Пряничный домик

     Мой мозг, утомившись постоянными нападками на государя, будто нет других, не менее важных делишек, переживал ньютонистое изменение количественных инсинуаций в иное качественное состояние, проникнутое сочувствием и какой - то блаженной жалостью полуголого и вшивого нищего, колотившегося башкой в сапоги Федьки Басманова, гордо попиравшие землю, звенящие петушиными шпорами Андрюши Малахова, пидараса и сволочуги, перед тем как пойти в кабак и там укушаться кислотой Тимоти Лири, известной как " царская водка ", до положения риз, что значило важное. Риз - это артист такой, в " Матрице " гонял в плащике козырном, Мнемоника изображал да много всего, но буквицу " в " утерял, сука, проявил неуважение к халатным отношениям Кости Райкина и неусыпным заботам направляющих куда надо то, что требуется. Это как со шлюхой. Ей растопыриться надо - растопыривается. Кряхтит, стонет. Клиент, потушив окурок доминиканской сигары, гнусит : " Направляй, бля ". А она ни в какую. Дело принципа, видите ли. Еть - е...и, минет заряжай, в попу можно, а направить куда надо - грех. Так и Райкин. Впрочем, х...й на него, на козла. Положение - это просто, взяли и положили. С прибором. И что же получается ? Да ни х...я хорошего, любимая моя родственница по крымской нации.
     Я поморщился, крайне недовольный вялотекущим подхалимажем, холуйством Хазанова, вытекающими из меня прямо сейчас. Мне захотелось даже выругаться матом, что странно.
     Сказка не получалась. Вот не получалась ни хера и все. Может, историю подогнать ? Щас попробую. Адресатом сначала хотел самого, тем более имеется несколько баек, подаренных царю, но мы выше этого, гражданка Потупчик, а посему : вернемся к нашим баранам.
     - Ты зачем ?
     Князь - кесарь Ромодановский колошматил что - то гнусевшего Фонвизина густо напомаженной по последней краковской моде головой о токарный станок Нартова, смирно сидевшего руки по швам перед немигающим Шешковским, очиняющим гусиное перо точными и резкими движениями кавалерийского палаша. В кабинет влетел Алексашка, чутка под мухой, как обычно, всклокоченный, в обнимку с румяным гардемарином, прожевывавшим на ходу кусочек постной буженины.
     - Вы чего тут ?
     Меншиков согнал Шешковского с нагретого креслица, привезенного Великим посольством из Самарканда, плотно уселся, не отпуская гардемарина Малахова, помещая оного под стол, где тот, расстегнув тугую ширинку веселого градоначальника Ингерманландского, приступил к непосредственному исполнению квартального плана, чмокая и мыча в такт настенным часам, громко отсчитывавшим новое время, наступившее только что.
     - А это мы проверяем, - отдуваясь пояснил Ромодановский, бросив Фонвизина в угол к Радищеву и Каштанке, свернувшей некогда задорный хвост бубликом пошлости и явной гнусности. - Выясняем степень.
     - Научную ? - Закатил глаза Меншиков, чуя приближение заветной дрожи. Зарычал, царапая рожу Малахова ногтями, вздохнул, с наслаждением харкнул густой слюной в невнятную рожу подонка, застегнул ширинку и переспросил наливавшего стопочку Ромодановского. - Диссертации, что ль ?
     - Не, - с удовольствием проглотив ледяную водку, важно ответил князь - кесарь, поддерживаемый под локоток Шешковским, осклабившимся, лысым, носастым. Сел на Нартова, уминая того в глубину стула, закурил. - Степень родства. Понимаешь, - разгладил жидкие усы монстрообразный начальник Преображенского приказа, - они какую штуку удумали : грят, что родина и государство - вещи разные. Грят, что народишко и власть не пересекаются, как Лобачевский с Эвклидом. Грят, - приходя в ярость грохотал кулачищем по столу Ромодановский, - Опонькино царство грядет, во главе с товарищем коммунистом Гундосовым, соборно наступает непреклонное время торжества правосудия. - Он уже орал, багровея, оглушая Меншикова, словно единорог, испытанный фейерверкерами сегодня с утреца на Байконуре. - Грят, что гнида черножопая - брат, хотя ведомо всем иное.
     - Вот суки, - с восхищением протянул Меншиков, наступая сапогом на горло захрипевшего гардемарина, - чего удумали. Хитро. - Он вскочил и пробежался по кабинету, звеня шпорами. - Нахватались - таки верхушек аглицких, скоро, не иначе, парламента захочут, а там и до правов человеков дело дойдет.
     - Думаешь ? - Испугался князь - кесарь, вытаскивая Нартова и торопливо отряхивая его камзол. Водрузил токаря в красный угол, под икону Святого Иуды, поднес штоф водки алой, присвистнул. - А ты чего думаешь ?
     Нартов сплюнул в угол, попав в голову Каштанки. Выпил, закусил соленым груздочком.
     - Ничего не думаю. Я знаю. Меня в навигацкой школе Ньютоном накормили досыта, во, - он провел ребром ладони по горлу. - Так что тут и думать нечего. Все ж ясно, все по понятиям и законам физики, противодействие, трение и качество.
     - Качество говно, - сумрачно бросил Меншиков, причесываясь перед зеркалом. - Хоть вые...сь, но говно.
     - Противодействия никакого, - подтвердил Ромодановский, оттаскивая задавленного ублюдка Малахова в сени.
     - Зато трение п...дец, - закончил дискуссию Нартов, укладывая на знаменитый токарный станок Радищева и Фонвизина, валетом, включая зажужжавшую жутко фрезу и прищурив мудрый глаз хирурга инженеров обезьянних душ.
     Вот такая история. Самая настоящая, не фальсифицированная, не придуманная, вечная и неизменная история проклятого изначально места.