерцающей свечи
Напомнило ему в ночи о высокой, полнокровной и страстной любви!
Только появилась на небе утренняя зорька, девица стала рыдать горько,
У неё сил столько, что ему и не снилось, наконец-то сбылось всё, что хотелось!
Жизнь вновь пошла вразнос, они любили всю зиму друг друга, прежние тропы замела вьюга,
Он спал без полотняной рубахи, её плоть лежала перед ним как на плахе,
Но вместо деревянной колоды красовалась белоснежная постель, за окном завывала метель,
В душе царила оттепель! Отрешившись от мирских дел, дед искал полночи половую щель,
И вот теперь он вошёл в открытую настежь дверь, достигнута цель, что ещё теперь
Потребно мужику? Ему бы дописать последнюю строку и причалить к родному берегу.
Он многих баб повидал на своём веку, но баба та, что к нему без спроса в дом вошла,
Была и статна, и молода, словно взошедшая на небосвод звезда! Его безмерная отвага
Удивила даже местную ватагу бунтарей, отъявленных сволочей! Он не так уж опрометчив,
Жизнь свою, искалечив, теперь половой жизнью наслаждался каждый вечер! Промозглый ветер
Свистел за узким окном, плотно был закрыт оконный проём, жарко стало в доме том,
Что стоит на взморье, рядом шумит лес и стонет море, птицы летают на просторе,
А на водной глади длинные ноги летом раздвигают ухоженные бабы!
Кто из нас годится в судьи ему? Судя по всему, нет дела никому до его любовных дел,
Он был смел и удачлив, слегка заносчив и драчлив, но имел голос строгий,
Когда возносил благодаренье богу перед дальней дорогой! Жизнь была бы краше,
Но расплескалась удача из наполненной до краёв чаши, чёрт не так страшен, как его рисуют,
Душа поёт и ликует, баба ему делает миньёт, заметь, большей благодати на свете нет!
Она – её полпред! В общем шуме и гаме он жадно пил страсть огромными глотками,
И отмерял жизнь семимильными шагами, входил в дом с чистыми сапогами!
Любовь – несметное богатство, но святотатство, как всеобщее братство,
С ним трудно грешникам тягаться, малость, поразмыслив, он привёл в порядок думы и мысли,
Жил он не богато, баб любил и бога за удачу благодарил, но скромно по нынешним меркам жил!
Слава богу, что перед дальней дорогой ему память не отшибло, он наблюдал жизнь через стекло,
Помутнело со временем оно, ему молодой жены жалко, он спал с ней вповалку,
По ночам возбуждал девку-зажигалку, она охотно откликалась и никогда с ним не пререкалась,
Отдавалась каждый раз, словно влюблялась в первый раз, не баба, а смак, да и он не дурак!
Желание его плоть так охватила, что в избе начали трещать стропила, что было, то было,
Душа чёрной стала от страстного угара, одной любви мужику было мало, не хватало жара,
Ему удалось избежать пожара, он взял пучок соломы и закрыл щели в дверном проёме!
Брошен взгляд со стороны в сторону чужой жены, мы её ****ью считать не должны,
Рядом с ней рта открыть боишься, к ней в партнёры не годишься, а когда проспишься спьяну,
Тут же вспомнишь о любовном романе накануне, согрешил ты всуе, не в ту щель член воткнул,
А потом хвостом стремглав вильнул и тут же уклонился от обязанностей своих,
Они должны делиться на двоих! Большой валун лежит на их пути, боль сердечная в груди,
Её ни объехать, ни обойти, надо бы все проблемы утрясти, но неисповедимы господние пути!
Мне не надо бытия другого, только бы жена понимала с полуслова, она не тронув денег,
Медленно спустилась с высоких деревянных ступенек, глаза смежило, на дворе снежило,
Напрягались нервы и жилы, страсть упыри сторожили, и вместе с ними грех вершили!
Потеряли из виду во время давки двух работниц прилавка, вдруг раздался лай дворовой шавки,
Глядь, а на штанах нет большой булавки, бывшую бабу уже не жалко, она прошлась вразвалку
Мимо того, кто всю ночь ласкал её! Он продолжал ушами хлопать, руки в крови по локоть,
Над головой дым и копоть! Никто мужчину утром не разбудит, никто ему мешать не будет,
Только судьба осудит, и студёный ветер плоть остудит! Что будет, то и будет! Любит – не любит?
Возможно, рок небесные мысли озвучит, по столу кулаком постучит, осуждая прежний быт,
Пока память не отшибло, надо доесть яблочное повидло, а то ворвётся в дом быдло.
И тогда кругом пойдёт голова, к делу не пришьёшь слова! Прыгает по бумаге строка,
Она бы могла жужжать над ухом, как пчела с вечера и до утра, но мысль скрылась в тучах,
Спугнув мышей летучих! Грохот и шум, пришлось отказаться от надоедливых дум,
Старик стал хмур и угрюм, на грохот сбежался народ, под вечер душу и плоть искалечив,
Поднялся холодный ветер, он оставил знак насилья, но душа обрела белоснежные крылья,
Горят Стожары, вдали полыхают пожары, кажись, пылают кошары, их строили люди старые,
Народ терпеливый и не шибко сварливый, но говорливый не в меру
Легко вторгался в духовную сферу! Тут ни убавить, ни прибавить, приходится лукавить,
Чтобы свой зад под чужой пинок ненароком не подставить!
В испытаниях судьбы и доли было много соблазнов и воли,
В доподлинной натуре они являлись предвестником грозы и бури!
Молва понеслась по всем дорогам, разминулась с богом и в итоге едва сама унесла ноги,
Прибежала в медвежью берлогу, там народа много, шум и хохот, у той публики нет иных забот,
Как друг с другом споря, долго стоять под покосившимся забором и в досужих разговорах
Коротать медленно текущее время! Ногу в стремя и бежать, куда глаза глядят! Уста что-то твердят,
Но губы молчат, жизнь превратилась в сущий ад! Стропила в избе горят, брусья по швам трещат,
Пламя крышу мигом охватило, и вот одно огромное стропило дом набок повалило!
Ох! Не зря произошёл поджёг! Пар валит из заднего прохода у испуганного народа,
В две каких-нибудь минуты спутались в сознании давно проверенные маршруты! Фу ты!
Снега по колено, вот-вот грядут в жизни существенные перемены, ветры надолго задули,
Огонь подошёл к сараям вплотную, пришлось бежать из первой половины во вторую,
Согрешив всуе, душа вновь плачет и тоскует! Она отражает всё и вся, изредка путает слова,
Не зря по свету плывёт людская молва, что околоток три ночи и два дня пыхтел и  дымился,
Лишь опосля на нём покой воцарился! Всё – тлен, всё – прах, слёзы на очах, нет силы в руках
И трофические язвы на ногах, в двух строках о чужом горе не расскажешь, ничего не утаишь
И воедино все события не свяжешь! Мужик был не толст, с виду не прохвост,
Живо встал во весь рост, его замысел был наивен и прост: ему бы увидеть сельский погост,
А потом в одно мгновенье предаться размышлениям о тленности бытия,
Здесь никому нет житья! Вот и истина вся! Везде тлен и галиматья!
Не жизнь, а катавасия с вечера и до утра, то холод, то жара! Ему бы набраться сил,
Он немощь и половое бессилие не выносил, он сам себя в тот миг, кажись, перехитрил,
Заржавело его оружье, оно не в силах бороться с лютой стужей,
Но женское полукружье хотят увидеть все, даже те, кто привык жить всяк час в нужде!
Мужик вскочил с кровати налегке, в одном презервативе, ржёт, как конь ретивый,
Но у него голос тоскливый и не игривый! Он взмахнул бы гривой, но проглотил слюну торопливо,
И ручищами своими одним махом сграбастал женское вымя! Время быстро текло,
Ничто не могла от любимого дела отвлечь его, по прихоти сюжета  в доме не было света,
Мелкие детали не видны, но брошен взгляд со стороны на стройные черты прихожей жены!
Вокруг однообразная среда, но баба та не сгорает от стыда, мужик стремится туда,
Где одна нога сходится с другою, само собою в глубокой щели исчезают безвестные герои,
Они умирают стоя под страстною струею! Баба полночи не спит, жизнь в кровати бурлит,
Трещат бревенчатые стены, но не время и не час в глухие застенки водворять
Обнаглевшую страсть! Она уже открыла огнедышащую пасть и хочет всех заживо сожрать,
Но этому не бывать! Плоть реально слаба, ей трудно устоять против греха! Душу заела тоска,
В минуту ту жизнь пошла ко дну, холодно во рту, но мужик начеку, он ловит бабьи мысли налету,
Играет бабья шкура, у неё губа – не дура, темпераментная натура требует мужского тепла,
А у ослабевшего мужика судьба была тяжела, доля не легка, он прислушивается к звону топора,
Ему бы поспать до утра, осталось всего лишь два с половиной часа!
Мелить нельзя, вот-вот оборвется узкая стезя и что тогда? Один шаг от рая до параши,
Бог прощает грехи наши, а мы живёт среди кромешной тьмы, нос сиз от перепоя,
Как старый огурец осенней порою во времена всеобщего застоя! Жизнь вовсю браня,
Особенно наследие вчерашнего дня, мужик не оставляет в покое даже трухлявого пня,
В его словах мольба, но баба не унимается, целуется и прижимается к мужику, а тому плевать
На грядущую рать, он привык насмерть стоять, то есть до победного конца, их души и сердца
Нынче во власти всесильного Творца! Они совершили путь по склону, болят губы и ладони,
Дышат, как загнанные кони, где бы Луна не находилась, им приснилось, что она томилась зря
Посреди сельского пустыря, скрывалась за тучи, а холмы становились всё круче,
Рядом лес дремучий и только благодатный случай спас мятежный дух рабов двух
От истощения! По их глубокому убеждению только в момент полового сношения
Плоть чувствует удовлетворение, а пробуждение страстей усиливает сердцебиение,
Происходящее чудо сжимает женские груди так, что от него не избавиться никак!
Он уедет из дому по делу воровскому, он – вор в законе, долго верховодил на зоне,
А она и красива, и молода. вновь останется на собственном подворье одна,
Перед ней только деревянная стена и небесная вышина! Из закрытого настежь окна даль видна,
Он без хвастовства и спеси ранним утром сел на вороного коня, поклонился своей принцессе,
Тут же зазвенели боевые доспехи на увальне том, что оказался неказистым мужиком!
Он и не пень и не колода, всему виной его годы, могла бы встрепенуться горячая порода,
И яркое сиянье озаряло бы мужское и женское подсознанье! Дар бесценный вырвал бы из плена
Едва горящее полено, перегибал бы страсть через колено, раскладывал женщину на лопатки,
Я же не стану строить догадки или бежать из чужой спальни без оглядки, просто у окна посижу,
Пристально на любовников погляжу и, не простившись, уйду восвояси, прервав прежние связи!
У бывшего сидельца дрогнуло в миг прощания храброе сердце, за спиной курдюк овечий,
Он же скачет навстречу грехам человечьим, получая ушибы и увечья, об остальном - при встрече!
Сам без роду и племени, нет ни минуты свободного времени для тёплого общения,
Надоела собачья жизнь до омерзения, после отрезвления плоть горюет, ей ветер в спину дует,
А душа тоскует и ног под собой не чует, рядом с ней ночуют двое, она им нагоняй устроит,
Силы утроит, грешников легко успокоит, но надолго ли
Оторвёт их сокровенные мысли от грешной матушки-земли?
Они бы сами по себе не ушли, остановились бы на половине пути,
Неустроен их быт, но подвешен их язык, был бы он чист, как горный родник,
Тогда бы на кончине языка не горевала бы тоска! Нынче он болтается во рту как неприкаянный,
Слова вылетают из уст нечаянно, их жалкое меньшинство сквозь склоку давным-давно прошло!
Язык во рту теснился, он на мягкое нёбо взгромоздился и дара речи внезапно лишился!
Язык не отвалился, лишь от пут освободился, чешет бабам по ушам, но сам наготове:
В любую речь вставить суровое слово! Бог тому свидетель, что рот без пуговиц и петель,
Это я не сразу заметил, вдруг под вечер вдоль берега подул промозглый северный ветер,
Природа ни жива, ни мертва, всё равно болит голова, в ней перепутались слова,
За окном метель и пурга, природа застыла в ожидании ледяного дождя! Вот тебе на!
«Не валяй дурака, старина! Охренел ты, что ли? Зачем так корчиться отболи?
Небось, допекли на ногах мозоли? Неужто на них кто-то насыпал горсть соли?»
Раскалывается голова, что за буза? Режут глаза, за грудиной – тошнота, небось, отказали тормоза!
Вот это да! Что за ерунда в грешную плоть без спросу вошла и её девяти бальная волна
Устремилась на небеса, а там красота неописуемая, словами невыразимая,
Процветай, страна любимая! Мы тебя в любом виде приемлем и даже, когда лежим и дремлем,
Смотрим в окно, за ним запотевшее стекло, там холодно и пасмурно! Сидишь в своих палатах,
Обставленных небогато, всё тебе некстати, ты напоминаешь себе тёщу в гостях у зятя!
На столе валяются скопом исписанные мелким почерком тетради, рядом скомканные бумажки,
Для встряски необходимо пройти мимо скудного мирского быта, и сказать любовнице открыто,
Что всё прошло, всё забыто, теперь каждый сам за себя будет оплачивать солидные кредиты!
Впору перевести взгляд на лысую гору, она изрыта норами, они под семью ветрами растут,
Как грибы после дождя, в них бьёт ключом дождевая вода, но видать нам не судьба
К небу поднять три своих перста, на носу холода, гудят провода, в окна стучится зима!
Душа бы обрела естественный покой, если бы не томилась теснотой!
Разум разозлился и на шею старику взгромоздился, не извинился за крик,
Промолчал поджарый мужик, пошёл на    ,за окном - темнота, не стоит буром переть на судьбу,
Я любому врагу рот Молотом Тора порву, но рок и судьбу от зла уберегу! Бьёт о кручу прибой,
Море дышит солёной волной, а за спиной гражданин хмурый треплется с дамой белокурой,
С виду - не дура, но курит сигареты одну за другой, а мужик седой вертит по сторонам головой,
Словно христарадник на булыжной мостовой! Он больные ноги прикрыл пожухлой листвой,
Ему стыдно перед самим собой, но отрок горемычный твёрдо решил жениться вторично,
Нет смелости признаться в этом публично! Баба сгоряча, после посещения врача,
Ведёт себя эксцентрично, сняла прямо на улице модные колготки,
И плохая молва понеслась по околотку, что она уже собрала шмотки, чтобы, не простившись уйти
И ранним утром развести разводные мосты над привольной рекой, само собой, в час ночной
Шум поднялся на линии береговой, народ валит толпой, все смотрят на бабу, как на собаку,
А она лезет в драку, небось, плохое воспитание мешает толпе выразить ей своё сострадание!
