Тезисы-2. Революция

Подарок для моей возлюбленной Марии Алехиной
     Френки Муха и Кифер Сазерленд, от которого остался лишь голос Вела Килмера, гонялись за шустрой Бонни Роттен по узким улочкам Брюгге, на окраине которого в разбитом БМВ - тройке спал Уэлш, видя во сне святого Петра и толпу пидарасов, мозоливших налитые пивом зенки шотландских фанатов, буйной толпой примчавших на открытие памятника Лотару Первому, раскрестившему древних валлонов в первобытное состояние друидизма, за каждым углом натыкаясь на зловредного Кошкильды, пузатого, древнего, покрытого мхом Кошкильды, некогда радовавшего Надьку Толокно, ныне скурвившуюся окончательно до истопницы предвыборного штаба Хиллари Клинтон, по обету Николая Свинадзе разыскивая растащенные воронами По кости и суставы Елены Боннэр, забыв о веселых бурундуках, не пожелавших сменить отечество, верных почвенниках, дамбасцах, полосатыми шкурками устилающих светлый путь к полному ахую и истинной самостийности.
     - Сука Кошкильды, - кривя рот выругался Муха, - задолбал.
     - Ветеран, - подтвердил голос Сазерленда, - старый пердун.
     - Это что ?!
     Делегат Поклонская тряхнула блондинистой головой, оборвав режиссера, возмущенно посмотрела на икону святого Розенберга, ритуально пукнула три раза, омывая обнаженную грудь душистым дымком " Бонд ", вовремя выпущенным стройной и целеустремленной струйкой Терешковой в фуражке с кокардой.
     - Сценарий, - робко утвердил режиссер, - хороший. Почти " Шея ".
     - Какой " Шея " ? - Постепенно приходя в ярость завизжала делегат, снимая с гвоздя китель унтерштурмфюрера СС. Надела, пригладила волосы щетинистой пуховкой абатиссы Монморанси, выпила сто грамм. - Какой может быть шея в условиях атаки ?
     Режиссер беспомощно оглянулся, немо призывая на помощь одного из мчавшихся в атаку и тот не подвел, не подкачал. Он подошел к разговаривавшим и веско осклабился в усы.
      - Надо рвать на корню, - изрек он народную мудрость, услышанную в восемьдесят пятом от Цоя, убитого вусмерть, он тогда объяснял Бугаеву процесс производства самопальной химки. - Вырываешь и - в растик, пока не позеленеет.
      - Кто ?! - Выкрикнула делегат в воодушевленное народное лицо, закусывая стопочку бужениной, славной бужениной по фамилии Володясоловьев, еще вчера она - буженина - бегала с радио на Тиви, обнимала гнусное пузо профессора Сатановского, еврея, как ни странно, грозила миру и брала интервью у заплывшеглазого урода, поясняющего количественную разницу между агрессивным блоком НАТО и дворянским ополчением Ляпунова, в пятый раз взявшим Алеппо и Рязань в польской провинции Стародуб. - Кто позеленеет ?
     - Чебурашка, - авторитетно заявил явившийся к экс - прокурору за переименованием Успенский, по последнему указу он стал Непроснувшийся в Сиэттле, но не успел получить бумажный экземпляр указа за скоропостижными праздниками, обрушившимися на великую страну, только отметился раскаленным тавром 666 в центре наморщенного и озабоченного лба. - Украденный Диснеем и Траволтой Чебурашка.
     - Ты мне яйца не крути, - резко влезла лысиной, потно блестящей в лучах пятнадцатиминутной славы Тактарова, обосравшегося в отличие от Карла Родена по - полной, Рената Литвинова, вышедшая замуж за Бондарчука и ставшая, таким образом, еще одной ипостасью бессмертного Михалкова, вальяжно лежавшего на диване чуть в отдалении от эпицентра творческой дискуссии, развернувшейся в помойной яме кипящей негодованием России, вставшей - таки с четверенек в более актуальную, не то, что Гейдар Джемаль, позу, известную в пэтэушных кругах как " вертолет ", а североамериканские байкеры, в глаза не видевшие никаких танкистских шлемов и православных штанов, именовали ее " пятеркой ", между прочим, та самая великолепная Бонни, с которой началась эта недостоверная сказочка, мастерски умудряется фигурировать и в ней, и в иных гимнастических чудесах, заливая пространство терпкой водичкой восторга и явной радости от жизни, чем, кстати, и привлекла мое ничтожное внимание, в конце концов влюбив в себя и заставив забыть Тьянну Линн, Сайферию, не говоря о петербургских лаптях, наконец - то нашедших калифорнийского оператора, мексиканского режиссера и еврейского продюсера, махом поставивших все на свои места, где нет даже тени Прянишникова, Пряникова и Верзилова, величайшей троицы любителей самобытных оргий, стремных и некрасивых, как Бомба под огнем пулемета Павлова, Полина Гагарина на х...ю очередного поклонника, с усами и бородой, Надежда Бабкина в антураже пидорка Васильева и очкастой сучки, водящей рылом из стороны в сторону. - Чебурашка, бля. Скажи прямо, мол, так и так, е...ся в сраку.
     - В рот мне ноги, - заорал молчаливый Сухоруков, открывая дверь. - Там, кажись, новый день настает.
     Все бросились к окну и прелюбопытное зрелище предстало перед изумленными глазами интеллигенции с примкнувшей к ним делегаткой : мощный ядерный гриб, выросший на горизонте по воле мужика в противогазе, описывающего все вот это вот, то ставящего точки над " е ", то злостно игнорирующего ежиные колючки Витухновской и Просвирнина, этих родных брата и сестры, причем, места не перепутаны : раз яйца у евреек побольше будут, то и брат по шариату - старше и стоит на первом месте.
     - П...дец, - попробовал испугаться с дивана Михалков, дергая усом.
     - Не, - успокоил его Сухоруков, глупо улыбаясь. - Точечный удар. Но - навсегда.
     Давно стихли куранты, застегнулись ширинки, забурились шахтеры, отдуплились дятлы, а собравшиеся все сидели за накрытым столом и ели блины, праздник же.