Ей бы побольше харчей, и чтоб степной ручей лично ей напоминал о душах любимых людей,
Скорей! Скорей! Откройте одну из массивных дверей! Положу на жизнь хрен с пробором,
И за коротким разговором о сути земного бытия, пусть разрастается вширь душа грешная моя!
Результат неутешный, но мир здешний, как и тамошний лежит на пороге скверны,
Мысли гнусны и гадки, мне же остаётся одно: строить догадки и давать богам обеты,
По своим орбитам кружатся планеты, им тоже не хватает божьего света! Средь тьмы печальной
Грех поселился изначально, тому свидетельство – кольцо обручальное! Даю слезам волю,
Топчу давно уже скошенное поле, но не могу избавиться от сердечной боли! Мелькают лица,
Ржут молодые кобылицы, рядом со старухами елозят глаза статные девицы,
У них банты в петлицах, и козыря на пышных ягодицах! Никуда себя не дену,
Тружусь как угорелый в три смены, плоть – безумна и зла, сдуру полюбишь даже козла!
Свяжешь себя семейным браком, рассмотришь все варианты согласно Зодиаку, глядь,
А тебя какая-то ****ь уже поставила раком, а на окно наброшено толстое рядно,
В доме тут же стало темно! Среди переплётов оконных много оттенков серых и чёрных,
К истине рвёшься, но в дураках в очередной раз остаёшься, с изменой не уживёшься,
Объешься овса, и тут же из тебя посыплется на землю мелкая труха от избытка греха!
Стоит сделать в бездну только три шага, как ты покинешь белый свет раз и навсегда,
Спишь без просыпу, а проснувшись, ешь досыта, возвращаешь кредиты, голова камнем пробита,
А ты, очнувшись, сидишь около общего корыта, всё здесь шито и крыто, вот только морда разбита,
Судьба схватила грешника за горла и тут же к стенке бесстыдника припёрла! Положение трудно,
Хоть бери и тащи с собой заодно сотоварищей своих, двоих или троих, они побежали шустро вниз
По глубокому и тёмному оврагу, а следом за ними мчится шумная разбойничья ватага!
Там ни много, ни мало, но два десятка точно есть тех, кто принял сгоряча на душу грех,
Пообедал наспех, теперь бежит и стрекочет, что-то догоняющим прочит,
А время им пятки щекочет, никто чужих советов слушать давно уже не хочет!
Стадо баранов бежит с пустым карманом, трясётся от злости, вместо мышц одни только кости!
Выживать непросто, находясь близи деревенского погоста! На тропе качается стройная берёзка.
На ней кора в чёрную полоску, промедлив немножко, споткнувшись о трухлявое бревно,
Кое-кто сразу покатился на самое дно, там и вправду скользко и темно!
Пора бы прилечь в койку к чужой бабе, все они на передок слабы,
Считаю нелишним девицам никудышным с недоверием относиться к ближним,
Хотя стремление к жизни продиктовано им Всевышним! Каждый божок
Дёргает за скрипичный смычок, но не на пользу им идёт тот музыкальный урок!
От непрерывной тряски в овраг летят плохо смазанные жиром салазки,
Кубарем летишь с горы, подальше от мирской суеты, вот если бы ты не был бандитом
И сполна платил свои долги по кредитам, жил бы без препятствий и не думал о богатстве!
Нынче под тобой шатается стул, невдалеке стоит караул, вдруг северный ветер тебе в лицо подул,
Тот миг безмолвным был, а над головой туманный Месяц медленно плыл! Он горе сулил,
Но заря румяна, выплывшая из сизого тумана, стала предвестницей жуткого урагана!
Мысль несётся всё выше, дождь барабанит по крышам, таинственный мир несоответствий
Напомнил о давно ушедшем босоногом, но счастливом  детстве,
Проплывают его обрывки, клочки и лоскутки над поседевшей головой,
Стонет русалка над широкой и полноводной рекой, моей душе нужен покой,
А грозовая туча уперлась в высокую кручу, за ней стоймя стоит лес дремучий,
Там растёт дуб могучий, его уберёг от погибели славный случай! Не скучай!
Пей индийский чай, не мучайся и зря не страдай! Посмотри на женщину в цветной косынке,
На ней растоптанные ботинки, а руках три огромных корзинки с ягодами и грибами,
Рядом с ней вертится кот с огромными усами, звенят колокола в православном храме!
Людей хватают инфаркты, когда из кромешной темноты на свет появляются неоспоримые факты
Невежественности, их толпа воспринимает в штыки, увы, без души даже двор церковный
Кажется неровным! Мы трудились честно, но грех преследовал нас повсеместно,
Особенно по дням воскресным! Было интересно наблюдать, как божественная благодать
Нисходит с небес на разведённых и замужних моложавых с виду баб и отставных солдат!
Мужики, как боги выстроились вдоль ухабистой дороги, во время объявления боевой тревоги,
А бабы широко раздвигают стройные ноги, чтобы в борьбе и тревоге встретить страсть на пороге
Отчего дома, все ищут число искомое в чуждой им среде, но его нет нигде! В суете да не в обиде!
Надо видеть безмолвный грех во время гульбищ и утех, чтобы дыхание быстро текло
И желание стремглав не прошло! В житейском море повседневная тоска и горе
Друг с другом постоянно спорят, все друг друга клеймят, но вслух ничего не говорят!
 Имело ль смысл родиться, чтоб столько горя пережить и со всем этим примериться?
Куда бы смыться, чтобы глаза никого не видели, а уши ничего не слышали? Всё постыло,
Всё надоело, бытие насквозь прогнило и сикось-накось пошло, уже до ручки дошло!
Внешне всем жилось легко и просто, хотя не было внешнего лоска,
Только брюки и юбка в широкую полоску, на голове модная причёска,
Вместо машины – скрипящая повозка, вокруг - дубы да берёзки, и прошлого отголоски,
Все бабы – соски, не пройти нам мимо всеми обожаемых и всеми любимых!
Не могу через отчуждение переступить, в горле саднит, труба в дому чадит,
Пыль столбом стоит, но член не стоит, как полагается, судьба над страстью насмехается!
Средь травы-повилики растёт дерн дикий, а разврат ничем не прикрытый
Ходит по неизвестным тропам, ересь и блуд скопом мчатся галопом по перекатам и сугробам!
Трудно быть твердолобым, можно благо тут же угробить, лишь воспоминанье смутным сном
Напоминает о непостижимом, любимом и родном! Оно способно душу ярким светом озарить
И ей вход в благословенный рай стремглав открыть! Приходится матом на всю Ивановскую крыть,
Душа болит, и сердце плачет, кто же твою судьбу переиначит? Никто! То-то и оно! Бывает,
Что и грешник, бабий приспешник, иногда святое дело затевает,
Но заведомо не знает, откуда блаженство пребывает,
Иной раз в кровати лежишь, глубоко не спишь, как осенний лист дрожишь,
Тебя манит высь небесная, но плоть грешная готова преодолеть все терны бытия,
Только бы не погибнуть зря среди бытовых руин, ты вновь один, как и в былые времена,
За плечами драная сума, сходишь с ума, пусты в доме закрома, ждёшь преображения,
И говоришь вслух без робости и толики смущения, что будущее в прошлое уйдёт
И с собой оно унесёт едва созревший плод твоих мечтаний! Пришло время мук и страданий,
Она выплыло из-за высокого скифского кургана, словно страсть из сизого тумана!
Час заветный близок, но ты одинок, словно школьный звонок, зовущий на урок,
Печален последний итог, ты валишься с ног, голову окатывает липкий пот, ты насквозь промок,
Встал на краю проезжей дороги, над тобой завис месяц двурогий, разделены слова на слоги,
Забинтованы до крови разбитые ноги, страстью пресытясь ты уже в который раз, пошёл в отказ!
Уж так пришлось, что жизнь пошла вкривь и вкось, ну, что ж распластаю свою пятерню
На опавшую и уже пожухлую листву, мельком взгляну на всё сущее и живое,
Глядь, а нас здесь только двое и только вдали стоят ещё трое, они уже обрели счастье земное!
Я же держу хвост трубою, завистники следят за мною и бегут гурьбою,
Не мил мне домашний уют, страсти покоя по ночам не дают, с меня всем причитается,
Гроза надвигается, мне не играется, мне не читается, судьба над плотью издевается!
Перед очами холм покатый, на нём сидит жид пархатый, за ним гоняются кацапы,
У каждого в руках неподъёмная лопата, купленная за последнюю зарплату!
Они привыкли хапать нахрапом буквально всё, что от сердца отлегло всем бедам назло!
Время пришло поделиться добычей, был в древности такой обычай, нынче времена другие,
По степи гуляют ветры шальные, а мысли земные пахнут сладко и заставляют нас брать взятки
И отдавать себя без остатка гульбе и пьянкам! Зло беспрерывно вертится рядом,
Не успеваешь отвести взгляда, как оно сквозь дверной проём в дом вползло
И вместе с собой горемычную судьбу внесло! Люди плачут и пьют, им - каюк,
Пряником выглядит кнут, там, где пьют, там и льют в экстазе на голову потоки тины и грязи!
Наливаются веки свинчаткой, ты выглядишь заезженной лошадкой, она едва плетётся по дороге,
Заплетаются больные ноги, а боги слова молитвы разделяют на слоги! Каждый трюк, каждый стук,
Вылетающий из поношенных брюк, напоминает о суетности бытия, через внутреннее «Я»
Проходит скользкая стезя деревенского соловья, шаг в сторону сделать нельзя!
Пришлые люди тут же придут и сразу перешибут хребет, никому дела до твоих раздумий нет,
Ты идешь, не открывая глаз, завтра или сейчас тебя охватит неподдельный и мерзкий страх,
Сразу рухнет твердь земная, исчезнет звон проходящего трамвая, а голова почти  седая
Верит в бабьи бредни, вот-вот получит удар последний и сплетни понесутся по селу,
Усядутся на выгоревшем лугу передохнуть, но с наступлением тьмы куда-то сбегут,
Сизифов труд обдёргал все поводья, приросли к промокшей земле ноги и ободья!
Сползаешь в канаву, грязь и слева, и справа, во мраке живёт соседняя держава,
Бес смотрит лукаво на стройный вяз, что по уши в слякоти увяз! Жизнь без прикрас
Проходит сквозь нас, как молния и дождь, что посеешь, то пожнешь, но воз и ныне там,
Где крики, шум и несусветный гам! Бесы и зло ударили по рукам, стыд и срам хлынул по телу,
Тополя отшумели, вода от пролитой крови тут же покраснела, мы же шатаемся без дела по степи,
Нет, чтобы прочь уйти, топчемся на одном и том же месте, то есть в одном присесте
От края бездны, где можно грех получить взаймы безвозмездно!
Машу руками, грех лязгает зубами, истина под тремя замками,
Несуразное бытие перед нами едва перебирает ногами, женский плач над тихой водою
Грозит заповедным местам новой бедою! Вглядываюсь в темноту, ловлю мысли на лету,
Искушаю рок и судьбу, а в ответ: «Агу, агу, агу! Жизнь, как и мысль, развеется на ветру,
Он приминает высокую траву на крутом речном берегу, нам искать истину ни к чему,
Нас зло тащит в трясину, вот такая чертовщина происходит с поседевшим мужчиной!
Эту травлю даже я просто так не оставлю наедине, она и в Киеве, и в Москве,
Нами движет искушение, коль в голове полное затмение, она дано на вечность, наверное!»
Я из той семьи, где берегли исконные традиции свои и не хотели власти над другими людьми,
Повторяю раз третий или четвёртый, что хочу послать зло к чёрту, вблизи собралась целая когорта
Тварей с перекошенной и наглой мордой, там люди особого сорта, не соображают ни черта,
Им, что свет, что темнота! Они в дневную пору не выходят из густого соснового бора, орут хором,
Сидя под покосившимся забором из колючего шиповника, но, услышав голос ветхого старика,
Словно школьники по зову первого звонка, сразу отправляются в бега туда,
Где воет вьюга и беснуется пурга, там – непроходимая тайга, шалят нервы у старика!
Над седой головой нависают свинцовые облака! Привет! Пока! Мне совсем не туда,
 Куда меня людская молва завела! Когда мне придётся туго,
Судьба шепнёт тихо на ухо призвать на помощь закадычную подругу,
В её лице найдешь и правду, и ложь, сто рублей, что дал взаймы вернёшь, материться брось,
Ты же на интеллигента похож! Чем тропа трудней, тем сильней хочется забыть о доле своей!
Детина рыжий взглядом измерил худого мужчину снизу доверху, как оказалось на поверку,
Шла проверка на вшивость, степь и тайга дымились, пристойные мысли тут же испарились,
Лик толпы и дик, и злобен, она жила среди рытвин и колдобин, но мир её бытия был бесподобен!
Все мы легкоранимы, друг друга браним мы за обман оптический и быт прозаический,
А театр драматический при нас, а мы – при нём, жизнь превратилась в Гоморру и Садом,
Стужа за окном! На уме только деньги, шапка по Сеньке, от вида новых ассигнаций
Возникает множество ярких галлюцинаций! Неравная борьба шла во все века
Между опасностью и невзгодой с приличной погодой во имя пристойного исхода
Для простого народа! Был бы рад шапку перед согражданами снять, но руки болят,
Да так, что стакан невозможно держать, ноги гудят, пальцы дрожат, а по всей округе
Надутые губы разносят храп, ветер лютый преодолевает границы пресловутые,
Отдаляясь от всеобщей смуты, чтобы пожить наедине,
Ведь в суматошной толпе ничего не светит ни ему, ни мне!
Она трясётся от злости и переминает людские кости у костра, едва горят влажные дрова,
Хотя невдалеке лежат штабеля размером от нуля и до аршина, лучше всего золотая середина,
Мысль одёрнув, попал и я под вселенский жернов, он навис над жизненной сценой,
И пытается к себе привязать необъятную вселенную! Всему – своё время! Всему – свой час!
Пора бы прислониться к бабе, забыть былого греха масштабы, все мы на передок слабы,
Если бы детородный орган так резво не поднимался и на зов вечности спешно не откликался,
Каждый своим бы делом молча, занимался! Не рыскал бы глазами в поисках любви несказанной,
Наивной и странной, но приятной и родной, словно ветер степной! С ним прямых контактов нету,
Он уже трижды обежал планету в поисках Фаворского света, но того след давно уже простыл,
Небось, грешник по своей наивности забыл, что свою страсть он до конца ещё не укротил!
На всё воля Творца! Пробил час, и сразу утро настало,
Нутро взыграло, на пол свалилось белоснежное покрывало,
С ним такое и раньше бывало, я за эту ночь не нажил капитала, одни расходы, уходят годы
Бог весть куда, словно в песок талая вода! Язык не вяжет лыка, на нём лежит грех великий,
Он пел «Гоп со смыком», пил воду из пустого арыка и против лжи выступал открыто,
Он, как резец из победита! Вот только его форма создана для прокорма, хотя это норма,
Он – прекрасен и велик, и прятаться за сомкнутыми зубами не больно-то привык,
Он расположен в самом центре рта, внутри языка гудят телеграфные провода,
А вокруг одна и та же пустота, хотя снаружи дождь льёт как из ведра!
После проливного дождя наши слова становятся предметом рынка,
Словно крынка из-под домашнего молока, вот потому и дрожит строка,
Вышедшая из-под писчего пера моложавого на вид старика!
Он не чурался наследия грешного бытия, отсюда вся его трагедия,
Сжигающая душу дотла, но она - не мертва, воистину жива, истина как дева в соку,
Ей год колыханья во рту засчитывается за два, как тут не сойти незамужней девице с ума!
Плохи дела у кончика острого на вид языка, молчаливому у нас везде лафа,
На него смотрят, как на святую икону ангелы с небосклона, а грешники плачут и стонут,
Опосля и они в ереси с головой утонут! Я же второпях в своих коротких стихах сделал взмах
В сторону крикливого ворона, но этот негодяй тут же замахнулся на земной рай!
Поди, узнай, как этот шалопай узнал пути-дороги, ведущие к богу? Он молитвы разделил на слоги,
К подлежащему пришил ноги, и вот в итоге у этого холуя нет ни дома, ни скромного жилья!
Бог - ему судья, но не я! Его смутный зов тихо пролетел над крышами заснеженных домов,
Разбудил пьяных мужиков, сдвинул с дверей увесистый засов, но он сам лишился слов,
Потому что решился перевоплотиться из мещанина простого без крова над головой
В гражданина святого, но ему никто не давал слова! Нет выхода иного, как вновь впасть во мрак!
Спи, чудак! Рано утром начнётся кровавая рать, в той схватке надо кровь из носа побеждать!
Нельзя отступать от поставленной цели, член застыл в ожидании приказа вблизи половой щели,
Ему не надо повторять по три-четыре раза, он доводит себя и бабу за пять минут до экстаза!
Лютые метели остались снаружи, внутри нет ни холода, ни стужи, в памяти лишь замёрзшие лужи
Ворошат прошлое бытие, благодаря року и судьбе мы вновь сидим на молодом вороном коне!
Сквозняк дует снизу, шевелятся даже резные карнизы, голос судьбы волочится по дну,
Я своему коню былую лёгкость никак не верну, разум хладнокровен, но я – не Бетховен,
Мне чужда тьма диковин, пол в избе неровен, здесь впервые страсть моя разгулялась,
Она на ощупь по грешной плоти продвигалась, путь святым думам преграждала,
Душа едва не плакала и оглушительно не орала на всю округу, изредка рыдала,
Сегодня ночью лишь траву в городском саду в ночи измяла, но избежала семейного скандала!
Ну и время настало! Мысли ухватились за грозовую тучу, под ними лес дремучий,
Вдруг подвернулся подходящий случай, и страсть невзначай зашла на чужое подворье на чай!
Встречай толпу гулящую, никого не щадящую, она под тяжестью земною идёт следом за мною,
Прогибаясь, часто спотыкаясь о высокие пни, рядом нет никого из близкой родни!
Мы в лесу одни, я и она, а вокруг непомерная тьма, легко сойти с ума, моя половина
В молодости была балериной, питалась свежими злаками, общалась с людьми богатыми,
Держала себя в форме, но носила туфли на высокой платформе, она даже сейчас в норме!
С виду красивая и стройная, позади осталась жизнь полнокровная, дорога торная
Привела нас в глухие края, где никому не писаны законы земного бытия! Время к земле гнёт
Уставшую от безделья грешную плоть, мои думы крепко сращены с листьями чёрной бузины!
Мысли замысловатые легко ушли в тень огненного заката, словно отставные солдаты,
Им не нужны лишние растраты, аты - баты, рядом гуляют кандидаты наук,
Среди них вертится тёртый жук, он отбился от рук своей пожилой супруги,
Ей живётся туго, она оглохла на одно ухо, не старуха и уже не молодуха,
Отвисло до земли крупное брюхо, ни баба, ни девица, но и ей есть чем гордиться!
Седые пряди мешают думать о былой усладе, грех рядом, но его не увидишь робким взглядом,
Для светского общения предстоит женщине сделать одолжение
И в одно мгновение лихо переступить через камень преткновения,
Ведь каждая баба знает отлично, что ложиться в кровать с незнакомым мужчиной бесстыдно!
Он с улыбкой хлебосола прилёг у её стройных и длинных ног
И начал заниматься работой тяжёлой, у неё большие груди,
Хоть ложи их на блюдо и орудуй, чем хочешь, ну что ты бабе вновь голову морочишь?!
Твоё старое мочало очень медленно над горизонтом вставало, они его и жевала, и сосала,
А потом протестовала, пощекотала в паху, сняла с себя ночную рубаху и едва не умерла страху,
Член раздался вширь и в высоту, звенит на лету, он не упадет ближе к утру! Смею вас уверить,
Что его трудно в этот миг сантиметровой лентой точно измерить, она ему на слово верит,
Но ч и зачем она может своё любопытство успокоить? Она пустячные планы не строит,
Своё нутро успокоит и такой ему кордебалет устроит, что он будет от души удивлён,
Начнёт двигаться как слон в посудной лавке, устроит давку, но не наступит даже на булавку!
Маленькая шавка ловко изучит обстановку, подойдёт к ложу простынями накрытому
И отдастся страстям с аппетитом! Член без заминки раздвинет две горячие половинки,
Точно же такие он с утра видел на красочной картинке! До срока не слыхать слов пророка,
Детородный орган действует наскоком, в полете высоком он объят земным пороком,
Изъянов было немало, нынче такое время настало, что бабы сами под мужиков ложатся,
Без них они останутся лишь при интересах своих, в толк не пойдут ночные науки,
Если больные у бабы руки! Приморили суки, приморили, погубили молодость мою,
Я же на прежних позициях стою и бога молю о лёгкости небесной, а если честно,
То говорю Творцу, что только в этот миг живу и глубоко дышу! «Боже, смилуйся
Или добей старого осла, член был большим и толстым ещё вчера,
Но с утра на него неблагоприятно подействовала жара! Пора!
Пора, ему за работу приниматься, хватит без дела между ног болтаться!»
Есть только один способ успокоить женскую особь, ей ничто не чуждо, поднатужиться нужно
И войти стремглав во влажные пенаты, заранее назначив время кровавой рати! Ей всё некстати,
То плохо спереди, то несподручно сзади, ох, уж эти ****и, ложась в кровать при полном параде,
Ведут себя как психопаты во время теледебатов! Получая кайф, входя в состояние эйфории,
Мысли совсем другие проникают в женский мозг, этот прохвост, поджавши хвост,
Теряет прежний лоск, становится мягче, чем воск! На кого же член мой стал похож?
Он повесил долу нос, его увидев, женщину бросило в дрожь, он и вправду хорош,
Что посеешь, то пожнёшь, это сущая правда, а не подзаборная ложь!
У любви свои законы, и тот, кто легко преодолевает все препоны,
Носит генеральские погоны, а у баб опосля чешутся ладони, они хотят вновь любовь начать с нуля,
Но ему от фонаря вся эта мышиная возня! К тому же она думает о собственном муже,
Он ему совсем не нужен, вот кто бы ему приготовил ужин? Он болен и к тому же ещё и контужен!
Любовь бездонная, дикая и неугомонная тихо все границы перешла, поставила бабу на попа,
Она захмелела слегка, но совсем не пьяна, он не давал той бабе спуску, взыграли чувства,
Потом с грустью семечки на пригорке лузгал, изредка психовал,
Когда приличный член вверх тормашками не вставал, он роптал на жизнь
И эта досужая мысль ему сродни, уходят в безвестность наши ночи и дни!
Он каждым жестом помогал даме обрести блаженство, он достиг совершенства
В половом общении, общественное мнение на его стороне,
Вестимо, что потери здоровья невозместимы, не пройти бы мимо молодой принцессы,
Она стремится к продолжению любовного процесса, ей  нужен толковый мужик,
А не проповедник, бог тому свидетель, что только он привносит в её душу добродетель!
Его час настал, член снова с коленей встал, появился звериный оскал, он даже не предполагал,
Что будет женщиной понят, другие бабы его уже хоронят и по всему околотку трезвонят,
Что его клинок им уже не нужен, потому он и одинок, что безоружен,
Немного болен и к тому же ещё и простужен! Вот-вот его судьба в дугу согнёт,
Куда тогда он повернёт? Перейдёт ли полноводную неспешно реку вброд
Или предъявит женщинам счёт за прежние труды? От судьбы ему никуда не уйти!
Прости, мой юный друг, не к месту твой испуг! Ты отбился от рук, зуб за зуб, глаз за глаз,
Ты должен трудиться на бабе, словно в первый раз вместе с ней по глупости своей
Пошел в первый класс! Он слегка притормозил на спуске, привёл женщину в чувство,
По причине неизвестной та дама оказалась бездетной, она жила на кромке леса,
И в глаза не видела мирового прогресса! Спустившись наземь с небесной высоты,
Они без особой на то нужды вместе задрали к небу потные животы, Господь говорит:
«Не укради! Согласно божьим заповедям скромно живи и в ногу со временем иди!
Не суди и не судим будешь, если только раз кого-то ты осудишь,
Своё имя и отчество на века забудешь!» Ночь темна, плохо светит Луна,
Проза бытия скучна, и страсть в темноте особо не видна, житель городской
Вот-вот умрёт от зависти мужской! Вот с такой моралью бабы пользуются спиралью,
Дабы не забеременеть, любая беременность оставляет на лобке едва заметный след!
Я отключаюсь на бабах, подпрыгиваю на ухабах, жизнь моя убога, но она в руках у бога!
Грехов кавалькада вертится до упада, они прижались к двери половой щели, изрядно вспотели,
Но усмирить страсть в грешном теле до сих пор так и не сумели! Что за работа:
Раскапывать нечистоты? Во время их разгула старик едва ли не грохнулся со стула,
В тот миг ветром подуло, и ему бок протянуло! Там, где опасность, там и спасение,
Творчеству необходимо вдохновение! Оно предстаёт в голом виде, и сверху и снизу
Изъяны плоти, но мысль всегда в работе, она начала охоту на все пороки бытия,
И куда её заведёт скользкая и очень узкая стезя, не знаю точно я?
Вот такая дребедень продолжается целый день в любое время года, то пень, то колода,
Умную мысль сменяет неважная погода, жить не охота, но и умирать раньше нет резона,
Опустевшие кроны дерев закрыли от солнца деревянный хлев, на завалинку присев,
Чужие слова шепчу нараспев, соседка-вдова качает мне свои права, кругом идёт голова!
Сирень не цветёт, короче стал день, черёмухой не пахнет, вот-вот за околицей так бабахнет
Разорвавший снаряд, что тут же потускнеет смелый взгляд, землю свою не узнаю,
Что происходит в родимом краю? Дыбом встал асфальт, в мощный взрыв ворвался альт и бас,
И только далёкое эхо приносит на наши окраины обрывки Мефистофельского смеха!
В голове – химеры, трёхголовые звери, перекрашенные в цвет чёрно-серый, с виду страшные,
Как день вчерашний, или бой рукопашный, мысль эту хочется заживо свести с белого света,
Но прежних сил и мощи нету, только человек незрячий может так сам себя озадачить,
На ощупь ощутит удачу, а потом горькими слезами заплачет! Силы растратит зазря,
Останется седая голова без барыша, с неё как с козла молока, нет даже для костра
Сухих сучьев, она сжигает дрова из колючих крючьев, было бы лучше сидеть в тепле,
Чем на холоде и на сквозняке в продуваемом ветрами дворе! Увы, нет в продаже дешевой халвы,
Вокруг суды да пересуды, не звери, а люди занимаются ересью и блудом! Вылита чаша яда,
Холод сменила лёгкая прохлада, хоть она не больно нам надо, но толпа танцует до упада,
Вместо дров горят изношенные скаты, попавшие под руку весьма кстати!
Оказавшись в самой гуще событий, жажду новых открытий, смотрю в щелку двери,
Как веселятся упыри и дикари, страшно на них смотреть вблизи – все в пыли и в грязи,
Куда пальцем не ткни, одни наросты и трухлявые пни! Гони мысли свои вдоль соседней межи,
И на деле докажи самому себе, что нет дела тебе до пороков мирских, своих и чужих!
Ветер своего апогея достиг, пролетел над головою вихрь, потерялась мысль в лесной пуще,
Хватит гадать на кофейной гуще! Я в семье старший, но нет у меня власти монаршей,
Издаю стон громкий, бросаю на плечи дырявую котомку, беру в руки крючковатый посох,
Проблем ворох в поседевшей раньше времени голове, как и во всей стране!
Не меняется моя точка зрения на общественное мнение,
Прихожу к заключению, что тление, как и горение вызывают в очах одно и то же мельтешение
Жалких особ, да, я – жлоб в душе, так легче мне рыть для себя окоп среди городских трущоб!
Уж, лучше горькая правда, сказанная в лоб, чем слащавая ложь, которую ты себе преподнесешь,
Ты сеешь и жнёшь, но здраво не решишь ни один серьезный вопрос! Мужик сумасшедший,
С праведной стези по своему разумению сошедший, истину до сих пор не нашедший,
Испытывает отрешение от бытовых проблем, а зачем они ему? Он засыпает на ходу,
Но даже во сне пытается сбросить с уст огромную узду! Тяжко ему жить одному
В холодном дому! Казённый дом стоит за дальним бугром, божий крест на нём,
Невдалеке страсть блеснула, свежестью из-за кирпичных стен подуло,
Там нет прежнего разгула мыслей плутовских, им дорог каждый миг земного бытия,
Но вот-вот вздыбится земля и что тогда? Она темным темна, местами черна,
Словно девятибалльная морская волна, жизнь тривиальная и далеко не идеальная,
Как азбука проста для прожившего годы ветхозаветного старика! Он устал руками рыться в хламе,
Нынче едва семенит ногами, доходит до храма, но и там, на облезших стенах висит реклама:
Мужа ищет для себя одинокая дама! Призыв далёкий для души и ока, кто из нас без порока?
Одиноких столько, что больно на них со стороны смотреть, отныне и впредь не стану шуметь
На всю округу, что мне одному живётся тяжко и туго! Чья заслуга в том, что пуст мой дом?
Пока не грянет гром, мужик не перекрестится, не вытрет пот с морщинистого лица
И сразу не вспомнит заповеди Творца! Мысль летит в тумане, обмотавшись плотной тканью,
Зная заранее, что суете мирской трудно совладать с собой, бесовские голоса наперебой
Пытаются заговорить с тобой о тленности земной! Не верь! Не бойся! Не проси!
Полной грудью дыши, и волосы на себе зря не рви, не ровен час придётся уйти
С проторённого пути восвояси, из грязи да в князи, но не сразу, а опосля!
Пусть протряхнет влажная от дождя многострадальная матушка-земля!
В самом деле, мельтешусь целую неделю в холодной постели, не очерчены цели,
Не поют под окном свирели, все члены вспотели, мысль строит догадки,
Им отдаётся плоть без остатка, но делает это украдкой!
Положение шаткое, но не везде, а только на узкой и скользкой тропе,
Что досталась мне по случаю и по нужде! Тоска дремучая к душе приобщилась,
Но жизнь никак не изменилась, она стала чуточку светлее, понятия не имею, что и к чему?
Судя по всему, дар небес на коленях приму, а потом пошлю к шуту рок и судьбу
И в минуту ту сам себя пригвозжу к столбу позора, пусть распри и ссоры прочь бегут,
Их нигде не ждут! Неужто им каюк? Отбившись от рук, мысль сделала огромный крюк,
Тёртый жук надел рубаху не по росту, он жил предельно просто, сам поселился вблизи погоста,
Он в юности своей видел места намного страшней,
Там ползали ужи и гадюки, они не давались людям в руки!
Он протёр на заднице брюки от постоянного переполоха, ему не нравится суматоха,
Дома кусают вши и блохи, на душе и горько, и плохо! Он чёркает спичкой по камням,
Едва дышит сам, ведёт счёт прожитым дням, и редко ходит в православный храм!
Там немало цыган, недалеко их полевой стан, бабы жарят лепёшки и варят куриные ножки,
Мужики играют на губной гармошке, прислонившись к молодой и стройной берёзке,
Дети собирают грибы в лукошко, сплетенное из молодой лозы! Мысли от мужика отстали,
Казалось бы, уже его догнали, и вдруг свои ошибки стремглав признали!
Прошлое поросло травой полевою, поссорившись с роком и судьбою,
Стало призывать толпу к разбою! Слава героям! С петель дверь слетела,
Каждый занят нужным делом, хлопает стрельба, рядом тлен и мишура
Не могут затуманенный взгляд оторвать от телеграфного столба! Голытьба вытирает пот со лба,
Им не видит ни черта, с губ долу падает липкая слюна, горькая чаша выпита уже до дна,
Открылась на сердце рана, из неё капает кровь, как водопроводная вода из сломанного крана!
Ах, рано встаёт охрана, а странники неохоче, вылезают из осоки и бурьяна,
Кое-кто едва ноги волочит, но стыд очи не застит, коль душа болит, но голос страсти молчит!
Мой одногодок долу склонил второй подбородок, но произнести пару фраз разборчиво не смог,
Стал путаться слог между зубов, как висячий член между ног, Бог и вправду наивен, но строг,
Ситуация никак не прояснялась, гульба почти закончилась, но не на миг не прерывалась!
Судьбина зубами за удачу хваталась, но та в небо рвалась, ей никто из нас – не указ!
Только старый ловелас решил проучить молодую чародейку, бывшую белошвейку,
Он искусно её одним ударом к стене приплюснул, и тут же в её объятьях утонул,
Лишь перед грехопадением глубоко зевнул и немедля грохнулся без памяти на расшатанный стул!
Месяц бледный стремглав вынырнул на план передний, он был последним,
Кто видел ускользающую бесследно едва различимую тень женского силуэта,
Как оказалось, она Музой людям представлялась, занималась блудом и спаслась чудом
От безвестного поэта! Дело происходило летом, её не призвали писаки к ответу,
Но попытались сжить с белого света, её кредо – талантливым людям помогать
И в ногу со временем шагать! Потоки тьмы и света шли за ней пол-лета по едва заметному следу,
Я же на осле неспешно еду, чтобы у Музы пафос отнять, и спрятать его под скрипучую кровать!
Никого рядом не видать, под небом над головой нависшем, думаешь: зачем тебе угождать всем?
Мне же один хрен, что получать взамен? Думы лихие сгорают, как сучья сухие в рдеющем огне,
Огонь едва горящей лампады мелькает где-то рядом, один шаг до бравады,
Но все беллетристы духом слабы, они две строки за ночь рожали, умнее не стали,
Небось, пытались прочитать Моисеевы скрижали, истоптали модные сандалии,
Привезенные намедни бывшими корешами из солнечной Италии! Нервы – не из стали,
Уж точно никто не станет талантливого человека судить заочно, он будет осуждён бессрочно
На отсидку в холодном остроге, но его пощадят белокрылые ангелы и степенные боги!
Он в душе – никудышный человек, на нём стоит огромное и неподъёмное клише,
Но его утлый старенький ковчег всякий час ускоряет собственный бег,
Мужику немало лет, он - худ и сед, в душе он – домосед, иногда пишет сущий бред,
Заметь, что даже холодная медь создаёт комфорт и удобства, чтоб не болела голова!
Поступь Музы тверда, как никогда! Ура! Ура! Ура, господа, пожилая дева вновь молода!
Пришла и её чреда отправляться в бега, но куда? В Сальские степи неудобно идти пешком,
Легче с крючковатым посохом, но не босиком, лютая стужа пуржит за окном!
Извитая траектория пути, который необходимо резво пройти, грозит смертоубийством,
Это будет потом, но когда? С полей сбежит талая вода в глубокие и невозмутимые овраги,
Умные слова останутся жить надолго на бумаге, и в смутном звуке кто-то нагреет грязные руки!
В поэзии и в жёсткой прозе в дни предгрозья иссякнут силы земного бытия, испарится суть вся,
Останется только узкая и скользкая стезя, пролегающая вблизи шумного степного ручья!
Жуткая перспектива, но у неё есть добрая альтернатива, вот только она смотрит пугливо
На слоги из старославянского речитатива, хотя соображает живо в миг творческого порыва,
Свои никудышные дела она сама словно полотняную рубаху собственноручно за ночь соткала!
Эх, была – ни была, пришла холодная пора, надо гнать грусть со двора! Ночь черна,
Она холодна, как рубаха из дырявого полотна, рядом нет никого из живых,
Немилостивая жизнь жирный крест поставила на отроках своих! Она легко скатились вниз,
Смог над седыми головами надолго завис, был ли смысл посвящать себя греху целиком?
Надо идти напролом и думать о деле великом, а не танцевать «Гоп со смыком»
С песнями и криком вблизи полноводного, но холодного арыка! День окутан мраком,
Жизнь видится двояко нищим и воякам, зато дворняги действуют нахрапом,
Чаще всего вдвоем или даже вчетвером нападают спереди и сзади,
Преодолевают все преграды, их жизнь убога, как и та длинная дорога,
Что вывела грешника из-за стен старинного острога! Он похудел немного,
Смело подошёл к отчему порогу, вдруг луч дневной влетел в проём дверной
И стал скользить над лысой головой, дом не схож с тюрьмой, здесь есть ссоры и укоры,
Приятные, но мимолётные разговоры выносят толпе свои приговоры, мы же прячемся в норы,
Там тепло и уютно, но всё равно приятнее глазеть в открытое настежь окно! Хилая грудь
Продолжает в грехах по уши тонуть, как ей теперь избежать новых потерь? Хочешь - верь,
Не хочешь – не верь, но сон сладкий я видел этой ночью лишь украдкой!
Меня судьба угощала шоколадкой! Я сидел в тот миг на старом стуле,
И чистил золой ржавые кастрюли, над головой свистели пули, и ветры в спину дули,
После выпитой бутылки, мешала творчески жить пронзительная боль в затылке!
Вдруг раздался чей-то громогласный бас из общей курилки, мужики вышли из парилки,
Пар вдыхают в две дырки, у толпы нет предопределённого пути, только – надейся и жди
Дара благодати, ниспосланной на землю всемилостивым Создателем,
Но зачем он дарит счастье всем? Святая харизма не подходит для жалкого большинства,
Она приходит сама в царство Веры и сна, рядом непроглядная тьма, но свет от ночного костра
Падает вниз, появляется смысл как-то продлевать собственную жизнь! Мы знаем и верим,
Что предстоящие потери маловероятны, но они нам понятны, словно свет холодной Луны,
Он вырывает из грешной души очень яркие сны, но впереди не видно ни зги!
Можно умереть от тоски, уже побелели виски, до дыр протёрлись шерстяные носки,
Но подъём духа принесла через одно оглохшее уха судьба-старуха! Уходя она под шум дождя
Пару фраз тихо произнесла и не оставила следа после себя, одни чаянья и надежды,
Укрытые под одеждой и больше ничего! Уходит всё и даже то, что приносило утешенье,
Но и оно исчезло в одно мгновенье, оставив догадки и сомнения в величии земного бытия!
Трясусь от злости я, кто-то перемывает мои усыхающие кости, жить непросто, жизнь без  лоска,
Но с толикой живого мозга продолжается, иногда мат с кончика языка лихо срывается,
И тут же сакраментальная фраза на полуслове резко обрывается! Жизнь заново не начинается,
Только разбивается пара треснувших грязных стёкол, считай, нет окон, один оконный проём,
Стужа за окном! Холод в доме, как в пустой квартире, грохот как в общественном сортире,
Всё преходящее в этом мире! Склонность к сатире непреходяща, ей бы появляться чаще
В заповедных местах, чтобы телесный дух окончательно не зачах и со слезами на очах
Не сделал прощальный взмах своим крылом, он в молодые годы выглядел бравым орлом,
Но потом, когда вопрос встал ребром: как жить без смысла, продолжая качаться на коромысле,
Теряя вдохновение и мысли? Отоспаться бы самую малость, пусть проходит усталость,
И возвращается радость полёта, а душевная теплота посещает самые отдалённые места!
Там сплошная темнота, на этом соловьиная песня не кончалась, заря алым светом загоралась,
Голова прояснялась, и вновь потоки солнечного света прилетели с другого конца белого света!
Жизнь бьёт серпом по яйцам, я же мчусь за серым зайцем, но догнать не могу, замерзаю в снегу,
Ничем не могу прикрыть свою первозданную наготу! Плоть тянется к теплу,
Чиркнуть бы спичкой по своим яичкам, пусть с ширинки вылетает птичка,
Мы же с бабами толковали и так, и сяк, пока пыл совсем не иссяк, вдруг свистнул рак,
И я вновь попал впросак! Старый дед был – не дурак, он бабу ***м по носу ***к,
По другому он поступить не мог, не стоял его ***к, правда сказана прямо и в лоб,
Ему даже поп в тот миг не помог мигом подняться с согнутых ног, член насквозь промок!
Он сделал глоток живой воды, чтобы день пожить без нужды, он бы воспрянул вмиг,
Но его хозяин – пожилой мужик, он селён и могуч, когда поднимается выше туч,
Там средь множества залуп его конец ласкает горячий солнечный луч,
Он и крепок, и велик, хотя в душе – почти старик! Нехуй *** на *** менять,
Он уже не будет так стоять, как лет тридцать пять тому назад, зачем зазря время терять?
Свою длань надо уважать! Её прикосновение во время кровавого сражения
Меняет суть земного бытия, влюбляйтесь, господа, и убегать от страсти не пытайтесь никогда!
Кончаются мои скитания, конец мукам и терзаниям, пройдены большие расстояния,
Но одна стезя у земного бытия и она покрыта мраком, нет там места не только воякам,
Но и подзаборным собакам! *** им в сраку, чудным забиякам, они у нас миллионы украли,
В карты наши жизни проиграли, а мы всю жизнь землю пахали, сеяли и скрипя зубами жали,
Но умнее не стали, нужный момент зевнули, нас раздели и разули, а хули им пули,
Их дробь не берёт, а кого это ****, что какой-то остолоп тяготит меня, у него броня
В виде всепожирающего огня, богатая родня пробивает дорогу к тюремному острогу,
А мы шагаем в ногу, нам всё ни слава богу, то лишние морщины,
То трудности при выходе из глубокой лощины, всегда находятся весомые причины,
Чтобы даже член твердолобые ни солоно хлебавши вылез из оледеневшего сугроба!
Нам нужна полная свобода мысли и действия, мысль – моя надёжная броня,
Вокруг трепотня одна, не проходит и дня, чтобы она не обесчестила меня!
Хватит суетиться, пришло время заново креститься, прошлое уже не вернётся
И нам ничего не остаётся, как рассмотреть в микроскоп, какой нам прок от заразных фламидий,
Присутствующих в любом виде в интимных местах! Действую на свой риск и страх,
Что-то творю впопыхах, но ещё хожу на своих ногах, топчу пыль и грязь,
Спотыкаюсь не в первый раз, смотрю удивлённо на лица бытием неудовлетворённые
И к греху склонные! Там люди одарённые стоят как приведения, рядом с ними для устрашения
Разношерстная голытьба! Она пьяна слегка, видны тощие её бока, она идёт по выжженной дороге
И не смотрит окровавленные ноги! В борьбе и тревоге прожиты долгие годы,
Пройдены горы и долины, но неприступными остались ледяные вершины,
Бог с ними, с теми горами, за которыми я наблюдал годами, но продолжал жить в сраме,
Хотя никогда не был отъявленным хамом и жестоким тираном! Жил как гном
Под тещиным сапогом, мог умереть без капли влаги, но продолжал ехать на старой колымаге,
И дописывать клочок пожелтевшей от времени бумаги! Ранней ранью мысли подняли восстание,
Блеснула молния в тумане, в тишине безлюдной кто-то начал ссориться с молодой женой,
Страсти пошли вразнос, ну что ж, что посеешь, то пожнёшь! Нас ебут, а мы крепчаем,
Пьём кофе вперемежку с чаем и ничего вокруг себя не замечаем! Путаем Ад с Раём,
Пытаемся жить по закону, но те, кто ближе к трону, сами творят беззаконие! Чешутся ладони,
Крики и стоны вместе со вздохом упрёка несутся с Запада и Востока, грехи летают стаей,
На солнце, всеми цветами радуги блистая! Душа их не приемлет, но им грешное тело внемлет,
Сколько бы я не кричал и не охал, наш барин себе скромный домик отгрохал, он не сеял и не жал,
И у станка с вечера и до утра раком не стоял, но деньги воровал,
Теперь его взгляд ласкает зыбь морская, ей нет ни конца, ни края!
Остался один шаг до рая, братва блатная туда своих людей отправляет,
И лыжи направляет, воспоминанья вороша, пытаюсь всё начать с нуля, но зря!
Нет ничего, окромя небольшого ума, да за плечами торчит дырявая сума,
Небось, схожу с ума, правая рука устала от письма, а слова падают с обрыва,
Но без перерыва улыбаются грешнику учтиво! Ведут себя корректно, думают одно,
Говорят другое, нынче время такое, что даже дед с седой бородою, расстаётся с женою!
Судя по всему, трудно ему одному за полтину восстанавливать страну из руины!
Рутина здесь, рутина там, грехов столько, что не знаешь, кому платить неустойку!
Идут новостройки, ученики получают двойки и тройки, но в карты играют ловко,
Всему виной судьба-плутовка! «Бог в помощь, дед! Пусть ясным будет белый свет,
Ему альтернативы в этом мире нет! Услугу мне не явишь, меня беспокоит дождь,
Падающий с покатых крыш, ты меня домой не переправишь,
Или под дождём мокнуть оставишь?» Поют кларнеты, в лесной тиши пишут свои стихи
Хмельные поэты, мысль хотела покинуть шатающее тело, но до сих пор болтается без дела!
Мыслей в голове навалом, но лишь одна честна в большом, и малом,
Она едва выбралась с сырого подвала, и её судьба к автору этих строк тут же приревновала,
Смотрит на него с открытым забралом, как на волка или шакала, его душа горит в полнакала,
Раньше такого с ней не бывало! Она не пытается унизить чужую речь и сбросить тяжесть с плеч,
Заметь, что отныне и впредь в неё вселится незримая сила, хотя вокруг и холодно, и сыро!
Судьба свои острые клыки в плечи автору вонзили и сразу заблудшую душу раскрепостила,
Что было, прошло, разбитым осталось открытое настежь окно, сказалась усталость,
Всему виною надвигающаяся старость! Как бы сказать вернее, что рок висит на шее,
А судьба бьёт грешника все больнее и сильнее, хватает когтями за тощие бока,
Что она хочет от сгорбленного старика? Привет! Пока! Он до сих пор стоит возле пирса,
На солнце блестит золотая фикса, а в доме напротив давно уже нет оконных стёкол!
Дом без стекла выглядит, как талая прошлогодняя вода, его освещает чёрная мгла!
Разум утратил узду, жизнь стоит на кону, почему? Судя по всему, он занят проблемами другими,
Небесные ангелы и наземные богини лишили мозг, мягкий как воск, былой твердыни!
Хочется на краткий миг вздремнуть и в досужих мыслях по уши утонуть,
Коль есть воля, найдётся и путь, только не забудь перед сном глубоко зевнуть,
Небось, распрямится волосатая грудь, стоит поднатужиться чуть-чуть! Итак – в путь!
Авось и нам откроется суть земного бытия, интуиция доверяться надо до конца,
На всё воля Творца! Неужто об этом не знал я? Где я разум свой в тот миг оставил, небось,
Играл в свою игру без правил, простой люд малость позабавил, жил и лукавил сам перед собой,
Человек не ведает того, что против него самоубийственно восстаёт его же собственное чело,
Ему снаружи и холодно, и тепло, но жить, как и прежде тягостно и тяжело!
Другим немного больше в этой жизни повезло, член был длиннее и толще,
Им легче ехать на хромом осле, чем идти босиком по измятой траве и холодной росе!
Я же без промедления начинаю движение в ту сторону, где берег ровный и рефлексы условные
Остаются наедине в кромешной темноте, я же многими женщинами увлекался,
Гулял и следом за ними таскался, бог весть, чем занимался, но мой быт никак не менялся!
Играла кипучая кровь, страсть напоминала о себе вновь и вновь, но проходила любовь,
И кромешная тьма закрывала даже соседние бревенчатые дома, за плечами – сума,
В голове нет ни хрена, на плечах рубаха из самотканого полотна, штаны из белого рядна,
А жизнь одна и быстро проходит она! Уже не хватает одного звена, я бы гордился эпохою,
Но мне всё по хую! Ночами практически не сплю, сигареты не курю, водку почти не пью,
Талант пришёлся не ко двору, но я всё переживу, всё перетерплю и сведу все пороки к нулю!
Где стоял, там стою, тихо грущу и молча, думаю думу свою, много забот, грехам потерян счёт,
А работы - невпроворот, с головы туман скатываться начал, он перед глазами давно уже маячил,
Я же жизнь никак не переиначил, хотя судьбою не был балуем,
Судьба снабдила приличным ***м, я же всуе бытия легко путал женские имена,
В голове перемешались незнакомые слова, и вновь кругом пошла седая голова!
Ей не хватало женского тепла! За окном играла свирель, была чётко обозначена цель,
Но её исказила ежедневная канитель, что ни день, падает на соседнюю межу плетень,
Или теряю портфель, если ни одна хрень, то вторая мой дом по утрам посещает,
Почто душа моя страдает? До дыр протёрто демисезонное пальто, его не купит никто,
Мне бы приобрести другое, к примеру: хотя бы такое, как во времена всеобщего застоя!
Денег нет, гаснет в спальне рано свет, а сосед свою пашню добротным семенем до утра засевает,
Живёт и не зевает, крупные плоды легко срывает, если проморгает, на всю округу до утра рыдает!
Чего только в жизни не бывает! Про себя сказал бы я: баб было больше, чем до ***,
Больше попадалось разного барахла, его не принимала грешная душа, в кармане нет ни гроша,
Если правду сказать, то надоело среди шлюх одну единственную искать, они мозги мне втирали,
Мозоли на члене натирали, я же стоял на страже! Согласен, этот путь и труден, и опасен!
Жизнь дала крен, ни хрена не получив взамен! Всё – суета, всё – тлен! Ночь сменяет день,
Не суля особых перемен, а зачем? Один хрен в коллекции научной не появится термин звучный,
Я же действительно время проводил охуительно и что поразительно,
Бабы никогда не приглашали меня в кино, им подавай одно и то, что всегда болтается в штанах
И каждый раз затрудняет резвый шаг! Достанешь стоячий член впопыхах, а сам на бровях,
Но этот сумасшедший зверь сам отыщет огромную дверь, ведущую в половую щель,
И вновь канитель, и вновь разбирательство и больше нет ничего! Проходит всё, прошло и это,
Нынче другим стало моё кредо! На грех наложено вето, Боже, хотя бы ты мне посоветуй,
Как мне сжить грех с белого света? Труден путь простого человека, он трудится век от века,
Дороги затопил ливень, но член активен, как никогда! Ура! Ура! Ура! Товарищи и господа!
Мы вновь сидим с компанией у пруда, дыру проделав, хоботарь вылетел из мужского чрева,
Ему понравилась дева младая, но она – не святая, он это не понаслышке знает,
Но внимания на людскую молву не обращает! Какой секс! Какой миньет! Слов нет!
Действительно баба трахается охуительно! Ни *** себе! Ни *** себе!
Член стоит всю ночь на голове, а каково оно мне работать и мыслить в темноте?
Грешны мы все, сегодня я на коне, а завтра буду ехать на осле! Вот так и живу,
Вот так и странствую, осуждаю привычки мещанские, бабам редко за услуги плачу,
К берегу гребу, но только ближе к утру! До сих пор живу в глуши, но в тиши полей
И шелесте тополей легче душе моей думать о судьбе своей! Изредка делаю передышку,
Мешает горькая отрыжка, пуста моя кубышка, доигрался парнишка, настрадался сполна,
Порвалась одна единственная струна, проблем больше, чем до хрена! Вина мне, господа,
Подайте бокал студёного вина! Ночь темна, удачи было мало, длань затосковала,
Но навзрыд не рыдала, узлы на память вязала, словно уборщица у придорожного вокзала!
Ей своих забот было мало, она чужие грехи считала, они сидели в отдаленье и теряли терпение,
Возможно, я жил ничтожно, но дышал свободно и глубоко, а это уже кое-что!
Смотрю далеко, но не вижу ничего! Мир менялся, но смятенный дух прежним оставался,
Он со слезами вылезал из помойной ямы, потом весь день молился в местном храме,
Выходил с заплаканными глазами, и долго стоял за дверями на коленях,
Словно не прошеный гость в холодных сенях! Что-то искал впотьмах,
Набивал шишки на лбу не раз, и не два, иногда забывал приличные слова,
Но околотку ползла о нём молва, что голова его лиха, но надо держаться ему подальше от греха!
Жизнь - не лафа, рыбка часто срывалась с крючка, над ним подшучивала братва,
Пот капал с высокого чела с вечера и до утра! Его час настал, он всю ночь не спал,
Бабе платье на голову задрал и драл её всю ночь, купеческая дочь была не прочь
Воду в ступе толочь! С виду – не бестолочь, но её чрево напоминает отверстие полыхающего зева,
Разговор с ней был коротким, выпит стакан водки,
И вот они уже укрылись за дощатой перегородкой,
Будь в нём не столько прыти, баба бы приготовилась к чреде событий,
А так член быстро обмяк, темна женская обитель и её тайный служитель
Не услышал в ней соловьиную трель! Везде бордель, но цель ясна, хотя ночь темна,
Посредине – глубоко, по краям – мелко, баба та оказалась девкой, то есть целкой!
Член не мог своим глазам поверить, но стоит ли вслух о своих сомненьях говорить,
Если животворящий дух пронзил сердца развратников двух, один был – лопух,
А другая, баба шальная, давно уже цену себе знает и зря её не набивает!
Прошлое заново не воскресает! Память угасает, вот только бита бейсбольная
Стала трудно входить в щель прямоугольную, она такая огромная, как и та стезя,
Что мужика в самую гущу леса завела, там без страстного огня не проживёшь полдня!
Дрожа по-человечьи, член нанёс женщине непоправимые увечья, любимая вблизи лежит,
На ухо не зудит, больше молчит, но её душа кипит, мысль не лечит, она нутро увечит,
И голосу страсти никогда не перечит! Эта богиня с половой щелью посредине,
Хотя и создана из пепла и дыма, но внутри неё одна только глина,
Снаружи платье из цветного сатина с запахом горькой полдыни!
В порыве едином тесно слились совесть и гордыня, молодая свиристелка подстригла чёлку,
Разложила свою жизнь по полкам, сама одета с иголки, по инерции покатилась с горки
На старенькой двуколке, занялась коммерцией и по уши утонула в ней! Если захотела бы,
Отделилась бы от многоголосой толпы, к бабке не ходи, сейчас смотрит на мир со стороны,
Смешались явь и сны, как не суди и как не ряди, пришлось ей жить среди бандитских понятий,
Они пришлись ей некстати, скрип старенькой кровати развращает и грехи всегда поощряет!
Благословенный час для мужика настал, он давно себе такую половую щель искал,
И вот нашёл и теперь чинит над ней произвол, старый козёл, не пошёл бы ты вон!
Рядом плещет свои волны речной затон, вблизи слышен приятный женский стон,
Рыба плещется в глубокой реке, пот скопился у бабы на лобке, появился зуд в пупке,
Член вышел из парилки налегке, в одном презервативе, воздухом подышать,
А вокруг такая благодать, что пахать ему и пахать, и ни минуты не дано отдыхать!
Да, он – не Геракл, но его зачаровывает половой контакт, это – непреложный факт,
С виду – не дурак, на все руки мастак, он за последние гроши может бабу с ума свести!
Прости, родная, без любви погибаю, боль в гортани, нет воды в водопроводном кране,
А в кармане тоже пустота! От винта, товарищи и господа! Прощаюсь с вами до утра!
Об заклад я бьюсь, что вновь в эти же пенаты вернусь, жениться не тороплюсь!
Это минус или плюс? Море неизведанных доселе чувств навеяли тоска и грусть!
Ну и пусть у меня мерзкий вкус, я к пристрастию всегда стремлюсь, потому что не трус
И Камасутру выучил наизусть! К утру закончилась сделка,
Молодая девка по лицу – уж точно целка, по ****е – ****ь,
Опять пятью пять – двадцать пять, но как-то надо свои проблемы решать
И свой последний шанс не упускать! Держу ушки на макушке, жира нет на брюшке,
Громыхают пушки невдалеке, и бьют по лысой голове, пытаюсь баб на стороне не трогать,
Прячу руки по локоть, но они запускают свой ноготок в мой открытый для соблазна бок,
Их не пугают ни тюрьма, ни острог и даже бог и тот их от греха никак не предостерёг!
Я тоже им отказать не смог, сделал очередную ошибку, жизнь превратилась в пытку,
Они перелазят через закрытую на замок калитку в будни и святки, страсть в полном порядке,
И тут же море чудес вмешалось в любовный процесс, заметь, всё происходит по воле небес!
Мне рано зализывать мужские раны и ставить на себе огромный крест,
Порох в пороховницах есть, значит, бубновый туз не застрахован от брачных уз!
Он предлагает жрецам всяческих муз изложить ему суть высоких искусств,
Но уже не хватает чувств, чтобы преодолеть тоску и грусть! Мне надоело всё это,
Мельтешение тьмы и света построило между собою не сжигаемый мост,
Встало посреди дороги в полный рост и ребром ставит перед грядущим насущный вопрос:
Как быть? Как дальше жить и с кем кашу варить? Все оставить и обо всём забыть!
Карта бита – нечем крыть, а душа болит, и сердце плачет, бес грешника дурачит,
Я живу как царь, листаю по утрам столетний календарь, всё при мне, но мысли те,
Что в голове берут за живое, просто-напросто издеваются надо мною! Жизнь идёт своей чредою,
Я же страдаю от удушения, хотя много телодвижения,
Но мало стремления сделать шаг в сторону от наслаждения!
Горение превращается в долгое тление, а борение граничит с преступлением,
Нет вдохновения, лопается терпение, в трудном крене взгляд радует куст молодой сирени!
Приходится встать на колени, отбросив в сторону сомнения, притиснув к себе искушение,
Горю нетерпением войти в святую обитель, не просто как небожитель, а как победитель
И человеческих судеб вершитель! Мне не нужен митинг, но вот незадача, едва ли не плача,
Толпа пьёт водку и судачит по всему околотку, что при таком карточном раскладе
Не подойдёшь к бабе ни спереди, ни сзади! Страсть на мужика налегла, штаны с него сняла,
Она естественной была и по течению бытия стремительно плыла в конце холодного октября,
Прошлое скрылось в тумане, я же молюсь до утра в златоглавом храме, там старый священник
Во вторник и понедельник не берёт с прихожан бумажных денег! Если бы об этом узнал Бог,
Он в поисках истины сбился бы с ног, я же встав на колени, сдуваю с молока душистую пену,
Вокруг кошмар пороков, как защититься от взаимных обвинений и упрёков мужчине одинокому?
Судя по всему, он как бык на углу улицы торчит и в две дырки сопит, ужасен его внешний вид,
Его немыслимо знобит, голова гудит, а наутро тошнит, хотя рот на три амбарных замка закрыт,
Он не привык долго стоять у замёрзшего ручья, в нём есть огромная глубокая полынья,
Нельзя ногой ему ступать туда, где по дну журчит холодная почти замёрзшая вода!
Он уходит из этих мест навсегда, не дожидаясь дня Страшного суда! Вот-вот вздыбится земля,
Хотя пророк ходит вдоль и поперёк, ему священники платят весомый оброк, чтобы он смог
Себе построить небольшой теремок с окнами резными и углами святыми!
Сравниваю себя с людьми другими, их имена живут поныне на огромной равнине,
Я же брал на душу грех, и не был всем для всех, на моей стезе песок и гравий,
А я – не апостол Павел, иногда занимаюсь очернительством и вступаю в спор с большинством,
Не смотря на лютую стужу за открытым настежь окном! Вхожу в роль бабьего приспешника,
Люблю каждого грешника, но смотрю на него издалека, бог - ему судья, но не я!
Осуждаю грех, поднимаю грешниц на смех, в этом вопросе при любом разбросе судьбы,
Даже если мы и наивны, и умны, справедливость не ищи, своим умом живи и бери бразды судьбы
В свои руки, не майся зря от скуки! Запросто поддержи жалкое меньшинство, если оно право,
Мысли здраво и ты найдёшь на своих противников управу! Хоть кричи во всё лужённое горло,
Дыхание в зобу уже спёрло, хоть размахивай руками, хоть топай ногами, хоть ходуном ходи,
Хоть сиди на печи, не пройдёт сама по себе боль в груди! Хоть издевайся над противником,
Хоть бей его кнутом, он будет до смерти стоять на своём – это не писаный закон!
Вместо учения предаюсь развращению, нет сновидения, душу одолевают сомнения,
Я – ни чета тринадцати апостолам Христа, у них такая высота полёта мысли,
В моей же голове мелькают девятизначные числа, но них смысла! Я кто?
По большому счёту – никто, смотрящий в окно в дырявом и стареньком пальто,
Я тот, кто кротко строит и лихо рушит, изредка душит сам себя, присев на корточки у очага,
Вблизи него замёрзшая земля, и больше нет ни фига, кроме истоптанного хромового сапога,
Ветер и пурга воют и стону почти три дня, то есть с прошлого четверга! О, да, господа!
Наша стезя трудна, как никогда! Над нами проясняется небо, мы выходим из мраморного склепа
И смотрим слепо на мирское бытие, где грешны по сути все! В эти минуты меняются маршруты,
Я же здесь навсегда остаюсь, на судьбу никому не жалуюсь и не злюсь, к теплу тянусь,
Но тоска и грусть лишают душу заповедных чувств! Дело не уму, всё, что в голове,
Давно утекло и засело на самое дно, но там и вправду темно! То-то и оно! Не стоит жить грешно!
К чему всё это? У меня иное кредо: вера в силу человека, если он – не духовный калека!
Прослушай, брат, или ты – мертв, или ты – свят, так что не проповедуй здесь разврат,
Лучше иди наугад туда, где до утра звёзды горят!
Что было, то было, заржавело церковное кадило,
Плоть оставляют силы, когда молоды мы были, то верили в себя!
За алтари и очаги мы оголяем собственные шпаги, нам не занимать отваги,
Жизнь кляня, слежу за ней из открытого настежь окна уже четыре дня,
Промозглый ветер – всему тому свидетель! Очаги строятся и разоряются,
А наши святыни - оскверняются, написанное в Евангелие всё же сбывается!
Сквозняк в голове оттого, что место то от мыслей свободно, его занять легко,
Там и уютно и тепло! Я же сижу, как бревно, твержу одно и то, что мне жить тяжело,
А дальше что? Проходит всё, пройдёт и это, проблески яркого света когда-то озарят планету!
Я же иду по святому следу, опаздываю к обеду, горести и беды
Мешают жить даже домоседу! Мне жаль терять вертикаль, зовущую вдаль,
Белая шаль падает долу, кто-то шарит рукой по скрипящему полу, мрак окутал душу сетью
И заставляет лезть в петлю! Я же дремлю, почти не сплю, присаживаюсь ближе к огню,
Наклоняюсь ниже и вот я уже мысленно в Париже! Благодать ниспосланная свыше,
Тише, тише, господа, сильно гудят над головой медные провода, а на душе тоска!
Болит голова, я снова готов перекинуться с бабой словом, но она не говорит по сути,
И в эту же минуту прозвучал посвист соловья разбойника, бывшего уголовника,
Тяжело определить его возраст! Такой контраст возникал уже не раз, ветром голову протянуло,
Божий раб едва не свалился со стула! Пришлось думать о защите и не торопить события,
Не елось, не пилось, бытие понеслось вразнос, всё успокоилось на рассвете, уснули дети
С мыслями о весне и лете! Я был последним, кто сидел в передней известного чистоплюя,
События не тороплю я, петляет стезя то туда, то сюда, небось, у неё завязаны платком глаза!
Бог - ей судья, я же бегу без оглядок туда, где есть власть, и есть порядок, тень от сновидения
Помогает игре спутанного воображения, но забытье покоя мне не даёт, солнце уже встаёт
И медленно над горизонтом ползёт, грехам потерян счёт! Грешник грешника с полуслова поймёт,
Я же не брошусь за грехами следом, мне их дальнейший путь неведом,
Я лишь душу лишний раз себе растревожил, больше половины жизни прожил,
Всё подытожил, взял в руки без страха острый топор палача и огромную плаху,
Погорячился сгоряча, рубанул с плеча, потухла в храме едва тлеющая свеча!
Огромная страна во мрак давно погрузилась, она в худшую сторону преобразилась,
Небо тьмой затмилось, такого не было две тысячи лет,
Когда же вновь вернётся ослепительный свет? Ему альтернативы нет! Всё остальное сущий бред!
Он не зря поэтами в стихах воспет! Плохо согревает старенький плед, зима оставляет свой след,
Холод нам во вред, нервы слабы, здоровье забрали распутные бабы,
Они спорят с ветром о будущем светлом! За душою счастье большое,
Но он с запахом прошлогоднего перегноя, что со мною? Пороки выстроились стеною,
Я же матерно крою и шепчу невзрачные слова без перебоя! Где же счастье земное?
Ухожу от грехов понемногу, опаздываю идти со временем в ногу, слава богу
Что живу хотя бы так - среди неучей и зевак, быть может, век грешно прожит,
Ветер метёт и пуржит, но не могу я забыть судьбы своей посвист, мой возраст
Напоминал о себе ни раз, он не врал, он на личном опыте мне доказал,
Что есть идеал общий, но без любви Отчей не вступишь ни рай, ни в ручей!
Тебя отовсюду погонят взашей! Бесспорно, наша стезя выслана из пожухлой травы и дёрна,
Она цвета чёрного и кроме него много серого! Не став ещё людьми, мы ложимся костьми,
Чтобы стать богами, раньше времени пакуем чемоданы и уезжаем на дальнее расстояние,
Чтобы под чужими небесами в православном храме вспомнить старые традиции,
Забытые с годами, даём свободу эрудиции, открываем чакры свои для мыслей тех,
Что отвергают канонический грех! Стоит ли мне слова батюшек всерьёз воспринимать,
Что Киев для нас - не отец, а Москва нам - не мать! Надо все дверные проёмы досками забивать
И собираться на кровавую рать! Как пить дать! Не в последний раз выливается церковная грязь
На всех нас, время есть про запас, вот только бы дух наш окончательно не зачах,
Он со слезами на очах, с путами и цепями на руках и ногах пытается сделать правильный шаг,
Но ноги кривые, больные и хромые и глаза полуживые исторгают боязнь, проходят жизни года,
Вот-вот оборвутся телеграфные провода, и прервётся каноническая связь раз и навсегда! Беда!
Она никогда не приходит в гости одна! Тлен и суета даются взамен увещеванию,
Как и гадание, а личное признание в грехах, проходит через плотно закрытые двери,
Каждому – по вере, есть тому примеры, не лезу в карман за словом, под небесным покровом
Стону и плачу, и глубоко свою надежду прячу, живу и судачу о страстях мирских,
Где же могу я увидеть людей святых? Каждый из них полного совершенства ещё не достиг,
Я тоже почти старик, к сквернословию легко привык, но косноязычный слог
Изредка давит на кадык и в горле не в меру першит! Как быть? Как жить без веры?
В какой атмосфере молитвы читать? Что думать и что предполагать? Где правду искать?
Жертвовать собой, роком и судьбой, оставаясь у них под пятой, когда они творят разбой
Над безвинной душой? Невозможно воду в ступе толочь всю промозглую ночь,
Трудно уснуть, собираясь в дальний путь! Грех раскола гуляет в диком поле,
По всевышней воле судьба и доля томятся в застенках неволи!
Массивные шторы скрывают от взгляда всё что рядом:
И леса, и горы, взаимные упрёки и раздоры, царят бабьи склоки,
Не скоро грядёт перемирье, подрезаны крылья у духовной свободы, пройдут годы,
И небесные воды смоют тину и грязь со всех нас! Нам нынче – никто не указ!
Всё, что с нуля начинается, нулём и кончается, но мысль развивается не по дням,
А по часам, Господь видимую свободу дарует нам, водит грешников в храм и там
Всё расставляет по своим местам! Выстраивает народ в своё черёд, у каждого попа свой приход,
Когда же Господь священников к ответу призовёт? Время идёт, яблоня вот-вот отцветёт,
Но в простом вопросе этом, нет ясного ответа! Кто утешит? Кто награды на шею повесит
Пьянице и повесе? Истина в процессе познания, нельзя никого обвинять заранее
До решения суда, чуждая нам среда ничего кроме вреда не дарует плоти дома и на роботе
Одни и те же ноты в словах и речах, что тлен и прах со слезами на очах идут по дороге торной,
Подходят к исконным границам, где даже райским птицам жаловаться на что-то не годится!
Посмотреть и понять, а уж потом за свои слова и поступки отвечать! Земная канитель
Напоминает непопадание в цель, на первом шаге искомкан лист чистой бумаги,
Небось, не хватило смелости и отваги ответить разбойничьей ватаге, не стану гадать:
На сколько миллиметров отличается путь в рай или в ад? Боль же всё больше и больше
Напоминает о душе, но не только – проблем столько, что падение на вираже
Повредит не только плоти, но и душе! Мужчина в летах, не при эполетах мечтает зимой и летом,
Призывает душу ему честно на сокровенные вопросы ответить: что и как?
Нет ответов, только тьма и мрак, не много больно, но жизнь собой довольна,
Течёт она по степи привольной, дарит телу ласки, их суть не подлежит огласке!
Нет мыслей о наследстве, они мелькали в позднем детстве,
Когда взгляд прикасался к предметам зримым, приходил по местам родимым,
Но в будущем необозримом придётся считаться с разумом, чтобы не опустел дом!
Себя, не помня, живо на диво скромно, сколько бы ни прожил, но дух вновь взлетел и ожил,
Каким он был, таким он и остался, неказистый и козлоногий
До сих пор стоит размытой дождями дороге! Жизнь плохая на плечи наседает,
Ошибок не прощает, но она души в грехах не чает! Куда свой взгляд ни кинь,
Везде чертополох и терпкая полынь! Святую воду на них брызни, они вновь вернут тебя к жизни!
Вот так и живу, закрываю на ночь дверь свою, а потом внутри долго стою и зрю сквозь щель,
Ищу на звёздном небе заветную цель! Вокруг тьма и мрак, а в руках затёртый и мутный пятак,
Очищенный так, что сияет ярко, ему прошлого жалко, он, как ночное светило,
Что жизнь преобразило и уподобилось церковному кадилу, сохранило мощь и силу!
Необычность перед глазами, она лишь меняется полюсами и отвечает разными голосами
Ты же стоишь в ночи, соизмеряешь думы свои со знамениями,
И жуткие сомнения выводят тебя из состояния оцепенения!
Дороги снегом припорошены, а вот и гости непрошенные появились на подворье заброшенном,
Беспорядок властвует на нём, холод и стужа за окном, дальнейший путь никому не ведом,
Я же иду за путеводной звездой следом, по всем приметам она мне вразумительно ответит
На вопросы о дружбе, равенстве и духовной свободе, они декларировались в прошлые годы,
Но партийные уроды закрыли оконные щели для посещения великого учения,
Привносящего в умы смятение! Не слышно песен, только космическая плесень
Прилетает с вселенских окраин Млечного пути, каждый барин ищет занозу в своей груди,
От досужих мыслей о смысле жизни людям не уйти! Неисповедимы Господние пути!
Жизнь показалась бы дивом, окажись мы на острове красивом, где все предметы
Рябят в лучах солнечного света, но таят в себе ответы о сути земного бытия! Видно зря
В такие дебри забираюсь я! Из искры возгорится яркий пламень,
И огромный камень, покрытый плесенью, поставит жирную запятую на жизнь твою,
Пустую и ветреную, сделает это втихую, я же всуе не говорю, а больше тоскую!
Потомкам нашим важно знать, что мы умеем не только разрушать, но и заново созидать!
С возобновлённой силой мысли голову вскружили, двумя руками её обхватили
И следом за собой потащили! Всё преходяще в этом мире! Удивительная глухота,
Скованные путами уста и страшная слепота видна из-за поворота, закрыты ворота,
Но жизнь пуста без нежных слов и наслаждения, в душе полное затмение,
А прегрешение замерло в тёх шагах, и ищет сочувствия в грешных глазах!
Всему – своё время! Всему – свой час! Я уснул вечером легко, ночью не видно ничего,
Но истина далеко, а что? Видит око только чужие пороки, а свои даже вблизи не видны!
Да, мы – грешны, даже мелкие детали для понимания сути важны, мы жаждем прощения,
Но подводные течения требуют наслаждения, даже через боль и мучения!
Светопреставление напоминает ярко красную полоску, и его отголоски слышны
Сквозь проблески первозданной тишины, даль небес освещает одинокий волнорез,
Но поле чудес не видать, а на нём сияет девственная благодать! Нас приучили врать
И руки по швам держать, слушать и молчать, и лишние вопросы знающим людям не задавать!
Нынче все у себя на уме, куда хочу, туда и ворочу, хочу – зажгу в душе негаснущую свечу,
Хочу – задую, буду ходить по храму вслепую! Шестое чувство говорит, что бог не мстит,
Он наказывает и на примере других грешников надевает им на руки увесистый браслет,
Коль совести у грешников нет! Гаснет свет им вослед, в бездне страдания,
Совершённому греху нет оправдания, он не сдал экзамен, из искры, возгорелся пламень,
Бог – наш учитель и педагог, он и мягок, и строг, он не мстит, просто-напросто упорядочивает быт,
Никто не забыт, ничто не забыто, кроме банковского кредита!
Люди босолицые чтят народные традиции, а бородатые и патлатые требуют увеличения зарплаты,
Особенно стараются бабы! Приходится признать,
Что без литургийной жизни душа начинает дичать, словно отставной и не женатый солдат!
Наш дух окончательно дичает, он реалии бытия никак не воспринимает,
Кто в нём тончайшую материю признает? Исихазм (молчание) вызывает у грешников спазм,
Но что с того нам, можно поститься, можно молиться, но ниже плинтуса опуститься!
Как говорится, блуд везде по ночам творится, мне бы святой водой умыться,
Протереть глаза и взвесить всё против и за? Проявляя поразительную духовную глухоту
Наяву и в быту, удержаться от согрешения не могу! Не трясись, не торопись скатываться вниз!
Ты будешь локти грызть, отодвигая жизнь на задний план, взлетишь высоко, как орлан,
Попытаешься что-то по вкусу исправить, сможешь отсебятину добавить, тут ни убавить,
Ни прибавить, сможешь ненужное зачеркнуть и спокойно отправиться в дальний путь!
Отстающих не ждут! Сколько нужно отваги, чтобы свои мысли изложить на бумаге,
Валявшейся в глубоком и сыром овраге, невдалеке плещется привольная река,
На её волнах трепещется строка, оставшаяся народу на века от хилого с виду старика!
Если совесть не врёт, жизнь по накатанному руслу неспешно течёт, там есть и слава, и почёт,
Тот, кто живёт наоборот, почти не открывает рот! Вот эти качества говорят о выходе из ребячества,
В возрасте подростка все происходило быстро и просто, рассвета заалевшая полоска
Выглядела ярко и броско, как модная у женщины причёска! Душа ищет приюта,
Она и голая и необутая, никто её намерений понять не успел, была же сокровенная цель,
Нынче она сидит без дел, а вокруг вертится такая карусель, что незаметно не пролит даже шмель,
Неужели легче стоять на волнорезе, чем выступать на манеже в роли клоуна? Истина одна,
Другой уже не будет никогда, пришли иные времена, теперь болтовня превыше всего,
Но её не приемлет божество! Без особой охоты вхожу в мутные воды нового водоворота,
Ворота открыты настежь, за ними на одной ноге вертится грех, он один у всех,
Этот процесс непредсказуем! Об этом я слышал краем уха, вокруг голод и разруха,
Но город неги и всеобщей любви возвышается где-то вдали, посреди обетованной земли!
Прозри! В глаза судьбе ты посмотри, но не ври себе, что нет греха на тебе! Грешны мы все,
Грех творится даже во сне! Он похож на растоптанный сапог, я же взмок и насквозь промок,
Липкий пот разгорячил покатый лоб, постой, прекрати разговор пустой, ты что хмельной
Или разум прошёл мимо тебя стороной и теперь чинит над грешником разбой?
Моя судьба стоит у причального столба, ни «У», ни «А», здесь резко оборвалась скользкая стезя,
Взгляд, легко скользя и паря, над водной гладью
Натыкается на моложавую женщину в странном наряде,
Распущенные волосы и спереди, и сзади, стоптанные сандалии, их давно не носят в Италии,
Юбка с оборкой спущена ниже тонкой талии, мы с ней не скандалили и дебоширили,
Но замысловатые кружева плели из неги, блуда и высокопарной любви! Жили по уши в грязи,
Но как не суди и как не ряди, набекрень пошли мозги, я слышал краем, что был и я уважаем,
Но потом жизнь моя пошла, как старенький дом на излом, холодно и неуютно стало в нём!
Некого не было рядом, только стройная баба при полном параде,
Пришлось метаться между сценой бытия и Дантовым адом, много зверья бродило рядом,
Его не окинуть пристальным взглядом! Ё - моё! Загрызет полудённое житьё злое шакальё!
Откуда здесь шушера взялась? Какая между ней и мною связь? Спрашиваю небо не в первый раз,
И вновь натыкаюсь на очередной отказ! Эта песня писана не для нас! В душе темно,
Но узкое пространство солнечным светом уже озарено, он попадает в дом через окно,
Разбито одно стекло, но его не видит никто! Солнце во весь рост вот-вот встанет,
Жизнь слегка подрумянит, руку помощи бездарям протянет, и жизнь не увянет,
Как одинокий цветок, над нами бог, он приятен и строг, я же плюю в потолок,
Над городом дым и смог, не чувствуя ног, бегу бог весть куда, без толики стыда,
Не оставляя и следа! Здесь чуждая среда! Беда! Беда! Беда! Неубрана еда на столе,
Пусть останется назойливой пчеле, что парила без надежды и сил невдалеке,
Я же дописывал что-то на клочке бумаги, мелькали штандарты и флаги,
Бились о металл алюминиевые баклаги, я же в возрасте таком, что не могу считать себя стариком,
Опадают с деревьев пожухлые листья, попав под моё своекорыстье! В некотором смысле
Все думы и мысли, что в открытый космос вышли, без тщеты и лишней мирской суеты
Опустошили сокровенные мечты! Плыли, плыли и угодили в мутный омут, но не тонут,
А плывут, небось, последнего исхода ждут! Жуть вокруг, Сизифов труд им не по нраву,
Они смотрят лукаво на игрища и забавы своеобразных людей, на них нет управы в округе всей!
Болит голова от новостей, о, сколько прелестей нам дарит блудный мир, там - бриллиант,
А здесь - сапфир, там - масло и сыр, бог своим присутствием этот мир озарил,
Но в свои тайны никого не посвятил! Он так решил и так будет, на всем лежит запрет,
Мы ограждены от немощей и бед! Каким будет наш ответ? Слов нет, кто нас осудит,
И кто изменит быт? Вопрос ребром стоит, ворот рубашки открыт, толпу ничто не страшит,
Но тяготит вовремя неуплаченный банковский кредит! Не стоит время торопить, хватит грешить,
Оскомину набил мне белый свет, сузился круг моих планет, мысль вышла за их пределы,
Обозначив искомые цели! Шум ушёл бог весть куда, на небосклоне сияет полночная звезда,
Я же дулся из последних и бога о помощи слёзно просил, чтобы Он мне грехи сразу отпустил!
Целовал бабушкину иконку, кто-то мне кричал вдогонку протяжно и громко:
«Темнеет небес свинцовая белизна, ты выгляни из открытого настежь окна,
Перед этим выпей стакан креплёного вина, и твоя доброта переполнит его края,
Наступит тишина, исчезнет из глаз война, замолкнут сирены, и ты освободишься от плена!
Сбросишь тяжкое бремя мирских забот, чтоб заново смог увидеть неба волшебство,
Но тебя уже не манит ничего, кроме одного! Для тебя любимая женщина – божество,
Но и оно грешно!» Бросаю свой потускневший взор на огромный персидский ковёр,
Там простор для действий без тяжких последствий! Взглядом колким смотрю на полы долгие
И чулки на длинной женской ноге, страсть стремглав оживает во мне,
Но не только она напоминает мне о чувстве долга, но и жена, она неспешно подошла,
Прикоснулась к бокалу игристого вина, замолкла на время, почесала темя и тихо ушла,
Так и не убрав остатки пищи с обеденного стола! Суть ясна, она, как постельная белизна,
Местами черна, как и та запредельная мечта, что расшевелила уставшие от измен уста!
Играюсь словом, подобру и поздорову распрямляю подкову, подаренную на счастье,
Авось, она в минуты ненастья, выйдя за пределы земной сферы, предотвратит исчезновение
Бледных видений, ставших причиной отчуждения, оно не принесло утоленья боли земной,
А жизнь идёт своей стезёй, едва ли меня бы на поминки позвали, когда скопом люди горевали
В замкнутых подвалах об утерянных намедни идеалах! Кровь едва не пошла горлом,
Оставшись в одиночестве гордом, спасаю огонь священный, за ним иду по всей вселенной!
Снег хрустит под ногами, звёзды сияют над нами, а в близлежащем храме пуст гостиный двор,
Там невиданный простор, но никого ты не увидишь в упор, только редкий прохожий
Случайно забредёт, но чуть попозже, сделает святой воды глоток, его благословит пьяный поп,
Чтоб не жил, как последний изгой или жлоб! На прощанье протянет для лобызанья руку,
И отправит на верную муку за пределы церковной ограды, но ему нигде не рады даже бабы,
Уйдёт человек посторонний из дома божества, повторяя навзрыд святые слова по три раза,
И этим повторениям не будет ни края, ни конца! Без них жизнь и вправду пуста,
Но как прожить хотя бы день иль два без напасти и греха? Судьба лиха,
На помине легка, как и беда, душу гнетёт тоска с раннего утра!
Бог пробует твою плоть на зубок, по ней проходит в тот миг магический ток,
Ты платишь небу оброк за свои деяния, твоя мысль преодолевает огромные расстояния,
Не проявляя особого желания заучить великие даты, куда ты свою мысль отправляешь?
Кого ты ругаешь? На кого ты отчий дом оставляешь! Уходишь? Уходи, но только не бузи!
Открыты алтари с ранней осени и до глубокой зимы с раннего утра, так будет сегодня,
Так было вчера, на всё воля Господняя, но стрела сомнения стала причиной отчуждения!
Снится во сне, что обитаю в чужой стороне, так чудится мне, но не живу, а тоскую,
Теряю время впустую, а моё грешное естество себя давно уже переросло,
Но в тупик зашло, небо тучами заволокло и поехало, и пошло, жить надоело грешно,
Мысль в дебри углубилась, но истина ей так и не открылась! Иду по чистым водам,
Всё тяжелее с каждым годом справляться со своим пороком! В прошлом не столь далёком,
Не моргнувши оком, грязь смывали дождевые потоки, с ней уходили распри и склоки,
Мы с душой одиноки, живём с наскока, не замечая мелкого порока! Их столько,
Что вспоминаться будут долго, но не будет толку от воспоминаний тех, где превыше истины грех!
Один за всех и все за одного! Нет страшнее ничего, как святотатство! Крик и свист,
Извелись адвентист и баптист, потерян смысл бытия в обществе здоровом,
Мы перестали дорожить собственным словом! Ничто не ново под Луной,
Жизнь проходит само собой, в тишине гробовой исторгаются резки звуки,
Приморили суки, приморили, погубили молодость мою, я им дело белыми нитками шью,
Жую на ходу горькую полынь! Аминь! Аминь! Аминь! Нечисть, отринь от наших святынь!
Не вняв рассудку, любовь я воспринял как шутку, один раз реально согрешил,
Когда сладкий плод любви вкусил, и преступил через запрет, последовала чреда несчастий и бед,
Наконец, ко мне лицом повернулся Творец! Адам, как и я прельстился, и сразу на Еве женился,
Сам удивился тому, что, судя по всему, ему ни к чему тащить дырявую супружескую суму!
Жил бы по уму, весь бы мир принадлежал только ему! Он был введен в обман,
Ясные очи застил сизый туман, так и возник на пустом месте любовный роман!
Согрешил сознательно, не выражался иносказательно, всё прошло замечательно!
Оставшись в сообществе греха, понял опосля, что та идея была плоха и рассчитана на лоха!
Куда девалась глубина мысли, он полжизни истину искал, без неё бы он заживо пропал,
Вскоре колокол над головой прозвучал, и бывший радикал свою роль на сцене жизни отыграл!
Пал или пропал? Жил, как шакал, из чужих волос шерстяной камзол по ночам ткал,
Но пальцем в небо не попал, устал тыкать в пустоту, авось, к утру в точку попаду!
Пока живу, надеюсь, выйду на двор – развеюсь, а войду во вкус на своей судьбе женюсь!
Не боюсь изъянов бытия, изредка напиваюсь, как свинья, я – человек старый,
Получаю скромные гонорары, не могу жить на шару, по пустым карманам полночи шарю,
Ищу ордена и медали, они явно не из дамасской стали, там есть сплав из драгметалла,
Едва ли их прятали в сыром подвале, нервы подкачали, они затмевают взгляд мой,
И оплачивают грехи с лихвой! По-разному светятся Солнце и Луна,
По-разному воспринимается тишина, когда болит душа, шелест сухого камыша
Доносится из-за недостроенного гаража, чужие танки на моей земле, что делать мне?
Раздаётся телефонный зуммер, Христос за человека умер, мне ни к чему показной гуманизм,
Можно общаться с ним пару минут, а потом и тебя в унитаз сольют,
Тебе на смену другие архаровцы придут! Что сказать? На кого головой кивать?
Не стоит торопиться с ответом ни зимой, ни летом, уж лучше кивнуть головой соседу,
Он – такой умный и оригинальный, но чрезмерно злой и скандальный!
Затёртое до дыр христианство осуждает распутство и пьянство,
А о тунеядстве – ни слова, я – в меньшинстве, зачем мне из толпы выделяться,
А потом без дела по улице шататься? Должен признаться в содеянных грехах,
Труден каждый шаг, весь день на ногах и в тяжёлых сапогах! Грудь в чужих орденах,
Трах и бах прозвучало ни раз, самое время опускаться на землю! Она зимой дремлет,
Чужих наставлений не приемлет, я бы мог ей дать совет, но смысла в этом нет!
Знаменья остались на небе, на земле думаешь о воде и хлебе, пусть боги смотрят нам под ноги,
Я отстал от правды на двадцать веков, воссоздаю в памяти стук конских подков,
Крики и плач детей и стариков, потерян над головой кров, двери вновь закрыты на засов!
Как мне рассказать о том, что здесь происходило в году сорок восьмом? Рёв быков,
Много матерных слов, рукоприкладство, ересь и сплошное ****ство, и много брожения
Среди местного населения, разбросаны камни преткновения по бездыханной пустыне,
А христианские святыни лежат среди увядшей полыни! Зачем доводить себя до слёз
И верить всерьёз, что здесь – правда, здесь – сплошная ложь, они как обоюдоострый нож,
Режешь одной стороной, ты за правду стоишь горой, начнёшь другой и ты уже изгой!
Что посеешь, то пожнёшь! Трепаться брось, живи на авось! Хочу верить в истину без надрыва,
Мне нравится жить красиво, взгляд брошен в житейскую стынь, везде бурьян и пожухлый полынь!
Первый блин комом, в числе искомом много нулей, они гонят твой разум взашей туда,
Где найдёшь без труда толпу из алкашей! При тяжёлых утратах вспомнишь мать, отца и брата,
Они со мной ходили по буграм горбатым и речным перекатам!  Грязь и слякоть везде,
Даже на вылизанной языком тропе, мысль о творце – печаль в сердце и улыбка на лице!
Появляется нелепость, она выглядит, как осаждённая крепость! И впрямь очи застил туман, э
Течение встречное несёт следом за собой нетленное и вечное! Хватится изгаляться,
Пришло время от грехов отрекаться и за голову двумя руками хвататься! Серость вокруг,
Чуждая среда исторгает досадный звук, всё валится с рук, бес под своё крыло берёт
Души полёт, она не смотрит, а косится вперёд, гудит завод, сквозь губы шепчу слова грубые,
Хочу сказать, что заводские трубы жутко дымят, исторгают пыль и смрад на здешних чад!
Мир в опасности, по теории вероятности все жизненные неприятности когда-то кончаются,
Ты же летишь стремглав в край веселья и забав, бог держит тебя за рукав, ты от его опеки устал,
Воешь в ночи как шакал, грехи разной масти предлагают блуд вместо семейного счастья!
Полыхают страсти вокруг, их пробуешь на зуб, облегчаешь жизнь чуть-чуть, и снова в путь,
Судьба продолжает свою линию гнуть, но будет ли ветер в спину дуть? Хилая грудь слегка больна,
Жизненный нерв трещит, как гитарная струна, перед глазами тьма видна из раскрытого окна!
Ветер тонкий стучит по филёнке, ты что-то кричишь ему вдогонку, твой голос, как наждак
Раздвигает тьму и мрак, но никак не отодвигает подальше весь бардак, что творится в душе,
А в голове – бес играет на саксофоне и трубе, не по себе становится тебе, в холодную пору
Есть желание зарыться в нору, чтобы не видеть собачью свору, лежащую под забором!
Ничто человеческое людям не чуждо, чем выше забор – тем крепче дружба!
Не скоро взгляд будут радовать леса и горы, черны лесные просторы, уморы вокруг,
Изредка треснет сломанный сук, появится мимолётный испуг:
А вдруг ты начнёшь по мелочам распыляться, станешь жить, как платяная вошь?
К другому берегу не приплывёшь, туда пешком не дойдёшь и на веслах не доплывёшь!
Ядрёна вошь! Что посеешь, то пожнёшь! Свет брызнул на оконную раму, рядом сидит кот с усами,
Он успокаивает нервы, сломан сервер, словарь закрыт, принимаешь быт таким, как есть?
Голова пуста, в ней путаются слова и дела, там Бардоская смесь, был железный занавес,
Но шёл процесс общения, а камень преткновения лежал в тени уединения!
Те слова про забор и дружбу порождают тяжбу, мысль засыпает на ходу, предчувствуя беду,
Она сперва омывается кровью Христа, но голос богословия выдвигает ей свои условия
И не закрывает уста, видать по всему неспроста! Церковь одна, как и первородная душа,
Но когда ты сидишь без гроша возле дырявого шалаша, а судьба режет тебя без ножа,
Поговорка, что наивна и стара, по знакомому руслу течёт, ей не нужен почёт, он уйдёт,
Труха останется, никто к трухлявому дереву не потянется, только неприятный привкус во рту
Освежит мысль ту, что падает в неизведанную пустоту, но машет крыльями на лету!
Очевидно одно, что жить приходится грешно, коль вокруг темно и пасмурно,
Большое видится на расстоянии, надо думать об этом заранее! Выбросить бы из головы мусор,
Раскаяться в ереси, расколе и грехе, грешны мы все, но не наедине, а в толпе в стенах прихода,
Невзирая на погоду! Только на святки ты свою душу найдёшь в полном порядке,
Как цветы на ухоженной грядке! Выглядываю за раскрытые окна, слышу противоречивые голоса,
Там свет и тьма, с роком спорит судьба, но мало тепла исторгает душа,
Мысль бьётся о бетонный волнорез, усиливая стресс, неужто её тоже,
Упаси боже, будут карать за грех, но чуть попозже? Быть может, отпустят вожжи?
Эти  вопросы душу тревожат, совесть гложет, но что она сделать может? Ровным счётом ничего,
Трудно меняется живое естество, мы не знали и не ведали, где и с кем намедни обедали?
Дела пущены на самотёк, хочется пуститься наутёк, но какой мне прок, если подходить серьёзно,
Делать то, что осознать до конца невозможно! На душе тревожно, нет рядов девы Марии,
Вместо неё в двери ломятся женщины другие! Им не впервые вспоминать годы молодые,
Им не привыкать обманывать мужчин и постоянно им врать! Мне же ровным счётом наплевать
На местных баб, им красоты не занимать, они привыкли детей от безвестных мужчин рожать,
Ералаш перерос в бардак, вот так – иначе никак! Не угодить бы в пекло ада,
Моя напарница явно не Шехерезада, хотя с приличным задом, в постели лиха,
Ей божья благодать дана, и она сама не сможет свернуть как можно дальше от греха!
Кругом идёт голова, её не радует людская молва, жизнь прожита весьма нелепо,
Кроме дыма и пепла осталась толика женского тепла, ночь как никогда светла,
Метёт мостовую поганая метла, мойщица посуду убирает со стола, не от избытка сил,
А из последних сил я грех творил, вслух о своих страстях не говорил, лишь бога молил,
Чтобы он грешника простил и заживо не погубил! Жить можно только ради того,
За что не страшно умерить и стоя встретить собственную смерть самому себе во вред!
Гаснет свет, кружение планет сводит на нет размышление ума, лучше быть с ним на расстоянии,
Предвидеть будущее нельзя заранее! Судьба малохольная, наглая и своевольная
Вспоминает годы школьные, травит душу пищей малосольной, я же не безвольный мужик
И к своекорыстию давно уже привык! Бывший шик не забыл моложавый с виду мужик,
Он прошел через пекло ада, преодолел невидимые преграды, а судьба вертелась рядом
С гроздью белого винограда! Она свои реалии погребла в землю, их я до сих пор не приемлю,
Куда она меня завела? Жужжит под ухом как пчела надоедливая судьба,
Напоминает про неотложные дела, сводит с ума наглостью своей, трезвонит по округе всей
О судьбе молодых и старых алкашей, толпящихся в отделе винном и при участии половинном
Утешающих свою гордыню! Везде – хоть бейся, хоть кусайся, на тебя бабы охотятся, как на зайца
И бьют серпом по яйцам, иногда молотом по голове, так происходит в Киеве и в Душанбе!
Нет покоя нигде, тут серп, здесь молот, везде нищета и голод, ты уже давно не молод,
Но закваска есть, умерить бы собственную спесь и подлый грех сбежал бы восвояси,
А то он даже гнет трёхэтажным матом, такого не встретишь у отставного солдата! ***вато!
***ввто! Один шаг остался до разврата! Член как из ваты, такой большой, такой квадратный,
С виду толстый, но скромный и непонятный! Действительно, он ведет себя охерительно,
Звучит омерзительно, но всё равно с ним мир любви не скучен, к утру он весь измучен,
Ходит чернее тучи, но готов преодолеть высоченные кручи, ему не лучше, он такой, как все,
Умирает и стонет от жажды, сознание теряет дважды за полчаса, на конце весит холодная роса,
Приправа та, что бабе надо, прекрасная забава для мирских утех, не у всех такое чудо есть!
Хоть мажь на член майонез и сразу ешь, был вначале мандраж, нынче его опьяняет блажь!
Жизнь для него – не сахар, он живёт хуже, чем сельский пахарь, но не прекращает трахать баб,
Он – их слуга и раб! Вот так – иначе никак! Я – не оракул, ума кот наплакал, но несу в руке факел,
Чтобы поджечь рай, в другой руке мысли те, что вертятся в уме, но недоступны мне, ведро с водой
Плещется по тропе святой для того, чтобы залить адское пламя, оно полыхает дома и в храме!
Пусть грешное естество живёт ради того, за что не боязно пострадать,
Многим людям наплевать на то, кто возьмет за шиворот и кого!
Ничто не вечно, жизнь скоротечна, кто-то из умников сказал,
Что инстинкты здесь правят бал! Не соврал! На палубе объявлен аврал!
Я так и знал, я так и знал, себя я к богу ревновал, хныкал и рыдал, смеялся и ликовал,
Но он во мне своего сподвижника до сих пор не признал!
Бог видит намного дальше нас даже в закатный час! Вот те раз!
Неужто меняется власть? Вот и весь сказ! Басня писана не для нас!
Не в бровь, а в глаз! Жить мешает блажь, замечено не раз, что мандраж умножает страх!
Мы с ним на ножах! Воздух порохом пропах, мне бы разобраться, как избавиться от злорадства?
На поверку не всё, что сверху, свято, в голове путаются числа и даты, овалы и квадраты,
Нищие и богатые пытаются испить горькую чашу до дна, у них жизнь одна,
Другой не будет никогда! Божий свет омрачает сатана! Между небом и землёй война!
От темна и до темна поёт старая гитарная струна, что церковь унитарная единицам нужна!
Шелестят страницы, пищат в саду девицы, а райские птицы покинули благодатный край,
Как хочешь, так и считай, всему есть мера, всему есть край, вершители святости – Душа и Вера,
Земная атмосфера нависает как химера, ходят ночью звери тайными тропами,
Чтобы не встретиться с умными людьми! Чудо ещё не произошло, дурак меняет все, что вне его,
А мудрец меняет то, что внутри его! Это ещё не всё! Добро и зло сквозь лесные дебри прошло,
Их встреча состоялась, так уже не раз случалось, глядь, опять слова молитв звучат,
А божья благодать продолжает нам пути спасения искать!
Балбес, на ухо не трещи, чудес не ищи, рот после ужина прополощи,
И безропотно живи, никто не знает, что его ждёт впереди! У каждого идеалы свои,
Абсурд, предстоит путь в никуда, трещит голова, путаются слова, от лица к лицу
Мы передаём мысль свою великому Творцу, мой взгляд прилип к окну,
Уже полчаса вблизи стекла стою, надеюсь и жду, что к Господнему кресту губами прильну!
«Кончай пустую болтовню! Кому говорю!» Что за голос?
Я – не холост, я - женат, вокруг много разведённых баб,
У них глаза дьявольским огнём горят даже днём! Бабы готовы переспать со стариком,
Только бы блуд не соскользнул с половых губ! Можно подождать чуть-чуть, авось, изменится суть!
Что есть истина? Она крепка как белокаменная стена, но узка, как моя строка,
Она пытается уйти от греха, слова как броня, но пуста речь моя, грешны все вы и грешен я!
Да будет, Господи, воля Твоя! Будем пить и веселиться, протрезвев, начнём молиться!
Нам покой лишь только снится! Полит поясница, в руке синица, в небе – журавель,
Рядом – соловьиная трель, сижу без дел! Был смел и удачлив, но труслив,
Небось, забыл, кого любил и кого боготворил? Нам даётся право выбирать:
Принять или не принять иную точку зрения, неприемлемую для старого поколения?
Что хочу, то и ворочу, значит надо идти к врачу! На всю округу о том не кричу,
Скромно молчу, но что будет потом? Не мешает поговорить со священником,
По всему, похоже, что глас Божий раздастся в прихожей немного попозже,
Нынче слово Божье висит на плече, доходит до уха, гладит ненасытное брюхо,
В горле сухо, но влага есть, в голове – гремучая смесь,
Замедляется процесс осознания своего греха, надо было бы сперва поверить в чудеса,
Но пустая голова перепутала все жесты и слова! Катавасия на помине легка, путаница произошла,
Смешала зёрна и полову, не хочет уходить подобру поздорову, и лишиться крова над головой,
Мир святой остаётся за спиной, зги не видно в темени ночной! Везде враньё,
Клевещет вороньё на всё, что приемлет душа, режет плоть без ножа, тычет пальцами в бока
Моложавого старика, его дорога далека, душу разъедает, как ржавчина невыносимая тоска!
Ужимки, ухмылки, как грязные ботинки в цветочной корзинке коробят глаз,
Но не кончается рассказ о боге едином, он не для кретинов!
Спозаранку душа вывернута наизнанку, играю с судьбой в орлянку,
И слежу за старой цыганкой, она сидит под ледяной скалой, словно изгой, бесноватый и босой,
Обувь тесновата, в самый раз была когда-то, но в час вечернего заката стала маловата,
Её ноги как из ваты! Требуются немалые затраты на преодоление страха и искушения,
С каждым шагом путь трудней, душа томится в груди моей, надо терпеть до скончания дней
Боль и страдания, приводя разум в состояние негодования! История лжива или же правдива,
Нет лейтмотива: вникнуть с головой в исход ситуации на вид простой! Не стану строить догадки,
Чувствую себя в порядке, по утрам делаю физзарядку, но чуждая среда напоминает о себе всегда!
О да! Куда убежишь от греха, если чаша полна прокисшего вина? Стезя трудна, ветер дует из окна,
Даль небес видна, но она не ясна, как в прежние времена!
Только бог способен распутать мыслей клубок, каков итог?
Не мне судить, нам дано лишь с одним утешением рядом жить, но везде сквозит,
Оконный проём наглухо шторами закрыт, как быть? Кого винить? Предстоит себя остудить!
Приложив пятерню к уху, вспомнить судьбу-старуху, дать бы ей оплеуху,
Поскольку нет от неё никакого толку, пусть господь простит за скромный быт,
Рот вновь наглухо закрыт, не хочу говорить о язвах бытия,
Бог - всем нам Учитель и Судья, но не я!

г. Мариуполь
3 ноября 2016 г.
2: 10